Марш Турецкого - И дай умереть другим

      - Действительно, Дятел, - вступился только вошедший Федор. - Что ты пристал к человеку? - Он посмотрел в глаза Чичибабину, увидел там благодарность и коротко двинул его под вздох. Усатый охранник беззвучно открыл рот и рухнул на пол.
      Алина и Дятел тоже открыли рты, и лишь Грязнов, прекрасно понимавший, что для подобных радикальных действий нужны крайние обстоятельства, даже не пошевелился.
      Комиссаров поднял усатого на ноги и толчком отправил в пустующий дальний угол. Все сиденья оккупировали члены "группы обхвата".
      - Криминалисты нашли в салоне автобуса пули из его автомата, объяснил Федор. - И еще - в одном из погибших. Предположительно в водителе. Если стрелял этот сукин сын, а кто же еще мог это сделать из его автомата, то выходит, он пытался кому-то организовать побег. Ну-ка рассказывай, гад, как было.
      РЫБАК
      Большой экран был составлен из десятков маленьких экранов-кубиков и представлял собой визуальное отражение происходящего на поле. Собственно говоря, это была прямая телетрансляция, та же самая, что наблюдали и другие болельщики - у экранов домашних телевизоров, только здесь диагональ такого "телевизора" представляла собой метров пятнадцать, никак не меньше. И кроме того, поскольку этим зрелищем не попавшие на стадион компенсировали свое разочарование прямо у его стен, то создавался эффект присутствия. Тем более что не меньше чем из собственно телевизора - из самих Лужников было слышно все то же самое.
      Экран зажегся.
      Глядя на то, как испанский судья и два капитана, Олег Шибанов и Рихард Шульц, в центре поля разыграли, кому какие достанутся ворота, Рыбак, вспомнил, что ведь именно он был первым человеком в Москве, два года назад сделавшим этот почин - большие экраны за стадионом во время крупных матчей. Впрочем, в первый раз этот экран был начисто разбит: "Буревестник" тогда умудрился проиграть на своем поле миланскому "Интеру" со счетом 1:5! И верные болельщики продемонстрировали свою признательность.
      Через несколько секунд после изображения появился и голос:
      "Добрый вечер! Мы начинаем прямой репортаж с Большой спортивной арены "Лужники" о первом полуфинальном матче кубка УЕФА, в котором встречаются команды "Буревестник" (Москва) и "Бавария" (Мюнхен)".
      Возник спонтанный рев болельщиков со стадиона и извне.
      "Не могу сказать, что стадион заполнен до отказа, но по меньшей мере пятьдесят тысяч болельщиков пришли поддержать своих земляков", - включился второй комментатор.
      Эти два голоса были знакомы Рыбаку, как, впрочем, и тысячам других болельщиков. Вот только Рыбак знавал обладателей этих голосов и лично.
      "Составы играющих команд..."
      Тот, что был помоложе, словно объявляя о выходе на ринг знаменитого чемпиона, нараспев произнес:
      "На матче присутствует мэр Москвы..."
      "Не стану скрывать, что я преисполнен оптимизма. Наш "Буревестник" это команда, в которой в каждом новом матче может "выстрелить" новый футболист".
      "Посмотрите, кто забивал за "Буревестник" в этом сезоне. Двенадцать футболистов! "Буревестник" забивает не только много, но и разнообразно, и от разных игроков постоянно исходит угроза воротам противника".
      "Стандартная схема игры "Баварии" в матче на выезде сугубо оборонительная. Два центральных полузащитника практически не покидают свою половину поля... Это также внушает некоторые надежды на успешную игру "Буревестника".
      "На флангах работают защитники. Все хавбеки, по сути, центральные. Иногда появляется чистый левый форвард... но сегодня он остался в запасе, и оба нападающих - Джорджевич и Кингстон - действуют в центральной зоне".
      "Да, большая потеря для "Буревестника" - переход Константина Бруталиса, двадцатитрехлетнего полузащитника, и не куда-нибудь, а именно в мюнхенскую "Баварию". И надо же такому случиться, чтобы один из первых официальных матчей за новый клуб он играл против своей предыдущей команды. Хотя пока что на поле его нет..."
      "Чего греха таить, нам всем откровенно повезло, что сразу после этого трансфера, так ослабившего московский клуб, в "Буревестник" перешел Георгий Манцов, опытнейший игрок... Внимание, Манцов с мячом! На ложном замахе он проходит сразу двух игроков "Баварии", но поскальзывается и теряет мяч... Да, дорогие друзья, сейчас мы видели в полном блеске Георгия Манцова, опытнейшего игрока, немало повидавшего клубов на своем веку, не слабее прославленной мюнхенской "Баварии"..."
      "Тринадцать", - оперативно успел вставить другой комментатор.
      "Что?" - сбился первый.
      "Тринадцать клубов повидавшего. Манцов - личность действительно легендарная в нашем футболе. Ветеран сборной и автор просто поразительного рекорда. Жора провел шестнадцать игр за сборную СССР и тридцать пять за сборную России".
      "В чем же тут рекорд?! - фыркнул первый комментатор. - В истории нашего футбола есть игроки, которые сыграли много больше".
      "А рекорд в том, что ни одну из этих игр Манцов не довел до конца! Он либо выходил на замену, либо тренеры его самого меняли на другого игрока. Но гораздо чаще он был травмирован по ходу матча. Та же история происходила и в клубах, за которые он выступал, - Манцов поиграл в командах Швеции, Финляндии, Голландии, Франции, княжества Лихтенштейн и в восьми командах Украины и России. Беспрецедентный результат! И из трехсот двадцати девяти игр полностью все девяносто минут он сыграл только двадцать девять раз".
      "Хм..."
      "Так что, к вечному сожалению болельщиков, Манцов постоянно травмирован и постоянно в стадии перехода из одного клуба в другой. Сегодня он выполняет функции опорного полузащитника в "Буревестнике". Это его тринадцатая команда. Остается надеяться, что несчастливая примета здесь не сработает..."
      "Внимание! - с пафосом перебил первый. - Манцов получает острую передачу от Шибанова, делает обманное движение..."
      "Но теряет мяч... Сейчас вы скажете, что ему не всегда хватает координации движений?"
      "Именно, дорогой коллега, не хватает координации движений!"
      "Мяч подхватывает Алемар, перебрасывает Кингстону, тот в одно касание отдает безукоризненный диагональный пас Шульцу!"
      "Тот разгоняется по правому флангу и, если успеет, сейчас сделает острейшую навесную передачу в штрафную площадь "Буревестника", там уже три игрока немецкой команды и только один наш защитник! "Буревестник" слишком увлекся атакой!"
      "Но нет, Шульц смещается в центр! А Георгий Манцов на запредельной скорости уже успевает вернуться в защиту! И, вытягиваясь в немыслимом шпагате, изменяет направление мяча, который Шульц адресовал на левый фланг к Алемару!!! Угловой", - с облегчением вздохнул второй комментатор.
      "Блестящий футболист", - первый внес свою лепту в разбор эпизода.
      "Но что это?! Манцов не встает с газона. На поле появляется врач. Игра остановлена..."
      "Дорогие друзья, к сожалению, талантливейшего футболиста Георгия Манцова увозят с поля. Судя по всему, во время выполнения шпагата он растянул паховую мышцу. "Буревестник" срочно проводит замену..."
      "Но что это, почему шумит стадион? А, все понятно. Замену также проводит тренер "Баварии" Ариго Капелло. Вместо девятого номера, Рихарда Шульца, в игру вступает Константин Бруталис, номер семнадцать. Не пойму вот только, приветствует стадион своего недавнего любимца или освистывает?"
      "Следует подача с правого фланга, на выдвинувшегося к воротам Алемара. Выпрыгнувший защитник головой мяч не достал, и Алемар спокойно остановил его правой ногой, и... о господи! Упредив падающего в прямом подкате вратаря, убрал мяч влево и уже свободно и спокойно мягким даже не ударом, а скорее броском послал его в пустые ворота. Последняя минута тайма - и гол, забитый за считанные секунды до свистка, привел стадион в состояние шока, а Алемар, раскинув руки, словно в полете, неспешно побежал к партнерам... Но... судья мяч не засчитывает! Офсайд! Положение вне игры!"
      "Слава богу!"
      "Надо заметить, что игроки явно сбавили темп. В игре наступило затишье".
      "Это не затишье, это перерыв. Статистика первого тайма показывает, что "Бавария" безусловно имеет преимущество, но преимущество это территориальное. По крайней мере, ударов в створ ворот команды нанесли равное количество".
      "Надо объективно заметить, что Бруталис совершенно незаметен в составе "Баварии". Уж простите за тавтологию".
      Бавария Буревестник
      8 удары 4
      3 в створ ворот 3
      3 угловые 3
      6 вне игры 0
      9 нарушения 10
      ТУРЕЦКИЙ
      Турецкий лежал на своем любимом диване, отхлебывал полюбившуюся буря-колу и, выключив звук телевизора, мрачно наблюдал полное бессилие "Буревестника" начать конструктивную игру и такое же бессилие "Баварии" забить наконец мяч.
      - Буря, скоро грянет буря, - пробормотал Турецкий, чувствуя недоброе.
      Вот Шибанов сбивает Джорджевича на подходе к штрафной площадке. Очередной свисток арбитра. Бруталис подходит к мячу. Прямой удар не может быть нанесен. "Стенка" прикрывает ближний к Бруталису угол. Вратарь руководит ею минуты полторы, сдвигая игроков буквально на миллиметры. Сам он располагается почти посредине, имея в виду в первую очередь защиту дальнего угла.
      Бруталис оставляет себе для разбега пять метров.
      Через две секунды после свистка, приглашающего его пробить штрафной, он разбегается и... почти остановившись перед мячом, почему-то бьет с места. Стадион замирает.
      Вратарь, проявив чудеса реакции, в изумительном прыжке отправляет свое длинное тело в правый верхний угол.
      "Стенка", успев отреагировать на разбег Бруталиса, подпрыгивает как по заказу, надеясь достать мяч головами.
      А Бруталис почему-то бьет низом... и мяч уходит по травке, под ногами подпрыгнувшей в этот миг "стенки" из шести футболистов - аккуратно в левый ближний угол! Гол.
      Стадион затаился.
      Бруталис победно вскинул руки, прошелся колесом, сделал кульбит и ринулся в объятия своих из "Баварии".
      Счет открыт - 0:1.
      Принципиальность поединка нашла воплощение прежде всего в бешеном настрое гостей. И через две минуты мюнхенские футболисты провели еще одну блестящую комбинацию. По-немецки строгую и практичную атаку четким ударом из района одиннадцатиметровой отметки пушечно завершил Шульц. Москвичей спас Козленок (или Козлёнок?) от всей души вынесший мяч из штрафной. Удар у него получился едва ли не сильнее, чем у Шульца. Но мяч срезался с бутсы, и Турецкий, к вящему изумлению, увидел, что летит он буквально... в него! Через секунду изображение погасло, пошли помехи, а из динамиков - треск.
      Мяч угодил прямо в камеру оператора.
      Турецкий, опрокидывая буря-колу, ничком свалился на пол и затрясся в немом хохоте. Услышав странные звуки, в комнату заглянула Ирина Генриховна, но к этому в времени трансляция переключилась на другую камеру, изображение на экране восстановилось, а Турецкий, утирая слезы, перебрался обратно на диван.
      Супруга пожала плечами и ушла. Болельщики - чокнутый народ.
      РЫБАК
      Рыбак уже не строил больших иллюзий по поводу игры. И теперь чаще и внимательнее поглядывал по сторонам. Не забывая при этом перемещаться на новое место каждые пять минут.
      А матч продолжался.
      "Вы знаете, - говорил один комментатор, - перед матчем тренера немецкой команды попросили прокомментировать игру "Буревестника". Ариго Капелло сказал: "Бавария" никогда не подстраивается под игру соперника, а пытается навязать ему свою. Все остальное - внутренние дела соперника. А на них мы чихать хотели".
      "Игра продолжается агрессивными атаками "Баварии", - говорил второй. Из центра поля мяч отправлен на правый фланг, оттуда идет довольно невнятный навес, на который тем не менее успевает левый крайний! Это Кингстон".
      "Обыграв выпрыгнувшего защитника, он отбрасывает мяч ногой вправо набегающему Джорджевичу. Тот, против ожидания, не бьет сразу, хотя до ворот метров пятнадцать, всего ничего, а бросается на обострение, опережает защитника и бьет в ближний угол в противоход выскочившему голкиперу "Буревестника"!"
      Рыбак почувствовал, что ему стало нехорошо. И подумал, что более идиотской ситуации придумать невозможно. Здоровый взрослый мужик бежал фактически от верной гибели и теперь стоит и жует сопли по поводу того, что его любимая команда позорно продувает немцам у себя дома.
      "Гол! Какой ужас..."
      "0:2? Нет, снова офсайд! Судья матча, испанский арбитр Гарсия Арандо, гол отменяет".
      "Фу-уух... Ну-ка давайте посмотрим повтор этого эпизода... Вот она, передача. И наверное, все-таки в этой передаче офсайда не было", предположил один комментатор.
      "Ну это еще как сказать. Возможно, с другой точки видно, что офсайд все-таки был", - возразил другой комментатор.
      "Однако все равно гол правильно не был засчитан, поскольку решающий удар Джорджевич наносил уже после свистка", - парировал первый.
      "Гм... Тем не менее положение вне игры было зафиксировано неверно, а значит, и свисток, это зафиксировавший, был неправомочен".
      "Однако же свисток прозвучал, многоуважаемый коллега, и это значит, что игра должна быть остановлена. И если все, кому не лень, после свистка начнут бить по мячу..."
      "Хотелось бы напомнить, дорогой коллега, что... О-о-о! А-а-а! Это... Гол? Гол... Гол!!!"
      1:1.
      "Давайте посмотрим на повторе, что же произошло. Подключившийся к атаке центральный защитник Виталий Козленок..."
      "Козлёнок", - поправил ударение второй комментатор.
      "Это еще как сказать. Так вот, центральный защитник "Буревестника" Виталий Козленок..."
      "Козлёнок, уважаемый коллега".
      "Короче, защитник "Буревестника" классически поддержал атакующий демарш, подавив центр и сделав безучастными статистами защиту "Баварии". Закрытая манера ее игры лишила команду всех шансов. Козленок сделал сильнейший прострел, и один из игроков гостей срезал мяч в собственные ворота. И кто же это был? Не может быть!"
      "Да, - хором философски протянули комментаторы. - По иронии судьбы, именно Бруталис забил оба мяча в сегодняшнем матче".
      ТУРЕЦКИЙ
      Турецкий мысленно сорвал с себя мысленную же кепку и подбросил вверх. Мысленная кепка не вернулась, поскольку повисла на люстре. Тогда Турецкий мысленно обнялся с соседом.
      На радостях он даже включил звук.
      "...А вы знаете, уважаемый коллега, что недавно вышли мемуары нашего знаменитого форварда и тренера Никиты Павловича Симоняна, в которых он вспоминает, как впервые увидел штрафные удары в исполнении выдающихся бразильских футболистов на чемпионате мира в Швеции, аж в пятьдесят восьмом году! Вот что он пишет... вот что он пишет... вот что... где же это... ага! "Диди будто поставил целью потрясать нас - и потрясал. Игрокам сборной СССР еще раньше говорили, что он блестяще выполняет штрафные удары, но ничего подобного никто не ожидал. Выстроилась "стенка" метрах в двадцати от наших ворот. И вдруг Диди мягко швырнул мяч через "стенку" внутренней стороной стопы, придав ему вращательное движение. Мяч уходил от Яшина, и он достал его только кончиками пальцев. Зато второй удар бразилец выполнил внешней стороной стопы, и мяч, огибая "стенку", пошел в угол ворот. Вот так выглядел знаменитый "сухой лист", который пошел именно со шведского чемпионата". Не правда ли, очень похоже на Бруталиса? Жаль, жаль, хорошего игрока потерял "Буревестник". Конечно, ему немного не хватает координации движений..."
      "И часто вы, дорогой коллега, носите с собой эту книжечку? - ехидно поинтересовался собеседник, видимо не согласный с этой точкой зрения. Если бы Бруталис остался, он бы забил штрафной "Баварии", а в свои ворота "Буревестнику", вот и вся разница. А счет был бы тот же".
      Тут дверь тихонько скрипнула, в комнату вошла дочь Ниночка и сказала:
      - Папа, наш с мамой телевизор сломался.
      - Да, - не отрываясь от экрана, сказал Турецкий.
      - Что значит да? Я же с тобой не по телефону разговариваю.
      - Извини, Нинуля, ты права, - немедленно сдался Турецкий. - Очень жаль, что ваш с мамой телевизор сломался.
      - Совсем другое дело, - похвалила дочь. - А теперь дай, пожалуйста, посмотреть мультики. По второму каналу.
      - Ни в коему случае! - испугался Турецкий одной мысли что-то пропустить. Дети - как Пушкин - это наше всё. Но футбол - еще больше. Он вздохнул: - Пока не закончится матч, никак не могу.
      - Значит, не дашь.
      - Увы.
      - Так-так-так. - Нинка забарабанила пальцами по обоям. - Папа, ты ведь Александр?
      Турецкий кивнул и, почувствовав недоброе, убрал звук телевизора.
      - А раз ты Александр, значит, ты Саша... Тогда вот:
      Жадина-говядина,
      Турецкий...
      тут она сделала паузу,
      барабан.
      Кто на нем играет?
      Саша-таракан.
      Исчерпав свой обличительный пафос, Ниночка гордо удалилась.
      Что делать, отцы и дети - вечная проблема. Такая же вечная, как мультфильмы и футбол.
      Турецкий тяжело вздохнул и включил звук.
      Репортаж вели два голоса, веселый молодой, незнакомый Турецкому, и слегка надтреснутый, знакомый до боли вот уже лет тридцать. В их диалогах явно ощущалась внутренняя конфронтация. Молодой с энтузиазмом говорил:
      "Особую пикантность ситуации придает тот факт, что оба мяча (и в свои, и в чужие ворота!) забил проданный буквально накануне матча из "Буревестника" в "Баварию" полузащитник Константин Бруталис. Звезда российского футбола совершенно уникально пробивает штрафные и угловые удары, а в остальной игре - абсолютно бездарна... или бездарен... Как вы полагаете?"
      "Я полагаю, - отвечал надтреснутый, - звезда не может быть абсолютно бездарна... или бездарен? Вот ведь черт..."
      "Вот именно. И тем не менее рациональные немцы позарились на этот редкий талант".
      "Почему же редкий? Помнится, в шестидесятые годы в киевском "Динамо" был такой полузащитник, Виктор Серебрянников. Он за сезон с одних штрафных ударов забивал не меньше десяти мячей".
      "К сожалению, в те времена наши футболисты не могли играть в иностранных командах".
      "Почему же - к сожалению?" - снова проскрипел надтреснутый. Кажется, он готов был спорить по любому поводу, просто из принципа.
      "Кстати, - сказал молодой, - если уж говорить о киевлянах, Олег Блохин вколотил потрясающий штрафной той же "Баварии" в матче за суперкубок в семьдесят пятом году. А в восьмидесятых в советском футболе было уже великое множество игроков, помноживших игровую фортуну на профессиональное умение забивать хитрые мячи со штрафных. Причем почему-то особенно в командах остальных союзных республик".
      "Да что это вы такое говорите?! - немедленно заорал надтреснутый. Почему же именно в остальных?! А Гладилин в московском "Спартаке"?!"
      "А Плоскин в одесском "Черноморце"?!" - распалился молодой.
      "А Желудков в ленинградском "Зените"?!" - парировал надтреснутый.
      "А Соколовский в донецком "Шахтере"?!"
      "А Добровольский в московском "Динамо"?!"
      "А Оганесян в ереванском "Арарате"?!"
      "А Якубик в московском "Динамо"?!"
      "Какой Якубик, какой Якубик?! Якубик играл в "Пахтакоре"!"
      "Якубик играл в "Динамо"! А потом перешел в "Пахтакор"! Эрудиции вам не хватает, молодой человек!"
      "Да Якубик играл в "Динамо" еще в семидесятые! А мы говорили про восьмидесятые!!!"
      "Ах так! Ах так... Тогда Андреев в ростовском СКА, вот!"
      "Да Андреев вообще штрафные не пробивал! А Нарбековас в "Жальгирисе"?!"
      "Как это Андреев не пробивал?! Да... О... На этой оптимистической ноте мы прощаемся с вами, дорогие друзья. Репортаж был подготовлен главной редакцией спортивных программ первого канала Российского телевидения, режиссеры трансляции Ян Садеков и Раиса Панина, комментатор Степан Переверзев".
      "И Петр Волков", - успел добавить молодой.
      ГРЯЗНОВ
      Грязнов делал вид, что думает, а остальные делали вид, что не мешают.
      Комиссаров с Дятлом затеяли тихий спор о недостатках и преимуществах кикбоксинга.
      Алина куда-то звонила.
      Так-так-так.
      Увы, бредовая версия, что охранник Чичибабин помогал организовать побег, не проканала. Кабы все было так просто, Рыбака бы взяли тепленьким, в постельке, если он там лежит. Да лежит, лежит, должен же он когда-то спать, в конце концов, даже пятиборцы иногда спят. Конечно, очень редко, наверное, всего пару раз в году, но все-таки.
      Ну что ж, делать нечего, придется работать...
      Полтора часа назад Грязнов распорядился собрать сведения о всех мужчинах в возрасте тридцати - тридцати пяти лет, исчезнувших несколько дней назад из Москвы и имеющих родственников (предположительно шурина) в деревне Скоморохово Владимирской области.
      А полчаса назад охранником Чичибабиным, страстно желающим "всенепременно искупить и загладить", не нарываясь при этом больше на кулак Комиссарова, с большой долей вероятности был опознан снимок Патрушева Антона Николаевича, банковского служащего, жителя Москвы, проживавшего на улице генерала Берзарина, 17-31. Именно он оказался последним и несанкционированным пассажиром тюремного "мерседеса".
      В день аварии этого автобуса Патрушев отправился на своей машине ("ВАЗ-21043" темно-синего цвета, номер 22-677) к своему шурину Авдееву Матвею Матвеевичу в деревню, на рыбалку. Но до упомянутого шурина так и не доехал. Поскольку Патрушев должен был на следующий день позвонить своей жене, но этого не сделал, она сама связалась с Авдеевым, и совместными усилиями они установили, что Патрушев из Москвы уехал, а в Скоморохово не доехал. Еще через сутки жена Патрушева, не выдержав неизвестности, сообщила об исчезновении мужа в милицию, и еще через десять часов темно-синий "ВАЗ" был обнаружен на обочине шоссе в сорока пяти километрах от места аварии тюремного автобуса.
      Теперь-то Грязнов знал, кому на самом деле принадлежат останки "заключенного Рыбака".
      Теперь он знал, что Рыбак мог воспользоваться одеждой Патрушева и документами. Он мог даже забрать с шоссе его машину, а впрочем, она была неисправна и не стоила такого риска и трудов.
      Конечно, Рыбак должен был отдавать себе отчет в том, что рано или поздно то, что он остался жив, будет обнаружено и погоня за ним станет персонифицированной. Его не будут теперь принимать за другого. Его будут преследовать день и ночь не как абстрактного зека, а как человека, про которого все известно. Известно его преступление, известна его прошлая жизнь. Значит, можно предположить, что он станет делать, куда пойдет, к кому обратится.
      Ведь смог же, в конце концов, Грязнов спонтанно вычислить, что первым делом Рыбак отправится на футбол... А впрочем, дальше-то что? Футбол закончился, и Рыбака не поймали. Что же он теперь, страстный болельщик, в Мюнхен, что ли, поедет через две недели, на ответную игру?!
      Чушь.
      Но бегает он, конечно, лихо. Своим ходом такого мужика нипочем не догнать. Рыбак - это вам не рабфак...
      Конечно, в прошлой жизни Рыбак был человеком весьма состоятельным, наверное, с серьезными связями. Вполне может найтись кто-то, кто поможет ему убежищем или деньгами...
      Стоп. Деньгами.
      Жена Патрушева сказала, что кроме водительских прав у мужа в портмоне было никак не меньше полутора тысяч долларов. А может, и больше. Патрушев накануне получил зарплату. Значит, вот этими-то деньгами Рыбак и расплачивался за билет. Естественно, он истратил не все. Естественно, еще будет покупать себе пищу, одежду и, возможно, платить за ночлег. Причем в самое ближайшее время. Возможно, в эти самые минуты.
      Так-так-так.
      Грязнов отхлебнул кофе из кружки, подсунутой Алиной.
      Патрушев работал менеджером в Аникор-банке. А ведь банк - организация серьезная. Все живые деньги там всегда подлежат строгому учету. И наверняка номера любых купюр фиксируются. В том числе и тех, что выдаются сотрудникам в качестве заработной платы. Значит...
      - Послушайте, Алина, - не выдержал он, увидев, как Севостьянова снова собирается уединиться и куда-то позвонить. - Так больше нельзя. Объясните наконец, куда вы звоните все время?! Я надеюсь, что это не...
      Грязнов ждал. Комиссаров с Дятлом оставили философский спор о кикбоксинге. Алина покраснела и молчала.
      - Извините, Вячеслав Иванович, - сказала она, - вы уже давно коситесь, надо было мне сразу сказать...
      Грязнов не отрицал и молчал, предчувствуя недоброе. Неужели стучит девка? Жаль, очень жаль.
      - Я... мне... у меня рыбки.
      - Чего?!
      - Я завела аквариум с рыбками. Как раз накануне того, как началась эта наша нескончаемая погоня. И ужасно за них беспокоюсь. Дело в том, что у меня кошка, очень вспыльчивая. Вот я и поручила соседке заходить в квартиру и контролировать время от времени. Извините. - Алина была явно смущена.
      - Ну просто сказка о Рыбаке и рыбках! - заржал Комиссаров.
      РЫБАК
      Город давил огромным количеством людей, машин, нависающими зданиями, блестящими витринами, рекламой. Ветер шевелил разноцветные растяжки на широком проспекте Мира, которые следовали одна за другой.
      "Группа "Сплин" в "Олимпийском"!"
      "Балет Мориса Бежара в Большом!"
      "Новый фильм Кшиштофа Занусси в Киноцентре!"
      Занусси...
      Клубы дыма опутали его мысли, и он даже не удивился. Это происходило последние полгода практически каждый день, и уж наверняка - каждую ночь. Дым, огонь, ускользающий кислород.
      Занусси...
      Он хорошо помнил тот день, когда почти полтора года назад привез домой на собственном джипе роскошную четырехконфорочную газовую печь "Занусси". И к изумлению соседей и восторгу Марины, практически сам, в одиночку внес ее в квартиру. Мог ли он тогда предположить, что вот так он ее и убьет?
      Он стряхнул с себя воспоминания, пересек в подземном переходе проспект Мира и двинулся к "Макдональдсу". Какие-то деньги еще оставались. По крайней мере пару гамбургеров за тринадцать рублей взять можно, а там видно будет.
      Улица давила огромным количеством людей, машин, нависающими зданиями, блестящими витринами, рекламой. И все бесконечно двигалось, перемещалось, все, казалось, заглядывали ему в лицо. "А не вы ли тот самый беглый?.." Так и до паранойи недолго. Но лучше паранойя, чем двадцать лет на нарах. Хотя, наверное, это одно и то же.
      Что же делать, что же делать?! Говорят, извечный вопрос русского интеллигента, но ведь он себя таковым никогда не считал... Сначала спорт, потом бизнес, а это, в общем, тоже спорт. Какой уж тут интеллигент.
      Пожалуй, единственный человек, к которому можно было обратиться, знакомый не знакомый, коллега не коллега, даже наоборот, но, скорей всего, он сейчас в своем Сыктывкаре, и дозваниваться до него бесполезно, а если даже теоретически возможно пробиться сквозь батальоны секретарш, то что же, называть свое имя, компрометировать его? Но если даже он и в Москве, то либо в Совете Федерации, либо в гостинице "Россия". Соваться и туда и туда - самоубийство.
      Вот вопрос вопросов: что можно сделать со своей внешностью, чтобы она изменилась и не бросалась в глаза?
      Одно исключает другое. Отпустить бороду? Он и так уже не бреется несколько дней. Перекрасить волосы? Пожалуй... Черные очки? Ни в коем случае. Это хорошая психологическая защита и прекрасный способ возбуждения любопытства. Цветные контактные линзы?
      По большому счету, годится только пластическая операция. Но - не смешно. По большому счету... Жратву не на что купить, а тут...
      Расправившись с немудреной едой, Рыбак пошел в туалет. Туалет был на втором этаже, и, когда он поднимался по лестнице, помимо идиотского желтого клоуна на скамейке ему сопутствовали большие портреты спортивных знаменитостей - Ирины Приваловой, Евгения Кафельникова, Гарри Каспарова... (это потому что "Макдональдс" в двух шагах от "Олимпийского"). Давно ли он сам входил в их число... да, пожалуй, не так уж и недавно, но ведь всегда оставался в кругу элитной спортивной тусовки - и когда только закончил выступать, и когда начал заниматься футбольным бизнесом.
      Рыбак заперся в крайней кабинке и стал по возможности приводить в порядок одежду. Потом снова открыл портмоне покойного Патрушева. Там оставалось восемьдесят рублей с копейками. А еще фотография женщины с девочкой, водительские права и визитная карточка. "Патрушев Антон Николаевич, менеджер отдела кредитования ипотечных программ. Аникор-банк. Улица Нижняя Масловка, дом 8". Н-да... И телефоны: 192-13-29 - домашний, 285-79-90 (92) - рабочий.
      Надо, наверное, спустить в унитаз от греха подальше. Да и от портмоне избавиться. Но оно-то в унитаз, пожалуй, не пролезет. А в мусорную корзину бросать не стоит. Или все-таки пролезет? Рыбак выгнул портмоне, попытался еще раз сложить его пополам, но не вышло что-то мешало. Кожаное портмоне перестало гнуться в какой-то момент.
      Он разогнул его и еще раз осмотрел внутренности. Так и есть! В одном из отделений в глубине была маленькая "молния", из-за нее-то портмоне и не складывалось. Рыбак расстегнул, залез туда двумя пальцами и вытащил порядочный рулончик зелененьких бумажек... Ну и ну.
      Пересчитал. Тысяча четыреста тридцать долларов.
      Он даже вспотел. Растерянно посмотрел на эту немалую в общем-то сумму, которую только что чуть не отправил в канализацию. Затем решительно разорвал визитку на мелкие клочки и в ту секунду, когда бросил их в унитаз, вспомнил, что есть у него один знакомый, частенько бывавший на Нижней Масловке. Тот самый, знакомый не знакомый, коллега не коллега, скорее наоборот. Да какая разница, что на Масловке...
      Стоп.
      А ведь он там, на Нижней Масловке, постоянно имел дела с каким-то банком. И наверное, не просто так, раз там у него был свой телефон.
      Во времена предвыборной кампании в федерации Рыбак частенько с ним общался и созванивался по этому телефону... по телефону... Первые три цифры начинались на... 285, а потом еще 79. Значит, все-таки Аникор-банк.
      И еще одно. Надо уйти наконец из центра, здесь слишком глазастая милиция, довольно частая проверка документов. Тем более с его-то видом. И так чудом пронесло - что в метро, что на стадионе.
      Рыбак глянул на себя в витрину. Неопределенного цвета джинсовка, коротковатые штаны. Определенно стоит уехать подальше, на окраину, пересидеть до вечера в каком-нибудь кабачке, откуда не погонят. И еще неплохо бы решить проблему ночлега.