— У тебя вся жизнь — одно сплошное мучение, — весело осадил его Филя. — Это все потому, что ты мало бываешь на свежем воздухе. Хочешь, я возьму тебя с собой?
      — Обойдусь, — пробурчал Макс и повернулся к компьютеру, давая понять, что разговор окончен.

3

      Дверь кабинета Дубинина приоткрылась, и в проеме показалась светловолосая мужская голова. Голова улыбнулась и спросила:
      — Эдуард Васильевич, можно?
      — А, это вы! Да-да, проходите!
      Дубинин поднялся навстречу журналистам — их было двое: светловолосый и второй — повыше, помощнее и с видеокамерой в руке. Эдуард Васильевич пожал журналистам руки, удивившись, между прочим, крепости рукопожатия светловолосого, который был невысок и худ, и сделал широкий жест рукой:
      — Прошу в мои хоромы, господа. Рассаживайтесь, где вам удобней.
      Филя Агеев и Сева Голованов (а это были именно они) прошествовали к столу и уселись в глубокие кожаные кресла.
      — Только учтите, господа, я ограничен во времени, — напомнил Дубинин.
      Филя кивнул:
      — Разумеется, мы об этом помним. Сейчас оператор настроит аппаратуру, и мы начнем. — Филя дал знак Голованову, а сам вновь повернулся к хозяину кабинета. — Эдуард Васильевич, прежде всего, примите мои искренние соболезнования по поводу безвременной кончины лидера вашей партии Елены Сергеевны Канунниковой.
      — Спасибо, — трагическим голосом сказал Дубинин, нахмурил черные брови и вздохнул: — Для нас это было огромным ударом. Мы до сих пор не можем оправиться.
      — Да, — тихо ответствовал Филя, — Елена Сергеевна была неординарным человеком. Я постараюсь, чтобы мои вопросы звучали тактично, хотя, вы сами понимаете, вопроса о ее… смерти нам не избежать.
      Дубинин недовольно поморщился, но возражать не стал.
      Тем временем Сева энергично водрузил видеокамеру на штатив, «поставил свет» и объявил:
      — Готово. Можно снимать.
      Филя пристегнул к лацкану пиджака Дубинина маленький микрофон, и интервью началось.
      — Эдуард Васильевич, удастся ли «Экологической партии» сохранить свои позиции и — что немаловажно — свою целостность после гибели Елены Сергеевны?
      Дубинин тихонько вздохнул, показывая, что любое упоминание о Елене Канунниковой вызывает в его душе новый прилив горести и отчаяния, и только после этого ответил:
      — Я уверен, что да. Смерть Елены Сергеевны еще сильнее сплотила нас. Знаете, кто-то из великих сказал: если горе не убивает нас, оно делает нас сильнее. Думаю, эта фраза вполне применима к нашей ситуации.
      — Эдуард Васильевич, мы разделяем ваши чувства, но в связи с этим сам собой напрашивается вопрос: не была ли смерть Елены Сергеевны спланированакем-то?
      Филя сознательно сделал акцент на слове «спланирована», на какое-то мгновение ему показалось, что веки Дубинина дрогнули, а в глазах полыхнул недобрый огонек, но если это мгновение и было, то председатель правления партии быстро взял себя в руки.
      — Следствие уже ответило на этот вопрос, не так ли? — ровным, спокойным голосом сказал Дубинин. — У меня нет причин не доверять Мосгорпрокуратуре.
      — Эдуард Васильевич, сразу оговорюсь, что мной движет отнюдь не праздное любопытство, — с мягкой, даже виноватой улыбкой произнес Филя. — Мы сейчас как раз проводим собственное, журналистское, расследование. И у нас есть основания полагать, что смерть Канунниковой была выгодна определенным людям. — Филя выговорил эту фразу быстро и веско и тут же без всякого перехода спросил: — Кстати, вы ведь выступали на выборах в едином блоке с «Всероссийской славянской партией»?
      — Да, — с некоторым раздражением ответил Дубинин. — Но я не понимаю, как это может быть связано с убий… со смертью Елены Сергеевны?
      Филя мягко улыбнулся.
      — Ага, — сказал он и поднял палец. — Значит, вы тоже считаете, что это было убийство? Остановимся на этом подробней.
      — Я? — Серые глаза Дубинина забегали. — Что за чушь? Как это вам взбрело в голову?
      — А какова во всем это роль фонда «Миллениум»? — резко спросил Филя. — Этот фонд, кажется, спонсировал деятельность вашей партии?
      — Какое это имеет отношение к делу?! — взвился Дубинин.
      — Как это какой? — «удивился» Филя. — Ведь «Миллениум» имел свой интерес, спонсируя партию. Возможно, этот интерес не пришелся по душе Канунниковой.
      — Чушь! — почти крикнул Дубинин. — Чушь и бред! Елена Сергеевна никогда и ничего не имела против «Миллениума»! А все инсинуации на эту тему — наглая и бессовестная ложь!
      — Так, значит, убийство Канунниковой связано с объединением двух партий в один блок, — резюмировал Филя таким голосом, словно ему только что об этом сказал Дубинин.
      И без того загорелое лицо Дубинина еще больше потемнело. Глаза налились кровью, а тонкие губы мелко затряслись.
      — Прекратите это! — рявкнул он. — Прекратите это немедленно! Остановите запись!
      Сева Голованов послушно отключил камеру.
      — Интервью закончено! — холодно, даже злобно произнес Дубинин. — Забирайте свои манатки и убирайтесь отсюда прочь! К чертовой матери!
      — Жаль, — с грустью сказал Филя. — Жаль, что у нас не получился диалог. А я так рассчитывал на вашу помощь, Эдуард Васильевич.
      Ладони Дубинина сжались в кулаки, он тряхнул этими внушительными кулаками в воздухе и рявкнул, как рассерженный лев:
      — Вон! Вон отсюда, мерзавцы! И чтоб ноги вашей больше здесь не было! Я приложу все усилия, чтобы вас уволили с телевидения!
      Филя улыбнулся, встал с кресла и, бросив Севе: «Пошли отсюда», двинулся к двери. Вопреки Филиным ожиданиям, останавливать их никто не стал.
      Уже на улице, сев в машину, Филя спросил у Голованова:
      — Ну как твое мнение?
      Сева пожал плечами и спокойно ответил:
      — Слабак. Даже не пришлось особенно давить. Такие в политике долго не держатся.
      — Если только им кто-нибудь не помогает, — заметил Филя.
      Сева подумал и сказал:
      — Согласен.

4

      Едва Володя Демидов нажал на кнопку звонка, как за дверью послышались чьи-то быстрые, шаркающие шажки.
      — Кто там? — спросил из-за двери звонкий старушечий голос.
      — Здравствуйте, — пробасил Демидыч, стараясь придать своему голосу максимально «интеллигентный» оттенок. — Я бы хотел с вами поговорить. По поводу вашей соседки Канунниковой.
      — А вы кто? Из милиции?
      «Да», — хотел сказать Демидыч, но привычка говорить правду взяла верх.
      — Нет, — сказал он. — Я… журналист. Из газеты «Криминальная хроника». Веду журналистское расследование. — Это вырвалось у Демидыча само собой. Всем прочим соседям он представлялся частным детективом, но здесь интуитивно почувствовал, что старушку истинное положение вещей не слишком-то обрадует.
      — Журналист? — переспросила старушка.
      — Так точно. Собираю материал для статьи.
      Сухо щелкнул замок, и дверь слегка приоткрылась. Цепочку старушка из предосторожности снимать не стала. Лицо у старухи было морщинистое, худое и острое, как у хорька; маленькие, бойкие глазки обшныряли Демидыча с ног до головы. После чего старушка сказала:
      — А удостоверение у вас есть?
      — Есть, — сказал Демидыч и опять соврал.
      Старушка вновь оглядела его с ног до головы, задержалась взглядом на добродушном лице и, поразмыслив пару секунд, откинула цепочку. Затем распахнула дверь:
      — Ну входите, раз пришли.
      — Благодарю вас.
      Володя зашел в прихожую. Старушка закрыла за ним дверь и указала на стул:
      — Садитесь здесь. В квартиру я вас не пущу, у меня не убрано.
      Демидыч сел на стул. Старушка прислонилась плечом к стене, сложила тонкие руки на груди и внимательно, как следователь или прокурор, взглянула не Демидова.
      — Я бы хотел задать вам пару вопросов, — начал Демидыч осторожным голосом. — Это касается вашей бывшей соседки — Елены Канунниковой.
      Старуха дернула уголком сухого, морщинистого рта, что должно было означать усмешку, и сказала:
      — Знаю, знаю. Ее убили.
      Брови Демидыча удивленно взлетели вверх.
      — Убили?
      Старушка энергично кивнула:
      — Да. А вы разве не знаете? Какой же вы после этого журналист?
      — Э-э… Но ведь официальная версия гласит, что…
      — Официальная версия может гласить все, что ей угодно, а только то, что Лену убили, я знаю точно. — Старушка откинула со лба седую прядь и победно глянула на Демидыча. — Что? Не ожидали, что я сразу возьму быка за рога? Думали, буду с вами мямлить? Нет уж. Правду так правду. И так и запишите в этой вашей статье: Лидия Никаноровна Грумская — так меня зовут — видела убийц.
      Старушка усмехнулась, приподняла одну бровь и посмотрела на Демидыча сверху вниз.
      — Значит, вы утверждаете, что видели убийц Канунниковой? — произнес Володя таким голосом, словно зачитывал старушке приговор. — Почему же вы, в таком случае, не сообщили об этом милиции?
      Старушка фыркнула:
      — С какой стати?
      — Чтобы исполнить свой гражданский долг, — сказал Демидыч.
      — Исполнила бы, если б они исполняли свой, — с неожиданной яростью произнесла старушка и поджала губы. — Невинных сажать за решетку — это они умеют. Моему внуку Павлику не было и двадцати, когда они его упекли. Совсем еще мальчик, глупый и неопытный. А это стерве, из-за которой он сел, почти тридцать!
      — Ваш внук что, сидит в тюрьме? — осторожно спросил Демидыч.
      Старушка энергично кивнула:
      — Четвертый год! А эта сучка живет и благоденствует. Каждый день мелькает у меня под окном, когда идет на работу. Специально выбирает этот путь, чтобы надо мной поизгаляться! И после этого я буду им что-то рассказывать? — Старушка скрутила из сухих, тонких пальцев кукиш и сунула его Демидычу под нос. — Вот им! И вам, если вы их защищаете!
      — Что вы, Лидия Никаноровна, совсем наоборот, я на вашей стороне. Я тоже не уверен, что Канунникова умерла по собственной воле. Вы сказали, что видели ее убийц. Расскажите, пожалуйста, об этом поподробнее.
      Старушка недоверчиво сощурила глаза:
      — А мои слова будут иметь хоть какое-то значение?
      — Огромное! — заверил ее Демидыч. — Ваши слова будут иметь огромное значение! Обещаю вам, что отнесусь к ним с максимальным вниманием.
      — Хм… — Лидия Никаноровна вновь по-наполеонски сложила руки на груди. — Тогда, пожалуй, расскажу. В тот день я сидела с вязаньем у окна. Я плохо вижу, а от электрического света у меня болят глаза, поэтому я всегда сажусь к самому окну.
      — Так, так, — сказал Демидыч. — Продолжайте, пожалуйста.
      — Это было утром. Часиков, наверно, в… Во сколько умерла Лена?
      — Вроде около десяти.
      — Вот-вот, — кивнула старушка. — Примерно в это время они и прошли. Видели у нас во дворе гаражи?
      — Ну.
      — Из-за этих гаражей они и вывернули. Я сразу подумала, что дело нечисто. Двигались они как-то очень уж подозрительно. Как будто боялись, что на них кто-то обратит внимание. И одеты были не по погоде: в легкие куртки и кепочки. Знаете, такие… с длинными козырьками…
      — Бейсболки?
      — Ну да. Перебежали через двор, как крысы, и шныркнули в наш подъезд. Я тогда сразу поняла, что неспроста это. А когда через пару часов ко мне в дверь милиция позвонила, я уже точно знала, что кого-то убили. — Старушка тяжело вздохнула. — Вот только не думала, что это будет Лена. Хорошая была женщина, приветливая, спокойная. Побольше бы таких, может, и на свете жилось бы лучше.
      — А через какое время они вышли, эти подозрительные личности?
      Лидия Никаноровна с секунду подумала и ответила:
      — Да минут через двадцать. Только вышли уже втроем.
      — Втроем? — удивился Демидыч.
      Старушка кивнула:
      — Угу. Двое опять пошли к гаражам, а третий сел в машину и уехал.
      — Так-так, — раздумчиво сказал Демидыч. — Может, вы и марку машины запомнили?
      Но на этот раз его ждало разочарование. В машинах старушка не разбиралась, к тому же страдала дальтонизмом, поэтому не могла назвать цвет. Зато точно помнила, что одет третий был в длинное темное пальто, а на голове у него была вязаная шапочка («гондонка», как назвала ее старушка).
      — Лидия Корнеевна… — начал Демидыч.
      — Никаноровна, — поправила старушка.
      — Лидия Никаноровна, а вы могли бы описать мне этих мужчин подробнее?
      Старушка усмехнулась, обнажив при этом вполне еще крепкие на вид белые зубы, и махнула на Демидыча рукой:
      — Что ты, милый. Я и с двух шагов-то человека толком не разгляжу. Да и очки у меня были надеты для близи, вот как сейчас, а не для дали. Хорошо еще, что этаж у меня второй, а так бы вообще ничего не разглядела. Помню только, что в черных куртках и в черных кепочках.
      — Значит, узнать их при встрече вы не сможете?
      — Откуда? Я и тебя-то через два дня не вспомню.
      — А третьего?
      — Так ведь и третьего тоже, — твердо ответила Лидия Никаноровна. — Вот если ты мне их через дворик рысцой пустишь, может, по походке и опознаю. Да и то вряд ли.
      — Понятно. — Демидов поднялся со стула. — Ну что ж… Спасибо за информацию. Она мне очень поможет.
      — Так ты не забудешь? — забеспокоилась старушка. — В блокнотик-то ничего не записывал. Али памятливый?
      — Памятливый, — сказал Демидыч. — Запомню каждое ваше слово, Лидия Корнеевна.
      Старушка прыснула, прикрыв рот морщинистой бледной ладошкой:
      — Я вижу! Отчество мое и то как следует запомнить не можешь!
      Демидыч смутился.
      — Извините, Лидия Никаноровна. Это я оговорился.
      — Смотри в статейке своей не оговорись. Скажи хоть, что за газета у тебя? Куплю да почитаю — вдруг ты все мои слова переврал.
      — Точно еще не знаю, — ответил Демидыч, пожимая могучими плечами. — Я, Лидия Никаноровна, на разные издания работаю. За гонорары. Где возьмут, туда и отдам.
      — А, ну-ну. В таком случае, нигде твою статейку не пропечатают. Если люди до сих пор не знают, что Лену убили, значит, кто-то очень сильно хочет скрыть правду. А раз хочет, так и скроет. И ты ему не помеха.
      Демидыч немного удивился столь здравому суждению. Старушка, несмотря на простоватый вид, явно была не промах.
      — А вот это мы еще посмотрим, — пробасил Демидыч и протянул старушке руку. — Вы самая наблюдательная и самая смелая женщина из всех жительниц этого дома.
      — Ну прям уж, — махнула на Володю свободной рукой Лидия Никаноровна и польщенно захихикала.

5

      Вечером все собрались в офисе агентства «Глория». Прежде всего, Володя Демидов сообщил коллегам о двух (а позже и трех) подозрительных типах, которых видела в окно Лидия Никаноровна. Рассказал также о негативных чувствах, которые старушка испытывает по отношению к карающим органам власти, а также о причине их возникновения.
      — Как думаешь, не могла старушка напустить тумана из чувства противоречия властям? — поинтересовался Денис.
      Демидыч покачал головой:
      — Вряд ли. Старушка толковая. Вот только со зрительной памятью у нее слабовато.
      Демидыч описал коллегам приметы «подозрительных типов». После чего слово взяли Филя и Сева Голованов. Они прокрутили собравшимся видеозапись своего «интервью» с Дубининым. При съемке Сева брал только крупные планы (даже очень крупные), поэтому зрелище получилось не для слабонервных. После того как запись закончилась, Алексей Петрович Кротов произнес:
      — Ну что ж, господа, не нужно быть физиогномистом, чтобы понять, что у товарища Дубинина рыльце в пушку. Он явно что-то скрывает.
      — Это точно, — пробасил со своего стула Демидыч. — Хорошо вы его прессанули, ребята.
      — Испытание на детекторе лжи он бы не прошел, — подтвердил Макс. — Значит, и фонд, и эта «славянская партия» могут быть замешаны в гибели Канунниковой.
      — Значит, так, — согласился с ним Денис Грязнов. Затем он сказал: — Мне удалось достать протокол осмотра места происшествия и заключение экспертов. Ну и еще несколько фотографий. Вот, взгляните. — Он передал бумаги и снимки оперативникам. — Мне кажется, что заключение экспертов было, мягко говоря, несколько поспешным. Слишком уж все чисто да гладко. Без сучка без задоринки. На моей практике таких чистых «самоубийств» я что-то не припомню. Обязательно были какие-то несоответствия, несообразности, которые потом — в ходе следствия — находили свое объяснение. А тут… — Денис пожал плечами. — Такое ощущение, что кто-то расписал «самоубийство» по нотам, а потом уничтожил все улики, которые могли бы свидетельствовать об обратном.
      — Да, не подкопаешься, — кивнул Кротов, передавая заключение и протокол Севе Голованову. — Прямо как в плохом детективе. В жизни таких случаев — один на тысячу.
      После того как все оперативники ознакомились с протоколом осмотра места происшествия и заключением экспертов, заседание было продолжено.
      — А как насчет «Миллениума» и его руководителя — Отарова? — обратился к Кротову Денис Грязнов.
      — Официально фонд «Миллениум» создан для защиты российских спортсменов, — начал Алексей Петрович.
      — Для защиты от чего? — уточнил Филя.
      Кротов вставил в рот сигарету и пожал плечами:
      — От жизненных невзгод, я полагаю. — Он прикурил сигарету от изящной золотой зажигалки и продолжил рассказ: — Основатель фонда, Юрий Отаров, человек влиятельный и богатый. По некоторым данным, Отаров и его фонд активно (и конечно же нелегально) занимаются противозаконным бизнесом. Таким, как торговля наркотиками и оружием, оформление незаконных виз в разные страны и так далее. За руку его конечно же никто не ловил, однако есть все основания полагать, что все это правда. Несколько лет назад Отаров решил вложить деньги в политику, разумно рассудив, что, чем каждый раз ходить на поклон к депутатам, лучше иметь в парламенте своих представителей, которые будут лоббировать его интересы. Так была создана «Всероссийская славянская партия». Если верить фактам, то эта партия имеет самое непосредственное отношение к криминальным кругам Москвы. Ее лидеры, Леонид Курицын и Вячеслав Делицин, почти не скрывают своих связей с Отаровым. Канунникова не могла не знать об этом. Но все же она пошла на объединение.
      — Она давно была на крючке у Отарова, — сказал программист Макс. — Мне удалось взломать базу данных «Миллениума». Скачать я почти ничего не успел, меня быстро вычислили и отрубили. Но мне удалось набрести на кое-какую статистику по «маленьким партиям», которые спонсирует фонд. Среди этих партий есть и «Экологическая партия России». Насколько я понял, Канунникова брала деньги у фонда, начиная с середины этого года. Суммы фигурировали небольшие, но в совокупности, я думаю, получалась вполне внушительная цифра.
      — Ты скачал эти данные? — спросил Денис.
      Макс уныло покачал головой:
      — Говорю же, не успел. Эти умники засекли меня почти мгновенно. У них там на страже такие церберы, каких и в Силиконовой долине не найдешь. Я вынужден был соскочить, чтобы они меня не вычислили.
      Денис задумчиво потер подбородок.
      — Значит, Канунникова пошла на связь с криминалом. Это сильно противоречило ее принципам.
      Кротов выпустил изо рта тонкую струйку ароматного дыма и сказал:
      — Я думаю, тут все было как обычно: либо на нее очень сильно надавили, либо она прельстилась деньгами, которые сулило ей и ее партии это объединение. А скорей всего, имели место обе причины. Мне кажется, имеет смысл поговорить об этом с господином Дубининым. Но, к сожалению, следствие по этому делу закончено, а нам с вами Дубинин, само собой, ничего не расскажет.
      Денис Грязнов взъерошил ладонью рыжие волосы.
      — Что ж, — раздумчиво сказал он, — в таком случае придется кое-кого потревожить.
      Фраза эта была встречена дружным молчанием, однако каждый из находящихся в кабинете понял, что она означала.
      — Да, пришло время вмешаться более серьезным силам, — произнес наконец Кротов, задумчиво пуская дым в потолок. — С другой стороны, наших заслуг это нисколько не умаляет, и деньги Канунниковой мы отработаем сполна.

Глава третья
Серьезные силы