В Подмосковном лесу было темно, холодно и промозгло. Со стороны ближайшей деревни ветер доносил неистовый лай собак. И шагая по хрупкому насту, под сенью голых, сучковатых деревьев, сквозь ветви которых проглядывало синее, со свинцовыми подтеками небо, совсем не верилось, что всего в двадцати километрах от этого проклятого Богом места есть огромный многомиллионный город.
      Шагающий по лесу человек тащил за собой по насту огромный куль, похожий на свернутый в рулон ковер. Судя по тому, с какой легкостью человек тащил этот громоздкий груз, он был очень силен.
      Зайдя в лес почти на полкилометра, человек остановился и около минуты стоял, тяжело и хрипло дыша. Восстановив дыхание, он достал из похожего на свернутый в рулон ковер куля бутылку, вскрыл ее и вылил содержимое бутылки на куль. В воздухе запахло бензином.
      Из куля вывалилась голая, испачканная кровью рука с судорожно сжатыми пальцами. Мужчина хотел пнуть по ней ногой, но сдержался. Зачем пинать руку мертвеца? Ведь она уже не сможет причинить зла. Если сгорит. И он аккуратно убрал руку под облитый бензином ковер.
      Он швырнул бутылку на куль, достал из кармана дешевую пластиковую зажигалку, высек язычок пламени и бросил зажигалку на свою грузную ношу. Куль вспыхнул. К небу взметнулись языки огня.
      Мужчина немного постоял, проследив за тем, чтобы ветер не загасил пламя, понаблюдал за искрами, взлетевшими к верхушкам сосен. Затем повернулся и зашагал обратно к шоссе, утопая по щиколотку в снегу.
      Если путь от шоссе к месту, где он разжег «костер», занял у человека целых двадцать минут, то обратно он дошел всего за пять. Забравшись в машину, человек включил радио, настроил его на музыкальную станцию, затем откинулся на спинку кресла и около пяти минут сидел неподвижно, прикрыв веками глазами и слушая музыку, доносящуюся из динамика.
      Затем слегка качнул головой, словно выныривая из странного полусна, и положил руки на руль.

* * *

      Лестничная площадка перед квартирой Турецких была тускло освещена лампочкой-сороковаткой.
      Двери лифта со скрежетом открылись, и на площадку вышел Александр Борисович Турецкий. Он выглядел уставшим. Да и как не быть уставшим, когда позади целый день беготни?
      Остановившись перед дверью, Александр Борисович хотел позвонить, но передумал. Ирина могла уже лечь спать. Не стоит ее будить. Турецкий вздохнул и полез в сумку за ключами.
      За спиной у него снова лязгнули створки лифта. Турецкий как раз достал ключи.
      — Добрый вечер! — произнес у него за спиной незнакомый женский голос.
      Турецкий обернулся и увидел странную пару — мужчину и женщину, остановившихся у него за спиной.
      — Здравствуйте, если не шутите, — прищурившись на них, отозвался Турецкий. — Вы к нам?
      — К вам, Александр Борисович. Впустите?
      — О как! — усмехнулся Турецкий. — И по имени меня знаете? А вот я вас, признаться, не припомню. Вы кто ж такие будете, ребята?
      — А вы еще не поняли? — басом проговорил мужчина. Он достал из кармана куртки удостоверение, раскрыл его и поднес к лицу Турецкого.
      Турецкий глянул на гербовую печать и присвистнул.
      — У вас такое же? — поинтересовался он у женщины.
      — Разумеется, — ответила она и тоже достала из кармана удостоверение.
      — Так-так, — проговорил Александр Борисович. — Я, конечно, рад визиту коллег. Но вам не кажется, что для дружеской вечеринки уже слишком поздно?
      — Вечеринки не будет, — жестко произнесла женщина.
      — Тогда зачем я вам понадобился? — осведомился Александр Борисович. — Я ведь гражданин законопослушный. Не был, не участвовал. Лицензия на частный сыск в порядке. Закон не преступаю.
      — Охотно верю, — сказала женщина. А мужчина добавил:
      — Так мы, Александр Борисович, не к вам пришли. Нам нужен другой человек.
      — То есть, как? — не понял Турецкий.
      — Просто. Давайте войдем в квартиру и там поговорим.
      — Что ж, если вы настаиваете.
      Александр Борисович сунул ключ в замочную скважину и отпер дверь. В прихожей, кутаясь в теплый халат, уже поджидала Ирина. Лицо у нее было бледное, однако волосы Ирина — несколькими ловкими движениями руки — быстро привела в порядок.
      — Ну, наконец-то, — сказала Ирина. — А я думаю, кто это там разговаривает перед нашей дверью. Уже милицию хотела вызывать. — Она повернулась к оперативникам и улыбнулась: — Здравствуйте! Турецкий, ты чего гостей на лестнице держишь? Проходите в квартиру.
      Мужчина и женщина переглянулись.
      — Нет, гражданка Турецкая, — с вежливой улыбкой сказал мужчина, — это вы с нами пройдите, пожалуйста.
      Ирина недоуменно посмотрела на мужа.
      — Что-то я не поняла…
      — Сейчас поймете, — сказал мужчина.
      Он достал из кармана какую-то бумажку и протянул ее Ирине.
      — Ознакомьтесь. Это постановление о вашем задержании.
      Ирина глянула на бумажку, затем перевела удивленный взгляд на мужа. Лицо Турецкого оцепенело от гнева.
      — Что-о? — зловеще прорычал он, сверля лицо оперативника жестким взглядом.
      — Постановление о задержании, — повторил тот, отводя взгляд.
      Тут в разговор снова вступила женщина. Она шагнула к Ирине и спокойно, почти мягко проговорила:
      — Пройдемте, гражданка Турецкая, я помогу вам собраться.
      Турецкий вырвал из руки оперативника постановление и быстро пробежал по нему взглядом.
      — По подозрению в убийстве господина Томоаки Икэда, японского гражданина… — бормотал он под нос.
      Затем повернулся к Ирине.
      — Ты знаешь, кто такой Томоаки Икэда?
      — Боюсь, что да, — ответила Ирина, еще больше бледнея. — Но если тебя интересует, убивала я его или нет, то мой ответ — нет.

7

      Обстановка кабинета в Лефортовском следственном изоляторе была столь же аскетичной и серой, как и его хозяин — майор ФСБ Павлов. Это был мужчина лет сорока, с костлявыми плечами и худым, невыразительным лицом. На лице явственно читались усталость и полное безразличие к женщине, которая сидела напротив него.
      Еще одна подозреваемая.
      Одна из многих.
      И так же, как все, будет юлить и изворачиваться… Как все.
      А потом признается.
      Но даже если не признается — один черт: вина ее будет доказана.
      Ирина, сидевшая по другую сторону письменного стола, смотрела на следователя с некоторым удивлением. Она до сих пор не пришла в себя после процедуры ареста и обыска, и все окружающее казалось ей дурным сном, в который она погрузилась, перебрав со снотворным.
      — Значит, вы все отрицаете? — произнес следователь сухим, скрипучим голосом.
      — Не все, — возразила Ирина. — Но меня удивляет — почему вы прицепились именно ко мне? Ведь должны же у вас быть убедительные основания. Улики, наконец?
      Губы следователя изогнулись в сухой, острой усмешке.
      — Значит, «прицепились», — повторил он. — Забавное словцо. Да будет вам известно, что мы никогда и никого не «цепляем» просто так. Впрочем, вы сами должны это знать. Что вас так удивляет? Вы последняя видели Томоаки Икэду живым. Так? Так. Его машина найдена у вашего дома. Так? Так. Свидетели показали, что из здания компании вы вышли вместе. Или все это ложь и выдумки сотрудников «Ти Джей Электронике»?
      Ирина вздохнула.
      — Нет, не выдумки. Мы действительно вышли вместе. Так и было. Но в этом нет ничего криминального. Икэда довез меня до дома…
      Следователь издал горлом короткий смешок, похожий на звук треснувшей ветки.
      — Почетный председатель российского филиала крупнейшей японской фирмы-производителя электроники? — саркастически произнес он. — Сам довез вас? Не вызвал такси, не отправил одного из шоферов?
      Следователь покачал головой, как бы говоря: и вы думаете, что я поверю в эту чушь? Ирина нахмурилась. Теперь ей казалось, что она принимает участие в каком-то диком, бездарном спектакле, где ей выпала роль жертвенной овцы.
      — Меня тоже это удивило, — сказала Ирина хмуро. — Но могу объяснить.
      — Попробуйте, — сухо сказал следователь.
      — Ну… — Ирина пожала плечами. — Икэда, наверное, хотел мне помочь. Хотел удостовериться, что со мной все нормально. Я плохо себя чувствовала. К тому же он сказал, что все равно едет в аэропорт…
      Следователь вдруг сдвинул брови и резко, как пловец, прыгнувший с тумбы, подался вперед.
      — Спала с ним? — грубо и резко рявкнул он. — Любовница его? Первый раз? Или давно?
      Как ни эффектен был прием следователя, но на Ирину, похоже, он не произвел никакого впечатления.
      — Никогда, — сказала она холодно. — Я впервые его видела. Не разговаривайте, пожалуйста, таким тоном. Икэда пробыл у меня минут пятнадцать. Пил чай на кухне. Я даже посидеть с ним из вежливости не смогла — так мне плохо было.
      — Что же вы делали, пока он «пил чай»?
      — А что люди делают, когда им нездоровится? Пошла и легла. Вскоре Икэда ушел.
      — Откуда вы знаете?
      — Я слышала, как хлопнула дверь. Я же говорю — он торопился в аэропорт.
      Следователь откинулся на спинку стула и произнес с непонятной злостью в голосе:
      — Но до аэропорта не доехал! Поэтому, кстати, его и стали искать. Неудачная ночь для убийства, знаете. Если ли бы не встреча делегации в аэропорту — его бы только сейчас хватились.
      Следователь пристально смотрел на Ирину. Она оставалась спокойна. Видимо, он ждал, пока она что-то ответит, но Ирина не издала ни звука. Следователь заговорил вновь.
      — Итак, зачем он к вам заходил? Незнакомый, как вы утверждаете, человек, заходит среди ночи на чай. Вам это не кажется бредом?
      — Никакая ни ночь, был вечер. Он сказал, что забыл зарядник для мобильного, — спокойно и рассудительно объяснила Ирина. — Автомобильный зарядник. Чтобы заряжать телефон в машине. А мобильник разрядился… К тому же он сказал, что имеет ко мне конфиденциальный разговор, а в машине я сразу заснула.
      Следователь прищурил выцветшие глаза.
      — И мобильный за пятнадцать минут зарядился. А другого телефона у почетного председателя филиала «Ти Джей Электронике» не было?.. — Он покачал головой. — Ох, насмешили!
      Ирина и на этот раз ничего не сказала. Она просто сидела и смотрела на следователя, спокойно выдерживая взгляд его блеклых, как застиранный носовой платок, глаз.
      Следователь вздохнул, словно был удручен глупой несговорчивостью подозреваемой, вина которой уже практически доказана.
      — А телефон этот самый, оплавленный мобильник господина Икэды, нашли сегодня утром в подмосковном лесу, — сказал он вдруг. Помолчал секунду, сверля Ирину взглядом, и добавил: — Вместе с обгоревшим трупом. Понятно?
      — Понятно, — ответила Ирина.
      — Вы сказали, что у Икэды к вам был какой-то конфиденциальный разговор и что для разговора он не нашел лучшего места, чем салон машины. О чем Икэда хотел с вами поговорить?
      Ирина вздохнула.
      — Я же вам русским языком говорю, — устало произнесла она, — что очень плохо себя чувствовала, сразу легла. Мы едва перекинулись парой фраз.
      Некоторое время следователь молчал, буравя лицо Ирины глазами-иголками, затем тоже вздохнул и сказал:
      — Что ж, начнем все с начала.

      Это был закуток широкого, светлого, недавно отремонтированного коридора. Закуток выходил на лестничную площадку. На стене, чуть левее от окна, висела табличка, гласившая, что здесь располагается «Место для курения». Об этом же недвусмысленно напоминала и маленькая жестяная урна, заваленная окурками.
      У окна стояли двое. Александр Борисович Турецкий выглядел так, как выглядят люди после бессонной ночи. Замгенпрокурора Константин Дмитриевич Меркулов смотрелся ничуть не лучше.
      Меркулов и Турецкий курили и негромко переговаривались, экономя слова и эмоции, как, собственно, и следовало поступать в стенах этого здания.
      — Что еще? — спросил Александр Борисович, пуская дым и щуря красные от бессонницы глаза.
      — Еще рядом с трупом валялись ключи от машины Икэды, — ответил Меркулов.
      — Машину действительно нашли у нашего подъезда?
      Меркулов кивнул:
      — Да.
      — А что с трупом? Ты же говорил, что его сожгли. Как удалось идентифицировать?
      — Труп с помощью дактилоскопии идентифицировать невозможно, пальцы обгорели. Но фрагменты тела собрали, отправили на экспертизу.
      — Ну да, ну да, — кивнул Турецкий, задумчиво хмуря брови. Неожиданно он со злостью воткнул окурок в бортик урны и хрипло проговорил:
      — А Ира, Ира, Ира тут при чем!? На ней утром лица не было, еле двигалась.
      — Да, но…
      — Ну, довез он ее до дома, и что? — перебил Александр Борисович. — Кто-то видел, что они вместе из дома выходили?
      Меркулов сделал успокаивающий жест и быстро посмотрел по сторонам.
      — Саша, тихо, — сказал он. — Ты же сам знаешь, что волнение в данных случаях противопоказано.
      — Ирина — моя жена, — холодно проговорил Александр Борисович. — А ты предлагаешь мне не волноваться?
      — Я предлагаю тебе держать себя в руках, — в тон Турецкому ответил Константин Дмитриевич. — Ты знаешь, что… Ты постой тут. Только спокойно. Просто — стой и жди. А я кое с кем переговорю. Договорились?
      Турецкий молча кивнул.
      — И не волнуйся. Мы уладим это дело. Это я тебе как твой друг обещаю.
      Меркулов затушил окурок и вышел в коридор. В этот момент дверь одного из кабинетов открылась, и в коридор вышел пожилой, одетый в штатское генерал ФСБ Спиваков, сухой, но широкоплечий и с мускулистой загорелой шеей. Он стремительно зашагал по коридору, удаляясь от Меркулова. Но Константин Дмитриевич быстро его нагнал и зашагал с ним в ногу.
      — Чего тебе? — сухо спросил генерал, покосившись на Меркулова.
      — Объясни мне все-таки, почему она задержана? — негодующим голосом поинтересовался Константин Дмитриевич. — Почему не подписка о невыезде, почему такая мера пресечения?
      Генерал недовольно дернул щекой.
      — Задержана, потому что обвинение по сто пятой…
      — Убийство? — оторопел Константин Дмитриевич. — Да абсурд это! Просто абсурд!
      Генерал качнул головой и заметил:
      — Это не абсурд, а законы формальной логики.
      — Да какие, к черту, законы?
      — Элементарные. Сам подумай и рассуди. Она — единственная подозреваемая.
      Однако Меркулов не думал сдаваться.
      — А улики? — спросил он. — А орудие убийства? Как вообще хрупкая женщина могла сначала убить, потом сжечь тело, — и все одна?
      — Может, и не одна, — упрямо буркнул генерал. — Мы проверяем. Мы работаем. — Он вдруг остановился и четко произнес: — Костя, ты пойми, нам дело надо раскрыть. Меркулов покачал головой.
      — Вы не раскрываете, — с усмешкой сказал он, — вы стрелочника ищете.
      Лицо генерала помрачнело.
      — Вот этого, Костя, не надо, — сказал он сурово. — Войны хочешь между ведомствами?
      — Нет.
      — Ну вот, — удовлетворенно кивнул генерал. — Одно ж дело делаем. Зачем нам ссориться?
      Меркулов был хмур и бледен.
      — Это ты верно сказал: дело одно. Поэтому, как замгенпрокурора, ручаюсь, что…
      — Костя, ручайся — не ручайся, а твоя должность тут, прости, мало значит, — обрезал генерал. — И моя, кстати, тоже. Это дело знаешь, кто под контроль взял?
      Генерал красноречиво показал пальцем наверх. Затем продолжил, перейдя почти на шепот:
      — «Ти Джей Электронике» ведет переговоры с Минобороны. Эти японцы — наши стратегические партнеры.
      Меркулов вскинул брови.
      — Да-да, Костя, японцы, так тоже бывает! — заверил его генерал. — И все было на этого Икэду завязано.
      — Гм… — Меркулов был слегка обескуражен. — А вдруг в Минобороне были недовольные. Они Икэду и…
      — Эта версия тоже отрабатывается, — оборвал его генерал. Он помолчал пару секунд, потом сказал с чувством: — Костя, пойми, никому стрелочники не нужны. Всем нужен виновный, всем нужна цепочка — исполнитель, заказчик… А подозреваемый пока один. То есть — одна.
      Генерал повернулся и направился к кабинету. Возле двери он остановился, глянул на Меркулова, пожал плечами, дескать, извини, служба, и скрылся в кабинете.
      Меркулов остался один в пустом коридоре.

      Бог знает, чего только ни передумала Ирина за те несколько часов, что находилась в следственном изоляторе. Пытаясь отвлечься от боли и успокоить расшалившиеся нервы, она попыталась построить несколько версий того, что же все-таки произошло с Икэдой.
      Если его убили сразу после того, как он покинул квартиру, значит, за ним следили. Проследили до самого дома, подождали, пока он выйдет из подъезда, и…
      Ирина попыталась припомнить, не было ли чего-нибудь подозрительного по пути из офиса компании домой? Впрочем, вспоминать было бесполезно, ведь половину пути она просто спала.
      Следователь был прав, когда говорил о странностях и нестыковках. Вечером Ирина как-то об этом не задумалась — просто потому, что ей было не до того. А теперь… Ведь у такого человека, как Икэда, в самом деле не мог быть только один мобильный телефон. А если и так, то он мог позвонить любому из своих подчиненных, и тот примчался бы в любую точку Москвы и привез бы рассеянному боссу целую россыпь мобильных телефонов.
      У таких деловых людей, как Икэда, все схвачено. Помимо прочего, он ведь японец. То есть, человек аккуратный, обязательный и пунктуальный.
      Да и подвозить ее до дома с его стороны было нелепо. Японцы четко чтут субординацию. В принципе Ирина для него — обычный нанятый работник, а вовсе не дорогой гость, которого нужно ублажить.
      Размышляя обо всех этих вещах, Ирина почувствовала новый приступ боли. Терпеть больше было нельзя…
      В медпункт она, слава Богу, дошла сама. Под конвоем, конечно, но «своими ногами».
      Врач — крупная женщина лет сорока пяти-пятидесяти, в мешковатом халате и с лицом профессионального убийцы, уложила Ирину на кушетку и засучила рукава халата. Вид у нее при этом был такой, словно она не врач, а пыточных дел мастер.
      Ирина невольно поежилась, когда руки женщины коснулись ее кожи. Врачиха долго ощупывала и мяла Ирине живот в районе солнечного сплетения.
      «Как будто тесто месит», — подумала Ирина, сдерживаясь, чтобы не застонать. Наконец ощупывание было закончено, и врачиха гневно изрекла:
      — Хронический панкреатит, говоришь?
      — Да, — слабым голосом ответила Ирина. — Вот вчера было обострение.
      — Обострение? Часто случаются?
      — Да нет.
      Врач подозрительно посмотрела на Ирину и нахмурила выщипанные брови.
      — А поджелудочная-то спокойная… Говоришь, подташнивает?
      Ирина кивнула.
      — Так-так, — грозно произнесла врачиха. — А голова не кружится?
      — Немного.
      — Так-так, — снова сказала врачиха. — Она задумчиво посмотрела на Иринин живот и вдруг спросила: — А беременность не предполагаешь?
      Ирина усмехнулась.
      — Беременность? Нет, не предполагаю. И предполагать уже не могу. Никогда.
      Врачиха отвела взгляд, что говорило о том, что и ей не чужды человеческие чувства.
      — Ну, понятненько, — сказала она уже более мягким голосом. — Значит, скоро само пройдет.
      — Вы уверены?
      — Уверена. Для госпитализации оснований нет. Так что пойдешь в камеру.
      Врачиха испытующе посмотрела на Ирину, словно ждала от нее какой-то реакции на последнюю фразу. Не дождалась. Ирина просто кивнула, затем поднялась с кушетки и неторопливо оправила одежду. Она все еще была бледна и слегка покачивалась, словно в любой момент могла потерять сознание.
      Врачиха смотрела на нее с тревогой, но предпринимать ничего, похоже, не собиралась.
      Приведя в порядок одежду, Ирина глянула на врачиху и сказала:
      — Вы мне таблетку не забудьте дать, пожалуйста.
      — Дам, конечно. Что ж мне, жалко, что ли.
      Врачиха отвернулась, чтобы достать из шкафчика таблетки, и в этот момент ноги Ирины подкосились, и она рухнула на пол, потеряв сознание.
      Спустя пять минут врачиха сняла телефонную трубку, набрала нужный номер и сухо произнесла:
      — В камеру пока не получится. Да… Потеряла сознание. — Врачиха наморщила нос и резко добавила: — Сначала я должна сама разобраться. Да, это мое решение.

      — Задержали, говоришь. Так-так…
      Старинный друг Турецкого, адвокат, а по совместительству — растениевод, Лимонник расхаживал с распрыскивателем вдоль кадок с растениями и время от времени прыскал каким-то раствором на листья и стебли своих питомцев.
      — Что, значит, «так-так»?! — вспылил Александр Борисович, который с момента встречи с оперативниками был не в духе. — Она в следственном изоляторе! Не мне тебе объяснять, что такое следственный изолятор Лефортово.
      Лимонник повернулся к Турецкому и поправил пальцем очки.
      — Тише, Саша. Тише. Нервы хороши для поэтов, а в нашем деле они — плохой помощник.
      Александр Борисович хотел что-то сказать, но лишь махнул рукой.
      — Вот так, — удовлетворенно кивнул Лимонник. — Ты был в квартире в момент задержания?
      — Разумеется!
      — Задержание прошло без нарушения процедуры?
      — Да какие могут быть нарушения? Пришли, предъявили ордер и забрали.
      — А как Ирина? Она вела себя как законопослушный гражданин?
      Брови Турецкого вновь сошлись на переносице.
      — Так, — жестко проговорил он. — Я пришел к тебе как к приятелю. А ты, вместо того чтобы помочь…
      — Саша, — укоризненно проговорил Лимонник, глядя на Турецкого поверх очков.
      — Скоро пятьдесят лет как Саша! — отрезал Турецкий.
      — Пятьдесят лет — не двадцать. Нужно быть сдержаннее. — Лимонник прыснул жидкостью на листья олеандра и повернулся к Турецкому. — Успокоился? А теперь давай по порядку и со всеми подробностями.

* * *

      Комната для свиданий представляла собой прямоугольное помещение в пятнадцать квадратных метров. Из мебели — стол и стулья.
      Адвокат Лимонник внимательно вгляделся в бледное, изможденное лицо Ирины и, по всей вероятности, будучи недоволен увиденным, нахмурил брови.
      — Показания дала? — спросил он.
      — Да, — кивнула Ирина.
      — По всей ночи? Когда заснула? Когда проснулась?
      — Ну, конечно.
      — Гм… — Лимонник нахмурился еще больше. — Это нехорошо.
      Ирина пожала плечами и заметила спокойным голосом:
      — Я сказала правду. Мне себя не в чем упрекнуть. Вы же знаете, я не умею врать.
      Лимонник вздохнул и посмотрел на Ирину с сочувствием, как на человека, впереди у которого много горестей и напастей и помешать которым он не в силах.
      — Плохо, — грустно проговорил Лимонник. — Не верят они твоей правде.
      — В том-то и дело.
      — Да ты подумай сама, как это звучит? Пришел на пятнадцать минут, ушел, легла спать и спала до утра. По-твоему, это достаточно правдоподобно?
      Адвокат снова, на этот раз еще более тяжко, вздохнул и сокрушенно покачал головой.
      — Пока они тебя держат в изоляторе, это хорошо. То есть плохо. Ты, вообще, как?
      — Лучше, — ответила Ирина. — Но… Она запнулась.
      — Что «но»? Договаривай.
      — Странные какие-то приступы. Не очень похожие на то, что было раньше. Как там Шурик? Он вообще собирается меня отсюда вытаскивать?
      — Землю роет, Ира. Ты на его счет не переживай. Он себя угробит, а тебя отсюда вытащит.
      — Не надо, чтобы гробил, — устало сказала Ирина. — Надо с умом.
      — С умом и делает, — заверил свою подопечную Лимонник. — А ты сейчас другим должна быть занята. Теперь твое основное правило — «не навреди себе». Значит, так, — сказал он, напуская на себя деловой вид и превращаясь из доброго дядюшки в ушлого и хваткого адвоката. — Показания твои мы менять не будем. Просто говори одно и то же. Ясно?
      — Ясно, — кивнула Ирина.
      — Вот и молодец. Ну, а теперь расскажи мне про тот вечер.
      — Что рассказать?
      — Все. Что показалось странным, что было нелогичным, кто излишне суетился, кто глаза прятал?
      Ирина задумалась. С полминуты она размышляла, восстанавливая в памяти всю картину минувших вечера и ночи — эпизод за эпизодом, потом сказала:
      — Сначала вроде все было как всегда… Провела тренинг. Потом пришел Икэда и предложил выпить чаю.
      — Зачем? — быстро спросил Лимонник. Ирина пожала плечами:
      — Да низачем. Просто так. Видимо, у меня был усталый вид. Поздно ведь уже было. А он как раз освободился. Вот и предложил выпить чашку зеленого чаю. Больше ничего… — Ирина осеклась. — Хотя погоди…
      — Что? — спросил, цепко прищуриваясь, Лимонник.
      — Рю, — сказала Ирина задумчиво и, увидев недоумение на лице адвоката, поспешно пояснила: — Это сотрудник «Ти Лжей Электронике», менеджер лет двадцати пяти.
      — И что с ним?
      — Ничего. Просто вел он себя немного странно.
      — Так, — сказал Лимонник и записал себе в блокнот. — Значит, Рю. Отлично… А теперь в подробностях: кто такой Рю? Что он сделал странного? В каком отделе работает? И, наконец, как мне его найти?
      Ирина потерла пальцами усталые глаза и ответила:
      — Рю… Кажется он работал в отделе у Хироси… Во всяком случае, они были вместе на тренинге… А как их найти?.. — Она пожала плечами. — Меня встречал директор по персоналу и провожал в помещение для тренинга, где все уже были готовы к работе.
      — Что странного было в его поведении?
      — Понимаешь, он вел себя так, будто хотел что-то мне сказать, в чем-то признаться. Но поговорить мы не успели, потому что в конференц-зал вошел Икэда. А у них не принято болтать при начальстве языком…
      — У нас тоже, — сказал с усмешкой Лимонник. — Если только это не корпоративная вечеринка, где все напиваются и несут всякую чушь. Это все, что ты можешь вспомнить?
      — Все, — кивнула Ирина.
      — Не густо. — Лимонник закрыл блокнот и ободряюще подмигнул Ирине. — Но я попытаюсь что-нибудь сделать.

      Офис русского филиала «Ти Джей Электронике» был тих и печален. На лицах сотрудников читалась скорбь. Досужим разговорам и смеху не осталось места в этот траурный для всех день.
      Одиноко пронесся по этажу мелодичный перезвон прибывшего лифта. Двери лифта открылись, и на мраморный пол холла ступила нога высокого худощавого японца. Это был Рю Такахаси.
      Под мышкой он держал ноутбук и пластиковую папку с договорами на фирменных бланках «Ти Джей Электронике». Двери лифта мягко и плавно закрылись за спиной у Рю. Он прошел несколько метров и оказался в просторном помещении, где работало около полутора десятков менеджеров.
      Рю прошагал мимо стойки ресепшена и покосился на портрет Томоаки Икэды, висевший над головой офис-менеджера Норико и задрапированный белым шелком.
      Кивнув Норико, он хотел пройти дальше, однако Норико его окликнула. Рю остановился и вопросительно посмотрел на девушку.
      — Рю, ты из переговорной? — спросила Норико, сохраняя на своей смазливой мордашке выражение спокойной скорби.
      Рю кивнул:
      — Да.
      — А почему такой унылый вид? — поинтересовалась Норико, забыв на мгновение о трауре и улыбнувшись. — Клиенты не подписали контракт?
      — Подписали, — хмуро ответил Рю. — А в унынии я, потому что у нас траур.
      Норико поспешно стерла улыбку с личика и посмотрела на Рю с укором.
      — Рю, тебе не стыдно? — негромко и обиженно произнесла она. — О господине Икэда скорбят все. Но работать надо еще лучше. Подписывать контракты, расширять бизнес. Господин Икэда всегда заботился об этом. Рю вдруг вспылил.
      — Если тебе не нравится мой вид и мое уныние, можешь на меня не смотреть! — раздраженно произнес он. — И не указывай мне, как себя вести!
      Он повернулся и зашагал прочь от ее стойки. Норико была так обескуражена, что даже привстала со стула.
      — Рю, что с тобой? — крикнула она вслед. — Ты нервничаешь, как какой-нибудь русский! Постой! Эй, Рю!
      Рю нехотя остановился.
      — Ну, что еще?
      — Я тебя не просто так остановила, а по делу. Тебе два раза звонили на корпоративный номер. Твой мобильник выключен. Включи, пожалуйста.
      — Спасибо, Норико, — сказал Рю и достал мобильник.
      Надо же, опять аккумулятор шалит. Пора покупать новый телефон.
      Включив телефон, Рю Такахаси двинулся дальше. Лицо его по-прежнему было хмурым. Черные брови сошлись на переносице, острые скулы стали еще острее. Сделав несколько шагов от стойки ресепшена, он тут же забыл о существовании Норико и снова погрузился в свои мысли. А мысли его были невеселыми.
      С хмурым лицом, делавшим его похожим на самураев из черно-белых фильмов Куросавы, Рю шагал мимо низких офисных ширм, за которыми работали менеджеры.
      — Эй, Рю! — окликнул его звонкий голос.
      Рю остановился и рассеянно взглянул на черноволосую голову, высунувшуюся из-за ширмы. Это бы приятель Рю — менеджер Хироси.
      — С тобой все в порядке?
      — Да, — ответил Рю.