Лина вообще, рассуждал Самарин, в последнее время превращается в незаменимую помощницу - во всех смыслах. Понял он и зачем она учинила этот откровенный демарш в Шереметьеве. И сразу оценил, когда увидел в толпе встречающих свою Людмилу. Ее настороженный взгляд, не обнаруживший рядом с мужем его вызывающей спутницы, как-то даже потеплел.
      Но Ангелина миновала контроль первой и, выйдя за барьеры, сразу увидела и искренне приветствовала супругу своего шефа. Похоже было, что Людмила даже растерялась. Как это - порознь?
      - Просто мы летели в разных классах, - с улыбкой объясняла Лина, не далее часа назад убравшая свою голову с плеча Всеволода Мстиславовича. Ой, а каких прелестных вещиц он вам накупил! Такая прелесть! Ну, бегите встречайте, а я поеду.
      Подозрения всколыхнулись было в душе Людмилы, но она переборола себя и предложила:
      - Зачем же вам такси брать? У нас машина, довезем прямо к дому!
      - Нет, что вы, какое такси?! - изумилась Нолина и наклонилась к самому уху Людмилы: - Только вам одной и под... секретом, ладно? Меня тут один мой хороший знакомый встречает, а я так соскучилась, понимаете?
      Ох и хитра была Ангелина! И настолько доверительна, что Людмила поверила ей. Да, поверила, хотя внутренне и воспротивилась: ну как же это так, вон сколько за границей пробыла, а все заботы и мысли не о муже, а черт знает о чем!.. И тут же новая мысль: выходит, что же, ничего у них с Масиком не было? А как же все разговоры? Что-то не то!
      Однако доброжелательность и полнейшая открытость - чуть было не подумала - подруги в какой-то степени успокоили Людмилу. А вышедший муж всего-то и поинтересовался своей помощницей:
      - А где она? - и, вполне удовлетворившись объяснением жены, больше к имени Нолиной не возвращался.
      Людмила же Николаевна во всей этой ситуации чувствовала себя чрезвычайно неловко. Полная обоснованных подозрений, примчалась она в аэропорт. Следом за ней в Шереметьево-2 прибыли двое сотрудников Дениса Грязнова, знающие, что им предстоит выяснить в ближайшие дни. А вот теперь, после такой спокойной встречи, после искренних - хотелось бы думать! поцелуев мужа Людмила Николаевна ощущала себя вроде бы обманутой.
      Отменить, что ли? Но как? И аванс внесен, и сыщики уже познакомились со своими объектами наблюдения. Остановить их - но тогда как все это объяснить Масику?
      Заметив, что жена чем-то мучается, Всеволод спросил о доме и о здоровье детей, выслушал краткий ответ и стал сам рассказывать о своих американских впечатлениях. А Людмила слушала вполуха и размышляла: что делать? Остановилась на том, что слежку можно будет отменить и завтра. Ну пропадет аванс. Зато душа будет спокойна...
      Крупный, худощавый Николай Щербак вопросительно посмотрел на тщедушного с виду Филиппа Агеева.
      - А чего, есть вопросы? - удивился Филя. - Папашка в объятиях родной супруги, значит, никуда сегодня не денется. A вот куда и с кем наша дамочка путь держит, это вполне может представить профессиональный интерес. Не так?
      - Пожалуй, так, - согласился тугодум Коля. - Значит, двигаем за ней. Ты заметил этого, ну, азера?
      - Он не азер, а либо дагестанец, либо чечен. И вообще Кавказ на таких русских баб всегда неровно дышал. Ну, поехали?
      Николай отправился к "девятке", припаркованной почти у самого выезда из зоны прилета, а юркий Филя устремился за видной издалека высокой и светловолосой женщиной, пудовую сумку которой легко, словно перышко, нес черноголовый стройный парень с лицом кинематографического джигита. Бурки ему и папахи не хватало, а то прямо молодой Зельдин. А вот мадам Ангелину лишь человек с извращенной фантазией мог бы себе представить в роли свинарки...
      - Непыльная, говорит, работенка... - бормотал про себя Филя, догоняя заметную парочку и вспоминая напутствие Дениса Андреевича Грязнова. Ну-ну, дай бог, если на свежем воздухе... Но эти определенно стремятся именно в закрытое для посторонних помещение... Ишь какие мощные когти у нашего орла! Как вцепился в свою добычу!..
      Глава третья. ЛЮБОПЫТНЫЕ ПУСТЫШКИ
      "Девятка" цвета мокрого асфальта следовала за зелеными "Жигулями" метрах в ста - ста пятидесяти.
      Пока парочка, уже сидя в машине, пережидала, когда проходящие сзади автомобили освободят им дорогу, дадут возможность выехать со стоянки у аэропорта, индифферентно прошвырнувшийся мимо Филипп Агеев успел припечатать к "заднице" "Жигулей" металлическую магнитную блямбочку. И теперь, едучи следом, сыщики, как они гордо себя именовали, имели отличную возможность слушать и даже, если потребуется, записывать разговоры в салоне "Жигулей". Но любопытного ничего не было...
      - Ну как долетела?
      Голос у спрашивающего был резковатый и чуть гортанный, как у многих кавказцев, постоянно проживающих в Москве. Акцент чувствовался, но речь была правильной, без кавказских загибонов вроде "дэвушка" там или "слюшай". В общем, нормальная речь, и если не видеть говорящего, то, пожалуй, и не сразу поймешь, какой он национальности.
      - Нормально...
      - Соскучилась?
      - Да некогда было...
      - Ну уж!.. Только не рассказывай мне, что заседали с утра до позднего вечера. Наверняка и на всякие удовольствия время оставалось? Не так, дорогая?
      - Ты будешь сильно удивлен, но все было именно так, как ты думаешь. И заседали, и кое-что успели увидеть. Они, оказывается, перенесли семинар из Филадельфии в Бостон. Так... новые впечатления...
      А вот у нее голос был явно усталый и равнодушный...
      - Будем писать? - спросил Щербак.
      - Пока ноль информации. Про семинар уже рассказала Самарина. Может, дальше чего будет? Ну давай включу... Стереть всегда успеем. - Филя потянулся к магнитофону и включил запись.
      - Значит, ничего... Ну а этот американец, про которого ты рассказывала?
      - А-а... Да. Был. Но это особый разговор. Не на бегу... Ты лучше скажи, как у тебя-то?
      - Ай! Моя ханум скоро совсем озвереет от ревности. Не понимаю, кто ей мог донести? Ну и народ у нас!
      - А что именно?
      Она словно проснулась. А он захохотал.
      - Ты ни за что не поверишь!.. В Пятигорске... Ну ты помнишь!.. Оказался то ли проездом, то ли торговал там - хрен его знает! - какой-то ее дальний родственник. Вот и выяснилось: он был когда-то на нашей свадьбе...
      - И что?
      - Да ничего! Она говорит: тебя видели в Пятигорске, что ты там делал? А чего делал? Я ж не могу ей рассказывать, как мы с тобой...
      Он продолжал хохотать.
      - Это совсем не смешно! - строго сказала она.
      - Да брось ты! Не бери в голову. Чушь! Я ей так и ответил. Ошибся твой родственник. Покажи, говорю, мне его, я ему яйца оторву!.. Ну скажи, разве он мужик после этого? Предположим, увидел знакомого с красивой женщиной... Вроде тебя. Так что он должен делать? Бежать доносить? Он завидовать должен, как говорил наш бывший великий вождь и учитель!
      - Так вот, может, он и позавидовал. А ты не обратил на него внимания. Не объяснил, что к чему. Он и подумал, что ты пренебрегаешь им. А где обида, там и месть рядом. Он и кинул тебе мелкую подлянку.
      - Разве что так... Но я ей, кажется, сумел вдолбить, что всю командировку просидел безвылазно на приборостроительном, в Нальчике. А в Пятигорске если кто и мог видеть меня, так лишь один раз, когда я ездил в Минводы. Убедил, по-моему...
      - Видишь теперь, насколько я была права?
      - Дорогая, ты всегда права. И чем больше я тебя узнаю, тем больше в этом убеждаюсь. А сегодня, когда приехал в порт, как мы с тобой и договаривались, и вдруг вижу Кикимору, ну, думаю, сейчас она устроит нашему Масику по полной программе. И как тебе удалось?
      - Эта дура считает, что у нас с ним может быть что-то этакое...
      - А что, разве не может?
      В его голосе заметно прозвучали ревнивые нотки.
      - Так это ж он сам уже не может! - рассмеялась она. - Я понимаю, что с ним происходит. Он полностью, в отличие, к примеру, от нас с тобой, утонул в науке. И там все его и мысли, и желания. Пару раз... были мы там в гостях у одного ракетчика, расслабились - океан, пляж, полный кайф... Ну погладил он меня по коленке. А мне смешно стало: будто папаша дочку приласкал! Думаю про себя: да что ж ты такой?! Ну давай, действуй дальше, отпусти pучонки-то! Я ж ведь дам, тем более рядом ни одной живой души! Нет, погладил, улегся на спину, панаму такую здоровенную на нос нахлобучил и... захрапел. Чуть не убила его!
      - Бедная девочка! - засмеялся он. - Так, значит, ничего и не получила? А что, сильно хотелось?
      - Как видишь! - Она вздохнула.
      - Ну тогда мы с тобой быстренько поправим это дело!
      - А мне совсем не надо быстренько! И вообще, я соскучилась. Эй, друг, а куда это ты меня везешь?
      - Как куда? К тебе домой.
      - Здрасте! А Нолин?!
      - А вот он как раз пашет, бедняга. В Нижнем он, на Сормове. Вернется, как я узнал у Серафимы, сегодня ночью, самолетом. Серафима мне, кстати, время и вашего прилета уточнила. А ей постоянно названивала Кикимора, можешь себе представить? Кажется, наш Масик уже полностью под колпаком у Мюллера.
      - Зря смеешься. Это очень скверно.
      - Почему?
      - А потому, что дела предстоят серьезные. А ему никакие хвосты и соглядатаи не нужны. Они могут крепко помешать.
      - Ту имеешь в виду американца?
      - А кого же еще. Ладно, поговорим... Нет, нехорошо. Ну что-нибудь придумаем... Знаешь-ка что, у меня нет ни малейшей охоты ехать сейчас домой. Тебе ведь известно: я не люблю рисковать. В таких случаях.
      - Боишься за супружескую постель?
      Он, похоже, начал язвить.
      - Ты до такой степени изголодался, что других мыслей в голове уже нет? Успеешь. Получишь. А поедем мы с тобой давай сейчас по Алабяна, по маршала Жукова и - прямо в Серебряный Бор. Я знаю место, где мы с тобой сможем чуть-чуть оторваться.
      - А что там такое?
      - Приедем - увидишь. Господи, да что с тобой?! Ну дача там самаринская. А ты разве не знал?
      - Откуда? Я в его компанию не вхож. Хоть и одно дело делаем.
      - Ну да, он - академик! Как же! Плохо ты, однако, людей-то знаешь... А он тебя ценит. И ты, кстати, это поймешь, когда я тебе все расскажу.
      - Но только потом!.. А там, в Серебряном Бору, где?
      - Огромная дача. И ключ у меня в кармане.
      - Интересно!..
      - Кажется, действительно становится интересным. - Филя многозначительно покачал головой. - Что скажешь, Николай?
      - Блядский разговор, - мрачно ответил Щербак. - И сами они такие. Только я теперь не понимаю: если эта сучка не лепит горбатого, то какой смысл был у Самариной - это ведь она, надо понимать, Кикимора? - нас нанимать? Денег девать некуда? Или правду говорят, что ревность может полностью бабе глаза заслонить?
      - А этой ты веришь? - с усмешкой спросил Филя.
      - Ни одному слову. А чего они все какого-то американца поминают?
      - Американец нас, Коля, не колышет. А вот что ключ от дачи Самарина в кармане этой сучки, это явно на что-то указывает!
      - Поедем наблюдать, как эти будут трахаться? - все так же мрачно заметил Николай. - Знать бы, где дача, можно было бы их опередить...
      - Ничего, - успокоил Филя, - есть у меня еще одна хитрая штучка.
      Он помотал головой и полез в бардачок машины...
      - А никто из них там случайно появиться не может? - после долгой паузы спросил вдруг он.
      - Лето. Ребятня его где-то отдыхает. А Кикимора сюда практически не ездит.
      - Это значит?..
      - Ничего не значит, дурачок! Просто сам привык здесь работать. А ты разве не в курсе?
      - О том, что он где-то здесь торчит постоянно, знают даже наши уборщицы. А у тебя-то какая роль?
      - Самая главная! Фигаро здесь, Фигаро там! Странно, что он до сих пор тебя сюда не приглашал...
      - Может быть, потому, что у нас не настолько доверительные отношения.
      - Ну это дело мы, конечно, поправим. С одним условием.
      - Каким?
      - Ты должен быть умным и не ревновать. Вообще лучше смотреть на меня, как на пустое место. Сумеешь?
      - Если дело потребует, буду стараться. Но не уверен.
      - В чем же?
      - В том, что мы наконец доедем. Слушай, а может, не станем ждать?
      - Ты сошел с ума!
      - Похоже на то... А ты разве не видишь?
      - Еще как вижу!.. Терпи, казак!
      - Ненавижу казаков!
      - Это почему?
      - Ты не поймешь... - Он вздохнул. - Это слишком глубоко в крови сидит... Толстого читай, у него все написано...
      - Ага, поэтому вы на наших баб как оголтелые кидаетесь?
      - Ты - особая статья. Ладно, не отвлекай, а то я уже весь не в себе...
      - Вэс нэ в сэбэ! - передразнила она. - Ох, все вы - кобели порядочные...
      Дача стояла за высоким зеленым забором на четвертой линии Серебряного Бора, рядом с излучиной Москвы-реки. Поистине райское место в столице. По соседству с домом Самарина находились шикарные дома патриарха, иностранных послов и каких-то совсем уже новых русских. В общем, заповедное место.
      "Жигули" подъехали к воротам и остановились. Мужчина и женщина вышли из машины. Он проверил дверцы и "вякнул" сигнализатором. Она тем временем открыла ключом калитку, и они удалились на территорию дачного участка.
      Там было тихо. Собаки не лаяли, похоже, и сторожа отсутствовали.
      Щербак подогнал машину почти вплотную к высокому забору. Филя легко вскочил на капот, затем на крышу, взялся за кромку ограды и через миг, перемахнув ее, мягко опустился... в глухие заросли крапивы. А вот на это он никак не рассчитывал.
      Двухэтажный деревянный дом с длинной застекленной верандой находился в глубине участка, заросшего высоченными соснами и большими купами уже отцветшей сирени.
      Агеев плечом раздвинул крапиву - приходилось двигаться почти на корточках - и снова огляделся. У ограды, возле ворот, находилась сторожевая будка. Это был небольшой одноэтажный домик с маленькими окнами, закрытыми деревянными ставнями. От него асфальтированная дорожка вела к веранде, дверь которой была открыта настежь.
      "Нет, - подумал Филя, - туда нельзя". И он, пригибаясь, как это делал всегда во время проведения разведопераций еще там, в Чечне, где короткими быстрыми перебежками, а где медленно скользя через кусты, но так, чтобы колебание веток сходило за дуновение ветерка, приблизился к задней стене дома.
      Здесь ставни на окнах были тоже наглухо закрыты. А к слуховому окну в высоком мезонине вела обыкновенная деревянная лестница-стремянка.
      Еще раз внимательно осмотревшись, Филя ужом скользнул наверх. Полукруглое окошко было закрыто, но не заперто. Отворить его - дело нескольких секунд. И вот он уже спокойно, плавными шагами заскользил к лестнице, ведущей со второго этажа вниз, внутрь дома.
      Послышались голоса. Смеялась женщина, и что-то невнятное бормотал мужчина. Они были так беспечны и заняты собой, что вряд ли услыхали бы какие-то посторонние шумы. И вот это уже было Филе на руку.
      Он достал из-за пазухи плоскую коробочку, вытащил из торца ее и раздвинул в стороны усики антенны, а в открытый люк, отсекающий первый этаж от второго, опустил на тоненьком, почти паутинном, поводке крохотный микрофон. Вставленная в ухо "улитка" сразу перенесла Филю в центр событий. И в их разгар. Он усмехнулся и нажатием кнопки послал сигнал в машину, к Николаю, пусть и он заодно уж послушает эротические всхлипы и восклицания вошедшей в раж парочки...
      Видимо, обоюдное желание тех было настолько сильно, что насыщение наступило быстро. Первой пришла в себя женщина и заговорила вполне нормальным и даже заметно суховатым голосом. Вероятно, в ее планы слишком уж продолжительный секс не входил. Чего совсем нельзя было сказать о мужчине, которого ей теперь приходилось останавливать, проявляя определенное недовольство его настойчивостью.
      Филе давно наскучили бесконечные "охи" и "ахи", и слушал он монолог Ангелины безо всякого интереса. Там, на улице, Николай все записывает. Потом Денис Андреевич прослушает всю эту галиматью и если найдет что-то стоящее для себя и соответственно для дела, то и обратит на это внимание. Тем более что ее рассказ про какого-то американца, который чего-то хотел купить у них в институте, как показалось Филе, не имел отношения к тому заданию, которое "Глория" выполняла по заказу Самариной. Кстати, и имя ее мужа тоже ни разу не поминалось. Вероятно, парочка обсуждала какие-то свои сугубо личные дела.
      Можно было, по идее, все это бросить и выбраться наружу, а затем и к машине, чтобы уже на колесах продолжать дальнейшие наблюдения за любвеобильной мадам. Филя чувствовал по настроению любовников, что этой фигней они уже пресытились и должны скоро расстаться. И потому удерживало его здесь исключительно одно: профессиональная привычка разведчика - ничего не оставлять на середине, а любое наблюдение доводить до конца. Хотя, может, никому это уже и не нужно.
      Наконец они стали собираться. В смысле одеваться. Филя легко переместился в угол, за старинный комод: вдруг им придет охота заглянуть зачем-нибудь на второй этаж. Но их теперь интересовала только работа.
      - У тебя с Ваней-то какие отношения? - спросила она.
      - Нормальные. А в чем дело?
      - Он вообще как - доволен работой? Зарплатой?
      - Ну ты скажешь! Покажи мне того, кто сегодня удовлетворен своей зарплатой!
      - Вот посмотришь на самого себя в зеркало и увидишь. Уж это я тебе твердо могу обещать. К примеру, сто тысяч "зелененьких", так, через недельку-другую. Устроило бы?
      - Смеешься?
      - Абсолютно железно. И Ване столько же. Может, чуть меньше. Как говорится, от вклада.
      - А о чем вы договорились?
      - О том и договорились. Встретимся днями и поставим точку. Бандура ваша очень их интересует.
      - Ты имеешь в виду шестьдесят восьмую?
      - А другие им не нужны. Причем условия диктуем мы. Они согласны. Там и надо-то... Господи, о чем разговор!
      - А сам как отнесся?
      - Так его ж идея.
      - Ага. Понимаю...
      - Ничего еще ты, Махмудик мой дорогой, не понимаешь, - засмеялась женщина. - И поймешь только тогда, когда получишь от меня десять пачек по десять штук в каждой. Вот тогда и мозги у тебя прочистятся, и глаза станут зоркими, как у настоящего горного орла... Эй, парень! Спокойно!.. А что ты станешь делать с такими деньжищами?
      - Ну ты скажешь? Деньжищи... На хороший дом, конечно, не хватит, но большую квартиру куплю. Четыре девочки, а? Каждой своя комната скоро нужна будет! И ханум вот здесь у меня уже сидит! Дышать совсем не дает... Машину хорошую куплю. Стыдно в "семерке" кататься... А еще? Я хорошо с тобой погуляю! Не в Пятигорск поедем - за границу! На Канарские острова! А?
      - Достойные планы... Вот ты что-нибудь эдакое нарисуй и Ване. Или мне самой за него взяться?
      - Давай я поговорю, а там посмотрим. Прикинем. Он должен согласиться. Поможет... Это вы хорошо придумали.
      - Цени, кавалер! Ну, ты готов? Поехали?
      - Так не хочу никому тебя отдавать!
      - Махмудик! Ты ведь настоящий мужчина! И должен понимать, где главное, а где просто удовольствие. Я же тебе ни в чем не отказываю - сам видишь! Но всему свое время.
      По полу застучали ее быстрые каблучки и его тяжелые шаги. Хлопнула дверь, послышался щелчок замка.
      Агеев со Щербаком "довели" Махмудика с Ангелиной до ее дома на Кутузовском проспекте, где и оставили. Махмуд тут же уехал, а женщина поднялась к себе в квартиру. На сегодня практически работа закончилась, Филипп договорился с Самариной, что под окнами их дома они торчать не будут, но если ее муж куда-нибудь соберется, она им просто позвонит.
      Кассету с записью они отдали Грязнову и удалились, плотоядно улыбаясь: они уже предчувствовали, какое "удовольствие" получит их шеф во время прослушивания. Сами же, за неимением пока других срочных заданий, отправились в буфет Сандуновских бань - попить свежего бочкового пивка, с которым не идет ни в какое сравнение ни бутылочное, ни тем более баночное. Но это для тех, кто действительно понимает.
      С их точки зрения, наблюдение не дало практически ничего. Если не считать, правда, того обстоятельства, что мадам Нолина не просто вхожа на дачу своего шефа господина Самарина, на чем, собственно, и настаивала супруга академика, но и считает вполне возможным устраивать там любовные свидания. Однако, по ее же словам, сам академик давно и прочно потерял мужскую потенцию и, следовательно, опасности для семейной жизни Самариных с этой стороны не представляет. Что, в общем, косвенно подтвердила и сама Людмила Николаевна, открыто заявив Денису Андреевичу, что давно уже не вступала с мужем в интимные отношения.
      "А может, у бабы просто климакс? - размышлял Грязнов. - И все связано именно с ее нынешним психическим состоянием? И подозрения, и ревность, и даже ярость по отношению к воображаемой сопернице?"
      И он решил не особенно напрягаться. Пусть парни еще походят за воображаемыми любовниками два-три денька и бросают это дело. Аванс, в конце концов, приличный, а отрицательная информация в данном деле куда лучше положительной.
      Он сунул кассету в ящик стола, решив на всякий случай ее все-таки не размагничивать. Появился новый фигурант - некто Махмуд. Интересно, кто это? Надо бы, чтобы парни смотались в институт и выяснили этот вопрос. Тоже на всякий случай. Вряд ли он будет играть какую-то роль в этом деле, хотя...
      Он же знаком с Самариной и зовет ее Кикиморой. Любопытно, по какой причине? Женщина, надо отдать ей должное, никак и ничем не напоминает это болотное чудище. Значит, что же, характер? Тут может быть объяснение.
      И еще. У них явно затевается какое-то серьезное дельце стоимостью в несколько сотен тысяч долларов, если не больше. И состав участников весьма узок: сам академик, его помощница, этот Махмуд и некий Ваня. И уже гонорар разделили. Интересно.
      Но, придя к такому выводу, Денис постарался полностью отстраниться от него, поскольку вся эта "фигня", как выразился Филя, не имела решительно никакого отношения к тому делу, которое было уже частично оплачено. Впрочем, по словам той же Ангелины, как бишь ее, Васильевны, что-то у них должно было решиться в течение двух-трех дней. Вот приедет американец и... А что "и", покажет наблюдение...
      Пока же - пустышка. Хотя и любопытная.
      Следующие два дня не принесли ничего нового.
      К восьми утра к большому академическому дому на улице Вавилова подавалась сверкающая лаком темно-синяя машина - "Вольво-960", из подъезда появлялся подтянутый, молодцеватый академик, шофер сам открывал ему заднюю дверь, и они уносились в Химки, где находилось НПО "Мосдизель". Вероятно, не так уж и плохи у них дела, если директор ездил на такой дорогой и неэкономной машине. Да и внешний вид его вовсе не свидетельствовал об аскетизме, о бессонных ночах, отданных науке. Был академик высок, строен, розовощек и вообще имел вид спортивный и хорошо ухоженный. По некоторым данным - о чем, кстати, почему-то умолчала жена, - увлекался модным нынче теннисом и играл довольно-таки неплохо. Казалось несколько странным, что при такой внешней форме, да и возраст невелик - пятьдесят три далеко не старость, - Самарин не одаривал супругу положенной ей мужской лаской. Ведь и она была совсем не старухой, и внешностью обладала весьма привлекательной, вот разве что характер прямой и бескомпромиссный, а тут недалеко и до сварливости. Впрочем, кто их разберет, эти академические семьи, где черную икру, поди, ложками жрут, на дорогущих автомобилях раскатывают - мадам, между прочим, приезжала в "Глорию" на новенькой "тойоте" и сама за рулем сидела, - а сами у себя даже элементарного порядка навести не могут...
      Примерно в это же время, то есть в начале девятого, из многоэтажки на Кутузовском проспекте выходили Роберт Павлович и Ангелина Васильевна Нолины, и служебная тридцать первая "Волга" увозила их в сторону МКАД, а там по кольцевой все в те же Химки. Супруги выглядели несколько комично сутуловатый, невысокий муж и рядом с ним этакая роскошная кобылка, туго обтягивающее платье которой вполне могло быть и подлиннее. Первое впечатление - постаревший папаша с рослой дочерью-акселераткой. Она заботливо поддерживала его под руку.
      "М-да... - осуждающе покачивал головой Филя Агеев, следующий за ними в "Ладе" девяносто девятой модели, в то время как Щербак сопровождал академика на разъездной "девятке", - за причинами далеко ходить не надо... Обычная история..."
      Но почему же так старательно отрицала свои возможные связи с академиком эта дамочка с откровенно вызывающей внешностью? Наверняка типичные женские уловки. Одного любовника ей не хватает и при этом необходимо сохранять свое лицо?..
      Объединение, как и любое закрытое учреждение, было обнесено высокой оградой со всеми необходимыми средствами защиты от проникновения на территорию посторонних - колючкой на растяжках, фонарями, висящими на кронштейнах, и наверняка всяческой контрольной видеотехникой. Во всяком случае, парочку следящих телекамер над широкими железными воротами никто и не скрывал. А о том, чтобы просто так заехать на территорию, где находились несколько типовых зданий, большой ангар и разнообразные складские помещения, и речи идти не могло: требовался определенный допуск.
      Но сыщики и не собирались там ошиваться. В конце концов, если директор где-то и проводит интимные свидания со своей сотрудницей, то не в рабочем же кабинете. Для этих целей им вполне могла служить та же дача в Серебряном Бopy, где, судя по словам той же Ангелины, исключался всякий риск, которого так не любила экстравагантная женщина.
      А если они оба знали, что ничем там не рискуют, следовательно, помещение чисто. Вот и придется его оборудовать соответствующей техникой. Грязное это дело, конечно, поскольку без очень серьезных оснований никакой суд не даст разрешения на установку подслушивающей и подсматривающей аппаратуры, а значит, все это противозаконно. А в этом случае недолго и лицензию потерять, и никто с тобой вообще разговаривать не станет: это ж только подумать, за кем слежку ведете?!
      Оставив Щербака перекуривать и беседовать с охраной института Николай зондировал возможность своего устройства к ним на службу, - Филипп рванул в Серебряный Бор.
      Места уже знакомые. Однако, не теряя осторожности, Филя, прежде чем проникнуть в дом уже известным ему и апробированным способом, все-таки внимательно оглядел и дом, и все остальные пристройки и помещения. Охрана, конечно, имелась, но она занималась в основном ловлей рыбы в Москве-реке и ленивым распитием пивка: урна возле сторожки, напоминавшей увеличенную в несколько раз собачью будку, была полна пустых пивных банок. Понял Филя и почему никакой охраны не было здесь в прошлый раз: вся середина дня уходила у дежурного охранника на послеполуденный кайф. Иначе говоря, либо сидел он на реке, либо крепко спал в своей будке, твердо зная, что в эти часы хозяин здесь не бывает.
      И вот, дождавшись, когда сторож - бородатый дядька в поношенных камуфляжных портках и зеленой майке, - забрав удочки, удалился в сторону прибрежных камышей, Филя начал действовать.
      Наученный профессиональной осторожности, он первым делом решил убедиться, в самом ли деле чист дом от всяческих "проникновений" со стороны. Если что-то здесь и могло интересовать, то в первую очередь большая гостиная и спальня, где в прошлый раз кувыркались любовнички. Кухонька была крошечная, в ней с трудом разместились бы двое человек. Да и время секретных разговоров на кухнях уже миновало.
      Методично, шаг за шагом осматривая помещение и выбирая наиболее удобные точки для установки следящего устройства, Филя нашел два подходящих места: угол в гостиной, где висела на полированной подставке большая голова оленя с ветвистыми рогами, запыленная и с паутинками на кончиках отростков, - их, видать, лет сто уже не касалась рука с мокрой тряпкой и еще столько же не коснется, - и хрустальные бра в спальне. Этих, последних, было четыре штуки - по светильнику на каждую стену. Расположены были бра довольно высоко, и их хрустальные листья, свисающие на золоченых нитях, тоже были пыльными, но это обстоятельство здесь никого не беспокоило.
      Филя понял фразу мадам Ангелины о том, что Кикимора не любит сюда заглядывать: верно, женской руки не чувствуется.
      Бра включались последовательно от одного выключателя. Плотные ставни делали комнату совсем темной. Но в полной темноте такая дама, как Ангелина Васильевна, вряд ли будет заниматься любовью, вот и в прошлый раз здесь был рассеянный свет. Значит, расчет правильный - камера будет питаться прямо от сети.
      Установить и замаскировать миниатюрное устройство было для Фили делом пяти минут. Перейдя в гостиную, он решил то же самое проделать и с головой оленя. Как и в спальне, он придвинул стол, поставил на него стул потолочки-то о-го-го! - метра под четыре. Забрался Филя поближе к оленю и стал внимательно осматривать его. Правый глаз чучела животного был серый от пыли. Филя передвинулся к левому и... чуть не рухнул со своего сооружения! На него глядел чистенький темный глазок такой же, как у него, миниатюрной телекамеры. Ну, блин!
      Филя замер. Потом неслышно слез и передвинул стол, чтобы выйти из сектора обзора. Снова поднялся и стал изучать прибор. От головы шел к сети едва заметный проводок. Но в настоящий момент камера была отключена. Филя с облегчением вздохнул.
      Питалась она тоже от электросети, и включение ее производилось довольно хитроумно: для этого достаточно было в одной из комнат просто включить свет. Филя знал эту систему. Предполагал также и кто ее мог тут установить - скорее всего, Федеральная служба безопасности. Получается, не все так уж и просто!
      Требовалось принять срочное решение. Ставить в другой глаз свою можно крепко влипнуть. Подключиться к этой - еще опаснее. И Филя слез со стула, со стола и поставил мебель на свои места. В конце концов, на столе или в креслах в гостиной любовью вряд ли занимаются, для этого имеется другое, более подходящее место. А вот государственные тайны, если таковые решаются в этой гостиной, пусть они останутся на совести тех служб, которые в них и заинтересованы. Сделаем так, чтоб мухи отдельно и котлеты - тоже отдельно. И мы здесь, на рогах, не были и ничего не знаем. С тем Филипп Агеев и покинул слишком уж, оказывается, гостеприимную дачу академика Самарина...
      Простое, в сущности, дело - уличить беспечных любовников.