Уничтожение виртуального мира церкви

Очень важно было уничтожить и сказку церкви, созданный ей волшебный виртуальный мир. Это был мир великих соборов и росписей, мозаик и расшитых золотом одеяний, чудесной музыки и обрядов, праздников и радости, хоров и песнопений.

Этот мир пришёл в жёсткое противоречие с грязной мануфактурой, двенадцатичасовым рабочим днём и лачугой рабочего. Пока волшебный мир существовал, сознание людей тянулось к нему; власть денег над сознанием не могла быть полной.

Протестантство запретило всякую церковную роскошь под предлогом борьбы с излишествами и привилегиями [107]. Вместо чуда остался человек в чёрной рясе, который прочитывал короткое морализированное выступление в скучной пустой церкви, на строительстве которой максимально экономили. Были запрещены полифоническая музыка и многоголосое пение.

После службы люди быстренько возвращались к своему основному богу. Роскошь и могущество теперь могли ассоциироваться только с одним богом — денежным.

Чтобы сравнить последствия этого шага, представьте себе, что в наши дни вдруг запретили всю рекламу по телевидению. Вместо цветных клипов с компьютерными эффектами, музыкой, фотомоделями и блестящих картинок вдруг просто появится диктор в сером костюме и начнёт зачитывать рекламные объявления.

Надо было также уничтожить авторитет самих священников. Как это делается в 2002 году, так это делалось и в XVI веке. Надо было связать священников с тем самым злом, против которого они выступают. Тогда это делали книжки вроде «Декамерона» Дж.Бокаччо, в 2002 году это делают через скандал с педофилией кардиналов в США.

От власти бога к власти капитала

Одним из главных пунктов программы протестантства был отказ от духовных исканий и поиск практической пользы в материальном мире. В этом была и положительная сторона, ибо молитвами не получишь кусок хлеба и не победишь болезни.

С другой стороны, сознание людей начали привязывать не к духовным понятиям, а к материальным вещам. Если человек средневековья жил в мире сказок, мифов, духов, ведьм и ангелов, то протестант стал жить в мире товаров. Если раньше он получал удовольствия от рассказов о жизни святых, о чудесах и словах божьих, то теперь он начал получать все удовольствия от новой ткани, красивой шляпы, дорогой мебели или от заморской еды.

Вместо того чтобы оспаривать власть бога над миром духов, религия денег просто заменила внутренний духовный мир человека миром материальным, и убрала из него духов. Но вместе с вещами она поселила в него дух наживы и насилия. Ведь с товарами в сознание человека не мог не прийти и властелин товаров — деньги.

Сгон крестьян с земли, рост городов и развитие промышленности естественным образом передали власть новому богу, внешне не конфликтуя со старым. Христианство утверждало, что бог создал тот мир, который окружал крестьянина — землю, леса, поля и деревья, зверей, растения и домашнюю скотину, что бог даёт хлеб человеку насущный.

Религия денег не могла это оспорить. Она просто изменила и внешний мир, окружавший человека. Уже нельзя было сказать, что бог создал город, станки и товары. Человек сам видел, что всё это создал не бог, это создали деньги, капитал, корпорация.

Религия денег быстро захватывала верхушки общества. Но переход из одной крайности в другую у европейского общества в целом продлился очень долго. До стеклянных глаз потребителей оставалось ещё более 300 лет.

Веками два представления о мире сосуществовали и боролись друг с другом. В условиях конкуренции христианские ценности даже получили серьёзное развитие.

Страны, где религия денег появилась раньше всего, выделяются до сих пор. Амстердам как стал всемирным борделем пятьсот лет назад, так и сохраняет лидерство по разврату до сих пор.

Как мы увидим в последующих главах, в наши дни полный переход к религии денег практически закончен.

Изменение точек привязки на денежные

Давайте посмотрим, как изменялись ключевые точки привязки сознания при переходе от одной религии к другой.

От цели жизни человека как стремления к духовному идеалу Христа перешли к цели жизни как к накоплению предметов поклонения денежному идолу.

Роль церкви, которая была посредником между людьми и богом, стали выполнять банки, посредники между людьми и деньгами.

За советом о том, как достичь успеха, человек стал ходить не к священнику, а к банкиру. За помощью — опять в банк за кредитом. Тайна вероисповедания между банкиром и клиентом стала святой.

Раньше человек держал в доме настенное распятие или икону, нательный крестик, как символ власти бога. Теперь он стал хранить в сундуке или носить с собой монеты, символы денежной власти.

Знаками божьей власти над природой были всякие необъяснимые (в то время) природные явления. Знаки власти денег были очень явными — цены, цены, цены в лавках торговцев.

Смертными грехами стали денежные долги и убытки — за них можно было поплатиться не на том свете, а на этом. Радостью — всякое получение прибыли, снисхождение благодати денежного бога. Состояние банковского счёта стало главным мерилом успеха [108].

Раньше человек жил от одного христианского праздника до другого, и от посева до сбора урожая. Теперь он стал жить от одной продажи до другой продажи, от квартала до квартала, от жалованья до жалованья.

Религиозные праздники были всеобщей радостью. Праздник прибыли стал сугубо индивидуальным. Более того, прибыль одного была убытком другого.

Гербы и флаги государства и церкви уступили место торговым маркам и печатям корпораций. Священными стали монеты и изображения на них. Титулы сменились должностями.

Полностью изменились и качества, приводящие к успеху. Отнять личную власть феодала можно было в личном бою. Отнять власть, выраженную в деньгах, можно опосредованно, дистанционно, скрытно, безлично.

Преданность, смелость, отвага стали не нужны. Выигрывал тот, кто был более хитрым, подлым и изворотливым. Благородство и честь стали вымирать путём естественного отбора.

Место Ричарда Львиное Сердце занял Дизраэли Грязные Делишки.

Все мысли, все желания человека от христианского бога перешли к одной мысли — к тому, как ублажить денежного бога, поступать «экономически целесообразно».

Символы ?, а затем $, обрели «священную» силу, не уступающую силе распятия в христианстве.

Структура традиционных религий и переход к капитализму

Давайте посмотрим, как внутренняя структура традиционных религий влияет на переход к религии денег.

Религия денег гораздо более тоталитарна, чем она представляется в экономических сказках Запада. Просто мы находимся внутри этой религии и поэтому не осознаём, что, во-первых, это религия, а не наука, а во-вторых, что она требует абсолютного поклонения.

Иисус Христос, Магомед, Будда или Конфуций были людьми, и они создавали правила для людей. Деньги — это пустой цифровой идол, для которого люди не существуют [109]. Единственное правило религии денег — накапливай символы поклонения идолу. Если для этого надо убить человека — идолу всё равно.

Все религии регулируют отношения между людьми. Но некоторые делают больший упор на посредничество бога, а некоторые — на отношения между людьми напрямую. В первых человек как бы смотрит всё время вверх, а во вторых — на своего ближнего. Первые всегда более жёсткие и тоталитарные, но и более крепкие.

Кроме того, чем сильнее развита иерархия в той или иной религии, тем она ближе по структуре к религии денег.

Католичество представляет собой жёсткую религию, где бог в целом важнее ближнего. Католик как бы всё время смотрит вверх.

Авторитет Папы беспрекословен, священники (клир) имеют строгую иерархию и отделены от прихожан (мирян). Священникам запрещены браки. Миряне даже не имеют права самостоятельно толковать библию. До Реформации тексты библии не переводились с латинского на языки, понятные обычному человеку.

Долгие годы католическая церковь была основой государств и имела соответствующую структуру.

Ислам требует ещё более сильного, чем католичество, поклонения высшему божеству, хотя в нём нет развитой иерархии и единого главы.

Синтоизм и конфуцианство по структуре сильно напоминают католичество, являясь императорскими религиями в Японии и Китае. Индуизм прямо признаёт деление людей на высшие и низшие касты.

Протестантство наиболее демократично, священники избираются из прихожан, отдельные церкви автономны, единый глава отсутствует. Но из основы, скелета государства, которым была католическая церковь, протестантство превратилось в клуб общения по моральным интересам.

Православие — одна из самых мягких, ориентированных на человека, религий. Православный в первую очередь смотрит на ближнего своего, ибо бог в каждом из нас.

При этом православие сохраняет централизованность и государственность. В православии нет непогрешимости Папы Римского, но есть соборность, совместное принятие решений. Основа решений — не только канонические тексты библии, но и традиции, история, предания.

Заповеди православия особенно сильно противоречат религии денег. «Любящий — радуется, ненавидящий — страдает» (сравните с удовольствием от насилия). «Переодетый эгоизм» определяется в православии как любовь к другому ради поиска собственного удовлетворения и наслаждения. Сравните это с католическими индульгенциями и нынешней западной благотворительностью. В православии гордость — основа и источник эгоизма и падения.

Среди распространённых восточных религий можно отметить буддизм (Корея, Китай, Япония). Буддист не столько смотрит вверх на бога или на ближнего, сколько замыкается в самом себе.

Одной из главных религий Китая является даосизм. Он проповедует возврат к природе, отрицание культуры, самоустранение. Думая о боге, даосист смотрит вверх.

Католические страны сочетали твёрдость христианских принципов с одной стороны, и поклонение высшему с другой стороны. Интересно отметить, что в кризисные моменты развития, в моменты особого сопротивления религии денег, в этих странах одновременно были очень сильны и фашизм, и коммунистические партии.

Италия является столицей католичества, там же впервые и зародился фашизм. Очень сильна вера в бога в Испании; там фашизм правил дольше, чем в какой-либо другой стране. В Португалии тоже долго существовала фашистская диктатура. Во время войны некупированная часть католической Франции — государство Виши — активно сотрудничала с фашистами. Германия — частично протестантская страна, но её южные земли — католические. Именно в этих землях, в Баварии, и зародился немецкий фашизм.

С другой стороны, были очень сильны и французская, и итальянская, и немецкая, и испанская коммунистические партии. Во всех этих странах фашизм встретил сильное внутреннее сопротивление.

В протестантских краях — в Скандинавии, в Англии, Бенилюксе, не были сильны ни фашисты, ни коммунисты. Эти страны уже прочно приняли религию денег, и им было всё равно, каким образом они получают прибыль. Либеральные шведы прекрасно наживались на Второй мировой войне, поставляя продукцию тому, кто больше заплатит.

Нельзя не отметить и сходство представлений даосизма и китайского маоизма о необходимости истребления культуры. Едва ли то общество, которое развивается в Китае, можно считать схожим с социализмом в христианском понимании.

В анализе истории мы должны анализировать традиционные религии народов наравне с их материальными условиями.

II.

Религия прогресса и религия денег

Религия денег быстро нашла своих неистовых поклонников в голландских и иудейских ростовщиках и менялах, в венецианских купцах и в испанских рабовладельцах, в английской знати и в прочих напомаженных клопах средневековой Европы.

Но для того, чтобы охватить религией денег всё население христианского мира, требовалось кардинальная, полная перестройка сознания общества. Дорогу религии денег прокладывала её слепая сестра — религия прогресса.

Деньги — это в первую очередь числа, цифры. Чтобы перейти в религию денег, человек должен был научиться видеть весь мир через цифры.

Из всего многообразия мир должен был сузиться до одной плоской пирамиды, в которой место человека определяется соответствующей ему цифрой, значением его состояния, стоимостью его частной собственности. Всё, к чему он должен стремиться — к увеличению этой «своей» цифры.

Увеличить «свою» цифру можно двумя способами — отнятием цифр у соседа (что не всегда просто) или оцифровкой того, что пока никому не принадлежит (что гораздо легче). На каждый предмет в мире надо навесить ярлычок, ценник, и объявить его своей собственностью. Именно эти ярлычки дают язычнику возможность сравнить, выше он или ниже соседа он находится в своей поганой иерархии. Без ярлычка собственность не имеет смысла. Религия денег отчаянно нуждалась в способах оцифровки мира.

Требовалось, чтобы все люди начали мыслить по-новому. В сознании человека надо было поменять отражение всех вещей, заменить христианские отражения новыми, числовыми.

Крестьянину было не так важно, сколько именно зерна или картошки он вырастил — лишь бы хватило до следующего урожая. Торговля же без точного подсчёта, сравнения и точного определения прибыли теряет для купца смысл.

Но описания любого товара одним — денежным — значением было недостаточно. Торговля есть обмен товарами, для обмена товарами необходимо сравнение различных товаров [110]. Для сравнения товаров были необходимы универсальные средства измерения их физических свойств и характеристик.

Должна была появиться более сложная цифровая модель мира, в которой бы главному цифровому богу, золоту, этому Зевсу религии цифр и денег, подчинялась бы сложная иерархия других цифровых описателей (дескрипторов). Эту задачу и выполнило развитие естествознания.

Зарождение естествознания

Мы можем спросить, почему религия денег не достигла такого развития в предыдущем известном нам сильном рабовладельческом обществе — в Древнем Риме?

Для того чтобы видеть мир через цифры, каждый человек должен уметь считать. Римские цифры были слишком сложны для массового применения. Чтобы научиться простому делению (например, MLXIII на IV), требовалось закончить университет.

Антихристу пришлось утихомириться на тысячу лет и ждать своего шанса. Он наступил в XII-XIV веках, когда в Европу пришли привычные для нас арабские десятичные цифры. Четырём арифметическим действиям с арабскими цифрами можно было обучить даже английского лорда.

В 1494 году, всего через два года после «открытия» Колумба, вышло первое широко известное описание счётной книги, или так называемой двойной бухгалтерии, разделения учёта на дебит и кредит. Его выполнил итальянский монах Лука Пачоли [111] в трактате «О счетах и записях». Этот трактат был вскоре издан печатным способом, и он так захватил все «передовые умы» Европы, что не выпускает их до сих пор.

В первые сто лет эры новой работорговли так и обходились четырьмя арифметическими действиями. К концу XVI века, который уже стал настоящим 16 веком, появились даже правила работы с десятичными дробями.

Торговля развивалась, и профессия счетовода становилась не просто прибыльной, а очень прибыльной. Лучшее знание математики давало торговое преимущество. Среди математиков возникла конкуренция, и началось развитие науки. Новая наука стала оказывать сильное влияние на сознание.

Сам товар всегда интересовал торговца постольку поскольку. Если вначале товар отделился от производителя, то затем от товара отделились его чётко измеряемые характеристики — вес, размер, стоимость. Купца интересовали именно эти характеристики и возможность извлекать из них прибыль.

Отделение свойств от товара произвело огромное впечатление учёных того времени. В первой половине XVII века Галилео Галилей оцифровал физику — описал её с помощью математики.

Сказочное обогащение Ост-Индийских компаний и уничтожение христианской власти революцией 1640-1660 годов произвело на лучшие умы Европы ещё большее впечатление. Один из таких умов в перерыве между своими биржевыми спекуляциями ударился в философию и решил, что отделение веса от товара — это не только принцип торговли, но и закон мироздания. Он решил, что сам бог построил мир на основе цифр и математики.

Э-э-э… Пожалуй, такой мир не мог создать христианский бог, который что-то мямлил про души и подставление щеки обидчику. Такой мир мог создать только настоящий профессионал и математик, холодный расчётливый архитектор… Великий Архитектор Вселенной! Мир стал представляться как созданная Им огромная механическая машина, устройство которой просто надо попытаться познать, надо составить чертежи этой машины.

Превращение Бога в Великого Архитектора Вселенной.

Впоследствии от Архитектора осталось только Всевидящее Око.

Наш лучший ум звался Исааком Ньютоном. Ньютон впервые отделил понятие физической массы от тела и заложил основы всего современного естествознания, науки и техники. Физика стала законом природы, основой мироздания. Во всём люди стали видеть числа и только числа. Дух нельзя было оцифровать, он бессмысленен с точки зрения математики. Дух стал постепенно вытесняться или просто забываться.

Заметим, что представления Ньютона были именно философские, а не практические. Его основной труд, появившийся в 1687 году, назывался «Математические принципы натуральной философии». Если раньше в основе взгляда человека на мир лежали христианские принципы, то с тех пор и до наших дней — математические.

Кем же был этот быстрый разумом Ньютон? Сыном землевладельца, и по свидетельству современников — чрезвычайно заносчивым и жадным человеком. Он занялся наукой исключительно ради того, чтобы возвыситься над одноклассниками. Как только Ньютону предоставилась возможность занять денежное место, он в расцвете сил, в возрасте 43 лет, немедленно бросил науку и ушёл в начальники… монетного двора.

Быстрый разумом Ньютон активно спекулировал на бирже, но вовремя не притормозил свою неимоверную жадность и разорился в 1720 году, когда лопнул мыльный пузырь Компании Южного Моря (South Sea Bubble). Это была одна из первых крупных биржевых спекуляций в истории.

Заметим, что спекулянта интересует даже не сама стоимость, его интересует прибыль, то есть изменение стоимости, то есть производная от стоимости. Отделив скорость от тела, и взяв производную от скорости — ускорение, Ньютон смог плавно перенести свои биржевые представления на физику и вывести законы изменения скорости, законы ускорения и всемирного тяготения.

Обратите внимание, что понятие прибыли — производной от стоимости — получило широкое распространение за сотню летдо понятия ускорения, и сам открыватель закона F=ma был профессиональным биржевым спекулянтом [112].

Если мы заглянем в биографии других основоположников научного естествознания, то увидим, что многие из них — дети торговли. Великий Коперник был сыном купца. Так стоит ли так уж осуждать церковь за инквизицию и сжигание еретиков на кострах? По крайней мере, было за что.

Как видим, религия прогресса возникла из религии денег, но в дальнейшем она была пущена вперёд, чтобы резцом цифр штамповать сознание людей и подготавливать его к подчинению власти Зевса цифрового Олимпа — Денег и Золота.

Цифровой Олимп

В истории шла серьёзная борьба между системами мер и весов — английской имперской и французской метрической. Велась борьба и за географические названия и системы координат [113]. В религии денег очень важно, чьи термины оккупируют сознание человека.

Тот, кто первым начинал видеть мир безжалостными цифровыми глазами нового бога, получал преимущество перед остальными, и мог жить обманом. Голландия была одной из первых стран, где появилась религия денег. Вспомните старую голландскую сказку о дровосеке, который продал душу дьяволу в обмен на деньги и золото. Вспомните немецкую народную легенду о Фаусте, которая появилась в момент перехода Германии от христианства к религии денег [114]. Со временем вся Европа последовала их примеру.

Особенности языка цифр и физики

Но может быть, математическая модель не так уж плоха? В конце концов, математика даёт возможность управлять не только людьми, но и природой.

Как мы уже говорили, особенность человеческого сознания такова, что любая мысль, любая модель, возникающая в нашем сознании, меняет само сознание. Не важно, относится ли она к человеку или к неживой природе, цифровая модель обладает целым рядом особенностей.

Цифры — это в первую очередь система счисления. В обычной жизни мы пользуемся десятичной системой счисления (главным образом потому, что на руках десять пальцев и так проще считать). В компьютерах используется двоичная система счисления (поскольку в электронике различают только два состояния — есть электрический сигнал, или его нет). Бывают восьмеричные, шестнадцатеричные и другие системы счисления. Любая система счисления обладает одними и теми же свойствами.

Во-первых, она предназначена для работы с явлениями и предметами. Счисление всегда идёт по кругу — от одного до десяти, затем переход в следующий разряд и опять от одного до десяти.

Во-вторых, цифровая модель всегда отбрасывает, не замечает, частные и индивидуальные признаки предмета или явления, а сосредотачивается только на общих признаках — именно для нахождения повторяемости. Иными словами, она полностью предмет или явление.

В-третьих, чтобы найти общее и откинуть частное, цифровая модель обязана быть , то есть раздробить целое на части, и отобрать только повторяющиеся части, откинув части индивидуальные.

В-четвёртых, в цифровой модели необходимо . Выделение общего обычно возможно только при ограниченном количестве измерений (например, у кирпича мы обычно обращаем внимание на массу, размер, цвет, хотя ещё есть водопоглощение, теплопроводность, звукопроницаемость и множество других свойств).

Естественно, что чем проще и примитивнее сам объект, тем удобнее для него построить модель.

В-пятых, цифровая модель вынуждена быть . С одной стороны каждое число — исключительно точное понятие; с другой стороны, при создании модели требуется делать постоянные приближения и округления. Чем выше степень дробления (дискретизации), тем меньше погрешность, и наоборот.

Заметим, что почти все фундаментальные естественнонаучные постоянные — такие как ускорение свободного падения или число Пи — не только не являются целыми числами, но и имеют бесконечное число знаков после запятой.

Хотя физика и геометрия претендуют на полную объективность и отражение того, как истинно построен мир, их фундаментальные постоянные и взаимосвязь производных от них величин назначены совершенно произвольно, то есть субъективно. Либо десятичная система счисления взята неправильно.

Даже наши главные измерения времени — секунда, минута, час — выбраны произвольно. Земля совершает оборот вокруг своей оси чуть быстрее, чем за полные 24 часа, откуда и возникает необходимость високосных годов.

В-шестых, для точных моделей необходимы . В силу одновременного стремления к точности и из-за принципиальной неполноты модели, она работает только в определённых условиях. Чем примитивнее модель, тем жёстче рамки этих условий [115]. Малейшее изменение условий рушит модели.

В-седьмых, цифровые модели стремятся к или к упрощению представления времени. Отражение изменений во времени резко усложняет модель и делает её менее точной. Цифровые модели пытаются найти повторяемость и во времени, откуда возникает стремление к цикличности, к хождениям по кругу.

Для борьбы с этими особенностями в науке применяется системность мышления и подхода. Но в повседневной жизни, в сознании среднего человека системность нередко отсутствует. Зато цифры и естественнонаучная модель мира со всеми их ограничениями накрепко закладываются средней школой [116]. Цифры видятся как объективное, абсолютное, единственно возможное представление мира. Противоречащее цифре вызывает раздражение и откидывается.

Поскольку сознание людей — тонкий и гибкий инструмент, то от частого употребления цифр оно само становится повторяющимся, обезличенным, раздробленным, упрощённым, псевдо-точным и детерминированным.

У людей возникают расстройства, которые были неведомы в предыдущие эпохи. Они боятся неточности, ошибки, они боятся сложного и стремятся к упрощению. Они боятся любого отклонения от привычного хода дел.

Сознание настолько привязывается к цифре, что люди поклоняются числам как непреложной истине и хватаются за них в любой ситуации как за спасательный круг. Любимым вопросом становится: «Сколько?»

Изменение условий вызывает панику, ибо налаженная псевдо-точная модель вдруг перестаёт действовать.

Таким сознанием гораздо проще управлять, чем системным и непрерывным. Более того, проще менять именно такое сознание, а не сложную управляющую им модель. Особенно, если хозяин модели не озабочен интересами управляемого, а хочет поменьше утруждаться и побольше приумножать свою власть.

В пустое раздробленное оцифрованное сознание очень легко вкинуть единственную цель религии денег — увеличь «свою» цифру.

III.

Дробление сознания человека

По мере проникновения цифр в сознание человека, само сознание становилось всё более дискретным. Важнейшими для человека являются чувства времени и пространства. Рассмотрим дробление сознания на примере этих чувств.

Мышление крестьянина было единым и непрерывным. Он был вне времени и пространства. Его мир был бесконечной и вечной сказкой. Иногда звон церковных колоколов возвещал о начале общего праздника.

Земля был сферой, покоящейся на трёх китах или трёх слонах. Этот мир населяли добрые и злые ангелы, персонажи преданий и духи предков. Самый добрый дух — бог — давал крестьянину хлеб, землю, радость цветов и запахов природы. Крестьянин желал хорошей погоды и добрых соседей, с которыми его род жил веками.

Мир, окружавший крестьянина, был удивительно живым, разнообразным, он непрерывно менялся. Но год от года изменения были мало заметны, поэтому крестьянин был в целом консервативен.

Господин крестьянина, аристократ, черпал свою власть от бога. Он хотел походить на бога. Он дорожил вековой честью, продолжением традиций, древней культурой и образованностью.

Можно сказать, что сознание крестьянина было твёрдым, накрепко осёдлым.

Время индустриального человека стало дискретным и чётким, физически конкретным, абсолютным. Пронзительный фабричный гудок каждое утро начинал его очередной однотипный день среди грязных и шумных машин.

Пространство индустриального человека стало резко ограниченным, как в цеху, так и в городской квартире. Он очень дорожил каждым квадратным метром жилой площади.

Его окружали машины, он получал необходимое от машин. Ему хотелось получить от них как можно больше. Природа осталась в другом мире, куда он попадал раз в год во время отпуска. Соседи и сослуживцы часто менялись, он сам периодически переезжал с места на место.

Экономика стала важнее земли. Экономика представлялась большим циклическим механизмом, которым люди никак не могли научиться правильно управлять.

Ежедневный мир индустриального человека был исключительно однообразным. Одна операция, одна и та же машина. Но год от года изменения были существенными — новые технологии, новые станки. Индустриальный человек уже не просто хотел изменений, он хотел бежать впереди всех.

Источником власти его хозяина — капиталиста — были машины, и хозяин стремился к постройке новых и более совершенных машин. Чистота рода и древность культуры его уже не интересовали. Его интересовали точные науки и ресурсы для производства машин.

Сознание индустриального человека стало подвижным, кочевым, похожим на жидкость.