- Что, неужели и о торгашах будешь - хорошее?.. У тебя совесть есть?
      - Вы думаете, я не знаю, как люди относятся к торговому люду? Начальник Пангодыгазорса Валерий Иванович Степаненко невесело улыбнулся. Знаю: неоднозначно. Мягко сказано?.. Основа этого "неоднозначного" отношения заложена еще в те годы, когда торговля и торговый работник были своеобразным буфером между властью и народом. Порочность власти прикрывалась "недобросовестностью" завмага: всего в достатке, но этот "хапуга" - скрыл, пустил налево, через заднее крыльцо и т.д.
      Человек за прилавком был отрицательным персонажем. Потому что при тотальном дефиците всего он, вольно или невольно, становился несимпатичным элементом системы распределения "того, чего мало".
      ... Мама получала мизерную зарплату, недостаточную для того, чтобы нормально существовать с двумя детьми. Я сразу после школы пошел работать на один из полтавских военных заводов. Приняли учеником фрезеровщика, нравилось, через год у самого ученики появились. Друг предложил "за компанию" поступать в техникум советской торговли. Я поначалу наотрез отказался. Смешно даже, я - торгаш. Да ни в жизнь! Друг объяснил, что в этом учебном заведении разные специальности, например, есть отделение телемеханики. В общем, туда и сдали документы. Он завалился на каком-то экзамене, я все сдал успешно. Но когда зачитывали фамилии поступивших, оказалось, что я зачислен студентом в группу... "Товароведы продовольственных товаров". Я поартачился, но остался. Так начался мой путь в торговлю.
      В группе я был одним парнем на двадцать восемь девчонок. Поначалу стеснялись: они меня, я - их. Потом ничего, привыкли, даже, случалось, мог и бретельку помочь поправить, зеркальце подержать.
      На практике приходилось стоять за прилавком. Заходят иной раз бывшие коллеги с завода - мне неудобно, краснею... Говорю директору магазина: давайте, я лучше где-нибудь на расфасовке или на погрузке буду работать, мешки таскать. А директор мне: учись! Мешки, мол, можно и без диплома ворочать.
      Закончил техникум с красным дипломом. Пошел в магазин, вскорости стал начальником мясного отдела. В армию не брали: болела мама. А возраст такой - ни туда, ни сюда. Решил отслужить, как все, когда мать поправилась. Пошел в военкомат проситься. Офицеры - глаза удивленные: ты, наверное, проворовался, мясник, а теперь хочешь в армию - и концы в воду? Пришлось приносить характеристики, справки, разрешение от матери...
      Служил в Казахстане, в войсках ПВО, "оператором системы выдачи команд". Военная специальность была вполне по душе. Вся торговля из головы вылетела - хорошо! А после дембеля, уже на третий день после приезда домой, пошел в родной Горторг. Не знаю что, - ноги сами понесли. Стал работать, рос быстро, скоро назначили замдиректора торга. К работе подходил творчески: много читал, анализировал, внедрял передовые методы работы - у меня получалось легко. Мне кажется, так всегда бывает, когда работа интересна, в радость. Заочно окончил кооперативный институт (с отличием). Предложили учебу в аспирантуре. Но ехать в Москву жить с семьей на сто рублей стипендии я не мог. Тем более что никаких накоплений не было. Материальное положение и было причиной нашего приезда на Север - планировали заработать на машину, мебель, ну и на сберкнижку чего-нибудь положить...
      Да, получилось так, что торговля стала моим способом самоутверждения. Но не в смысле утверждения "над" кем-то, не в смысле обладания тем, "чего мало" и не всем доступно, а просто работой - интересной, без которой мне случись что - уже было бы плохо. Жизнью. Почему я так подробно расшифровываю, чуть ли не оправдываюсь? Потому что прекрасно знаю сам, и людям об этом прекрасно известно: не у всех из моих коллег с профессией так.
      ... Очередь за мясом в центральном пангодинском магазине. Я, начинающий молодой семьянин, осваиваю новую для меня роль - добычу хлеба насущного для ячейки общества. В очереди кроме меня почему-то одни женщины, молчаливые и упорные. Стук топора. Непериодический, с длительными паузами, - вынос "неперспективного" мяса. Часа через два "очередная" пытка завершается вручением мне двух килограммов завернутого в кровавую бумагу "нечто" (которое дома жена, прощающе вздохнув, охарактеризует тоже широкосмысловым "ничего").
      На следующий день коллега по работе, известный более как часовщик-надомник, отечески заметил:
      - Видел я тебя вчера в очереди... М-мм! - он поморщился с укором. Некрасиво. Не престижно. Только жить начинаешь - и в очередь.
      На мой несколько запоздалый для человека, уже окончившего технический вуз, вопрос: что же престижно? - коллега ответил:
      - Ну, вот, если бы ты был, к примеру, как и я, часовщик или, там, другой полезный человек... Пришел бы к рубщику и сказал: привет, как часики-то, - ходят? Отруби-ка от ляжечки, только много не надо, лучше послезавтра за свеженьким заскочу. Домой приходишь - ну, прикинул разницу? - ты ж в глазах жены - котируешься!..
      Нельзя сказать, что мне открылась какая-то тайна, но после этого я, видимо, уже не случайно, из череды ежедневных знакомых прохожих стал вычленять одну фигуру, если она вдруг попадалась на моем пути. Этой фигурой был грузчик. Или рубщик. Не важно. Одно ясно: это, в тогдашнем рациональном понимании, был "котируемый" человек.
      Каждый вечер он, возвращаясь с работы домой, проходил мимо крошечного сквера, по пангодинскому "бродвею" - центральной пешеходной дороге шириной в две бетонные плиты, которая была одновременно и проспектом, и тротуаром. Это был не просто проход через центр поселка "котируемого" человека. Это была сказка. Это была песня.
      Он всегда нес, как кувшин величавая грузинка (но не опустившая гордых очей к долу, а смотрящая поверх всего, поверх суеты...), держа на поднятой до уровня плеча ладони, завернутое в многослойную атласную коричневую бумагу, "нечто". Совсем неважно, чем конкретно было это невидимое "нечто" куском говядины, банкой птичьего молока или ячейкой "козьих яиц". Это был жезл, скипетр - символ непохожести, знак обладания, знак власти. Это было понятно всем окружающим, и именно это было важно для "котируемого" человека - так он шел, так он нес.
      - В 1982 году мы приехали в Лабытнанги, где меня назначили замдиректора торгово-закупочной базы. По железной дороге с Большой земли грузы поступали на базу, оттуда авиацией развозились в Надым, Уренгой, Пангоды. В 1983 году из УРСа ПО "Тюменьгазпрома" пришло предложение поработать на горячем рубеже: в Пангодах, замначальника по торговле ОРСа. Я согласился.
      Это действительно было горячее время. Пангодинский ОРС был пионером на освоении Нового Уренгоя, мне лично пришлось участвовать в выходе надымских газовиков на Ямбург. Мы там организовывали питание бригад первопроходцев. Открывали первую столовую, магазин. Были проблемы с водой: артезианской воды не было, приходилось использовать привозную, в крайних случаях брали ее из речки. Хлеб выпекали на судне, на плавучей пекарне. Благодаря самоотверженной работе всего коллектива, сбоев в работе не было, работали сутками, спали в столовой...
      В 1985 году меня направили в загранкомандировку, во Вьетнам, на обслуживание объектов Мингазпрома в этой стране.
      Южный Вьетнам. Здесь базировалось СП "Вьетсовпетро", разбуривался нефтеносный шельф, работали интернациональные бригады. Наше ТБП (торгово-бытовое предприятие) обеспечивало функционирование объектов торговли и общепита. Пришлось осваивать и вьетнамскую кухню, которая существенно отличается от европейской. Пригодилось знание французского языка. Немного научился вьетнамскому.
      Мне понравился этом трудолюбивый мирный народ. У нашей семьи (со мной во Вьетнаме постоянно проживали жена и сын) там осталось много друзей. Считаю, что оставил добрый след на той земле. Перед отъездом на Родину Вьетнамское правительство страны наградило меня вьетнамской медалью "Дружбы народов".
      Командировка продолжалась три года. В восемьдесят девятом вернулся в Союз. Приехал в родную Полтаву. Настрой был закончить одиссею, но в Пангодах остались вещи, мебель...
      Когда подлетал на вертолете к Пангодам - сердце защемило. До сих пор думаю: много видел, во многих местах побывал - почему именно здесь оно защемило? Уже в воздухе почувствовал: останусь! В этом же году стал начальником ОРСа.
      ... Разгар "перестройки", талонная эпоха, "борьба с алкоголизмом". В Пангодах - как и по всей стране. Помню, жена приятеля пришла из магазина и сказала радостно своей маленькой дочурке, разворачивая покупку: "А я тебе панталончики купила!" Дочка, уловив в словосочетании знакомое, характерное для того времени, понимающе спросила: "Что, и трусики - по талончикам?"
      Распределением вино-водочного товара в поселке занимался тогда один магазин, на окраине. Унизительные, промороженные "блокадные" очереди... Над дверью магазина сделали, в духе времени, вывеску, осторожную и нейтральную, - "Бакалея". Но среди людей он получил иное, народное, название: "Альбинарий", - буквально это являлось производным от имени и строгой, и веселой хозяйки магазина, одной из самых неординарных людей поселка. Имя получилось, без преувеличения сказать, "вечным": уже давно в этой бакалее, ставшей рядовым, невзрачным продовольственным магазинчиком на поселковой окраине, работают другие люди. Здесь без всякой очереди, списков, талонов можно приобрести все, что душа пожелает, в том числе почти фантастическое когда-то чешское пиво, - но название осталось то самое, народное, историческое: "Альбинарий". Я недавно спросил у сына: что тебе представляется, когда ты слышишь это слово? Он ответил: аквариум. Ну и хорошо, вслух подумал я. Сын посмотрел удивленно, наверное, подумал: заговариваться начал предок...
      - Я принял сложное хозяйство, которое оказалось в тяжелом состоянии по ряду причин. Разгул "перестройки". Жесточайшее распределение, бартер. Трудная ситуация с кадрами, разброд и шатание в коллективе, перерасход заработной платы на полгода вперед, люди два года не получают премии. Все смотрят на меня. Теперь признаются, что думали: сломаюсь, сбегу. За короткий отрезок времени удалось сплотить коллектив, заставить поверить в свои силы, в будущее ОРСа. В некоторых случаях, например в оплате за сверхурочные работы, наперекор правилам бухгалтерии УРСа, пришлось брать огонь на себя. Через девять месяцев работы меня вызвали с отчетом в Тюмень. Ехал туда с тяжелым сердцем. Но там меня поняли, не последнюю роль сыграла позиция тогдашнего Генерального директора Надымгазпрома Ремезова, который, зная тяжелое положение в Пангодах, нас всячески поддерживал. В этом же году по результатам работы коллектив получил переходящее Красное Знамя, и для нас это был не кусок материи, это было признание нашей победы - над обстоятельствами, над самими собой...
      Благодаря работе коллектива ОРСа, глубоко северный населенный пункт Пангоды всегда был обеспечен продуктами первой необходимости, а сделать это порой, например, в предзимнюю заготовительную кампанию, было ох как не просто. А позже, когда наступили "рыночные" времена, ОРС, ценой невероятных усилий, продолжал делать не то, что выгодно, а то, что нужно. Я нормально отношусь к частной торговле. Хорошо, что магазинов стало много - у людей появился выбор, рынок относительно насытился, кое в чем мелкий частник закрывает временные пробелы орсовской, я считаю - основной, торговли.
      Сейчас модно обвинять промышленные гиганты в закостенелости, монополизме. Что, мол, эти качества, идущие из прошлого, и есть тормоз экономики, в том числе и на местном уровне. Да, ОРС по определению монополист. Когда-то - абсолютный (потому что раньше так нужно было), сейчас - в том смысле, что сравнимых с ним снабжающих организаций, фирм в Пангодах нет. Это и не хорошо, и не плохо - это факт. Торговля, ее формы, - функция времени.
      Сменилось время. Раньше был дефицит товаров, сейчас - дефицит денег. Что хуже?.. Борьба продолжается, наверное, жизнь так устроена: без борьбы никак не получается. Или это только у нас так "не получается"?
      По большому счету, мне хочется одного: чтобы торговый человек был вне политики, не нес в себе и на себе ее вину. Я всегда интересовался мировой историей торговли - ее сложившимися веками законами, традициями, принципами. Так вот, во все времена купец был как бы "между", если так можно сказать, политикой: идет война, а купец проходит между воюющими сторонами, никто не считает его врагом, никто его не трогает. Наверное, потому, что противники понимали: каждому - свое. Мне хочется, чтобы и в нашей стране политики и, вообще, люди это понимали.
      ... Яркое раннее утро выходного дня. Пангоды только просыпаются. Захожу в чистый, уютный частный магазинчик. Играет тихая музыка. Это аквариум, я внутри. Перед глазами плывут радужные разводы от разноцветных и блестящих этикеток, стекла, фарфора... По понятиям двадцатилетней давности маленький рай на земле. Я первый посетитель, потенциальный покупатель. Из-за прилавка выходит - так, оказалось, принято в этом магазине встречать "первого" - выплывает, ослепительно радостная девушка-рыбка, фея и приветствует: "Доброе утро!" Как будто всю жизнь меня ждала. Я смущен, что-то мямлю себе под нос... Это от неожиданности, я знаю, со мной такое бывает. Ведь я, как ни хорохорюсь, как ни стараюсь выглядеть "под современного", все же человек из другой эпохи.
      ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ ФАКТОР
      Валентина Петровна Шевченко к Северу привыкала легко. Может быть, потому, что прибыла она в этот суровый край отнюдь не из жарких мест - из Кемерово, потому, что была молода, полна энергии. А скорее всего, к чему она более всего склоняется сейчас, вспоминая первые годы в Пангодах, оттого, что приехала, - по ее выражению, заимствованному из известной песни, - "за туманом".
      Конец семидесятых. Осваивалось Медвежье, росли Пангоды. Валентина была готова к любой работе, мало того, она настраивалась именно на труд, связанный с трассой, морозом, ветром. Но, как ни странно, оказалось, что на "диком" Севере нужны были не только крепкие руки, уверенно владеющие мастерком, кистью, лопатой, но и умные головы, способные планировать, управлять, умеющие считать, экономить... Словом, она устроилась по специальности, наверное, на самом важном тогда объекте производственно-диспетчерской службе, которая позже преобразовалась в газопромысловое управление. Природная аккуратность, хорошие аналитические способности и умение ладить с людьми обеспечивали ей не только спокойную и надежную работу на протяжении двух десятков лет, но и непрерывный рост по служебной лестнице, что, впрочем, никогда не было для нее самоцелью.
      Сейчас Валентина Петровна Шевченко - главный бухгалтер МГПУ, предприятия, которое по-прежнему остается самой значительной производственной и организационной структурой базового населенного пункта Медвежьего. Поэтому работа бухгалтерии по-прежнему напряженна, как и много лет назад, несмотря на компьютеризацию вычислительных процессов.
      - Мы в бухгалтерии ощущаем себя элементами "барометра", который чувствует не только колебания производственно-экономических показателей предприятия, но и настроение людей, испытывающих те или иные житейские проблемы. Приходится не только отвечать на вопросы: есть ли деньги, но и пытаться объяснить, почему их нет и когда они будут. Хотя, мы, к сожалению, не на всегда готовы ответить... Может показаться странным, но в последнее время получается, что в такой, сугубо аналитической структуре, как бухгалтерия, человеческий фактор - наиболее трудный...
      И СЫН СЮДА ВЕРНЕТСЯ
      Ильяс Шамсутдинович Набиев родился в Вагайском районе Тюменской области. Поэтому никогда не считал, что Север - это чужбина, место, очень далекое от дома.
      В 1974 году после окончания Свердловского автодорожного техникума он был направлен на северные стройки, в пангодинский участок Надымского КАВТа. По сей день Ильяс Набиев работает на прежнем месте, на предприятии, которое сейчас называется Пангодинским АТП. Был мастером реммастерских, водителем, в данное время трудится в комплексной бригаде слесарей авто предприятия. В коллективе Ильяса уважают - не даром много сезонов подряд товарищи по работе выбирают его своим бригадиром. Несколько лет назад ему было присвоено звание "Отличник Газпрома".
      Вспоминая о трудовых буднях прошлых лет, Ильяс Шамсутдинович с особым интересом рассказывает о том, как работал на газовых буровых "Медвежьего" возил буровикам воду, бензин.
      - Наверное, поэтому, - шутит он, - старший сын поехал учиться на инженера-буровика в Тюменский нефтегазовый Университет. Решил стать настоящим газовиком!.. Уверен - сюда вернется.
      СЛАГАЕМЫЕ СПЕКТРА
      Гуссейн не находил себе места. Было от чего. Несколько дней назад на его участке совершено дерзкое ограбление, с применением оружия, еще совсем недавно - неслыханное преступление для Пангод. Двое налетчиков ворвались в квартиру, угрожая обрезом, уложили хозяев на пол, забрали то, за чем явились. По всему было видно, что преступление хорошо спланировано, использовалась наводка.
      Отделение поселковой милиции было поднято по тревоге, введен усиленный контроль на постах ГАИ, в аэропорту. Имелись приметы двух молодых людей, подозреваемых в преступлении. Несколько дней поисков результатов не дали. Дело грозило зависнуть.
      Молодой начинающий участковый инспектор Юсубов Гуссейн Гудрат-оглы не успокаивался. Считал: его участок, на нем личная ответственность. Даже в неслужебное время, днем и вечером, выходил на пангодинские улицы, всматривался в лица прохожих...
      В тот поздний вечер было пасмурно, моросил дождь. Пангоды уже спали. Он подъехал на служебном "уазике" к очередному территориальному пятачку в старом центре поселка, ограниченному деревянными двухэтажками. Водитель остался в машине, Гуссейн медленно пошел по тротуару вдоль домов. Обычно такой обход микрорайончика занимал минут десять-пятнадцать.
      Навстречу шли двое высоких молодых ребят. Гуссейн отметил: делают вид, что не смотрят на него, но их напряженные лица выдают сильное внутреннее волнение. Один из них явно придерживает под плащом какой-то крупный предмет. Приметы?... Черт его знает! Вроде похожи... Думать было некогда, тем более, что парни, не доходя до него, резко свернули с тротуара, с намерением войти в общежитие.
      Гуссейн негромко выдохнул им в спины: "Стойте!..." Двое, как по команде "Вперед!", рванули к парадному входу, заскочили в подъезд.
      Гуссейн в два прыжка преодолел расстояние до ступенек, распахнул двери, влетел в тамбур. В темноте больно ударился коленкой об косяк промежуточной двери. Почти на одной ноге допрыгал до конца холла, где начинался коридор. Он знал, что запасные, "черные" выходы располагаются по обоим концам коридора. Наверняка убегавшие разделились, теперь его задача настигнуть хотя бы одного.
      Замерев в темном коридоре, сдерживая бурное дыхание, прислушиваясь и всматриваясь, вынимая из кобуры пистолет, он вдруг поймал себя на мысли, что с момента встречи с этими двумя, рассуждает... - конечно, очень быстро, не проговаривая слов, но... - по-русски!...
      Есть такой старый региональный анекдот.
      "...Вскоре после приезда на Север пишет Петька Василию Ивановичу письмо: так и так, жить можно, только вот холодно и в общежитиях тараканов много. В ответ от начдива приходит Петьке посылка. В ней коробочка с заводным тараканом и инструкция: осенью перед заморозками завести насекомое ключом и направить в сторону тундры.
      Так и сделал Петька. Игрушка зажужжала и весело поползла в сторону от поселка. Настоящие тараканы из общежитий повыскакивали и следом. А тут мороз... Тараканам конец.
      Получает Петькин командир от бравого бойца письмецо, в котором благодарность и при ней просьба: "Спасибо, Василий Иванович. А не можешь ли ты мне прислать, к примеру, хохла заводного..."
      А вот еще просто шутка:
      "...По результатам переписи населения появилась законодательная инициатива: Ямало-ненецкий округ переименовать в "Татаро-донецкий".
      В этих продуктах устного народного творчества - характеристика основных слагаемых национального спектра, который долгое время присутствовал в районах северного освоения. По убыванию: русские, украинцы, татары...
      Поселок газовиков Пангоды не был исключением. Сказать такое же о Пангодах сейчас, в конце девяностых, значит сказать неверно. Но... говорят. Пишутся статьи, снимаются фильмы, в которых о новых пангодинских людях - ни слова. Причем, авторов трудно заподозрить в сознательном игнорировании того, что является объективной реальностью, в предвзятости, в неуважении кого-либо. Думаю, такое происходит невольно: как-то сильно инородно по отношению к привычному раскладу новое, четвертое, мощное слагаемое упомянутого спектра. Инородно не по языку, облику, культуре - дело, видимо, не в этом. Во всяком случае, не только в этом... Мне кажется, что, создав внутри Пангод достаточно многочисленное жизнеспособное образование, которое занято исключительно одним видом деятельности, мелкорозничной торговлей, община, вольно или невольно, замкнулась в своей национально-социальной оболочке.
      Речь идет об азербайджанской диаспоре, представительство которой в Пангодах составляет несколько сотен человек.
      Среди них нет известных газовиков, строителей, учителей. Их фамилии не запечатлены на скрижалях истории "Медвежьего". Может быть, еще не успели? А может быть - каждому свое?..
      Гуссейн Юсубов родился и вырос в Азербайджане, в селе Эйверенк Кедабекского района. После школы попробовал поступить в Бакинский университет на биологический факультет...
      Ровесники не понимали: зачем тебе биология, все стремятся в юридический, медицинский, торговый!...
      Отец у Гуссейна фельдшер. От него, видно, любовь ко всему живому и, как синоним, вообще, человечность. Гуссейн уверен, именно заложенное в семье не дало потом ему разменяться на сиюминутные выгоды, затянуться в более выигрышные, "престижные" потоки, когда позже не раз вставал вопрос: "Как и кем жить дальше?"
      ...Россия его, азербайджанского парня, с трудом изъяснявшегося по-русски, поразила и покорила. Даже недолгий период службы в Ярославской области дал возможность сделать вывод: Россия - это свобода. Здесь более "демократические" отношения между людьми, меньше домостроевского традиционализма, жесткости во всех сферах деятельности. Здесь, будучи от рождения "никем", можно самовыразиться, чего-то достичь.
      Демобилизовался. Приехал домой. Ходил как потерянный, все валилось из рук. Кавказ, горы, тепло, родные лица, родная речь... Но бессонными ночами грезились ярославские березы, виделись сны, в которых диалоги - на русском языке.
      Родители предложили: если не можешь работать в колхозе, если хочется общения - торгуй, будешь ездить в город, на базар, там веселей. Почти все сверстники торгуют, и смотри - тот машину купил, тот женился, тот дом построил.
      ...Он простоял на рынке всего час. Сдал товар оптом по дешевке соседу по торговому ряду. Ехал домой, думал, что скажет родителям: не могу угождать, не мое это дело... А когда приехал, встретил отца, протянул ему "негустую" выручку, только и смог вымолвить: отпусти...
      Отец все понял. И отпустил.
      Гуссейн уехал в Саратовскую область, на стройку. Поступил на заочное отделение гидромелиоративного техникума. Занялся спортом: легкая атлетика, самбо.
      В общежитии вахтеры в критических случаях почему-то обращались именно к нему - пьяного успокоить, агрессивного гостя выпроводить. Может быть потому, что никогда не отказывал слабым, не проходил мимо, не боялся?...
      Его заметили в местном отделении милиции, пригласили к себе...
      Он начинал с дежурств в медвытрезвителе, потом пришлось поработать в патрульно-постовой службе, ГАИ, ОБХСС. Прошел курс в учебном центре МВД, затем окончил Чебоксарскую школу милиции, получил звание лейтенанта.
      Перед самым получением диплома, естественно, встал вопрос: где служить дальше? Из предыдущих выпусков многие подались на Тюменский Север. Гуссейн решил попробовать северной романтики и написал рапорт. Дали открепление - в Надымский ГОВД.
      Приполярье ему резко не понравилось. Это был август 1993 года комары, бескрайняя тундра... Вроде никогда ничего не боялся, а тут вдруг стало страшно неизвестно чего. В Надыме встретил соотечественников, но это были, в основном, торговцы. А по торговому человеку трудно судить, насколько приемлем край для жизни. Действительно, ведь торговля есть даже там, где жить невозможно.
      Начальник ГОВД, выслушав жалобу новобранца, успокоил: коль не нравится Север, держать против воли не будем, - организовывай вызов с "земли", а пока поработай в Пангодах.
      Служба, неожиданно, пошла "как по маслу". Жил в общежитии, почти все время проводил в отделении, на участке. Быстро вник в дело, зарекомендовал себя с хорошей стороны, командование не могло нарадоваться новичку. Продолжал в меру поселковых условий заниматься спортом, усиленно совершенствовал свой русский язык. Появились друзья - в основном семейные сослуживцы. Настолько втянулся в северную жизнь, что уже стал с тревогой ожидать вызова, который вот-вот должен был прийти с прежнего места службы. Однажды позвонил в Надым, в отдел кадров ГОВД, осторожно, неуверенно спросил, как там с вызовом для Юсубова. Ему с веселой лукавостью ответили: была тут бумага из Саратова, но мы ответили отказом - такие работники нам и самим нужны. Так что работайте, не волнуйтесь! Гуссейн облегченно вздохнул и положил трубку.
      ...Слева мелькнула тень, скрипнула дверь. Преследуемый уходил черным ходом. Гуссейн, держа пистолет дулом кверху, кинулся следом.
      Он выскочил на улицу и сразу увидел убегавшего. Еще мгновение и тот свернет за угол, там будет легче скрыться в темных закоулках. Гуссейн крикнул "Стой!" и выстрелил вверх. Парень остановился, пригнулся, затем побежал снова. Замешательства хватило, чтобы расстояние между противниками значительно сократилось. Пистолет больше не потребовался.
      Он догнал парня, несколько секунд борьбы, и задержание состоялось. Подъехал "уазик", парень попытался вырваться, Гуссейн уложил его на заднее сиденье, накрыл своим телом. Водитель рванул с места.
      "Уазик" с ошалелым водителем и открытой задней дверцей, из которой торчали две пары ног, - такую картину запечатлел дежурный милиционер, когда они приехали в отделение.
      В нем нет ничего от супермена. Особенно, когда сидит, чуть согнувшись, за пишущей машинкой - таким я его застал в один из зимних дней. Ватная, немилицейская, куртка (в отделении было прохладно) делают его полнее, на самом деле он худощав. Открытый лоб, голова в мелких кудрях. Взгляд доверчивый. Говорит медленно, иногда с продолжительными паузами.
      - Скажите, Гуссейн, - спросил я его, - вам лично приходится слышать такую фразу: "Уезжайте в свой Азербайджан!"?
      Мы уже достаточно долго беседуем, чтобы я мог задать этот вопрос.
      Мой собеседник нисколько не прибавил в эмоциях, не смутился. Так же ровно ответил:
      - Бывает. Работа такая. Редко, правда... Как правило, это последний "аргумент". Как я к этому отношусь? Жалею того, кто такое произносит. - Он сделал небольшую паузу, чтобы показать, что сейчас последует подробное разъяснение. - Вы сами понимаете, что нормальный человек так не скажет. В общем, это показатель ущербности... Я даже не говорю о культуре - это понятие тонкое и... немодное. По опыту знаю, расспроси такого человека, и окажется, что-то у него в жизни не так - или семья разбита, или дети непутевые, или с жильем проблемы, или жизнь прошла - не достиг ничего, или зарплата маленькая... Самое главное, что он никогда в этом не признается. Ведь в себе разобраться не каждый захочет - того и глядишь, окажется, что сам в чем-то виноват.
      Гуссейн немного помолчал, затем "примиряюще" улыбнувшись, сказал:
      - Я бы мог говорить таким людям, дескать, хорошо, я уеду, вам легче станет? Нет, в жизни пустоты не бывает, будете срывать свое раздражение на тех, кто останется, - и среди "своих" найдутся непохожие на вас. Обязательно. Но я такого не говорю. Зачем? Ведь я не доктор - милиционер.
      Я спросил его про шрам на лице. Он ответил: кастет, перелом лицевой кости, сотрясение мозга. Наверное, я был не в меру любопытен: кто, как это произошло? Гуссейн ответил еще короче: земляк, соотечественник...
      Я подумал: плата за оригинальность - нелегко быть непохожим на "своих".
      Район старых Пангод иногда называют маленьким Баку: его населяет большое количество выходцев из солнечного Кавказа. Их "производственная" вотчина - не только поселковый базар, но и многочисленные магазины, разбросанные по всему населенному пункту, в архитектуре которого присутствуют не только общеевропейские черты, но уже и восточные мотивы - в основном сверкающие крыши "минимаркетов" из посеребренной жести, отороченные "виноградным" орнаментом.
      Эпоха распределения, видимо, навсегда, канула в лету, поэтому мелкие торговцы (не только смуглые) уже перестали раздражать "очередное" по своей исторической природе (от слова очередь - как состояние) население. К тому же, совершенно правильно желая свести к минимуму другие раздражающие факторы, диаспора старается держать дисциплину, включая внутренние регуляторы. Благо в "закрытом" сообществе это возможно, ибо наличие таких регуляторов изначально является условием жизнеспособного "замыкания" большого количества людей. Пока это удается.
      В диаспоре есть учителя, газовики, строители по образованию и по роду предыдущей деятельности. Но в Пангодах большинство их идет в мелкий и средний бизнес, в основном связанный с торговлей. Это не хорошо и не плохо. Это данность. Словом, хотят жить социально-национальным анклавом - их дело. Но есть современная поговорка, что противогаз хорош в определенных случаях, жить же в этой штуке неудобно, да и... опасно. Деление всякого общества на "мы" и "они" таит в себе отрицательный потенциал. Любое, даже временное и несущественное, противоречие может быть списано на пресловутую "разность", последствия трудно предписать.
      Вряд ли можно надеяться на то, что диаспора, осознав необходимость стать органичной частью основной массы населения, осознанно делегирует какое-то количество своих членов для полноценного бесконфликтного внедрения в производственные и общественные сферы поселка. И все же эта интеграция, на мой взгляд, неизбежно произойдет, но, скорее всего, произойдет неплановым, естественным образом. Возможно, в основном, не усилием единиц, а простой сменой поколения (все дети Пангод учатся и играют вместе). Социальная ассимиляция - всего лишь вопрос времени. Ведь Пангоды - не только место для торговли, это место жизни.