- Кто же я?
      Пресл задумался.
      - Я знаю доцента, - жалобно произнес он, - это поистине блестящий ученый, возможно, величайший в мире. Но он никогда не стал бы бороться за первенство и славу. Ему было безразлично, признают его или нет. Он настоящий ученый, такими, как он, станут люди грядущего.
      Мой муж был почти растроган.
      - Тогда почему же вы его в чем-то подозреваете?
      - Потому что он вместе с этим несчастным Чапеком создал живую ткань, робота, свою биологическую копию - машину, которая ему служиг, завоевывает для него успех, заботится о нем и тем самым губит его. Верните нам нашего Разума! Мне хорошо известно, почему вы убили Чапека. Он хотел укротить вас, уничтожить, ведь это он был вашим подлинным создателем. И вы убили его, чтобы обрести свободу, теперь вы машина без машиниста, опасная для людей. Немедленно верните нам настоящего Разума!
      Пресл говорил совсем тихо. Сомнений больше не было: он не в своем уме.
      В этот момент у дверей позвонили. Это оказались Ольсены. Да, сегодня мне не избежать тягостных сцен!
      - Мы и не знали, что вы женаты, - перевела мне Яна; сама я не владею ни одним иностранным языком. Мне было неприятно, что именно она помогает мне объясняться с гостями.
      Мы познакомились. Муж не представил Пресла.
      - Мы уже встречались, - сказал Преслу Ольсен, видимо искушенный во всех тонкостях международного этикета. Вообще он явно казался скорее светским человеком, чем ученым. Его жена была "совершенно очарована" - так перевела мне Яна - тем, что у нас ничего не приготовлено к приему гостей. Она, мол, с удовольствием поглядит, как мы живем. Все это мадам Ольсен говорила снисходительно, словно собиралась присутствовать при том, как африканское племя зарежет быка и будет потом пить свежую кровь. Разум осведомился, ходила ли она уже по магазинам. Мадам Ольсен сделала такое вежливое лицо, что мне пришлось потихоньку наступить мужу на ногу: наша гостья, видимо, привыкла делать покупки не так, как мы, наверное, она ездит за ними с шофером.
      - Я сейчас все расскажу им, сейчас скажу и испорчу вам карьеру! - угрожал Пресл, стоя в дверях.
      - Что говорит этот очаровательный молодой человек? спросила мадам Ольсен, и Яна ироническим тоном перевела его слова.
      - Проходите, проходите, - приглашал гостей Разум. Он дал каждому по банке консервов, хлеб и помидор. Милой непринужденностью он спасал положение. Интересно, найдет ли он нож для консервов? Впрочем, Яна наверняка знает, где лежит этот нож. Я не испытывала ревности и все происходящее воспринимала скорее как заурядное мошенничество. Да, Разума я не люблю уже давно! Но мне не нравится, когда меня обманывают.
      - Все скажу им, - повторил Пресл и хотел пройти в кабинет мужа. Я остановила его. Внезапно я увидела в нем больного человека. Тем больше он напомнил мне моего сйна.
      - Ну, ладно, друг мой, вы меня разгадали! - сказал Разум, возвращаясь; на лице его не было и тени улыбки. - Я в самом деле робот, россумовский... вернее, разумовский, и работаю вместо своего хозяина, служу ему как можно лучше - таково программное задание. Приходите завтра утром и поговорите с настоящим доцентом Разумом. Он вернется сюда из лаборатории, где занят проблемами, которые считает сейчас самыми важными. Он не хочет общаться с людьми, не хочет заниматься пустяками. Завтра увидитесь с ним, а сейчас постарайтесь выспаться...
      Он явно отделывался от Пресла.
      - Завтра у меня уже будут фотокопии, - заметил Пресл, упрямясь, как строптивый мальчуган.
      И как это только он отваживался перечить мужу! Да еще нести такой вздор!
      - Я извинюсь за тебя перед Ольсенами, отправляйся скорее к Енде и попроси Карела приехать ко мне завтра утром, быстро сказал мне Разум.
      Карел наблюдал нашего сына. Это был отличный врач. Так вот что задумал Разум! Он хочет упрятать Пресла в психиатрическую больницу. Хитер! Он обработает Ольсенов и устранит Пресла. Карел любит Разума и всегда справляется о нем, когда я бываю у Енды. Они однокашники. Карел считает Разума чуть ли не гением и уверяет, что еще в школе Разум был одареннее всех.
      - Нет, я не поеду. Хочу остаться, - возразила я.
      Я не люблю спорить с Разумом. До сих пор я приносила себя в жертву нашему браку, считала, что не вправе его разорвать только на том основании, что больше не люблю мужа. Ведь я не одна. Со временем, думала я, Енда вернется домой, мы станем жить вместе, и у мальчика будет отец.
      - Я не уходила от тебя, так как верила, что ты не обманываешь, что на тебя можно положиться...
      Он вдруг взял меня за руку и хотел поцеловать, утешая, словно ребенка. Я понимала, что это делается для Ольсенов: он давно не был таким нежным со мной.
      - Не думаешь ли ты, что я близок с Яной? Мы просто работаем вместе, вот и все. Она мой лучший секретарь, только поэтому я и беру ее за границу. А моя жена - ты. Я знаю, что ты никогда не уйдешь из дому, так как у нас есть Енда, продолжал он, мило намекая на то, что намерен уехать от меня и что его заграничная поездка - по существу уход к другой женщине. Такой выходки я от него не ожидала. Хороша дипломатия - попросту подлость!
      - Правда, я не верю, что ты робот и собственный двойник, но должна признать, что ты и в самом деле очень изменился. Неужели успех так быстро портит человека?
      - Изменился, изменился! Все вы только и твердите, что я изменился! Что вам от меня надо? Просто вам кажется, что если я добился успеха, то должен обязательно стать гордецом. Видимо, вы исходите из того, что с вами бы это обязательно случилось. Я все тот же, но не откажусь от успеха, только чтобы угодить моим критикам. Почему я должен уклоняться от популярности, если все больше и больше людей жаждут слушать меня, ждут, что я скажу? Почему мне нужно молчать? Поймите, что в этом смысле я действительно изменился. Но я никогда не стремился к славе и просто применяюсь к новому положению: надо заниматься делами, обмениваться опытом, реорганизовать институт. Мои успехи накладывают на меня и новые обязанности, но поверь, это вовсе меня не радует. Множество дополнительных и ненужных забот отрывает меня от настоящей научной работы, мешает серьезно размышлять. А между тем ими мог бы заниматься кто-нибудь другой...
      - Например, робот, - вставила я. - Для этого можно было бы отлично приспособить робота, если бы ты сумел его сделать...
      Он снова улыбнулся.
      - Настолько мы еще не продвинулись вперед, дорогая. Это все равно, что желать, чтобы братья Райт построили сразу реактивный самолет. Когда-нибудь, наверное, мы создадим таких роботов... или это сделают наши потомки. Эпоха механизмов кончится, настанет время биологических машин из искусственной живой ткани. Производство их намного удешевится, а энергии они будут потреблять все меньше. Для такой машины хватит пары картофелин. Акции нефтяных компаний станут ничего не стоящими бумажками, - поучал он меня словно на лекции. Поучал обстоятельно, не проявляя должного внимания даже к Ольсену. И все потому, что хотел, чтобы я вызвала назавтра Карела. Видно, он боялся новой встречи с Преслом наедине. В дверях показалась Яна.
      - Ольсены в десять утра должны быть у ректора, - сказала она. - Ты бы не мог пригласить сюда ректора? Это будет даже удобнее, ведь он говорит только по-французски, да и то плохо.
      У Яны был явно немалый опыт по организации встреч между нашими учеными.
      Разум тотчас согласился, попросил меня передать Енде привет и поспешил в свою комнату, откуда тотчас же послышался его громкий голос. Внушительно разговаривать с людьми он умеет, вообще он богатырь, когда это нужно. В конце концов он чем-то да покорил меня в молодости!
      - Это я принесла для Енды, - сказала мне Яна, показывая на сверток.
      Что это она выдумала?
      - Моему сыну запрещено есть сладости, - брезгливо произнесла я, убежденная, что от гостинца такой особы его бы стошнило. Да и кто знает, не вздумала ли она отравить его? Я становлюсь подозрительной, как Пресл: всюду вижу врагов и убийц. Надо взять себя в руки! - Очень мило с вашей стороны, но он на строгой диете, - сдержанно добавила я.
      - Я не знала, что такие больные на диете.
      Я снова обозлилась. Мне захотелось ударить ее. Что она знает о болезни нашего Енды? Только сплетни, больше ничего. Сплошные сплетни! Сплетникам даже известно, что Разум женился на мне из-за моих длинных пальцев. Интересно, быстро ли пишет на машинке эта девчонка? Разум ей в отцы годится.
      - Вы играете на рояле? - спросила я. Она тотчас поняла, на что я намекаю.
      - Мне кажется, доценту Разуму не нужна сотрудница-виртуоз.
      - Смотря в какой области.
      - В игре на рояле, - сказала Яна, не обидевшись. - По-моему, ему нужен человек, который понимал бы его, боролся вместе с ним. Стоять в стороне - легче всего.
      Оказывается, она совсем не глупа!
      - Теперь он будет не бороться, а только пожинать плоды, возразила я. - Уж не думаете ли вы, что в этом международном инсти туте его ждет напряженная работа? Сомневаюсь. Я знаю такие учреждения и часто видела подобных людей... Все это очень противно!
      Однажды я даже хотела купить себе ходский * национальный костюм, чтобы принять в нем скучающего представителя ЮНЕСКО, который уже давно забыл свою научную специальность и стал профессиональным участником всяческих научных конгрессов. Может быть, его хоть ненадолго вывела бы из равновесия супруга европейского ученого в таком наряде... Что касается Яны, то за границей она будет покупать кофты джерси и леопардовые
      * Ходы - жители юго-западного чешского пограничья.
      юбки, в общем модное тряпье. Как и все такие девицы.
      Мне вдруг стало ясно, что Разум поступил правильно: ведь я никогда не поехала бы с ним за границу. Да, он был прав!
      - Куда вы поедете?
      - В Рим! - восторженно произнесла Яна. - Ольсен уже почти обещал. Институт там находится в новом районе, в десяти минутах ходьбы от пляжа. Так сказала мадам Ольсен.
      Яна говорила об этом прямо-таки с детским упоением.
      - Конечно, вам там понравится, - согласилась я. - Возможно, вы встретите людей более преуспевающих, красивых и молодых, нежели Разум...
      Нет, так я и не смогла понять, почему он выбрал ее! Мой настоящий муж никогда бы так не поступил. Настоящий муж?.. Я поймала себя на мысли, что рассуждаю, как тот фантазер.
      Почему фантазер?
      Карел дежурил, и только поэтому меня впустили в больницу. Другие посетители уже стояли в очереди на обратный автобус. Я рассказала Карелу обо всем и попросила приехать завтра утром. Пресла действительно необходимо освидетельствовать.
      - Пресл ни для кого не опасен, - возразил Карел. - Если он думает, что Разум создал робота, подобного человеку, это еще не основание считать Пресла психически ненормальным. Ведь весь мир восхваляет Разума за то, что он создал искусственный организм. Теперь я уже ничему не удивляюсь. Люди, видимо, способны сделать любую машину, создать все, что им вздумается. Но все ли они это понимают, вот что важно. Ведь человеческие познания усложнились. Ясные и примитивные принципы, созданные основоположниками науки, уже устарели. Теперь нельзя отбрасывать даже самые невероятные гипотезы. Может быть, и это предположение о роботе всего лишь рабочая гипотеза Пресла.
      - Он не дилетант в биологии.
      - Неважно. Для него это просто рабочая гипотеза, объясняющая, почему так изменился его шеф, и закрепляющая представление о прежнем идеальном Разуме. Такая гипотеза вовсе не кажется мне абсурдной. Это просто своеобразное представление о человеке. Заметила ли ты, как популярна стала идея робота, какая большая литература появилась о них, как часто стали мечтать о механическом человеке. Вероятно, потому, что и в самих людях подчас встречается что-то от робота; им действительно опасны идеальные помощники, которые действуют предельно разумно и потому губят в людях все человеческое. Пресл создал гипотезу и хочет проверить ее эмпирическим путем. Интересно, чем все это кончится. Во всяком случае, такое сосгояние имеет очень мало общего с психическим расстройством. Тогда следовало бы считать помешанными и тех, кто разработал теорию человеческой психики. А далеко не все они сумасшедшие...
      Я любила сидеть в комнате Карела, где на стенах были развешаны целые коллекции картин - творчество его пациентов. Были тут и примитивная мазня, и причудливые бессюжетные рисунки. Карел живет в странном мире, далеком от нащей действительности. В больницу к нему нужно ехать трамваем до конеч ной остановки, а оттуда еще автобусом по единственному маршруту, пассажиры которого знают друг друга, потому что все они отмечены каиновой печатью родства с сумасшедшими. Кондуктор даже не покрикивает на нас, как обычно: то ли понимает, что надо беречь наши нервы, то ли просто побаивается нас.
      Енда, как всегда, был один в своей комнатке. Он не ответил на мое приветствие и смотрел куда-то вдаль, но я уже давно привыкла к этому и разучилась плакать, зная,что ему это безразлично. А может, в глубине души он все-таки неравнодушен к моим слезам? Я хожу к сыну, говорю с ним о повседневных вещах, об игрушках, о том, что делается на улице, о бывших его школьных товарищах. Я задаю ему вопросы и отвечаю на них сама, не переставая надеяться, что все же он откликнется, - вдруг он снова обретет прежний контакт с окружающим миром, контакт, который непостижимым образом прервался, и теперь никто не знает, как его восстановить. Карел прохаживается рядом с очень ученым видом и приветливо улыбается. Он многое понимает, но помочь Енде может не больше моего.
      - А вдруг и Енда думает о роботах, - сказал он, провожая меня до ворот, после того как я положила на столик рогалики для Енды и тихо, не прощаясь, вышла. Меня научили уходить именно так, чтобы не волновать больного, и сказали, чго иной раз он съедает несколько моих рогаликов, когда остается один и думает, что его никто не видит. - Он очень одаренный мальчик и мог бы в интеллектуальном отношении превзойти Разума, - продолжал Карел. - Возможно, в своем воображении он населяет мир какими-то особенно страшными роботами, потому что, как ты знаешь, он все время находится в состоянии тревожной подавленности.
      Мне вспомнился рассказ Карела о том, как во время войны больницу бомбили, и в ней вспыхнул пожар. Многие больные не покинули горящего здания и предпочли заживо сгореть, потому что мучившие их кошмары были страшнее пожара.
      Только теперь я заплакала и, как обычно, проплакала всю дорогу от ворот до трамвая. Я уже научилась плакать незаметно, потихоньку, делая вид, что у меня насморк.
      "Мы поставим новые подшипники, - слышались разговоры в автобусе... Придется купить маленький мотор... Телевизор все время капризничает... Он вам его отлично отремонтирует... Собираюсь купить..."
      И люди перечисляли всевозможные машины, аппараты, механизмы - предшественников роботов. А мне казалось, что единственные, кто чужд роботам, - это наши близкие в больнице. Не потому ли мы потеряли их, не потому ли они живут в этом старинном здании, где время словно остановилось?
      Как раз подошел трамвай, я перестала плакать. Мне вдруг стало отрадно при мысли, что завтра утром Разум встретится с юным фантазером Преслом один на один.
      Спор
      Дома никого не было, ректор, видимо, не захотел приехать к нам, и Разуму с гостями пришлось отправиться к нему. Я прибрала в комнате - на ковре валялось несколько крошек, магнитофон был включен; видимо, Разум развлекал гостей. Сам он музыки не любит, это я хорошо знаю, но он уже усвоил себе, что большинство ученых считают музыку единственно приемлемым видом искусства, потому что она чем-то сродни логическим формулам науки, и охотно слушают не только Яначека, но и Орффа, Шенеберга и Рихарда Штрауса. Поэтому мы держим дома несколько лент, в частности ленту с записью Хиндемита. Но мне не разрешено ставить их для себя или для сотрудников мужа, приходящих к нам; эти записи "на экспорт" предназначены только для иностранных гостей. По крайней мере, когда играет музыка, можно почти не разговаривать, а Разуму это удобно: он не силен в иностранных языках. Его, наверное, устроило бы какоенибудь эсперанто из математических формул, но, к сожалению, на таком языке невозможно сказать: "Добрый вечер" или "Возьмите еще один бутерброд".
      Утром я увидела Разума в холле. Он все еще был в смокинге, много курил, но выглядел трезвым и вел себя вполне спокойно. После бессонных ночей он бывал еще рассудительнее обычного.
      - Где же Карел? - хмуро осведомился он.
      Я сказала, что Карел не приедет.
      - Хорош! А еще называется друг! И ты не могла позвонить и сказать мне об этом? Что ж теперь? Вызывать скорую помощь к своему сотруднику, что ли? Знаешь, как это неприятно после всяческих историй о помешавшихся ученых! Ну и конфуз! Пойдут разговоры, это будет сенсация побольше, чем мое открытие. Уж я знаю людей, они любят посудачить о помешавшемся ученом.
      С людьми он познакомился, видимо, за дни своего триумфа, потому что раньше не разговаривал даже с прислугой.
      - Карел считает, что Пресл не помешанный.
      - А его разговоры о роботе?
      - Карел сказал, что это вполне допустимая научная гипотеза.
      - Вздор! Просто Карел рад, что у меня неприятности. Наверное, всю больницу развлекает рассказами обо мне. Мол, у Разума помешался сын, а теперь еще и сотрудник - вот она, цена успеха! А его сослуживцы тешатся тем, что хотя они и посредственности, но у них здоровые дети и сами они здоровые. Как будто одно с другим связано! Это надуманная зависимость, типичный образчик непоследовательного мышления, подверженного влиянию мелких эмоций и духовного ничтожества. Не понимаю, как ты могла присоединиться к ним. И предупреждаю: щадить своих врагов я не собираюсь! Я уничтожу их всех, для этого у меня достанет сил...
      Разум сорвался на крик. Этого я никак не ожидала и даже отступила на шаг. Мне стало страшно. Как будто тронулся с места паровой каток или лавина... Быть может, теперь он начнет сметать всех, пользуясь своим открытием? Этого я никак не ожидала. Поистине он неузнаваем!
      Разум устремился к телефону. Но не уепел снять трубку, как у дверей позвонили. Все равно он бы, не колеблясь, вызвал скорую помощь, если бы Пресл, еще на пороге, не вытащил длинный нож.
      - Товарищ доцент! - Он обнял Разума. - А я-то боялся за вас! Я так рад вас видеть. - Его ничуть не смущало, что сегодняшний Разум как две капли воды похож на вчерашнего, даже смокинг тот же самый. - Я так боялся, что он и вас убьет. Подумайте только, что он сделал с Чапеком...
      - Вы забываете, юноша; он запрограммирован, - возразил Разум. Он, видимо, решил продолжать вчерашнюю игру и с улыбкой ввел Пресла в гостиную. - Уж если создан такой механизм, ему дается программное задание, как всякой кибернетической машине.
      - Какое же задание ему дано? - с любопытством спросил Пресл, непринужденно попивая кофе, который Разум приготовил, видимо, для Карела.
      - Вот так вопрос! - чуть укоризненно, но вместе с тем покровительственным тоном воскликнул Разум. - Чего люди испокон веков хотят от машин? От всех машин, не только от кибернетических, а и от самых примитивных приспособлений, таких, как рычаг или наклонная плоскость? Служи человеку! Облегчай мою работу, машина, или делай ее за меня!
      - Вот в этом-то и вся беда! - взволнованно сказал Пресл, и мне показалось, что он, подобно трактирному буяну, вот-вот всадит свой нож в наш инкрустированный столик. Он весь дрожал, видно, тоже не спал ночь. Но если бы я сейчас наблюдала за ними сквозь прозрачную звуконепроницаемую перегородку, мне, наверное, показалось бы, что эти два человека обсуждают увлекательную научную проблему, а нож - всего лишь какой-то инструмент, имеющий отношение к обсуждаемому явлению. -Тем самым вы предоставили ему чудовищные возможности, - продолжал Пресл. - Человеку должны служить лишь простые машины. Если же машина подобна вам самому, если это робот, точно такой же, как вы, то есть ваш двойник, он чужд человечности и своими действиями может повредить вам. Мы тем и отличаемся от животных, что делаем не только полезное нам. Ведь сами-то вы так никогда не поступали. Вот и от этих ваших объяснений вам лично нет никакой пользы, вы только тратите время, как и тогда, когда, бывало, объясняли мне основные проблемы своей специальности. Я очень признателен вам.
      - Полагаю, что и этот разговор для меня небесполезен, муж не удержался от иронии, выразительно поглядев на нож.
      - Я принес вам этот нож, полагая, что разделаться с роботом нелегко. Ведь вы не станете предавать гласности свое открытие, раскрывать секрет существования робота? К чему делиться с другими? Тогда вы сами меньше получите от своего изобретения. Я исхожу из того, что робот ликвидировал Чапека, а теперь не позволит и вам помешать выполнению своей программы...
      Разум тотчас взял нож.
      - Спасибо, друг мой, хорошо, что у меня будет оружие. Я и сам подумывал о пистолете, но где его нынче достанешь! Да, нелегко будет справиться с моим роботом. Он сейчас здесь у меня в лаборатории в связи с кое-какими доделками. - Разум усмехнулся, как взрослый, который объясняет малышу, чем сейчас занят Дед Мороз. Потом встал и вышел. Я поняла куда: у нас в квартире два телефона; второй параллельный аппарат находится в лаборатории. - Сейчас я со всем этим покончу... Мне очень пригодится ваш нож...
      - Вы хотите совсем уничтожить робота?
      - Да.
      - Можем мы вам помочь?
      - Нет.
      - Наверное, потому, что он - ваша точная копия?
      - Вот именно! - сказал Разум тоном профессора, одобряющего удачный ответ студента на экзамене. - Мне пришлось сделать его своим двойником, потому что никто другой, кроме меня самого, естественно, не захотел бы служить моделью для робота. В дальнейшем в качестве образцов придется использовать стандартные рекламные типы или популярных спортсменов...
      Пресл преградил ему дорогу.
      - Нет, нет, это не годится! - огорченно воскликнул он. Чего доброго, люди начнут влюбляться в своих роботов! Представляете себе, насколько это опасно? Всегда иметь возможность купить красивого робота мужского или женского пола... Мне думается, что лучше делать их по образцу животных, обезьян или собак...
      - Видели вы когда-нибудь собаку, которая могла бы подметать пол или варить обед? Нет, друг мой, я сделал правильный выбор, другой возможности, видимо, не подвернется. Мы будем изготовлять двойников для всех желающих...
      Говоря это. Разум легонько теснил Пресла, и мне стало ясно, что он уже думает над тем, как преподнести эту историю врачу скорой помощи, чтобы по возможности не бросить тени на институт.
      - Я восхищаюсь вами, Разум, - просто сказал Пресл. Мой муж на ходу обернулся. Повидимому, он был глубоко тронут. Я люблю вас больше всех на свете, - продолжал Пресл, - и охотно бы встал на ваше место в этом эксперименте. Будьте добры, скажите мне еще раз...
      Разум грустно пожал плечами и снова поглядел на громадный нож в своей руке: то ли хотел убедиться, что иного выхода уже нет, то ли все еще обдумывал, как поступить. Разумеется, его больше всего бы устроило, если бы из-за Пресла не произошло осложнений.
      - Надеюсь, потом вы покажете мне свою машину? - спросил наконец Пресл и этим окончательно предопределил свою судьбу.
      - О, конечно, - ответил мой муж и быстро вышел, закрыв за собой дверь. Он больше уже не мог играть эту комедию: ведь пришлось бы представить реальные доказательства.
      Однако как он хорошо понимал Пресла! Ясно, что у них сходный тип мышления, сходные представления. Чем же отличаются друг от друга уравновешенный и преуспевающий Разум, который создал одноклеточный организм, и этот безудержный фантазер? Не раз я задумывалась над тем, как надо разговаривать с людьми типа Пресла, и хорошо знаю, что разубеждать их не имеет смысла. Лучше позаботиться о них, задуматься: отчего они бегут в мир фантазии?
      - Почему вы расстались с Яной? - осторожно спросила я.
      Быть может, не все считают фантастические представления искаженным отражением действительности. Для некоторых фантастика может быть вполне реальным отражением того, как эти люди воспринимают окружающее. Например, близорукие видят лишь расплывчатые контуры там, где мы видим четкие линии, а слепые ощущают мир осязанием. Некоторые земные существа воспринимают мир совсем иначе, чем мы, например собака главным образом при помощи обоняния. А чем воспринимают мир пресловутые марсиане? Видимо, Пресл считает фантастическую версию событий единственно правильной; разубеждать его было бы совершенно излишне.
      - Почему вы расстались с Яной? - повторила я; мне показалось, что он прослушал мой вопрос.
      - Потому что она влюбилась в робота. Я понимаю человека, который увлекается машинами конца прошлого века, первыми, локомотивами, старомодными автомобилями, воздушными шарами и дирижаблями, но мне непонятно, как можно любить современные обезличенные мотоциклы, лимузины и... роботов.
      - Вас это сильно мучает? Ведь вы можете найти себе другую девушку!
      - Я думал о вас... Я же сказал вам это еще вчера. О вас я подумал прежде всего. Я хотел рассказать о роботе и уехать с вами куда-нибудь в глушь... Понимаете, чтобы мы были совсем одни... - Он смотрел на меня в упор; в глазах у него светилась решимость, словно он задумал похитить меня. - Если роботы возьмут верх над людьми, в цивилизованном мире для нас уже не будет места. Мы с вами стали бы жить вдвоем, я бы обрабатывал землю, вы вели бы хозяйство. Я бы охотился на зверей, ходил в звериных шкурах... Наверное, в кроличьих, потому что других теперь нет. В деревне мы бы ничего не покупали: ни свечки, ни гвоздей, ни лопаты. Тол.ько тогда мы стали бы по-настоящему свободны, избавились бы от цивилизации с ее засильем роботов. Жить снова так, как когда-то жил человек... Но такие условия показались бы нам слишком суровыми, начались бы болезни, которые мы сами не умеем лечить... Вы возненавидели бы меня за то, что я отказался от борьбы. Ведь женщины хотят, чтобы ради них мужчины вступали в борьбу и побеждали. Или по крайней мере боролись. И вот я борюсь за вас.
      На этот раз он, видимо, говорил от души.
      - Кого же вы, собственно, любите - Разума, меня или Яну?
      - Дело не в том, кого я люблю. Дело вообще не во мне. Я решил, что должен сделать это ради того, чтобы жизнь представляла собой хоть какую-то ценность.
      Из кабинета доносился голос Разума. Видимо, он препирался с врачом скорой помощи, который не хотел прибыть немедленно, не понимал всей серьезности положения.
      Пресл встал. Я боялся, что он убежит, но он не пошел к выходу.
      - Поможем ему? - предложил он и оглянулся, ища глазами какое-нибудь оружие. - Я так и думал, что с роботом нелегко будет справиться. Может, придется позвонить в институт или в полицию.
      Последние слова напугали меня. Разум бы этого не стерпел. Сейчас он кричал на когото у себя в кабинете, кричал громко, как никогда. Были слышны отдельные слова и минутами казалось, что то ли Разум разговаривает сам с собой, то ли ему отвечает кто-то другой. От всего, что творилось в моем доме, голова у меня пошла кругом.
      - Подождите, я посмотрю, что там делается, - сказала я. Пресл не пускал меня, хотел пойти сам, но я убежала от него в кабинет мужа.
      - Уходи, тебе здесь нечего делать! - сердито набросился на меня Разум. Я увидела, что он вовсе не звонит по телефону, а ходит по комнате, без смокинга, в разорванной сорочке, без галстука. Я невольно оглядела комнату: где же его противник? Похоже, что тут разыгралась схватка. Но Разум был один в кабинете.
      - Я ни в чем не виноват, ничего не присваивал! Ведь я руководитель института! - Он словно оправдывался перед судом. А потом я вдруг услышала иной голос:
      - Но он мне верил, он меня любил, я всегда разыгрывал перед ним бескорыстного ученого, а ведь на это у меня не было права...
      - Вздор! - крикнул первый голос.
      Закрывая за собой дверь, я вспомнила странную историю о мистере Джекилле и мистере Гайде, эту классическую фантазию Честертона о перевоплощении личности, и мне показалось, будто Джекилл и Гайд ссорятся внутри Разума. Что ж, это ничуть не фантастичнее, чем ссора Разума с роботом.
      - Мне кажется, что скорее всего он сам помешался, - сказала я Преслу, когда из кабинета стал доноситься шум падающей мебели. Мы слышали, как Разум швыряет на пол колбы и пробирки.
      - Но я-то еще в своем уме! - воскликнул Пресл и устремился в кабинет. Я уже не могла удержать его
      Мы нашли моего мужа в разгромленной лаборатории. Кто бы сейчас узнал в нем вчерашнего преуспевающего доцента?!
      - Хватит этой комедии, Пресл! Не мучьте меня больше! Вы победили, и я сдаюсь! Приготовь нам чай, Елена, ведь мы еще не завтракали.
      Я ушла на кухню готовить чай, но оставила дверь открытой, чтобы не упустить ни словечка из их разговора.
      - Сдаюсь вам на милость, - повторил муж.
      - А где же ваш робот?
      - Перестаньте! - снова закричал Разум. - Вы отлично понимаете, что он существует только в вашем воображении! Я всегда знал, что вы умный человек... Ладно, Пресл, я заявлю во всеуслышание, что вы - подлинный автор моего открытия, что это была ваша идея, а я ее только разработал. Этого хватит?
      "Так вот оно что, - подумала я, не оборачиваясь, потому что как раз закипал чайник. - Стало быть, история со старым Чапеком была для Пресла всего лишь предлогом, своего рода аллегорией, под прикрытием которой он отстаивал собственные права. Всю эту историю с роботом Пресл придумал, чтобы разоблачить мужа. Главное для Пресла - собственные заслуги, собственный успех! Он столь же ничтожен, как и все остальные! А еще что-то городил мне насчет "простой жизни среди природы"!
      У меня так дрожали руки, что я чуть не обожглась, - никак не могла закрыть газ. А в комнате за моей спиной все еще было тихо.
      - Я вас не понимаю, - тихо сказал Пресл.
      - Вам и этого мало? Хотите, чтобы я сам себя разоблачил, чтобы публично признался в том, что присвоил чужое открытие? Не слишком ли это жестоко? Я знаю, что сам воспитал вас и слишком смело говорил при вас о новых принципах, о бескорыстном сотрудничестве, о единении людей науки. А сам изменил этим принципам, изменил высшим идеалам. Но выто знаете, что коллективные работы общеприняты в научной практике. Первоначальная научная идея по мере своего претворения в жизнь претерпевает столько изменений, что соавторы обычно не спорят о Первенстве и в большинстве случаев подписываются под работой всем коллективом.