Он их святолепные жития написал не только тростью на хартии, но и на непорочной душе своей, делами равного им подвижничества. И потому вписал самого себя в книги вечной жизни, так что он слышит: "Радуйтесь тому, что имена ваши написаны на небесах" (Лк. 10:20).
      Когда преподобный Антоний безмолвствовал в пещере, а блаженный Феодосии строил монастырь, блаженный отец наш Нестор пришел к ним, желая святого ангельского иноческого образа. Ему было только семнадцать лет от роду.
      И тогда, еще не будучи иноком, он привык ко всем иноческим добродетелям: к чистоте телесной и душевной, вольной нищете, глубокому смирению, беспрекословному послушанию, строгому посту, непрестанной молитве, неусыпному бдению и прочим равноангельским трудам, которыми он во всем подражал житию самих первоначальников святых Печерских - Антонию и Феодосию. И от этой святой двоицы он в цветущей своей юности принимал с любовью всякую заповедь, как дитя молоко от сосцов, и как жаждущий олень воду из двух источников, текущих посреди гор в пещерах.
      В писаниях своих он показывает, что имел великую любовь к тем преподобным основателям "не словом или языком, но делом и истиной" (1 Ин. 3:18) и что он горячо прославлял Бога устами и душой своей, видя светлые добрые дела тех двух великих светил русского неба.
      После же честной пред Господом смерти тех преподобных отцов блаженный отец наш Нестор не только умер для мира делами мирскими, что сделал он еще прежде, проходя искус, но и мирским образом, и принял святой ангельский иноческий образ от преподобного Стефана, игумена Печерского, потом им же был возведен на степень диакона.
      И тогда, видя на себе двойной сан, иноческий и диаконский, день ото дня усугублял добродетели свои, умерщвляя все плотские страсти и творя всякую истину, чтоб не быть плотским, но духовным человеком, истинным рабом и поклонником Божиим, зная хорошо слова Самого Господа: "Бог есть дух; и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине" (Ин. 4:24).
      Духа неприязни, в котором нет истины, не поклоняющегося Господу, он побеждал - как то можно судить по писанию его - больше всего неизреченным смирением, ибо всюду, смиряя себя, называет себя недостойным, грубым, невеждой, исполненным множества грехов.
      Когда же, по внушению Божию, братия положила совет ископать честные мощи преподобного Феодосия и принести их из пещеры во святую, Богом зданную Печерскую церковь, тогда в этом послушании первым был блаженный Нестор. И с великой верой и мольбой потрудившись над копанием всю ночь, ископал святому Печерскому монастырю многоценный этот бисер, честные мощи преподобного Феодосия, и изнес их пред пещеру, и был свидетелем, как говорит сам, великих, бывших тогда чудес. Он пожил довольно лет, трудясь в деле летописания и помня вечные лета. И так угодил он Творцу лет, к Которому, после временных лет, преставился в вечность, и был положен в пещере, где и доныне его честное тело почивает в чудотворном нетлении, свидетельствуя, что преподобный этот списатель житий святых и годов написал себе нетленное жилище на небе и благословен нетленным концом лета благости Божией, лета Господня приятного.
      Молитвами преподобного этого списателя да будем и мы вписаны в книги жизни Агнца Божия, Которого лета не оскудеют. Ему с Богом Отцом и животворящим Духом подобает от нас всякая слава, честь и поклонение, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.
      Житие преподобного отца нашего Симона,
      епископа Владимирского и Суздальского
      (10 мая)
      Он описал чудеса преподобного Антония, окование раки преподобного Феодосия и сказания о святой Печерской Церкви, помещенные в первой части этого Патерика, также рассказал все жития, записанные святым Поликарпом, находящиеся во второй части, наконец, сам написал жития некоторых преподобных, с наставлением к Поликарпу, которые заключены в третьей части.
      То, что написал Иисус, сын Сирахов, о Симоне, сыне Онии (Сир. 50:1, 6, 7): "Симон, сын Онии - иерей великий, который при жизни своей построил дом и во дни свои утвердил Церковь". И еще: "Он, как звезда утренняя среди облаков, как луна в дни полнолуния своего, и как солнце, сияющее на церковь Вышнего", то же должно написать нам о носящем его имя, преподобном отце нашем Симоне, епископе Владимирском и Суздальском, втором по блаженном Несторе свидетеле и списателе житий святых Печерских. Поистине благостно построил он Дом Божий и утвердил Церковь Христову своим святым житием и учением о житиях святых, как один из тех добрых пастырей,'которых обещал Господь через Иеремию пророка, говоря: "Дам вам пастырей по сердцу Моему, которые будут пасти вас со знанием и благоразумием" (Иер. 3:15). И поистине все черты и наименования того Симона, сына Онии, доброго законного пастыря, свойственны и нашему преподобному Симону, пастырю Владимирскому и Суздальскому.
      Блаженный Симон, видя, что принял святой иноческий образ в святом Печерском монастыре, украшенном святыми отцами, как мысленными звездами, луной и солнцем, стал читать жития прежде бывших и угодивших Богу Печерских святых, умножившихся, как звезды, и старался сам во всем исполнить их добродетели. Он с любовью вспоминал дела первого строителя, преподобного Феодосия, за которым, как за луной, следовало множество звезд и сам подражал нравам его. Он тщательно размышлял о подвигах святого первоначальника Антония, светозарного солнца, просветившего всех солнцем добрых дел своих, и на его равноангельный путь устремлялся сам. От других преподобных, умноженных как звезды, служащие луне и солнцу, научился смиренному послушанию; от Феодосия - луны, светящей со звездами и светящей ярче всех звезд, он приобрел великое подвижничество в соборной молитве большее всех других; от святого Антония, как от солнца, вращающегося одиноким, без других светил, наследовал он равноангельское угождение Господу наедине, в безмолвии. Итак, как настоящее зеркало, отражая в себе те представившиеся его взору добродетельные светила - звезды, луну и солнце - он тоже показал собой звездный, лунный и солнечный свет. Поэтому, как тот древний Симон, иерей великий, и он был по правде и звездой утренней, и луной в полнолунии, и солнцем, сияющим над церковью Вышнего, и он трудился достойно в святом Печерском небоподобном монастыре, восходя, как звезда утренняя, прекрасный как луна, избранный как солнце Пресвятой Богородицей, подражая, насколько можно, и Ей самой смиренным послушанием, усердным соборным молением и уединенным безмолвием Богомыслия.
      Когда же он просиял повсюду светом добрых дел своих, престол Владимирский и Суздальский оказался без архиерейского венца. Церкви же подобает украшаться венцом звездотечным, как написал в откровении святой Иоанн. Не было на том престоле пастыря, как светлого солнца и совершенной луны, так что не могла тогда та церковь похвалиться словами псалма: "Престол, его, как солнце предо мною" (Пс. 88:37) и как луна в сиянии. В это время изволением Пастыреначальника Иисуса, вручившего некогда паству овец своих любящему Его Симону Петру, этот блаженный Симон, возлюбивши Пречистую Его Богоматерь, был вознесен на пастырский престол богохранимому городу Владимиру и Суздалю. И украсился венец той церкви светом звездным, престол же ее просветился, как солнце и как совершенная луна. Тогда на этой высокой степени этот добрый пастырь просиял добрыми делами еще светлее - и как утренняя звезда, и как полная луна, и как солнце - просиял, просвещая учением, согревая любовью, возрождая к жизни благодатью Божией. Он помышлял, что звезда утренняя служит концом ночи и началом дня и, изображая ее, всячески охранял своих овец от темных дел, помраченных грехом, и наставлял на дела светлые, просветленные благодатью. Он размышлял также, что солнце и луна суть два неусыпные небесные ока и, сохраняя престол свой светящимся, как солнце и как совершенная луна, и изображая из самого себя те неусыпные небесные очи, бодро пас стадо свое.
      Итак, со всяким вниманием и ревностью подвизался он за паству, врученную ему Богом, и был искусен в делах своего звания. Но никак не оставлял он и трудов своих иноческих, всегда вспоминая и содержа в уме труды и подвиги преподобных отцов Печерских и радуясь душой, что сподобился сам принять святой ангельский образ и быть их сожителем; и он призывал молитвы их в помощь себе и предстательством их, благодатью же Божией, мудро содержал свой престол. Так что сбылись на нем и прочие сравнения и именования великого иерея Симона, угодившего Богу в Ветхом Завете. Кроме вышесказанных наименований, Сирах пишет о своем Симоне, что он был, как дуга небесная, как цвет шиповника, как крин, стебель ливанский, как огонь и ладан ливанский в кадильнице, как золотой сосуд, как маслина и как кипарис. Но все добродетели пастырские, проявленные этими таинственными образами, исполнил и этот добрый наш пастырь святой Симон, ибо он заботился о хранении среди паствы своей мира, прообраз которого небесная радуга; учил на деле терпению, как цвет шиповника, растущий в тернии, взращая его в мысленном саду своей паствы; наставлял учением и примером на непорочную чистоту, как бы насаждая белые цветы; и для подражания всем соблюдал молитву к Богу, умножая ее, как ладан ливанский или кадильный, благодарил Бога в скорбях и тому же поучал свою паству, подобно ливанскому фимиаму, благоухающему в огне: предлагал золотой сосуд любви и премудрости духовной, насаждал маслину милосердая к ближним и высокий кипарис всегдашнего помышления о Боге.
      И так как все эти добродетели святой начертал на скрижалях своего сердца и приучился к ним от житий святых отцов, он возымел великую ревность преподать и прочим православным на пользу через описание жизни тех святых отцов, в особенности те жития, которые не были еще записаны или с другими книгами были уничтожены во время нестроений и войн, часто случавшихся тогда в Руси.
      Поэтому он тщательно разыскивал, кто был свидетелем или до кого дошли верные слухи о каком-нибудь Печерском чуде, и все это, как премудрая пчела, собирал вместе и так (возвращаясь снова к прежним сравнениям) просветил нас опять светом солнечным, лунным и звездным. Ибо он написал нам о чудесах преподобного Антония - светозарного солнца, о чудотворном оковании раки преподобного Феодосия - луны совершенной и, кроме того, сказание о святой небоподобной церкви Печерской, которой престол воистину, как солнце и как совершенная луна - все это, первоначально написанное преподобным Нестором, помещено в первой части этого Патерика. Также он рассказал для записи преподобному Поликарпу много житий древнейших святых черноризцев Печерских, светящихся, как звезды, которые помещены во второй части этого Патерика. Потом же сам описал тому же Поликарпу с Божественным наставлением звездоносные добродетели и чудеса прочих преподобных. Известно же из писания его, что он имел великую любовь и веру к Пресвятой Богородице и к преподобным отцам Антонию и Феодосию Печерским, так что ему казалось, что он неотлучно живет в пещере; потому что только телом он жил в епархии, душой же и умом всегда обитал с преподобными. И поистине, как Симон Петр более ревностно, чем другие, любил самою Господа, - так и этот, носивший его имя, святой пастырь явился ревностно, больше других любящим Пресвятую Богородицу и обитель Ее Печерскую. И можно было при жизни его видеть великое знамение на небе Печерском, что Жена, Невеста неневестная, Пресвятая Богородица, имела под ногами Своими не только свет лунный, но и звездный, и солнечный. Ибо этот добрый пастырь, который светился добрыми делами (как мы говорили) и как звезда, и как солнце, не только как луна, являл такое смирение, что он, будучи епископом, писал в послании своем: "О, если б можно мне было быть пометаемым в Печерском святом монастыре и попираемым ногами!.."; как подробнее это видно из его послания.
      Много потрудился этот добрый пастырь, насыщая овец своих не смертной какой пищей, но ведущей к жизни - предлагая им жития святых Печерских, и жизнью своей и в книгах своих. И, пробыв двенадцать лет на пастырском престоле, отошел к пастырям, сидящим на двенадцати престолах, и к самому Начальнику пастырей Иисусу принять неувядаемый венец заслуженной им славы, как звезда, луна и солнце. Честное же его тело, по желанию, высказанному в послании к блаженному Поликарпу и по вере его и любви к преподобным, положено в пещере, где и доныне пребывает в неувядаемом нетлении, в честь, славу и хвалу Богу, единому в Троице, Отцу и Сыну и святому Духу" ныне и присно, и во веки веков. Аминь.
      Житие преподобного отца нашего
      Поликарпа, архимандрита Печерского
      (24 июля)
      Он написал жития святых и преподобных отцов наших Печерских, переданные блаженным епископом Симоном и помещенные во второй части этого Патерика.
      Многоплоден - как показывает его имя и плодоносные его добродетели был блаженный и достохвальный Поликарп, потому что он приобрел причину многоплодия, на которую указал небесный Делатель, говоря: "Если пшеничное зерно, падши в землю, умрет, то принесет много плода" (Ин. 12:24) и еще: "Кто пребывает во Мне, и Я в нем, тот приносит много плода" (Ин. 15:5). Этот блаженный, вменив в прах преходящую славу этого мира и приняв святой ангельский иноческий образ в монастыре, прославившемся пещерами, стал, как в хорошо вспаханной земле, умерщвлять всячески постническими подвигами тело свое, как зерно, и духом весь был в Боге. Итак, сотворил он много прекрасных плодов покаяния и явил на себе все духовные плоды - нелицемерную любовь к Богу и братии, радость непорочной совести, мир по победе над страстями, долготерпение в напастях и скорбях, благость и покорность ко всем, милосердие и сострадание к бедным, несомненную веру в послушании заповедям, истинную в исполнении обетов, кротость в неведении гнева, воздержание в лишении себя многих сладких блюд и питий, и всех похотей телесных. Все эти плоды возрастил Бог в этом блаженном Поликарпе, а насадил святой Симон, епископ Владимирский и Суздальский. Он, будучи ему родственником по плоти, не хотел, чтобы тот и духом удалялся от него, но, как добрый корень, старался, чтоб и отрасль от него была добрая. Поэтому, когда он сам из Печерского святого монастыря был взят на престол епископии Владимирской и Суздальской, туда же взял и блаженного Поликарпа. Там, поощряя его к подражанию добродетельному житию, говорил ему о душеполезных преданиях, которые он сам узнал из рассказов или из чтения о прежних святых блаженных черноризцев Печерских; как жестоко они потрудились и угодили Богу, так что и здесь просияли чудотворным нетлением мощей своих в знамение полученного ими на небе нетленного венца. Блаженный же Поликарп, подготовив землю сердца своего послушанием, и на ней восприняв семена отеческого поучения, сделал труды учителя во сто раз плодоносными. Но не только он сам был многоплоден в добродетели, но и во всех правоверных желал вкоренить то же плодоносие. Поэтому то, что слышал он от блаженного епископа Симона о богоугодном подвижничестве тех преподобных Печерских отцов, то старался он записать на пользу и прочим спасающимся. И, находясь при том блаженном муже, описал в послании своем к блаженному Акиндину, архимандриту Печерскому, дивные жития многих святых, которые помещены во второй части этого Патерика.
      Если впоследствии блаженный Поликарп и удалился телом от отца и наставника своего Симона, когда от его кафедры возвратился снова в свой Печерский монастырь, но добродетелями он был недалеко от того святого мужа, ибо, вкоренив глубоко в сердце прежние поучения его, старался хранить и возращать их в себе. И святой Симон опять не переставал и здесь поучать его, посещая его посланиями своими, исполненными боговдохновенных наставлений и многих примеров добродетелей Печерских святых.
      Имея эти послания всегда пред глазами своими, блаженный Поликарп вписывал на скрижалях сердца своего все слова отеческие, прочитывал их умом, исполнял же делом; и так, подвизаясь жестоко, возвысился в добродетелях.
      Когда же блаженный Акиндин, архимандрит Печерский, богоугодно и мудро пасший стадо Христово, достиг глубокой старости и, по долговременных трудах, преселился к Господу на вечный покой, тогда в богоизбранном лике святых братии не было другого старейшего и искуснейшего в иноческих подвигах, как Поликарп. Потому этого святого, как достойного и способного держать кормило начальствования святой великой Лавры Богородицы и преподобных отцов наших Антония и Феодосия Печерских, единогласно и единодушно весь полк добрых воинов Христовых избрал себе предводителем и наставником, при великом князе Киевском Ростиславе Мстиславиче, при митрополите Иоанне, третьем этого имени, который был третьим после митрополита Клима, освященного главой святого Климента.
      Приняв начальство во святой великой Печерской Лавре, блаженный Поликарп усердно старался сохранить все уставы монастырские, переданные преподобным Феодосием, не прибавляя ничего чужого. И явился он искусным наставником к спасению, таким именно истовым, какого требовала та чудотворная Лавра, которая им красовалась. Везде проходила слава о благочинии ее при управлении блаженного Поликарпа. И многие из благородных и державных князей, пользуясь его советами, были возбуждаемы им ко многим добродетелям, так что оставляли знаменитые престолы, чтобы сожительствовать с ним. Такой известный случай был с упомянутым выше приснопамятным князем Киевским Ростиславом Мстиславичем. Этот христолюбец, много получая духовной пользы от добродетелей этого святого, приучил себя к такой добродетели: в святой великий пост всякую субботу и воскресение он сажал у себя за обедом двенадцать Печерских черноризцев, тринадцатым же - архимандрита святого Поликарпа и, напитав их, отпускал одаренными. Сам он еженедельно приобщался Божественных Тайн, обливая лицо свое слезами, со многими стонами и сердечными воздыханиями, так что все, видящие его в таком умилении, не могли удержаться от слез. Когда же кончался уже святой великий пост, тогда тот же христолюбивый князь в Лазареву субботу созывал всех святых Печерских и святолепных старцев, просиявших постом, и, достойно угостив всех и подав милостыню, отпускал с честью. Также и ото всех монастырей сзывал он и угощал братию, но особенно заботился он о братии Печерской. Он очень любил добродетельную жизнь как их самих, так, в особенности, блаженного наставника их Поликарпа, во всем подражавшего самим первоначальным наставникам, Антонию и Феодосию Печерским. Поэтому часто просил он этого святого принять его иноком в свой монастырь; но святой Поликарп говорил ему: "Князь благочестивый, Бог повелел вам жить так: творить правду, судить праведным судом и неизменно стоять в крестном целовании". Князь же Ростислав отвечал ему: "Отче святой, княжение в этом мире не может быть без греха и уже измучило и изнурило меня своими вседневными печалями; хотел бы я хоть немного в старости моей послужить Богу и поревновать таким князьям и царям, которые, пройдя узкий и прискорбный путь, получили Царство Небесное. Слышал я о желании великого в царях Константина, уже с небес явившегося одному из старцев и сказавшего: "Если б я знал, какую великую честь получает чин иноческий, что огненными крылами они невозбранно взлетают к престолу Владыки, я снял бы с себя венец и царскую багряницу и облекся бы в иноческие одежды". Услышав это, блаженный Поликарп сказал: "Христолюбивый князь, если желаешь этого от сердца - то да будет воля Божия". Однако князь не успел выполнить своего желания; но, что воистину имел он сердечное к тому желание, побуждаемый добродетелями этого святого, доказал он так.
      Когда разболелся он в Смоленске и приказал везти себя в Киев, сестра его Рогнеда, видя сильное изнеможение брата, умоляла его: "Останься здесь в Смоленске, и мы положим тебя здесь в созданной нами церкви". Он же отвечал ей: "Не делайте этого; но если у меня и нет сил, чтоб везли меня в Киев, и если Бог возьмет меня на пути, пусть положат тело мое в церкви, воздвигнутой отцом моим, - в монастыре святого Феодора. Если же Бог избавит меня от этой болезни и подаст мне здравие, то я обещаюсь быть иноком в Печерском святом монастыре при блаженном Поликарпе". Когда болезнь развилась в нем еще сильнее, и уже он был при смерти, он сказал иерею Симеону, своему духовному отцу: "Ты воздашь ответ Богу за то, что воспрепятствовал мне постричься от святого того мужа в Печерском монастыре, ибо я истинно желал того, и да не вменит мне Господь в грех, что не исполнил я обета". И так принял он блаженную кончину.
      Началом и причиной столь великих добродетелей этого приснопамятного князя был пример подвижнического жития и боговдохновенной беседы преподобного отца нашего Поликарпа, достойно начальствовавшего при княжении его в святой чудотворной лавре Печерской. Не только братию, но и мирских христоименитых людей преподобный привлекал добрыми делами к подражанию себе, наставлял на путь покаяния и спасения и так благостно вел Богом врученную ему паству.
      Он пожил довольно лет и в глубокой старости преставился Господу, в год от создания мира 6690, от Рождества Христова 1182, месяца июля в 24-й день, в праздник святых страстотерпцев князей Русских Бориса и Глеба. И, спрятавши тело его, погребли с честью со святыми отцами.
      По смерти его было смятение в монастыре; после этого старца не могли избрать себе игумена. Ибо, хотя из блаженных бывших тогда старцев многие были достойны такого сана, но ни один не хотел принять его из-за смирения и безмолвия, считая лучшим для себя быть в повиновении и прилежать безмолвию, чтоб то сокровище добродетелей, которое приобрели многим трудом, не расточить теми заботами и смущениями, которые обыкновенно встречают начальствующие. И была великая скорбь среди братии, туга и печаль, потому что не подобало столь великому стаду ни одного часа быть без пастыря. Во вторник ударили в било, и вся братия собралась в церковь и стали молиться о нужде своей - к Богу, Пресвятой Богородице и преподобным отцам Антонию и Феодосию, призывая в помощь доблестного подвижника, наставника своего, новопреставленного блаженного Поликарпа, и прося его, чтоб явил, угоден ли Богу, через то, что вымолит у Него для них указание на пастыря взамен себя. И случилось дивное дело - многими устами все сказали вместе: "Пойдем к Василию, благословенному иерею на Щекавицу, пусть он будет нам игумен и правит иноческим чином Печерского монастыря". И придя, все поклонились Василию пресвитеру и сказали: "Мы, вся братия, иночествующая в Печерском монастыре, кланяемся тебе и хотим иметь тебя отцом и игуменом себе". Иерей же Василий в великом изумлении пал и поклонился им до земли, и сказал: "Отцы святые, я держал в сердце лишь иночество; зачем же вы имели в виду мою худость для игуменства". И долго отговаривался он, пока, уступив прилежным их просьбам, не дал им обещания. Они же, взяв его, пошли с ним в монастырь.
      В пятницу пришел для пострижения этого Богом избранного Василия преосвященный митрополит Киевский Никифор и боголюбивые епископы Лаврентий Туровский и Николай Полоцкий, и все честные игумены, и постриг его преосвященный митрополит Никифор своей рукой, и стал он наставник и пастырь добрый инокам Печерского монастыря после блаженного Поликарпа. С помощью молитв его и подражая житию его, он был образцом всех добродетелей, во славу и честь небесному Наставнику и Начальнику пастырей Господу Богу и Спасу нашему Иисусу Христу. Ему со Безначальным Его Отцом и с Пресвятым, Благим и Животворящим Духом подобает от всей твари непрестанное славословие и поклонение ныне и присно, и во веки веков. Аминь.
      Сказание об обретении честных мощей
      святой Иулиании девственницы
      (6-го июля)
      В дни блаженной памяти архимандрита Печерской Лавры Елисея Плетенецкого в Киеве скончалась девственница некая, которую хотели похоронить в Печерском монастыре. Стали копать гроб близ Печерской церкви Успения Пресвятой Богородицы, перед приделом святого Иоанна Предтечи. И вот, копающие неожиданно нашли честные мощи святой Богоугодной княжны Иулиании, почивающие в нетлении. Умершая лежала как будто живая - уснувшая; тело ее было благообразно и бело. Почившая была одета в многоценную, украшенную шелковыми и золототкаными обложениями одежду; на шее были надеты золотые гривны со многими бисерами, нa руках золотые драгоценные кольца, на голове ее девический золотой венец с бисерами; в ушах были золотые серьги, украшенные золотыми бисерами и драгоценными камнями. Лежала она при церковной стене, головой на юг и ногами на север. Над ракой ее был положен камень, на котором было начертано знамя или герб благочестивых князей Ольшанских. На самой же раке прибита серебрянная, позолоченая дощечка, на ней изображен герб, а под ним надпись: "Иулиания, княжна Ольшанская, дочь князя Григория Ольшанского, преставившаяся девой, в лето от рождения своего 16-ое". Все ее одеяние казалось совершенно новым, словно никто не прикасался к нему. Святые эти мощи были положены в церкви Печерской. Прошло немного времени, когда митрополитом Киевским и архимандритом Печерским был преосвященный отец Петр Могила, явилась ему в чудесном видении эта святая Богоугодная княжна Иулиания, обличая за небрежение ее святых мощей и за маловерие к ним (после обретения мощи были оставлены без достойного украшения, им не воздавали почитания). Тогда тот ревностный пастырь повелел немедленно искусным и благочестивым девственницам иноческого чина приготовить для святых мощей достойные одеяния и благолепную утварь. По его повелению также была сделана новая рака, в которую и были положены благочинно святые мощи; они были торжественно перенесены в иное место. Облекшись в святительские одежды и созвав весь освященный собор, Петр Могила совершил праздничное моление и пение, с благодарением Богу и Богородице и преподобным отцам Печерским за явление честных мощей святой девственницы. С тех пор эти мощи оказывают помощь всякому, кто с благоговением и верой притекает к ним. Сохранился следующий рассказ о чуде, бывшем от святых мощей.
      Однажды прибыл в монастырь некий человек. Архимандритом монастыря был в то время Елисей Плетенецкий. Кто был прибывший - не знали. Как оказалось потом, он был еретик, последователь Ария, по имени Василий. Притворившись верующим и приняв внешний вид благоговения, он явился в монастырь, будто бы с целью посетить святые места и поклониться чудотворным мощам святых Печерских угодников. Он вошел дерзновенно в великую Печерскую церковь. Скрывая свое лукавство, он обратился к диакону Ливерию, в то время эклесиарху, с просьбой открыть ему раку блаженной княжны Иулиании. Лицемерный пришелец выражал при этом желание поклониться тем мощам. Просьба его была исполнена; он начал лицемерно кланяться. Но вот эклесиарх на время отлучился. Богомерзкий льстец тогда и решился привести в исполнение задуманное им. Приступив к честным мощам святой Иулиании и как бы усердно лобызая их, он ухитрился снять драгоценный перстень с перста правой руки святой княжны. Совершив кражу и, радуясь приобретению, похититель стал выходить из церкви. Едва только он ступил за церковную дверь, как внезапно взбесился; с ним произошел страшный припадок беснования; он упал на камень и стал кричать, как неистовый вол, и болезненно метался во все стороны. В таких мучениях святотатец вскоре и испустил дух. Эклесиарх, ужаснувшись, известил об этом архимандрита. Тотчас тот явился с братией; все дивились внезапной и страшной кончине пришельца. Желая узнать причину такового события, игумен приказал внимательно осмотреть умершего: нет ли при нем какой-либо похищенной церковной вещи. Его осмотрели и в пазухе нашли перстень. Архимандрит спросил эклесиарха: откуда мог быть этот перстень? Тот посмотрел, посчитал и нашел на всех иконах все в целости. Тогда ему пришло на мысль открыть раку святой Иулиании. Он припомнил, что умерший внезапно особенно прилежно молился и прикладывался к честным мощам девственницы. И вот, когда он открыл раку и осмотрел ее, то тотчас же убедился, что перстень снят с перста правой руки святой Иулиании. Об этом возвещено было настоятелю. Когда это происходило, пришел случайно к церкви благоверный муж Варфоломей. Взглянув на бездушно лежащего, он тотчас узнал его, назвал по имени и рассказал о его роде и происхождении. Архимандрит после этого приказал похищенный перстень для большей похвалы того чуда приложить к иконе Пресвятой Богородицы между прочими священными утварями. А святотатца и грешника повелел предать погребению вне монастыря. Благодаря такому чуду, все убедились и уверились в святости и богоугождении девственницы Иулиании.
      О святости княжны Иулиании свидетельствует еще и следующее обстоятельство. Однажды Феодосий Сафонович, игумен монастыря святого Архистратига Михаила, Киевского Златоверхого, нарочито пришел в обитель Печерскую. Он обратился к эклесиарху с просьбой: открыть ему мощи святой Иулиании. Игумен объяснял, что он никогда не удостоился поклониться им, а имел видение. После утреннего пения и выхода из церкви он немного уснул и вот, во сне явился в лучезарном свете лик многих святых дев. Одна из них, обратившись, сказала: "Я Иулиания, мощи которой лежат в святой Печерской церкви. Ты же почему вменяешь меня и мощи мои ни во что? Ради этого Господь и явил тебе знамение, дабы ты понял, что и я Господом Богом причтена к святым девам, угодившим Ему". С тех пор тот всечестной игумен, приходя в святую обитель Печерскую, никогда не забывал поклониться благочестиво, со всякими усердием, со смиренным и умиленным лобзанием нетленным мощам святой угодницы Божией Иулиании, ее святыми молитвами да и мы сподобимся быть причтены к лику угодивших Господу, хвалимому во святых Своих. Аминь.
      Сказание о чуде в пещере, бывшем во время Пасхи
      Для удостоверения святости, общей всем святым преподобным и богоносным отцам нашим: не только тем, которых святолепные жития описаны в этой книге, но и прочим, гораздо более многочисленным, которых честные мощи нетленно почивают в тайне пещер, хорошо вспомнить нам здесь такое чудотворное знамение. В год от сотворения мира 6971, от Рождества же Христова 1463, при благочестивом князе Киевском Симеоне Александровиче Олельковиче и брате его, князе Михаиле, и блаженном архимандрите Печерском Николае, занимал должность начальника пещер один из братии, священноинок Дионисий, по прозванию Щепа. Он на Великий день вошел в пещеру преподобного Антония покадить тела усопших святых и пришел на место, называемое община или трапеза. Покадив тут, он сказал: "Святые отцы и братие, сегодня великий день: Христос воскресе!". И тут вдруг понесся ото всех мощей голос, как гром: "Воистину воскресе!"