Михаил Нестеров

Убить генерала

Если ты сумел попасть в бекаса, то попадешь в любую цель.

Английская поговорка

Человек может быть хорошим только вынужденно.

Макиавелли

Все персонажи этой книги – плод авторского воображения. Всякое сходство с действительным лицом – живущим либо умершим – чисто случайное. Взгляды и высказанные мнения героев романа могут не совпадать с мнением автора.

Часть I

Снайпер

Глава 1

На огневой позиции

7 августа 2004 года, суббота

Близнец сидел в полутора метрах от балконной двери, открытой настежь. Несколько прутьев ограждающей решетки были спилены, и сквозь образовавшуюся брешь стрелок видел участок дороги, отстоящий от огневой позиции на несколько сотен метров. Через эту брешь он должен будет произвести всего один выстрел...

Стрельба по движущейся цели. Лучшие результаты дает стрельба на упреждение, когда снайпер ведет винтовку непрерывно по линии движения и производит выстрел, не останавливая поводку оружия. Этот прием в своей практике Виктор Крапивин по кличке Близнец использовал не раз, и он всегда себя оправдывал. Навык сохранения оружия в постоянном движении был доведен им до автоматизма, от начала прицеливания и до того момента, когда при выстреле винтовка торкнется в плечо. В данном случае – резко и сильно ударит. До боли, едва ли не до вывиха плеча.

Снайпер проследил в оптику за черным «БМВ», сбросившим скорость на извилистом участке дороги. «БМВ» ехал не быстрее чем двадцать—двадцать пять километров в час. Близнец знал время подлета пули к цели и то, что упреждение на такой дистанции составляет четыре метра по фронту или десять полных делений на боковом барабанчике оптического прицела. Иномарка ехала на прежней скорости, за ней неотрывно следовал ствол снайперской винтовки. В критической точке палец снайпера потянул спусковой крючок. Раздался сухой щелчок – патронов в магазине не было.

Но стрелок не похолодел, как это часто бывает при пустом выстреле, просто не наступило время для решающего действия. Это пока что тренировка. Последняя. Близнец еще раз отметил, что не переключил все внимание на спуск и не ослабил контроль за полем прицеливания. Ведь достаточно небольшого смещения оптической оси, и пуля уходит в сторону.

А пока есть время покурить, оставить тяжелое оружие, упирающееся сошками в опрокинутый раскладной стол, пройтись по комнате. Задняя стена была искусственно затемнена: снайпер повесил на нее старое темное покрывало, которое не демаскировало его с улицы.

Эта комната была не единственной, где бывший боец спецназа ГРУ подготовил огневую позицию. Всего по городу подобных «гнезд» было четыре. Но эта была базовой; как и остальные, он подготовил ее по всем основным факторам: защищенность, прикрытие, удобство наблюдения, обеспечение скрытности, близость к цели, возможность отхода.

Правда, возможность отхода – это не главный фактор. Ключевым был предпоследний пункт: близость к цели. Близнец скупо улыбнулся: он рассчитал эту близость, опираясь на тактико-технические возможности своего оружия. Он находился от цели на таком расстоянии, что обеспечивал ее поражение одним выстрелом. В голове всплыло окончание подпункта из инструктажа: если снайпер не использует специальное крупнокалиберное оружие, то обычно находится не далее 300—400 метров от цели. Очень часто еще ближе.

Очень часто – с этим Близнец спорить не смел.

Он был одет в черное: обтягивающую майку с длинными рукавами, штаны и кроссовки. Майка была забрызгана кровью.

«Тебе знакомо имя генерала Дронова?»

«Кто же его не знает...»

Близнец прошел на кухню, где на полу лежал труп, накрытый простыней, вернулся с термосом, налил в крышку горячего чая и прикурил сигарету.

Решение на выстрел Близнец принял давно. Он был убежден в необходимости произвести его. Как и научился правильно оценивать свое мастерство и возможности своего оружия.

Теперь это была его личная винтовка. Он сам пристрелял это оружие, и никто, кроме него, им не пользовался. Не так, как в подразделении, где Близнец проходил службу. Там на одну винтовку приходилось два снайпера, у которых разное телосложение, зрение, дыхание...

Виктор пил чай, затягивался горьким дымом, смотрел через балконный проем на улицу, на самозарядную винтовку, созданную под советский патрон образца 1938 года, с длиннющим откатом ствола.

38-й год... С ума сойти.

Магазин с пятью патронами лежал на столе. Вскоре он станет на место, и тогда справа не будет видно ни рукоятки, ни скобы со спусковым крючком. Широкий, тяжелый магазин...

Рядом пристроился японский бинокль «Zoom» в камуфлированном корпусе, с регулируемой кратностью от десяти до шестидесяти, с линзами, имеющими рубиновое напыление для устранения бликов. Такие же линзы были и на оптическом прицеле: очень четкая картинка даже в сумерках.

Близнец не ждал телефонного звонка, тем не менее тот не стал для него неожиданностью. Он снял трубку и поднес ее к уху. Тут же услышал хриплый голос, который вскоре оборвали короткие гудки:

– У тебя двадцать минут.

Целых двадцать!

Всего двадцать...

А в ушах в сотый, наверное, раз прозвучал голос:

– Ты не должен проиграть. Ты нормальный пацан, Витька.

Глава 2

Инструктор

Москва, 7—15 июня 2004 года, за два месяца до этих событий

Громко хлопнула дверь, заглушив начало брошенной в тишину подъезда фразы:

– Да пошли бы вы!..

Анатолий Колесников успел сделать всего несколько шагов к двери...

В шутку этот дом называли недостроенным. Кто-то в свое время сказал удивительную фразу: «Строители растащили кирпичи, и поэтому их не хватило на полноценный первый этаж». Словно строили эту коробку с одним подъездом с крыши, а не с фундамента.

По сути, первый этаж был полуподвальным – линия середины его окон приходилась на раздолбанную узкую дорожку тротуара. Снег, вода, грязь и мусор были постоянными гостями в пространстве между окнами и тротуаром. Вечно грязные стекла таращились на улицу. Сквозь них была видна скудная обстановка квартир; в этом доме влачили свое существование люди неустроенные, пьяницы и наркоманы. В равной степени это относилось и к близлежащим домам, целому району.

Дорогу Анатолию преградили две крепкие фигуры. Боевики стояли на стреме и были готовы пресечь любую его попытку к бегству. От сильного удара в солнечное сплетение перехватило дыхание, очередной выкрик застрял в горле. Безвольное тело Колесникова бросили в распахнутый люк темного подвала, туда же один за другим спрыгнули два человека.

Вход в подвал находился в метре от подъездной двери, в закутке под лестничным маршем, ведущим на второй этаж. Низкий подвал был забит мусором. Под ногами боевиков хлюпала зловонная жижа от прорыва канализации, когда они, пригибаясь, волокли за собой жертву. Они ругались приглушенным шепотом; работать в такой обстановке им приходилось впервые.

Чертова канализация! Чертовы жильцы, которые гадили как бегемоты. Отличные кроссовки «Рибок», стильные туфли и брюки моментально превратились в дерьмо.

Дотащив свою жертву до стены, где глубина достигала полуметра, они остановились. Отпустили руки парня, начавшего приходить в себя.

Один ударил его в голову. Но хорошего удара не получилось. Рифленая подошва спортивной обуви лишь скользнула по затылку жертвы. Второй встал на спину беглеца и давил на него, упираясь плечами в заплесневелый потолок. Все, теперь и рубашка превратилась в дерьмо. Второй, согнувшись, упирался в потолок руками и давил ногой в основание шеи.

Густая, как кипящий гудрон, черная вода пузырилась, словно действительно клокотала на огне. Она заполняла легкие, забивала горло, проникала под веки и наливалась в уши. Жертва буквально сварилась в этом котле, расположенном под жилым домом.

– Пусть лежит, пока вода не спадет. Ну что, пошли мыться?

– Ага, – незамедлительно последовал злобный ответ. – Заодно одежду закажем.

Чтобы не наследить в подъезде, боевики нашли среди мусора полиэтиленовые пакеты и надели их на ноги. В этих бахилах они и дошли до квартиры на втором этаже. Пятью минутами раньше из нее выскочил человек и бросился навстречу своей смерти. Организация, именуемая «Вторым кабинетом», не прощала никого, ибо ее принцип был предельно прост и жесток: любой, кто представляет угрозу «кабинету», уничтожается.

* * *

Клуб для миллионеров на Си-Айленде, где одно только членство стоит сто тысяч долларов в год, стал приютом для российской делегации. Собственно, ограниченный круг советников и помощников, остальные расположились в Саванне. Лидеры «большой восьмерки» слетались всю вторую половину вторника. Согласно строгой очередности подлета российский президент прибывал после Тони Блэра, но перед Жаком Шираком.

Личный телохранитель президента генерал-майор Свердлин отметил, что шеф на летном поле стоял унылый и будто рассматривал бетон под ногами. Оркестр исполнил российский гимн и поневоле добавил в него джазового американского ритма. Взгляд президента, обращенный внутрь себя, не изменился, когда главу российского государства подбежали поприветствовать школьники в красных майках с подарками в руках. Он перепоручил детей стоявшей рядом супруге^[1].

Александр Свердлин сопровождал шефа до военного вертолета и шагнул в кабину последним. Два «сикорских» поднялись в воздух и взяли направление на Си-Айленд.

Настроение шефа стало исправляться в лучшую сторону, когда он сел за руль электромобиля – официального средства передвижения на саммите, предоставленного концерном DaimlerChrysler. Такие машинки, стоимостью семь тысяч долларов, можно увидеть на полях для гольфа, на горных курортах Швейцарии, в центрах городов, где проезд обычным автомобилям запрещен. На них же полицейские патрулируют национальные и частные парки.

Президент разогнался до сорока километров в час, притормозил напротив коттеджа и, глянув на телохранителя, сидевшего справа от него, кивнул: «Отдыхай, Саша».

Генерал-майор принял еще один кивок, на сей раз от своего помощника, расположившегося позади шефа. Едва не сделал привычное движение рукой, чтобы закрыть несуществующую дверцу на автокаре, разукрашенном в цвета российского флага. Иначе напоролся бы сразу на несколько смешков.

Коттедж, окруженный низкими пальмами и аккуратными газонами, занимали президент и его охрана. Свердлин несколько раз бывал в домике – иного определения подобрать не мог, – когда вместе с американскими коллегами из «Secret Service» занимался на острове оперативными мероприятиями по обеспечению безопасности президента и его окружения.

Генерал прошел в свой однокомнатный тесноватый номер и первым делом снял туфли и галстук. Лег на кровать и закрыл глаза. Тихо прошептал:

– Устал...

Он вымотался за последние дни. Все чаще стал повторять странноватую на первый взгляд фразу: «Я вижу дальше своего шефа». Но «странность» исчезала, когда он чуть перефразировал ее: «Охранник видит дальше своего босса». Замечает то, что ускользает от патрона, видит то, на что последний никогда бы не обратил внимания. А Свердлин за долгие годы работы в Службе научился еще и предвидеть. Точнее, предугадывать то или иное событие.

В штат Джорджия российская делегация прилетела из Нормандии, где все делегаты саммита участвовали в торжествах по случаю 60-летия открытия второго фронта. Свердлин знал, что сделает, оказавшись дома – точнее, в своем кабинете. Он швырнет со стола документы, и секретные бумаги разлетятся по полу. Много, много бумаг. Все они напрямую были увязаны с предстоящими визитами президента России. Все поездки запланированы. Одни в прессе назовут плановыми, другие – «внезапными и молниеносными». Причем запланированные стояли раньше «молниеносных». Но таков план. Экстремальные с точки зрения безопасности президента – и в Грозном, и в других районах Чечни, где по-прежнему было неспокойно, – никогда не стояли в ряду неожиданных. Сценарные планы визитов главы государства расписываются задолго до «неожиданностей». Работа не прекращается ни на минуту, и этому не видно конца.

А с недавнего времени работы прибавилось.

Свердлин всерьез заинтересовался безопасностью еще одного человека – военного советника президента генерала Дронова, охрану которого осуществляла ФСО. А все началось восемь месяцев назад, с закрытого совещания, на которое президент пригласил в числе прочих генерала Свердлина и поставил перед собравшимися задачу: подумать, как будет выглядеть преобразование функции федеральных органов исполнительной власти в сфере безопасности объектов государственной охраны в единый орган. Свердлин видел, как загорелись глаза директора ФСО Леонида Чернякова. Поскольку витиеватое предложение шефа расшифровывалось легко: фактическое слияние двух силовых ведомств – ФСО и СБП. Ныне же оно является лишь функциейи обозначается двумя словами: Государственная охрана. Но шефа, как такового, у госохраны нет. Президент лишь создает, реорганизует и упраздняет органы госохраны.

На глазах рождалось новое силовое ведомство, и его могущество не вызывало споров. Во-первых, это контроль за остальными силовыми ведомствами. То, о чем так долго говорили, – создание некой могущественной силовой структуры, – похоже, начало сбываться. Ход президента, как всегда, оказался для всех полной неожиданностью. Многие ожидали «возвращения» Службы внешней разведки под крыло ФСБ, что привело бы к усилению силового аппарата и максимально приблизило бы его к КГБ, и прочих предложений. Президент же предложил создать по сути контрольный орган, функционирующий, однако, как мощная силовая структура: это выявление угрозы жизненно важным интересам объектов госохраны, участие в борьбе с терроризмом, выявление, предупреждение и пресечение преступлений. Плюс правовой статус: никто, кроме прямых и непосредственных начальников, не вправе вмешиваться в служебную деятельность сотрудников госохраны^[2]. Ни МВД, ни ФСБ, ни таможенники и прочая силовая братия.

Первым раскатал губы на этот пост Черняков. Его аппарат был шире. Он осуществлял охрану Председателя Правительства, руководителей Совета Федерации, Госдумы, Верховного, Конституционного, Арбитражного судов, генпрокурора, их семей, глав иностранных государств и правительств, членов их семей в период их пребывания на территории России, иностранных политических и общественных деятелей и так далее.

Это был хороший ход президента. Осуществляя охрану вышеназванной категории лиц, фактически контролируя их посредством офицеров охраны и будучи наделенной надзорными функциями, новая силовая структура позволяла более эффективно бороться с коррупцией, терроризмом, шпионажем, включая промышленный, и прочими тяжкими преступлениями. Но главное – это власть при надзоре и контроле всего лишь одного человека– президента. Хотя судебный и государственный контроль все же будет прописан в законе.

Грызня за новый пост будет не на жизнь, а на смерть. Выживет сильнейший. Возможно, это тоже входило в планы президента, обладающего военно-спортивной формой, – посмотреть, кто наиболее жизнеспособен. Не слышно было только призыва: «Проявите себя!»

Свердлин давно понял истину: задница вышестоящих устроена одинаково: через нее можно завистливо смотреть одним глазом, иметь ее и поскальзываться на дерьме, валящем из нее.

Генерал принадлежал к особой категории людей – он был наиболее близок к президенту и мог побороться за руководящий пост новой структуры. Зная расклад сил в госохране, он мог гарантировать себе успех. Для этого нужно расшатать кресло директора ФСО, проявить себя, откликнувшись на призыв, и возглавить силовое ведомство, на голову возвышающееся над остальными.

Этот пост Свердлин представлял оригинально, но по сути – верно: верховный пристав, вооруженный расстрельным пистолетом. Энцефалитный клещ на темени силовых структур: «Щас укушу!»

Александра Семеновича в этой ситуации смутил лишь один странноватый факт. Всего «пострадавших» было двое: он – глава СБП и директор ФСО, чьи ведомства получали конкретного руководителя, а значит, эти двое были главными претендентами на место. Генерал недоумевал по поводу еще одного приглашенного на это закрытое совещание: только что назначенного на пост военного советника президента генерал-полковника Дронова. Игорь Васильевич был самым старшим по званию (директор ФСО Черняков был в звании генерал-лейтенанта). Но звание тут ни при чем. Ползущему по мокрой крыше кирпичу до фонаря, кто внизу.

Претендент? – размышлял Свердлин и косил глазом то на Дронова, то на директора ФСО. Взгляд у Чернякова был также настороженный. Глава государства может и огорошить. Его голова кишит оригинальными решениями. После отставки Михаила Касьянова политики и бизнесмены остервенело подкупали реальных претендентов на пост премьер-министра, а последний оказался неподкупен. Потому что его вообще никто не знал и в расчет не брали. Не получится ли то же самое и с Дроновым?

Взгляд на шефа. Но его костистое лицо непроницаемо.

Как-то раз Свердлин сравнил его с зимним рыбаком. Порой для успеха на зимней рыбалке нужен лишь острый глаз. Завидел рыболова, активно выбирающего леску, – и к нему. Минута, и вокруг уже десятки пробуравленных лунок. А шеф на своем рыбном месте делает лишь одно резкое и незаметное движение – когда подсекает. А как тащит и куда складывает пойманную рыбу – увидеть невозможно. Профи.

Вопрос был поставлен серьезный, и все процедуры по его реализации, включая оформление как закона, плюс прохождение в обоих законодательных палатах и окончательная подпись президента, займут около года, прикинул Свердлин. Достойный срок для достойной битвы за новый пост. Главное, не ошибиться.

Некоторые секретные сведения, касающиеся генерала Дронова и представляющие закрытую информацию, Свердлин месяц назад передал человеку в инвалидном кресле... А восемь месяцев назад он сказал ему: «Это серьезное дело, нельзя, чтобы оно держалось на одном человеке, нужно создавать какую-то структуру... Они меня в конце концов вычислят».

У генерала был небольшой кабинет, на двери которого отсутствовала какая-либо надпись. Но он смело мог обозначить его хотя бы цифрой «2». «Второй кабинет».

* * *

– Кто тут говорил, что хочет стать снайпером? Ты? Шаг вперед! Что ты сказал? Мне не нужна твоя фамилия! Смотреть в глаза! Учти – во время выполнения задания ты можешь рассчитывать только на себя. Мочиться и срать ты будешь в собственные штаны. Заранее познакомься со своими постоянными спутниками – голод и жажда. Заруби себе на носу: попадание будет засчитано только при том условии, что так решит твое начальство. Тебе придется смотреть, как разлетается в прицеле голова, и понимать, что человека, который еще секунду назад был жив, больше нет. И все это будет повторяться раз за разом. И еще три главные вещи: насекомые, насекомые и насекомые. Их нельзя отогнать и убить – иначе ты обнаружишь себя. Ты будешь жрать их и запивать собственным потом. Если тебя поймают, тебя не просто убьют, тебя казнят... Кто тут говорил, что хочет стать снайпером? Ты? Шаг вперед! Смотреть в глаза! Запомни – как только твой первый выстрел лишит жизни человека, ты потеряешь невинность, и свернуть с этого пути уже нельзя... Отныне вашим девизом будут слова: «Мы стреляем редко, но так, чтобы каждый раз попасть в цель».

Это вступление, горячка, давление, набор цитат и импровизаций. Это правда, брошенная в глаза будущим снайперам, воспоминания о самом себе. А дальше усталость, почти равнодушие. Плац сменяется аудиторией, классом, как говорят здесь, в спеццентре снайпинга. Нудная, но необходимая теория.

– ...Снайпер уделяет большую часть времени наблюдению и тратит на это много сил. В большинстве ситуаций достаточно обездвижить цель. Но в любом случае от него ожидают точного попадания. Смертельное попадание необходимо в тех случаях, когда возникает прямая угроза жизни заложников. Снайпер должен не просто убить противника, но и не позволить ему совершить какое-либо подсознательное действие, результат которого предсказуем: ранение или смерть заложника. Для этого надо повредить неврологическое соединение между мозгом и мышцами. Класс, внимание на плакат! Я показываю место, оно называется продолговатым мозгом, который соединяет кору больших полушарий со спинным мозгом. Всем видно? Его повреждение исключает как сознательную, так и бессознательную реакцию. Для этого нужно попасть в позвоночник выше лопаток или в нервные сплетения за ушами. Это тоже видно, да? Но эти цели малы. Если противник находится лицом к снайперу, пуля должна ударить в точку между носом и зубами. Так, убрали улыбки... – Инструктор, обучающий курсантов искусству убивать, поиграл желваками и закончил фразу: – Если цель видна со спины – в основание черепа. Однако есть и другой вариант. Пуля, проходящая через мозговую ткань, вызывает высокое давление, при этом разрушительный эффект увеличивается за счет того, что мозг находится в пространстве, ограниченном костями черепа. Осколки пули и костей черепа разрушают мозговую ткань, а мозговой ствол страдает от избыточного давления. Мышцы противника становятся дряблыми, резко уменьшается вероятность бессознательного нажатия на спусковой крючок. Поэтому достаточно точного попадания в нижнюю часть черепа; а цель получает площадь, которая в четыре раза превышает необходимую для идеального выстрела.

Инструктор нажал на кнопку, и луч инфракрасного указателя погас. Но еще долго казалось, что на плакатах с изображением срезов головы и нижней части груди человека горят красные пятна. Как следы от пуль.

– Класс, встать! Урок окончен. На следующем занятии мы поговорим о выстрелах сквозь оконные стекла.

Капитан Андрей Проскурин пододвинул стул и сел за рабочий стол. Справа на столе лежали методические пособия, слева – журнал с фамилиями курсантов. Их в этом классе было ровно тридцать человек. И лишь пять-шесть станут настоящими профессионалами – это не простая статистика, это – мог сказать инструктор – исторический факт. Остальные станут просто классными стрелками.

Впереди долгие пять месяцев учебы – теория, психология, практические стрельбы. Прошедший месяц не мог выявить даже одного лидера. Пока что группа курсантов была безликой.

Как всегда, в ней нашлись несколько человек, которые подходили к инструктору после занятий. Кто-то задавал вопросы по теме, кто-то залезал вперед программы: а когда мы будем то, а когда это... Как раз торопыги-то и не попадали в лучшую пятерку. Все были уравновешены и прошли психологические тесты, но подобная «мелочность» просилась называться «мелочностью психопата». Это уже отклонение от нормы. Снайпинг – это не география. Здесь учат убивать людей – просто людей. Здесь никто не настраивает «чисто» на противника, чтобы не появилась ожесточенность, злоба, ненависть. Что в конечном итоге разъест любого профессионала изнутри. «Ненависть на поле боя уничтожает человека, а снайпера быстрей, чем остальных».

Таковым был сам инструктор. Он уже не мог работать в боевом подразделении – такой диагноз ему шесть лет назад поставили психоаналитики. Он иссякал даже как инструктор: то говорил спокойно, то вдруг взрывался.

Курсанту, который подошел с каким-то вопросом, капитан Проскурин ответил жестом: «Не сейчас». Когда он остался в классе один, вынул из нагрудного кармашка сложенный конверт. Это письмо он получил из Чечни, где в составе роты спецназа ГРУ проходил срочную его бывший ученик. В этом письме Виктор Крапивин сообщал, что через неделю возвращается домой. Текст шел поверх карандашного рисунка с символическими буквами «ДМБ», его крест-накрест пересекали красный тюльпан и снайперская винтовка Драгунова. Чуть ниже, как на памятнике, стояли цифры: 2002—2004. В довершение всего – контур трехглавой горы, на взгляд инструктора, походившей на Шипку.

Его не интересовало содержание письма. Главный момент в нем – возвращение ученика.

Инструктор глянул на дверь и вытянул руки. Пальцы заметно дрожали. Напряг мышцы – дрожь прошла. Но осталась где-то внутри мышц, как напряжение во взведенной пружине.

Проскурин тряхнул руками и невольно столкнул на пол методическое пособие. Порядком потрепанная книжица раскрылась на странице, где был выделен курсивом следующий текст, относящийся к теме «необходимости отстрела маньяков»:

«Обычно снайперы-преступники кончают жизнь самоубийством. Поэтому очень важно убивать их в самом начале стрельбы».

Вообще эта фраза, с одной стороны, была бестолковой. Зачем убивать преступника, если тот сам готов застрелиться? С другой стороны, его необходимо убить именно потому, чтобы он сам не застрелился. Для снайпера очень важно не допустить самоликвидации противника. Он – как выстрел из РПГ-17, который самоликвидируется после 800 метров полета.

Точно такой же механизм был заложен и в инструктора.

Он подошел к окну с видом на необъятный полигон для практических стрельб, распахнул высокие створки и прикурил. «Это серьезное дело, поэтому мы создали структуру...»Так или почти так к нему обратился один человек... И ничего странного в том, что их мысли совпали, не было.

Проскурин выбросил окурок через окно в тот момент, когда в коридоре прозвучал короткий звонок. Андрей загадал: если совпадет, то мероприятие выгорит. Загадал, давая себе фору – пока летит дымящийся, как отработанная гильза, окурок. И – услышал звонок.

– ...Снайперу иногда приходится стрелять сквозь оконные стекла. Порой стекло выдерживает давление пули, и на нем остается ровный след. Но чаще всего крошится и ломается – на осколки в форме конуса. Самые маленькие из них находятся ближе всего к точке контакта, самые крупные – дальше. Что интересно: осколки располагаются под прямым углом, независимо от того, под каким углом попала пуля. К тому же стекло может менять траекторию полета пули и она теряет часть своей энергии даже в том случае, если попадет в стекло под прямым углом.

Он еще ученик. Все еще ученик. С ним придется много работать. Не как со стрелком, но как с человеком. Мы должны стать единомышленниками. Стать одной парой, одним неделимым. Должны пройти до конца....

– Поговорим о калибре и возьмем для примера нашу мелкокалиберную снайперскую винтовку «СВ-99» калибра 5,6 миллиметра под патрон кольцевого воспламенения. Она создана для выполнения специальных заданий по уничтожению живой силы противника на коротких дистанциях. Пуля такого калибра после попадания в стекло распадается на несколько частей. Курсант Новиков! Что я только что сказал?

С места вскочил долговязый парень и захлопал глазами:

– Пуля распадается на несколько частей.

– Какая пуля?

– Я...

– Садись, Новиков, и слушай внимательно. Пуля калибра 7,62 хоть и обладает меньшей начальной скоростью, но сохраняет большую скорость во время полета. А на расстоянии пятисот метров от дульного среза она летит уже быстрее, чем мелкокалиберная пуля, и полностью сохраняет свое убойное действие на расстоянии до километра. Армейские патроны, снаряженные пулями с цельнометаллической оболочкой, являются оптимальным вариантом для стрельбы через стекло: медная оболочка срывается во время удара, но свинцовый стержень сохраняет свою форму и траекторию полета.

Сам он, с дрожащими руками и ненавистным трепетом в груди, мог действовать только как наблюдатель. В крайнем случае – мог подстраховать первого номера. Хотя бы следующим образом:

– Обычно при необходимости выстрелить сквозь стекло привлекают двух снайперов. Оба целятся в один и тот же объект одновременно.

Инструктор бегло оглядел курсантов: не проник ли кто в его мысли?

Бред. Однако взял со стола пособие и зачитал отрывок, который знал наизусть:

– Микроскопическая разница в траектории полета обеих пуль приводит к тому, что одна пуля ударяет в стекло первой...

Это моя работа. Я... справлюсь с ней?

– ...и открывает путь для другой...

Это работа ученика. Пока еще ученика. Он справится с ней. Но с ним придется много работать.

– ...которая попадает в цель спустя доли секунды. Одновременный выстрел двух снайперов не позволяет объекту среагировать на звук разбитого стекла, поскольку практически одновременно в него попадает вторая пуля.

Он словно давал присягу своему ученику, на которого сделал ставку:

Я обязуюсь переносить и готовить к работе специальное оборудование; определять маршрут и темп движения, передвигаться по ТВОИМ следам, маскировать и ликвидировать их; помогать в подготовке укрытия и огневой позиции; оценивать скорость и направление ветра; выявлять и указывать цели; оценивать точность ТВОЕГО выстрела...

Четырехчасовое занятие с одним пятнадцатиминутным перерывом закончено. Инструктор отпустил курсантов, собрал со стола пособия, журнал, указку и вышел из класса в середине толпы будущих снайперов.

Они были одеты в черные робы с наглухо застегнутыми отворотами, армейские ботинки. Самому младшему из них – девятнадцать, самому старшему – двадцать четыре. Как и его бывшему ученику. Ровно через неделю у него день рождения.

Андрей Проскурин спустился в тир. Взял в руки снайперскую винтовку, подошел к огневому рубежу и прицелился в мишень. Глубокий вдох, выдох, задержка дыхания – чтобы оружие осталось неподвижным... Но руки тут же начали подрагивать, словно из крови выкачали кислород, дуло начало выписывать спирали... Выстрел сорван.

Все. Это уже на глубинном уровне, на нервах. Он ничего не мог поделать с собой.

«Там, на месте, на огневой позиции будет еще хуже. Но там не скажешь: „Выстрел сорван“.

Следующее занятие.

– Город для снайпера – особая местность. Снайпер должен помнить о непредсказуемом поведении ветра на городских улицах. Не будет только проблем с определением расстояния...

Глава 3

За личное мужество

20 июня, воскресенье

В это утро Олег Лосев проснулся с жуткого похмелья. Вчера он так надрался в казино, что не мог отличить фишки... от монет. Странно, подумал Олег. Последний раз он держал мелочь года три или четыре назад, когда его сверстники редкой толпой уходили в армию, более плотной – косили от службы. Лосев закосил оригинально – сначала позвонил, а потом наведался в контору под названием «Sex-Визит» и с «подзаголовком»: «Быстро, недорого, 24 часа».