18

Ирина Архипова допустила маленькую промашку, докладывая Рожнову о том, что его вызывает Венедиктов. На часах без четверти девять – как всегда, Ирина появилась в офисе раньше начальника. Не заходя в кабинет, Михаил Константинович отдал кое-какие распоряжения и отправился на встречу с генералом. Ирина вынуждена была связаться с Бенедиктовым.

Может, совсем не обязательно, зная, что их разговор не прослушивается, она перестраховалась:

– Сергей Васильевич? Это секретарь Рожнова. Я передала Михаилу Константиновичу, что вы звонили сегодня и просили его прийти.

Венедиктов не звонил ни сегодня, ни вчера. Накануне вечером он встречался с Ириной у нее дома.

«Незапланированная встреча», – улыбаясь, объяснил он, как всегда, появляясь без предупреждения.

За его улыбкой крылось многое, например – он в очередной раз безошибочно «угадал», что хозяйка дома и одна.

Он передал ей обычный набор – бутылку бренди и коробку конфет – и по-хозяйски расположился в кресле.

Ему нравилось, что Ирина всегда извинялась перед ним, если была в халате, и шла переодеваться.

Этот, казалось бы, неуместный ритуал – для него. Он выпьет пару рюмок, она слегка пригубит коньяк и даст ему расстегнуть на себе блузку, чувствуя, как он заводится.

Генерал не мог преодолеть смущения, чтобы попросить хозяйку надеть джинсы. Лишь раз ему довелось держать Ирину в объятиях и сантиметр за сантиметром обнажать ее стройное тело, освобождая от тугих заокеанских штанов. Завелся так, что чуть было не испортил дело в самом начале. Он шептал ей: «Подожди», а сам едва сдерживался.

В тот раз и Ирина получила то, что хотела, а не то, на что обычно рассчитывала.

Да, с переодеванием – это здорово, подумал генерал и представил себе иную ситуацию. Ирина в банном халате сидит напротив, вот она хлопнула рюмку, подмигнула: «Ну что, поперли?» – и брякнулась ему на колени, давая развязать узел на поясе.

Вообще-то тоже ничего, улыбнулся Венедиктов.

Ирина не была развязной, все у нее выходило женственно.

«Переодетая» Архипова глазами спросила: «Чему ты улыбаешься?» Он ответил, что вспомнил анекдот. И добавил: «Про Вовочку». Пришлось экстренно вспоминать и рассказывать о том, как Вовочка прибежал домой и с порога крикнул, что получил пятерку, на что мать, не скрывая слез, сообщила: «Горе у нас: твой брат Саша бомбу в царя кинул».

Вчера генерал задержался у Архиповой дольше обычного и попросил передать Рожнову, что ждет его к девяти часам.

Выслушав ее голос по телефону, Венедиктов поблагодарил за «маячок», хотя не мог допустить промашки в разговоре с полковником.

Рожнов вернулся в офис только к обеду и велел Архиповой срочно вызвать Олега Шустова.

Ровно через полтора часа Олег вошел в его кабинет.

Обменявшись приветствиями, они сели друг против друга.

– Нам дали зеленый свет по ликвидации Калтыгова, – сообщил полковник. – Подготовка не должна занять больше пяти дней. Тебе завтра же придется выехать на место и определиться визуально. Всем составом выезжать запрещаю. Завтра возьмешь Костерина и Оганесяна, послезавтра – Яцкевича и Белоногова.

– Ладно, – кивнул Олег.

Начальник указал на папку:

– Оперативные данные. По ним разработаешь план операции. Кое-какие соображения у меня есть.

– Оружие? – задал Олег вопрос, который всегда был на первом месте.

– У тех, кого будем подставлять, ничего серьезного нет. Однако мне предложили «списать» пару бельгийских автоматов. Если все пойдет, как я себе это представляю, для подстраховки возьмешь еще и пару «Калашниковых».

Насчет списания Олег определился правильно.

Есть задействованное неизвестными преступниками оружие, а след отработать пока не удается. Вот его и спишут на тех, кого собирается подставить Рожнов.

Так действуют многие оперативники, подкидывая оружие во время обыска. Частенько при досмотрах находятся и наркотики, причем в том количестве, которое необходимо для того, чтобы завести уголовное дело.

Нечистоплотная практика, однако в некоторых случаях она позволяла посадить за решетку потенциальных преступников, которых обычными способами к ответственности не привлечешь.

– У нас ровно пять дней? – спросил Олег.

– Уложимся в три – ругать не будут, – пошутил Рожнов.

19

На следующий день около полудня в автосалон на Киевской, где, кроме отечественных автомобилей, продавали подержанные иномарки, вошел Грачевский. На нем были модные светло-серые туфли, элегантные брюки, черная, как у цыганского барона, рубашка, на шее болталась тяжелая золотая цепь.

– Мне нужна хорошая тачка, – выразил желание Грач.

И услышал от продавца, вставшего навстречу, жуткий набор слов:

– Седан, хэтчбек, универсал?

– Ты где торчал, брат? – спросил Грач. – Ямало-Ненецкий автономный?

Полчаса назад он побывал в парикмахерской, насколько позволяли короткие волосы, постригся. Валентина одобрила: стильно. Затем, по ее настоянию, Грачевский прошел в маникюрный зал. Девушка, вызвавшаяся обслужить клиента, с недоумением смотрела то на модную одежду посетителя, то на его руки.

Мало того, что они были синие, ногти Грача основательно заросли; лунки, которые он накануне старательно вычищал спичкой, все равно были черны. Грачевский понял ее недоумение и прояснил ситуацию, поправляя на шее золотую цепь: «От завода на картошку посылали».

В салоне Грачу больше понравились иномарки, на всякий случай он все же осведомился, когда вылез из салона «Ауди»:

– А она точно подержанная?

Менеджер, молодой парень лет двадцати, не нашелся что ответить и промолчал.

Грачевский понаслышке знал, что ушлые продавцы иногда снимают с машин дворники, забирают насосы, домкраты, одним словом, тянут все, что попадает под руку, списывая все на завод-изготовитель, поставивший якобы неукомплектованные машины.

Также он был осведомлен, что «Жигули» всех моделей гремят, единственный способ избавиться от неприятного шума – включить погромче музыку.

«Восьмерка» цвета спелой вишни, которую он в конце концов облюбовал, была оснащена отечественной магнитолой. Грач настроил приемник, прибавил громкость, поэкспериментировал с тембрами, спросил у менеджера кассету, чтобы до конца проверить работоспособность магнитолы. У продавца сложилось впечатление, что клиента больше всего интересует дешевый приемник, а не сама машина. Однако кассету принес. Грач удовлетворенно покивал головой: на кассете была его любимая песня «Жить сумасшедшей жизнью», которую часто гоняли продавцы у коммерческих киосков. Он, постоянно находясь с матерью, выучил слова чуть ли не наизусть и сейчас, не обращая на продавца ни малейшего внимания, подпевал.

К продавцу подошел старший менеджер с недельной щетиной на лице и сотовым телефоном на поясе.

– Все нормально? – спросил он.

Продавец пожал плечами.

Старший заглянул в салон.

– Хорошая машина: гудиэровская резина, высокая панель, полуторалитровый двигатель...

– Беру! – Грач, довольный, выглянул из окна.

Начальник подал знак продавцу, и тот открыл капот.

Оформив документы. Грач рывками доехал до ворот и отдал охраннику пропуск на выезд.

– Ворота пошире открой, – попросил он.

Водительское удостоверение он получил сегодня, в назначенный час явившись в ГИБДД. Этому предшествовал вчерашний визит Ширяевой к частному нотариусу, с которым она училась на одном факультете университета. Валентина не распространялась, как прошел ее разговор с нотариусом, клиентами которого являлись очень солидные люди. Тот уладил все дела, не выходя из кабинета. Для людей с деньгами были преодолимы любые преграды.

В двух кварталах от автосалона, на пересечении улиц Киевской и Маслова, Грачевского поджидала Ширяева. Она уже начала нервничать и все чаще бросала взгляды на часы, когда заметила темно-красную машину с включенными аварийными огнями и напряженным Грачевским за рулем. На всякий случай Валентина подняла руку.

– Щелкает что-то, не пойму где, – приветствовал Владимир Ширяеву, пытаясь разобраться в клавишах на передней панели. – Нажал какую-то кнопку... Все, вроде бы перестало.

Он наконец улыбнулся, вытирая рукавом взмокший от напряжения лоб.

– Куда едем?

– На набережную, – распорядилась Валентина. – Там не такое интенсивное движение, поучишься водить. – Она пресекла попытку Грачевского возразить:

– Мы договаривались, помнишь? Будешь слушаться меня безоговорочно.

Грач кивнул. Нахмурившись, заглушил двигатель.

– Тут такое дело, Валентина...

– Ну что еще? – Ширяева уловила беспокойство в его глазах. – Что случилось-то?

– Возле магазина я видел того парня, который следил за Ильей. Случайно. Я выехал за ворота, остановил машину, чтобы нацепить дворники, долго возился. Смотрю, останавливается иномарка, из нее вылезает парень – я сразу его узнал.

Валентина едва не выкрикнула: «А он тебя?» Ведь Грач постоянно торчал у преступников перед глазами – в стареньком спортивном костюме, тапочках на босу ногу – типичный ханыга. Правда, видеть они его могли только со спины или вполоборота. И вряд ли тот парень узнал его сейчас.

– Где он сейчас?

– Не знаю. Когда я уезжал, он зашел в магазин.

– А номер? Номер машины запомнил?

– Иначе бы ты меня убила.

– Слава богу... А ну разворачивайся, поехали к магазину, я сама хочу взглянуть на него.

– Опасно, Петровна.

– Поехали, я сказала.

Грачевский, разворачивая «восьмерку», неоправданно глубоко утопил педаль газа, и машина, издав характерный визжащий звук, с пробуксовкой рванула вперед.

Володя не знал, куда девать правую руку, руль он крутил одной левой – привычка, оставшаяся от работы на автопогрузчике. Обычно правая рука все время занята управлением подъемника. А на самом руле удобная круглая рукоятка-шишечка, специально предназначенная для управления одной рукой.

Грач только развернулся резво, но вел машину медленно, Валентине показалось, что они никогда не доедут.

Свернув на площадку у магазина, Грач заглушил двигатель.

«Ну и где он?» – глазами спросила Валентина, оглядев вначале все машины, находившиеся перед автосалоном.

– Наверное, уже уехал.

– Ладно... Госномер у нас есть, и это хорошее начало. Завтра к утру у меня будет полное досье на этого парня. Кстати, какой марки машина?

Грачевский пожал плечами.

– Кажется, «Форд»... Чего ты так смотришь на меня? Ну не разбираюсь я в иномарках!

– Не кипятись, Вова, мы так и так найдем этих подонков. Нам остается только запастись терпением и ждать, ждать и ждать.

– Ждать – это моя любимая работа, – сказал Грачевский.

– Не обольщайся, – остудила его Валентина, – ждать мы будем только в дневное время, а вечерами нас с тобой ждут активные действия.

– На что намекаешь?

– Слушай, Вова, мне не нравится твое озабоченное лицо.

Неожиданно быстрым движением женщина извлекла из сумки продолговатый предмет темного цвета, внешне похожий на фонарик, и направила его на Грача. Рассмеявшись, она убрала «фонарик».

– Вот так же быстро нам предстоит действовать в будущем.

– Что это? – кивком головы Грач указал на сумку.

– Дубинка, – ответила Валентина. – Пока ты занимался покупками, я сходила в охотничий магазин на Маслова. Продавец заверил меня, что дубинка действует безотказно. Новый принцип, излучает какие-то Т-лучи – в этом я плохо разбираюсь. Главное – действует на расстоянии, примерно четыре метра, парализует мышечные нервы. На ком бы ее испробовать? – Она пристально посмотрела на Грачевского. – Сделаем вот что, Володя. Приедем на набережную, я буду выступать в качестве инспектора патрульно-постовой службы, ты – водителя. Естественно, в руках у меня будет дубинка.

– Хорошее настроение? – спросил Грач, заведя двигатель. – С этой штукой нас не задержат?

– В соответствии с законом об оружии я, как частное лицо, приобрела дубинку без лицензии. Также без всякого разрешения могу носить ее с собой.

– Знаешь, Петровна, я почему-то сразу поверил тебе.

20

Прокурор сказал секретарше, что занят, а сам подошел к окну, заложив руки за спину. Анатолий Сергеевич Волков проработал в прокуратуре пять лет, исчерпав срок своих полномочий, и со дня на день ждал приказа о продлении срока. Однако неразбериха в «верхах» прокуратуры сулила ему прямо противоположную перспективу, за которой виделась ему собственная дача, тыквы-гиганты, выращенные на участке, такая же громадная клубника – до того большая, что внучка режет ее ножом, чтобы отправить в рот по частям. И он уже заслуженно зовется дедом, вышедшим на пенсию, а не «стариком», как за глаза называли его в прокуратуре.

Такие мысли стали приходить в голову прокурору от неизвестности – утвердят или нет на второй срок.

Вроде бы нет никаких видимых причин отправить его на пенсию. И работать хочется.

За плотно закрытой дверью Волков различил голоса своей секретарши и старшего следователя по особо важным делам Маргелова: «Он занят». – «Кто у него?» – «Не знаю. Человек, которого раньше я не видела».

Волков открыл дверь и кивнул подчиненному: «Зайди».

Маргелов расположился за длинным столом, положив перед собой папку. Прокурор ненадолго скрылся в комнате отдыха и вернулся с посвежевшим от холодной воды лицом.

– Ты укладываешься в сроки по делу Михайлова?

– По этому вопросу я и пришел, Анатолий Сергеевич.

– Только не говори, что вскрылось что-то новое, – недовольно пробурчал прокурор. С влажных волос, которые он расчесал мокрой расческой, на лоб скатилась капелька воды. Он отер лоб тыльной стороной ладони. – Мне показатели на скорость не нужны, ты мне качество подавай – но в сроки.

Маргелов ухмыльнулся.

– Анатолий Сергеевич, я две недели без помощника работаю.

– Возьми моего, – сострил Волков, подразумевая государственного обвинителя и кивая в сторону двери.

– Этот скорее меня за решетку упрячет, – еле слышно пробормотал следователь.

– Короче, говори, зачем пришел. А насчет помощника обратись в следственный аппарат прокуратуры, – в очередной раз тяжело пошутил Волков и тут же выслушал от подчиненного жалобу на начальника следственного отдела, который вопрос не решает.

– Я уже докладывал вам, – начал Маргелов, – что дважды ко мне обращалась Ширяева Валентина Петровна. Вот и сегодня...

– А ты кто, прокурор, чтобы принимать ее? – перебил подчиненного Волков.

– Мы с ней давно знакомы, она работала следователем в нашей прокуратуре. К тому же она приходила, чтобы дать показания по этому делу. Я начну по порядку.

Волков нехотя кивнул, чуть откатившись в кресле: через распахнутые шторы на стол прокурора падал солнечный свет.

– Итак, начну, пожалуй, с главного, что насторожило меня. Это собственно удавка, детская скакалка, при помощи которой задушили девочку. Когда я прибыл на место происшествия, никто, кроме Михайлова, отца девочки, не трогал труп. По словам очевидцев, он только поднял его и прижал к груди.

– Не развози, Василий Дмитриевич.

– Я уже подошел к главному. При осмотре тела Светы Михайловой я обратил внимание на то, что второй узел на удавке слегка ослаблен. Я сделал вывод, что кто-то пытался развязать удавку. Кто – если в квартире, кроме Михайлова, его соседа и Ильи Ширяева, до приезда бригады «Скорой помощи» и опергруппы никого не было?

– Ты хочешь сказать, что Ширяев пытался снять удавку с шеи пострадавшей?

– Именно, – подтвердил Маргелов. – Но не смог сделать этого до конца по нескольким причинам. Во-первых, со слов Валентины Ширяевой, у Ильи были неповоротливые пальцы, практически он не мог справиться даже со шнурками на обуви, поэтому носил ботинки на «молнии». Концы удавки возле шеи потерпевшей залапаны. Во-вторых – это только предположение, он находился в шоке от увиденного и, как мне кажется, от сильного удара. Я не имею в виду увечья, которые нанес ему Михайлов. Лично я представляю себе следующую картину. Группа лиц, предположительно два человека, напоив слесаря в мастерской, дождалась, когда Ширяев и девочка поднимутся на второй этаж и откроют дверь в квартиру Ширяевых, последовала за ними. На пороге квартиры или же непосредственно внутри Илье нанесли сильный удар, отключая его, и расправились с девочкой.

Прокурор качал головой, но не перебивал следователя. Его не совсем устраивала версия, по которой Илья Ширяев проходил как убийца, но и других версий, опровергающих эту, не было. Вернее, версий-то можно было выдвинуть несколько, но все они были бездоказательны, отсутствовали улики на месте преступления, кроме указывающих на больного паренька как на убийцу.

К делу уже были приложены мнения экспертов в области психологии, в частности специалиста, который глубоко изучал болезнь Дауна. Показания последнего были лояльны по отношению к Илье Ширяеву: он ничего не отрицал, но и не опровергал.

– Смотрите, что получается, – продолжал Маргелов, отталкиваясь от разговора с Валентиной Ширяевой. – Никто из соседей не слышал криков девочки – следствие сделало вывод, что вначале Ширяев придушил свою жертву, затянув на шее удавку, затем изуродовал ее тело и уже потом окончательно задушил. Вроде бы все сходится, его лицо исцарапано руками девочки, на его руках и одежде кровь жертвы, отпечатки пальцев на рукоятке ножа тоже его и так далее. Но могло произойти следующее...

Волков слушал следователя и все больше мрачнел. Что ж, по всему выходило, что действия недееспособного Ильи Ширяева были точно продуманы.

Как в жизни быть не могло. Но куда девать показания соседей, которые не раз слышали и видели, как по просьбе матери он натирал овощи, причем исполнял ее просьбы с видимым удовольствием. Буквально накануне десятки жильцов дома видели, как Илья пытался прыгать через скакалку, у него ничего не получалось, его подбадривали дети, соседи. Он – не такой, как все, он не умеет того, что хорошо получается у других, что немаловажно – у той же Светы Михайловой. Могла у него появиться зависть, а затем и ненависть к девочке? Психологи считают – да, могла; также мог созреть в голове больного и план некоей отместки. Мнение специалиста по болезни Дауна, как и предыдущие, неопределенное.

Казалось, чего еще надо? Только острое зрение, чуткие органы слуха и изощренный ум, чтобы заприметить все эти мелочи, сделать соответствующие выводы и разработать план. Такими людьми могли быть те, кому судья Ширяева перешла дорогу. И ей отомстили крайне жестоким, изуверским способом, не касаясь ее и почти не трогая сына. Беда только в том, что доказать наличие преступных действий практически невозможно.

Солнечный свет к этому времени залил всю поверхность стола и снова подобрался к прокурору. Волков встал и, задернув шторы, вернулся на место.

– Ладно, думай, – разрешил прокурор, – даю неделю, не больше.

21

Ширяева увидела следователя, вылезающего из своей старенькой «Волги», и тоже продемонстрировала умение хлопать дверцей личной машины.

Поздоровавшись, Маргелов кивнул на живописную фигуру Грача. Тот курил, свесив руку из окна «восьмерки», запаркованной напротив прокуратуры.

– Кто это?

– Нашла вот очевидца преступления, – простодушно ответила Валентина.

– А он точно свидетель? – с сомнением в голосе осведомился Василий, поправляя сбившийся набок галстук и поводя жилистой шеей. – Мне кажется...

Ширяева не дала ему закончить:

– Нет, он не свидетель. Он предпочитает другое слово. Я же сказала, он очевидец. Для него это разные вещи.

– Понятно. Мне сразу его допросить или пусть докурит? Время есть, «старик» подарил нам (Маргелов выделил последнее слово) еще неделю. – Он кивнул на парадное прокуратуры и пошел впереди Валентины.

Распахнув в кабинете окно, следователь занял рабочее место и вопросительно посмотрел на женщину.

– "Пробей-ка" номерок машины, – Ширяева положила на стол клочок бумаги, – и дай мне на хозяина полное досье. Рубль за сто – парень по коренные зубу в криминале. Хочу узнать, в какую группировку он входит, кто глава.

– Сколько людей замочили, – в тон надоедливой посетительнице продолжил Маргелов.

– Минимум двух – для меня этого достаточно.

– Н-да... – вздохнул следователь. – И все-таки, кто тот парень?

– Сосед. Он и опознал хозяина машины, чей номер, судя по твоей физиономии, вызывает у тебя отвращение. Он с приятелем неделю торчал в моем дворе, составлял план, сволочь, потом передал эстафету товарищам. Они-то и убили девочку. Не тяни время, Василь, звони прямо сейчас. Мне не терпится узнать имя его хозяина.

Следователь неохотно потянулся к трубке, покрутил диск. Через пятнадцать минут прозвучал ответный звонок, и Маргелов набросал на листке несколько слов. После чего незряче уставился на Ширяеву Она взяла из его рук бумагу и прочла: "Иван Андреевич Мигунов, 1965 года рождения. Проживает по адресу: улица Нахимова 119, квартира 24. Имеет машину «Митцубиси Галант» красного цвета и девяносто девятую модель «Жигулей».

Судя по возрасту, он. Хотя не факт – истинный владелец мог ездить по доверенности.

– Не беспокойся, – невесело развеял сомнения посетительницы следователь. – По оперативным данным, Мигунов Иван Андреевич активный член преступной группировки «Киевская». Ты просила узнать имя хозяина. Мне назвать его?

Побледневшая женщина покачала головой. Она знала имя этого человека.

22

Около месяца назад полковник Устюгов дожидался Станислава Сергеевича Курлычкина возле ворот СИЗО. Устюгов был начальником следственного изолятора, Курлычкин – лидером организованной преступной группировки «Киевская». Так она называлась не потому, что была из столицы родины сала, а по названию улицы, куда уходили корни группировки.

На улице Киевской расположен автоцентр. В свое время «киевляне» взяли его под контроль. Правда, перед этим им пришлось пострелять, отвоевывая лакомый кусок у пришлых чеченцев, которые группой всего из семи человек взяли под «крышу» автоцентр, продававший «Жигули» как оптом, так и в розницу.

Огромная автостоянка напротив автоцентра получила соответствующее название – «Крещатик».

Чеченцы сдались на удивление быстро и уехали из города, оставив на месте перестрелки труп своего лидера и его помощника – обрусевшего Саши Каваева.

Случилось это в 1992 году. Со стороны кавказцев позже были попытки снова прибрать к рукам русско-украинскую вотчину, однако «киевляне» к тому времени расширили свою деятельность, взяв под контроль добрую четверть госпредприятий области. В дальнейшем они собирались зарегистрироваться как общественно-политическая организация. Около десятка бывших работников УФСБ, возраст которых колебался от сорока пяти до пятидесяти лет, выйдя на заслуженный отдых, сейчас трудились у «киевлян» в аналитическом отделе.

Заметно нервничающий Курлычкин подъехал на «Шевроле». Ему было сорок два года, и лишь год (что для лидера преступной группировки, по крайней мере, несерьезно) он провел под следствием. Но это мало его волновало. Станислав Сергеевич нервничал по другому поводу. Недавно младшего Курлычкина арестовали за изнасилование несовершеннолетней.

Отец сделал все возможное, чтобы сына отпустили под подписку о невыезде и крупный залог: подключил к делу аналитический отдел с прежними связями его работников, использовал свои, угостившись крепким чаем в кабинете главы местной администрации.

Так пришлось действовать потому, что разговор с родителями девочки результатов не дал: ни деньги, ни угрозы на них не подействовали. А сама встреча привела лишь к тому, что жертва насилия и ее родители отбыли в неизвестном направлении. До сих пор люди из бригады Курлычкина вели их поиск, проверяя близких и дальних родственников.

Решать, где находиться младшему Курлычкину до суда – на свободе под подпиской или в СИЗО, – должна была судья Ширяева. Именно она рассматривала жалобу адвоката на незаконное применение органом расследования заключения под стражу в качестве меры пресечения.

И вот на суде произошел конфуз: толстая, неряшливая судья вынесла решение не в пользу обвиняемого.

Адвокат сделал попытку возразить:

– Но, ваша честь, согласно статье 46 Конституции Российской Федерации, предусмотрено обеспечение каждому гражданину судебной защиты его прав и свобод.

– Чем, собственно, мы и занимаемся, – продолжила Ширяева. – Если вы не согласны с моим мнением, можете подать жалобу.

– Однако, – не сдавался защитник, – при решении вопроса об отмене меры пресечения в виде заключения под стражу иногда допускается формальное, поверхностное рассмотрение материалов. Мне бы хотелось обратить ваше внимание на это.

– Господин адвокат, на столе, слева от меня, лежат кодексы и законы. Справа – постановления, указы и прочее. Последние только поддерживают равновесие стола. Я представляю Закон, если вы не знаете об этом.

– Каждому, – упорствовал защитник, невольно повышая голос, – кто лишен свободы вследствие содержания под стражей, дано право на объективное разбирательство в суде.

– Господин адвокат, – строго проговорила Ширяева, – ваше высказывание насчет объективности суда я рассматриваю как оскорбление суда. Я лишаю вас слова до конца заседания.

Конечно, словопрения эти были не случайны.

Еще до начала заседания адвокат сумел встретиться с Ширяевой в коридоре и непрозрачно намекнул ей, кем является его клиент. Валентина на его откровения не отреагировала. Она помнила единственный случай в начале своей судебной практики, когда председатель суда пытался дать ей указание по конкретному делу. И вот снова на нее пытаются давить... В своей строгой манере она дала адвокату и его крутому клиенту от ворот поворот.

– Равенство перед судом не зависит от имущества или социального положения. – Она нарочито выделила последние слова.

Адвокат делано вздохнул и, оглядев коридор, тихо произнес:

– Боюсь, что все это может плохо кончиться.

Он понял, что это простенькое дело может проиграть. И проиграл.

Курлычкин в тот день не сдержался. Впрочем, в кабинет судьи он вошел степенно. Не обращая внимания на протестующие жесты Ширяевой и ее секретаря, приблизился к столу.

– Тебя разве не предупреждали? – На губах улыбка, не предвещающая ничего хорошего, голос вкрадчивый.

Валентина указала рукой на дверь:

– Выйдите, пожалуйста, из моего кабинета! Или я вызову охрану.

– Ну, стерва, ты еще пожалеешь об этом!

Он терял свой авторитет не только в глазах этой неопрятной бабы. Пожалуй, впервые он не смог преодолеть препятствие на своем пути, хотя оно и не казалось поначалу сложным.

Курлычкин вышел из кабинета, грохнув дверью.

...Устюгов пошел навстречу Курлычкину, загодя протягивая руку. На предварительной встрече они договорились, что будут обращаться друг к другу на «ты».

Полковник пошел еще дальше, фамильярно приветствуя лидера «киевлян»:

– Привет, Стас!

Не обращая внимания на скривившуюся физиономию собеседника, он продолжил:

– Все, что нужно, взял с собой?

На людях Курлычкина начальник СИЗО делал неплохие деньги. Шесть человек из группировки, проходящие по делам о вымогательстве и нанесении тяжких телесных повреждений, повлекших за собой смерть, располагались в отдельной камере, рассчитанной на тридцать человек. Пальма в углу прекрасно переносила микроклимат, создаваемый японским кондиционером. После того как камеру с заключенными оборудовали кондиционером, Устюгов решил поставить и у себя в кабинете чудо техники, которое в тридцать пять градусов жары превращало помещение в уютный и прохладный погребок. Холодильник и цветной телевизор у него уже были.

Проблемы благоустройства «киевлян» в тюрьме решал помощник Курлычкина Костя Сипягин. Станислав Сергеевич приехал в СИЗО, чтобы повидаться с сыном и передать хорошие новости: через неделю снова будет суд, и его освободят под залог стопроцентно.

Когда-то Курлычкин-старший входил через эти металлические двери с электрическими замками, ему были знакомы и привратка, и отстойник.

Начальник СИЗО провел гостя длинным мрачным коридором. У лестницы, ведущей на второй этаж, они остановились, контролер открыл решетчатую дверь, пропуская их. Точно такая же процедура у входа на второй этаж, где ритмичными шагами мерил коридор очередной «продольный», изредка заглядывая в «волчки» переполненных камер.