- Вижу, товарищ генерал, - полковник Малов указал вправо, где, вспарывая воздух и оставляя за собой судорожный след, вверх взметнулась красная точка.
      Бурдасов развернул машину и, сбавляя обороты, пошел на снижение. Место для посадки было удобным. "Ми-8" опустился на свободное от деревьев место, примяв колесами кусты. "Ми-24" гонял воздух в шестидесяти метрах, ощетинившись ракетами в южном направлении.
      Генерал-майор не без интереса поглядывал на разношерстную толпу, среди которой выделил руководящего посадкой высокого человека в обгоревшей куртке. Тот был без головного убора, с висящим на груди автоматом.
      Вначале погрузили раненого командира расчета, потом в салон стали подниматься заложники.
      Марковцев стоял рядом с лестницей и остановил шагнувшего на первую ступеньку генерала Зубахина.
      - Ты последний. Следующий, - поторопил Марк очередного солдата. Следующий... Подкидыш, вперед. А теперь ты, генерал.
      И шагнул следом.
      В салоне Сергей бесцеремонно согнал заложника с крайнего места и посадил на него Зубахина. Сам сел рядом.
      Вертолет вмещал двадцать восемь человек, всего сели двадцать семь. Даже это говорило о том, что кто-то несправедливо забыт - там, откуда уже давно не слышны звуки перестрелки, лишь грохнул, словно на прощанье, мощнейший взрыв: это разорвалась в огне столовой мина.
      "Слетать бы туда", - подумал Марк.
      Но то была несбыточная мечта: пилоты получили приказ и не нарушат его ни под каким предлогом.
      Подкидыш сказал командиру экипажа, что можно подниматься, назвав генерал-майора Бурдасова, чье лицо под шлемом выглядело моложе обычного, братком.
      - Давай, браток, полетели.
      С мертвенно-бледным лицом Скумбатов лежал в проходе. Сергей склонился над командиром расчета.
      - Как ты, Саня?.. Подмигни мне, друг. - Марковцев был безмерно рад, что относительно Скумбатова его пророчества не оправдались.
      Обескровленные губы одноглазого диверсанта дрогнули в улыбке. Глянув в сторону Зубахина, Один-Ноль спросил, напрягая голос:
      - "Цыганочка" с выходом?
      Марковцев кивнул:
      - Точно, Саня.
      Когда вертолет набрал порядочную высоту, Марк распахнул дверь.
      - Давай, Зубахин. Твой выход.
      Генерал намертво вцепился руками в жесткое сиденье. Размахнувшись, Сергей ударил его в лицо. Потом еще раз, еще...
      Солдаты в недоумении смотрели на десантника. По возрасту - полковник бил морду генерал-майору.
      А Сергею Марковцеву не впервой было бить морды генералам, словно это на роду у него было написано.
      - Прыгай, стерва! - Марк легко приподнял Консультанта и пинком под зад отправил его в последний полет.
      Тело генерал-майора Зубахина упало, как и положено, на чужой, не российской земле, которую он, в отличие от Виктора Заплетина, не любил. Если Витя перед смертью ощущал землю коленями, Зубахин врезался в нее своей паршивой головой.
      ***
      А до родной стороны оставались считанные минуты. И только сейчас, когда в прямом и переносном смысле с души Марка упал груз, он улыбнулся сидящему рядом молодому солдату-заложнику и потрепал его по плечу:
      - Все хорошо, сынок. Все хорошо. Видишь, мы полетели быстрее.
      ***
      На военном аэродроме лейтенанта Скумбатова погрузили в транспорт, перевозящий раненых в окружной госпиталь в Самару. Марковцев, попрощавшись с лейтенантом, вместе с Гришей Найденовым и заложниками сел на борт, летящий рейсом на авиабазу в Чкаловский.
      Сергей смертельно устал, но не мог заснуть даже под убаюкивающий рокот турбин. Когда отдохнет и будет ли вообще отдыхать этот сильный и странный человек, не знал никто, даже сам Марковцев. Он смотрел на проплывающие в иллюминаторе облака и ставил перед собой очередную задачу. Но прежде всего - долги. Ему должны, и он обязательно получит по счету.
      80
      Чечня, 20 декабря
      Майора Алексея Казначеева вызвали в штаб Объединенной группировки. Но до Ханкалы ротный не доехал. Машину, которую прислали за ним, под усиленным конвоем сопроводили в аэропорт, а оттуда его уже привычным рейсом доставили в Москву.
      На борту самолета, между двумя штатскими, впереди командира роты разведчиков сидел человек. Кто он, Казначеев мог догадаться, даже не глядя в его характерно выпуклый, аккуратно подбритый затылок: Виктор Тавров.
      Если дело брал под свой личный контроль генерал Ленц, это означало, что начальники управлений и отделов главка принимали непосредственное участие в работе вплоть до оперативных мероприятий.
      Вице-адмирал Терентьев мог дождаться двух ублюдков в управлении, и дело не в том, что Спрут отдал приказ привести Таврова и Казначеева в кандалах именно Терентьеву, а все в той же личной заинтересованности Ленца, который в перепоручениях усматривал нежелание подчиненных работать с полной отдачей.
      - Вы знаете меня? - Вице-адмирал сидел на диване сбоку от стола, гневно сдвинув густые брови. Майор Тавров находился перед ним, в первом ряду кресел салона под присмотром оперативников.
      - Да, товарищ вице-адмирал, - тихо, но так, чтобы расслышал начальник 2-го управления, ответил Тавров.
      - Не сметь называть меня товарищем, гондон! - вспылил Терентьев. Это было не подражанием Спруту - действительно и без всяких преувеличений в глазах вице-адмирала этот задолбанный майор осквернял слово "товарищ". - Вы знаете, почему на вас надели наручники?
      - Да... вице-адмирал, - окончательно растерялся арестованный.
      - Ну, он совсем обнаглел, - Терентьев обратил покрасневшее лицо к одному из оперативников, сидящему по левую руку от задержанного, невысокому светловолосому капитану Маркову. - Дай ему по башке!
      Марков тоже растерялся. Впору было шепнуть Таврову: "Называй его Игемон". На всякий случай он ткнул майора в бок локтем.
      - Отвечай - да или нет, - подсказал он.
      - Да, - повторился Тавров.
      - Твоего друга Давлатова сейчас пилят на куски, - продолжил Терентьев, - пилят разведчики, которые, - вице-адмирал выдержал паузу, - которые все время работали под нашим контролем! Они обратились в управление после первого же сомнительного приказа командира роты.
      Терентьев потребовал к себе и Казначеева. Ротный занял место капитана Маркова, а оперативник пересел к столу. Вице-адмирала распирала ненависть к обоим предателям, и он еле сдерживал себя:
      - Вы испоганили мундир офицера! Как прикажете поступить с вами? Держать в тайне ваши грязные дела? Отвечайте, суки, по очереди!
      Оба молчали.
      - Если бы не секретное задание, которое выполняет сейчас расчет лейтенанта Скумбатова, висеть бы вам, подонкам, на фонарных столбах. Им скажите спасибо, разведчикам. И мне скажите спасибо. Нашей армии скажите спасибо. Которая начала вставать на ноги. Которой наконец-то поверил народ. Ты непосредственный начальник Скумбатова?
      - Да, - кивнул Казначеев.
      - Ты мусор, - сказал Терентьев, - не хочется выносить тебя из избы. Запомни, майор: ты лично руководил операцией по внедрению расчета разведчиков в банду Давлатова. Они отрабатывали связи Индуса, изучали маршруты передвижения, наблюдали за людьми, которых вынуждены были переправлять через границу.
      Если Казначеев и чувствовал какой-то подвох, то изменить что-то или отказаться от предложения, исходящего из уст начальника управления ГРУ, он не имел никакой возможности. А вице-адмирал, глядя на этих двух червей, вытащенных на солнцепек, упивался своим куском власти в акватории Аквариума.
      Терентьев отрабатывал версию Марковцева, одобренную генералом Ленцем. Что делать, два этих ублюдка-майора поживут немного, чтобы сослужить последнюю службу. Потом их снова перебросят в Чечню. БТР сопровождения отстанет по техническим причинам, а находящихся в машине майоров настигнут пули бородатых убийц. Честь и слава офицерам, павшим от рук чеченских бандитов!
      Даже если азербайджанская сторона потребует расследования конфликта, отсутствие важного звена - непосредственного начальства разведрасчета поможет делу заглохнуть. Останутся только показания майоров. А нападение на российских офицеров обязательно будет расценено как месть боевиков Рустэма Давлатова за уничтожение самого Индуса и его учебного центра. Собственно, это и есть доказательства, укладывающиеся в рамки той самой политкорректности, о которой в беседе с генералом Ленцем упомянул Сергей Марковцев.
      Дело это шумное и выгодное для ГРУ, которое в очередной раз утрет нос Федеральной службе безопасности и тем, кто, затевая опасные игры и пробиваясь к вершинам власти, не может ничего - ни наградить, ни наказать, ни помиловать.
      Глава 25
      Извинения приняты
      81
      Москва, центральное здание ГРУ
      Прямо с аэродрома Марковцева, не дав ему даже привести себя в порядок, доставили в приемную Ленца и сразу провели в кабинет генерала.
      Спрут одобрительно покивал головой, оглядывая вернувшегося из рейда разведчика в грязной, обгоревшей униформе. Выйдя из-за стола, он шагнул навстречу и протянул Сергею руку:
      - Поздравляю, Сергей Максимович. Отличная работа.
      - Да, - согласился Марк. - Но я потерял десять лучших бойцов.
      Сергей до сих пор еще не остыл от жаркой схватки, и все мысли его были заняты погибшими товарищами.
      - Товарищ генерал, - по-военному четко обратился он к Ленцу. - Я хорошо выучил расписание. Сегодня как раз тот день, когда вы принимаете по личным вопросам.
      - Да, - хмыкнув, подтвердил Спрут, - но неделя не та. Садись, Сергей, - предложил он, вернувшись на свое место. - Мне нужны детали проведения операции. Как срочно они нужны - суди по тому, как быстро тебя доставили ко мне. Пока ты находился в пути, азербайджанские власти выразили российской стороне протест в связи с нарушением границы боевыми вертолетами и нападением на воинскую часть. Сейчас начинается самое главное, касающееся твоих бойцов. Смотри на меня, подполковник, - потребовал Ленц. - Я уже взял на себя всю полноту ответственности за проведенную тобой операцию. Мне понравилась твоя идея о внедрении разведчиков к Индусу, и я принял ее за основу. А то, что ты освободил заложников, вообще поможет снять напряженность в этом вопросе. Сейчас оперативно создается специальная комиссия, - продолжил Ленц, - которая будет расследовать это дело. Возглавит комиссию вице-премьер правительства Леонид Осипов, фамилия тебе знакомая. Он бывший военный, и я его хорошо знаю. Сейчас он на пути в Аквариум. Я его попросил приехать, а не он меня, понимаешь, о чем я говорю?
      - Да, - кивнул Марковцев. Осипов едет сюда, чтобы хорошенько усвоить материал, который передаст ему генерал-полковник Ленц. Сама по себе никакая комиссия самостоятельно не разберется ни в одном более-менее сложном вопросе - если ею умело не руководить. А руководители обычно направляют комиссию не на поиски истины, а на то, чтобы побыстрее замять возникший конфликт.
      Вот и еще один человек Спрута, на сей раз в правительстве. А ведь даже министр обороны по статусу номинально подчиняется председателю правительства.
      По селекторной связи генералу доложили, что прибыл вице-премьер.
      - Немного не успели. А может, это и к лучшему. Хорошо помнишь свою версию? - спросил Ленц.
      - Да, товарищ генерал.
      Ленц взял свободный стул и повернул его к стене.
      - Садись, Сергей. И помни о заложниках.
      У Леонида Петровича Осипова оказались мутноватые глаза, слабо выраженный подбородок и полные губы. Первым делом он обратил внимание на человека в униформе, сидящего к нему спиной. Осипов за руку поздоровался с хозяином кабинета и сел в предложенное кресло.
      - Из первых рук? - догадался вице-премьер, кивнул на Марковцева.
      - Да, Леонид Петрович. Можешь задавать свои вопросы.
      - Как мне вас называть? - мягким баритоном спросил Осипов, глядя в затылок военному.
      - Называйте меня Максимом, - ответил Марковцев, глядя перед собой.
      - Расскажите, что произошло сегодня в районе десяти-одиннадцати близ азербайджанского города Закаталы.
      - Там произошло многое. Я начну с того, что 12 января этого года разведчики 118-го отдельного батальона по заданию командования сделали первый шаг на пути к завоеванию доверия чеченского полевого командира Давлатова...
      - Вы командуете этим подразделением?
      - Нет. Я секретный агент ГРУ.
      Ленц слушал Марка и довольно кивал головой. Сергей подробно описал развитие событий, словно сам был их участником: первый клиент, переправленный разведчиками через границу, рейды и деньги, наконец - прямой выход на учебный центр полевого командира Давлатова и прибытие в диверсионную школу эмиссаров и ваххабитских спонсоров чеченской кампании.
      Марковцева вдруг коснулось странное чувство:
      Старший лейтенант Заплетин в комнате допросов военной контрразведки отвечал практически на те же вопросы, вот только качество их поменялось на противоположное.
      - В последний раз, - продолжал Сергей, - разведчикам было предложено проводить Давлатова до учебного центра, поскольку проводники с азербайджанской стороны по непонятным причинам отсутствовали. Там обнаружилось, что готовится показательная казнь двадцати трех российских заложников. Решение предотвратить казнь было принято разведчиками на месте.
      - В результате чего диверсионная школа была полностью уничтожена, иронично заметил Осипов.
      - Базу уничтожили мастера своего дела.
      - А вы как оказались на базе, Максим? - поинтересовался высокопоставленный гость, глянув на хозяина кабинета.
      - Пролетал мимо, - ответил Сергей.
      - Тебя устраивает эта версия? - посмеиваясь, спросил Ленц.
      - Меня устроила бы другая, - невесело ответил вице-премьер. Например, неосторожное обращение наемников с тяжелым вооружением.
      - Для вашей комиссии этого будет достаточно. А я подброшу еще доказательств. - Ленц не видел еще доставленных в Управление двух мерзавцев - Казначеева и Таврова. А если честно, то не хотел видеть. Эти два "доказательства" сейчас сидели в камерах и наслаждались жизнью. - Ссылайся на меня, - продолжил Спрут, - посылай ко мне репортеров, депутатов. Пускай побродят вокруг Аквариума, камушки пособирают. И предупреди азербайджанских коллег: если они не согласятся на версию, которую ты только что услышал из первых рук, мы придумаем другую, - Ленц перешел на предостерегающий тон.
      - Подумай, Игорь Александрович, - настаивал Осипов.
      - Я не меняю решений, - твердо сказал Ленц. - Без имен и фамилий услышанная тобой версия завтра же появится в СМИ. Это я тебе гарантирую, Леонид Петрович. Я бы пошел на уступки, если бы не заложники. А это двадцать три человека. Впрочем, бери на себя ответственность, поговори с каждым из них, дай денег, возьми подписку о неразглашении.
      - О, черт, - сморщился Осипов, - а я и забыл про заложников.
      - Ты и про разведчиков забыл, - добавил Ленц. - Из тринадцати вернулись только трое.
      - У меня просьба к Леониду Петровичу, - напомнил о себе Сергей, все так же сидя спиной к собеседникам и думая о Пантере, его последних словах: "Ты должен вернуться. Без тебя мы никому не нужны, даже мертвые. Тем более мертвые". - Леонид Петрович, тела разведчиков сейчас догорают на базе. Нужно позаботиться об их передаче нашей стороне.
      - А вот тебе и дополнительный аргумент, - сказал Ленц Осипову, понимая, что этот довод может быть не в его пользу.
      - Ладно, - вице-премьер поднялся, - я доложу.
      - Докладывай. Тебе не впервой вести такие дела. То, понимаешь, в грузинские села наши ракеты попадают, то в крейсера...
      Вернувшись к столу, Ленц сказал:
      - Отдыхай, Сергей, приводи себя в порядок и начинай потихоньку писать рапорт. С тобой мы нечасто будем встречаться, оперативно ты теперь подчиняешься капитану первого ранга Шестакову. - Ленц ухмыльнулся: Марковцеву впору предлагать место начальника отдела боевого планирования. С Шестаковым тебя познакомят с минуты на минуту. С возвращением тебя, Сергей Максимович, в родное гнездышко.
      Марк кивнул и направился к выходу.
      Спрут удержал его вопросом:
      - Какая у тебя личная просьба, Сергей?
      Марковцев обернулся.
      - Я бы хотел отдохнуть в Греции. Дней пять-семь.
      - Отдохнуть? - генерал с сомнением покачал головой.
      - Очень нужно, Игорь Александрович.
      Ленц на минуту задумался и согласно наклонил голову:
      - Добро. Но не сразу. Недельки через две. Годится? - Казалось, он еще чего-то ждал. Может, оттого и задержал Марка вопросом.
      А для Сергея колебания начальника ГРУ были очевидны: Марковцев так и не поблагодарил Ленца. С одной стороны, есть за что, а с другой...
      Он и не попрощался, просто кивнул генералу и вышел, оставив Спрута в полной растерянности: Ленц привычным жестом взял из пачки сигарету и... поднес ко рту. Но, спохватившись, швырнул ее на стол.
      82
      "Боже мой!" - Катя качала головой, не узнавая в этом исхудавшем человеке с посеревшим измученным лицом Сергея Марковцева. Того Марковцева, который, наверное, навсегда остался в прошлой жизни. Короткий бой состарил его, будто ножом прошелся от носа до краешков губ, еще больше углубляя складки, вдавил глаза, подернув их сероватой пеленой, оставил въедливый запах пороха и дыма, посек лицо осколками стекла; и на руках оставил те же отметины.
      Это были другие руки, не те, что рассматривала когда-то Людмила: сбитые в кровь, прожженные, со сломанными ногтями.
      Скворцова не видела его три дня, а кажется, что прошло пять лет. Пять лет войны.
      - Боже мой... - шептала Катя, отступая в глубину прихожей. - Боже...
      Марк попытался улыбнуться черными потрескавшимися губами:
      - Смерть не красит человека, правда?
      Он прошел в комнату, сбросил куртку, которую ему дали в Аквариуме, и сел на диван.
      Сергей еще мог держаться в кабинете Ленца, потом в кабинете капитана первого ранга Шестакова, в машине, которая доставила его прямо к подъезду Кати, а сейчас усталость обрушилась на него и закрыла его глаза.
      Он дома. Наверное, дома. Хотя бы на короткое время, на те запланированные чертовой генетикой три недели. А может, больше.
      - Хорошо бы... - вслух произнес Сергей, не открывая глаз. Потом вдруг распахнул их, встретившись с Катиным взглядом. - Черта с два! Они поджидали нашу победу с нетерпением, и что?.. Они просто выиграли, Катя. Выиграли, и все. Им не дано знать, что такое победа, настоящая Победа. Им никогда не понять двадцати с небольшим лет пацана, который, зная, что через несколько минут его не станет, с улыбкой на губах говорит: "Плюнем в вечность?" Вот где шоковая терапия, в бога мать!
      Сергей махнул рукой, будто отгоняя норовивших встать под победное знамя ухоженных и лощеных людей.
      Отступила усталость. Злость вперемешку с болью и искренним изумлением переполняла его душу. А казалось бы, перевидал в жизни столько, что удивляться уже было нечему.
      Катя села рядом и положила руку на его плечо. Руку, которую он однажды сбросит, дернув плечом. И Марк честно сказал ей:
      - Хочу, чтобы ты знала: в одно прекрасное утро ты проснешься от звука хлопнувшей двери.
      Катя улыбнулась:
      - И тогда я встану, чтобы встретить тебя.
      Сергей снова вздохнул: "Хорошо бы..."
      И повторил эти слова вслух.
      83
      Москва, 22 декабря
      Станция метро "Медведково". У Сергея Марковцева воспоминаний об этом районе - хоть отбавляй.
      Марк быстрой походкой направлялся к дому полковника Эйдинова, бросая взгляды на окна. Легко взбежав на четвертый этаж, он нажал кнопку звонка.
      Открыла дверь Людмила.
      - Можно? - громко спросил Сергей, изобразив на лице приветливую улыбку, и тише добавил:
      - Винни-Пух дома?
      Женщина прижала палец к губам, а глаза ее говорили: "С ума сошел!"
      "Значит, дома", - облегченно вздохнул Марк.
      - Я тут у вас зубную пасту забыл. Пришел вот забрать. Владимир Николаевич! - крикнул Марк. - Что же вы не выходите? Застряли?
      Людмила схватилась за голову. Она не понимала развязного, не сулящего ничего хорошего тона своего любовника.
      Эйдинов появился в прихожей, одетый в теплую вязаную кофту. В одной руке очки, в другой - сложенная газета.
      Марк смотрел то на него, то на Людмилу. Он мог отомстить этому брюхану, например, подойти к женщине, которая не станет особо противиться, и поцеловать. По-настоящему. Чтобы этот суслик понял наконец, отчего на притолоке его прихожей здоровенные полосы - очень похожие оставляет марал на дереве, когда трется о нее рогами.
      Но Людмила...
      В чем она виновата? Когда-то опадала Марку то, в чем он нуждался. А впрочем, нуждались они оба, и неизвестно, кто из них первым начал проявлять желание. Судя по юбке с сюрпризом...
      - Сергей, - Эйдинов опустил глаза, - я должен извиниться перед тобой. Но и ты должен меня понять: я человек подневольный...
      Марковцев усмехнулся самому себе: библейский подход - одного казнить, другого помиловать.
      - Извинения приняты, полковник. Посему воспользуюсь правом дать вам совет. И дома, и у себя в конторе вы работаете. Пожалейте себя, Владимир Николаевич. Расслабьтесь пивком, рюмочкой водки, хорошим собеседником. Загляните ему в глаза и поймите, что он такой же человек, а не фоторобот, выпрыгнувший из пронумерованной папки. Сводите жену в ресторан и посмотрите, как и какими глазами провожают ее мужчины.
      Сергей улыбнулся зардевшейся женщине.
      - Люда, большое спасибо. Я не забыл вашего гостеприимства.
      Марк покинул эту квартиру с чувством неисполненного долга. Если бы не Катя, не запоздалое, но все же участие Эйдинова в ее судьбе, здесь прозвучали бы иные слова. А сразу по возвращении Марковцева в квартире Владимира Николаевича мог раздаться хлопок пистолетного выстрела.
      84
      Чеченская Республика, 26 декабря
      "Герои" - майоры возвращались. Один - в расположение своей роты, другой - в штаб. Везли их в обычном "уазике". Кроме них, в машине находился только водитель с ястребиным носом и цепким взглядом - старший лейтенант ГРУ Владимир Коротченков. Впереди "УАЗа" коптил выхлопными газами БТР с отделением мотострелков на "борту", позади шел "Урал", до отказа набитый автоматчиками.
      На пограничном КПП колонну остановили. Подошли омоновцы, проверяя, нет ли в машине гражданских. Федералы отметили военную колонну и пропустили дальше.
      Шесть километров пути, и еще один пост, который колонна прошла, не останавливаясь.
      "Может, пронесет", - думал Алексей Казначеев, чье имя теперь знала вся страна. Имена разведчиков остались в секрете, выделили только командира роты. Прозвучало лишь имя - Алексей, лицо его режиссеры скрыли под мозаикой. Но что значит мозаика или ретушь на пленке? Это часть монтажа; а нетронутый отснятый репортаж хранится особо, часто он изымается теми или иными спецслужбами. Но не так часто. Не повезло Алексею и в другом произошла утечка информации, и его фамилия стала известна чеченским ваххабитским лидерам: как маску, скоро с него сдернут мозаичную личину, чтобы повторить репортаж, чтобы вся страна узнала героя в лицо.
      Жена Алексея Казначеева будет гордиться своим мужем, оплакивая его. Но женщины имеют право на счастье, пусть даже горькое.
      Колонна проехала "контрольную точку", и в пятидесяти метрах от БТРа грохнул радиоуправляемый фугас, и тут же еще один. Стрелки повалили из бронетранспортера и залегли у насыпи. Позади "уазика" натужно скрипнул тормозами "Урал", останавливаясь и вытряхивая автоматчиков из кузова.
      Вслед Владимиру Коротченкову неслись крики солдат: кто-то одобрял действия смелого водителя, на большой скорости объехавшего БТР и увозившего с опасного места двух офицеров, кто-то матюгался на него, скрывшегося без сопровождения за опасным поворотом.
      В ста метрах от "засады" Коротченков остановил машину рядом с белой "шестеркой", съехавшей на обочину. Из "Жигулей" вышли два человека с автоматами и в упор расстреляли двух "героев". Опустошив магазины "Калашниковых", они сели в машину и уехали.
      Отчаянный водитель Владимир Коротченков стряхнул с волос осколки стекла и стал поджидать опер-группу.
      Эпилог
      Пропущенная страница
      Самара, 4 января 2001 года
      В Приволжский окружной госпиталь, расположенный на углу улиц 22-го Партсъезда и Ставропольской, Сергей Марковцев приехал в четвертом часу. Расплатившись с таксистом, сделавшим выгодный рейс из аэропорта, Сергей галантно подал руку Кате Скворцовой, помогая ей выбраться из машины.
      - Ты иди, Сережа, а я тебя подожду здесь, - Катя отказалась от предложения вместе посетить лейтенанта Скумбатова.
      Они стояли в просторном вестибюле госпиталя, на плечи Сергея был уже накинут белый халат. На Скворцовой была коричневая дубленка, теплый берет, в руках полиэтиленовый пакет для разведчика, который она передала спутнику.
      Кивнув ей, Сергей пошел вслед за молодым небритым ординатором, взявшимся проводить посетителя.
      Койка Скумбатова стояла у окна. В приветствии лейтенант вскинул здоровую руку.
      - Сергей Максимыч! - Он не верил своему единственному глазу. Ноль-Первому все время казалось, что этот человек ушел из его жизни навсегда так же внезапно, как и появился.
      - Рад видеть тебя, Саня. - Кивнув остальным трем пациентам, один из которых, улыбаясь, держал руку своей девушки, Марк подошел к Скумбатову. Выглядишь молодцом. А я грешным делом припас для тебя строчку из Ницше: "Больной не имеет права на пессимизм".
      Обменявшись рукопожатием с разведчиком, Марковцев присел на край кровати и первым делом выставил на стол угощения.
      - Все только что прибыло из столицы, Саня, - приговаривал он, - все свежее и полезное для здоровья.
      - У меня полная тумбочка, - улыбнулся лейтенант. - Жена и дочка здесь. Ушли за двадцать минут до твоего прихода. Жаль, что вы не встретились.
      - Да, действительно жалко. Девочку Таней зовут?
      - Татьяна, - подтвердил Скумбатов.
      - Ну, - Марковцев устроился поудобнее, - рассказывай, каких еще органов ты тут лишился?
      - Да вроде все на месте. А ты надолго в Самару?
      - Только с тобой повидаться. А потом...
      Сергей не стал говорить лейтенанту, что среди опознанных тел разведчиков не нашлось Пантеры. Едва эта информация достигла Марковцева, сердце в его груди екнуло: "Миша жив". Взяли его, раненого, боевики в плен. Его долго не отпускала эта сумасшедшая мысль. Однако в Ростовскую лабораторию доставили все обугленные тела и фрагменты тел, которые обнаружили в столовой и возле нее. Предположительно, одно из тел принадлежало лейтенанту Пантюхину. Пройдет достаточно времени, пока специалисты смогут точно указать на останки Михаила. Но для этого потребуется кровь его родной сестры.
      - А потом, - продолжил Сергей, - меня ждет одна теплая страна. Неоплаченные долги, Саня, не дают мне покоя.
      Скумбатов покачал головой.
      - Неспокойный ты человек, подполковник. Я удивляюсь тебе, честно.
      - Я сам себе удивляюсь. Прошло не так много времени, а все изменилось. Знаешь, я словно попал в другую страну - и люди лучше стали, и солнце здесь светит ярче, и мысли другие. Это не пафос, Саня, - я люблю все четкое и определенное, а пафос не имеет реальных очертаний. Как и правда не имеет к истине никакого отношения. Правда - это конец, дальше правды ничего нет. А истина - это путь, стремление. Это вечная наша дорога.
      Сергей заранее вытащил из коробки Золотую Звезду Героя России - он имел полное право лично вручить награду командиру расчета, подменяя, как выяснилось из его недавнего разговора с Ленцем, начальника Генштаба, - а сейчас нащупал Звезду в кармане и зажал ее в кулаке.
      - Давай твою руку, Саня. Это твоей дочке. Посмотришь, когда я уйду. Давай твою руку...
      Сергей вложил в ладонь лейтенанта высшую награду Родины и сжал его пальцы. Похлопав по руке командира, часто покивал головой.
      - Все правильно, Саня. Все правильно. Таких людей, как Сергей Марковцев, не награждают. Он - человек Никто, человек Ниоткуда. А единственная награда Марковцева - это слеза, скатившаяся по щеке одноглазого лейтенанта, разжавшего ладонь.
      ***
      Внизу Сергея поджидала Катя, удивленная его быстрым возвращением. Прочитав в ее глазах немой вопрос, спросил сам:
      - Недолго мы, верно?.. Теперь поедем в какую-нибудь гостиницу. Сергей надел пальто, шапку и с прежним выражением на лице добавил:
      - И уже завтра мы будем ближе к богам. Кто знает, может быть, это не те боги, которые недолюбливают меня.
      - Ты знаешь ее адрес в Афинах? - спросила Катя.
      Сергей кивнул. У него остался лишь один неоплаченный счет. Он не видел, как погиб Пантера, но обязательно расскажет его сестре, как геройски сражался Миша Пантюхин.
      ***
      - ...Сдавайся, - в очередной раз потребовал Мустафа Джафаль, различив в глазах десантника колебание. - Если ты сдашься, я не буду преследовать твоих товарищей. Клянусь Аллахом!
      Пантера снова закрыл глаза и... медленно высвободил ствол изо рта. В таком же темпе отвел руку в сторону.
      Мустафа криво усмехнулся и покачал головой, давая понять десантнику, что этого мало.
      Пальцы Пантеры разжались, и пистолет упал на землю. Еще секунда, и, неотрывно глядя в черные глаза Джафаля, разведчик поднял руки, а его пальцы сложили знак победы - V, Виктория.
      Зажатые под мышками гранаты с выдернутой чекой упали к его ногам.
      В глазах боевиков, застывших в оцепенении в шаге от десантника, отразился ужас. А смеющиеся глаза Пантеры брызнули торжеством. Обе его руки показывали противнику победу над ними и над собой.
      Виктория!
      Виктория!
      1 Заголовки 1-й и 2-й частей взяты из песни Николая Носкова "Это здорово".