Михаил НЕСТЕРОВ
      ИНСТИНКТ БОЙЦА
      Все персонажи этой книги - плод авторского воображения. Всякое сходство с действительным лицом - живущим либо умершим - чисто случайное. Взгляды и высказанные мнения героев романа могут не совпадать с мнением автора.
      "Через три недели я буду собирать свой урожай. Представьте себе, где будете вы, так оно и будет. Всем в шеренгу! Не отставайте от меня. Если окажетесь одни, на коне, на зеленом поле и солнце будет светить вам в лицо - не кручиньтесь, ибо вы в Елисее, на том Свете. Братья мои! То, что мы делаем в жизни, отдается эхом в вечности".
      Обращение генерала Северной армии к римским легионерам. Ридли Скотт, "Гладиатор"
      Пролог
      Судьба
      Новоградская область, ноябрь 1998 года
      Скованный наручниками, Сергей Марковцев смотрел мимо молодого, одетого в штатское следователя, который своим нарочито пренебрежительным тоном усугублял боли в голове и простреленной руке взятого под стражу:
      - Вы арестованы по подозрению в организации преступного сообщества и захвате заложника...
      За спиной следователя, куда направил свой взгляд задержанный, ощетинилось поржавевшими крестами серое и безмолвное монастырское кладбище. Сергей не думал сейчас о смерти, все его мысли были о том, что путь свой он заканчивает бесславно...
      И припомнился вдруг недавний разговор со своим лучшим боевиком, которому Сергей заявил без обиняков: "Герои не умирают - герои возвращаются". И чуть тише добавил главное: "Это не про нас".
      ***
      Полчаса назад, когда на подворье монастыря появился Хамид в сопровождении двух кавказцев, у Сергея появилась надежда, что он все же сумеет избежать ареста и закончит свою криминальную карьеру эффектным аккордом, передав из рук в руки чеченскому террористу заложника беспризорника, за которого ни на одной толкучке не дадут и рубля. Он послал искреннюю улыбку чеченцу, уверенному в том, что на своей роскошной "Ауди А8" он увезет сына богатого предпринимателя, и приветствовал гостя:
      - Привет, Хамид! Как жена, как дети?
      На встречный вопрос гостя о его здоровье хозяин обители ответил широким жестом в сторону подворья: дескать, он свободен в своем маленьком государстве.
      - Товар готов?
      - Ты всегда торопишься, Хамид, - качнул головой хозяин. - Разве тебе неинтересно взглянуть, как живет отшельник? Посидим, выпьем чаю...
      Отказываясь, вальяжный гость покачал неприкрытой головой.
      Спутники Хамида Биджиева молчали, на их лицах читалось полное безразличие к окружающему и беседе, а на глаза умело наброшена искусственная поволока, означавшая превосходство горячей кавказской крови над тепленькой розовой жижей, струящейся в венах настоятеля православного монастыря.
      - Вадим! - крикнул Сергей, не оборачиваясь. - Тащи сюда пацана.
      - Ваха сказал, что ты должен передать информацию о родителях мальчика, - напомнил чеченец.
      - Конечно! Я все подготовил. - Отец Сергий вынул из кармана сложенный вчетверо листок. - Мальчик из богатой семьи, его отец - коммерческий директор совместного предприятия. Тут записаны все координаты. Только... он проигнорировал движение гостя, протянувшего руку. - Только, как и договаривались, я хочу получить деньги за мальчика.
      - Ваха велел передать, что с деньгами заминка. Получишь, как всегда, после внесения выкупа.
      ***
      ...Господи! Как невыносимо болит рука!.. А следователь тем временем продолжал упиваться своей властью над арестованным:
      - Вы имеете право на адвоката, на личную безопасность в местах содержания под стражей, получать бесплатное питание...
      Кладбищенские кресты, казалось, покосились еще больше, черные ограды в воображении Сергея походили на тюремные решетки.
      ***
      Настоятель побледнел. В какой-то степени он был готов к такому повороту событий, но все же верил или хотел верить, что слово свое Ваха Бараев сдержит. Едва сдерживая себя, он произнес:
      - Хорошие у меня компаньоны - дают слово и тут же забирают его обратно. - Он смотрел на чеченца с неприкрытой ненавистью.
      - Мне велено передать, что эта сделка с тобой - последняя.
      - Вот как? - сделав глубокомысленное выражение лица, Сергей покивал головой. - В таком случае Ваха просто обязан был прислать с тобой деньги. Ты заберешь мальчика, и где я вас потом буду искать?
      - Нас не надо искать, мы сами тебя найдем, - не обращая внимания на недобрую ухмылку собеседника, ответил Хамид.
      - Значит, Ваха вздумал меня проучить... Ну ладно. - Сейчас бывший подполковник спецназа жалел не о деньгах, а о потерянном времени и думал о том, что им не была учтена национальность своих компаньонов. Перед ним стоял человек, по виду которого никак не скажешь, что тот в своей жизни хоть чего-нибудь боится. Приехал сюда не как гость, а как хозяин и чувствует себя таковым в любом месте некогда нерушимого и могучего государства.
      Краем глаза Сергей поймал фигуру своего боевика, который за руку вел мальчика.
      ***
      ... - Вы имеете право на восьмичасовой сон в ночное время и обязаны производить уборку камер в порядке очередности...
      "Ваха! - скрипел зубами арестованный. - Сволочь!" Если бы не глупая вера в порядочность чеченца, не стоял бы он со связанными руками, слушая позади равномерное дыхание бойцов из группы захвата...
      ***
      Сверху падали мелкие редкие снежинки; мороз был слабый, но Сергея знобило, как от лютой стужи. Чувствовал - если откроет рот, его смуглолицый собеседник услышит дробный стук зубов.
      Но Сергей умел быстро успокаиваться. В очередной раз встретившись с бесстрашным взглядом Хамида, он уже улыбался. Не меняя выражения лица, сделал быстрое движение рукой.
      Стрелял подполковник из пистолета своеобразно. Рука с оружием взметнулась на уровень глаз, голова с прищуренным глазом ушла глубоко влево и вниз так, что во время выстрела пистолет оказался чуть выше глаз стрелка. Но мысленно цель была зафиксирована, и пуля попала точно в переносицу Хамида. Еще одно молниеносное движение головой, словно стрелок уворачивался от ответного выстрела, и так же быстро сместилась его рука: на этот раз Сергей нажал на спусковой крючок дважды. Еще один выстрел в голову Хамида, и он "достал" третьего чеченца, запоздало подогнувшего колени.
      В течение трех коротеньких секунд настоятель произвел шесть точных выстрелов.
      И снова почувствовал озноб. Возбужденно пройдясь мимо тел (две жертвы еще дергались в предсмертных судорогах), обернулся на пленника.
      Мальчик находился в шоковом состоянии, глаза его неотрывно смотрели на тела, корчившиеся в снегу.
      ***
      ... Губы следователя сложились в усмешку.
      - Также вы имеете право на религиозные отправления в помещениях содержания под стражей...
      "Сосунок", - скривился арестованный. За время штурма он десять раз мог ухлопать молодого работника прокуратуры, эту ходячую мишень, вооруженную пистолетом, равно как и заложника. Другое дело - майор-спецназовец. Нет, майору сегодня повезло, просто сегодня его очередь быть "первым среди равных", а завтра...
      Сергей усмехнулся: теперь пора учиться измерять время не сутками, а годами...
      ***
      Марковцев подошел к мальчику вплотную и стволом пистолета приподнял тому подбородок.
      - Все из-за тебя, маленький волчонок! И откуда ты только взялся!..
      Четыре боевика из его команды уже поднимались по широким ступеням монастыря, и настоятель равнодушно смотрел на их спортивные затылки, Если бы люди Бараева привезли деньги, этим четверым не жить, а сейчас Сергей окликнул своих анахоретов:
      - Эй! Куда вы поперлись?! Уберите трупы. Машину - в гараж. - И подтолкнул заложника в спину. - А ну пошел!
      Его рука с девятимиллиметровым "вальтером" взметнулась вверх. Привычно дернулась вниз и влево голова Сергея...
      Потом...
      Потом отрывистые выкрики подоспевших спецназовцев, называвших его по имени:
      - Сергей! Вы окружены!
      - Сдавайся, Сергей!
      - Сергей! Сопротивление бесполезно!
      Они брали коллегу, брали "уважительно". Майору, командиру спецподразделения, было проще прострелить ему голову, но он, рискуя, усложнил себе работу. Но даже с простреленной рукой, без оружия подполковник представлял серьезную угрозу.
      ... - Вам понятны ваши права, Сергей Максимович?
      Арестованный опустил голову, не отвечая на вопрос работника прокуратуры.
      Следователь повысил голос:
      - Ты понял, Сергей Максимович?
      - Да, - выговорил наконец настоятель.
      - В машину его, - приказал следователь спецназовцам.
      ***
      Какая-то необъяснимая смесь тоски и безразличия охватила Сергея еще в тот момент, когда он, связанный, лежа за иномаркой в компании убитых им кавказцев, непослушными губами глотнул снега. Снег таял во рту стремительно, как и свобода, с которой подполковник прощался на долгие, долгие годы...
      Часть 1
      "Среди подлости и предательства"1
      Глава 1
      Не в свое дело
      1
      Чеченская Республика, октябрь 2000 года
      - Андрей, ты, что ли?
      Капитан Андрей Макеев не сразу узнал в бросившемся ему навстречу офицере-связисте Славку Воронкова, с которым они заканчивали одно военное училище. Надо же - такая встреча в первый же день пребывания Андрея на чеченской земле!
      Воронков затащил новичка к себе в батальон и обрушил на него столько информации, что у Макеева голова пошла кругом. Он и раньше предполагал, что секретов на Второй чеченской не существует. Об этом можно было судить хотя бы по бесчисленным репортажам красующихся на "броне" журналистов. Те ходили с разведчиками в дозоры, несли службу на приграничных КПП и блокпостах, показывали рукой на дымовую завесу очередного подожженного нефтяного завода, с точностью до миллиметра указывали, где в данное время сидит чеченский снайпер и в какое время тот начнет стрелять по позициям российских войск.
      Захмелевший от "Столичной" Воронков отличался от журналистов лишь замутненными глазами и неопрятным видом. Форма на нем была мятой, сапоги тяжелыми от налипшей грязи, подбородок не брит. И все же Воронков явно форсил перед однокашником, одетым с иголочки: ведь он давно боевой офицер, а Андрей только первые сутки на войне. Но что-то недоброе было во взгляде Славки, который надолго задерживался то на высоком лбу Андрея, то на его полных губах. Макеев в Чечне в краткосрочной командировке, прибыл всего на месяц, а Воронков торчит тут седьмой. С таким же выражением на лице он, кивая в сторону приземистого здания на окраине Керла-Юрта, называл новоградских омоновцев жлобами и всепогодными истребителями. Спрашивал, видел ли Макеев полета пьяных в стельку бугаев и прочее в таком же духе.
      На другой день, когда Андрей наконец добрался до места назначения, он прогулялся по территории обнесенного колючей проволокой военного городка, где базировались две роты его родного батальона связи. Местом же постоянной дислокации батальона была воинская часть, расположенная между Луховицами и Коломной, станция Черная. По слухам, этот мощный радиоцентр Московского военного округа и Генштаб соединяла секретная ветка метро.
      Разговор с Воронковым, оставивший в душе неприятный осадок, Макеев постарался забыть, но вспомнил о нем на второй день своего боевого дежурства. Слово "боевого" тоже кривило губы капитана. Во-первых, никакие боевые действия сейчас не проводились, активно работали лишь блокпосты, КПП, инженерная разведка, да по ночам совершали рейды войсковые разведчики. Во-вторых, задача, поставленная Макееву командованием, была едва ли не учебной, скорее - технической: испытание комплекса в боевых условиях и при сложных погодных факторах.
      Макеев заступил на дежурство ровно в половине девятого утра. Капитан командовал экспериментальной базой радиоперехвата и пеленгации "Пчела".
      - Почему "Пчела"? - осмотрев станцию, полюбопытствовал он у Евгения Михайловича Петровского, пятидесятилетнего представителя компании "ВымпелРос", которая разработала этот комплекс, напичканный новейшей аппаратурой и топорщившийся снаружи диковинного вида сателлитами.
      Помимо капитана - старшего офицера связи, его помощника и двух прапорщиков-операторов, в тесном салоне базы находились сам конструктор и его ассистент Любовь Серова, неопределенного возраста особа.
      - Название довольно меткое, - сочным баритоном отозвался Петровский, постоянно промакивая лысину носовым платком. - Пчела улетает от улья за семь-восемь километров и всегда возвращается. Пчела передает точную информацию о группе цветов и медоносных трав другим пчелам. Вот и наша "пчелка" способна не только осуществить радиоперехват с расшифровкой сообщения, но и запеленговать рацию и указать ее точное местонахождение с минимальной погрешностью. К примеру, бойцы, которые нас охраняют, выходят в эфир на частоте 843,3 и используют сложный двоичный код. У них очень мощные и современные радиостанции.
      - Откуда вы это узнали? - удивился Макеев.
      - Если это для кого-то и секрет, - улыбнулся Петровский, - то только не для меня. У нас же с вами определенная задача - испытание комплекса в боевых условиях, при сложных погодных факторах, соответствующих помехах скажем, работе артиллерии, авиации.
      Евгений Михайлович снимал показания с приборов, скрупулезно занося данные на магнитофонные носители и диски переносного компьютера. Потом, уединившись в своей палатке, анализировал и перепроверял полученные данные. В Петровском все выдавало человека, способного сутки напролет просидеть за монитором: сутулый, с неподвижными глазами, вечно наклоненной головой и соответствующим взглядом исподлобья.
      Любовь Владимировна, расположившаяся в одной палатке с шефом, покидала брезентовое убежище в исключительных случаях. В подразделении было пять или шесть связисток, но ни с одной из них Серова не поддерживала ровно никаких отношений.
      Если бы капитана Макеева привезли на место с закрытыми глазами и сняли повязку лишь по прибытии, если бы не было остановки в расположении батальона связи, где произошел тот откровенный разговор с Воронковым, Андрей вправе был усомниться в разнузданности российских военных, о которой твердили журналисты НТВ, корреспонденты "вражеских" радиостанций или наблюдатели от международных организаций. В подразделении, куда на время отладки оборудования поместили "Пчелу" и обслуживающий персонал станции, царила строгая, какая-то мрачная дисциплина. А если быть точнее, то здесь вообще не слышались командные голоса офицеров, не было утренних построений, разводов. Да, как и положено, бойцы несли караульную службу - но это было единственное уставное мероприятие.
      На балансе этого странного подразделения, именовавшегося отдельной ротой охраны, где все бойцы казались глухонемыми, имелись две стандартные передвижные станции радиоперехвата на базе "ГАЗ-66" и четыре БТРа. Личный состав роты располагался в палатках, стоявших особняком от расположения связистов, хотя и носил эмблемы войск связи.
      Однако эта рота не имела к ним никакого отношения, как, впрочем, и к подразделениям охраны. Она относилась к 118-му отдельному батальону; по странному стечению обстоятельств место постоянной его дислокации оказалось рядом с воинской частью, где проходил службу Андрей Макеев, в тридцати километрах от Коломны. Три роты батальона именовались либо по старинке парашютными, либо более современно - штурмовыми. Эта же, четвертая, рота носила еще более простое название: диверсионный отряд. Который, как никто другой, должен был обеспечить надежную охрану новейшей передвижной базы "Пчела".
      Вместе с тем три разведрасчета роты поочередно совершали глубинные разведывательные рейды. Полученная разведчиками информация вкупе с работой электронной разведки, осуществляемой связистами, давала полную картину о местонахождении бандитских формирований.
      2
      Месяц спустя
      Макеев вышел на свежий воздух и закурил сигарету. Вечерело. Шел мелкий снег, но таял, едва коснувшись земли. Не прошло и пяти минут, как снежок сменился моросящим дождем. Коричневатая глинистая колея под ногами на глазах заполнялась водой. С пригорка за колючим ограждением заструился ручеек и юркнул в отводящую траншею. Ветер усиливался, дождь уже хлестал в плащ-палатку капитана, намочил вторую сигарету, прикуренную от первой. Но Андрей не спешил к себе, в теплое помещение передвижной базы, он ждал выхода из палаток бойцов отдельной роты. Одетые в камуфляж разведчики появлялись обычно с наступлением сумерек и растворялись в темноте. В расположение роты они возвращались лишь на третьи или четвертые сутки с усталыми, хмурыми лицами.
      Макеев составил для себя график и знал, когда в рейд отправится расчет старшего лейтенанта Заплетина. Андрей и хотел и боялся получить подтверждение возникшему у него подозрению, от которого его знобило куда сильней, нежели сейчас на холодном, сыром ветру.
      Все началось с того, что он начал фиксировать места выхода в эфир разведчиков. Их радиостанции работали на частоте, выявленной Петровским, и сигнал шел в закодированном виде. Близко к этой частоте работали и станции некоторых полевых командиров - последние пеленговались легко и считывались быстро. "Пчела", буквально проглатывающая весь эфир, с точностью до нескольких метров переносила на электронную карту пеленг работающих станций.
      И вот уже пару раз рации полевого командира Рустэма Давлатова (позывные "Индус") и старшего лейтенанта Заплетина выходили в эфир практически с одной точки. Поначалу Макеев не поверил своим глазам. Складывалось впечатление, что Давлатов и Заплетин мирно беседовали, а затем один сам выходил в эфир, а другого вызывали по радио - об этом сигнализировала электроника "Пчелы". Спустя три недели ему пришлось наблюдать схожий случай.
      Капитан на сто процентов был уверен, что в переносном компьютере Петровского можно найти эти два необычных выхода в эфир. Но не терял надежду, что сможет подкрепить зародившееся в груди сомнение относительно группы Заплетина еще одним сеансом связи. Правда, надежда на это была слабой, два случая скорее составляли исключение, и разделяло их целых двадцать три дня.
      Еще раньше Макеев приметил некоторую странность в рейдах разведгрупп. Случалось, что, выходя в эфир на обусловленной частоте, разведчики сообщали свои координаты командиру роты майору Казначееву. И несколько раз пеленг показывал, что находятся они совсем в другом месте.
      Первая мысль была более чем естественной: разведчики и должны так поступать, вводя противника в заблуждение. Все так. Но чеченские боевики не имеют станций пеленгации и радиоперехвата, они могут слушать российских военных на определенных частотах, но им не под силу расшифровать сообщение, на подобную операцию без специального оборудования уйдет не один миллион лет. Тогда к чему бойцам отдельной роты подобный спектакль в эфире? Ответ так же прост: привычка. Отступление от правил невозможны даже при выполнении учебных рейдов...
      Уже завтра "Пчелу" под надежной охраной переправят в Моздок, а дальше - эшелоном для доработки и окончательной отладки на предприятие-изготовитель "ВымпелРос". Закончится и командировка Макеева. Он пробыл в проклятых горах всего двадцать девять дней, тогда как остальные его сослуживцы-связисты - минимум три месяца. И останутся в этом негостеприимном краю, где погода с каждым днем портится.
      Спички на сыром ветру не хотели зажигаться. Макеев повернулся спиной к мощному воздушному напору и, наклоняя голову, укрытую капюшоном, прикурил очередную сигарету. Капитана непреодолимо тянуло посмотреть в глаза Заплетину, когда тот будет проходить мимо. Для чего - Андрей и сам не знал, точнее, не мог понять себя. Вряд ли он что-то прочтет во взгляде старшего лейтенанта, тот даже не посмотрит в сторону связиста. Может, Макеев ожидал внутреннего толчка, который даст ход неспокойным мыслям, и те приобретут законченность? А мысли эти несмело вертелись вокруг жесткого слова: предательство.
      А вот и тяжелые шаги разведывательного расчета. Они станут неслышными, когда разведчики шагнут за колючую проволоку и их поглотит ночь. Так же неожиданно эти парни и появятся; грязные ботинки снова приобретут свойство стонать под тяжелым шагом и грузно прошлепают вдоль глинистой колеи.
      Виктор Заплетин шел впереди группы. Как всегда, он даст дорогу отряду на выходе из "зоны"; последний боец пропустит командира и замкнет колонну.
      Макеев кивнул старшему лейтенанту, хотя командир разведгруппы смотрел только вперед. Но, поравнявшись с капитаном, Заплетин повернул голову, медленно, нехотя окидывая связиста с головы до ног тяжелым взглядом. Сумрак. Но все же можно разглядеть суровые черты лица Заплетина, широкий шрам на подбородке, белесые, как у альбиноса, брови.
      Через три-четыре метра старший лейтенант обернулся и снова взглянул на Макеева. Словно почувствовал спиной тот страх и непреодолимое волнение, которые заставили связиста сузить глаза и поспешно отвернуться. Андрей уже жалел, что решился на опасный эксперимент. Зажав в кулаке потухшую сигарету, Макеев быстро поднялся по металлической лестнице. Неслышно открылась дверь, пропуская капитана в тамбур, где уже чувствовался спертый воздух станции. Не к месту пришла мысль о кондиционере. "Нужно сказать Петровскому, чего не хватает внутри "Пчелы": свежего воздуха".
      Макеев в полной темноте снял намокший плащ, стряхнул его, повесил на крючок и вошел внутрь.
      - Евгений Михайлович, - Андрей указал рукой на электронные часы, кажется, вам пора заканчивать.
      Сам капитан частенько оставался на станции допоздна, хотя круглосуточное дежурство на "Пчеле" было необязательным.
      - Да, пора. - Даже не взглянув на часы, Петровский закрыл все программы и выключил свой ноутбук. Капитан многое бы отдал, чтобы пообщаться один на один с переносным компьютером конструктора, но тот всегда забирал его с собой в палатку. Компьютер был нашего, российского производства. И его программное обеспечение было по-военному строгое, без излишеств. Макеев давно пригляделся к нему и без особого труда разобрался даже на расстоянии. Но к компьютеру Петровский относился ревностно и, кроме Серовой, не подпускал к нему никого.
      Хотя Макеева ему отрекомендовали как одного из наиболее опытных связистов в Московском военном округе, поначалу Петровский подумал, что ему подсунули совсем не связиста, а офицера, проходящего службу в единственном отделе военного ведомства, не имеющем номера: особом. Но уже на первом дежурстве капитан доказал, что он - высококвалифицированный офицер связи. После этого подозрение пало на лейтенанта, помощника Макеева, с которым тот был подчеркнуто официален. На этот раз ошибки не произошло. Сам Макеев с первого дня командировки понял, что навязанный ему помощник - из особого отдела штаба дивизии или же армии. В противном случае он бы сам выбрал кого-нибудь из ребят своего батальона.
      - Жаль, что наша с вами работа подходит к концу, - сказал Петровский, пожав Андрею руку и направляясь к двери.
      3
      Этого человека, чье лицо скрывала стандартная вязаная маска, расчет старшего лейтенанта Заплетина ровно десять дней назад встретил на грузинской границе, в районе самой высокой точки пограничного хребта, на правом берегу Аргуна, и проводил в лагерь чеченского полевого командира Рустэма Давлатова. Шли на пределе, почти сто километров по горным тропам и в основном ночью, прихватывая лишь предрассветные часы. Дорога была хорошо знакома и в общей сложности занимала чуть больше суток. Хотя иногда разведчикам приходилось подстраиваться под клиента. А если переправляли в Грузию или Азербайджан раненого, времени уходило в полтора раза больше. Теперь "маску" следовало переправить в дагестанский Ботлих, а это совсем рядом.
      Рустэм Давлатов отозвал старшего лейтенанта в сторонку и, поигрывая по привычке ножом, сказал:
      - Передай Казначееву, чтобы в следующий раз переслал с тобой деньги. У нескольких моих людей заканчивается контракт, и мне нужно расплатиться с ними. Заодно проводишь их.
      - Майор тоже велел передать кое-что. - Заплетин был высокого роста, с крепкими веснушчатыми кулаками. Он провел рукой по наголо стриженной голове, из-под припухших нижних век посмотрел на влажную ладонь и вытер ее о куртку. - Мы уже в который раз порожняки гоняем... Готовь своих арабов к другой прогулке. - Он широко, наигранно улыбнулся, а взгляд продолжал оставаться тяжелым. - Десяти хватит. Из рейда мы возвращаемся завтра, так что давай на завтра и договоримся...
      Заплетин не знал, кто стоит за спиной командира роты во всех этих делах, мог только догадываться. Не особо он и старался выяснить, что за человек скрывается под "маской". Судя по всему, личность влиятельная, лица не показывает, значит...
      Обычно в этом месте Виктор прерывал себя. За девять месяцев он повидал немало влиятельных и уважаемых в Чечне людей. Их уважали и спецслужбы России, даже Интерпол с удовольствием пообщался бы с ними. Некоторые из них до сей поры числятся убитыми. Но нет, живые, платят хорошие деньги, свободно пересекают границу.
      Правда, не все. Ахмеда-однорукого, Хаттаба, Виктор не просто не видел, а точно знал, что за время боевых действий иорданец ни разу не покидал землю, на которую пришел воевать. Спит в землянках, в окопах и будто набирается в них сил. Иорданец даже не воин, а фанатик. Единственный полевой командир, в отряде которого не было раздоров. Хотя разговоры о том, что Хаттаб платит хорошо и честно, только часть правды. Некоторым честно отработавшим иорданец здоровой левой рукой лично перерезал глотки, отрубал уши и скармливал собаке.
      Обговорив детали завтрашнего мероприятия, Заплетин попрощался с Индусом и отметил время. Пора докладывать Казначееву. Он вышел на связь и коротко сообщил:
      - "Один-одиннадцать" на связи. Нахожусь на высоте один полета четыре четыре. Попробую прочесать соседний квадрат. Отбой.
      ***
      Высота 154,4. Капитан Макеев отметил место, откуда вышла в эфир рация разведчиков. И в этот раз координаты, которые сообщил Заплетин, не соответствовали действительности. Оглянувшись на лейтенанта-особиста, сидящего к нему спиной, Андрей отметил на электронной карте пеленг. Получалось, что Заплетин ошибся минимум на четыре километра. Вот только диверсанты не ошибаются в определении своего местонахождения, в первую очередь их как раз учат мастерству точного ориентирования, связи и определения координат. Без этой науки любой разведчик не стоит ровным счетом ничего.
      Макеев ждал, надеясь, что в месте реального выхода в эфир Заплетина проявит себя еще одна станция. До этого все радиоперехваты, за исключением выхода в эфир разведгрупп, операторы экспериментальной "Пчелы" пересылали штатным связистам. Интересно, подумал Андрей, если отдать пеленг обеих радиостанций, обратят там, дальше, на это внимание или нет? Очень интересно. Но опасно. Первым, кто получит данные, будет непосредственный начальник Заплетина майор Казначеев. А майор мог быть в доле - пришло на ум коммерческое, но довольно точное определение. Также в доле могли оказаться и вышестоящие начальники Казначеева, занимающие кабинеты в управлениях и отделах Главного разведывательного управления - ГРУ. И вообще любой военный был опасен для Макеева, рискни он рассказать о своих догадках. Сор из избы выносить никто не будет. Если и вынесут, то незадачливого капитана.
      Андрей в очередной раз, словно примериваясь, посмотрел на особиста. Тот ничего не заподозрил, связист из него посредственный. Также в неведении остаются операторы, сидящие на радиоперехвате. Нет, не сейчас и не здесь.
      Макеев, конечно, слышал о противостоянии ГРУ и ФСБ. Оно было и остается еще со времен создания военной разведки, что давно ни для кого не секрет. Стало быть, выбор был небогатый: либо молчать, либо обратиться в ФСБ. Вернее, в составную часть этой спецслужбы - военную контрразведку. Или все же воспользоваться третьим вариантом?.. Андрей представил себе, как он добивается аудиенции у главкома Объединенной группировки войск в Чечне; как главком спрашивает о том, кто еще в курсе. Этот вопрос генерала станет едва ли не последним для Макеева. Какой здравомыслящий генерал позволит, чтобы на всю страну прозвучали обвинительные слова против армии? Причем такого масштаба. Тут мелкие прегрешения скрывают, а про явное предательство или пособничество чеченским боевикам и говорить не приходится. Не случайно пропадали вдруг любознательные репортеры.
      Мысль о журналистах взбодрила Андрея ненадолго - вслед за борзописцем, которому он сообщит о своих подозрениях, исчезнет и он сам. Это лишь оттяжка времени. Скорее всего, остается только одно: молчать.
      Макеев сидел на своем рабочем месте, покручивая ручку тонкой настройки, когда чуткие антенны уловили выход в эфир станции. Система радиоперехвата через спутник засекла знакомые позывные: "Индус". На волне открытым текстом звучал голос чеченского полевого командира. Давлатов говорил на арабском. Сообщение, перехваченное не только "Пчелой", но и соседней станцией, в срочном порядке переведут, оно ляжет на стол командира роты разведчиков и пойдет еще дальше.
      - Товарищ капитан, вы засекли "Индуса"?
      Не поворачивая головы к прапорщику, сидящему в полутора метрах, Макеев утвердительно кивнул. Он быстро набросал короткую справку и вручил ее помощнику. Лейтенант на ходу пробежал документ глазами и вышел из базы. В справке было названо местоположение одного "Индуса". Группа старшего лейтенанта Заплетина упоминалась лишь в связи с ее выходом в эфир. Пеленг указывался собственно со слов командира группы.
      Может, обратит внимание на этот факт майор Казначеев? Макеев теперь подыгрывал. Не зная, кому и в чьей игре. Так было лучше. В случае чего он докажет, что реальный пеленг скрывал. Догадывался, но благоразумно не лез в дебри. При таком раскладе можно рассчитывать на снисхождение.
      Андрей вздохнул и обхватил голову руками. Как же поступить? Минуту назад он на мгновенье поддался слабости. Вот только неясно: смалодушничал или сделал правильный выбор?
      Глава 2
      Силовая разведка
      4
      Второй рейдовый день
      Виктор Заплетин с нарастающим раздражением смотрел на лейтенанта Пантюхина, который с расстояния пяти метров бросал нож в дерево, неторопливо подходил, вытаскивал свое метательное оружие, возвращался назад, замахивался... И так уже полчаса.
      Первым не выдержал заместитель командира расчета одноглазый лейтенант Скумбатов, прикрикнувший на Пантюхина:
      - Пантера! Бросай-ка ты свои упражнения!
      - А ты прикажи мне.
      Кусок стали небесного цвета снова рассек воздух и глубоко застрял в стволе.
      - Я приказываю тебе, - терпеливо произнес одноглазый, одетый, как и все остальные бойцы, в униформу защитного цвета и высокие ботинки.
      - Командовать будешь, когда убьют Запевалу.
      Пантера, невысокого роста худощавый паренек, в очередной раз сходил к дереву, вытащил нож и все же убрал его в ножны, закрепленные на правом бедре.
      Лицо у Михаила Пантюхина было слегка продолговатым, но мужественный подбородок не позволял назвать его узким. С легким прищуром, взгляд Пантеры тем не менее был всегда открытым. Упрямством и неуступчивостью парень отличался с самого детства, хотя худее и слабее его мальчишек в классе не было. Как-то раз ему навешали тумаков, и Михаил в срочном порядке записался в секцию рукопашного боя. Больше к нему никто не приставал. Дальше аэроклуб, прыжки с парашютом, десантное военное училище, 118-й отдельный батальон.
      - Может, прения откроем? - предложил Григорий Найденов по кличке Подкидыш, голубоглазый, с язвительным складом губ лейтенант. Он расположился под деревом, в которое метал нож его товарищ, и равнодушно наблюдал за холодным оружием, оканчивающим свой полет в тридцати сантиметрах над его головой.
      - Надоело, - отозвался светловолосый разведчик, которого в расчете звали Скутером. Он был чуть повыше Пантеры, но такой же худой. - Скоро по всем нам прения откроют. Запевала, чего ты молчишь? - Сероватые глаза разведчика неотрывно смотрели на командира.
      Заплетин сидел на корточках у соседнего дерева и на вопрос товарища не отреагировал.
      Разведчики по-прежнему находились в плановом рейде. От расположения роты их отделяло почти два десятка километров. Они нашли уютную лощину, чтобы отдохнуть час-полтора и продолжить свою работу.
      - Да, - настаивал на своем Найденов, - скоро по нам откроют прения и остановятся на версии...
      - Подкидыш, заткнись, а? - Коля Чернов по кличке Злодей, самый здоровый в отряде - рост под метр девяносто, вес девяносто два - хмуро посмотрел на товарища.
      - Да, - не унимался Подкидыш, - откроют прения и спросят: отчего это загнулся Злодей?
      Чернов нашарил рукой здоровенный сук и швырнул его в сторону Подкидыша. Но угодил в ногу Скутера - лейтенанта Алексея Горчихина.
      - В лоб захотел? - поинтересовался Скутер, который был чуть толще попавшей в него палки. - Ладно, ладно, Злодей, не вставай, я сам к тебе подойду!
      - Хватит грызться! - прикрикнул на подчиненных Заплетин.
      Всего их в этой лощине собралось тринадцать человек. Эти непохожие люди с разными характерами, комплекцией, но общим настроением и были расчетом старшего лейтенанта Заплетина - диверсионной группой. Такие отряды называют по-разному - силовой разведкой, разведкой специального назначения, диверсантами, - но смысл от этого не меняется.
      Они не раз доказывали, что являются мастерами своего дела. Диверсант это не гора мышц, не свирепый взгляд на полузверином лице, диверсант - это в какой-то степени мировоззрение. Самому старшему из разведчиков заместителю командира лейтенанту Александру Скумбатову стукнуло недавно тридцать два. Самому младшему - Мише Пантюхину - двадцать четыре. Хотя послушать их со стороны - заблудившиеся в лесу новобранцы, сбежавшие из части, пикируются между собой, решают, что же им делать дальше.
      Тем не менее это был единый организм, способный решить любую поставленную задачу.
      У них не было пулеметов с вращающимся блоком стволов, гранатометов и прочего тяжелого вооружения. Разведчики предпочитали надежные автоматы Калашникова, автоматические пистолеты Дегтярева, холодное оружие и гранаты.
      Они никогда не обсуждали полученное задание, не задавались вопросами о смысле и качестве приказов - не дело профессионалов обсуждать приказы или анализировать их. Анализу поддается лишь информативная сторона, то бишь детали операции.
      В рейдах разведчики выслеживали в чеченских лесах и горах бандитские группировки и уничтожали их. Но они выполняли и другие задания, вынуждавшие их задумываться о своем личном качестве. Вопросов было много, но даже Заплетин не мог ответить на большинство из них.
      ***
      - Запевала, чего ты молчишь? - снова подал голос Скутер.
      - Я думаю. - У Заплетина не выходило из головы странное поведение капитана-связиста с ПБРП "Пчела". Но своими подозрениями Виктор не спешил делиться с товарищами.
      - О-о, - протянул Найденов, перехватив взгляд Скутера, - командир думает. Это надолго. Навсегда.
      Бросив взгляд на часы, Заплетин поднялся на ноги.
      - Подъем. Пора встречать наемников. Скутер, вперед!
      Командир диверсантов пропустил вперед себя Горчихина с автоматом на шее, Пантеру, Македонского, Рубильника... Когда к ним присоединились дозорные Моряк и Подкова, Заплетин, как всегда, занял предпоследнее место в колонне, которую замыкал здоровила Чернов. Все лейтенанты.
      Они вышли из лощины и, легко ориентируясь на местности, через два часа подошли к назначенному Рустэмом Давлатовым месту.
      5
      В ущелье с невысокими покатыми скалами и склонами с осыпями, вершины которых украшал стройный гребень лиственных деревьев, разведчики спустились не сразу. Вперед, к двум базальтовым скалам, прижимающим быстрый ручей, командир послал группу дозорных. Как обычно, эта работа досталась самым легким и юрким, как змеи, - Подкидышу, Скутеру и Пантере, которых в шутку называли "три поросенка".
      "Поросята" в течение получаса изучали этот район ущелья, затем выдвинулись на пятьсот метров к югу, внимательно осмотрели местность и вернулись.
      - Девять человек. С ними никого нет, - доложил Подкидыш.
      - Схрон нашли? - спросил Заплетин.
      - Во-он там, - Найденов указал на подножье скалы. - Небольшая пещерка. Замаскирована неплохо.
      - Ладно, проводим наемников. Пантера, вступай в контакт. Рубильник, Моряк, страхуете Пантеру справа. Македонский, Подкова, - берите левую сторону. Остальные со мной, будем выдвигаться следом.
      ...Скрываясь за деревом, Михаил Пантюхин в течение нескольких минут наблюдал за группой наемников. Расстояние до них составляло порядка двадцати метров, но боевики Рустэма Давлатова не замечали разведчика.
      Их было девять человек. Шестеро - явно арабы, одеты в классическую, уже не новую униформу и тяжелые рифленые ботинки. Отсутствие растительности на исхудавших лицах говорило, что срок их контракта подошел к концу и они возвращаются - кто домой, кто еще на какое-то время задержится в учебном центре Давлатова, расположенном в Азербайджане, юго-западнее Закаталов, чтобы потом снова возвратиться в Чечню. Все вооружены автоматами Калашникова и ножами. Каждый из наемников был опытным бойцом, прошедшим специальную подготовку.
      Понаблюдав за бандитами, Пантера тихонько свистнул.
      Те боевики, что сидели на корточках и о чем-то тихо переговаривались, мгновенно залегли, изготовив автоматы. Остальные, также с оружием на изготовку, фиксировали каждый ствол дерева, определяя, откуда раздался свист.
      Теперь уже полностью скрываясь за деревом, чтобы не получить нечаянную очередь из автомата, Пантюхин подал очередной сигнал и выставил руку, открывая свое месторасположение.
      - Друг? - негромко позвал араб в клетчатом нашейном платке и черной вязаной шапке.
      - Друг, - подал голос Пантера, появляясь из-за дерева. Одну руку он держал на цевье "Калашникова", другая свободно свисала вдоль туловища.
      Пантюхин приблизился и изучил наемников, трое из которых надели солнцезащитные очки. Впрочем, особой нужды в этом наблюдении не было: все они оказались словно на одно лицо. А вот лицо еще одного бандита скрывала раскатанная до подбородка шапочка с прорезями для глаз.
      - Готовы? - спросил лейтенант, задержав свой взгляд на парне в маске. Глаза у того не темные, как у арабов и кавказцев, а голубые. Ему стоило надеть поверх маски солнцезащитные очки, чтобы окончательно скрыть свою принадлежность к славянам. Боится, зная, что сталкерами сегодня являются российские военные. Собственно, они были одного поля ягода, но наемник страховался, прекрасно зная, как относятся к славянам, сражающимся на стороне чеченцев.
      - Да, командир, готовы, - откликнулся араб-наемник на довольно чистом русском. - Сколько нам идти? Сутки?
      - Идти нам девяносто с небольшим километров, - внес ясность Пантера, через Дагестан. Часов шестнадцать-восемнадцать в хорошем темпе. Раненые среди вас есть? - Пантюхин указал на "маску":
      - Мне показалось, у тебя повязка сползла на глаза.
      Тот машинально коснулся кончиками пальцев маски в районе брови, но тут же резко отдернул руку.
      Пантера незаметно усмехнулся.
      - Раненых нет, - ответил араб в платке. - Когда пойдем?
      - Не торопись, успеем. - Михаил посмотрел на часы и предупредил боевиков:
      - Не дергайтесь, сейчас увидите остальных. - Он поднял над головой руку, подавая товарищам сигнал.
      Диверсанты будто "соткались" из пожухшей травы, ломкого кустарника, россыпи камней, из черных ноздрястых валунов и тумана.
      Кое-кто из наемников вздрогнул, глядя на русских разведчиков, бесшумно ступающих по молочному ковру из тумана.
      Араб снова подал голос:
      - Командир...
      Пантера перебил его, делая шаг назад и показывая на высокую фигуру Заплетина:
      - Он командир.
      Старший лейтенант приблизился к группе наемников, положил палец на спусковой крючок автомата и негромко скомандовал:
      - Мордами в землю!
      Араб округлил глаза, его рука автоматически схватилась за "Калашников".
      Заплетин чуть опустил ствол и дал короткую очередь в живот наемнику. Моряк и Подкова с флангов положили крайних боевиков, остальных бандитов разведчики взяли в кольцо.
      - Стволы на землю! - Запевала дал еще одну очередь под ноги наемникам. - На колени! Руки держать перед собой вытянутыми! Не вверх! Я сказал: перед собой вытянутыми!
      Виктор ногой ударил араба, не выполнившего команду. Тот схватился за разбитое лицо, но снова получил тяжелым ботинком по смуглой роже.
      - Перед собой, не понял?
      Еще один удар, и "поплывший" наемник вытянул руки.
      Пантера подошел к "маске", стоящей на коленях третьим слева.
      - Встать!
      Ноль эмоций.
      Из прострации Пантюхин вывел славянина привычным способом, рубанув острым, как бритва, десантным ножом-мачете по вытянутой руке. Нож - это когти Пантеры, и он владел им, как руками. Сталь почти отсекла кисть наемнику.
      - Встать!
      Вместо этого бандит повалился на землю, воя и прижимая к животу изувеченную руку.
      - Кто тут у тебя? - спросил, подходя, узкоплечий Скутер. - Опять, наверное, харьковчанин. Режешь, режешь вас, б....и сальных... - Горчихин убрал автомат за спину, коленом надавил в середину спины наемника и сорвал с него маску. Потом рывком поднял на ноги и развернул к себе лицом. Здоровеньки булы! Куды собрался, видоплясов? На ридну Украину? К гарным дивчинам?
      У украинского наемника оказалось грубое овальное лицо, массивный подбородок покрыт недельной щетиной, короткие светлые волосы слиплись под шапкой и курились на морозном воздухе.
      - Фамилия, мля, откуда родом, где проходил подготовку? - потребовал Пантера, поменяв мачете на нож с длинным, семнадцатисантиметровым, лезвием и самшитовой рукояткой, который он метал в дерево на привале.
      Видя, что наемник не реагирует на его слова, лейтенант поднял руку с ножом.
      - Опусти-ка его, Скутер.
      - Нет! Стой! Я скажу! - лихорадочно выкрикнул украинец, пережав пальцами здоровой руки перерезанные вены на другой. - Ящук Леонид Георгиевич. Городницы, Житомирская область. Готовился в диверсионном центре Рустэма Давлатова. Начальник школы Увайс Рагимов, чеченец.
      - Все?
      - А что еще? - высохшие губы наемника плясали. Его начало знобить, и он, морщась от нестерпимой боли, стонал и все сильнее прижимал руку к груди.
      - Когда тебя забросили в Чечню?
      - В начале июля. Но я не убивал никого.
      - Тебя об этом не спрашивают. Запевала! - позвал Пантюхин командира. Тут клиент из диверсионного центра.
      Заплетин в это время занимался двумя наемниками из Татарстана, выдававшими себя за арабов.
      Старший лейтенант оставил их на попечение бойцов и подошел к Леониду Ящуку вплотную.
      - Смотреть в глаза! - приказал он наемнику. - Пантера, будь рядом. Если он замешкается, отрубишь ему вторую руку. Потом голову.
      Командир разведчиков, не отрывая от Ящука взгляда и не мигая, очень долго вынимал сигареты, чиркал спичками и раскуривал "Приму".
      - Особенности центра, кто преподаватели? Отвечай, живо!
      Заплетин слушал Ящука, и в какой-то момент на его отнюдь не мягком лице проскользнула явная заинтересованность.
      - Как фамилия того полковника? - спросил он, когда Ящук умолк.
      - Я не знаю.
      - Пантера! - позвал, не оборачиваясь, Заплетин.
      Пантюхин поиграл ножом и сощурил глаза.
      - Отойди-ка в сторонку, Запевала, - попросил он командира.
      Они называли друг друга по кличкам и только по кличкам, порой забывая свои имена. Это правило распространялось не только на время рейдов - в расположении палаток роты тоже не звучало никаких имен. В эфир выходили каждый под своим порядковым номером. Первый расчет начинался с цифры 1. Командир расчета Заплетин имел позывные Один-Одиннадцать, лейтенант Пантюхин - Один-Четыре. Сейчас боец с позывными Один-Четыре готов был выполнить приказ командира, сжимая удобную рукоятку ножа.
      - Я не знаю! - Предчувствие близкого конца выбило из глаз украинца слезы. Он рухнул на колени и глядел то на высокого командира расчета, который должен был проводить людей Давлатова до границы с Азербайджаном, то на маленького разведчика с кошачьим взглядом. - Я не знаю его фамилию. Я даже его лица ни разу не видел. Он высокий, грузный...
      - Встать! - распорядился старший лейтенант, послушав Ящука еще минуту-две. - Скутер, подними его.
      Горчихин легко, без особых усилий оторвал бандита от земли и поглядывал на Пантюхина.
      Поймав утвердительный кивок командира, Пантера сделал шаг вперед.
      - Отпусти его, Скутер.
      Алексей резко отпрянул, когда с коротким замахом Пантера по самую рукоятку вогнал нож под ухо наемнику. Выдернув лезвие, Пантюхин по привычке вытер его об униформу боевика. Тот стоял навытяжку, словно сверху его проткнули ломом. Из-под уха хлестала кровь, она шла и из раскрытого рта, а украинец все стоял, широко открытыми глазами глядя прямо перед собой. Наконец колени его подогнулись, и бандит рухнул вначале на колени, а потом завалился на бок. И еще долго смотрел в землю, при этом часто моргая.
      Пока он, умирая, хлопал глазами, разведчики выстроили остальных наемников в шеренгу и встали им за спины.
      - Бегом! - Заплетин и Скумбатов подстегнули бандитов автоматными очередями. Другие разведчики приготовили гранаты. Как только шеренга наемников достигла уходящей круто вверх скалы, РГД-5 полетели им вдогонку.
      Взрывами арабов разбросало в стороны. От одной гранаты вверх не взлетишь, а от десятка их подкидывало, переворачивая в воздухе изуродованные тела. Взрывная волна мгновенно перекрасила их смуглые лица в кроваво-черный цвет, осколки вспарывали одежду и вырывали куски мяса.
      Разведчики подошли ближе и осмотрели убитых. После чего Заплетин вызвал по радио командира роты:
      - База, Один-Одиннадцать на связи. Нахожусь: высота - один полета три восемь ноль. Обнаружил отряд наемников, сотня штыков...
      Пока старший лейтенант выходил на связь с базой, остальные побросали отобранное у боевиков оружие рядом с их телами. Туда же подтащили трупы украинского наемника и двух арабов...
      ***
      Разведчики отходили в северо-западном направлении. Удалившись от ущелья на три километра, они сделали очередной привал.
      Лейтенант Найденов занял поддеревом излюбленную позу - подтянув под себя ноги и обхватив колени руками. Пантюхин взялся за нож, который снова начал рассекать воздух над головой Подкидыша. И никто - ни сам командир, ни его заместитель - не делали Пантере замечаний. Пантюхин нервничал, как и все остальные. Нервничал Злодей, бросая на боевых товарищей короткие взгляды. Переживал Филонов-Подкова, Саня Богданкин по кличке Македонский, Серега Евдокимов - Рубильник. Скрывал свои чувства за любимой мелодией Скутер, напевая про себя песню своего тезки. Тихо сидели Ас - Игорь Гринчук, Моряк с безмятежной фамилией Мирный, Антон Колесников - Удав и Дима Родимов по прозвищу Муха.
      Чернов-Злодей пересел ближе к Скутеру, что вообще было делом редким они в колонне-то были в разных концах.
      - Скутер...
      - Чего? - Горчихин поднял глаза на Злодея.
      - Чего-то хотел спросить у тебя... - Коля Чернов снял вязаную шапочку и почесал голову. - Забыл совсем.
      - Может, свечу зажигания? - подсказал Подкидыш. - Или гребной винт? Скутер, не давай. А то Злодей займет твое место впереди отряда.
      Сначала зашелся смехом одноглазый Скумбатов, утопив свое лицо в широких ладонях, к нему присоединились Подкова, Муха... Самым последним по положению в колонне засмеялся Злодей. Странно было видеть улыбку на его пугающей физиономии.
      - Подкидыш, тебе никто не говорил, что ты дурак? - успокаиваясь, спросил Чернов.
      - Будешь тут дураком, когда над головой ножи летают. Пантера, - позвал Найденов приятеля, - потренируйся на нем, - Подкидыш кивнул на долговязого лейтенанта Скумбатова по кличке Один-Ноль. - Только бери правее.
      Одноглазый разведчик ухмыльнулся и на шутку Подкидыша не отреагировал. Он посмотрел на часы, потом в небо, прислушался.
      - Кажется, летят, - лицо Скумбатова перекосила гримаса. - Готовьтесь принимать поздравления, господа офицеры!
      В небе нарастал гул самолетов: "МИГи" торопились нанести ракетно-бомбовый удар по сотне боевиков, обнаруженных разведрасчетом Виктора Заплетина.
      Глава 3
      Нехорошее дело
      6
      Москва, 8 ноября, среда
      Полковник Эйдинов возглавлял в Управлении военной контрразведки ФСБ профильный оперативный отдел. Профильный - означал узкую направленность в работе, касающейся преступной деятельности военных. Отдел родился приказом директора ФСБ два года назад, его офис находился в старом здании на Большой Дмитровке, неподалеку от Российского центра хранения и изучения документов новейшей истории. В состав профильного отдела входило пять групп в основном по пять-шесть офицеров-оперативников в каждой и специальные агенты.
      - Нужно проверить кое-что, - Владимир Николаевич жестом усадил напротив себя тридцатилетнего начальника 1-й группы майора Петрова, худого, узколицего, одетого в зеленый полувоенный джемпер "Хольстер" и модные тупоносые ботинки. - Вернее, я хочу с тобой посоветоваться, Толя.
      Такая манера общения с подчиненными на первый взгляд говорила о некоторой неуверенности Эйдинова: он отдавал распоряжение, но тут же просил высказать, если имеется, иную точку зрения. Однако все обстояло гораздо проще: считаясь неплохим аналитиком, полковник приплюсовывал себе в актив их идеи.
      Эйдинов был на девять лет старше Петрова и как две капли воды походил на скрипача Сергея Стадлера. С его полного открытого лица не сходило постоянное выражение незащищенности. И манера поведения, и внешность полковника служили ему отличной маскировкой.
      Буквально с первых же дней работы в отделе Эйдинов столкнулся с проблемами, о которых его предупреждал генерал-майор Прохоренко, исполнявший обязанности руководителя Управления военной контрразведки. В первую очередь это касалось едва ли не полного развала в сфере агентурной работы. Чтобы добыть консультанта по тому или иному вопросу, приходилось изрядно побегать по управлениям на Лубянке. Экономические контрразведчики вежливо посылали на три буквы, офицеры из контрразведки на транспорте посылали еще дальше, простые "контры", которые, собственно, и ловят шпионов, прижимали пальцы к губам и шептали: "Сходи к "военным". Ах, так ты оттуда..."
      Позже Эйдинов отказался от этой практики и заново создал свою агентурную сеть. Получился коротенький строгий поводок. На нем и держалась работа профильного отдела.
      ***
      - Не напрямую, но дело касается нас, - сообщил Эйдинов подчиненному, поудобнее устроившись в кресле. - Нужно обмусолить полученный материал и подумать, вернуть его или взять в разработку.
      Перехватив вопрошающий взгляд Петрова, полковник пояснил:
      - Бумаги мне дали для ознакомления.
      Майор принял от начальника тонкую папку и углубился в чтение, слушая короткие комментарии Эйдинова, видимо, внимательно изучившего полученные документы.
      Петров пришел в контрразведку из Главного управления по борьбе с организованной преступностью и чувствовал себя на новом поприще так же, как бывший шеф КГБ Серов, в свою время возглавивший 2-е Главное управление Генштаба. Привлечение майора милиции в органы контрразведки было понятно Петров считался отличным оперативником и имел множество связей в МВД.
      - Доказательств никаких, но надо отдать должное капитану Макееву, одобрительно покивал полковник, - не побоялся парень обратиться в органы. Причем грамотно. Не побежал к вышестоящему начальству или в особый отдел штаба, а пришел в военную контрразведку.
      Когда Петров вернул документы и взял предложенную начальником сигарету, Эйдинов спросил:
      - Что мы можем сделать, Толя? Для начала давай разберемся в этой запутанной структуре подчинения и переподчинения.
      Петров сказал "минуточку" и ненадолго покинул кабинет, вернувшись с огромной папкой, которую разложил перед собой на столе.
      - Структура простая, - ответил майор, уже давно и успешно освоивший все тонкости работы в отделе. - Вот 58-й батальон связи, в котором проходила месячная командировка Макеева в Чечне. Он находится в подчинении 2-го (разведывательного) отдела штаба армии. Курирует этот батальон 5-я группа отдела, там занимаются электронной разведкой и контролируют ее во всех дивизиях, входящих в состав армии.
      - Это понятно. Меня интересует другое, собственно отдельная рота охраны. Вряд ли она подчиняется командиру батальона связи.
      - Обычная практика. В этом батальоне три роты занимаются радиоперехватом, пеленгом, разведкой, а четвертая рота относится к отдельному батальону и только ширмуется охранными функциями. Потому что напрямую она подчинена 3-й группе 2-го отдела. А там пустяками вроде охраны не занимаются. В задачи такой роты входит, к примеру, глубинная разведка. Вот только зачем в батальоне связи матерые диверсанты? - спросил он шефа.
      - А здесь вообще все просто, Толя, - отозвался полковник. - Таким спецам любая задача по плечу. Заметь, пеленгация и радиоперехват важнейшее звено в армейских структурах. Но все уж больно сложно, запутанно. Давай поговорим об этой отдельной роте. Допустим, два взвода несут чисто охранные функции, а два других специализируются на глубинной разведке совершают рейды, выявляют базы террористов, сообщают координаты и так далее. Допускаешь такое?
      - Вполне.
      - Пойдем дальше, 2-й отдел штаба армии подчинен 2-му управлению округа, тот 2-му главку Генштаба. А командует этой ротой на месте дислокации майор Казначеев - не капитан или старший лейтенант, а майор. Он получает приказы от управы, которой подчинены диверсионные и добывающие агентурные сети вплоть до групп войск, которую мы и имеем в Чечне. Понятно, что отдельная рота при батальоне связи - это прикрытие, ширма, как ты правильно заметил. Вот по этому бурелому нам и предстоит прогуляться, выявляя связи командира роты.
      - Этот капитан Макеев, как та подруга, которая подкинула проблем.
      - Короче, Толя, я предлагаю заняться этой нехорошей историей. Но, Эйдинов приподнял толстый палец, - в пределах разумного. Если связи командира роты ведут дальше штаба группировки, работу сворачиваем. Потому что дальше - главки Генштаба, ГРУ. Там, в отличие от нашего ведомства, реформ не проводили.
      - 2-е управление... - в раздумье Петров покачал головой.
      - А что с ним? Нехорошие воспоминания?
      - Именно. У нас нет выхода на офицеров этого управления. При всем желании мы не найдем стоящего консультанта.
      - Насчет консультанта давай погодим. Повременим и с офицерами штаба. Единственно верный путь - выходить на рядовой состав этой роты и подниматься выше и выше. Выяснить, отдают ли им приказы, не связанные напрямую с их обязанностями, или они действуют самостоятельно.
      - Наверняка им приказывает командир роты.
      - Разумнее предположить, - вздохнув, сказал Эйдинов, - что приказы приходят свыше, но не минуя майора, а через него. Мне кажется, тут замешаны и политика, и большие деньги.
      - Нам мотивы нужны, а вы говорите про рядовой состав, - возразил Петров. - Откуда рядовые знают, что в головах их начальников? Нам нужен надежный и компетентный человек.
      - Где бы взять его?
      - Помните, я вам рассказывал про Сергея Марковцева?
      Эйдинов обладал исключительной памятью.
      - Про Марка? Помню. Я даже могу сказать, сколько лет ему дали и в какой колонии он сейчас находится. Это вариант, Толя. Ровно через десять лет Сергей освободится, и мы спросим у него, как выйти на рядовой состав отдельной роты. - Довольный Эйдинов рассмеялся.
      - Нет, Марковцев мог бы помочь нам в этом деле, - упрямо продолжал Петров. - Он руководил отрядом специального назначения "Ариадна". Не исключено, что он лично знаком с кем-то из спецов интересующей нас роты. Группа Марковцева, кстати, входила в состав этой же армии. Время не стоит на месте, но методы работы отрядов типа "Ариадны" не изменились.
      - Дивизия насчитывает пятнадцать тысяч душ, - усмехнулся Эйдинов, - а ты говоришь - армия!
      - И все же, шеф...
      - Допустим, Марковцев согласится проконсультировать нас. И что нам это даст? Нам нужен не простой консультант и не союзник, нам нужен агент.
      Эйдинов умолк. Его последняя мысль не была лишена практического смысла именно в связи с Сергеем Марковцевым, бывшим подполковником ГРУ. Дело серьезное, и если начальство даст согласие на привлечение к нему Марковцева, как никто другой, Сергей отработает оставшиеся ему десять лет отсидки. За решеткой он бесполезен, его придется вызволять, задействовав два-три ведомства. Но это не в новинку, таким проверенным способом пользуются многие секретные службы. Если человечек очень нужен да еще оказал значительную пользу, такому могут выхлопотать вид на жительство в одной из европейских стран, дать в дорогу немного денег и чемодан машинописного текста - труд какого-нибудь мудрого узника: повести, романы, "записки сумасшедшего", которые, проштудировав, можно с успехом издать не только в Европе, Обеспеченная старость гарантирована при минимальных на то затратах. А новоиспеченный писатель как был, так и останется агентом разведки.
      Полковник откинулся в кресле и быстро прикинул все, что знал о Сергее Марковцеве (кличка Марк), получившем двенадцать лет с отбыванием срока в колонии строгого режима.
      При непосредственном участии Марковцева было создано спецподразделение под названием "Группа Щит", долгое время считавшееся федеральной структурой. В его задачи входило оперативное получение информации от государственных ведомств России, силовых структур, подотчетных МВД, внедрение своих агентов в различные структуры и криминальные группировки, физическое устранение лидеров бандитских групп и тому подобные штучки. Марковцев возглавлял в "Щите" группу особого резерва, которая занималась исключительно заказными убийствами и состояла из агентов и бойцов спецслужб.
      После крушения этого, по сути, преступного синдиката Сергей Максимович Марковцев выбрал местом отшельничества мужской Свято-Петров монастырь в Новоградской области и стал его настоятелем. В качестве послушников он прихватил лучших боевиков своего отряда и наладил конвейер по похищению людей с целью выкупа. Вскоре был арестован и осужден.
      По рассказам Петрова, который входил в состав следственной группы по делу Марковцева, Сергей часть вины взял на себя, но отверг обвинения в сотрудничестве с небезызвестным в России предпринимателем Вахой Бараевым, который тогда входил в состав Совета безопасности России. В итоге и Бараев, и теневой руководитель "Группы Щит" остались на свободе. Остался открытым и вопрос о предназначении "Щита". В газете "Совершенно секретно" была выдвинута версия, что создание этой организации было пробным шаром к чему-то более серьезному. Эта версия не могла удовлетворить следствие, но стала базовой и сослужила определенную службу силовым структурам.
      Как должен чувствовать себя Марк, одиозная и сильная личность, находясь в неволе, говорить не стоило. Усугублялось его положение тем, что в любую минуту его могли убрать либо люди Бараева, либо теневого руководителя "Щита". И если помочь Марку, вызволив его из колонии и обезопасив от "благодетелей", можно рассчитывать на ответную благодарность.
      "За такого информированного человека стоит похлопотать "наверху", подумал Эйдинов, возобновляя разговор с подчиненным.
      - Толя, мне понравилась твоя мысль. Но она означает только одно: мы с головой ныряем в это нехорошее дело и привлекаем к работе нехорошего человека.
      - По большому счету Марк попал за решетку за издержки своей профессии. Работа в силовом подразделении порой заставляет сделать шаг не в ту сторону.
      - Здесь нет одной мерки.
      - Согласен, шеф, - кивнул Петров. - Я помню, на суде прокурор задал Марковцеву вопрос, косвенно касающийся его задержания: убил бы он малолетнего заложника, которого практически держал на мушке.
      - Ну и что ответил Марк? - поинтересовался Эйдинов.
      - Он ответил улыбкой. Лично я понял: нет. Но этот вопрос был снят судьей по протесту адвоката Марковцева.
      - Хорошо, время тянуть не будем. Думаю, шеф одобрит кандидатуру Марковцева. Я сегодня же поговорю с Прохоренко. А ты собирай на Марка материал и готовь парламентера из своей группы.
      Глава 4
      Родственные узы
      7
      Московская область, колония УР-43/5, 11 ноября, суббота
      В личном деле Сергея Максимовича Марковцева, 1959 года рождения, хранившемся в колонии, упоминалась троюродная сестра Елена Владимировна Дмитриева, проживающая в Москве. Паспортные данные, равно как и фото Елены Владимировны, в деле отсутствовали. Заместитель начальника по режиму майор Виталий Астраханбеков проверил по бумагам, когда на имя осужденного Марковцева приходила бандероль, посылка, когда было последнее свидание. Последний раз к Сергею приезжал его отец, сурового вида семидесятилетний старик. С тех пор прошло семь месяцев. А не так давно сам Астраханбеков красным карандашом перечеркнул крест-накрест данные на отца Марковцева, сделал соответствующую запись и сообщил осужденному, что Максим Сергеевич скончался.
      Марковцев в колонии жил неплохо. С первых дней его определили на самую легкую работу - в котельной. Сергей не принадлежал к сотрудникам органов МВД, и у заключенных не было "претензий" к бывшему подполковнику спецназа. К тому же обвинительное заключение, которое выдают обвиняемому на руки и которое с интересом читала вся камера в Матросской Тишине, было лучшей рекомендацией и послужным списком. Отсюда и непыльная работа, которую заполучил Марк. Ибо авторитеты зоны, равно как и начальник отряда, сразу поняли, что этот сильный человек с тяжелым взглядом не станет подчиняться чужой воле.
      Днем в субботу Астраханбеков вызвал Марковцева в штаб колонии и разрешил сесть за соседний стол в своем кабинете, дав заключенному ручку и лист бумаги.
      - Напиши заявление на длительное свидание, - майор заглянул в заявление сестры Марковцева, - с гражданкой Дмитриевой Еленой Владимировной.
      Сергей и виду не подал, что удивлен. С троюродной сестрой он не виделся лет десять и не рассчитывал лицезреть родственницу по крайней мере еще столько же.
      Марк быстро набросал текст, поставил число, расписался и отдал бумагу майору.
      - Но я сегодня в ночь работаю, - предупредил он.
      Астраханбеков покивал: знаю, мол.
      - Предупреди напарника, - майор расписался на пропуске в промзону колонии. - И не задерживайся - сестра ждет. Дневальный уже подготовил комнату.
      Последние слова майора, очерствевшего за долгие годы работы в колонии, тем не менее прозвучали мягко. С чего он стал вдруг таким сострадательным, для Марка осталось тайной.
      ***
      Эту бледную женщину с заостренным носом Сергей видел впервые. Закрыв за собой дверь, Марковцев вошел в комнату и сел на койку напротив бледнолицей, одетой в теплый вязаный свитер и синие джинсы.
      - Ты очень изменилась, сестра, - в комплиментарном стиле посочувствовал он незнакомке. - Раньше ты была толстой и неуклюжей, черноглазой и... - Марк с усмешкой более внимательно вгляделся в ее правильные черты лица и закончил:
      - И некрасивой. Вот что делает с нами время... Раньше тебя звали Леной... - Он вопросительно приподнял брови.
      - И сейчас я Елена Владимировна Дмитриева, - раздался в комнате глубокий, грудной голос незнакомки.
      - Какой красивый тембр! - Марк быстро возвращался в ипостась подполковника ГРУ и лихорадочно соображал, кто и с какой целью разыгрывает перед ним этот костюмированный бал. Попробовал хоть что-то прочесть в лице "сестры", но на нем не было вообще никакого выражения. Бледное и неподвижное, с безжизненными светло-серого цвета глазами. По идее, эта гостья походила на роль осужденной. "К которой никто не приехал", - подумал Марк и рассмеялся.
      - Ты по-прежнему куришь или бросила?
      Бледнолицая молча выложила на тумбочку сигареты и зажигалку. Наклонившись над сумкой, извлекла палку вареной, нарезанной на куски колбасы, кулек дешевой карамели, пачку индийского чая.
      Марк прикурил и глянул в окно. За ним открывался унылый пейзаж: низкие бараки, приземистое здание штаба, выкрашенные в серый цвет скамейки возле входа. Но рядом, только поверни голову, сидит не просто незнакомка, а, судя по всему, какая-то блеклая, призрачная надежда.
      - Покушай, - предложила гостья, обращаясь к Сергею на "ты".
      Марковцев отказался. Ему вдруг представилось, что он отведает колбаски - и через некоторое время его вынесут из комнаты с синим лицом и вперед ногами. Он не сдал на следствии теневого руководителя "Щита", за это ему, конечно, должны быть благодарны. Но кто знает, во что может вылиться благодарность сильных мира сего?
      "С харчами погодим", - решил Марк.
      - Ты ешь, - посоветовал он новой знакомой, - а я не хочу. Я наелся. В столовой. На завтрак вкусную перловку с брюквой давали. А насчет чая...
      Он прихватил пачку листового "Джамбо", вышел в коридор и окликнул дневального:
      - Эй! Завари-ка "купца".
      Когда он вернулся на место, с удивлением обнаружил, что бледнолицая гостья приступила к завтраку: отломила кусочек белого батона и откусила колбасы. Странно было видеть, как это привидение ест.
      - Ну, - сказал Марк, усаживаясь, - рассказывай, сестра, где трудишься сейчас, кем. Раньше ты на режимном предприятии работала, да?
      - И сейчас там же, - отозвалась гостья.
      - Название из головы вылетело, - Марка забавлял тон разговора, который он выбрал.
      - Ты же знаешь, мне нельзя разглашать секреты.
      - Ах да! Я совсем забыл. Кажется, оно находилось на Хорошевском шоссе.
      - Нет, ближе к центру. Гораздо ближе. Там еще памятник стоял, помнишь? - Она чуть округлила глаза.
      - А-а... Мужик с острой бородкой и чистыми руками. Помню-помню, покивал Сергей. - И что же хочет от меня Лубянка?
      Марк попал за тюремную решетку в ноябре девяносто восьмого, когда внутри и вокруг ФСБ разгорелся "дикий" скандал. Несколько офицеров службы безопасности обвинили свое руководство в планировании заказных убийств. "Тоже мне - откровения", - хмыкнул Марк, услышав эту новость. Заказные убийства - это часть работы секретных служб, о чем не принято говорить вслух.
      Еще пару лет назад подобный скандал казался невозможен, но все к тому и шло: бесконечные реорганизации (начиная с 1991 года, таких реорганизаций произошло пять) в ФСБ, которая лишилась своих основных качеств и приобрела взамен некую клубную элитарность, привели к утрате профессионализма многих ее сотрудников.
      Марк повторил вопрос:
      - Так что же хочет от меня Лубянка? Только учтите, сестра моя: "В сгоревший храм на исповедь не зовут".
      - Пока консультаций.
      - Почем нынче штука? Готовы отвалить на полную катушку - с десяток лет?
      Так же странно было видеть и улыбку на лице гостьи, и идеальные зубы, блеснувшие в приоткрытых губах.
      Она вытерла руки о платок и прикурила сигарету.
      - На первых порах мы гарантируем пособие в одной европейской стране.
      - Заграница? - Марк кивнул на окно. - Для меня заграница начинается за забором. Поговорим серьезно, - предложил он, принимая деловой тон, - в пределах твоих полномочий. Может статься, что куску колбасы я предпочту лишние пару лет в штрафном изоляторе.
      - Конечно, у тебя есть выбор. Я должна сказать следующее. Как только ты дашь согласие, станешь подневольным человеком. Откажешься - останешься подневольным в неволе. Все просто. Я не обрабатываю тебя, я делаю предложение. За мной стоит система, и она в случае чего уничтожит тебя быстрее, чем твоя бывшая организация.
      Марк усмехнулся: она сказала, что не обрабатывает его, но сделала именно это, причем в очень короткой форме и весьма убедительно.
      - Как вы собираетесь вытащить меня отсюда?
      - Все зависит от тебя. Да или нет?
      Марковцев поиграл желваками и, не отвечая на вопрос, жестко сказал:
      - Хочу, чтобы вы у себя на Лубянке знали: если мне что-то не понравится коренным образом, я разворачиваю лыжи.
      - Значит, да?
      Марк промолчал. Здесь, в колонии, он не мог не думать о побеге. Даже разработал десяток вариантов, беря за основу знаменитые, ставшие классикой побеги, ежедневно мысленно корректировал их. Он и в одиночку сумеет уйти так, что за ним не будет погони, его вообще не станут искать. Но что делать там, "за границей"? Есть человек, который скорее всего благодарен ему, но и Сергей должен отвесить ему низкий поклон за то, что еще жив. Остались неплохие связи в МВД, ГРУ, но кто станет связываться с бежавшим из мест заключения преступником, кто захочет помочь на первых порах? Хотя бы документами. Денег достать - не проблема, есть сотни способов, нужно только желание и чуточку таланта.
      Вся жизнь Сергея Марковцева прошла словно под напряжением. Судьба не раз круто меняла ее курс, бросая Марка от руководства отрядом "Ариадна" до группы особого резерва и дальше, к стенам монастырской обители, где отец Сергий поставил на поток похищение людей. Почему же злодейке еще раз не повторить знакомый уже трюк и не бросить его в очередную крайность?
      На худой конец можно снова стать "хорошим". Нет - положительным. Говорят же: "Герои не умирают. Герои возвращаются". Оказаться нужным самому себе - именно этого не хватало Сергею - и вспомнить о неоплаченных счетах. Это "нео" сидело в нем крепко, как в крестьянине: "Не окучишь, урожай не получишь".
      Глаза Марка сузились, когда он представил себе приземистую фигуру Вахи Бараева. На все сто процентов из-за этого кривоногого чеченца топчет зону подполковник спецназа Сергей Марковцев. Из-за Вахи на могильном холмике отца не хватает три полных горечи и слез пригоршни земли.
      А бледнолицая словно читала его мысли. И "домашняя заготовка", прозвучавшая из ее уст, стала не чем иным как дополнительным стимулом для быстрого созревания клиента.
      - Одно время Ваха Бараев занимал прежнюю должность и содействовал освобождению пленных. Сейчас он возглавляет чеченскую диаспору в Москве.
      Как Ваха освобождает заложников, Сергей знал лучше самого Вахи: приезжает и забирает. Ибо всему "тяжкому труду" Бараева предшествовали похищения под его же контролем или же с его согласия.
      - Это как-то связано с вашим предложением? - спросил Сергей.
      - Думаю, напрямую, - с небольшой задержкой солгала гостья. - Но косвенно - на все сто процентов.
      - Какое управление вы представляете?
      - Военную контрразведку.
      - Я должен подумать. Сколько у меня времени?
      - Максимум неделя. У нас есть конкретный план, полуофициальный. Через надежных людей в Управлении по исполнению наказаний приказом тебя переведут в другую колонию. Естественно, до нее ты не доедешь. Но я бы хотела выслушать и тебя. Вряд ли время в зоне прошло для тебя даром. Все заключенные думают об этом, а ты должен был автоматически набросать в голове не один план побега. Ну? - бледнолицая вопрошающе приподняла острый подбородок.
      - Что "ну"? - Сергей удивился ее наивности. Даже при крайних обстоятельствах он не раскроет ей и части одного плана. Его хотят крепко-накрепко прикрутить за счет их же единоличного участия в освобождении и проконтролировать на предмет его самостоятельных действий все просто донельзя. Ну нельзя же использовать такой ломовой способ, как прямой вопрос в лоб! Тут надо действовать с хитрецой. В связи с этим взгляд Марка надолго задержался на тонкой фигуре связной.
      - У тебя есть план побега? - снова спросила она, словно стряхивая с себя его проницательный взгляд.
      - Откуда! - Оба играли не без доли отвращения. Во всяком случае Сергей. - У меня времени нет думать, я работаю по двенадцать часов в сутки.
      Теперь самое время определиться насчет ломового метода связной: насколько далеко распространяются ее полномочия. Тут была обоюдная выгода для обеих сторон.
      - Я написал заявление до утра. Ты останешься на ночь?
      - Почему бы и нет? - она пожала плечами.
      От накатившей вдруг слабости в низу живота Марковцев едва ли не скрипнул зубами. Про себя подумал: "Если что, я ее изнасилую".
      Бледнолицая очень просто могла сократить время его вербовки: обнажила бы грудь и спросила: "Ты согласен работать?" Вместо короткого "да!" он бы воскликнул: "О, да!"
      Взбудораженный открывающимися перед ним перспективами, взволнованный одним лишь присутствием в этой комнате женщины, возбужденный ее призывным ответом, лежащим в середине или сердцевине ее полномочий ("Почему бы и нет?"), Сергей опустил легкий запор на двери. Обернувшись на бледнолицую, заключенный высказал часть своих мыслей:
      - Подамся в расстриги. И вообще пора линять отсюда. Уходить лучше на день раньше, чем на десять лет позже.
      8
      Коломна, 12 ноября, воскресенье
      Дом, в котором проживал капитан Макеев, стоял в военном городке. Давно ставшее ненужным ограждение с двух сторон было убрано, остальная часть бетонных плит покосилась, складывалось впечатление, что их удерживала лишь колючая проволока да электропроводка, протянувшаяся от ненужных теперь изоляторов.
      Запевала поднырнул под проволоку и направился к пятиэтажке, выкрашенной в несуразный темно-синий цвет. Половина второго ночи. За исключением нескольких квартир, из окон которых струился свет, городок погружен во мрак. Так же темно было в квартире Макеева, окна которой находились справа от парадного на третьем этаже.
      Заплетин поднялся по лестнице и замер у двери. Нажать кнопку звонка дело простое, но старший лейтенант некоторое время стоял в нерешительности. Подстегнул его раздавшийся шум из квартиры на четвертом или пятом этаже. Виктор вдавил белую клавишу и на секунду прикрыл глаза.
      На звонок долго никто не отвечал, наконец заспанный мужской голос спросил:
      - Кто там?
      - Из штаба. - Приготовившись, Заплетин чуть приподнял руки. Как только вслед за донесшимся из квартиры ворчанием открылась дверь, старший лейтенант ухватил Макеева за горло и мгновенно оказался в прихожей.
      - Ты один? - тихо спросил он. - Если да, то прикрой глаза.
      Макеев поспешно выполнил просьбу. Ослабив хватку, разведчик покачал головой:
      - Капитан, капитан... Ну зачем ты влез не в свое дело?
      - Отпусти, - прохрипел Макеев, глаза которого закатились и показывали белок.
      - Только не шуми, капитан.
      Не зажигая свет, Запевала провел связиста на кухню и задернул занавески на окнах. Затем щелкнул клавишей на воздухоочистителе над плитой, и помещение тускло осветилось бледно-желтыми красками.
      На столе стояла початая бутылка водки, нехитрая закуска, рюмка. Вечером капитан пил один. Разговор предстоял долгий и трудный, и Заплетин достал из шкафа рюмку для себя.
      - Не возражаешь? - Разведчик наполнил стопку и опрокинул ее в рот. Еще раз оглядел хозяина - в трусах и майке, жалкого, напуганного. Не таким он был, когда под дождем провожал разведгруппу глазами, привлекая к себе внимание.
      Расчет Заплетина вернулся из рейда только через три дня, когда "Пчелу" под усиленным конвоем переправили в Моздок. Вместе со станцией упорхнул и Макеев.
      Майор Казначеев поднял все справки, которые заполнял капитан. На последнюю Заплетин обратил внимание командира: пеленг был неточен. Заведомо неточен. Потому что в этом квадрате разведгруппа не появлялась, а высота была названа Запевалой от фонаря. Макеев боялся и подыгрывал, но узнал он слишком много. Теперь связист должен, обязан ответить на несколько вопросов, большинство которых касались нового оборудования "Пчелы": не остались ли данные пеленга и радиоперехвата на переносном компьютере Петровского, что знает сам конструктор и его ассистентка, вообще, говорил ли Макеев кому-нибудь о своих подозрениях.
      В кармане черной куртки-"аляски" Заплетина лежал пистолет, только вряд ли он понадобится. Разведчик не отличался внушительными габаритами, но легко мог сломать капитану шею. Легко - это физическая сторона дела, но моральная или душевная волновали старшего лейтенанта больше. Он привык исполнять приказы, выполнит и этот, но грязь, накопившаяся в душе за последнее время, пополнится очередной порцией.
      - И давно ты догадался, капитан? - спросил Заплетин.
      Морщась, Макеев наполнил свою рюмку и выпил.
      - Давно. С первых дней.
      - Красиво, - ухмыльнулся Запевала. - И об этом ты хотел поговорить со мной - там, у "Пчелы"? Я хорошо помню тот вечер.
      Теперь настала очередь Макеева усмехнуться.
      - Я не говорить с тобой хотел, а в глаза тебе заглянуть. - Жалкий вид капитана оказался лишь следствием испуга, сейчас в глазах связиста было презрение. - Знаешь, кто ты, старлей? Ты шлюха. Самая последняя шлюха. Раньше я сомневался - разведдела, секреты, ГРУ. А сейчас ты сам подтвердил, что дело не в них. Своим приходом. И я спрашиваю тебя, старлей: приятно, когда тебя имеют бандиты?
      Заплетин покачал головой и опустил глаза.
      А Макеев переиграл его, в очередной раз потянувшись к бутылке с водкой. Он и взял ее, но только швырнул в окно.
      Звон разбитого стекла разнесся по всему панельному дому. Тут же в подъезде, будто ожидая сигнала, хлопнула дверь, раздался чей-то мужской голос. Только Макеев не успел закричать. Разведчик выдернул из-под себя табурет, и деревянная ножка ударила капитана в висок. Это был смертельный удар, ножка стула на ширину ладони вошла хозяину в голову.
      Заплетин ударом ноги распахнул раму и, не мешкая ни секунды, прыгнул вниз. Он летел семь метров и приземлился, автоматически согнув ноги в коленях и держа их вместе. Перекатившись через себя, скорее по привычке он покинул военный городок не тем путем, которым появился в нем.
      Свою работу Запевала сделал едва ли на четверть. Осталось невыясненным большинство вопросов. И главный - поделился ли капитан своими подозрениями со спецслужбами.
      Теперь, наверное, придется задержаться в Коломне, чтобы обратиться с чисто специфическими вопросами к Петровскому или его ассистентке. Выпускник военного училища связи, Виктор Заплетин мог справиться с этой работой. Впрочем, что он будет делать, ему скажут.
      ***
      Дома Виктора встретили обеспокоенные глаза жены. Время три часа ночи, а она не спала. Он поцеловал ее в щеку, нежно убрал каштановую прядку, упавшую на лоб, и только сейчас заметил у себя кровь на руке - при падении несильно порезался о разбитое стекло.
      - Витя, я боюсь за тебя. - Поверх халата на Жене была наброшена кофточка, на ногах длинные шерстяные носки. - Куда ты ходил? Это как-то связано с деньгами?
      За полные десять месяцев, что Заплетин провел в Чечне, это был его третий краткосрочный отпуск. Он незаметно появлялся и так же тихо исчезал. Ничего похожего на пышные встречи и проводы других военных. Он разведчик, и этим все сказано. И дважды он привозил крупную сумму в долларах.
      Первый раз серьезно и обстоятельно поговорить с ним на эту щекотливую тему не удалось, на все вопросы жены Виктор отшучивался: премиальные. А вот сегодня заявил: "Взяли боевика с крупной суммой денег. - Выразительно помолчав, добавил:
      - Многие так делают".
      "Мог бы сказать об этом и в первый свой отпуск". Такая мысль сразу мелькнула у Жени. Ужаснулась она потом, когда до нее дошел смысл сказанных мужем слов. Его слегка запоздалые откровения Женя поняла по-своему - им нечего скрывать друг от друга; а вот сейчас она бы упала в обморок, если бы узнала, что часом раньше ее муж убил человека - чеченские бандиты не в счет, убил своего же, российского офицера.
      - Все хорошо, родная, - Виктор еще раз коснулся губами ее щеки с симпатичной ямочкой. - Все будет хорошо.
      Глава 5
      На свободу - с чистой совестью
      9
      Колония УР-43/5, 13 ноября, понедельник
      "Все, пора", - решил Сергей и покосился на напарника Сеню Филимонова, которого сносил уже с превеликим трудом. Марковцев разработал красивый план побега. Первая его часть должна была осуществиться именно сегодня. Через несколько часов от цеха в промзоне отправится машина, вывозящая из колонии готовую продукцию: рукавицы и хлопчатобумажные перчатки. Следующий рейс будет только через три дня. А засиживаться за колючей проволокой у Марковцева желания не было. Он чувствовал, что еще немного - и он не сможет управлять собой, нетерпение испортит все дело. А тут важен был тонкий расчет и, главное, выдержка. Любая мелочь могла вылиться в роковую ошибку.
      С трудом отодвинув шкаф в дальнем углу, Сергей снял с пола тяжелый металлический лист, которыми была покрыта вся площадь котельной. Ведрами он начал доставать грунт из ямы, которую рыл под полом, и разбрасывал его вокруг здания. Ночь. Никто не мешает. Второй смены в колонии нет, на всех заключенных не хватает работы.
      Вчера с Марковцевым произошел несчастный случай: вспыхнула вдруг роба, когда он стоял у печи. Рукав куртки оказался пропитан соляркой, потому и загорелся. Причем именно в тот момент, когда на промзону входили заключенные и пара ментов. Сергей выскочил из котельной, срывая на ходу одежду.
      - Марковцев, когда-нибудь ты сгоришь, - выказал себя ясновидцем начальник второго отряда.
      Майор подошел ближе и принял участие в тушении рабочей куртки - пару раз топнул сапогом по дымящейся материи. После чего, оглядев перепуганное лицо заключенного и его слегка обожженную руку, отправил Сергея в санчасть.
      То было вчера. А сегодня напарник по просьбе Марковцева принес лопату и смотрел, как Сергей наполняет ведра землей. Потом хмыкнул и задал вопрос: "Зачем?" Получил откровенный ответ: "Подкоп делаю. Хочу сдернуть отсюда". Ответ, конечно, для дурака: до забора сто метров, за десять лет не выкопаешь. Но Сене стало интересно, что задумал бывший подполковник.
      Неделю назад Филимонов вышел из штрафного изолятора, где отбыл пятнадцать суток. Попал за простенькую вроде бы шутку, но начальство шутки переносит с трудом. Филимонов сел по тяжелой статье - за убийство, как гласит Уголовный кодекс, "женщины, заведомо для виновного находившейся в состоянии беременности". Но когда на койках в бараке меняли таблички с фамилией осужденного, началом и концом срока заключения, вместо своей "кровной" статьи Филимонов указал пятисотую, несуществующую, и прибавил к ней "прим". Новую статью он окрестил людоедством, а примечаниями отягчающие обстоятельства, когда людоед съел людоеда. Крыша у зэка, нанесшего своей жене и не родившемуся ребенку сорок три ножевых удара, перекосилась, похоже, напрочь.
      Сергей спустился в яму, которая доходила ему до колен, аккуратно расстелил на дне припасенное байковое одеяло и протянул напарнику руку:
      - Помоги выбраться.
      В следующий миг Марк сдернул услужливо подавшегося вперед Филимонова вниз, заводя его руку за спину и прижимая его к себе. Другой рукой он зажал ему рот и нос и довольно легко удерживал до тех пор, пока тело напарника не обмякло. Что-то подобное уже случалось в жизни Сергея, когда в туалете аэропорта он ломал горловые хрящи руководителю пресс-центра ГУВД Новоградской области майору Маханову. Как и сейчас, то была вынужденная мера.
      Отпустив тело Филимонова, Сергей вытер руки о его куртку и осмотрел ладонь. Попытка "людоеда" укусить нападавшего оказалась удачной, сейчас на ладони Марковцева виднелся темно-вишневый кровоподтек в виде полумесяца.
      Прежде чем скрыть труп под железным листом, Сергей открыл покойнику рот, зафиксировав его при помощи спичечного коробка, снял с него куртку с биркой - "ФИЛИМОНОВ В.А. 2-й отряд" и вытащил все из карманов.
      Бирка у "людоеда", как и у самого Марка, оказалась из нержавеющей стали, что должно было сыграть свою роль в разработанном плане побега.
      Когда Марковцев водрузил шкаф на место и подмел пол, ничто не говорило о жутком тайнике.
      Во вторник, 14 ноября, машина за продукцией, как всегда, пришла рано, еще до утренней проверки началась ее загрузка. Сергей подождал, когда грузчики уйдут за очередными тюками, и подложил под один из них куртку своего напарника. Расписание он выучил наизусть. Кроме водителя, в кабине "ЗИЛа" поедут двое расконвоированных и выгрузят на складе готовой продукции тюки с рукавицами и перчатками. За просто так на зоне не дают относительную свободу, каждый из расконвоированных активно стучал начальству.
      ***
      Колония нетерпеливо ждала, когда "разбудят" Филимонова. Все семь отрядов стояли на плацу перед штабом. Работающие в промзоне уже были отмечены, отметили и дневальных. Согласно списку отрядных в строю не хватало одного человека. Обычно кто-нибудь из заключенных засыпал, найдя теплое местечко, и опаздывал на проверку. Соню, когда его обнаруживали, специально пускали вдоль строя, и на него сыпались тумаки.
      Сергей стоял в середине длинной колонны и изредка посматривал на начальника отряда. Тот уже подходил с вопросом, где его напарник. Марковцев пожал плечами: "Из промки я выходил один".
      Через два часа - заключенных, мерзших на холодном ветру, так и не распустили - Сергея вызвали в штаб.
      Марковцева допрашивал лично зам по режиму.
      - Где Филимонов? - нервничал Астраханбеков.
      - Не знаю. Он раньше меня ушел. Смену я один сдавал.
      - Куда ушел? Зачем? Что говорил? - сыпались на него вопросы.
      Марк не стал пожимать плечами. Это могло не понравиться начальству, разом бы угодил в шизо минимум на десять суток.
      Сергей хорошо подготовился к разговору, его сухие ответы были более чем обстоятельными. На лице догадка, легкая досада, что приходится что-то говорить, так или иначе сдавая товарища, решившегося "дернуть на волю". Главное, убедить, что ты не причастен к побегу, ничего не знал о приготовлениях напарника.
      - Что было у Филимонова из вольной одежды? - Астраханбеков сверлил заключенного пронзительным взглядом.
      - Видел я у него вязаный джемпер, трико...
      Сегодня же, справедливо подумал Марк, в отрядах начнется шмон. Будут изымать все - от лишней пачки чая до исподнего гражданского. До сей поры начальство колонии попустительски смотрело на то, что большинство заключенных носят под робами свитера, под брюки поддевают теплые трико, отчасти оттого, что из этой колонии еще никто не убегал.
      - Закройте его, - распорядился Астраханбеков.
      В отстойнике штрафного изолятора Марк просидел до позднего вечера. Каждые полчаса его выдергивали на допрос. И каждый раз, возвращаясь в сырую камеру с длинными нарами у стены, Сергей облегченно вздыхал: если бы ему дали "сутки", определили бы в общую камеру.
      Окончательный вздох облегчения вырвался у него, когда он вечером переступил порог котельной, заступив на очередное дежурство. На губах Марковцева проступила ироничная улыбка, едва он вспомнил предостережение отрядного: "Смотри не сгори!"
      Четверть задуманного была выполнена. И эта четверть сейчас играла на руку Марку: Филимонова объявили в розыск, каждый постовой имеет на особо опасного преступника, осужденного за убийство, точную ориентировку. А в штабе до сих пор гадают, почему собаки не среагировали на запах человека в кузове "ЗИЛа"? Ведь каждую машину, покидающую зону, тщательно обследуют специально обученные овчарки. Они без привязи бегают по хорошо простреливаемому периметру предзонника, злобно скалятся на заключенных возле КПП и штаба.
      Мазута в котельной - хоть отбавляй. Марк открыл пару емкостей и отворил печную дверку. Жар буквально попер изнутри. Сегодня Сергей работал один, но, противореча простой логике, ему активно помогал Филимонов. С открытым ртом, словно ему не хватало воздуха, покойник лежал у самой печи, переодетый в робу Марковцева, и смиренно ждал, когда языки пламени коснутся его и произойдет удивительное превращение.
      Они были примерно одного роста и телосложения. Только Филимонов чуть уже в плечах, оттопыренные уши и крупные губы делали его лицо отталкивающим. Сергей без привычной бороды и длинных волос, которые в бытность отцом Сергием он завязывал на затылке, походил на певца Николая Носкова. Лицо открытое, но взгляд из-под нахмуренных бровей мрачноватый и таинственный.
      Подтащив бочку с мазутом еще ближе, Марковцев соединил ее с топкой черенком от метлы. Огонь тут же коснулся дерева и медленно пополз к бочке.
      Теперь времени терять было нельзя. Сергей закрыл за собой дверь и устремился к подстанции, где легче всего было покинуть промзону колонии. Он перемахнул через забор, оглянулся на котельную. Ее сейчас скрывало здание кирпичного завода. Окна "кирюхи" черные, непроницаемые. Но это ненадолго. Еще минута, и они озарятся в блеске пламени. Дальше - ухающий вой сирены, топот солдатских сапог. К тревоге внутри зоны присоединятся нарастающие звуки сирены пожарных машин. Заключенных блокируют по баракам и рабочим местам, на помощь личному составу прибудет местный ОМОН. Тут же на местах будет произведена проверка по спискам, потом другая, третья. Никто не откликнется на фамилию Марковцев. Почему - станет ясно, когда брандмейстеры обнаружат в котельной труп с оскаленными зубами и выгоревшим ртом. А в румяной корке обгоревшего в нестерпимом огне тела заметят кусочек металла черный и горячий микропамятник с надписью: "МАРКОВЦЕВ С.М. 2-й отряд".
      Пока всего этого не произошло, и Сергей неслышно двигался вдоль локальной зоны третьего отряда. Едва он достиг туалета, как позади раздался глухой взрыв и пространство вокруг окрасилось в ярко-оранжевый цвет. Марк откинул деревянный щит выгребной ямы и скользнул вниз. На вонь он старался не обращать внимания, здесь ему предстояло пробыть около двух суток.
      Опасаясь скатиться по наклонной, Сергей осторожно спустился к замерзшим фекальным сталагмитам, под которыми, скрытая мерзлой коркой, теплилась зловонная трясина, и выбрал горизонтальное углубление в грунте на высоте человеческого роста. То, что надо. Человека здесь трудно заметить по двум причинам: темно, и скрывает оставшаяся после строительства широкая доска опалубки.
      Марковцев вытянулся в этом подобии ложа и подтянул под себя ноги стало и удобнее, и теплее. Туалет был единственным местом, где беглец мог укрыться, другого Сергей не знал. Теперь оставалось окончательно покинуть зону. Если план удастся, Марк сможет вздохнуть окончательно: он на свободе, и его никто не ищет.
      ***
      Все покидавшие зону машины подвергались тщательному досмотру - кроме мусороуборочных. В этом вроде бы недосмотре крылась грамотно налаженная работа режимного отдела. Дело в том, что теоретически в баках, которые опрокидываются при помощи подъемника в контейнер машины, просто укрыться и покинуть таким незамысловатым образом колонию. Собаки сбиваются, обнюхивая мусор, и тут их помощь бесполезна. Но практически побег был невозможен.
      Мусор вывозили в строго определенные дни - по четвергам, во время утренней проверки, когда заключенные, за исключением работающих, которые, в свою очередь, также подвергались проверке на промзоне, стояли на плацу. Если все оказывались на месте (а так было всегда), водителю давали команду, и он опорожнял контейнеры в машину. В кабину садился мент, солдат вставал на заднюю подножку, и "КамАЗ" покидал территорию зоны. Точно было известно, что он никого не может вывезти - все зэки на месте. Затем от каждого отряда отряжали по одному пинчу, выполнявшему самую грязную работу, и те подбирали остатки мусора.
      Сегодня был вторник. Стало быть, послезавтра Марк вполне мог оказаться на свободе. "Дураки умирают по пятницам"? Теперь можно снимать вторую серию этого фильма под названием "Умные бегут по четвергам".
      10
      Москва, 15 ноября, среда
      В кабинет Эйдинова без предварительного стука вошел Петров. По взволнованному лицу начальника 1-й группы полковник понял, что произошло что-то из ряда вон выходящее. Начальник отдела глазами поторопил майора.
      - ЧП в колонии под Климовым, - сообщил Петров.
      - ЧП? - удивился Эйдинов. После переговоров с Марковцевым через сеть "подставных" отделов МВД колония УР-43/5 подверглась особому информативному контролю. Когда стало известно о побеге Филимонова, эту информацию перепроверили: не Марковцев ли? Режимный отдел учреждения ответил, что Марковцев на месте, топит котлы. Так что ЧП уже было.
      - Марк сгорел, - выпалил Петров и с досадой махнул рукой.
      - Как это... сгорел? - запнулся полковник.
      - Вспыхнул мазут в котельной, а Сергей не успел выбраться.
      - О, че-ерт... - Эйдинов механически взялся за телефон прямой связи с Управлением. - А точно установили, что труп принадлежит Марковцеву?
      - Прежде чем идти к вам, я дважды перепроверял по телефону. Что будем делать, шеф? Я думаю, нас упредили. Кто-то узнал о наших переговорах с Марком.
      Эйдинов выругался и положил трубку на место.
      - Давай сюда Скворцову, - потребовал он.
      Петров замотал головой:
      - Шеф, это исключено. Если хотите, я отвечаю за нее.
      - Я сказал: Скворцову ко мне!
      Через минуту в кабинет Эйдинова вошла Катя Скворцова - как всегда, бледная, с минимумом макияжа на лице, в неизменных джинсах и легкой вязаной кофте небесно-голубого цвета. Она работала в группе Петрова и стала вторым после своего непосредственного начальника человеком в отделе, который узнал о чрезвычайном происшествии в колонии строгого режима.
      - Садись, красавица, - Эйдинов кивнул на стул, - и расскажи, что ты могла сказать Марковцеву такого, что он сгорел заживо?
      Скворцова приглашения не приняла и встала позади стула, касаясь руками спинки.
      - В рапорте я изложила наш разговор дословно.
      - Вместе вы провели сутки, и ты не могла запомнить все слово в слово, - возразил полковник.
      - Я легко запоминаю две страницы незнакомого текста.
      - Ну ты же не книги с ним читала, прости господи! Ведь ты связная.
      - Я - ваш агент по спецпоручениям. А вы посылали меня к Марковцеву не для той связи, на которую намекаете. Свою работу я сделала. Если у вас есть замечания - пожалуйста.
      - Нас действительно упредили, ты прав, - остывая, полковник покивал головой Петрову, шею которого обвивало однотонное коричневое кашне. - А это значит, что кому-то известно о деле, которое мы ведем. Это провал, товарищи контрразведчики, понимаете? Провал. Когда убили капитана Макеева, по всем признакам выходило, что убрали свидетеля, и только, но не знают, к кому он обратился и обращался ли вообще. А теперь?..
      Эйдинов поочередно посмотрел на подчиненных и стал загибать пальцы.
      - Теперь логично предположить, что Макеев перед смертью сообщил убийце, с кем именно он поделился своими подозрениями. А отсюда следует, что наш отдел под "колпаком" мощной организации. И еще раз о Макееве и нашей нерасторопности. Мы не только не дали ему охрану, мы даже не посоветовал и ему быть осторожным.
      - Шеф, припомните слова капитана, он сказал, что вне подозрений у разведчиков. А предупредить его должен был "лубяной" офицер, который принимал от него заявление. Мы приняли дело и Макеева такими, какими они были - ни больше ни меньше, - отмазался Петров и за себя, и за весь отдел.
      - Ну да, с одним дополнением: раньше Макеев был жив. А сегодня второе дополнение: Марк. И тоже мертвый.
      - Смерть Марковцева могла быть случайной, этого нельзя сбрасывать со счетов.
      - Один шанс из тысячи, - отмахнулся Эйдинов, поглядывая на часы. Прохоренко сейчас на месте, хочешь не хочешь, придется докладывать. Документы о переводе Марковцева в другую колонию готовы? - спросил он.
      - Завтра должен получить, - отозвался Петров.
      - Сожги их. - Полковник недовольно покосился на прыснувшего в кулак майора и взялся за телефонную трубку. - Алло? Эйдинов. Поднимите рапорт Скворцовой за... - он вопрошающе приподнял подбородок.
      - За тринадцатое ноября, - подсказала Катя.
      - Это срочно, - добавил Эйдинов и положил трубку.
      По привычке полковник перевернул несколько страниц перекидного календаря, словно возвращался в тот понедельник, когда Скворцова принесла ему рапорт. Календарь был оснащен астрологическими прогнозами. Наверху страницы значилось: "Луна в Скорпионе. Символ - рог изобилия. День накопления и усвоения информации".
      Эйдинов крякнул и глянул на Скворцову.
      - Екатерина Андреевна, ты высокая девица, да еще стоишь. Сядь, сядь. Сейчас принесут твой рапорт, хочу еще раз взглянуть на него. Ты не обижайся, но меня нервирует твой голос. Не всегда, а конкретно сегодня, дополнил полковник.
      Скворцова села и стала покручивать перстень на пальце, демонстративно отвернувшись от начальника. "Не обращай внимания", - шепнул ей Петров.
      Нацепив очки, которые без труда удерживались на его полных щеках, Эйдинов углубился в чтение, понимая, что тратит попусту время: ничего он не найдет в рапорте, написанном уверенным мелким почерком. Он думал, пробегая глазами строчку за строчкой, какие последствия ждут отдел и что можно предпринять, чтобы ослабить удар, который нанесла чья-то сильная рука.
      - Поясни, - не отрываясь от бумаги, потребовал начальник, - что означают слова Марка: "Уходить лучше на день раньше, чем на десять лет позже?"
      Девушка пожала плечами.
      - Думаю, его слова относятся к нашему предложению, - ответил за подчиненную Петров.
      - Н-да?.. Не совсем убедительно. Марковцев - товар штучный и меченый. В каждом его слове я готов искать подтекст... Толя, а вот ты как раз не рассиживайся, - полковник поднял глаза на майора. - Езжай на пожарище, опроси своих бывших коллег: что, как и почему. Дело поганое. Меня не покидает ощущение, что кто-то издевается над нами. В колонии сорок три дробь пять, пока мы ею не заинтересовались, все шло гладко. Но стоило нам тронуть это дерьмо, как случились два кряду чрезвычайных происшествия.
      Эйдинов снял очки, отложил многостраничный рапорт и встал.
      - Ладно, пора к шефу "на ковер". Катя, ты пользуешься косметикой?
      - Я могу не отвечать на этот вопрос?
      - Да не отвечай! Только принеси мне увлажняющий крем, - извинился за резкий тон с подчиненной полковник Эйдинов.
      11
      Климов, колония УР 43/5, 16 ноября, четверг
      Сергей выбрался из своего вонючего убежища в четвертом часу утра, когда на календаре был четверг. Он замерз, отчаянно замерз. Зато был в курсе всех дел, что творились на зоне. Заключенные, мявшие у него над головой бумагу, говорили о его смерти.
      Во время лежбища в яме о сне говорить не приходилось. Марковцев, правда, ненадолго, недовольно часто впадал в дрему. На воле он храпел, но сейчас его организм контролировал даже дыхание. К тому же и сам он кое-что предпринял - прикусывал спичечный коробок, чтобы дышать не только через нос, но подвергал себя при этом простуде, которая неумолимо подкрадывалась к терявшему силы организму.
      Обычно после плановых обысков не положенные в местах заключения вещи собирались в мешки и по негласно установленным правилам передавались обиженным. В этот раз все было по-другому, поскольку обыску предшествовал побег заключенного. Все вещи, включая теплую одежду, пачки чая, продукты питания и прочее, были порезаны, приведены в негодность и свалены в контейнеры. Первые несколько часов шныри, озираясь, рылись в сору и забрали все самое ценное. Теперь можно было не опасаться, что кто-то сунется к мусорным бакам.
      Сергей проводил глазами овчарок, промчавшихся по предзоннику, и немеющими от холода руками закрыл тяжелый щит выгребной ямы. Теперь - к площадке с мусором. Среди пяти контейнеров он выбрал второй справа, вторым его и загрузят.
      До самого дна Сергей не полез. Он зарылся в мусоре и потихоньку начал отогреваться. Вначале он ощутил легкое прикосновение тепла, затем бурное, когда ноги в этой перине из мусора стало пощипывать, щеки зажгло огнем, а в груди, увы, раздались первые хрипы.
      "Вовремя я простыл". Сергей кутался в мусор и молил бога только об одном: не провалиться бы в сон, болезненный сон, который проглотит все звуки наступающего утра. Не дай бог он вовремя не очнется, тогда не сможет сгруппироваться и бесформенным кулем или того хуже - со стоном или криком упадет в черноту мусорной машины.
      До свободы оставалось несколько часов. Не суток или дней, а часов.
      ***
      Когда тело согрелось и мышцы приобрели относительную упругость, Марковцев втиснул ноги в мешок. Другой такой же, наполовину опорожненный, надел себе на голову и принял окончательную позу. Судя по всему, через час с небольшим начнется построение, и после проверки строго по расписанию на бетонированную площадку перед отхожим местом въедет "КамАЗ". Охрана минимальная, обычно это прапорщик и солдат внутренних войск. Если и будет досмотр, то чисто визуальный, поскольку вэвэшники уже получат команду, что вся колония на месте.
      И этот час настал.
      По длительности он ничуть не уступал напряженным дням, начиная с той минуты, когда вместо сестры Сергей обнаружил в комнате свиданий незнакомку. Тогда его словно прорвало, он горячо шептал ей на ухо всякую глупость: "Ничего, что я с собственной сестрой?.. Два года - это чересчур..." Марковцев понимал, что перед ним автомат. Он бросит в щель монетку - и получит удовольствие. Она шмыгнет носом - и получит благодарность от сутенера-начальника.
      Но ничего подобного. Бледнолицая пуританка только послушала сопенье Марка, дала помять себя и сообщила, что через секунду закричит. Вот в тот момент Сергей и поверил, что подруга не из ГРУ, даже вкралось сомнение, принадлежит ли она с таким поведением к любой более-менее секретной организации? Неужели в пятый раз реформированная ФСБ строго-настрого запретила подобные методы вербовки? Если это так, думал Марковцев, без дела ворочаясь в полутора метрах от горячего женского тела, последняя реформа может стать поворотной в судьбе нашей державы и затмит по значимости пятую поправку в лагерях республиканцев и демократов.
      Ворчливо приветствуя Марка, рядом с площадкой остановился "КамАЗ". Раздалось монотонное подвывание гидравлики, первый контейнер успешно опорожнился в чрево машины. Объятие следующего вышло таким же сухим, но звук мотора показался Сергею мурлыкающим. Головой вниз Марковцев, уже не заключенный, наполовину беглец, наполовину живой, упал в кучу мусора. Рассчитал он все точно, даже посадка оказалась мягкой - в последний момент он вжал голову в плечи и избежал серьезной травмы. Пока жужжал мотор, Сергей освободился от мешков и забился в угол кузова. Над головой лишь свинцовый кусочек морозного утра. И тот вскоре угас за опущенной крышкой.
      Машина тронулась с места, и в голове Марковцева пронеслось: "Домой".
      Впрочем, куда-куда, а домой он попадет не скоро. Вначале работа, потом долгожданная встреча с Вахой Бараевым, из-за которого Марковцев томился в тюрьме, топтал зону, замерзал в вонючем склепе. Именно там, в выгребной яме, Марк придумал для Вахи неплохую шутку. Ваха - не воин, но считает себя настоящим мужчиной, способным умереть достойно. Только вряд ли это у него получится.
      Когда грузовик благополучно покинул зону, Сергей уже твердо знал, что мужиком Бараеву не умереть.
      Глава 6
      Возвращение
      12
      Москва, 17 ноября, пятница
      Катя Скворцова не торопясь шла по Большой Дмитровке в сторону Кузнецкого Моста. На часах без десяти минут девять, работа уже рядом.
      Утро выдалось хорошим, относительно теплым, легкий ветерок играл с прядью ее волос, кокетливо выбившейся из-под стильного серого берета. В такую погоду хорошо бродить по лесу, полной грудью вдыхать звенящий воздух, жмуриться на солнце, слушать шум ветра в пушистых кронах елей и ловить себя на мысли, что зимы не будет, что уже наступила весна.
      Катя была одета в короткое пальто, нашейный платок гармонировал с цветом каракулевой оборки широких рукавов. Какой-то мужчина в надвинутой до бровей фуражке и с раскрытым журналом в руке, не замечая, шел прямо на нее. В метро многие москвичи читают, а на улицах, на ходу, - явление достаточно редкое. Катя сместилась вправо, незнакомец - влево, и они едва не столкнулись. Она снова шагнула вправо, но мужчина вновь повторил свое движение, явно сделав его преднамеренно.
      - Соскучились по камере в отделении милиции? - Катя решила, что, если услышит наглый ответ, сама скрутит хулигана. А будет сопротивляться коленом в пах и боковой в голову.
      Марковцев поднял на нее смеющиеся глаза:
      - Я вернулся, любимая.
      Он пожалел о своем эксперименте. Увидев перед собой "покойника", Катя пошатнулась, ища руками опору.
      "Все же она женщина, - подумал Сергей, поддержав ее за талию. И поправился:
      - Прежде всего женщина".
      - Марковцев... - прошептала она, глядя ему в глаза. - Марковцев, как ты меня напугал. Ты чуть не убил меня!
      - Неужели? То-то я смотрю, в лице ни кровинки.
      Скворцова облизнула пересохшие губы и глубоко выдохнула, чувствуя, как бешено колотится в груди сердце.
      - Зайдешь? - она кивнула на парадное отдела. А сама, не соображая, что делает, крутила пуговицу на модном пальто Сергея.
      ***
      После того как Марка отвезли на свалку и машина, пыхтя, развернулась и уехала, он выбрался из кучи мусора и огляделся. Черные стаи ворон, серые чаек, гам, вонь. Неподалеку он увидел бомжа, ковыряющегося в мусоре, потом еще одного, еще... Тот, что оказался ближе к беглецу, нашел несколько алюминиевых ложек и присовокупил их к кучке другого цветмета.
      Марк четко представлял себе дальнейшие действия и подошел к бомжу.
      - Скажи-ка мне, братец, - вежливо спросил он, - а где тут контора, которая принимает цветной металл?
      Бомж подозрительно посмотрел на небритого коллегу, одетого лишь в свитер, темно-синие спецовочные брюки и грубые ботинки.
      - Ты мимо нее прошел. - На всякий случай он указал рукой на видневшееся вдали здание.
      Сергей поблагодарил собеседника и смело направился к конторе.
      Она оказалась типичной: просторное помещение гаражного типа, груды цветного металла, весы, приемщик и начальник конторы, чей джип "Паджеро" стоял возле входа.
      Оглядевшись, Марк запер дверь, сознательно грохнув щеколдой. Приемщик грубо окликнул посетителя и пошел ему навстречу. Сергей дождался его и встретил коротким прямым в голову. Затем левой, широко размахнувшись и привставая на цыпочки, рубанул приемщика в шею.
      Начальником конторы оказался здоровый парень лет двадцати пяти, державший в руках толстый медный пруток. Он не испугался и начал приближаться к Сергею танцующей, как у боксеров, походкой. При этом не кричал, не ругался, что понравилось подполковнику спецназа. Марковцев не стал испытывать судьбу. Он выхватил из попавшейся под руку коробки горсть окисленных гаек и швырнул их в лицо противнику. Эффект от попадания в лицевую кость был хорошо известен Сергею. Начальник выронил пруток и схватился руками за лицо. Марк ударил его в пах. Когда противник согнулся пополам, Сергей долбанул его в висок.
      "Паджеро" - хорошая машина. Она завелась с пол-оборота. С деньгами в кармане, прилично одетый, но все еще скверно пахнущий Марковцев доехал до окраины города и бросил джип. После получаса ходьбы в киоске он купил местную газету и пробежал глазами объявления.
      - В сауну на Энгельса, - назвал он адрес остановившемуся частнику.
      Сухой воздух финской бани жег его тело. Сергей мог просидеть здесь еще час, два... Он дождался, когда в парилку зайдет очередной клиент, и, одеваясь, прихватил его пальто и фуражку.
      Впереди его ждала Москва, куда он и прибыл в первом часу ночи. В ночном кафе, не торопясь, поел на семьдесят долларов. Потом случилось, что должно было случиться, - под музыку Ллойда Веббера голова его упала на руки, и беглец провалился в короткий сон. Проснулся он от прикосновения руки официанта:
      - С вами все в порядке?
      - Да, спасибо. Тяжелый день выдался.
      - Посетителей не так много, вы можете пересесть за дальний столик.
      Марк принял предложение официанта и еще раз поблагодарил его. И там, за дальним столиком, выпив бокал "Саперави", Марковцев проспал на руках до семи часов утра.
      ***
      Сергей взял бледнолицую за руку и не отпускал.
      - Ты оторвешь мне пуговицу - нельзя же так сразу. Скажи, ты хоть рада меня видеть?
      - Не знаю, - честно призналась девушка.
      - А я рад. Ведь ты единственная девушка в моей жизни.
      Катя не поняла его иронии. Она смотрела через плечо Сергея на Петрова, приближающегося с другой стороны. Майор игнорировал просторный двор отдела и всегда ставил свою машину с торца здания, куда выходили окна кабинета 1-й группы.
      - Анатолий Петрович, познакомьтесь. Это Сергей. Сергей, это мой начальник.
      - Очень приятно. - Петров пожал Марковцеву руку. - Мы с вами нигде не встречались? Лицо у вас знакомое.
      - Если только в прошлой жизни.
      В голове Марка всплыли строки из Роберта Мазелло, которые буквально вписывались в Ветхий Завет: "На небесах его звали Люцифером, и был он прекраснейшим из Божьих ангелов... Низвергнутый с небес, Люцифер перестал существовать как ангел. Теперь у него было другое имя и новая обитель".
      - В прошлой жизни моя фамилия была Марковцев.
      13
      Анатолий Петров пока не определился, как ему вести себя с Сергеем Максимовичем, то ли как с задержанным, то ли окончательно освоиться с мыслью, что человек, которого он пропустил вперед себя в кабинет начальника, его новый нелегальный партнер.
      - Разрешите, товарищ полковник?
      Эйдинов оторвался от бумаг на столе и поверх очков оглядел вошедших. Дольше обычного взгляд его задержался не на спутнике Петрова, а на самом майоре, чей подробный доклад он выслушал полчаса назад.
      - Входите.
      - Разрешите представить: Марковцев Сергей Максимович.
      Полковник протестующим движением остановил подчиненного, предложившего Сергею место за столом.
      - Нет, мы побеседуем в другом месте. А ты, Толя, ступай в свой кабинет, там тебя ждет ворох бумаг.
      Майор вышел, оставив дверь в приемную приоткрытой.
      Эйдинов забрал со стола сигареты, закрыл сейф и сухим кивком указал Марковцеву на дверь:
      - Выходите.
      Соседняя комната была специально оборудована для разговоров подобного рода. Размером два с половиной на три метра, она больше походила на камеру для душевнобольных. Стены здесь были отделаны толстыми звуконепроницаемыми плитами, двери двойные, окна отсутствовали. В одну из плит, над единственным столом, стоящим у дальней стены, был вмонтирован микрофон, с вызывающей откровенностью забранный мелкой решеткой. Выше на миниатюрной каркасной подставке находилась компактная видеокамера.
      - Меня зовут Владимир Николаевич, - представился полковник. Садитесь, - он прошел за стол и указал место напротив. Прикурив сигарету, Эйдинов с минуту неотрывно смотрел на Марковцева. - Своими фортелями, которые вы выкинули в колонии, вы поставили под сомнение вашу пригодность для дела, которое я веду. И сейчас я раздумываю, вернуть вас на прежнее место или похлопотать о переводе в другую колонию. Неужели вы и вправду подумали, что личная инициатива пойдет вам в зачет?
      - Это мой стиль, - усмехнулся Сергей, в свою очередь внимательно изучавший собеседника. - Я не привык жить в долгу. И не надо так притворно возмущаться, все равно вы выжмете из моего побега максимум полезного для себя. Я не дурак и все понимаю.
      - А вы, Сергей Максимович, не пытайтесь разговаривать со мной на равных. Если я изберу для вас третий вариант, вы будете выполнять приказы, и ничего более.
      - Вначале изберите другой тон для разговора, а то я сам попрошусь назад. Вы не из милиции пришли в контрразведку? - поддел Марк начальника отдела.
      Эйдинов гонял желваки под обширным полем жирных щек и хищно щурился на дерзкого уголовника. У него не получилось сразу взять инициативу в свои руки, он допустил ошибку, избрав метод давления и запугивания, но тактику менять было поздно, разве что постепенно сбавлять обороты.
      - Курите, - полковник подтолкнул к собеседнику пачку "Явы".
      Марк прикурил сигарету, заложил ногу за ногу и откинулся на жесткую спинку стула. Сколько народу пересидело на нем, старом, но не ставшем скрипучим. Этот стул менял хозяев, менял здания и кабинеты, его сиденье и полукруглая спинка были отполированы до блеска.
      - Я дам вам отдохнуть - ровно двадцать четыре часа, - сказал Эйдинов. - Будем считать, что вы вернулись из длительной командировки. Для начала несколько вопросов.
      Больше испытывать терпение этого толстяка Марк не стал. Он легко выиграл первый раунд, теперь нужно было без боя сдать второй, а дальше видно будет.
      На предложение полковника он согласно кивнул.
      Начальник отдела продолжил:
      - Нам нужен выход на одного офицера из спецподразделения ГРУ. Выход означает контакт с ним на полном доверии.
      - Как со мной?
      - Абсолютно, - боднул головой Эйдинов. - Как с человеком, оставившим службу в звании подполковника.
      - Я знаю офицера, о котором вы говорите?
      Полковник пожал плечами:
      - Понятия не имею. Но надеюсь, что вы знакомы. Для нас это важно, сэкономим время, которое может оказаться драгоценным. Вы работали в штабе Московского военного округа, в 10-м главке, потом возглавили "Ариадну" и должны знать, что собой представляет 118-я отдельная бригада под Коломной. Имеете представление, о чем я говорю?
      - Ко всему вами перечисленному могу добавить, что я работал еще и старшим инструктором по нескольким дисциплинам, парашютной подготовке в частности.
      - Здорово! - похвалил его Эйдинов, хмыкнув. Этот парень нахваливал себя так, словно по собственной воле пришел устраиваться на работу. Впрочем... предложение ему все же было, и исходило оно из этого здания. - Я спросил вас про особенности бригады. Я знаю о ней достаточно и надеюсь, что в ходе нашей беседы проявятся детали, о которых мне неизвестно.
      - Обычное дело, - ответил Сергей. - Три штурмовые роты находятся в непосредственном подчинении 5-го управления ГРУ. Четвертая рота особо секретная. По количеству даже не рота, а боевая группа - от сорока до пятидесяти человек. Подчиняется разведывательному управлению 2-го главка. Раньше в каждой такой бригаде было по одному особому подразделению с исполнением функций устранения политических деятелей и глав руководства противника. Скажите, полковник, - Марк намеренно не называл Эйдинова по имени-отчеству, - вы знаете, что собой представляет элитное спецподразделение?
      - Я возглавляю один из отделов военной контрразведки, - Владимир Николаевич то ли ушел от ответа на вопрос, то ли дал исчерпывающий ответ.
      - У меня свояк работал учителем физкультуры, но ничего не смыслил в геометрии. А школа одна.
      - Ближе к делу, - огрызнулся Эйдинов. - К юмору я равнодушен. Меня интересует подразделение, о котором я упомянул. Достаточно для намека?
      - Вполне. Так вот, эта рота ничего общего с элитой не имеет, поскольку элита у всех на виду. О ней пишут, ею восторгаются. Элите дают Героев. А вы имеете дело с секретным подразделением, состоящим только из офицеров. Это диверсионная группа, которой по плечу любая задача. Любая, понимаете? Даже моя "Ариадна" считалась элитной, потому что в свое время была рассекречена и получила имя собственное. Если бы не этот факт, просто так уволиться мне бы не дали. Дальше. Фамилии бойцов диверсионных отрядов засекречены, на заданиях они называют друг друга по номерам и кличкам; не уверен, знают ли их фамилии в строевом отделе штаба армии. Бригада для диверсионной группы лишь прикрытие, штаб округа - тоже. Они не задают лишних вопросов и беспрекословно выполняют приказы.
      Эйдинов сделал несколько пометок на чистом листе бумаги. Полученная им накануне информация полностью соответствовала данным, которые сообщил ему Марк.
      - Вы хотите сказать, что выйти на офицера этого подразделения невозможно, так?
      - Там все офицеры, - напомнил Марк. - Досрочные звания им присваивают редко, даже очередные представления приходят с задержкой. Там можно увидеть сорокалетнего майора или капитана. Но сорок лет - это предел. Им идет год за два, двойной оклад, пайковые, высокие премиальные за каждый рейдовый день. Так что звания им в общем-то ни к чему.
      - Я знаю. - Эйдинов снова черкнул на листке. - Ответьте мне на следующий вопрос. Кому они подчиняются в составе Объединенной группировки войск в Чечне?
      "О, куда вас занесло!" Марк демонстративно почесал в затылке. Скудные сведения о второй чеченской кампании он черпал за решеткой. Но о деталях и интригах первой мог рассказать много интересного. И потом, чем отличается первая кампания от второй? Лишь порядковым номером.
      - Как в таковое в объединение силовые разведрасчеты не входят, пояснил Сергей, отвечая на вопрос полковника. - Или, лучше сказать, они подчиняются ОГВ оперативно. Отдаленно это похоже на то, как командиры частей Министерства обороны подчинены комендантам районов. Диверсанты получают приказы от офицера своего направления. Тот, в свою очередь, контактируете вышестоящим офицером разведки при штабе Объединенной группировки войск. То есть нет обычной системы подчинения, когда, например, приказ из Генштаба идет в штаб округа, оттуда в штаб армии, дивизии и так далее. Здесь мы видим прямое или непосредственное управление.
      - Из первых рук, - Эйдинов покивал головой.
      - Порой бывает и так. Секретная рота, задания соответствующие.
      - Значит, - повторился контрразведчик, - установить контакт с офицером диверсионной группы трудно?
      - Послушайте, полковник, прежде чем отвечать на конкретные вопросы, я бы хотел услышать от вас хоть слово о моих гарантиях. Ей-богу, мне не понравился ваш прием, - Сергей обвел руками серое пространство комнаты для допросов, которая имела функции дополнительного давления. - А когда надобность во мне отпадет, вы спустите меня ниже плинтуса.
      - Гарантии простые, - хмыкнул Эйдинов, - пока вы работаете на нас, беспокоиться вам нечего.
      - Вечно на вас я работать не смогу. Меня не существует, но я все же в розыске. Один неверный шаг людей из вашего отдела, и на меня начнется охота. Так что ограничимся делом, которое вы ведете. От вас мне требуется незначительная сумма денег, паспорт и въездная виза в страну, которую я укажу.
      - И только-то? - лицо Эйдинова перекосила гримаса.
      - Нет. Я очень злопамятный и мстительный человек, и мне нужна задница Вахи Бараева. Не голова, прошу заметить. Я пообщаюсь с ней один на один и, может быть, откажусь от ваших денег. Но одному мне до Бараева не добраться.
      - Поговорим про Бараева, - предложил Эйдинов нехотя, отрабатывая вынужденные посулы Марковцеву, которые сейчас казались ему лишними. - Может статься, что он напрямую связан с этим делом. Мне нужна полная информация на Бараева, его связи, о которых знаете вы и не знают правоохранительные органы.
      - Вы торопитесь и забыли сказать "да". Это я про задницу Вахи.
      Полковник изобразил на лице едва ли не плаксивую мину:
      - Ну зачем вам мое слово? Вы можете верить мне или нет, но больше рассчитывайте на собственную интуицию.
      - Ваше слово нужно мне для того, чтобы упрекнуть вас при случае.
      Эйдинов снова хмыкнул. Тон, с каким были сказаны Марковцевым последние слова, полковнику не понравился.
      - Прошу заметить еще одно, - продолжил Марк. - До этого момента я отвечал на пустяковые вопросы, но с первого конкретного слова я начну работать на вас, а вы на меня. И все, что я вам сообщу, по логике вещей, не должно быть направлено против меня. Будем страховать друг друга. Но предупреждаю, если я почую неладное, небольшая часть секретной информации попадет в ГРУ. Кто-кто, а я-то знаю, как и кому передать пару листков бумаги. И вам не дадут закончить это дело. Способов во 2-м главке хоть отбавляй. Говорю вам это как специалист.
      - Вам тоже не поздоровится.
      - Я же сказал, что злопамятен.
      Эйдинов решил вернуться к началу разговора.
      - Не будем разбрасываться, Сергей Максимович, и оставим пока Бараева. Вы, наверное, поняли, что интересующее нас подразделение находится в районе боевых действий. - Получив утвердительный кивок от собеседника, он продолжил:
      - Наше ведомство получило сигнал о том, что, возможно, во время разведывательных рейдов разведчики вступают в контакт с чеченскими полевыми командирам и.
      - Как это - возможно? - удивился Марковцев. - Они вступают или нет?
      - Но вы предполагаете такой оборот дела?
      - В моем бывшем ведомстве - да.
      - Цели?
      - Их множество. И это далеко не секрет. Даже по самой скудной информации могу судить, что вторую кампанию намеренно затягивают. Немножечко пространной информации. Все войны - внутренние и внешние планирует Генеральный штаб, и никто другой. Пойдем с самого "верха". Думаю, не все еще генералы получили новые должности, не все стали во главе мэрий и губерний.
      - О, это очень высоко, - Эйдинов покачал головой. - Спустимся ниже. Так и так нам придется плясать практически от рядового состава.
      - Я все же не понял, вступают разведчики в контакт с полевыми командирами или нет?
      - Нам нужно доказать это. Экспериментальная ПБРП несколько раз засекла выход в эфир радиостанций разведчиков и полевых командиров в одно и то же время и в одном месте.
      - А вам говорили, что диверсионная группа способна находиться в десятке метров от базы боевиков, оставаясь при этом незамеченной?
      - Хорошо бы так. Но человек, который передал нам эти сведения, был убит. Буквально на четвертый или пятый, сейчас не помню... да, на пятый день после возвращения из командировки. Собственно, это и есть косвенное доказательство связи разведчиков с боевиками. Правоохранительные органы выдвинули официальную версию - пьяная драка с летальным исходом. Нас она не устраивает. Так как нами точно установлено, что один из разведчиков убыл по месту прохождения службы вслед за офицером-связистом, который и поделился с нами своими подозрениями.
      - А вот это серьезно. Теперь я задам вам вопрос.
      - Я слушаю. - В настоящее время собеседники говорили на равных.
      - Офицер, о котором вы говорили, вернулся в Чечню?
      Хоть и слабенькая, оперативная работа военной контрразведки в войсках позволяла Эйдинову сказать "нет".
      - Стало быть, он сейчас в Коломне?
      - Да. В своей бригаде. Но дорожка нам туда заказана, мы ведь дело пока ведем полуофициально, да и предъявить ему нечего.
      - Свидетель был один?
      - Нет, есть еще два человека. Их не убрали, как мне видится, чтобы не вызвать подозрений: убийство трех человек, которые вместе находились в месячной командировке, настораживает. К тому же они практически недоступны. Знаете подмосковные Ваутинки?
      - Это засекреченный городок с главным радиоцентром ГРУ.
      - Верно. Именно там планировалась окончательная отладка ПБРП "Пчела", которая и запеленговала необычный выход в эфир радиостанций. Но что-то у разработчиков не заладилось с принципиально новыми антеннами - то ли шла обильная наводка, то ли еще что-то. Решено было апробировать станцию в полевых условиях, чтобы внести потом соответствующие поправки.
      - Вы говорили о двух людях. Кто они?
      - Представители компании "ВымпелРос". Один из главных разработчиков "Пчелы" и его ассистент.
      - Назовите фамилию офицера разведроты, - попросил Сергей.
      - Старший лейтенант Заплетин, командир расчета.
      Марковцев качнул головой.
      - Пора бы Виктору стать капитаном. Старшего лейтенанта ему присвоили лет шесть или семь назад.
      - Все-таки вы знаете его.
      Сергей пристально вгляделся в лицо собеседника, не находя в нем радости или облегчения. У Марковцева сложилось впечатление, что часом раньше полковник откровенно лукавил, высказав надежду о знакомстве Марка и офицера-разведчика.
      - Хотите совет? - Он придвинулся ближе к столу и неотрывно смотрел в глаза полковнику. - Бросайте это дело. Скажите: "Мне еще жить хочется" - и бросайте. У вас же семья.
      И здесь полковник слукавил, ибо мог сказать, что у него три семьи (в двух первых у него остались дети), и риск вырастал троекратно.
      - У меня есть семья. Но я не могу бросить это дело: после убийства капитана Макеева оно на контроле, - Эйдинов указал рукой в центр серого потолка. - Дело серьезное и секретное, мне не разрешают привлекать к работе другие службы, работаем одни, на пределе. За каждого, кого я привлекаю к делу, несу персональную ответственность.
      - Ну и что - на контроле? - возразил Марк. - Пустые слова. Напишите рапорт, увольтесь с работы. Это испытанная практика. Увольняются прокуроры, следователи по особо важным делам. Вы, наверное, слабо представляете, куда и во что вы влипли. Ваша бледнолицая стращала меня системой, что, дескать, меня уберут и тому прочее. Но вы не знаете, что такое настоящая система.
      Сергей прикурил очередную сигарету.
      - Я понимаю, на что вы надеетесь. Но на вратах ада начертано: "Оставь надежду всяк сюда входящий". Так и вы не надейтесь, что ниточка расследования остановится или же оборвется на каком-нибудь полковнике. Хотя именно этого я вам и желаю.
      Последняя фраза Марковцева походила на черный каламбур - Эйдинов и был полковником.
      - Не мне вас учить, Владимир Николаевич, как возникают ОПГ в военной среде. Берется необжитая сфера криминального бизнеса, в нашем случае это тесная связь военных с боевиками. Главное - наладить контакт и обговорить условия. Во главе такой организации может стоять даже полковник, а что там говорить про генералов. Себе в группу он набирает надежных людей - у каждого начальника есть люди, обязанные ему тем или иным. Такие люди необходимы. Он продвигается по служебной лестнице и подтягивает за собой своих людей. Одних он через многочисленные связи устраивает в штаб округа, той или иной армии, управления, отдела. И все они его люди, хотя начальники у многих разные. Лучше сказать, что служат они одному, а преданы другому. Не исключено, что они есть и в ГРУ, Генштабе, не говоря уж об армиях и дивизиях. Неважно, что они занимают маленькие посты, важно, что они есть. И вот однажды, решив занять свободную полочку, весь этот механизм приводится в действие. С такой командой можно не просто зарабатывать деньги, но и вершить судьбы людей. Вот где система. Вот где люди привыкли выполнять приказы! Да что я вас учу, вы контрразведчик, вам и флаг в руки.
      - Ладно, начали мы за здравие, - подвел итог встречи Эйдинов, - а кончили за упокой.
      - Кстати, насчет предпоследнего. Не одолжите сотню долларов?
      - Зачем? - по инерции спросил полковник.
      - Сбегаю на Тверскую. Год в монастыре - не в счет. Но вот год в тюрьме и двенадцать месяцев в зоне... А ваша бледнолицая... Это вы ей давали такие изуверские инструкции?
      - Не я. Но со мной вы поживете первое время.
      - В каком смысле?
      - Ладно, ладно, - проворчал Эйдинов, - вы уже убедили меня, что вы человек остроумный. А у меня дома вы не только отдохнете, но и напишете на досуге все, что знаете о старшем лейтенанте Заплетине. Привычки, привязанности, слабые места. И еще - желательно подробно - о вашем побеге из колонии.
      - Писать я не буду, лучше продиктую. Вам. Мы же будем жить вместе.
      ***
      Совершенно секретно
      Федеральная служба безопасности РФ
      Управление военной контрразведки
      В/ч...
      ЛИЧНОЕДЕЛО
      Категория: Агент Псевдоним...
      После непродолжительного раздумья Эйдинов отложил папку, до конца не заполнив формуляр, и вписал данные на Марковцева в анкету. Снова задумался, вспомнив предостережение из "Божественной комедии" Данте: "Оставь надежду всяк сюда входящий". Смеха в комедии было мало.
      "И как это только Марковцеву дали сан, - удивился полковник, - не разглядев в нем беса?"
      После этого он вернулся к папке и в графе "Псевдоним" печатными буквами вывел: ВЕРГИЛИЙ.
      14
      Чеченская Республика, 17 ноября, пятница
      За последние два месяца это был второй рейд разведчиков, в который они вышли без командира расчета. Дело обычное, но бойцов не покидало тревожное чувство: Запевале предоставили краткосрочный отпуск, напрямую связанный с их ролью сталкеров. Уезжая, командир предложил Подкове передать его семье деньги. Филонов отказался: "Пусть в тумбочке валяются".
      По оперативным данным, где-то в этих местах, изрезанных ущельями и мелкими горными речками, находилась банда Хамзата Турпалова. Второй рейдовый день не принес желаемых результатов, хотя разведчики и наткнулись на следы недавней стоянки его отряда. Судя по отпечаткам ног, боевики направились к дагестанской границе.
      - Пару дней назад прошли, - определился Скутер, - считай, ускользнули. Отдохнем, командир? - спросил он лейтенанта Скумбатова.
      - Привал, - распорядился Один-Ноль, присев к дереву.
      Подкидыш достал пачку печенья и предложил товарищам. Кроме Скутера, все отказались. Гриша Найденов аккуратно лил воду на печенье, ждал, когда оно пропитается, и отправлял в рот. Потом брал в руки следующее... В действиях своих он был похож на Пантеру, который во время привалов, если позволяла обстановка, метал в дерево нож, нервируя Скумбатова и Чернова.
      Злодей долго смотрел на товарища, искренне надеясь, что Подкидыш съест только половину пачки. Но Найденов не останавливался.
      - Скажи-ка, Подкидыш, - играя желваками, спросил Чернов, - зачем ты вот это делаешь? - Злодей опрокинул воображаемое содержимое фляжки в свою широкую ладонь. - Ты что, свою челюсть на тумбочке оставил?
      Гриша прекрасно понимал, что нервирует Чернова, но привал, если не разозлить Злодея, это не привал. На Коле бойцы снимали напряжение, превратив его в своеобразный громоотвод.
      - Я стараюсь не шуметь, - пояснил Подкидыш.
      - Дай мне печенье! - потребовал Злодей, протянув руку. - Дай. Ты же всех угощал.
      - Тебе полить? - спросил Гриша. - Или ты всухаря?
      Одноглазый вмешался в перепалку:
      - Подкидыш, перестань или найди для своих развлечений кого-нибудь помельче.
      - Интересно, что сейчас Запевала делает? - вздохнув, спросил Македонский, разведчик со шрамом надбровью и перебитым носом.
      - Смени тему, - бросил Один-Ноль и взялся за рацию. - База, Один-Двенадцатый на связи. Обнаружили временную стоянку боевиков. Предположительно от тридцати до сорока человек. Направление - юго-восток. Возможно, сутки назад вышли в двадцати километрах к западу от Ботлиха. Пройду до границы и буду возвращаться. Конец связи.
      И в этот раз он не назвал местонахождения расчета. "Обжегшись на молоке, дует на воду", - скривился Скумбатов, подумав о ротном, майоре Казначееве.
      - А Запевала сейчас выполняет приказы, - неожиданно сказал одноглазый. - Что ему прикажут, то он и делает. И кто из вас ослушается хотя бы меня?
      Бойцы молчали. Они могли подкалывать друг друга, тихо издеваться над громоотводом Злодеем, отпустить шутку и в адрес командира, но приказ - это святое. Хотя теперь святость сползала вылинявшей шкурой змеи. Совсем не так обстояли дела в других подразделениях, которые выполняли схожие задачи той же войсковой разведке, к примеру, - а в отдельном батальоне все иначе. Их готовили к объявленной войне, к войне, где нет места расспросам и сомнениям, где есть реальный противник, такой же коварный и сильный. А эта, внутренняя война, где на каждом чужом сидит пара-тройка своих, ограничивала действия бойцов и вязала их по рукам. Хотя и здесь был спорный момент: они не жаждали крови.
      Прикажут им, они прольют ее, нет, спокойно пройдут мимо.
      - Подъем! - скомандовал Один-Ноль, поднимаясь с земли и поправляя на груди автомат. - Пойдем, наведаемся в Дагестан.
      Глава 7
      Искуситель
      15
      Москва, 17 ноября
      Как и майор Петров, Людмила не могла удержаться от вопроса, где она могла видеть этого человека. Лицо очень знакомое, во взгляде даже не бес плутовство отсутствует, - а нечто более земное.
      - Знаете, - откровенно и с легкой иронией ответил Марк, - те, кто знал меня, теперь вряд ли узнают. Некоторые просто не захотят, другие в силу физиологических причин вообще не смогут. "Одних уж нет, а те далече".
      "Ну все, началось-поехало", - нахмурился Эйдинов, помешивая ложечкой кофе, куда бросил щепотку соли и четыре куска сахара. Он уже пожалел, что пригласил к себе домой этого развязного типа. Но за приглашением виделось продолжение разговора, начатого в офисе. Полковник понаблюдает за новым агентом, сделает кое-какие прикидки, задаст внезапно возникший вопрос сразу, а не отложит его в памяти на потом. С другой стороны, рано еще Марковцеву предоставлять отдельную комнату хотя бы на явочной квартире всю "малину" завалит.
      Опять же из всех сотрудников у него единственного имелась трехкомнатная квартира, "свободная от детей". Скворцова была не замужем, но полковник не решился сделать ей это фривольное предложение. Хотя...
      Они сидели за кухонным столом. Легкий ужин больше походил на завтрак кофе, бутерброды, словно впереди предстояла бессонная ночь. Марковцев вел себя раскованно. Владимир Николаевич выглядел немного растерянным и часто хмурился. То ли от той самой мысли, что не стоило приводить к себе Марка, к которому ему предстоит еще привыкнуть, то ли от несправедливой и неуместной неловкости за Людмилу.
      Вместе они уже второй год, их отношения не оформлены, - эта совковая казенная фраза вылезла наружу именно сегодня, когда Владимир Николаевич представил Сергею Людмилу просто по имени. Жутко не хватало двух слов: "Моя жена". Надо было прямо с порога сказать ей всю правду о Марковцеве, чтобы не смотрела на него чуть ли не с обожанием. Она никогда не была такой... навязчивой, что ли, нашел Владимир Николаевич определение, засыпала гостя вопросами, даже спросила, где тот служит.
      - Скорее, я работаю, - ушел от ответа Марковцев. - Мое жизненное кредо: "Лучше быть владыкой Ада, чем слугою Неба". Так что служба - это не по мне.
      Разнообразил меню, подумал Эйдинов, отгоняя неприятную для себя мысль, что ревнует Людмилу. Противников или бывших противников в гостях у него еще не было. В голову пришло более точное определение: соперник. За ним сходное по смыслу - конкурент. Агент-конкурент.
      - Ты чему улыбаешься? - услышал он голос Люды.
      - Ты со мной разговариваешь? - поддел он ее.
      Казалось, Людмила прочла мысли хозяина и едва заметно покачала головой. Не в ее привычках было обманывать себя: Сергей, этот сильный и загадочный человек, нравился ей все больше. В нем было то, чего она никак не могла отыскать в Володе. Вернее, он утратил способность удивлять ее. Наверное, это сопряжено с его работой, вечной усталостью. Впору было назвать их отношения сухим словом "привычка". Он привык сосредоточенно завтракать по утрам, составляя, наверное, рабочий график надень, устало ковырять вилкой во время ужина, анализируя день прошедший, и только малую толику времени уделял ей. Потому что ночью ему нужно было набраться сил, чтобы утром сосредоточиться на работе, потом отработать, потом осмыслить работу. Упрекнуть его было не в чем, такой уж он был человек. Человек-работа.
      А Сергей, похоже, способен на неординарный поступок. Володя прям как стрела, а этот гибок, но гибкость его обманчива, она имеет свойства пружины или тетивы. В его взгляде целая гамма из лукавства, наглости, неприкрытой оценки и самоуверенности.
      "Сергей поживет у нас с недельку", - сказал Владимир Николаевич, представив ей гостя. Да хоть две, три, месяц! Чтобы оправдать накрашенные губы и ресницы, умело скроенные юбки, открывающие часть бедра, замысловатые прически и многое другое, что нужно было не ей. Ей хватило бы всего пары-тройки слов: "О, сегодня у тебя новая прическа". Или: "По-моему, вчера у тебя был другой цвет помады". И все. Это же так просто! Удивить - и самому удивиться.
      Хотя бы неделю чувствовать давно забытую неловкость, встречая по утрам взгляд мужчины. Пусть даже не оценивающий, лишь бы отличный от привычного, ничего не замечающего. Отвечать на спасибо пожалуйста, на улыбку улыбкой, а не ее копией - ведь любая копия становится еще искаженнее. Дальше - больше: откровенное смущение, "нечаянное" прикосновение руки, "нечаянное" вторжение в ванную комнату, где слышится плеск воды: "Ах, извините!" И ждать, затягивая процедуру купания, когда его рука отворит дверь...
      Весь этот ком чувств и эмоций краской выступил на лице женщины. Почти мгновенно она мысленно изменила Володе, но думала иначе: не ему изменила, а его отношению к ней.
      За короткий промежуток времени она досконально изучила лицо Марковцева, который был на год-два старше Эйдинова. Лоб у него открытый, взгляд менялся по желанию, отчего мелкие морщинки под его глазами то наползали друг на друга, то сглаживались; крылья носа чувственные, изгиб губ... наверное, больше коварный. Открывавшиеся в улыбке ровные и крупные зубы сказали Людмиле, что Сергей не привык мелочиться. Последнее сравнение было скорее спорным, нежели утверждающим. Но мелкие зубы сделали бы его улыбку отталкивающей. Неосознанно она подгоняла каждую черту его лица к собственным предпочтениям. И перешла на его руки. Длинные и сильные пальцы, ладонь узкая, на запястье правой руки след от недавнего ожога. Рукава рубашки должны скрывать скрученные в жгуты мышцы.
      ***
      - Кто он? - ночью, лежа в постели, спросила Людмила. Над головой Эйдинова излучал бледно-розовый свет ночник, полевую руку тумбочка, на которой неизменно находились пачка сигарет и пепельница.
      - Бывший военный, - уклончиво ответил Владимир Николаевич.
      - Это я поняла. Хотя вы совершенно разные люди, - высказала она не дающую ей покоя мысль.
      - Люда, - попросил Эйдинов, - не докучай человеку вопросами. Он только что вернулся из длительной командировки.
      Она промолчала.
      16
      18 ноября, суббота
      Сергей проснулся еще до ухода Эйдинова и присоединился к нему на кухне, принимая от него чашку кофе. Они были одни.
      - Нервничаешь? - спросил Марковцев, глядя на осунувшегося полковника.
      - Ты не забыл назвать меня Вовкой? - Фраза из фильма "Ларец Марии Медичи", сказанная артистом Рыжаковым, подошла как нельзя кстати.
      Марк склонился над кухонной раковиной и сполоснул лицо. Взяв с подоконника Людмилино зеркальце, пошевелил бровями, наморщил лоб, приоткрыл губы.
      - Мне бы внешность изменить. Удлинить нос, подпилить зубы. Найдете специалиста?
      - У меня пять групп профессионалов, - невесело пошутил хозяин, взглянув на часы. - Отдыхай, Сергей. О делах поговорим вечером. И еще. Личная просьба. Твоя одежда... - Хозяин наморщился. - Вроде как награбленная. Или с покойника. Неприятное чувство. Переоденься в мое, найдешь в шкафу. Без церемоний.
      - В вашем я, наверное, утону.
      - Ну извини, я забыл похудеть перед твоим воскрешением. И запомни: Людмила о тебе ничего не знает. Ты - бывший военный. Будет спрашивать...
      - Я расскажу ей какую-нибудь историю, - пообещал Марковцев, - про себя.
      - Не очень-то увлекайся.
      - Владимир Николаевич, за два года я не отсидел даже задницу, не то что мозги. Отнесись ко мне спокойно, ладно? Будете говорить с начальством, еще раз объясните мои условия: я работаю на вас, а вы отдаете мне Бараева. Гарантии - ваше слово. Тебе я верю.
      - Бараева не так-то просто взять, - Эйдинов покорно проглатывал явно намеренные сбивки Марковцева с "вы" на "ты". Он или валял дурака, или тихо издевался.
      - Возьмем. С божьей помощью, - добавил Сергей. - И развяжем ему язык.
      Эйдинов ушел. Марковцев подобрал себе одежду - очень свободные джинсы и просторную рубашку хозяина, убрал постель и включил телевизор.
      Трехкомнатная квартира Эйдинова окнами выходила на станцию метро "Медведково". Ночь Сергей провел в спальне, сейчас он находился в большой комнате, обставленной стандартным набором мебели: стенка, пара кресел с велюровой обивкой, справа от дивана-кровати шкаф с секретером, пара книжных полок.
      В половине десятого в приоткрытую дверь постучали, и в комнату вошла Людмила.
      - Доброе утро, - она улыбнулась гостю и шагнула к окну, распахивая шторы. На ней была юбка чуть ниже колен, на ногах бордовые шлепки. - Как спали? - спросила она. - Я приготовила завтрак. Ничего, что так поздно?
      - Ничего, - похвалил ее Марковцев, закрывая книгу, взятую с полки наугад.
      - Чем заинтересовались?
      - "Подходцев и двое других", - прочел на обложке Сергей, усмехнувшись. Согласно ситуации, повесть Аркадия Аверченко должна была называться "Марковцев и двое других".
      - Нравится?
      - Это моя настольная книга.
      Он вслух прочел на первой попавшейся странице:
      - "... мне ее так жалко, что плакать хочется. Я уже полчаса наблюдаю за ней. Сидит тридцатипятилетняя, не знавшая мужчины, некрасивая, одинокая, все ее обходят, никому она не нужна, и кроме всего, обязана делать вид, что ей весело...". Грустная история, - констатировал он, вслед за хозяйкой входя на кухню и еще раз отмечая стройность фигуры.
      Людмила не была красавицей - симпатичная, выглядевшая на тридцать, с внимательным и пристальным взглядом. Обычно внешность женщин такого плана словно тормозится на несколько лет. Ей будет сорок, а выглядеть она будет на те же тридцать.
      - Володя сказал, что вы были в длительной командировке. Как долго, если это не военная тайна?
      Сергей будто бы сосредоточенно стал загибать пальцы, шевеля губами. Когда пальцы на руках кончились, он сообщил, что два года. Она рассмеялась.
      Ему интересна была реакция женщины, еще вчера он отметил, пожалуй, чрезмерное внимание к себе с ее стороны. Невольно сложилось впечатление, что полковник и Людмила брат и сестра. Хотя братец оказался ревнивым. Сергей понимал контрразведчика, не случайно утром спросил: "Нервничаешь?"
      Они сидели друг против друга. Людмила спросила о семье Сергея. Гость еле заметно усмехнулся.
      - У человека родственников может быть целая куча, - сказал он, - и главное не в том, встречаются они или нет. Главное - помнить о них. Или забыть. Что касается меня... На сегодняшний день меня волнует лишь один человек.
      - И кто же это? - полюбопытствовала хозяйка.
      - Моя бывшая одноклассница. Я встретил ее в 1998 году - мы не виделись со школьной скамьи.
      - Ну и? - женщина вопрошала глазами.
      Марк продолжил эксперимент, солгав:
      - Я затащил ее в постель. Ничего, что я так вот, откровенно?
      - Нет, все нормально. Продолжайте. Сергей не просто так завел разговор о своей однокласснице. Последние полгода он часто ловил себя на мысли, что часто думает о ней, невысокой, хрупкой и доверчивой девочке. Поначалу эти воспоминания вызывали у него приятное, хоть и немного грустное чувство ностальгии. Девочка стала проводником в безвозвратно ушедшие времена. Она словно водила его по тихим московским улицам, спокойным до невозмутимости, шла вдоль парт и касалась их нежной, аккуратной ладошкой, бросала на Сергея смущенные взгляды, в которых проскальзывало извинение, - за то, что она осталась в том времени, а он лишь виртуальный гость здесь, с жадностью впитывающий в себя атмосферу пустующего класса - с коричневатой доской и неизменно сухой тряпкой.
      ***
      - Помнишь: "Кто дежурный? Намочите тряпку"?
      Оказалось, что он думал вслух.
      Людмила кивнула. Впервые она встречала человека, который говорил с грустным вдохновением. Именно такое определение пришло ей на ум, и отделаться от него она уже не могла и как зачарованная слушала Марковцева. А он рассказывал про нескончаемые школьные коридоры, про звенящее эхо вестибюля, про тяжеленные, с трудом открывающиеся двери, ведущие на школьный "пятачок".
      Женщина не могла отделаться от чувства, что Сергей говорите ней, что она его первая любовь. Он вел рассказ раскованно, не стесняясь в выражениях. Вернее, он называл вещи своими именами. Говорил просто и незамысловато. И что-то похожее на ревность отпустило ее, когда она поняла, что никакой близости с одноклассницей у него не было.
      ***
      Юльку он так ни разу в жизни и не поцеловал. Никаких особых препятствий не было. Он боялся, и все. А ведь у него был шанс - и какой! Юлька своей мудростью опередила его на добрую четверть века, с двумя подругами придя к нему домой. Оказывается, она сохла по нему, но до Сергея этот факт дошел, как до жирафа. Слово за слово, девчонки стали намекать, что КОЕ-КТО из класса... ну... неравнодушен к нему. И кто же? - задался он вопросом. Не кто-то же из этой троицы! "Что, по фамилии назвать?" съязвила Танька Белозерова. "Ну хотя бы первую букву", - здорово выкрутился он. А Юлька, потупив глаза, сказала: "Я". "Яшина, что ли?" - Сергей рассмеялся: нашли за кого просить. Верку Яшину, конечно, жалко высоченная, нескладная девчонка. "Ладно, пошли мы", - вздохнули девчонки. А он поздно сообразил, что открытый текст Юли принял за кодированный.
      - Вот так и кончилась наша любовь - вместе с последней, произнесенной девочкой буквой, - вздохнул Сергей.
      ***
      Видела бы его девочка, когда Марковцев набрал форму породистого скакуна: сила, ловкость, грация. А лучше уж взглянула на него десятью годами позже, когда он бил морду своему шефу прямо в кабинете начальника, когда разум затмила ненависть, а честь перла наружу.
      Одно время Сергей был приставлен к замначальника 10-го управления Генерального штаба и исполнял при нем функции телохранителя. Генерал-лейтенант Иванян страдал по женскому полу, и Марковцев лично поставлял ему шлюх в кабинет, на дачу, на время выходил из машины... Он имел отличного напарника, приличное жилье, красивую жену. Очень красивую. Но преданности оказалось больше в напарнике, шепнувшем ему, что... Когда Сергей вломился в кабинет генерала, в полуобнаженной женщине, раскинувшей ноги на широком диване, не сразу узнал свою жену. Черные чулки на поясе и контраст белого тела, наполовину опущенный кружевной бюстгальтер - все это было знакомо, но только по отношению к многочисленным шлюхам шефа, у жены подобной упряжи он никогда не видел.
      У Сергея с женой было что-то наподобие любовных игр, но свое, какое-то родное, чего с избытком хватало обоим. Ни свечек, ни роз с призывно распускающимися бутонами. Ему хватало ее влажных волос, короткого халатика, который открывал ее красивые бедра, изящной походки ее босых ног по ковру, просто взгляда из-под ее длинных ресниц.
      Ей же захотелось чего-то новенького, острых ощущений. И в тот день она получила их много.
      Марковцева хорошо натаскали в тренировочных лагерях. Он с легкостью танцора скользнул к шефу, стоящему на коленях перед его женой. Левой рубанул генерала в шею и, ухватив за подбородок, резко приподнял грузное тело. Развернув его к себе лицом, Сергей чуть оттолкнул босса и той же левой провел мощный боковой в голову.
      - Одевайся! - Он ногой пихнул к жене валявшиеся на паркетном полу трусики. Огляделся в поисках платья. Но наткнулся лишь на ее длинный серый широкий плащ. - Мило, - процедил он сквозь зубы. И едва сдерживался, сжимая и разжимая кулаки.
      Иванян, в прошлом неплохой боксер, хорошо держал удар; позади Марковцева раздался его голос:
      - Сергей, погоди, так нельзя. Мы оба потеряли голову. Я потерял. А член думать не умеет.
      - С меня литр, - бросил Марковцев напарнику, выведя жену из кабинета и прикрыв за собой дверь. - За каждый раз, который вспомнишь, еще литр. Ну! поторопил он товарища.
      - Только литр, Сергей. Это в первый раз.
      - Меня бережешь или свои зубы?
      Марковцев так и не поверил, что та связь была единственной, ей предшествовали десятки случек, о чем говорил плащ с сюрпризом, под которым обнаружилась поношенная сбруя. Невозможно было представить, что жена пришла к генералу в таком виде впервые. А что и как было до этого? В машине, на роскошной даче Иваняна; и первый раз наспех и с таким же поспешным бегством жены, искусственно сгорающей со стыда, с мокрыми от поцелуев губами и влажными бедрами. Потом стыдливо опущенные глаза, уже не противящиеся губы, податливая грудь, безвольные бедра - теперь можно, потому что уже был первый раз. А третий - чуть нетерпеливый, и он же, несмотря ни на что, новый, неистовый.
      "Сука! Какая же ты сука, генерал! - бесновался Марковцев. - Ты не ее, ты меня сношал".
      Что он вытворял с ней! Фантазия проделывала над Сергеем немыслимые вещи. Ревность и сейчас хлестала так, будто не было этих лет.
      Тогда он ушел, так и не объяснившись с женой, не выяснив, как и с чего у нее это началось. Был порыв вернуться и снова жить вместе, но он быстро потонул в ненависти вперемешку с презрением, с живописным видом собственной башки, украшенной армянскими рогами. Вот главная подлость: АРМЯНСКИМИ. В полусумасшедших мыслях он добрался до хилых рожек, русских, родных, но злоба только усилилась. Вот это поимел его армянин! Вот это протянул его "через года и века"! - и до сих пор слышится где-то позади издевательский, спортивно-армянский голос: "Эй, сохатый! Лыжню!"
      ***
      - Вот так часто я заглядывал в прошлое - далекое и не совсем, закончил Марковцев. - А теперь, Люда, скажи, что это было не смешно.
      Пораженная, женщина долго молчала.
      - Смешно?.. Я не знаю... - Она снова взяла паузу и возобновила разговор, переходя на "ты". - Ты это придумал?
      - А тебе самой как больше хочется?
      Опять пауза. Затем ее возбужденный шепот:
      - Сейчас мне хочется, чтобы все это оказалось правдой.
      "Извини, Вовка", - Марк не в состоянии был противиться, когда Людмила обвила его шею руками и первой нашла его губы.
      Это был первый его за два года поцелуй.
      Свободной рукой Сергей смел со стола остатки завтрака и усадил хозяйку на краешек. Не по размеру свободные брюки шефа буквально упали с него.
      Он без особого труда угадывал, что нужно этой женщине. Вряд ли толстяк Эйдинов хоть раз рвал на ней блузку, поднимал ее юбку так, чтобы трещали швы. А юбка была с сюрпризом - трусиков под ней не оказалось.
      - Какая же ты сука! - шепнул он ей.
      17
      Эйдинов вернулся домой в восьмом часу вечера. Повесив на вешалку дорогой кожаный плащ и сняв ботинки, полковник бросил взгляд в зеркало: щеки красные и... толстые. Похож на Калягина: "И жрать хочется, и худеть хочется".
      - Как прошел день? - Люда появилась в прихожей: юбка, кофта, прическа, улыбка. Улыбка. Не часто он видел ее последнее время.
      - Нормально. Как гость?
      Она пожала плечами.
      - Что-то пишет в комнате. Даже обедать не вышел. - Людмила подставила для поцелуя щеку и указала на огромный полиэтиленовый пакет в прихожей. - А это что?
      - Одежда для нашего гостя. Ужин готов?
      - Сейчас разогрею.
      - Давай. А я переговорю с Сергеем.
      Эйдинов ушел. Теперь зеркало показывало Людмилино отражение. Во взгляде ее появился какой-то плутовской оттенок, словно перешедший от Сергея. Тревога, залегшая под глазами, граничила с не поддающимся описанию чувством азартной погони и преследования одновременно.
      ***
      - Откуда вещички? - В вытянутых руках Марк рассматривал плотный пуловер светло-серого цвета.
      - Лучше не спрашивай. - Хозяин ослабил узел галстука и опустился в кресло. - Суббота, а работы невпроворот, - устало пожаловался Владимир Николаевич.
      Сергей оставил ворчание хозяина без внимания, облачился в рубашку и сменил брюки.
      Эйдинов внимательно наблюдал за ним. На правой руке агента он заметил три пулевые отметины, полученные им при задержании. Его брали живым и стреножили, не дав произвести ни одного выстрела. Впрочем, стрелял бы он вопрос спорный. Марк мог убить заложника, но не стал делать этого.
      - Ты все сотворил, о чем я просил?
      - Мои труды на столе.
      Не поднимаясь с кресла, кряхтя, хозяин дотянулся до столика и взял несколько листов бумаги. Пробежав глазами начало рапорта, отложил исписанные листы в сторону и ненадолго задумался.
      - Ты хорошо отдохнул, Сергей?
      - А что?
      - Завтра у нас трудный день. Мы установили наблюдение за домом жены Заплетина. Машина с аппаратурой засекла его телефонный разговор. Завтра утром он должен отправиться в Москву. Где и с кем он будет встречаться, неизвестно. Мужской голос сообщил ему, что встреча на прежнем месте в одиннадцать часов.
      - Откуда был звонок, установили? - Сергей вдел в брюки ремень Эйдинова, на котором он еще утром, подгоняя под себя, проделал отверстие, и опустился на кровать.
      "Неторопливо, медленно работает полковник", - подумал Марк. Выйти на жену Заплетина можно было куда оперативнее. Но неспешность объяснялась, во-первых, тем, что работа профильного отдела не подразумевала прямой выход на то или иное правоохранительное ведомство, а во-вторых, Эйдинов не стал привлекать в качестве консультантов бывших комитетчиков, - те многое знают, но их знание имеет вид секиры, обоюдоострое. Скорости и отчасти качеству начальник отдела предпочел более замедленные и самостоятельные действия. В будущем отдел, возглавляемый Эйдиновым, виделся Марку довольно мощным. Чем черт не шутит, вдруг перерастет в отдельное управление. Вполне возможно, Эйдинов подумывает над этим. А дело, которое он ведет, в случае его успешного завершения может принести полковнику досрочное звание генерал-майора.
      - Звонок был из междугородного таксофона-автомата, - ответил Эйдинов на вопрос Марковцева.
      - Ваши оперативники - опытные люди, пусть они проследят за Виктором, предложил Сергей.
      - Я думал над этим и пришел к выводу, что двух зайцев нам не убить. Что, если в месте Икс Заплетина ждет киллер? Он сделает свою работу, и еще не факт, что мы сможем взять его.
      - Да, не факт. Ствол будет в руках мастера.
      - Только вот непонятно, почему Макеева убрал Заплетин, а не тот же самый мастер? - Полковник неотрывно смотрел на агента, но взгляд его не был вопрошающим. - К чему было светить старшего лейтенанта, откомандировывая его в Коломну? То, что оба офицера из одного города, - не объяснение. Для меня, во всяком случае.
      Сергей согласно кивнул и изложил собственную версию:
      - Заплетин закончил военное училище связи. Макеев тоже. А все дело замешано на радиоперехватах и пеленге. Перед тем как убить Макеева, Заплетин мог выяснить некоторые нюансы, которые понятны только профессионалу из этой области. Мотайте на ус, полковник: киллер не имеет отношения к связи. Он военный, но у него другая специальность. Даже больше: вероятно, в этой группе вообще нет связистов. Круг сужается, правда?
      - Да, такое может быть, - Эйдинов одобрительно кивнул. Агент из Марка получался толковый. Вряд ли эта версия пришла ему в голову только что, значит, времени даром не терял. - Я хочу выслушать твое мнение, Сергей. Сколько людей дать в группу захвата?
      - Включая меня, четверых будет достаточно. Мне оружие не понадобится, у остальных пусть будут автоматы.
      - Запомни, Сергей: лучше всего взять Заплетина тихо.
      - Возьмем, - пообещал Марк. - Я найду для Виктора нужные слова. И, пожалуй, кроме меня, никто из вашего отдела не справится с этой работой.
      Глава 8
      Искусство умирать
      18
      Коломна, Московская область, 19 ноября, воскресенье
      Этот двор ничем не отличался от сотен других. Три пятиэтажки, пара детских качелей, песочница, перекосившийся турник. Четвертую сторону двора представляла цепочка капитальных гаражей. Дом, в котором проживал Виктор Заплетин, отличался от соседних лишь облупившейся мозаикой на торце, где на расплывчатом фоне красовалось изображение бородатого лиха в профиль и длинной узкой ладони, держащей символ мирного атома.
      Одетый в черную куртку и спортивные брюки с начесом Заплетин вышел из подъезда в начале десятого. Он бросил взгляд на "девятку", стоявшую между третьим и четвертым подъездами, и прошел было мимо, но тут его остановил голос и звук хлопнувшей дверцы автомобиля.
      - Привет, Витек!
      К нему шагнул высокий человек в черном модном пальто и фуражке.
      - Не дергайся, Витя, - предупредил Марковцев, видя, как сузились глаза Заплетина. Через эти щелки сложно было определить, куда смотрит Виктор, казалось, на собеседника. На самом деле - и Марк хорошо знал такой прием диверсант молниеносно ощупывал взглядом пространство двора, оценивая обстановку.
      Кивнув в сторону "Жигулей" с тонированными стеклами, Марк добавил:
      - На тебя глядит пара "Калашниковых". А из окон твоей квартиры тебя провожают глаза любящей жены. Не порть ей настроение и поздоровайся со мной.
      - Сергей Максимович? - Виктор сразу узнал этого человека, на котором черная фуражка-"жириновка" с коротким козырьком смотрелась, как шутовской колпак, как отвлекающая деталь. Блеск козырька сливался с блеском глаз, которые смотрели с неприкрытой насмешкой.
      ***
      Они познакомились в то время, когда Марковцев носил погоны капитана и занимал должность старшего инструктора в войсковой части. Он был высок, строен, но в нем не чувствовалось, как сейчас, породы. Марковцев стоял перед строем бойцов 14-й штурмовой бригады чуть позади комбрига. Две роты первая и третья, без малого двести пятьдесят человек - получали последние перед учебно-тактическим заданием инструкции.
      - Сегодня вечером, - полковник говорил хорошо поставленным голосом, вы получите команду на выполнение боевой задачи. Ваш противник диверсионный отряд в количестве двенадцати человек. В свое время из них выжгли боль, выбили жалость. Это машины, работающие на подножном корму. Комбриг незаметно усмехнулся в усы и полуобернулся на Марка. - Кстати, вот командир группы диверсантов.
      Капитан Марковцев больше походил на эсэсовца - надвинутая до бровей фуражка, руки за спиной, ноги на ширине плеч, корпус ритмично раскачивается взад-вперед. Он молчал и буквально шарил глазами по первой шеренге десантников, неоднократно останавливая свой взгляд на молоденьком лейтенанте Заплетине, губы которого заметно кривились в усмешке.
      - Не обольщайтесь относительно количественного перевеса. Вы будете учиться и показывать свои навыки в условиях, максимально приближенных к боевым. Товарищ капитан... - комбриг уступил место Марковцеву.
      Инструктор не сдвинулся с места, пришлось комбригу сделать маленький шажок назад.
      - Вас двести пятьдесят человек, - без предисловий начал Марковцев, - и я с этой минуты уже не офицер бригады, я ваш потенциальный противник. Считайте, что вы получили видеокассету с записью, поэтому смотрите на меня и слушайте. Многие из вас недосчитаются зубов, а лазарет будет переполнен ранеными. Большинство из вас проклянет пару святых дней: день принятия присяги и тот день, когда вас зачислили в штурмовую бригаду. Не пройдет и двух суток, как я поимею каждого из вас. Я возьму охраняемый вами объект и каждого втопчу в грязь. Ты! - Марковцев вплотную подошел к заранее намеченному объекту, лейтенанту Заплетину. - Запомни: твою поганую улыбку я вижу в последний раз. Может, мы подружимся - потом, но сейчас мы враги. Не относись ко мне снисходительно, на тебе я заострю особое внимание. На тебе тоже, - капитан шагнул к следующему в шеренге. - На всех, кто вообразил себя крутыми парнями. Я закончил.
      Марковцев скосил глаза на командира, который наблюдал в общем-то привычную для себя сцену, когда с покрасневшими от обиды глазами бойцы готовы были кинуться на капитана с кулаками и самого вывалять в грязи. Если вчера он был для бойцов мучителем-инструктором, то сейчас - сука. Безо всяких дополнений.
      Комбриг кивком разрешил капитану отдать команду.
      - Батальон - кругом!
      Сергей наблюдал покачивающиеся в недоумении и закипающей злобе береты: мы спецы! Уже спецы. Чего еще надо? К чему лишние проверки? Марк словно слышал эти негодующие слова и упивался "возмущением в силе", ибо знал, как завести бойцов, чтобы это суровое воспитание пошло им на пользу.
      - Кругом! На время учебной задачи командиром первой роты назначаю лейтенанта Второва. Командиром батальона, - комбриг поймал утвердительный кивок Марковцева, - лейтенанта Заплетина.
      ***
      Десантникам предстояло уберечь мобильную ракетную установку с новейшей системой наведения на цель. При нападении крайний вариант: вывести из строя пульт управления пуска ракет. Ибо у диверсантов была совершенно четкая цель: совершить запуск ракеты по стратегически важному объекту.
      Прибыв на место - заброшенное селение Угричи, - начальник штаба разместился с офицерами в перекосившемся домике.
      - С 16.32 пароль - Ладога, допуск к офицеру станции - 1107. Планируется прибытие в расположение станции других офицеров. Я буду находиться непосредственно на станции. Согласно плану и понятию "учебная задача", ни подсказывать, ни направлять ваши действия не имею права. Все, что вы увидите и услышите, - очень редкий и ценный урок. И последнее: капитан Марковцев сказал вам про выбитые зубы и сломанные ребра. Так вот, это не шутка. Это тоже урок, правда, жестокий.
      Заплетин быстро освоился с ролью комбата. Он, казалось, предусмотрел все возможные варианты, перекрыл все подступы к объекту, благо людей хватало. И даже не понял, когда и как диверсанты его дезориентировали, мнимыми промашками заставили ослабить северное направление и проникли к штабу батальона, "сняв" часовых.
      Когда Заплетин пришел в себя, оказалось, что руки у него связаны за спиной, верхняя губа вспухла и кровоточила. Над ним склонилось перапачканное лицо капитана.
      - Пароль и допуск на станцию, - потребовал Марковцев, не теряя времени, - в любую минуту лейтенанта могли вызвать на связь.
      Пока он "беседовал" с Заплетиным, остальные его бойцы разобрались с охраной и затаились у ракетного комплекса, ожидая команды, а вернее, самого командира, который назовет допуск, и группа беспрепятственно займет станцию.
      - Ну! Говори пароль!
      - На горшке сидел король, - разбитыми губами прошептал лейтенант, подумав, что "умирать", такс музыкой.
      Капитан запрокинул голову и изо всех сил ударил лбом Заплетина в лицо. Из носа лейтенанта пошла кровь.
      - Ты мне все скажешь. - Марковцев поднялся и ногой добавил "комбату" в голову.
      Остальные "диверсанты" равнодушно наблюдали, как обрабатывает командир молодого лейтенанта. Выдержит сейчас - не сломается и в реальных боевых условиях. Капитан учил Заплетина выживать, или, как говорят "котики", спасал ему жизнь сейчас.
      - Допуск! - Сергей схватил лейтенанта за щеки и притянул его голову вплотную к своему лицу. - Не молчи, ведь я не шучу. Сорока! - окликнул он долговязого, с огромными кулаками спецназовца. - Тащи сюда караульного.
      Сорока вывернул часовому руки, связал их за спиной и ударил бойца под колени. Потом обнажил стропорез и приложил лезвие к горлу пленника. То было специальное лезвие, которое прапорщик вогнал в рукоятку еще в расположении части. Оно было полым, с тягучей красной жидкостью внутри.
      Марковцев рванул голову лейтенанта в сторону, продолжая держать его за щеки.
      - Говори, или твой товарищ умрет.
      Ошалелыми глазами Заплетин смотрел, как из-под лезвия потекла кровь, заливая часовому шею. Сорока сильно прижимал нож к горлу жертвы, и десантник дергался, лицо его багровело от нехватки воздуха.
      - Допуск! Ну, говори! Смотри, смотри, еще немного - и он умрет. Пароль! Допуск!
      Лейтенант не успевал за лихорадочными мыслями. Внутри станции сейчас находился лейтенант Второв, который ничего не знал о дерзком нападении на "штаб", но мог успеть вывести из строя пульт управления ракетами. Заплетин понимал, что это игра, но в игре не должно было быть хрипа, вылетающего из надрезанного горла товарища. Виктор проклинал весь спецназ, капитана, Сороку-живодера, ненавидел свою слабость, ненавидел слезы бессилия, которые текли по его щекам.
      - Волга... - тихо прошептал он.
      - Допуск!
      - Сто двадцать три.
      - Один, два, три? Придумай что-нибудь поумнее. Сорока, кончай своего. - Марковцев ухмыльнулся в лицо лейтенанту. - Ты тоже убит, умник. Я вспорол тебе живот. Я видел, как это делается. Смотри мне в глаза! Не дай бог тебе увидеть то, что видел я. Иначе всю свою жизнь ты будешь блевать перед едой. Сорока, Заплетину поставишь пять баллов за выдержку и вычтешь пять баллов за охрану объекта. Ноль! Ты полный ноль, лейтенант. Ты не на охрану объекта заступил, ты на двор вышел. Тебе доверили боевой комплекс, а ты проорал его. Но это еще не все. Тебя Витей зовут?..
      Марковцев резко сбавил обороты, его взгляд стал мягким, голос тихим и успокаивающим. Он освободил голову от болотного цвета косынки, завязанной на затылке и закрывающей лоб.
      - Последнее, чему я научу тебя, Витя, - искусству умирать. Как безболезненно и быстро уйти из этой жизни и как помочь товарищу, если тот не в состоянии идти, - бросить нельзя, а выполнять задачу надо. Это часть нашей работы. Но научу не здесь и не сейчас. Мы сядем с тобой в роте и будем смотреть друг другу в глаза. Ну, посмотри мне в глаза.
      Обработка подходила к завершающей фазе, она сочилась слезами Заплетина, которые смешались с кровью разбитого лица, и обволакивала капитана, который становился все мягче и тише.
      - Смотри мне в глаза... Ты молодец. Молодец, - Сергей притянул голову лейтенанта к себе и потрепал по стриженому затылку. - Ты настоящий солдат. Если я пойду в разведку, то только с тобой.
      Трудно поверить, но минуту назад ненавидящий капитана Заплетин теперь готов был отдать за него жизнь.
      И вот они снова встретились. Теперь за плечами Заплетина опыт, хладнокровие, почти равнодушие к крови и боли. Еще два года он проходил службу в 14-й бригаде спецназа, потом оказался в 118-м отдельном батальоне.
      ***
      - Узнал? - Марковцев чуть отступил назад и, качая головой, разумно отказался от рукопожатия разведчика. - Сколько воды утекло, а? Немудрено, что за такой срок ты весь вывалялся в дерьме. Как же так, а, Витя? Ведь ты матерый волк, а попался на простой вещи. Засекли тебя, когда ты с Индусом встречался, и запротоколировали. Хороший протокол получился, интересней этого чтива, - Сергей указал на газеты в руке Заплетина. - Хочешь почитать?
      - Протокол в машине, как я понял?
      - Ты не строй из себя догадливого. Я поговорить с тобой хочу, задать с десяток вопросов. Не ответишь хоть на один, пеняй на себя. Мы с тобой недолго в снегу покувыркаемся. Кто тебе отдал приказ убрать капитана Макеева?
      Старший лейтенант пожал плечами, и его рука словно по инерции согнулась в локте.
      - Руки! Руки держи прямо, это последнее предупреждение. Сейчас ты мишень, а никакой не диверсант. Ну, давай, дерьмо, прикидывай, что будешь делать дальше? Только держи в голове ценную информацию: ствол обнажить я тебе не дам.
      Заплетин ослабил плечи и опустил руку. Он моложе и, наверное, сильнее, но давил авторитет его бывшего инструктора.
      - На кого вы работаете? - глуховатым голосом спросил Виктор.
      - Вот это другой разговор. Я работаю на частную контору. Правительственная прислала бы за тобой бронированный лимузин и прокатила до места с упакованной в черный полиэтилен головой. Как бандита. Которые насилуют пленных, режут им горло. Как же ты докатился до этого, а, Витя? Я тоже немало напакостил в своей жизни, но прежде я уволился со службы. А ты... - Марковцев сплюнул себе под ноги. - Теперь к делу. Ты пешка в какой-то грязной игре. Ты командуешь разведрасчетом и очень даже догадываешься, какой приказ в свое время получит командир другого расчета. Вся работа в ГРУ поставлена таким образом - если ты не сделаешь товарища, он сделает тебя. Ваши встречи с Индусом имели постоянную основу?
      - Это долгий разговор.
      - Вот и поговорим в машине. Садись. Места хватит.
      Заплетин стоял все так же спиной к дому. Цепкий взгляд Марка не отрывался от диверсанта ни на мгновение.
      - Моя жена все еще смотрит в окно? - спросил старший лейтенант.
      Сергей усмехнулся.
      - На голову я не больной. Обернись и посмотри сам. Только медленно. И руками не маши.
      Запевала втиснул свое тренированное тело в салон машины и оказался между парнем лет двадцати семи, вооруженным автоматом, и Марковцевым, который влез на заднее сиденье "Жигулей" следом и демонстративно поднес к груди Заплетина ладонь. Чуть помешкав, старший лейтенант полез в карман куртки и вложил в руку Сергея пистолет. Сидящий на месте переднего пассажира майор Петров обернулся:
      - У тебя два варианта на выбор, старлей. Ты молча едешь с нами до конца и обживаешь камеру в подвале Управления военной контрразведки. Или даешь согласие на откровенный разговор. Уламывать тебя никто не собирается. Советую отвечать на вопросы подробно, чтобы после не пришлось уточнять детали. Взвесь тот факт, что взяли мы тебя тихо, не привлекая внимание соседей и жены. Он должен сказать тебе многое. Поехали, Слава.
      Петров принял прежнее положение. Водитель тронул машину с места и выехал со двора.
      - Частная контора? - ухмыльнулся Заплетин, скосив глаза на Марковцева.
      - А то ты сразу не догадался! - возразил Сергей и понизил голос до доверительного:
      - Но я-то частное лицо.
      19
      Москва
      - Называйте меня Владимиром Николаевичем, - в своей обычной манере обратился к задержанному Эйдинов. - В этой комнате не принято говорить о чести и совести, так что не будем нарушать сложившиеся традиции. Вопросов к вам много, я задам несколько, а вы сами выберете, на какой вам легче отвечать. Так потихоньку доберемся и до сути.
      Полковник сложил руки на столе, отложив в сторону ручку, которой поигрывал во время вступительного слова.
      - У вас была потребность в деньгах? Вас шантажировали? Почему вы приняли чье-то предложение? Кто этот человек? Если такового не существует, то что вами двигало, когда вы вступили в преступный сговоре полевым командиром Давлатовым?
      Заплетин начал отвечать сразу.
      - Потребности в деньгах у меня не было. 12 января этого года командир роты майор Казначеев дал моему расчету задание: встретить в определенном месте человека и переправить его в Грузию.
      - Он как-то мотивировал свой приказ?
      - Майор сказал, что этот человек входит в агентурную сеть ГРУ на Северном Кавказе.
      - Вы знаете его?
      - Да, я узнал его, видел несколько раз по телевизору. Его фамилия Аширов, он эмиссар Республики Ичкерия в международных организациях: ООН, ПАСЕ и других.
      - Вас не насторожил подобный факт?
      - Это политика, а мое дело выполнять приказы. Я подписывал документы о неразглашении секретов.
      - Хорошо. А, как бы это сказать... ропота среди бойцов вашего отряда не было? Сколько человек в вашем подчинении?
      - Чертова дюжина. Многие так нас и называют. Нет, особого ропота не было. Об этом каждый думал, но вслух не высказывал. Позже во время рейдов мы стали обсуждать эту проблему. А вообще, - губы Заплетина тронула легкая улыбка, - между бойцами моего расчета сложилась своеобразная манера общения.
      - И все же, что вы думали по поводу сомнительных приказов и всего, что было связано с ними?
      - Я размышлял над тем, что видел своими глазами.
      - Разумно. И что же вы наблюдали вокруг?
      - То, что с крупными бандформированиями борьба практически прекратилась, с полевыми командирами велись и до сих пор ведутся переговоры. Если две-три крупные банды найдут между собой общий язык и примут предложение новой администрации Чечни, им разрешат вернуться в селения. Остальное - дело МВД: проверять и перепроверять, на ком много крови, на ком поменьше. Все равно через месяц-два Объединенная группировка войск Министерства обороны перейдет под командование МВД. Что касается мелких банд численностью до пятидесяти человек, мы выслеживали их и уничтожали.
      - Своими силами? - спросил Эйдинов.
      Заплетин промолчал.
      - В общем-то все это неплохо. Даже хорошо. А вы не пытались выяснить, насколько велики полномочия Казначеева?
      - Однажды попытался. В основном мы переправляли клиентов через азербайджанскую границу, шли через Дагестан. Реже - через границу с Грузией. К середине марта мы переправили в общей сложности два десятка человек. Некоторые из них скрывали свои лица под масками, другие - нет. То, что дело плохо и мы влипли всем расчетом, я понял после разговора с Казначеевым. Майор сказал что-то об общественности, которая требует от российских военных действий - трупов боевиков и полевых командиров. Он никогда так долго и пространно не говорил на подобные темы. А закончил, соответственно, приказом.
      На высоте 128,0 нас дожидались шесть арабов, хохол и два латыша, все наемники из лагеря Давлатова. Сам Индус не присутствовал, он оставил своих боевиков, срок контракта которых истек. Они должны были получить заработанные деньги в его диверсионном центре в Азербайджане. Наемники знали, что мы проводники, но не догадывались о своей судьбе. У них было кое-какое оружие... Одним словом, мы уничтожили их, нашли схрон, где Давлатов оставил энное количество фугасов, оружие, положили рядом трупы, указали по радио точные координаты и сменили место. Через сорок минут налетели "Су-25", потом указанную высоту обработали "вертушки". За ними подоспели мотострелки и мы. Нашли то, что и должны были найти: десять трупов боевиков, склад с боеприпасами. Позже в прессе появились сообщения о том, что в районе высоты сто двадцать восемь ноль проведена крупномасштабная операция по уничтожению бандитской группировки Давлатова.
      - Продолжайте.
      - Когда в откровенном разговоре с Казначеевым я высказал свои сомнения по этому поводу, мне было приказано явиться в штаб Объединенной группировки, где меня встречал начальник моего направления майор Тавров. Он ничего не стал объяснять, только подтвердил полномочия командира роты и добавил, что я могу встретиться еще и с полковником из Генштаба, который в это время находился в расположении мотострелковой дивизии в Ведено.
      - Вы встретились с ним?
      - Нет. Я не стал искушать судьбу, и, может быть, зря. Простые вроде бы слова майора Таврова были недвусмысленной угрозой. К тому же он сказал, чтобы я держал язык за зубами, что мой заместитель лейтенант Скумбатов хочет занять мое место. Он одноглазый, кличка Один-Ноль, номер в группе "один-двенадцать". Вообще он замкнутый человек, нелюдимый. Я думаю, вряд ли он метит на мое место, но приказ выполнит. Также Казначеев предупредил и насчет общих настроений в моей группе, подчеркнул, мол, второй расчет ничуть не хуже. Потом многозначительно добавил: "Или не лучше".
      - Пожалели своих бойцов?
      - Я жалею, что никто из них в конце концов не сделал того, что сделал тот капитан-связист.
      - А как фамилия полковника, к которому вам рекомендовал обратиться куратор?
      - Алексей Гущин, отчество его я не знаю, он танкист. Но я не уверен, что между ним и Тавровым существует связь. Майор мог назвать любую фамилию на выбор, лишь бы она была мне знакома.
      - Кроме роли проводников, чем еще, скажем так, нагрузил вас командир роты?
      - Через нас он передавал боевикам деньги, несколько раз мы доставляли Давлатову боеприпасы в небольших количествах. В основном это были автоматные патроны.
      - А сам Давлатов покидал расположение своего лагеря?
      - С марта - четыре раза. На азербайджанской границе мы передавали его в руки другой группы. Кто они такие, я не знаю.
      - Говорили они с акцентом?
      - Я не слышал их голосов, И еще. Недавно мы уничтожили еще одну группу бандитов, при этом развязали язык одному хохлу, он тоже воевал на стороне боевиков по контракту и намеревался вернуться на родину. Звали его Ящук Леонид, родом он из Житомирской области, проходил подготовку в диверсионном центре Давлатова. Это мощная база по подготовке террористов. Всего насчитывается до трехсот иностранных наемников - кто уже с опытом, кто только еще учится. Неподалеку есть небольшой аэродром, отрабатываются прыжки с большой и сверхмалой высот. Но в основном там обучают методам ведения партизанской войны, готовят диверсантов и террористов, обучают идеологической пропаганде.
      На базе есть мечеть, больница, столовая. И самое главное. Среди инструкторов на базе кто-то из наших кадровых офицеров, может быть, в чине полковника, не знаю. Не знал этого и тот хохол-контрактник.
      - Почему вы так уверены?
      - Иначе он сказал бы, - ушел от ответа Заплетин.
      - Остановитесь поподробнее на этом полковнике. Может быть, Ящук описал его внешность?
      - Тот полковник работает на Давлатова не на постоянной основе, он приезжает в лагерь и обучает курсантов специфике работы с российскими военными, тактике, национальным нюансам мышления. Одним словом, психологии.
      "Это может принести куда больший вред, нежели обучение подрывному делу", - подумал Эйдинов.
      - Что еще можете добавить об этой личности?
      - Занятия он проводит в маске. Кто встречает и провожает его, я не в курсе. Скорее всего его работа связана с частыми командировками.
      - Я тоже об этом подумал. Что еще?
      - Не знаю, может быть, вам пригодится. Ящук окончил курсы в конце июня, а в начале июля его с группой наемников перебросили в Чечню. Как раз на этот период пришлась лекция того полковника. Это все.
      - А кто отдал вам приказ убрать капитана Макеева? Или лучше начните с того, кто, когда и по какой причине заподозрил капитана.
      - Заподозрил я и сказал об этом Казначееву. Прошло некоторое время, и меня вызвали к майору Таврову. Он выписал мне разрешение, и я в тот же день военным транспортом, перевозившим раненых, прибыл на авиабазу в Чкаловский. Он же давал мне инструкции: адреса капитана и его родителей, которые проживают в Луховицах, номера телефонов. Напомнил мне и мой собственный адрес, пошутил насчет моего скорого свидания с женой. Сказал, где и как я возьму оружие - на всякий случай.
      - Как и где это происходило?
      - В Москве. У первого подъезда дома номер тринадцать по улице генерала Доватора ко мне подошел человек и передал сверток.
      - Он знал вас в лицо?
      - Наверное. В отличие от меня.
      - Это серьезно. Сейчас мы сделаем небольшой перерыв и продолжим. Есть хотите?
      - Нет, спасибо. Если можно - воды.
      - Хорошо, последний вопрос - и отдохнем. Из ваших слов я понял, что последние несколько месяцев вы работали, именно работали на Таврова или Казначеева. Неужели они вам не платили?
      - Они - нет. Действительно, последние три-четыре месяца мы брали деньги за сопровождение. Расплачивались с нами непосредственно на границе, когда мы передавали клиента из рук в руки.
      - Расплачивались клиенты?
      - Да.
      - В открытую?
      - Да. Деньги брал я или Один-Ноль.
      - Не было ли заложников среди ваших клиентов?
      - Один раз мы переправили четверых. Руки у них были свободны, но нам запретили снимать с них маски и вести разговоры.
      - Запретил кто? Давлатов?
      - Майор Тавров.
      - А как он контактировал с полевым командиром?
      - Схема простая. В отряде боевиков есть несколько человек, которые не числятся в розыске и не проходят в качестве подозреваемых по спискам ФСБ и МВД. Через них осуществляется контакт. В своих селениях они значатся активистами, открыто призывают к уничтожению бандитов. Все они официально входят в агентурную сеть ГРУ на Северном Кавказе. А Тавров - кадровый разведчик и по роду службы встречается с этими людьми.
      - Те заложники... Вы действительно не видели их лиц?
      - Я не уверен, что это были заложники. У боевиков тоже есть свои секреты. Нам было запрещено вести с ними разговоры, и сами они не произнесли ни слова. Так что вряд ли.
      - Хорошо. А теперь перерыв.
      20
      Коломна
      Евгения Заплетина побледнела, когда, не спросив разрешения, а вместо приветствия сухо кивнув головой, в квартиру вошел сначала один человек в длинном распахнутом плаще черного цвета, следом за ним другой, одетый в короткую куртку-"пилот" и модные высокие ботинки.
      - Вы жена Виктора Заплетина?
      - Да, а что случилось?
      - Где он?
      - Он еще не приходил. А вы?..
      - Во сколько он ушел сегодня из дома? - прервал ее тот, что был постарше. Он достал из плаща удостоверение, не раскрывая его перед хозяйкой.
      - На часах было пять минут десятого, я точно помню. А что...
      - Ему никто не звонил перед его уходом? - продолжил опрос Игорь Михеев.
      - Нет.
      - И никто не заходил? - В разговор вступил более молодой, с рябоватым лицом и блеклыми рыбьими глазами Андрей Столяров.
      - Никто.
      Правда... У Жени до сих пор из головы не выходила странная, оставившая в душе неприятный осадок встреча Виктора с незнакомым мужчиной, одетым в темное пальто. Они поговорили две-три минуты и уехали на машине. Вроде бы ничего необычного, но... они не поздоровались за руку. Витя шагнул к нему, а мужчина отступил.
      - Так заходил за ним кто-нибудь или нет?
      - Нет. - Пока она не переговорит с Виктором, лучше все отрицать. Она почему-то догадывалась, кто эти люди. - А что случилось?
      - У нас с ним была назначена встреча, - неохотно отозвался Столяров.
      - Вы из батальона? - спросила Женя. Игорь Михеев не стал разубеждать хозяйку. Партнеры были агентами 2-го главка, в их удостоверениях стоял один и тот же номер воинской части - 5146, оба значились офицерами медицинской службы. У них действительно была назначена встреча со старшим лейтенантом Заплетиным, но тот не появился. Такие люди, как Столяров и Михеев, не тревожат понапрасну телефонными звонками. Прождав Заплетина в Москве лишние полчаса, они выехали к нему домой.
      ***
      После ухода неожиданных гостем Женя осталась в полной растерянности. Жена офицера, она сразу поняла, что гости - из особого отдела, а значит, их визит напрямую связан с деньгами, которые Виктор привез из Чечни.
      Что остается? Только ждать, ждать его. Встретить и заглянуть в его красивые глаза: "Сколько тебе могут дать?"
      Господи! Что же ты натворил, дурачок!
      В отсутствие мужа она часто подходила к серванту, за стеклом которого стояла фотография Виктора, снятого в военной форме. И сейчас Женя, предчувствуя беду, смотрела в его лицо.
      21
      Москва
      Эйдинов вынул из сейфа бумажный пакет с пистолетом Заплетина, взял со стола ключи и, поманив за собой Марковцева, прошел в комнату для допросов.
      - С этой минуты для тебя начинается основная работа. - Полковник вынул из пакета оружие и некоторое время не сводил с него глаз. Затем пододвинул пистолет к Сергею. - Тебя проконтролировать?
      Эйдинов обращался к Марковцеву, но смотрел на пакет, и с таким выражением лица, словно его вот-вот должно было вырвать.
      - Я тебя спрашиваю, - повысил он голос. Полковник не сомневался в Марке как в профессионале и прекрасно помнил место из обвинительного заключения: "Находясь от потерпевшего на расстоянии восемнадцати метров (платформа ж/д ст. "Царицыно"), Марковцев С.М. произвел четыре выстрела из пистолета системы "вальтер"..." И все пули попали в голову и грудь жертве. Спрашивается, почему он не подошел к жертве вплотную (а платформа станции "Царицыно", как известно, открытая), как это принято в определенных кругах? С восемнадцати метров из винтовки не каждый военный попадет в цель, а этот... Уверен, очень уверен в себе. Профессиональная планка у Марковцева установлена на должной высоте.
      Откровенный и прямой вопрос о контроле Эйдинов позаимствовал у генерала Прохоренко.
      - Было бы неплохо проконтролировать Марка на этом первом задании, сказал тот. - В дальнейшем нерационально и глупо приставлять к нему человека.
      Беседа с приехавшим из Управления Прохоренко произошла сразу же, как только Эйдинов закончил допрос старшего лейтенанта Заплетина.
      Прослушав длительную беседу, записанную на пленку, генерал выкурил сигарету и в течение десяти минут молча анализировал ситуацию. Как всегда, выводы его были лаконичными и грамотно выстроенными.
      - У нас мало времени, - генерал испытующе глянул на Эйдинова. - Будем исходить из того, что майоры Казначеев и Тавров лишь пешки в этой игре. Стало быть, над ними стоят полковники и генералы из разведывательного управления или Генштаба, преследующие определенные, пока не совсем понятные цели. Держать у себя Заплетина нам нет смысла. Он не то чтобы все рассказал, просто нам большего не требуется. А вот его наверняка уже хватились - не пришел на место встречи. Рано или поздно наши вечные "друзья" из ГРУ выйдут на нас. - Прохоренко хмыкнул и после нескольких секунд молчания продолжил:
      - К тому же он все равно не жилец, не сегодня так завтра его уберут. Я еще удивляюсь, что этого не произошло до сих пор. Информация о нашем участии в деле уйти не должна. Иначе на нас начнут давить либо сверху, либо снизу - выберут оперативника из твоей группы и шлепнут его. Может, мы и пожалеем о ликвидации Заплетина, но выиграем время.
      Вспомнив эти слова, Эйдинов хмуро оглядел агента. Разговор не складывался, Марковцев по привычке дерзил и, похоже, нервничал, о чем полковник, не мешкая, осведомился.
      - Нет. - В утвердительной форме короткий ответ агента не прозвучал. Он скорее вопрошал: "Я нервничаю?"
      - Советую тебе не утруждать мозги догадками. Ты спускаешь курок, большего от тебя я не требую.
      - Утруждать?! - изумился Сергей. - Вы еще раз взгляните на меня, Владимир Николаевич. По-вашему, именно так выглядят полные болваны?
      - Ствол назад не тащи, - закруглился полковник. - И не забудь стереть с него отпечатки пальцев.
      - Владимир Николаевич, - вставая, словно у него невыносимо болела спина, Сергей сморщился, - вы со своей женой на эту тему поговорите. И потом: не разговаривайте со мной как с наемным убийцей, я ваш агент по особо щекотливым поручениям. Так мне нравится больше.
      - Мне отрекомендовали тебя как дерзкого человека. А ты просто хам.
      - А еще я негодяй. Об этом вы тоже узнаете. Мне нужна машина, чтобы отвезти Виктора до места. Ключики дадите?
      - Я дам тебе не только ключи. С тобой поедет Петров.
      - Да? Ну ладно. Но если Петров сунется не в свое дело, я положу его рядом с Заплетиным.
      Эйдинов подался вперед:
      - В каком смысле - не в свое дело?
      - Вы дали мне работу, дали ученика. Вот пусть он сидит и не рыпается. Пусть учится. - Марк заиграл желваками и нервно хрустнул пальцами. Заплетин не тот человек, которому можно просто пустить пулю в затылок. Прежде всего он - солдат. А тебе этого не понять, полковник. Ты не знаешь, что такое спать на снегу, в день покрывать стокилометровые расстояния и задыхаться от бега. Как убивать и изо всех сил пытаться не спрашивать себя - зачем это нужно. Это кому-то нужно, а мучаешься ты. У меня свои методы, свои подходы к людям. Так что предупредите Петрова.
      ***
      Заплетина выводили, как и привезли на Большую Дмитровку, через запасной выход во дворе здания, на запястьях наручники, на голове вязаная маска.
      - Ну что, Витя, поехали? - Марковцев освободил старшего лейтенанта от маски. - Ты извини, наручники с тебя я потом сниму. Приедем на место, и сниму. Обещаю.
      Марк не нервничал, но чувствовал себя не в своей тарелке. Как назло, в голову лезли воспоминания. Он видел перед собой молодого, неопытного лейтенанта, который хотел выглядеть бывалым, тертым офицером спецназа. Он и стал таким, но перешагнул через запрещенный рубеж, следуя чьим-то оставленным на пограничной полосе следам. Издержки профессии. А до того были слезы - настоящие, когда он, двадцати с небольшим лет, по сути пацан еще, Витя Заплетин, молчал под тяжелыми пытками. Тогда для него все было реальностью: ракетный комплекс, пароль и допуск, страдания товарища, свои собственные мучения на фоне абсолютно теоретической Родины-матери, перед которой, интересно, он испытывал натуральный долг.
      Через десять минут неторопливой езды по столичным глумливо наряженным улицам, не пытаясь определить, следует ли за ним машина с другими оперативниками, ибо ему было наплевать, Марк притормозил перед магазином.
      - Я водки куплю, будешь?
      Заплетин покачал головой. Он прекрасно понимал, куда и зачем везет его бывший инструктор. Он не смирился со своей участью, просто понимал, что пришло время. С одной стороны - рано, с другой - в самый раз. Надоело все, обрыдло. Он и в наручниках мог рвануть дверцу машины и выскочить, но не хотел получить позорную пулю в спину. Даже если Сергей не выстрелит, то остролицый худой опер, сидящий позади, выполнит свою работу.
      Марк завозился, доставая из кармана сигареты, несколько раз щелкнул зажигалкой.
      - На, закури, Витек. Покури - и поедем.
      С Кольцевой Сергей свернул на дорогу до Подольска, выбрал более-менее удобный съезд и скрыл машину в кустах. Опять вспомнился вечер после учений. Как и обещал, в тот же день Марк усадил Виктора на койку в его первой роте и долго молчал, глядя в зеленоватые глаза лейтенанта. Они пили горячий чай, болтали ни о чем, и Виктор забыл, что капитан обещал кое-что рассказать ему. Вспомнил об этом только на следующий день, но спросить не решился, "Как безболезненно и быстро уйти из этой жизни и как помочь товарищу, если тот не в состоянии идти. Это часть нашей работы". Ответ на эти вопросы пришел только сейчас. Теперь они оба должны помочь друг другу. Сергею Максимовичу еще шагать по этой земле, а вот Витя Заплетин идти уже не в состоянии.
      А бросить нельзя.
      Нельзя бросить его.
      В глазах Виктора кричала мольба. Но голос старшего лейтенанта остался ровным:
      - Командир, последняя просьба. Я сам. Понимаешь меня?
      - Да, да, я знаю, - Сергей держал ключи наготове. - Давай твои руки, Витя. - Наручники полетели на колени Петрову. Марк смело протянул лейтенанту пистолет и прикрикнул на майора, завозившегося на заднем сиденье:
      - Сидеть!
      Сейчас он ничем не рисковал, его мысли бились в унисон с мыслями Заплетина: не сейчас, так немного позже, какая разница? Тогда к чему продолжать это бессмысленное и мучительное истязание самого себя? Ответ был; был он несмелым и в то же время пафосным, но для Сергея - вполне справедливым: нужно добраться до той гадины, которая помогла Виктору сократить дистанцию. Другой не понял бы Сергея Марковцева, но он сам отчасти ходил в змеиной шкуре и видел искупление в своих дальнейших действиях. Наверное, по большому счету такие мысли от безысходности, боль их притупится, на смену ей явится холодный расчет, и Марк поквитается и за себя, и за лейтенанта, и за многих других.
      Сергей провожал взглядом высокую фигуру Запевалы, и на его глаза навернулись слезы. Он мысленно обратился к богу, которого ненавидел сейчас: "На, жри!"
      Петров качал головой, не веря своим глазам и недоумевая, что же не позволило ему рвануть из заплечной кобуры пистолет. Реакция была ни при чем, он просто находился в ступоре.
      Но считал про себя шаги старшего лейтенанта: еще пять-шесть - и он выскочит из машины и, обнажив ствол, бросится вдогонку. Но вот офицер остановился, поднял голову, оглядывая небо, с которого вдруг посыпал легкий снежок, и опустился на колени...
      Марк едва расслышал скупой хлопок выстрела, хотя старший лейтенант отошел недалеко...
      Заплетин ушел из жизни тихо, красиво. О ком он думал в последние мгновения, не важно, важно другое - все его мысли были мучительными. Чувствуя коленями мерзлую землю, словно прося у нее прощение, он вставил ствол пистолета глубоко в рот, плотно прижал его губами и нажал на спусковой крючок.
      Марк понимал, что смерть для Виктора, совершившего военное преступление, это благо, что он не будет томиться в тюрьме, ожидая приговора. Он сам попросил пистолет, а это, что и говорить, поступок. Он нашел в себе силы все рассказать и поступил так, как и подобает настоящему офицеру. Надо ли говорить, что он смыл позор кровью?
      Сергей еще раз проклял бога, стоя в ногах у покойника. Снежинки падали на его лицо и таяли, крохотным пресным ручейком огибая упрямые скулы. Он давно понял смысл жизни, который гласит: нагуливай грехи, чтобы в конце жизни получить прощение. И то не от бога, "почившего в день седьмой от всех дел своих".
      Все же Марк прошептал над телом покойника коротенькую молитву, всего два слова:
      - Ныне отпущающе... - бросил "прости" и сел за руль.
      Вечером он напился.
      ***
      На немой вопрос Эйдинова Петров ответил:
      - Дело сделано.
      - Ты какой-то бледный.
      - Несварение, - сморщился оперативник.
      - Как сработал Марк? - проявил интерес полковник.
      - Чисто, - ответил Петров. И добавил:
      - Самоубийство.
      - То, что нужно, - Эйдинов не стал вникать в детали, о них он узнает из подробного рапорта. - Теперь надо навести на труп твоих бывших коллег. Займись-ка этим вопросом.
      Отпустив подчиненного и что-то мурлыча себе под нос, Эйдинов углубился в бумаги.
      22
      Человек лет сорока пяти, с мясистым и рыхлым лицом, в нетерпении поджидал своего двоюродного племянника. На часах 23.30. Обычно в это время Евгений Александрович с бокалом хорошего вина устраивался перед телевизором и выискивал на многоканальном ресивере спортивные передачи. Сейчас он не замечал, что творится на экране.
      Ткнув в красную кнопку, Зубахин отбросил пульт в дальний угол обитого дорогой кожей дивана, на котором в беспорядке лежали форменный зеленый галстук, рубашка и брюки с красными лампасами.
      Наконец без пяти минут двенадцать в дверь позвонили, и он впустил в прихожую Михеева.
      - Отчего так долго, Игорь?
      - Сразу не мог выйти на опергруппу.
      - Почему? Что, Аширов не помог?
      - Делом Заплетина занимаются подольские менты. Понадобилось время, пока Салман нашел на них выход.
      - Дальше, дальше... - нервничал хозяин.
      Михеев покачал головой:
      - Заплетин застрелился из пистолета, который мы ему передали. Никто ему не помогал, это установлено со стопроцентной точностью.
      - Ну, слава богу, - облегченно вздохнул генерал, подумав, что разведчик мог расценить пистолет как намек. Черт с ним!
      - Ты один? - спросил Михеев.
      Хозяин покачал головой. Дома оставалась жена, которая отменила поездку к сестре в Тульскую область.
      - Что-то с головой у нее - мигрень или хер его знает. Наглоталась таблеток и легла спать. - Генерал снизил голос до шепота. - Завтра привези к себе эту подружку... как ее... Анечку. Я загляну вечерком.
      Анечка работала в московской школе-студии "Берестов-Ламберти" фотомоделью и стоила сто зеленых в час. Но то, что она умела делать в постели, в сочетании с ее природной красотой полностью окупало расходы.
      - Привезу. Ты скажи, что делать с Петровским? Генерал пожал плечами.
      - Пока ничего. Пусть живет.
      Свое несогласие с шефом Михеев выразил, недовольно качнув головой. На его взгляд, конструктора и его ассистентку стоило прижать. А то, что после профессиональной обработки представители "ВымпелРоса" будут молчать, у Игоря сомнений не вызвало. Навыков в общении такого рода у него хватало.
      Зубахин поморщился, едва не забыв об еще одном срочном деле: "Теперь и у меня что-то с башкой".
      Преступная группировка генерал-майора Зубахина насчитывала порядка сорока человек. Он переправлял в Чечню деньги от продажи наркотиков чеченской ОПГ "Западная", возглавляемой Салманом Адировым. Четыре человека Евгения Александровича вошли в долю к продавцам героина и имели точки, которые приносили генералу дополнительный доход. Еще три человека до поры до времени успешно "бомбили" чеченские точки, отбирая наркотическое зелье у продавцов, а затем реализовывая его уже у себя на "законных" основаниях. За этой троицей отщепенцев "западные" чеченцы устроили настоящую охоту. Если люди Адирова накроют их, соответственно выйдут и на хозяина, то бишь на Евгения Александровича. Что последует дальше - угадывалось с двух раз.
      Как ни крути, а все тайное становится явным. Рано или поздно Салман узнает, кто вторгся на его территорию. И Зубахин принял единственно верное решение, которое повысит его авторитет и укрепит доверие к нему смуглолицых партнеров.
      Удержав племянника, дядя отдал распоряжение:
      - Бери Андрея, и решайте с ним задачу с тремя идиотами. Понял, о чем я толкую?
      - Понял. Сегодня?
      - Чем раньше, тем лучше. Ступай, ты знаешь, где их найти. Потом поезжай к Салману и расскажи ему, что в наши ряды затесались крысы. В общем, действуй в таком плане. Да, напомни Андрею, что завтра мы летим в Азербайджан.
      После Игоря, одобрившего смекалку шефа, вторым человеком, кому Зубахин доверял полностью, являлся товарищ племяша по службе во 2-м главке. Вдвоем они запросто решали любые проблемы.
      Хозяин проводил гостя и наконец-то смог насладиться грузинским вином "Мукузани", которое еще десять минут назад имело привкус жеваной бумаги.
      ***
      Павел Ивашов год назад уволился с суетливой должности в организационно-мобилизационном управлении и вместе с двумя приятелями из авиационного полка влился в коллектив генерала Зубахина. Поначалу они послушно выполняли приказы босса, потом стали потихоньку проявлять инициативу.
      На дачу к Ивашову агенты ГРУ подъехали на машине Столярова, "десятке" цвета "баклажан". Судя по предварительному звонку, троица по полной программе оттягивалась после трудового дня.
      - Какие люди! - пьяно приветствовал гостей хозяин. - И без...
      Игорь не дал ему договорить, хлестко, с двух рук, отправив Ивашова на пол.
      Устремив неподвижный взгляд на одну из трех смазливых шлюх, бросил:
      - Вон отсюда! Раскроете пасть, будете на голову короче.
      На своем недолгом веку путаны насмотрелись на таких, как Михеев, - с уверенным взглядом и спортивной фигурой.
      - Много "дури" вышибли? - спросил Михеев, когда дверь за проститутками закрылась.
      Ивашов еще не успел подняться, а два его приятеля-авиатора - Васильев и Сердюков - молча поправляли на себе одежду и пытались изобразить на лицах раскаяние. Михеева, правую руку босса, они боялись. Причин тому - море. Одна из них представляла собой обычное удостоверение офицера, а в глазах капитана медицинской службы навечно отпечатались три заглавные буквы: ГРУ.
      Столяров прошел к столу, на котором, кроме бутылок с шампанским, бутербродов с икрой, осталось зеркальце со следами-дорожками от кокаина. Михеев присоединился к товарищу, равнодушно глянув на живописный натюрморт.
      - Вас предупреждали, что на территорию Салмана въезд запрещен?
      - Игорь, мы цыган "бомбили", - попробовал оправдаться Сердюков, крепкого телосложения, с модной стрижкой "под ноль". - Барон этот, Ахмед, совсем обнаглел.
      - Конечно, ты же скинхед. Выходит, ты попал не туда. Я сейчас договорюсь, чтобы тебя немедленно приняли в другую ассоциацию.
      Сняв трубку телефона, Михеев набрал номер Адирова.
      - Салман? Здравствуй еще раз. Ты все еще ищешь людей, которые кинули Ахмеда?.. Не ищи, я нашел их. Запиши адресок...
      Поднявшийся на ноги Ивашов замотал головой:
      - Нет... Только не это... Зачем, Игорь?..
      Привычным движением распахнув полу плаща, Михеев обнажил пистолет и выстрелил Павлу в грудь. Потом обернулся к его товарищам и задал очень интересный вопрос:
      - Ну, кого из вас оставить Салману?
      23
      Коломна, 20 ноября, понедельник
      Женя Заплетина вначале не вникала в смысл того, что говорил и говорил ей начальник штаба части, где Виктор проходил службу, - она едва переносила присутствие офицера. Ей мучительно хотелось остаться одной, зарыться с головой в подушку и задохнуться, утонуть в своих слезах.
      - Чужого горя не бывает...
      О чем это он?! Какое ему дело до ее горя?! Он отбывает запланированные минуты в ее, теперь уже в ЕЕ квартире и говорит, говорит... И нет ни слова правды, ни слова искренности в его словах. Откуда подполковнику знать, что Виктор не вынес тягот войны, что "психика его, как и многих военных", оказалась надломленной? Он поступил ЧЕСТНО?!
      - Откуда вы знаете, что он поступил честно?! - неожиданно она сорвалась на крик, не обращая внимания на засуетившегося над своим чемоданчиком врача и с покрасневшими от слез глазами с ненавистью глядя на военного. Ее мысли путались, каждое слово кричало противоречием и болью. Вам плевать, как он поступил! Честно - это для меня. Честно - это у могилы. Вы не бросите в нее горсть земли, вы швырнете землей в моего мужа. У себя в части вы будете говорить по-другому: "Застрелился. Сломался. Дохляк".
      Женя обмякла и бессильно опустилась на стул.
      - Простите меня и... уходите. Прошу вас.
      ***
      Она делала это бесчисленное количество раз - вставала у серванта и через стекло вглядывалась в мужественные черты лица своего мужа. Вернувшегося с войны. Насовсем.
      24
      Азербайджан, 21 ноября, вторник
      Диверсионная школа полевого командира Давлатова располагалась в бывшем городке войсковой части 14110, брошенном в период распада Советского Союза. Справа от КПП здесь размещался штаб. Он представлял собой одноэтажное кирпичное строение с комнатой дежурного непосредственно у входа, десятком кабинетов, оружейной комнатой.
      Сейчас в кабинете начальника штаба восседал начальник лагеря Увайс Рагимов, самый жестокий из бригадных генералов отряда Давлатова.
      Десяток наемников Ахмеда Закуева, занимавшегося в учебном центре подготовкой диверсантов и террористов, приготовили все необходимое для послеобеденного мероприятия. Под их надзором пленные российские солдаты позади длинного и приземистого здания столовой привели в порядок сооружение из мешков с песком, представляющих собою подобие циркового манежа. В этом мероприятии не принимали участие работающие на кухне и обстирывающие курсантов заложники. На данный момент их в лагере Индуса насчитывалось двадцать девять человек.
      Под надежной охраной к манежу подвели сержанта морской пехоты Медведева, лучшую "куклу" среди пленных солдат. Курсанты "Ахмед-лагеря" едва сдерживали беснующихся на поводках, с налитыми кровью глазами кавказских овчарок.
      К арене начали подтягиваться свободные от дежурства наемники: украинцы, латыши, арабы, русские... Южную, лучшую, сторону не занимали, там место для начальников лагерей, преподавателей и ближневосточных гостей. Последние зачастили в диверсионный центр Индуса, лучший на территории бывшего Советского Союза. Не все афганские лагеря могли сравниться со школой Давлатова. Кроме воинственного духа, тут все пропиталось куражом и безнаказанностью - ведь до российской, дагестанской границы всего-то сотня километров.
      Яркое полуденное солнце, зависшее над столовой, выбивало слезу у тех зрителей, кто облюбовал северную сторону. Их оказалось не так много, и все они - новички, впервые присутствующие на показательных, "гладиаторских" боях.
      Пока все стояли; но как только начнется поединок, первый ряд зрителей опустится - в основной своей массе - на колени, как при молитве, чтобы не заслонять зрелища стоящим позади курсантам. А их вокруг манежа соберется больше двухсот.
      Все как в обычном театре. Кто-то пришел рано, кто-то придет вовремя, а кто-то опоздает. Как правило, запаздывали "VIP-персоны" во главе с Рустэмом Давлатовым - без трижды судимого полевого командира подобные мероприятия не проводились.
      А пока - тусовка. Боевики, обмениваясь шутками, изредка бросали взгляды в сторону бывшей комендантской роты, отстоящей от здания столовой на сотню с небольшим метров, где к этому часу подходили к концу занятия курсантов из "Джафаль-лагеря". Там сейчас читал очередной курс лекций офицер Российской Армии. Индус тоже там, он никогда не пропускал лекций своего партнера, находясь в диверсионном центре.
      Боевики не задерживали своих взглядов только на главном действующем лице предстоящей кровавой постановки. Сержант Медведев выдерживал любой взгляд, его боялись, и он знал об этом. Он сохранил для себя шанс резать зверей, которые полукольцом окружали его. С другой стороны, он давал наемникам возможность учиться у него. За те полгода, что сержант провел в плену, он отправил на тот свет пятерых чеченских боевиков, трое из которых считали, что владеют боевым ножом лучше морского пехотинца. Он убивал и учил убивать и, похоже, только сегодня сделал для себя окончательный выбор.
      Солнце клонилось на запад, бросая первый косой луч в окна штаба. Словно поджидая его, с места поднялся Увайс Рагимов и прошел в конец здания, где открыл оружейную комнату. Она и сейчас выполняла прежние функции, в ней хранился целый арсенал, начиная с "ПМ" и "Калашниковых" и заканчивая "бизонами" и штурмовыми пистолетами-пулеметами револьверного типа "Шакал" SMGR супер, которые пробивали бронежилеты 9-й категории. "Шакалами" можно было вооружить до пятнадцати процентов боевиков школы Давлатова.
      Сейчас бывшего десантника Рагимова огнестрельное оружие не интересовало, он взял со стеллажа боевой нож "катран" - с устрашающим лезвием, прорезиненной рукояткой и удобной гардой, - "личное" оружие морпеха Медведева. Штык-нож по сравнению с "катраном" выглядел кухонным тесаком...
      ***
      Две прорези в вязаной маске позволяли разглядеть лишь темно-карие глаза с припухшими веками и чувственные полные губы, приоткрывающие слегка желтоватые зубы. Голос тучного человека, скрывающего лицо под маской, был глубоким и низким, хорошо поставленным. Созерцая перед собой порядка семидесяти слушателей, генерал Российской Армии Евгений Зубахин, которого в диверсионной школе Индуса называли полковником, поднимал боевой настрой фундаментально настроенных головорезов.
      - Россия не уверена в своей силе, использование которой осталось ее последним средством. Россия ослабла в изнурительной борьбе с чеченским народом. Кроме того, ослабли и другие звенья - технологии, финансы, торговля... Так называемая войсковая операция заканчивается, ей на смену идет организационная борьба силами МВД. Это очень важный момент, который борцам за независимость чеченского народа упускать нельзя. Россия получит двойной удар и снова завязнет в войне. А вот третью оккупационную кампанию ей не простят ни в Европе, ни в США. Потому так важна сегодня роль чеченских эмиссаров в международных организациях...
      Давлатов знал цену таким лекциям. Повтори он своего российского партнера слово в слово, ни за что не добился бы такого результата; стоит только взглянуть на напряженные фигуры слушателей, вбирающих в себя каждое слово человека, вынужденного скрывать свое лицо, компетентного в таких вопросах, - так голова идет кругом. Непонятные, кажущиеся магическими слова, для кого-то так и оставались непонятыми, но действовали подобно заклинанию. Маг. Чародей. Незаменимый человек! Для таких в чеченских селениях режут баранов, а в учебном центре... тоже режут. Стреляют, рвут и забивают до смерти пленных солдат Российской Армии.
      ***
      Время послеобеденное, но до самого обеда пока далеко. Вначале зрелище, которое вырабатывает обильное слюноотделение, желудочный сок, адреналин... А до представления принимать пищу не рекомендуется: шашлык из молодого барана покажется жестким, а свежевыпеченные лепешки - черствыми. Само ожидание крови - больше чем предвкушение, намного больше.
      ***
      Закончив двухчасовой спич, генерал-майор Зубахин выпил воды и под одобрительными взглядами Индуса и пакистанского наемника Мустафы Джафаля первым вышел на свежий воздух.
      Слегка морозный, он бодрил после портяночного запаха казармы. А вот динамика, обоюдно выделяемая и слушателями, и оратором, останется в груди надолго. Вскоре к ней примкнет статика иного характера, когда по меньшей мере десять пар глаз пленных соотечественников вонзятся в не прикрытые маской глаза, губы, ухоженные руки...
      - Отличная лекция! - Давлатов присоединился к генералу и зашагал вместе с ним к выходу из комроты.
      - Жрать хочется, - откровенно признался Зубахин. Он уже заранее решил, что рис, который обычно подавали к шашлыку, есть не станет - только исходящее соком мясо. И обязательно на морозном воздухе. К нему бы хорошего грузинского вина... Евгений Александрович частенько пил в одиночестве, тогда вкус вина заметно отличался оттого же сорта, но выпитого в компании друзей, красивой проститутки... Но в учебном центре Индуса вина не пьют; и даже если бы предложили, что за удовольствие пить, ловя на себе непримиримые взгляды?
      Наброшенная на плечи генерал-майора длинная роскошная дубленка наполовину скрывала светло-коричневый "сталинский" френч и черные брюки.
      В этом году Зубахин в четвертый раз - стало быть, привычно - занял место в двадцати метрах от северной стороны столовой и в паре шагов от барьера арены. Впереди него выросла плотная цепочка боевиков из команды Ахмеда Закуева, которая опустится на колени, как только начнется первый поединок. Справа от генерала расположился сам Закуев, слева - Индус, подоспевший к этому времени пакистанец Джафаль и отнюдь не рядовой член иорданского союза "Братья мусульмане".
      Зубахин оглянулся. Позади, на почтительном в данном случае расстоянии в два метра, выросла разношерстная толпа; несколько человек забрались на бетонный блок, отстоящий от угла здания на четыре-пять метров. Ждали, по всей видимости, "разводящего" Увайса Рагимова, который и давал команду к бою.
      А вот и он: генерал увидел выпускника Рязанского высшего военного училища, одетого в камуфлированный бушлат и низкую папаху с зеленой лентой посредине.
      Все началось как-то буднично. Незаметно, словно просело, опустилось внутреннее кольцо зрителей. На арену вытолкали двух пленников. Вслед за ними по сценарию внутри круга оказались два спеца из лагеря Исы Хамурдинова. Сегодня их задача - показать свои навыки в рукопашном бою, а не обычная тренировка на "куклах", где русского солдата порой заставляли вставать в ту или иную стойку, используя его в качестве груши. Обессиленных, кто уже не мог сопротивляться и стоять, превращали в мишени: в них стреляли из снайперских винтовок, пистолетов, метали ножи, исполосовывали автоматными очередями и резали кинжалами. Чтобы "взбодрить" смертников, на них спускали огромных кавказских овчарок. Собаки рвали пленников, заставляли их извиваться на земле, вскакивать, бежать, что затрудняло наемникам прицеливание и давало навыки в стрельбе по движущимся целям. Курсанты диверсионной школы, не привыкшие к крови, быстро привыкали к ней, ибо ее было очень много.
      Правда, уже около месяца не было "пополнения". В школу привозили и гражданских, которых в основном использовали в качестве мишеней. В ограниченном пространстве, замкнутом с четырех сторон мешками с песком, помещали "мишень", натравливали на нее собаку, а снайперы, улучив момент, поражали противника, чья голова на мгновенье показывалась из-за ограждения. За точный выстрел курсант получал вознаграждение.
      ***
      Генерал в первые секунды боя не различал лиц соотечественников, просто перед глазами метались в разные стороны грязные, порванные гимнастерки, а за ними, туго подпоясанные кожаными ремнями, устремлялись стройные фигуры чеченцев.
      Зубахин непроизвольно дернул головой, словно ему, а не пленнику, в лицо врезался изящный, начищенный до блеска хромовый сапог. Раздался одобрительный гул "трибун". И еще один рев восторга под колыханье в рядах зрителей: от двух сильных ударов кровь залила лицо светловолосого юноши. Он рухнул на землю и тут же получил локтем в спину. Неудачно провел чеченец "последний", смертельный удар - локоть скользнул вдоль позвоночника, что вызвало у атакующего ярость. Он сразу же забыл, что на его долю выпало показать класс, и просто забивал ногами свою жертву.
      Второму солдату "повезло" больше. Когда он упал, его противник одной рукой взял его за подбородок, а другой - под ухо, и сделал резкое круговое движение. Хруст сломанной шеи долетел даже до "болельщиков", облюбовавших бетонный блок.
      А второй пленник выталкивал из себя жизнь; а она цеплялась за окровавленный рот, обломки зубов и порванный о них язык, подносила к изуродованному лицу руки, подтягивала ноги под живот...
      Рагимов остановил бой. Милосердия в нем было не больше, чем порядочности в генерал-майоре Зубахине: по приказу начальника школы изувеченного солдата перетащили через ограждение манежа и бросили умирать у стены столовой.
      Где еще можно хлебнуть столько адреналина?.. Оттого, может быть, не признают спиртное в лагере полевого командира Давлатова?..
      А на манеже еще одна пара русских. И еще одна - чеченцев. Среди которых оказался Иса Хамурзинов, обладатель 3-го дана школы кекусинкай, убивший в рукопашных боях одиннадцать российских солдат-"кукол".
      - Давай, давай! - подбадривал по-русски "своих" кто-то из толпы. Мочи его!
      До морского пехотинца очередь еще не дошла, Медведев стоял в тесном кольце бандитов. Он обернулся на голос, отыскивая глазами азартного болельщика. Не нашел. И бросил короткий взгляд на грузного человека в маске. Уже в который раз бросил. И сузил зрачки.
      "Почтительное" расстояние между Зубахиным и стоящими позади него боевиками вначале сократилось до минимума, а потом на генерала уже начали напирать, и он подался чуть вперед, касаясь коленями сидящего перед ним нукера. От арены его отделял только этот боевик да ширина набитого песком мешка.
      - Давай! Мочи!
      Убить противника пусть даже в неравном поединке почетно. Так же почетно казнить его, пополнив свой архив очередной видеозаписью. Но это разные вещи, потому хочется и того, и другого.
      - Мочи русскую свинью!
      Теперь генерал не дергал головой, в азарте он едва ли не повторял движения атакующих и морщился после неточных ударов. Но вскоре порадовался "за своих": опытный Иса, сорвав с себя ремень, захлестнул его на шее жертвы и, удерживая обеими руками, провел красивый бросок, издали похожий на захват изнутри.
      Упавший на землю пленник не мучился. Он умер во время рывка, когда ремень и рука каратиста, послужившая рычагом, сломали ему шейные позвонки.
      На одобрительные возгласы товарищей и многозначительное покачивание головой иорданского гостя Хамурзинов еле заметно усмехнулся.
      - Жалко будет, если его убьют, - Давлатов наклонился к Зубахину, кивнув на вышедшего на арену морского пехотинца. - Пакистанцы давали мне за него большие деньги, но я отказался. - И еще раз кивнул теперь в сторону Хамурзинова. - Даже Иса боится его.
      Зубахин не раз и не два слышал, по какой причине держит Индус среди заложников пехотинца Медведева. Ничего нового авторитетный чеченец не изобрел. Когда ты сражаешься со слабым противником, то и сам становишься слабым. А сильный учит тебя и помимо воли делает сильнее. Только вот в случае с Медведевым вечно так продолжаться не может. А Индус ждет, когда морпех сломается и предложит свои услуги. Предложит едва ли не добровольно - примеров тому множество. А пока он звереет; ни в повадках, ни во взгляде уже не осталось ничего человеческого. Такие опасны для общества в любые времена, общество не примет потенциального убийцу, отторгнет его, не помогут никакие реабилитационные мероприятия, психологи и прочие лекари душ человеческих.
      Местный каратист выждал достойную паузу и удалился за барьер.
      Исключая прерывистый лай "кавказцев", толпа наемников хранила молчание. Но следила за каждым движением русского солдата: он медленно снял с себя изодранный бушлат, оставаясь в тельнике без рукавов и открывая на обозрение вытатуированного на плече белого медведя, эмблему бригады морского спецназа.
      Рука "разводящего" Рагимова вспотела, держа рукоятку ножа с чрезмерным напряжением. Начальник школы чуть помедлил, прежде чем бросить холодное оружие в центр арены.
      Медведев не спеша приблизился и поднял боевой нож, привычно взяв его лезвием к себе. И снова бросил незаметный взгляд на человека в маске.
      Как и остальные пленники, о "полковнике" Юра знал немного, ходили разговоры, что он русский. Почти всегда рядом с ним находился начальник "Джафаль-лагеря" Мустафа, который готовил профессионалов психологической и идеологической пропаганды. Лицо Мустафы трудно было различить из-за густых бровей и бороды, которая начиналась от самых глаз. Лица же "полковника" никто из заложников не видел. Хотя у него и не было нужды скрываться перед "куклами". Ни один из них никогда и ни при каких обстоятельствах не покинет живым эту преступную базу. Даже мертвые обречены навсегда покоиться под неродной землей. Их сотни - без вести пропавших.
      "Медведь" держал нож левой рукой, имея преимущество перед праворукими: смещаясь под неудобную руку противника, он вынуждал того либо отступать, либо контратаковать с непривычной позиции. Вот и сейчас, двинувшись вправо, получил преимущество. Впрочем... перевес и так был очевиден. Медведев мог сделать один-единственный выпад и покончить с вооруженным ножом оппонентом: его первым противником оказался запланированный Рагимовым труп - дышащий на ладан наркоман-смертник из лагеря Исы Хамурзинова. Однако накачанный напоследок героином для поднятия боевого духа.
      Игра с ним не получилась изначально.
      На смену наркоману, труп которого вынесли из манежа, против "белого медведя" выступили сразу два противника, и Юра приступил к исполнению заранее намеченного плана. Первым делом он занял позицию спиной к солнцу, используя естественную подсветку в глаза противнику. Солнце уж не такое яркое, чтобы уповать на его помощь, но главное в другом, в том, чтобы маневр сержанта правильно поняли боевики, сидящие перед русским генералом, и заранее не напряглись. А когда он отступит еще на пару шагов, наступит время решающего броска. А пока...
      Пока нужно защищаться. Противники "медведя" словно нащупали его слабину и уже решительно, подстегивая себя гортанными выкриками, подходили с двух сторон...
      Впервые видя не совсем решительные действия "куклы", Давлатов покачал головой и снова склонился к плечу Зубахина, повторяясь:
      - Клянусь, я пожалею, если его убьют.
      - Пожалей о другом, о том, что вовремя не продал его пакистанцам, удачно пошутил генерал.
      - Какая разница, - вяло отозвался Индус, морщась от такого же чахлого начала поединка.
      А генерал вдруг потерял всякий интерес к тому, что разворачивалось на его глазах. Наверное, он пресытился предыдущими убийствами соотечественников, а смерть наркомана, которому Медведев распахал ножом живот, вызвала легкий приступ тошноты. В связи с этим Зубахин сделал неожиданный для себя вывод: смерть чеченцев его просто не интересует, не трогает, тогда как смерть русских...
      Вроде бы все правильно, так и должно быть, но повеяло вдруг в груди генерала ледяным ветерком ненормальности.
      Стоящий справа Ахмед Закуев демонстративно зевнул, но глаза его остались напряженными. Лучшая "кукла", делая редкие предупреждающие выпады в сторону то одного, то другого противника, отступала. Еще пара шагов, и русский пехотинец перевалится через ограждение. Напряжение спало, когда Ахмед увидел красиво проведенный прием в исполнении "медведя". Вытянув на себя одного боевика, он неожиданно переключился на другого, с разворота ударив его ногой. Следующий шаг русского был очевиден: так же молниеносно вернуться к первому, во время атаки встретившему ножом пустоту. Но вместо этого Медведев, сильно оттолкнувшись, в длинном прыжке буквально завис над головами сидящих в первом ряду охранников и занес нож для решающего удара.
      Генерала сзади продолжала подпирать разномастная публика. Справа вплотную к нему стоял Ахмед, слева - Индус. Свободно и быстро можно двинуться только вперед. А впереди - сверкающий на солнце стальной клинок и прожигающий насквозь взгляд русского солдата.
      Закуев действовал на удивление быстро, для большинства присутствующих здесь чеченцев - неожиданно и... неразумно. Он развернулся, наваливаясь на генерала и подставляя под удар "катрана" свое правое плечо...
      ***
      Со связанными за спиной руками сержант лежал на боку в центре арены. Повернуться ему не давали трое бандитов, прижимая к земле его сильное тело. Двое держали ноги пленника, а третий, стоя, сильно нажимал ногой на висок.
      Зубахин хотел и не мог найти причину, которая бы заставила его ненавидеть солдата. Наоборот, что-то наподобие жалости коснулось его сознания, когда после неудачного нападения десяток рук скрутили пленника. Какая-то неуместная жалость, лишняя гостья в груди предателя. Мало того, он почувствовал себя виноватым. А все из-за того, что обманным путем переписали конец сценария, который в конечном итоге принес целый букет из разочарования, смертельного испуга, жалости и вот, пожалуйста, чувства вины.
      Давлатов с поражающей точностью разобрался в том, что творится на душе генерала.
      - Ты можешь выкупить его, - и с усмешкой указал рукой в центр арены.
      А там уже стоял раненый Ахмед. Поверх раны его предплечье опоясывал жгут - ремень, с помощью которого Иса Хамурзинов убил свою жертву. Закуев ни словом, ни взглядом не спросил у Давлатова разрешения на казнь заложника. Руководитель лагеря по подготовке диверсантов, он мог позволить себе поймать утвердительный кивок Индуса лишь в последнее мгновенье, когда сталь широкого ножа коснется горла дерзкого десантника.
      Правая рука Ахмеда онемела и едва слушалась, но именно в ней, причем намеренно, чеченец держал свой кинжал.
      Медведева продолжали удерживать в положении лежа - так удобнее перерезать горло, только еще больше запрокинули голову, на которую продолжал давить чеченский сапог. Закуев опустился на одно колено и только сейчас глянул на Индуса.
      Рустэм кивнул.
      Совсем рядом работала видеокамера. Опытный бородатый хроникер присел, чтобы из кадра не ускользнуло ничего: ни движения ножа, ни распахнутого горла, ни плотно сжатых губ жертвы, которая пытается хватануть воздух не ртом, а жуткой раной.
      - Открой глаза, - потребовал Ахмед от пехотинца.
      Вплотную к мешкам подогнали четверку заложников - обязательное правило и метод устрашения. Они смотрели на своего товарища, зная, что их ждет, если они отведут взор.
      - Открой глаза! - Закуев повысил голос.
      Пехотинец распахнул веки и смело бросил коротенькое слово:
      - Смотри.
      Прежде чем убить солдата, на арене-жертвеннике Ахмед произнес привычную речь, без которой не обходится ни одна бандитская казнь. Подобные высказывания порой отпечатываются и вывешиваются на всеобщее обозрения в Грозном, Ростове, Волгограде и подписываются от имени правоверных мусульман Северного Кавказа.
      Палач смотрел в объектив видеокамеры.
      - Сейчас сдохнет еще одно русское дерьмо. Мать, смотри на своего выродка! А завтра мы вспорем живот тебе, твоей дочери-суке. Мы мусульмане, нет той силы, которая могла бы нас удержать. А вы, русская погань, сгнили. Слава Аллаху!
      Лезвие на миг заслонило от взгляда солдата ставшее красноватым солнце и пропало из виду...
      Не сразу, а в несколько приемов, словно держал в руках ножовку, Ахмед перерезал десантнику горло.
      ***
      - Ты жрать хотел, - напомнил Индус, с усмешкой поглядывая на генерала.
      Зубахин ответил с задержкой:
      - Не сейчас. Позже.
      - Позже все остынет. Хотя ты можешь подождать своего человека.
      Все происходящее затмило разум генерала. Если бы не Рустэм, он бы не вспомнил о своем помощнике Андрее Столярове, который с утра копался на частном аэродроме, готовя группу десантников из диверсионного центра к показательным прыжкам с парашютом со сверхмалой высоты. Если эта скоротечная групповуха кого-то и взбодрит, то не его, Евгения Александровича Зубахина.
      Но зря он казнил себя: к вечеру, когда "Як-40" вытряхнул из своего чрева полтора десятка парашютистов, к нему снова вернулся аппетит и частично - настроение. Окончательно поправить дела помогла бы бутылочка любимого "Мукузани".
      Глава 9
      Первые результаты
      25
      Чеченская Республика, 21 ноября
      На высокую просторную палатку с двойными стенками майор Казначеев спокойно смотреть уже не мог. А находиться внутри ее было сущим мучением. Как мог Алексей успокаивал себя деньгами, которые "капают", пока он здесь. Отзовут его из командировки - и он значительно в них потеряет: шеф рассчитывался со своими подчиненными со строгостью бухгалтера и расчетливостью нормировщика. Но на него грех жаловаться. Он регулярно передает деньги "рядовому составу" - разведчикам первого расчета и не догадывается, что майор Казначеев присваивает их себе, это довольно значительная сумма. Алексей ковал деньги согласно поговорке, ведь скоро чеченская наковальня может остыть.
      Официальное уведомление о гибели своего подчиненного Казначеев получил в штабе группировки, куда его вызвали и где он в течение часа отвечал на вопросы офицера особого отдела подполковника Николая Сергеева. А затем по делу его обстоятельно просветил майор Тавров. Вернувшись в расположение роты, Алексей вызвал к себе в палатку, которую называл бедуинской, лейтенанта Скумбатова. У командира роты было что сказать одноглазому и, главное, как сказать.
      - Принимай расчет, Саша, под свое крыло.
      Лейтенант прищурил глаз. Ничего хорошего от спешного отъезда Заплетина в маленьком отряде не ожидали. Все бойцы надеялись получить объяснение из первых рук, от Запевалы. "Вон оно как, оказывается", - подумал Один-Ноль, на все сто уверенный, что Вите Заплетину для того и дали краткосрочный отпуск, чтобы он из него не вернулся.
      - А где Запевала? - спросил Скумбатов, не дождавшись скорого ответа. На лейтенанте была темно-зеленая майка с желтоватыми пятнами от "белизны": это сердобольные связистки решили обстирать разведчиков и по ошибке бросили майку Александра в таз с женским бельем.
      - Заплетин не смог самостоятельно справиться с заданием. - Выдержав паузу, ротный пояснил:
      - Пришлось помочь ему. Похороны послезавтра.
      - Чьи похороны? - Один-Ноль подался вперед. А ведь знал ответ и не смог сдержать себя. - Чьи похороны, я спрашиваю?
      - Твоего бывшего командира. Нашли Заплетина в лесочке, с простреленной головой. И ты, Саня, не доводи себя до такого состояния.
      Сейчас майор говорил совсем другим тоном. В том далеком январе, когда все только начиналось, он просто отдавал приказы - обычным своим, суховатым голосом. А сейчас интонации ротного изменились до неузнаваемости. В них появились угроза, власть, высокомерие. Все в открытую, в глаза.
      Шрам на щеке Скумбатова побелел, и лейтенант еле сдерживал себя, сжав кулаки.
      - Слушай, майор...
      Казначеев остановил его жестом руки:
      - Думай не только о себе, лейтенант, про бойцов своего расчета не забывай. Теперь ты отвечаешь за них. Полностью, - выделил последнее слово Казначеев. - На эту тему я беседовал с Заплетиным. Но Витя не удовлетворился - видно, позу я принял несмелую и откровенную. Тогда он поимел разговор с начальником направления. Тавров переслал его дальше по инстанции, к полковнику Генштаба. Сколько можно, лейтенант? Ведь я могу плюнуть на тебя. А это будет означать одно: ты и твои бойцы - преступники. Просто преступники без "крыши" над головой. Сортировать их никто не будет мол, семейный, холостой, одинокий.
      Скумбатов с ненавистью глядел на майора, который в своих угрозах дошел до крайности.
      - У Найденова два ребенка? Два. Два "найденыша". У Евдокимова два? У тебя один? Так что держи голову выше, Саня, и не доводи до того, чтобы очень большие люди - ну очень большие! - не выкинули тебя из-под опеки. Пока твоя работа продиктована моими устными приказами - ты человек, живой человек. Не лишай себя протекции. Приказ на тебя в строевом отделе готов. Так что иди, познакомь своих бойцов с новым командиром. Будь им заботливым отцом, Саша.
      Когда Скумбатов в полном молчании покинул "резиденцию" командира роты, Казначеев, довольный, улыбнулся. Ему было плевать на этих идиотов - дохлого Заплетина, пока еще живого Скумбатова, остальных одиннадцать душ в расчете.
      Чеченская наковальня остынет - это факт, но майора ждал приказ о повышении и уютный кабинет на троих во втором отделе штаба армии. И там, где длинные коридоры и просторные кабинеты не переносят шума, забудутся одноглазке и ущербные разведчики, вонь общего туалета, сырость и холод палатки, изжога от жирной тушенки... Там будет покой, к которому сейчас мысленно так стремилось существо по фамилии Казначеев.
      26
      Москва, 25 ноября, суббота
      Почти все свое рабочее время Эйдинов проводил за изучением документов и начинал полушутливо сетовать на слишком активную оперативную работу своих сотрудников. Часть документации, правда, он отметал сразу и складывал на столе справа от себя. Интересующий его материал лежал в центре, под светом настольной лампы.
      Почти все бумаги касались учебного центра полевого командира Давлатова. И полковника, и генерала Прохоренко в показаниях Виктора Заплетина прежде всего заинтересовала деятельность некоего высокого российского чина, который преподавал на базе исламистов секретные дисциплины. За ним закрепили псевдоним Консультант. Прохоренко даже доложил свои соображения, может быть, преждевременные, в аппарате Совета безопасности страны, где неожиданно заинтересовались делом. Наверное, как один из руководителей Управления военной контрразведки, он не имел права полагаться лишь на интуицию, но, с другой стороны, очень хотелось верить, что перед ними структура, по принципу схожая с "обычной" организованной преступной группировкой, что как таковые руководители главков Генштаба, в частности ГРУ, в этом деле не замешаны. Эйдинов привык считать, что государственные интересы превыше всего. В лучшем случае дадут на откуп какую-нибудь пешку в папахе, и все дела.
      Эйдинов не мог не отметить, что дело разрасталось коряво, поскольку фигурантов в нем прибавилось. В частности, оперативная работа по проверке данных, полученных от старшего лейтенанта Заплетина, уходила как бы в сторону - "Пойди туда, не знаю куда. Принеси то, не знаю что". По сути это уже два дела. Во всяком случае, Консультант заслуживал отдельной папки.
      Также не вызывал сомнений тот факт, что группировка не ограничивается лишь известными майорами - Казначеевым и Тавровым, ей не обойтись без чуткого руководства. Хорошо бы это был генерал - мечталось Эйдинову. Генерал из Генштаба или Минобороны. Такого и взять приятно, и с агентом по особо щекотливым поручениям познакомить. Но одного. Теплую компанию генералов, которая занимается криминальным бизнесом, можно назвать и сговором, а если прибавить чуточку политики, то и заговором. А связь офицеров Российской Армии с бандитами и убийцами как назвать? А что это за парни в черных масках, которые встречали клиентов на границе с Грузией и на азербайджанских рубежах?
      Перекур.
      Но вместо отдыха Владимир Николаевич взял со стола очередную секретную сводку ФСБ, касающуюся полевого командира Рустэма Давлатова. Была она датирована аж 1994 годом, и в ней шла речь о достаточно сильных позициях ваххабитов в Чеченской Республике. Еще тогда один из центров "по обучению исламу и военной подготовке сторонников этого направления" находился в Шалинском ("Почему не в Шаолиньском?" - подумал Эйдинов) районе и принадлежал Давлатову. "Преподавателями являются граждане Пакистана и Саудовской Аравии". Сейчас центр Давлатова перекочевал в соседнюю республику, и преподает в нем русский офицер. Что же это за колоритная личность, своею нетрадиционной религиозной ориентацией затмившая граждан Пакистана? А что, если?..
      Это мысль, подумал полковник. Консультант мог быть единоверцем боевиков. До этого в воображении начальника профильного отдела он представал славянином, но все могло оказаться куда более прозаично.
      Владимир Николаевич сделал пометку в рабочем блокноте и снова углубился в чтение. Перед глазами мелькали организации и союзы, фонды и движения, фронты и центры, и все они помогали, а некоторые из них и сейчас помогают деньгами боевикам. "Мусульманский союз", "Братья мусульмане" и его филиалы в Иордании, Палестине, Ливане, ХАМАС - в Алжире, "Союз мусульманской молодёжи", ИКЦ, ВКЦ - голова шла кругом. И все это не общая информация, с некоторыми из этих организаций в открытую встречаются ваххабитские эмиссары и почти мгновенно предстают эмиссарами от независимой Ичкерии в странах Европы. Один такой на регулярной основе посещает лагерь Давлатова. Как там его? Аширов. Тамаз Аширов. Личность известная, скандальная и неприкосновенная. Вернее, неприкасаемая. Хорошо бы и эту рыбу вытащить на сушу.
      Ликвидация Заплетина сняла некоторую напряженность в профильном отделе, но работы хватало, и в операции были задействованы все сотрудники конторы. Мыслимыми и немыслимыми способами, соблюдая осторожность и не делая официальных запросов, а работая с живыми людьми из ФПС и таможни, они собирали сведения о военных старшего состава и генералитета, которые в период с конца июня по начало июля пересекали границу с Азербайджаном. Эйдинов заранее знал, что полученные данные не удовлетворят его и наполовину. В Азербайджан можно было попасть по воздуху, по морю, по суше железная дорога, автотрассы, наконец, пешком, черт бы побрал географическое положение этой республики.
      Выявленные фамилии тут же шли в обработку - должность, место прохождения службы, а главное, периодичность командировок. Потом очередное сито, после которого, слава богу, оставалось не так и много фамилий. Но те подвергались более тщательной проверке по дополнительным параметрам, включая материальное благополучие, так как Консультант не мог быть человеком ни бедным, ни среднего достатка, - он человек состоятельный.
      Затем следующий этап, следующий...
      И вот по состоянию на 25 ноября среди основных кандидатов на роль Консультанта наметились три фигуры из Министерства обороны. Памятуя о своей неудовлетворенности в этом вопросе, Эйдинов прикинул, что по идее должен был располагать минимум шестью кандидатами. Но пятьдесят на пятьдесят, учитывая сложность работы при соблюдении секретности, результат был очень и очень неплохим.
      Один из тройки - замдиректора государственного хозрасчетного предприятия "Ариалком" полковник авиации Сарыкин Борис Николаевич. По делам фирмы часто посещает бывшую братскую республику. Смущал тот факт, что он не был настоящим боевым офицером. Женат, двое детей. Дача в Апрелевке, машина "Вольво S70". Спецы из 2-й технической группы повесили на его телефонную линию "жучок", и все разговоры претендента прослушивались.
      Вторым соискателем стал генерал-майор артиллерии Зубахин Евгений Александрович. Он возглавлял в Министерстве обороны какой-то странный полулегальный отдел военно-технического сотрудничества. Альянс российского генерала с азербайджанскими коллегами виделся профильному отделу подозрительным. Оперативники наскребли кое-какую информацию на Зубахина. Бывший офицер 10-го главка Генштаба до перехода в ОВТС занимался поставками вооружения в страны СНГ. Окончил военную академию имени Фрунзе. Проживает в Полянском переулке, дом номер четырнадцать. Владеет домом в поселке Дачная Поляна. Женат, сын подросткового возраста учится в парижском коллеже. Машина "Мерседес-500 SL", госномер Е-882-ТС. За неимением возможности поставить "жучок" (линия оказалась на спецобслуживании, что в считанные секунды позволяло обнаружить прослушку) за домом генерала установили наблюдение.
      Третий кандидат так же часто посещал Азербайджан. Но этот скорее просто пользовался служебным положением, поскольку в Баку у него проживала родная сестра с семьей. Полковник авиации Лужнов Михаил Николаевич, куратор авиационно-технической службы и зампредседателя фонда с длинным названием "Содействие инвалидам, получившим увечья в результате подрыва на пехотных минах". По всей видимости, через этот явно липовый фонд со статусом международного (имелись в виду страны СНГ) перекачивали деньги по усеченному налогообложению. По профессии - авиатехник, участник афганского конфликта. Дача на Рублевке, машина "Лексус GS 300". Женат, двое детей. Прослушивается.
      Наконец, был проверен полковник Алексей Гущин, которого назвал на допросе старший лейтенант Заплетин. Гущин окончил Ульяновское гвардейское высшее танковое командное училище и Академию бронетанковых войск. Скорее всего порядочный человек, так как ездит на "Жигулях" пятой модели и проживает в двухкомнатной квартире на девятом этаже с женой и двенадцатилетней дочерью.
      ***
      С первого дня на воле Марк брил только щеки. Сейчас на его лице топорщилась юная бородка-эспаньолка. В кармане рубашки паспорт и водительское удостоверение на имя Сергея Михайловича Земскова, небольшая сумма денег, в основном на бензин. Теперь в его распоряжении была голубая "восьмерка", в скором будущем светила закрепленная за отделом однокомнатная квартира.
      Пока же Эйдинов по-прежнему держал агента по спецпоручениям в своей трехкомнатной и при полнейшем пансионе. "Чем думает?" - изумлялся Сергей, пытаясь проникнуть в его серое вещество. Марка буквально вдохновляло, что и Людмила, и Вовка думают одним и тем же местом. Ее-то можно понять, но хозяин-то - мужик!
      Эйдинову не то чтобы весело было с квартирантом, во всяком случае, не скучно: тот вечно пререкался. Своим строптивым характером Марк, что казалось странным, манил к себе, а при сближении отталкивал. Его натуру можно было охарактеризовать при помощи его же рассказа. "Большой церковный колокол, - просвещал контрразведчика и его спутницу отец Сергий, зазывает: "К НАМ!! К НАМ!!" А маленькие: "Хотите - идите, хотите - нет". Марк и был копией этой звонницы.
      Порой на Эйдинова накатывала волна слабости, когда он ловил себя на мысли, что находится в компании расчетливого и хладнокровного убийцы; что его негромкий храп из соседней комнаты - лишь маскировка. Не спит, а что делает?
      Марк не ошибся в Эйдинове: шеф действительно вынашивал честолюбивые планы о собственном Управлении и отдельном здании на Большой Дмитровке (автоматически отпадал чисто хозяйственный вопрос). Тому способствовали порой беспорядочные реорганизации в службе безопасности, именно они были на руку полковнику. ФСБ постоянно дробили на мелкие управления, из-за чего складывалось ощущение, что организаторы реформ боятся заговора в большом и неделимом ведомстве.
      Планы планами, но прежде нужно было проявить себя. Обскакать Прохоренко вряд ли получится, но полковник старался как можно реже контактировать с начальником, проявляя инициативу. Вот если бы нашелся человек среди замов директора ФСБ, которому, минуя начальника Управления, можно было бы докладывать о проделанной работе, просто о состоянии дел в отделе... Но такого человека не было. Не было и успешных результатов.
      Но, похоже, ситуация могла измениться коренным образом. И удачу в этот дом с подвалом, отдельным подъездом и просторным двором принес не кто иной, как Сергей Максимович Марковцев, установивший наконец личность Консультанта. Агент зацепился за деталь, о которой Эйдинов обязан был подумать в первую очередь, но допустил досадный промах. Хотя интуиция подсказывала ему, что Консультант мог быть связан с рейдовой группой старшего лейтенанта Заплетина.
      27
      Москва, 27 ноября, понедельник
      Вот уже второй день подряд Марк ставил машину напротив проходного двора в Полянском переулке, и второй день с ним была одна и та же спутница, к которой Сергей относился по-отечески тепло: миловидная девушка с бледным лицом и грустным взглядом - Женя Заплетина.
      Марковцев пришел к ней вечером, после похорон Виктора, когда Женя была одна. Она узнала его сразу: то же пальто, фуражка-"жириновка".
      Женя приподняла руку, словно отгораживаясь от непрошеного гостя, потом уверенно ткнула в него пальцем:
      - Это вы увезли Виктора.
      - Да, я. Поэтому хочу поговорить с тобой. Разговор долгий и тяжелый. В зависимости от того, как ты поймешь даже не меня, а самого Виктора...
      - Виктора нет. Вы убили его!
      - Я не убивал. Я только дал ему пистолет.
      - Что вы сделали?! - Она отказывалась верить своим ушам.
      - Давай поговорим откровенно, девочка.
      - Никакая я тебе не девочка! А ну убирайся отсюда!
      Марк перехватил ее руку, толкнул ногой дверь и втащил Женю в комнату.
      - Чего бы мне это ни стоило, ты выслушаешь меня. Сядь и слушай. Сядь, я сказал!
      И Марк рассказал ей все - от начала до конца. До того момента, когда Виктор рухнул на мерзлую землю. И в сложившейся ситуации плевать ему было на правила оперативной работы. Он не надеялся, он был уверен, что Женя поймет его. Она могла ненавидеть Марка, но понять была обязана. Он не походил на других офицеров, которых за последние несколько дней она насмотрелась до кровавых слез, - те больше хранили, на ее взгляд, напускное скорбное молчание. А Сергей буквально отрубал слова, исходящие правдой, которой ей так не хватало. Убийственной правдой, от которой ей стало намного легче. Потому что, кроме Виктора, нашелся еще один человек, который не врал. Даже за это стоило его поблагодарить.
      Сергей неотрывно смотрел в ее глаза:
      - Он бросил этот мир и тебя бросил - это факт, но ведь он сделал шаг и в твою пользу. Подумай над этим, Женя. Не спрашивай меня, откуда я знаю, но Иисус сказал Понтию Пилату: "Никто не забирает у меня жизнь, я сам отдаю ее". Есть ли в этом грех, Женя?..
      - Он что-нибудь говорил обо мне? - ее покрасневшие, полные слез глаза вымаливали положительный ответ.
      - Нет, - в очередной раз рубанул Сергей и тут же соврал, понимая, что от одной голой правды проку мало. - Я говорил с ним. Получается, что о тебе. Тут вот какая вещь, Женя. На войне нужно умирать героем, случайная смерть солдата больно бьет по его родным и близким. Незавидная у них судьба, правда? С Виктором получилось еще хуже. А он был сильным человеком, рожден быть героем. Я воспитал не так много хороших бойцов, всего с десяток наберется. Но Витька был единственным человеком, с кем я пошел на задание. Наверное, если честно, неделю назад я бы назвал имя другого человека.
      - И ошиблись бы?
      Ее детская наивность вызвала у Сергея улыбку.
      - И ошибся бы, - сказал он, также отвечая улыбкой. - Сто процентов.
      Она слушала этого мужчину, и душа у нее понемногу отогревалась. Она сердцем чувствовала его надежность.
      - Останьтесь ночевать. Одной мне не по себе.
      И Сергей остался.
      Что еще он мог сделать для этой бедной молодой женщины, родители которой умерли два года назад, а мачеха Заплетина уехала домой прямо с поминок? Остальные тоже решили, что одной ей, без соболезнований, острых как бритва, будет легче.
      Марк тоже резал по живому, но нашел для нее совсем другие слова. Бывший настоятель рассказал ей про кольцо царя Соломона, на котором были сделаны две надписи. Одна гласила: "Все пройдет".
      - А знаешь, о чем говорила вторая надпись?
      - Нет, - удивленная, она покачала головой.
      - "И это тоже пройдет" - было написано на кольце мудрого человека.
      Женя засыпала под его убаюкивающий голос: "Нехорошо получилась: и Виктора нет, и имя у него отняли. Я поклялся ему, что..."
      Сергей укрыл ее ноги пледом, вернулся на диван и долго лежал, не пытаясь заснуть.
      ***
      Марковцев был уверен, что не зря они дежурят возле дома генерал-майора Зубахина. Несомненно, полковник Эйдинов обладал интуицией. В противовес его дару Марк владел инстинктом хищного зверя. Сейчас в нем преобладала гиена, способная на огромном расстоянии почуять запах падали.
      И он учуял его.
      Дерьмовый запах исходил от генерала с фамилией денщика.
      При первом взгляде на Зубахина чувственные ноздри Марка затрепетал и.
      - Мы нашли его, Женя! - Сергей коротко рассмеялся. - Это он! А Витька говорил про полковника. Посмотри, какие лампасы! А морда! Понятно, почему время от времени он надевает маску. Скоро я поставлю ему диагноз, долго он не протянет.
      Женя сидела на месте переднего пассажира "Жигулей".
      - Вы говорили о тех парнях, которые расспрашивали меня.
      - Они тоже появятся, поверь мне. Ты скажешь: "Вот они!" - А я скажу: "Да, это они. Я тоже узнал их, потому что видел их тысячу раз".
      ***
      Игорь Михеев подъехал к дому генерала Зубахина со стороны Большой Якиманки на джипе "Лендкрузер" и вышел из машины, чтобы сбить с "дворников" наледь. На нем был тот же длинный кожаный плащ и модные остроносые сапожки, что и во время посещения квартиры Заплетиных.
      Женя подалась вперед:
      - Вот он!
      Марк присвистнул и покачал головой, глянув на номера джипа: С300-ОО. С такими "ракетными подвесками" постовые либо тормозят на каждом углу, либо вообще не останавливают.
      Он тронул "Жигули" с места и тут же увидел в проезде между домами серебристый "Мерседес-500".
      - А вот и папочка пожаловал. - Марк выехал в Бродников переулок. Обернись, Женя, и посмотри, здороваются они?
      - Да. Заходят в подъезд. Хотя... нет. Остановились. Разговаривают.
      - Этого вполне достаточно.
      Марк проехал переулок до конца, включил поворотник и, пропустив встречный поток машин, повернул на Большую Полянку. Он ехал к дому Кати Скворцовой.
      - Погостишь у одного человека, Женя. Все вопросы я согласовал. Только не пугайся, она у нас в отделе уборщицам швабры раздает и похожа на привидение. Возможно, ночами шляется по квартире, так что будь начеку. Заодно кое-что узнаешь про нее и сообщишь мне.
      Марк только что не пел. Нет, ему не сопутствовала Удача - женщины с таким именем в его жизни никогда не существовало. Он нашел то, что искал, ориентируясь по запаху, по наитию, он должен был найти этого человека, ибо поставил перед собой такую цель. Кривоногий, обросший волосами Ваха Бараев временно отступил в резервную тень.
      Кроме госномера, Марк отметил время. Не исключено, что подобные встречи носят постоянный характер, но то была мелочь, безделушка на фоне первой большой удачи. Теперь дело за Петровым. Если майор затянет время, определяя по номерам хозяина джипа, как оперативнику ему грош цена. Ведь Петров намеренно долго выяснял адрес женщины, которая сидела сейчас рядом с Марковцевым.
      Настроение его резко изменилось. "Как порой запутанна и сложна жизнь", - вздохнул он.
      28
      Москва, 29 ноября, среда
      У себя в кабинете Эйдинов провел небольшое совещание. Кроме начальников групп, в кабинете находились Катя Скворцова и Сергей Марковцев. Присутствие последнего противоречило всем канонам работы с агентами, Марк оказался на положении кадрового офицера ФСБ. Но тут выбор был за начальником отдела, которому надоело делать глупое лицо в ответ на немые вопросы своих офицеров: что это за наглый тип бродит по коридорам конторы?
      Пусть Сергей, о чьем существовании знал на Лубянке лишь генерал Прохоренко, не был героем дня, но он здорово сократил сроки, зафиксировав связь между генералом Зубахиным и Игорем Михеевым.
      - Это хорошая связка, - сухо похвалил своего агента начальник отдела, - но не более того. Она не подтверждает, что Зубахин и есть Консультант. Можно надеяться, потирать ладошки, но по-прежнему будем отрабатывать всех соискателей - а их у нас трое. Скоро Сергей Максимович своим ударным трудом обеспечит каждого офицера отдела личным свидетелем.
      Сергей был серьезен, в голове у него билась пара неплохих мыслей, и на комплимент начальника он не отреагировал.
      - Катя, как чувствует себя твоя квартирантка? - поинтересовался Эйдинов.
      - Мы ладим с ней.
      - Отлично. Толя Петров, тебе слово.
      Установлением личности Мастера - такой псевдоним закрепили за водителем джипа - занимался майор Петров. Он не мог не учесть, что часто "крутые" владельцы автомобилей ездят по доверенностям. Кроме того, держал в голове, что фигурант имеет солидные связи в ГИБДД: заполучить такой звучный номер - эс-триста - без протекции невозможно.
      "Пижон" - такую первую характеристику дал Мастеру полковник Эйдинов. В первую очередь тоже из-за номера, нормальные люди выбирают что-нибудь попроще и понезаметнее.
      Марк не согласился с ним: у пижонов нет холодного взгляда профессионального убийцы. Сообща пришли к выводу, что Михеев уверен в своей полной безнаказанности.
      Пользуясь многочисленными связями, Петров посадил в будку ДПС на Большой Якиманке своего человека, хотя и не надеялся на скорые результаты именно в этом направлении: Мастер мог заболеть, уехать в командировку, проехать к дому Зубахина со стороны Бродникова переулка, а не с Якиманки. Однако только этим маневром не ограничился, подключив к работе бывшего коллегу из Московского РУБОПа.
      Как ни странно, именно первый вариант дал скорые положительные результаты - все же майор оказался удачливым сукиным сыном. Его агент с корочками частного сыскного агентства уже на четвертый час дежурства увидел "эс-300". Постовой тормознул "Лендкрузер", проверил документы водителя и поманил к себе сыщика. Тот глянул в водительское Удостоверение Мастера, покачал головой: не он - и отошел в сторону.
      Такой дубовый метод вряд ли применим к секретным агентам военной разведки (именно к этой категории, намеренно завышая его значимость, оперативники причислили Игоря Михеева), и Мастер, к этому моменту обретший имя и фамилию, быстро успокоился.
      - Хорошо, - выслушав отчет Петрова, похвалил Эйдинов. - Кто там у нас на очереди?
      Следующим был начальник 2-й технической группы, крутолобый с ершистыми глазами капитан Никонов. Он доложил, что прослушивание телефонов двух других претендентов положительных результатов не принесло.
      - Сергей, я вижу, что у тебя есть что сказать, - заметил полковник.
      - Надо брать генерала, - буркнул Марк.
      - Аргументы, - потребовал Эйдинов скорее автоматически.
      - Начнем с главного, шеф, с того, что дальше Зубахина, последний ли он в этой цепочке или над ним стоит еще кто-то, зайти вам не позволят.
      - Так, все свободны. - Полковник отпустил начальников групп и остался один на один с агентом. - Ну, продолжай. Ты сказал - не позволят.
      Сергей прочистил горло.
      - Это отправная точка. При любом раскладе Зубахин - крайний. Мы начали с рядового состава и получили результат, теперь нам нужно поменять тактику и начать долбить сверху. Все равно мы не сможем выявить всех участников этой группировки.
      - А если выявим? - лениво отозвался полковник. - Тогда что будем делать?
      - Мы уже знаем четырнадцать человек - пару майоров и весь расчет Заплетина. Можно шлепнуть майоров, Мастера и его дружка, но нельзя убивать разведчиков. Во-первых, как это сделать? Во-вторых, я прекрасно понимаю задачи отдела: добраться до головы и отсечь ее, остальное пусть гниет. Согласен, нельзя дать разгореться скандалу, но здесь особый случай. Я могу припомнить внезапную кончину пары-тройки генералов, двое из них окончили жизнь самоубийством - похоже на работу вашего отдела. Дело-то с Зубахиным практически готово - вот она, голова, руби. С военными преступниками так и надо поступать; а в нашей стране это единственный, наверное, способ борьбы с негодяями. Однако главную голову ты не отрубишь, ты сечешь мелкие, гнилые головы системы, потому и труд твой видится бестолковым. Видимо, даже такая работа кому-то нужна.
      - И ты не догадываешься кому, - ухмыльнулся Эйдинов.
      - "Наверху" тоже выбор невелик, - ответил Марк. - А тем парням, которых втянула система, жить осталось недолго. Я про расчет Заплетина говорю, - пояснил Сергей. - Для вас они бешеные псы, а бешеных собак отстреливают. А в чем вина бедной собаки, полковник? В том, что ее укусила другая бешеная собака, вот и все. С разведчиками поступят так же, как они поступали с бандитами. Однажды во время рейда они выйдут на связь, и согласно пеленгу их накроют с воздуха свои же: извините, ошибочка вышла. А тут нужен другой, библейский подход: одного казнить, другого помиловать.
      - Может, им священника вызвать? - В какой-то степени это высказывание Эйдинова стало пророческим.
      На ерническое замечание полковника Марк ответил сдержанно, но также не к месту:
      - Солдаты относятся к церкви потребительски.
      Сейчас он подумал о том, что случится, если дело довести до конца, до судебного зала. Это будет взрыв огромной силы.
      Суд. На скамье подсудимых генерал Министерства обороны - пусть он откровенен. Он рассказывает, как преподавал в лагерях боевиков секретные дисциплины, то есть признается в убийстве своих подчиненных. Он рассказывает, как убивал российских солдат, передавая боевикам деньги. Как убивал их, переправляя через границу наемников и полевых командиров. Как (он один, оказывается, такое возможно) затягивал войну. Какая реакция должна последовать со стороны государства?
      Руст, бедный очкарик Матиас Руст, в День пограничника опустил шасси своей "Сессны" прямо в кресло маршалу Соколову. Вряд ли можно назвать преступлением выходку 19-летнего "ганса". А генерал-убийца способен был выбить всю верхушку Минобороны и Генштаба, которые засиделись в своих креслах и под носом у которых происходили чудовищные преступления.
      Нет, дело Зубахина никогда не дойдет до суда.
      Помолчав, Марк повторил:
      - Генерала надо брать.
      - Возьмем. Когда докажем связь между ним и группой Заплетина.
      - Да есть уже все доказательства! Ты посмотри на его рожу, на его "Мерседес", поплутай денек в его загородном доме. Чего еще нужно? Откуда у простого генерал-майора миллионы долларов? Генерал-миллионер - звучит дико. Вот сейчас я подумал, что работа у тебя - легче не придумаешь. Даже твоя группа боевого планирования не понадобится. Бери пулемет - и вдоль Николиной Горы на Рублевке. Домом не ошибешься.
      - Ты закончил читать лекцию? Если да, то оперативно вливайся в группу Петрова и добывай информацию.
      - Нет такой информации, которую бы мы не знали, - возразил Марк. - Или хотя бы удивились ей. Допустим, деньги в Чечню идут от продажи наркотиков. Я могу дать тебе полный расклад на чеченские группировки здесь, в Москве: западная, центральная, южнопортовая и марьинская. Кроме наркотиков, чеченцы промышляют рэкетом, грабежами. Под их контролем коммерческие структуры и банки, рестораны, автобизнес. И кто-то из них серьезно завязан с генералом. Ну что, с какой группировки начнем шерстить черномазых? Мы в политике по уши, а ты лезешь еще и в криминал. Я предлагаю сделать проще. Существует схема: московские чеченцы - генерал - боевики в Чечне. Мы убираем Зубахина и тем самым выбиваем звонкую середину. Все, мы порвали цепь. Она восстановится быстро, можно не сомневаться. Ведь и до генерала деньги шли в Чечню. Но это уже не наше дело. Есть люди, которым положено этим заниматься. Только они умывают руки.
      - Откуда ты все знаешь? - удивился полковник.
      - Я работал с Вахой Бараевым, - напомнил Сергей, - был связан с его другом, Хамидом Биджиевым - тот косил под депутата Народного собрания Дагестана. Хамид решил, раз я русский, значит, со мной можно обращаться как со свиньей. Я убил Хамида. Потом раздал по две пули его черноглазым макакам, чтоб не дергались. Теперь осталось поквитаться с главной обезьяной.
      - Поквитаешься.
      - Обещаешь?
      - Сделаю все, что в моих силах, - достаточно твердо сказал Эйдинов.
      Москва, 30 ноября, четверг
      Генерал Зубахин не имел личного водителя и управлял "Мерседесом" сам. Не было у него и телохранителя: охрана не положена по штату, а светиться, хотя и так был засвечен по уши, он не желал. Марк твердо решил, что возьмет Зубахина. Самостоятельно. Зачем выявлять его связи, удивлялся Сергей, когда генерал сам все расскажет?
      Профильный отдел был мобильным, а Марк представлял сейчас отдельную и очень мобильную боевую единицу. Может быть, правильно, что Эйдинов относился к своей работе по-чиновничьи, в первую очередь представляя структуру, человек он подотчетный и обязан документировать все действия подчиненных и требовать от них подробные рапорты. Во-вторых, бумаги - вещь серьезная, в них не только заглядывают, но и суют носом. Тот же Эйдинов вскоре составит такую бумагу и без приглашения на то приземлит в нее свою жирную морду: "Виноват! Бес попутал".
      "Бес" следил за домом Зубахина и мысленно телеграфировал Мастеру: "Давай, браток, нужна твоя помощь". Он рассчитывал взять генерала живым, а его сподручный сгодится даже мертвым. Мертвый или живой Михеев автоматически вяжет Зубахина по рукам и ногам. Второй момент готовившейся разбойной акции выглядел более чем просто: показать генералу, что им заинтересовалось частное лицо, как и он, плюющее на законы. Он скороговоркой ответит на первые вопросы, а вытянуть остальное - уже на официальном уровне - дело техники.
      Марка не смущало, что у него не было оружия, а предстояло иметь дело явно с вооруженным противником. Не верилось, что под роскошным плащом Мастера нет пистолета. Игорек рожден для того, чтобы не расставаться со стволом.
      Сергей уповал на слабенький, но все же факт, что встречи Зубахина и Игоря Михеева имели постоянный характер и что недавняя встреча, когда Женя узнала в Михееве своего гостя, не случайна. Время подходящее: половина девятого вечера, рабочий день позади, можно отчитаться о проделанной работе и получить задание на завтра.
      Хорошо бы так, думал Марк. В кармане его куртки лежал нож со средним лезвием - не лишняя штука в рукопашном бою, иногда она полезнее пистолета. Рука, которая поглаживала удобную прорезиненную рукоятку, владела холодным оружием на приличном уровне. Сергей неплохо метал нож, но лучше у него получалось, когда он не выпускал его из рук.
      Увы, генерал не появился ни в половине девятого вечера, ни в десять время, когда Марка должны были сменить. В 22.30 он позвонил Петрову тишина. Следующий звонок - начальнику, и трубку сняла Людмила.
      - Привет, - сухо бросил Марк своей любовнице. - Винни-Пуха позови.
      Полковник велел возвращаться. Уже дома Эйдинов сказал, что Зубахин вылетел рейсом Москва - Баку. И Марковцев подумал, что, наверное, был не прав, когда решил взять инициативу в свои руки.
      Просто с их откровенного разговора прошло не так много времени, и он не успел остыть и все взвесить. Но его сомнения опровергли слова полковника:
      - Зубахина будем брать сразу после его возвращения из Азербайджана. Генерал заказал билеты в оба конца. А нам нужно подготовиться, времени у нас четыре дня.
      Это значило, что начальник профильного отдела получил приказ на ликвидацию генерал-майора Зубахина.
      Глава 10
      Оперативная работа
      29
      Москва, аэропорт Шереметьево, 5 декабря, вторник
      Марк не верил своим глазам: на щеках Кати Скворцовой играл настоящий румянец. В стильном лайковом плаще зеленого цвета, в коротких сапожках на высоком каблучке и с алыми щеками она была похожа на новогоднюю елочку. Вот только "много радостей" она Сергею пока так и не принесла.
      Длинный коридор профильного отдела с уносящимися вверх стенами ядовитого цвета и словно провисшим потолком всегда навевал Сергею мысль о скором кислотном потопе. Случайные встречи в этом высоченном тоннеле с бледнолицей красавицей приобрели в конце концов едва ли не регулярный характер.
      Примерно в таком колко-лирическом настроении Сергей приветствовал Катю, как обычно, преграждая ей путь. В руках она держала объемистое дело-формуляр, которым тут же отгородилась от Вергилия.
      - Что читаем? - поинтересовался Сергей.
      - Ничего особенного. Нашла папку о репрессированном в 30-е годы, а ныне покойном гражданине Шмуклере, - постно отозвалась Катя.
      - Он не приставал к тебе там, в подвале?
      - Слушай, Марковцев, тебе не кажется, что ты несколько озабоченный?
      - Нет, мне так не кажется. Потому что я просто озабоченный. У меня так: либо аврал, либо полное бездействие. - Сергей игриво пошевелил бровями. - Понимаешь, о чем я?
      - Понимаю: о полном бездействии.
      - Почему ты начала сразу с конца?
      - А ну-ка пусти меня, мне работать надо. И помощники мне не требуются, - упредила она Сергея.
      - Я не помогать, я воспоминаниями хотел поделиться. Помнишь нашу первую и последнюю ночь в колонии строгого режима? Самый безопасный секс в моей жизни. Метра полтора между нами было, да?
      - Дурак! - Она не выдержала и рассмеялась. Щеки ее тут же покрылись легким румянцем, что не осталось для Марка незамеченным. "Девочка любит меня", - простодушно подумал он. О чем тут же и спросил:
      - Ты любишь меня?
      - Марковцев! У нас завтра трудный день. Не знаю, как ты, а я хочу остаться в списках живых.
      - Не забывай, кто будет тебя страховать. Почти зачесть, что твою... твой тыл будет прикрывать подполковник. Ах, как я жду завтрашний день! Слушай, я забегу к тебе вечерком? Мне с Женей поговорить надо.
      - Говорить с ней тебе не о чем. У тебя одно на уме. Лучше займи у Эйдинова сто долларов и сбегай на Тверскую.
      Губы Сергея медленно расплылись в улыбке. Он и виду не подал, что удивлен. Первое, что пришло на ум после неосторожного высказывания агента по спецпоручениям, - это болтливость начальника отдела. Но зачем Эйдинову распространять пикантные, высказанные в полушутливом тоне подробности их первого разговора? Второй вывод был более прозаичный: детали беседы стали известны Кате Скворцовой и никому более. А Вовка-то шалунишка, подумал Сергей, отметив, что открытие задело его за живое. В этом случае становилось понятно, почему у Вовки не хватает времени или сил на Людмилу. Но возникло и третье объяснение, которое наиболее подходило отделу Управления контрразведки. Вполне возможно, Катя "стучала" на шефа, прослушивая все его разговоры, происходящие в комнате для допросов. Стучала кому? Прохоренко? - прикинул Марк.
      - Я не стану занимать у него, а просто потребую назад призовую сумму, которая досталась мне в битве за металл. Представляешь, - Сергей умело скрывал за полушутливыми фразами родившееся подозрение, - Вовка забрал у меня все деньги, а вечером притащил какие-то шмотки - наверняка из second-hand. Я еще спросил у него: откуда дровишки?
      Он болтал и не мог не заметить, что легкое беспокойство исчезло с лица Кати.
      ***
      ...То было вчера, а сейчас ее щеки горят по-настоящему празднично. Среди хоровода ожидающих рейс пассажиров она выделяется, что и говорить. В мочках ушей вызывающе большие серьги, в сумочке "рождественский подарок": пистолет Макарова, снятый с предохранителя.
      Мимо Скворцовой прошел Петров и еле слышно обронил:
      - Катя, пошла, пошла в багажное отделение.
      Румянец на ее щеках стал еще ярче. Значит, генерал Зубахин ждет сейчас свой багаж и с ним наверняка Мастер; а может быть, и не он один. Но в этом случае Петров должен был бросить короткое: два. Или три. Как было оговорено заранее. Что, никто не приехал встречать Консультанта? Или не смогли определить количество встречающих?
      Оперативники 2-й группы сделали несколько снимков Игоря Михеева, и Катя довольно долго изучала по фотографиям его лицо и фигуру. Исключительная реакция Мастера читалась по его костистому лицу боксера-легковеса. Взгляд острый, исподлобья, сам он весь взведен, подобно пружине. Плечи широкие, сильные.
      Но ее тыл будет прикрывать Марковцев...
      Это хорошо. Сергей смелый, наглый - настоящий опер. И реакция у него не хуже, чем у Мастера. Вон он ведет непринужденный разговор с какой-то женщиной и, кажется, не замечает партнера. Открывает перед незнакомкой свои крупные зубы, тискает ее беспардонным взглядом. Додумался сказать вчера, что Катя любит его. И обидеться на него нельзя, такой уж он человек. Не может ведь, бес, не догадываться, что потихонечку заводит коллегу. Не к месту в голове Кати пронеслось: "Дожмет".
      А вот и генерал. Рядом с ним Мастер. Ведут беседу. Стоят в пяти-шести метрах от основной массы людей. А это плохо. Любое подозрительное движение спровоцирует Мастера, и он обнажит ствол за считанные мгновения. А кругом пассажиры, прилетевшие рейсом Баку - Москва, и встречающие, которые присоединились к знакомым и родственникам и оживленно переговариваются.
      Главное - отвлечь внимание Михеева, чтобы оперативники из группы захвата смогли обезвредить его раньше, чем он возьмется за пистолет.
      Лицо Мастера беспристрастно, а от Зубахина буквально исходит благодушие. Брать генерала на летном поле было нельзя. Никто не должен знать, что за силовое подразделение произвело арест в зале аэропорта Шереметьево. "Фирма" Зубахина, куда входили матерые диверсанты, кадровые разведчики и агенты ГРУ, обязывала профильный отдел отнестись к операции со всей ответственностью и разработать варианты захвата генерала так, чтобы максимально обезопасить окружающих. К тому же Эйдинов во главу ставил психологический фактор давления на Консультанта: его не просто арестовали, его взяли в аэропорту. И это должно было показать преступнику, что он попал к серьезным людям из солидного ведомства. Которые не боятся шумихи и действуют открыто.
      У Кати тоже на выбор имелась тройка вариантов, и она, согласно обстановке, остановилась на втором. Он считался более рискованным, но отвлекал сразу и генерала, и его телохранителя. А оперативники будут внимательно наблюдать за другими встречающими, по их реакции определяя, нет ли еще кого-то на подстраховке.
      "Поехали", - скомандовала себе Скворцова и заранее напустила на лицо искреннее удивление.
      Катя не нервничала. Также она особо не боялась. Немного лихорадило да, и это пошло ей на пользу: на расстоянии легкий озноб во взгляде девушки можно было перепутать с озорными искрами; а именно такое выражение было на лице Кати, когда она, приложив палец к губам, адресуя этот жест Игорю Михееву, сместилась чуть в сторону и изменила походку, делая нарочито подкрадывающиеся шаги за спину генералу. А тот не замечал стильно одетую девушку и продолжал что-то говорить. И даже если бы он обернулся, увидел бы улыбающуюся ему красавицу, услышал бы ее голос: "Евгений Александрович! Вот так встреча!"
      Мастер, опытный агент ГРУ, попался на простую наживку. Его суровые черты лица чуть разгладились, и он, поглядывая то на шефа, то на девушку, ждал сюрприза.
      Оперативники не двинулись с места. Не изменил позы и Марковцев. Пока рано. Мастер еще не до конца вовлечен в игру.
      Катины ладони мягко и нежно закрыли Зубахину глаза. Ее же глаза смеялись Михееву.
      Генерал даже не вздрогнул. Первые мгновения он не шевелился, потом поднял руку и коснулся пальцами нежной кожи, чуть задержался на перстне, словно по нему пытаясь угадать незнакомку.
      - Лариса? - не совсем уверенно произнес он.
      Катя натурально прыснула.
      А вот теперь дело за наглым оперативником, потому что Мастер изобразил на лице широкую улыбку и как завороженный смотрел на трогательную сцену.
      - Анечка? - продолжал гадать Зубахин.
      - Не-а.
      - А-а... Так вот кому принадлежит этот голосок. - Генерал вспомнил фотомодель из школы-студии "Берестов-Ламберти", с которой его познакомил Игорь Михеев. Очаровательная девушка.
      Боковым зрением Скворцова видела вальяжную, черт бы побрал этого секретного суперагента, поступь Марковцева. Он даже не шел, он шествовал. Выражение лица у Сергея такое же, как у Игоря Михеева секундами раньше: с прищуренными глазами, готовыми выхватить малейшее движение в толпе.
      И Катя невольно скосила глаза на Марка, чего нельзя было делать ни в коем случае, потому что в них мгновенно погасли шаловливые искры.
      Для Мастера этого оказалось достаточно. Он действовал быстро, но Скворцова видела все, как при замедленной съемке. Левая рука агента ГРУ откинула полу плаща, правая выхватила пистолет. И тут же поворот корпуса назад - все правильно, потому что опасность сзади.
      Теперь пришла пора Марку показать, на что он способен. Мастер еще не успел зафиксировать ствол, как Сергей, стремительно сократив дистанцию, чуть припадая на опорную ногу, с ходу ударил противника в голень. Это от испуга можно случайно нажать на спусковой крючок, острая же боль в ноге ослабила руку Мастера, и выстрел не прогремел. Во время удара ногой правая рука Сергея ушла к противоположному боку и, заряженная, выстрелила обратной стороной ладони в шею Мастера. Два удара практически слились в один, последний оказался настолько силен, что Михеев отлетел к ногам генерала. Упал он без чувств, таким ударом можно убить человека.
      Катя сделала шаг назад, уступая место операм. Генералу завернули руки за спину, щелкнули наручниками, на голову тут же надели плотный полиэтиленовый пакет черного цвета.
      - Дорогу! - Петров стоял в дверях и руководил "эвакуацией". На огромной скорости оперативники протащили мимо изумленной толпы генерала и его бесчувственного помощника. Только сейчас можно было с уверенностью сказать, что Михеев приехал встречать шефа один.
      Сергей подобрал с пола пистолет агента ГРУ и передал его даме. Сейчас он пренебрег правилами приличия и вышел из багажного отделения впереди Кати. Она двигалась последней, открыв на ходу сумочку и вложив в нее пистолет Мастера. Себе врать она не могла: взгляды, которыми ее провожали, доставляли ей удовольствие и заставили ее порозоветь еще больше.
      Поравнявшись с Марковцевым на выходе из вокзала, Катя тронула его за руку:
      - Спасибо, Сережа.
      Ответит он скорее всего: "За спасибо сыт не будешь".
      Она не ошиблась. Покачав головой, Марк сказал:
      - Даже в смертельно опасной обстановке ты не можешь оторвать от меня глаз.
      30
      Москва, 5 декабря
      Эйдинов стоял у окна своего кабинета и поджидал кортеж с арестованным генералом и его телохранителем. Он был спокоен и заранее выбрал тактику допроса Зубахина. Пока он не решил, кому из оперативников доверить обработку Мастера. Тот же начальник 1-й группы Петров, бывший губоповец, мог справиться с этой работой. Но больше шеф отдела склонялся к мысли отдать Михеева агенту Вергилию, хотя бы потому, что тот брал Мастера в аэропорту, - это дополнительный фактор давления. Принять этот вариант мешало ревнивое отношение к агенту других офицеров отдела, которые в последнее время не выходили из-под мрачной тени Вергилия. В конце концов, когда на приличной скорости несколько машин въехало во двор, Эйдинов принял соломоново решение: допрос начнет Петров, а позже к нему присоединится Марк.
      Для встречи все было готово. Едва михеевский "Лендкрузер", за рулем которого сидел офицер группы боевого планирования, остановил свой ход, на машину тут же набросили тент. Генералу заломили руки за спину и в полусогнутом положении, не снимая с головы мешка, тоже на хорошей скорости провели в здание и поставили лицом к стене напротив кабинета начальника.
      - Снимите, - приказал Эйдинов, появляясь в дверях, но не давая команду развернуть задержанного к себе лицом.
      С Зубахина сдернули полиэтиленовую упаковку, и генерал сделал было попытку обернуться на голос, но сильная рука оперативника легла на его затылок и прижала лбом к стене.
      Зубахин хранил гробовое молчание, тяжело дыша через нос и рот. Но это временно, понимал полковник, скоро он придет в себя, и его прорвет обвинительным словесным поносом.
      Полковник вернулся на рабочее место и бросил взгляд на настенные часы: он решил промариновать Зубахина в коридоре минут пятнадцать-двадцать.
      В дверях вырос Петров.
      - Только коротко, - предупредил его начальник. И, выслушав доклад, отправил его заниматься Михеевым. - Вы с Сергеем сами разберитесь, напутствовал он майора. - Но не тяните, колите Мастера оперативно. А его босса, наоборот, промурыжим подольше. Что за шум в коридоре? - выкрикнул он и вышел вслед за Петровым.
      Генерал очухался, сменив удушливую атмосферу полиэтиленового мешка, и требовал немедленно освободить его.
      - Он мешает мне работать. Спустите его в подвал.
      - Адвоката!
      - Дайте ему адвоката, - разрешил Эйдинов. - Сегодня чья очередь?
      - Мамаева из группы захвата, - ответил Петров, удаляясь. - Вчера он был прокурором.
      ***
      В комнате для допросов майора ожидал Игорь Михеев. Шея Мастера вспухла. Против обыкновения, он держал голову высоко. Если бы при захвате Марк стоял к противнику боком, удар пришелся бы точно в кадык, и Михеев лишился бы шанса выжить.
      Агент ГРУ сидел на стуле, руки в наручниках заведены за высокую спинку. Петров сел напротив, в метре от задержанного.
      - На вопросы отвечать быстро и коротко. Мастер плюнул ему под ноги, ответив классической фразой:
      - С тобой, мусор, я разговаривать не буду. С тобой поговорят другие люди. Через час-полтора. А та гнида, которая ударила меня...
      - Я слышал, что кто-то назвал меня по имени? - В кабинет вошел Марковцев, с каплями влаги на лбу и коротким полотенцем, переброшенным через плечо.
      Михеев с трудом повернул к нему голову и ухмыльнулся:
      - Ты покойник, приятель.
      - Откуда ты узнал, черт возьми? Толик, кто-то из наших активно стучит денщику Зубахину. Расставим все по своим местам, - предложил Сергей, не отрывая от задержанного глаз и пододвинув к себе свободный стул. - Твоя оперативная кличка - Мастер. Согласно ей ты попал в нехорошее место. Очень нехорошее. Кстати...
      - Мужик, я не завидую тебе, - прервал его Михеев.
      - Это временно. Но мы отвлеклись от темы. Усвой следующее, друг. В этом здании морды не бьют, руки не ломают. Это самое демократичное заведение, которое я знаю. Здесь спрашивают и принимают любые ответы. Здесь терпеливо сносят оскорбления и относятся к ним с пониманием. Здесь говорят стандартную фразу: "Мы представляем власть". И добавляют: "Если ты не знал". Тебя угораздило попасть в контору, которая лавирует между государственными интересами и законом.
      На его вступление Мастер отреагировал плевком под ноги Марковцеву.
      Сергей остался спокойным.
      - Ты можешь еще раз плюнуть - мне в лицо. У меня есть полотенце, и я утрусь. А теперь ответь мне, Игорек, почему Витя Заплетин, твой коллега, разведчик ГРУ, назвал нам по именам майора Таврова, Казначеева, твое имя, генерала Зубахина?
      Марк придвинулся ближе к Мастеру.
      - Меня зовут Сергей, я подполковник ГРУ. Войсковая часть 3417 о чем-нибудь говорит тебе? Этот номер немногим отличается от того, что стоит в твоем удостоверении. - Марковцев принял прежнее положение. - Нет, друг, маршрут Петровка - Лубянка тебе заказан, ты сел совсем в другой трамвай. Вспомни, как тебя подсаживали в вагон.
      Марк говорил очень убедительно. Немного поразмышляв, Михеев сказал:
      - Я хочу взглянуть на твои документы.
      - Ты хочешь сказать, что поверишь бумажке? Сделаем по-другому: я дам тебе зеркало, и ты посмотришь на свою шею.
      ***
      Эйдинов тем временем начал работать с Зубахиным. Суть работы на первых порах заключалась в том, чтобы терпеливо выслушивать крикливого генерала и молчать. Первое излияние Консультанта длилось десять минут. Он грозил трибуналом, громко выкрикивал свое звание и должность в Минобороны.
      - Все? - спросил полковник.
      - А вам этого мало? Вы что, все еще не поняли своей ошибки?
      Эйдинов вызвал дежурившего у дверей оперативника.
      - Отведите его в камеру.
      - В камеру?!
      - Вам же нечего больше сказать.
      - Позво-ольте!..
      Эйдинов отпустил дежурного.
      - Слушаю вас, Евгений Александрович.
      Когда генерал замолчал во второй раз, процедура с дежурным повторилась. На третий раз Зубахина действительно поместили в камеру. Но в подвале он просидел не больше десяти минут и попросился на допрос.
      - Слушаю вас, Евгений Александрович.
      - Что вы заладили, как попугай! Дайте мне немедленно позвонить по телефону.
      - Пожалуйста. - Полковник сменил тактику. - Мне самому интересно узнать, кто приедет за вами. Кто возьмет на себя ответственность признаться в коллективном преступлении? Конечно, я не исключаю, что вас заберут отсюда по приказу генерал-лейтенанта Сырнева, вашего непосредственного начальника. Но прежде он ознакомится с моим сопроводительным листом. Я уже подготовил этот документ, где подробно и доказательно изложил вашу преступную деятельность. Когда Сырнев прочтет его, он предложит вам воспользоваться вашим наградным пистолетом. Причем в любом случае, повязан он с вами одной веревочкой или нет. Ни один здравомыслящий генерал не признается в преступном сговоре. Что касается вас лично, то вам, Евгений Александрович, придется брать на себя ответственность за совершенные вами преступления. Хотя бы потому, что в соседнем кабинете дает показания ваш подручный Игорь Михеев и скоро к нему присоединится Андрей Столяров. Потому что в это время происходит задержание майора Казначеева и майора Таврова, Потому что спецрейсом на аэродром Чкаловский под надежной охраной вылетят не только два вышеназванных майора, а и расчет лейтенанта Скумбатова в полном составе.
      Эйдинов откинулся на спинку кресла.
      - Телефон напротив вас. Пожалуйста, звоните. Но прежде задайтесь вопросом: а что мне могут предложить здесь, в профильном отделе военной контрразведки?
      Зубахин тяжело сглотнул и спросил:
      - Что?
      ***
      Эйдинов оставил генерала в кабинете под присмотром оперативника и вышел в коридор.
      - Что у тебя? - спросил он у Марковцева.
      - Дохлый номер, шеф. Я раскручу его, но уйдет время. Много времени. Мы дождемся, когда за генералом явятся правозащитники в лампасах из Военной прокуратуры, и Зубахин ускользнет от нас раз и навсегда. Мастер - парень сильный, я встречал таких. Пока не поздно, надо брать Столярова.
      Это был второй вариант. Пока генерал Зубахин находился в Азербайджане, оперативники отработали связи Игоря Михеева. Тот несколько раз встречался с неким Андреем Столяровым. Сделали несколько снимков Столярова, по ним Женя Заплетина опознала второго своего гостя. Кое-что сказал тот факт, что Мастер был больше приближен к генералу, нежели Столяров, который и получил номер второй. А вторые всегда слабее первых. Именно на этом был построен вариант, о котором упомянул Марковцев. Столярова пока не трогали. Из доклада группы наружного наблюдения следовало, что в данное время он находится дома.
      - Давай, Сергей, - разрешил полковник.
      - Ты давай, - Марк не двинулся с места.
      Полковник досадливо поморщился:
      - Пистолет у Петрова. Все равно вы вместе поедете.
      - А как генерал?
      - Проявляет интерес к моему предложению.
      ***
      Андрей Столяров проживал неподалеку от станции метро "Белорусская" Кольцевая. Когда к дому по 2-й Брестской подъехала машина с майором Петровым за рулем, "Жигули" шестой модели с оперативниками покинули свое место, просемафорив коллегам, что клиент дома и один.
      Марковцев взял Мастера за подбородок и негромко произнес:
      - Я показал тебе, что кое-чего стою в рукопашной. Не заставляй меня демонстрировать огневую выучку. - На глазах у Михеева Сергей передернул затвор бесшумного "Макарова". Речь Марка и демонстрация оружия не произвели на Мастера ровно никакого впечатления. Так же спокойно он отнесся к скотчу, залепившему его рот. "А зря", - подумал Сергей.
      Руки Михеева были скованы за спиной, на плечи наброшен его роскошный плащ. Петров поднимался по лестнице первым, за ним Мастер в сопровождении Марковцева. Они остались на пролете между третьим и четвертым этажами, а майор поднялся выше и нажал кнопку звонка под цифрами 26. Дверной глазок померк на секунду, вслед за этим дверь распахнулась.
      - Андрей? - спросил Петров. - Я от Евгения Александровича. Можно войти?
      Майор вытирал ноги о коврик ровно столько, сколько понадобилось Марку, чтобы оказаться у двери. Затем Петров ловко обнажил ствол и направил его на хозяина:
      - Не дергайся, парень.
      Марковцев втолкнул в прихожую Михеева и захлопнул за собой дверь. Тут же, не теряя времени, приставил к затылку Мастера ствол пистолета и спустил курок. С простреленной головой Игорь Михеев рухнул на пол уже мертвым. Выходное отверстие от пули было огромным, переносье практически отсутствовало.
      - Следующая очередь твоя, - предупредил Марк, не опуская руки с пистолетом. - Не будь героем, Андрюша.
      Столяров ничего не соображал. Все произошло настолько быстро, что он даже не понял, что лежащий на ковровой дорожке в его прихожей Михеев мертв. Он даже не моргнул, когда прошедшая навылет пуля просвистела у его уха и заставила бра с хрустальными подвесками тихо зазвенеть.
      - Собирайся, живо! - приказал ему Марк. - И учти, - Сергей смело, демонстративно убирая пистолет в карман куртки, приблизился к Столярову вплотную и заглянул в его сазаньи глазки, - не ответишь хотя бы на один вопрос, я выбью твои мозги. Без предупреждения. Повторяю еще раз: без предупреждения. Как твоему приятелю. Еще раз повторить?
      Андрей качнул головой.
      - Молодец. Когда будешь отвечать на вопросы, мысленно повторяй про себя: "Я хочу жить. Я очень не хочу умирать". Поехали, Андрюша. Мы тут намусорили немного, позже приберешься.
      ***
      ... - Вы уверены, что на базе Давлатова не содержат заложников? продолжал допрос Эйдинов, часто меняя темы, надолго не заостряя внимание на одной и "разбрасывая" таким образом сознание допрашиваемого генерала.
      - Нет, - поспешно ответил задержанный. - Сейчас нет. Раньше была такая практика. Еще до того, как я начал преподавать в учебном центре, - добавил Зубахин, пытаясь контролировать каждый мускул на лице.
      - Захват и казни заложников вы называете практикой?
      - Я не так выразился.
      - Нет, вы выразились так, как воспринимаете эту проблему - ни больше ни меньше. А кто же выполняет в лагерях самую грязную и тяжелую работу?
      - Курсанты. Там жесткая армейская дисциплина. К тому же на этот счет азербайджанцы поставили Давлатову условия.
      - Кто поставил и какие условия?
      - Относительно заложников: на базе не должно быть пленных. Кто говорил с Давлатовым на эту тему - я не знаю. Может быть, Гусман Распаров.
      - Верится с трудом. Кто осуществлял связь между вами и Салманом Адировым здесь, в Москве?
      - Я лично контактировал с Салманом. Когда был занят или находился в отъезде, с ним могли встречаться три человека: Игорь Михеев, Андрей Столяров и Николай Бирюков.
      - Кто он?
      - Подполковник из спецподразделения по тыловому обеспечению. У него большие связи в Дагестане и Ингушетии.
      - Отдохнем? - предложил Эйдинов. - Как вы себя чувствуете, Евгений Александрович?
      - Хорошо.
      - Тогда продолжим. Лично вы знакомы с бойцами из 11 8-го отдельного батальона специального назначения? - То, что бойцы Скумбатова и их непосредственные начальники арестованы, было, конечно же, блефом. И полковник мастерски обыграл эту тему.
      - Нет. Никого из разведчиков я не видел ни разу, - ответил генерал.
      - А хотели бы встретиться?
      Это был единственный вопрос, на который генерал-майор Зубахин не ответил, а полковник Эйдинов не стал настаивать.
      31
      Чеченская Республика, 5 декабря, вторник
      День выдался тихим. Только иногда солнце скрывалось за невесомыми облаками, бросая на землю легкую тень. Воздух ущелья, по которому неслышно продвигался расчет, бодрил разведчиков, придавал им силы и уверенности. Он не был для русских солдат чужим, этой пьянящей свежести все равно, кто вбирает в себя ее энергию: животные, птицы, люди или звери, обросшие бородами.
      Как раз последних и выслеживал расчет лейтенанта Скумбатова. Вернее, разведчики осторожно преследовали банду Хамзата Турпалова, 27-летнего непримиримого полевого командира, называющего себя бригадным генералом, хотя в его отряде никогда не было больше сотни штыков. В основном Турпалов занимался похищениями людей да держал в страхе пару чеченских сел, где после длительных скитаний по горам он набирался сил.
      Хамзат Турпалов был опаснее любого авторитетного полевого командира. Он был волком-одиночкой, или крысой, которая, как известно, будучи зажатой в угол, бросается в схватку, не ведая страха.
      Сейчас отряд Турпалова насчитывал тридцать восемь человек, включая самого бригадного генерала, и зимой и летом не снимавшего с головы папахи. Они шли ущельем уже три часа. Судя по всему, направлялись в Ингушетию. А неделю назад в оперативных сводках сообщалось, что Хамзата видели в Дагестанском поселке Советский на свадьбе у двоюродного брата. Поистине его отряд можно было назвать летучим.
      Разведчики Скумбатова могли атаковать боевиков, когда те ненадолго остановились, подобно диверсантам привалившись рюкзаками к деревьям. Однако через полкилометра пути, который и дальше проходил по дну ущелья, бандитам преградит дорогу сюрприз российской авиации: обвал, вызванный массированным бомбовым ударом. В мае этого года здесь обложили крупную банду боевиков и накрыли ее с воздуха. Турпалову и его людям придется карабкаться вверх по зыбкому щебню и камням, держа руки свободными.
      Поэтому Скумбатов вел своих бойцов в ста пятидесяти метрах от последнего в колонне бандита и ждал, когда турпаловцы закинут автоматы за спины и поднимутся метров на двадцать. Окружить их не позволяли особенности местности.
      Все ближе конечная остановка боевиков, и все короче дистанция между охотниками и дичью. Она сократилась до семидесяти метров.
      Остроглазый Скутер идет в пятнадцати метрах впереди колонны. Правая рука сжимает рукоятку автомата, палец на спусковом крючке. Левая рука поднята к плечу. Сейчас Скутер - разыгрывающий, он подает товарищам знаки: стой, пригнись, ложись, за мной...
      Одноглазый лейтенант шагает вторым и дублирует по цепочке сигналы. Следом за командиром неслышно ступают по земле ботинки Пантеры. Пантюхин отчетливо слышит передвижение боевиков, а те, как и положено, не чуют за собой поступь смерти. Она в руках четвертого в колонне, Подкидыша, других разведчиков и замыкающего Злодея, который раскатал шапку и щурится из сплошной широкой прорези для глаз. "Страшен Злодей в гневе", - подкалывал Чернова Подкидыш. Только на эту реплику добрел лицом здоровяк.
      Через сто метров боевики полезут по насыпи. Скутер еще больше сократил дистанцию до крайнего боевика, сейчас их разделяло не больше двадцати метров. Остальные разведчики подошли ближе. Рации давно выключены и убраны, чтобы не мешали во время боя. Наготове спаренные магазины, гранаты.
      Все, первый боевик полез вверх. "Дикий ребенок гор", - усмехнулся Скутер, подавая сигнал и уступая место центровому Скумбатову.
      Это не первая подобная операция в горах. В таких же условиях "чертова дюжина" ликвидировала банду Апти Хумаданова, численностью пятьдесят человек. Тактика известная и хорошо отработанная.
      Дно ущелья в этом месте колебалось по ширине от пятидесяти до пятнадцати метров. Оно было завалено обломками деревьев и ветками, скатившимися валунами и осколками базальта. Несколько секунд, и разведчики полукольцом распределилась по всей ширине, заняв выгодные позиции.
      Командир поднял руку высоко над головой и, подержав ладонь открытой, сжал пальцы в кулак: это был сигнал к бою.
      Из двенадцати точек по боевикам ударили автоматы. Фланговые снимали тех, кто забрался на кручу, остальные клали только что приготовившихся к подъему, но не готовых защищаться боевиков.
      Главное - внезапность, с поправкой на местность, учет погодных и прочих условий; умение распределиться рационально, умно; просчитать действия противника и в этом идти на шаг впереди него. И прочие "мелочи", которые диверсант берет на вооружение и использует их с максимальной эффективностью.
      Вслед за длинными очередями пошли короткие, более прицельные. Разведчики, подныривая под поваленные стволы деревьев, обходя валуны, неумолимо сужали полукруг.
      Скутер выдвинулся вперед и залег под скалой, чтобы швырнуть гранату и укрыться от осколков.
      - Пригнись!
      Взрыв. И массированный огонь в район взрыва.
      - Пригнись!
      - Пригнись!
      Осколки гранат доставали боевиков в любой расселине.
      Став командиром расчета, Скумбатов не изменил своей манере вступать в открытый бой первым. Если Скутер в отряде был вроде ищейки, то Один-Ноль походил на борзую. Он брал с места и давил противника своей смелостью. Особенно сейчас, когда погибнуть в бою было бы лучшим исходом. Но...
      "Хрен вам! - отпускал Один-Ноль по бандитам автоматные очереди. - Не дождетесь!"
      Не пригибаясь, он в полный рост пошел на прямой контакт, почти в упор расстреливая боевиков.
      Следом, едва успевая за командиром, в самой гуще оказался Пантера.
      Рукопашная. Совсем необязательная. Но бойцы отыгрывались. Брали и не свое, и не чужое, они играли со смертью, отступая от всех правил и, как назло - ВСЕМ назло, - выигрывали.
      Автомат за спину, нож в руку - и вперед.
      Юркий Пантера легко ушел от удара чеченским кинжалом и послал бандиту одну из своих лучших улыбок. Обманное движение корпусом, сильный удар ногой в коротком прыжке, и нож Пантеры бьет противника под подбородок. В трех метрах еще один боевик готов помериться силой с русским десантником. Пантера подкинул нож, поймал его за лезвие, коротко замахнулся и метнул в противника. Теперь в руке убийственный мачете, поистине - топор мясника.
      В глазах лихорадка, на губах улыбка, а в горле тугой ком. Попали ребята. Если бы боевиков была сотня, последних разведчики добивали бы со слезами на глазах, как крокодилы.
      Хруст врезавшегося в шейный позвонок ножа, и последний бандит падает к ногам Пантеры.
      Все. Можно плакать, можно смеяться. Можно отмыть лица и руки, поливая друг другу из фляжки. Или, как в кино, оставить все как есть и припереться в расположение роты перепачканными кровью вампирами. Все равно.
      ***
      - База, Один-Двенадцать на связи. - Скумбатов держал в руках документы, извлеченные из карманов убитого бригадного генерала. - Пиши высоту... Обнаружил и уничтожил отряд Хамзата Турпалова. Личность установлена. Помощь не требуется. Конец связи. - Один-Ноль убрал радиостанцию и протянул руку к Пантере:
      - Дай докурю.
      Обжигая пальцы, одноглазый лейтенант тянул горький дым, чувствуя на обветренных губах кипящую табачную смолу.
      - Не грусти, командир, все пройдет, - улыбнулся Пантера, достав еще одну сигарету. - Знаешь, мне сон странный приснился. Будто Запевала вернулся. Правда, постаревший. Собирает он нас и давай гонять по плацу. Мы вышагиваем, честь ему отдаем. А он вдруг поворачивается и уходит - прямо за горизонт. И фигура не меняется - вроде и близко он, и в то же время далеко. Я думаю, к чему мне это приснилось? - Пантера помолчал. - Сон-то неплохой, правда?
      Один-Ноль кивнул:
      - Странный просто.
      - Это не Запевала был, - сказал Скутер, - это...
      - Скутер, это не она была, - упредил его Подкидыш. - Повремени со смертью. - Он пристально вгляделся в лицо Скумбатова и спросил:
      - Что у тебя с глазом?
      Один-Ноль тронул веко, поморгал, посмотрел в небо...
      - Да вроде ничего.
      - Я про другой глаз спрашиваю, - рассмеялся Подкидыш.
      Скумбатов хмыкнул и спросил:
      - А усмехаюсь я криво?
      - Криво, - подтвердил Подкидыш. - Все мы криво усмехаемся.
      32
      Москва, 5 декабря, вечер
      Готовясь к разговору, молодой человек с манерами карьерного дипломата, одетый в темно-серый костюм и строгий галстук, положил перед собой на столе черную кожаную папку, сбоку от нее пристроил дорогую перьевую ручку. Распечатав пачку сигарет "Winston", он надрезал ногтем акцизную марку, а снятую слюду и фольгу положил рядом с пепельницей. Секретарь-машинистка Эйдинова, одетая едва ли не как горничная, поставила перед ним чашку горячего кофе. Молодой человек улыбнулся и поблагодарил ее.
      За его священнодействиями наблюдали полковник Эйдинов и два генерала: Борис Прохоренко и Евгений Зубахин, находящиеся в кабинете начальника профильного отдела. Все четверо расположились за столом, торцом примыкающим к пустующему столу Владимира Николаевича, представляя демократическую ячейку. Чересчур демократическую: генерал-майора Зубахина следовало поставить в угол кабинета лицом сразу к двум стенкам.
      Зубахин на данный момент представлял собой раскаявшегося человека, готового к сотрудничеству с военной контрразведкой. Он уже познакомился с особенностями работы профильного отдела, по достоинству оценил профессионализм похожего на хомячка полковника, в течение получаса имел возможность слушать начальника Управления генерал-майора Прохоренко. Теперь настала очередь познакомиться с молодым человеком, чьи манеры и внешность отчего-то внушали Зубахину безотчетный ужас. Хотя, казалось бы, что может быть хуже ареста и собственного признания, которое не принесло облегчения, а лишь усугубило чувство страха и неопределенности.
      Молодого (ему было чуть за тридцать) человека звали Николаем Григорьевичем Постновым, он имел Должность, позволяющую ему никогда и ни за что не отвечать. Зато знал так много, что ему могла позавидовать целая группа шифровальщиков из Ясенева. Он был посредником, связующим звеном между военной контрразведкой и Советом безопасности.
      Посредники нужны не только в бизнесе, они необходимы и в государственном управлении. Через посредников чиновники высокого ранга выражают свои пожелания (более понятные как приказ) прокуратурам, судам, комиссиям, палатам. Посредники - проверенные и надежные люди, они скромны и неприметны, они не кричат и не приказывают, они молча выслушивают и тихо рекомендуют. Они очень компетентные люди, с ними порой советуются их боссы; "власть черпает свои карты из колоды посредников". И наконец, посредники не только связующие звенья, но и изоляционные щиты - межведомственные, межструктурные и тому подобные.
      Отхлебнув из чашки, Николай Григорьевич прикурил сигарету и посмотрел, ровно ли тлеет уголек. Офицеры ФСБ незаметно переглянулись. Конечно, как и у любого человека, у Постнова имелись свои странности, но не более того. Николай Григорьевич считался умным человеком. Его хорошо знали оба, так как до недавнего времени тот в звании майора замещал руководителя группы одного из отделов контрразведки ФСБ. Он не копировал чей-то имидж, просто вдруг заматерел сразу и неожиданно, когда его подтянул к себе нынешний руководитель Совбеза, а его военная выправка так же резко поменялась на вальяжную осанку государственного служащего высокого ранга.
      - Евгений Александрович, - мягким голосом произнес Постнов, обращаясь к Зубахину, - меня зовут Николай Григорьевич. Ведомство, которое я представляю, вам знать необязательно. Я приехал сюда затем, чтобы вы лично мне подтвердили правдивость ваших признаний. Вплоть до мелочей. От этого зависит очень многое. Даже судьба вашего ребенка. Он учащийся коллежа в Париже, если я не ошибаюсь?
      Зубахин глубоко вздохнул и кивнул.
      - У него могут возникнуть проблемы, - продолжал Постнов, не меняя тона, - поэтому мы в кратчайшие сроки обеспечим вашего сына надежной охраной. Он даже ни о чем не догадается. Понимаете, о чем я говорю?
      Генерал подумал о том, что основные методы террористических организаций и спецслужб идентичны.
      Он кивнул и бросил взгляд на Эйдинова, словно от полковника зависела его судьба. Впрочем, так оно и было до недавнего времени. До того момента, когда на допросе Зубахин сообщил весьма ценную и секретную информацию, которой не могли не заинтересоваться в Совете безопасности, где Постнов вместе с командой единомышленников обкатывал организационные вопросы, готовя программу по управлению силовыми структурами на базе Минобороны. "Интриги - это профессия юриста". А юрист Постнов, приглашенный за кулисы политики, умел кланяться без лакейской улыбки и подбрасывать идеи начальству, являясь полной противоположностью полковнику Эйдинову.
      Кроме упомянутого проекта, Постнов принимал участие в подготовке законопроекта по изменению статуса Совета безопасности, который мог стать "главным координатором государственной и информационной политики". Сейчас все решения этого органа носили протокольный характер (СБ рекомендуют, но ответственности не несет ни по статусу, ни по определению) и не подлежали безусловному исполнению. Но все силовые структуры страны старались выполнять рекомендации Совбеза, работая на перспективу. К таким особо старательным относился и профильный отдел военной контрразведки; и планы полковника Эйдинова могли бы быть чуточку завышены: в случае успешной реорганизации Совета безопасности его отдел мог влиться в новообразованную систему со статусом Департамента и стать надежной и проверенной дочерней фирмой.
      Николай Постнов понимал, что, кроме рутины, нужны успехи, необходима победа в закулисных войнах, - негромкая, понятная лишь избранным, с загадочным подергиванием губ: кто знает, тот знает, кому надо, тот догадается, кто ничего не понял, тот дурак.
      Постнов прибыл в курируемый им профильный отдел оперативно, через двадцать минут после звонка в его офис. Он слушал полковника, видел согласно кивающего генерала Прохоренко, а в его голове тем временем набирала силу неожиданная идея. Не впервые ему приходилось брать инициативу на себя, не консультируясь с боссом, и в этот раз Постнов, не покидая здания на Большой Дмитровке, предпринял некоторые самостоятельные шаги. Отчасти это было обусловлено дефицитом времени и положением Зубахина. Если бы не ценная информация, которая требовала некоторых дополнений и проверки, этот день стал бы для генерала последним. Теперь же необходимо было оперативно мотивировать его длительное отсутствие: с момента прибытия Зубахина на российскую землю прошло более шести часов.
      Перед серьезным разговором Постнов выслушал доклад Эйдинова, собственно касающийся деятельности Зубахина, с некоторыми комментариями начальника профильного отдела.
      - Зубахин часто бывал в командировках в Азербайджане и познакомился там с известным деятелем по фамилии Гусман Распаров, который в силу национальных традиций пригласил генерала домой и устроил вечеринку, затянувшуюся на три дня. Потом, как это часто делается при вербовке, гостеприимный хозяин в лоб спросил: "Можешь сделать то-то? Я плачу большие деньги". Распаров имел тесный контакт с Давлатовым, а для полевого командира заполучить такой лакомый кусок, как генерал 10-го Главного управления Генштаба, было редкой удачей. Все просто - одна сторона платит, другая получает согласно условиям. Вскоре Евгений Александрович поменял Генштаб на Министерство обороны, но не прекратил своих лекций в лагере боевиков.
      - В конце 1999 года, - продолжал Эйдинов, - Зубахину предложили создать коридор для переправки наемников в чеченские лагеря и обратно. Хотя коридоров и так хватало. Его бывший подчиненный майор Тавров, "застрявший" в Чечне на три месяца, принял сразу два решения: работать на прежнего шефа и написать героический рапорт о продлении срока пребывании в зоне боевых действий. Именно Таврову принадлежала рискованная идея вовлечь в "караванный" бизнес разведчиков из отдельного батальона. А вот "фокус" с трупами боевиков - целиком и полностью заслуга генерала Зубахина. С одной стороны, он показал эффективность действий военных в целом и своей преступной группки в частности, которая в глазах его подчиненных возросла едва ли не до Объединенной. С другой - угодил Давлатову, который оценил юмор коллеги: Индус мог сэкономить на контрактниках энное количество денег и получал дополнительное время противостояния в своей зоне ответственности. Кстати, стимул для полевого командира немалый: его отряд подвергается массированным бомбовым ударам, а он легко и с минимумом потерь уходит. На данный момент Давлатов - едва ли не самый легендарный чеченский командир.
      Эйдинов неопределенно пожал плечами:
      - Верить в эту историю самостоятельных действий Зубахина или нет, решать вам, Николай Григорьевич. Будет приказ, я проверю, кто же на самом деле находится над головой генерал-майора.
      - Вы испросили разрешения - верить или нет, - аккуратно стряхнув пепел, хмыкнул Постнов. - Надо сказать, это оригинальное решение. Но я хочу выслушать вашу точку зрения.
      - Основываясь собственно на некоторых деталях откровений генерала, полагаю, что у Зубахина есть "крыша" в Генштабе. Именно в Генштабе, а не в Минобороны. Он берет все на себя - связи с Салманом Адировым, торговлю наркотиками. Причем получается это у него складно, будто отрепетировано заранее и не один раз. Хотя есть и другие интересные моменты, - Эйдинов немного помолчал. - В список преступной группировки Зубахина при желании можно занести его непосредственного начальника генерал-лейтенанта Олега Васильевича Сырнева, который получал от подчиненного деньги за то, что закрывал глаза на частые и не предусмотренные отделом военно-технического сотрудничества командировки. Кроме Сырнева, подарки получали главбух ОВТС и ее заместитель, довольно дорогие. Вот вкратце все, что мне удалось узнать.
      Эйдинов также доложил Постнову очень интересные детали, касающиеся последней командировки Зубахина в Азербайджан. И вот, после недвусмысленных замечаний о безопасности сына генерал-майора, Николай Григорьевич провел блиц-опрос, не отрывая взгляда от задержанного:
      - Вы подтверждаете, что 19 декабря в диверсионную школу полевого командира Давлатова прибудут несколько эмиссаров от ваххабитов?
      - Да.
      - Что дата этого, будем говорить, съезда согласована со сторонами окончательно и не имеет резервного переноса по срокам?
      - Да.
      - Что на этом съезде будут присутствовать несколько полевых командиров?
      - Да.
      - А также члены Иорданского союза "Братья мусульмане"?
      - Да.
      - Что от последних зависит дальнейшее финансирование чеченских отрядов?
      - Да.
      - Что вы приглашены на съезд в качестве консультанта по вопросам стратегии?
      - Да.
      - Еще раз уточните. Все вышеперечисленные люди прибывают 18 - 19 декабря, атак называемый съезд запланирован на 20-е число?
      - Да, на среду. Они называют его Аль-Канун.
      - Отлично, - улыбнулся Постнов. - Вопросов у меня больше нет. Думаю, излишне говорить, что все "да", произнесенные вами, - это ваши подписи под полисом гарантий жизни ваших родных и близких.
      Николай Григорьевич вздернул рукав пиджака и отметил время. - Вас задержат здесь еще максимум на час. Затем отвезут в очень престижную клинику, где и поставят какой-нибудь диагноз: инфаркт, инсульт, я не знаю, гипертонический криз. Время вашей госпитализации - 11.30, спустя полчаса после прибытия рейса Москва - Баку. Персонал клиники - более чем профессиональный, - еще раз улыбнулся Постнов. - Вам разрешат увидеться с женой сегодня же. Как только вы ей позвоните и сообщите пренеприятнейшую новость. Всего хорошего, Евгений Александрович. И скорейшего вам выздоровления.
      Постнов категорически отказался, чтобы его проводили до выхода, надел пальто, шапку и еще раз обменялся рукопожатиями с контрразведчиками.
      Но не прошло и минуты, как Николай Григорьевич, культурно постучав в дверь, вызвал в коридор Эйдинова.
      - Владимир Николаевич, вы несколько раз упомянули о вашем агенте Вергилии. Мне показалось, или бывший подполковник ГРУ действительно был некогда связан с Вахой Бараевым?
      - Действительно был связан, - подтвердил Эйдинов. - Они на пару занимались киднеппингом. Бараев кинул Вергилия, а тот застрелил трех его людей. Одно из условий работы Марковцева на военную контрразведку - это, так сказать, наше содействие...
      - Я понял, - перебил Эйдинова посредник. - Но все ваши обещания, надеюсь, несерьезны?
      - Конечно, - осторожно сказал полковник, стараясь уловить, куда дует ветер. - Уже сейчас можно подумать о целесообразности привлечения этой хитрой рыбины к очередному делу. Нашему отделу он практически не нужен.
      - Не знаю, не знаю... - Постнов в задумчивости потеребил гладко выбритый подбородок. - Дайте мне его досье.
      Глава 11
      Нож в спину
      33
      7 декабря, четверг
      Уединившись в комнате допросов вместе с начальниками 1-й и 3-й групп, Эйдинов в течение часа консультировался с ними. Особенно тема беседы, содержащая важную государственную тайну, касалась руководителя группы боевого планирования майора Гусейнова, возглавлявшего некогда отряд специального назначения МВД. Петрова же Эйдинов привлек к этому делу потому, что без него организационные вопросы не решить.
      - Предупреждаю вас, товарищи офицеры, что ни одно слово, произнесенное здесь, не может стать достоянием третьих лиц, - заключил полковник. Сейчас я вызову Марковцева, и мы вместе обсудим план операции, но без упоминаний деталей, о которых Марковцев не должен знать ни-че-го. Контролируйте себя.
      Вошедший Сергей присел за стол, отметив на нем обилие бумаг и фотографий. Причем карточки были склеены между собой, а их качество и ракурс говорили об аэрофотосъемке.
      - Обратил внимание, да? - Эйдинов перехватил взгляд агента. - За снимки мы заплатили четыре тысячи долларов.
      "Это больше, чем сто баксов", - усмехнулся Марк, невольно глянув на решетку, за которой прятался чувствительный микрофон, и Катя Скворцова предстала в его мыслях, как Кэт из "Семнадцати мгновений весны": в эбонитовых наушниках.
      - Это план учебного центра Давлатова, - полковник разложил на столе топографическую карту, где красным карандашом были обозначены в основном прямоугольники. - Его набросал генерал Зубахин. А этот, - сверху Эйдинов положил точно такую же карту, но с синими пометками, - начертал Андрей Столяров. Должен похвалить вас обоих, - полковник поочередно оглядел Петрова и Марковцева, будто погладил их своим взглядом по головке. - Если честно, я бы не догадался спросить Столярова о его совместных с шефом командировках в Азербайджан. А Зубахин умолчал об этом факте.
      - Со слов Столярова, был он в школе всего-то два раза, но тоже в качестве инструктора, - сказал Петров. - Андрей устроил боевикам мастер-класс по прыжкам со сверхмалой высоты.
      - А ты, Толя, прыгал когда-нибудь с парашютом? - спросил Марк.
      - Нет.
      - Тогда с парашютом прыгну я.
      Петров на время задумался.
      - Это анекдот?
      Марк пожал плечами:
      - Это притча о двух пассажирах падающего самолета, у которых был один парашют на двоих.
      - Не будем отвлекаться, - Эйдинов легонько шлепнул мягкой ладошкой по столу. - Да, факт мастер-класса Столярова подтвердил позже и генерал. Как бы то ни было, мы смогли проверить показания Зубахина относительно расположения объектов на территории базы. Сергей, к тебе вопрос как к специалисту: может ли диверсионная группа уничтожить базу террористов?
      - А для чего, по-вашему, предназначены диверсионные отряды?
      - Меня не интересуют общие ответы, а ты отвечаешь вопросом на вопрос. Я имею в виду конкретную базу, чей состав меняется, быть может, качественно, но не количественно. Это триста боевиков, треть или половина из которых прошли интенсивный курс диверсионной подготовки. Прошу не забывать и идеологическую сторону вопроса: все они ярые приверженцы ваххабизма. Фанатизм их нам хорошо известен. - Полковник жестом дал понять, что Марковцев может закурить в кабинете.
      - Уничтожить, полковник, не значит перестрелять как свиней, - Сергей затушил спичку и бросил ее в пепельницу. - Речь, как я понял, идет о ликвидации базы.
      Эйдинов изобразил на лоснящемся лице удовлетворение:
      - Черт возьми! Ты начал понимать меня с полуслова.
      - Не надо язвить, полковник. Лучше ответьте мне на вопрос, почему вдруг вы занялись подготовкой диверсионного акта? Что, профильный отдел военной контрразведки получил другой статус?
      - Сергей, ты знаешь ответ на свой вопрос. Ведомство, которое курирует нашу работу...
      - Называйте его Советом безопасности, - покосил Марковцев.
      - Я никак не буду называть его. А твоя догадливость может здорово сократить твои сроки работы на наш отдел, - предостерег Эйдинов агента и вернулся к теме разговора:
      - Мы уже говорили, что дело Зубахина никогда не дойдет до суда, стоит ли кто за ним из руководства ГРУ или нет. Если высокопоставленных чинов из Генштаба или Минобороны и привлекают к уголовной ответственности, то лишь согласно русскому менталитету: за финансовые преступления, то бишь за воровство.
      Начальник отдела взял паузу, чтобы глотнуть минеральной воды.
      - Зубахин не дурак, - продолжил он, - и я подкинул ему идею, чтобы все грехи преступной деятельности он взял на себя. Позже я понял, что оказался прав: Консультант сообщил очень интересные вещи. И они перекрывают собственно интерес к фигуре любого ранга, которая может стоять за генералом. Пока перекрывают, - не совсем уверенно уточнил полковник. Согласно этому интересу, мы не можем себе позволить копать глубже, нам важно отработать первые полученные данные. То есть опять же нам, не привлекая другие спецслужбы, предложено проанализировать ситуацию и набросать прикидочный план диверсионного акта.
      - Можно подумать, что в Совбезе сидят дураки, - отозвался Сергей. Раньше там были умные. Взять хотя бы Ваху Бараева. А сейчас на сотню сотрудников там приходится пятнадцать штук генералов. Идеальный орган для заговоров.
      - Откуда ты знаешь? - строго спросил Эйдинов.
      - Да они из телевизора не вылезают! Начиная от генерал-майоров МВД и заканчивая генералом армии из вашей родной службы безопасности. Я уж не говорю о главе Совбеза, который публично снял с себя генеральские штаны с лампасами и надел гражданские портки сугубо отечественного производства. Эйдинов машинально покосился на дверь.
      - Ей-богу, Сергей, когда-нибудь ты договоришься.
      - Не бойтесь, шеф, вас я за собой не потащу, как и Зубахин, возьму все на себя. Что же касается вашего вопроса. Диверсанты способны на все. Причем в любой точке земного шара. Но не все. Вот группе типа расчета старшего лейтенанта Заплетина под силу осуществить подобный диверсионный акт.
      - Что, уважаемый Сергей Максимович, и стало едва ли не основным моментом, согласно которому разработку плана доверили именно нашему отделу.
      - Вы хотите привлечь к работе расчет Заплетина? - удивился Марк.
      - Теперь уже лейтенанта Скумбатова, - поправил его полковник, - причем об их преступной деятельности известно только нам. Разведчикам дается шанс реабилитироваться. Мы спасаем их, если угодно.
      Марк с сомнением покачал головой:
      - Не знаю, что для них проще. Возможно, они захотят пойти ко дну.
      - Но сам ты так не думаешь, - проявил проницательность контрразведчик, - я по твоим глазам вижу.
      - Вы правы, Владимир Николаевич, не думаю. Ребята попали ни за грош, и мне их жалко.
      - Поедешь в командировку в Чечню, - твердо сказал полковник. - Ты знал Заплетина и с остальными найдешь общий язык.
      - Я поеду, - спокойно отозвался Марк, - но с одним условием: я тоже войду в состав отряда.
      - Сергей... - Эйдинов покачал головой. - В любом другом случае я бы сказал: "Зачем тебе это надо? Куда ты лезешь?"
      - Не играйте с собственной совестью, шеф, - предостерег Марковцев. Вас не устроит практически неконтролируемый диверсионный отряд. И не играйте совестью разведчиков, заранее не доверяя им. Я пиковый король в вашем пасьянсе. И еще, Владимир Николаевич: вы не знаете, что такое дергать смерть за усы. Вам не дано понять, что чувствует диверсант, неся за спиной рюкзак и сжимая в руках автомат. Как свистит ветер в его ушах, как стремительно приближается земля и как резко гасит падение хлопок парашюта за спиной. Что видит он в непроглядной ночи, что слышит и чувствует, когда забывается в получасовом сне.
      На губах Марка промелькнула не поддающаяся описанию улыбка:
      - Короче говоря, я согласен, полковник.
      34
      Чечня, 11 декабря, понедельник
      Из Моздока раздолбанную колымагу производства Львовского автозавода взяли в плотное кольцо БТРы с омоновцами и два "ГАЗ-66", в кузовах которых находились солдаты-срочники. Впереди колонны шел милицейский "УАЗ" с мигалками.
      Еще в самолете молоденький репортер первого российского канала, ощетинившийся небритым, заранее подготовленным к командировке подбородком, с чувством превосходства спросил у Марковцева, только что не назвав его мужиком:
      - Давно на "Комсомолец" работаешь?
      - Двадцать лет, - ответил Сергей с готовностью. А перед этим разумно отказался позировать перед телекамерой, которую начали "прогревать" еще на борту самолета.
      Ему самому не понравилась затея Эйдинова. Вернее, легенда, по которой он, Сергей Марковцев, бежавший из мест лишения свободы преступник, стал спецкором газеты "Пензенский комсомолец".
      - Нас там не любят, - сказал новоиспеченный корреспондент Курашевский Сергей Игоревич и даже представил себя с блокнотом и ручкой: он что-то спрашивает и записывает. И такая при этом у него идиотская рожа...
      - Там не любят матерых и наглых журналистов, - просветил его шеф, тех, кто примелькался. А тебя, пензенского мужика, пустят куда угодно. Сделай простенькое лицо, скажи пару раз - свекла, добыча, и на тебя махнут рукой. Появятся проблемы, обратишься за помощью к нашему человеку. Как найти его в расположении 42-й дивизии, я тебе объясню.
      Молоденький и нервный лейтенант из пресс-центра, где в обязательном порядке отмечались все аккредитованные журналисты, действительно отмахнулся от пензенского пачкуна: езжай куда хочешь. Даже попробовал всучить Марковцеву запылившийся бронежилет.
      С попутным "уазиком" Сергей добрался до станицы, где базировалась рота 118-го отдельного батальона. Водитель-милиционер осадил машину перед зданием местной администрации и тут же умчался, бросив попутчику короткое "бывай". На контрольном посту милиции, забаррикадированном фундаментными блоками в черно-белую полоску и мешками с песком, у журналиста проверили документы и вещи.
      Капитан с усталым лицом и покрасневшими глазами махнул рукой вдоль дороги с фонарными столбами.
      - Полета метров прямо, потом поднимайся улицей. Первый переулок направо - и до самого конца. Упрешься в колючую проволоку. Только там интервью не дают. Кирсанов! - окликнул он бойца, подкладывающего дрова в камазовский диск, приспособленный под очаг. - Проводи корреспондента к связистам.
      - Да ну их на х..! - отозвался перепачканный сажей солдат внутренних войск.
      - Ладно, и сам дойдешь. Только шнурки дорогой не завязывай.
      Легкой, пружинистой походкой Марковцев двинулся вдоль обгоревших развалин, на которых были видны свежие выщерблины - следы недавнего обстрела. По правую сторону до самого поворота шла низко натянутая колючая проволока, через каждые пять-шесть метров крепившаяся к невысоким металлическим "ежам". Поворот обозначали все те же бетонные плиты, только без предупреждающего окраса, позади них остов искореженной взрывом легковушки. Недавно выпавший снег уже был черен по непонятной причине, а столбик термометра перевалил за отметку в минус десять градусов. Под ноги то и дело попадались булыжники, обломки кирпичей и скрученные в дугу обрезки труб. Пронзительно-тоскливый пейзаж в стиле "Безумного Макса", не хватало лишь музыкального сопровождения под черно-белый ландшафт медленного танго под нескончаемое шуршание и щелчки патефонной пластинки.
      От двойного ряда колючей проволоки Марковцева отделяло тридцать метров. Через заснеженный окоп переброшена шаткая доска. Проигнорировав ее, Марк ловко перепрыгнул на другую сторону окопа. Отсюда уже можно было разглядеть часового, насторожившегося и вскинувшего в предупредительном жесте автомат. Секундой раньше зашлась в злобном лае огромная немецкая овчарка.
      Ворота в подразделении "связистов" были "прозрачными": на каркасе из деревянных брусков и сплошь затянутые колючей проволокой.
      - Стой! - часовой выдал наконец положенное по уставу.
      Сергей сделал больше: поднял руки на уровне плеч.
      Бетонный дот буквально выбросил на поверхность еще одного караульного. Из чернеющего отверстия наверняка нацелены на непрошеного гостя стволы "калашей".
      - Я пришел к своему земляку, ребята. Я из Пензы. Долго добирался.
      Караульные разрешили Сергею приблизиться. Зашедшаяся в злобном лае у их ног овчарка послушно умолкла и, чуть склонив голову набок, следила за каждым движением гостя.
      - Как его фамилия? - спросил солдат.
      Сергей указал на рацию на груди часового.
      - Ты вызови его по номеру: Один-Двенадцать.
      Чуть помешкав, караульный связался с ротой.
      - Дежурный? Это Мавзолей. Позови Один-Двенадцатого... Разбуди. К нему из Пензы приехали... Как ваша фамилия? - спросил Марка караульный.
      - По фамилии он меня не вспомнит. Мы с ним за одну футбольную команду болеем. Последний матч она продула. Гол забили в добавленное время, "внезапная смерть" называется. Вот так и скажи ему:
      "Один-ноль" и "внезапная смерть". Он заядлый болельщик, все поймет.
      - Даже я понял, - усмехнулся часовой, - вам одноглазый нужен.
      ***
      Лейтенант Скумбатов оказался худым и высоким, под метр девяносто. Наброшенный на плечи бушлат не скрывал его длинных жилистых рук, торчащих из рукавов майки защитного цвета. На поясе приторочен нож разведчика. То, что он одноглазый, было видно по пиратской повязке, пересекающей лицо слева направо.
      Один-Ноль зыркнул единственным глазом на часового и коротко бросил ему:
      - Открой. - Потом сказал Марковцеву, едва взглянув на него:
      - Отойдем в сторонку. - Опустившись по-зэковски на корточки и прикурив сигарету, лейтенант спросил, глядя в землю:
      - Кто ты такой, мужик, и чего тебе надо?
      - Я здесь, - сказал Марк, пощелкав пальцами.
      Диверсант затрясся от беззвучного смеха.
      - Неплохо сказано. Ты забыл добавить: "Ты что вконец ослеп?"
      - А мне говорили, что ты угрюмый человек. - Сергей опустился рядом и тоже закурил. Вообще-то он вначале рассчитывал услышать другой вопрос откуда он знает клички разведчика?
      - Кто сказал-то? - спросил Скумбатов.
      - Витя Заплетин. Всего пару слов о тебе: угрюмый, нелюдимый. Он при мне пулю себе в рот пустил.
      Один-Ноль поднял с земли ветку и что-то начал чертить на снегу.
      Марк более внимательно изучил его горбоносое с резкими, пожалуй, даже отталкивающими чертами лицо. Одноглазому на вид было тридцать два тридцать три года, голова острижена наголо. Длинный и узкий подбородок нетипичен для человека с сильным характером. Параллельно повязке от переносицы до середины щеки проходил широкий шрам; и Марк подумал, что такое увечье можно получить от удара ножом в рукопашной схватке. Сергей многое мог прочесть по глазам, а в данной ситуации, с учетом обстоятельств, прочел ровно половину.
      - Ну вот и добрались до дела, - наконец сказал одноглазый.
      - Да, - подтвердил Марк, - добрались. Дальше некуда, Саня, дальше обрыв. Тебе нужны доказательства, что я не провокатор? Если честно, то Казначеев с Тавровым после случая с Заплетиным могли организовать тебе проверку на вшивость.
      - Мне не нужны доказательства, глупости все это.
      - Правильно мыслишь, - одобрил Марк.
      - Ты из ФСБ?
      - И да, и нет. Может статься, я представляю сейчас куда более высокую инстанцию.
      - Значит, Запевала застрелился... Не бросай, я докурю. - Скумбатов взял у Марка сигарету, сделал несколько привычных и быстрых затяжек и выбросил окурок. - Тебя как зовут?
      - Сергей.
      Разведчик, в свою очередь, пристально вгляделся в лицо Марковцева и, видно, что-то найдя в нем для себя, покивал головой.
      - Знаешь, Сергей, я тебе верю. Не знаю почему. Наверное, потому, что просто хочу верить. Ведь я думал, что Заплетина грохнули... Расскажи, как это было.
      Он тоже быстро сдался, подумал Марк. И это плюс разведчику, а не минус. В столь простом умозаключении был скрыт глубокий смысл. Ничего копать не надо. Нужно, как с этой земли, убрать слой снега, чтобы увидеть ее, скованную холодом и с нетерпением ждущую первых весенних дней.
      - Как это было? - переспросил Марк. - Недавно я читал книгу бывшего разведчика Кеворкова, и там есть такие слова: "Он разбился насмерть о землю, которую очень любил. Пусть она будет ему пухом".
      Повторив про себя слова бывшего разведчика, Один-Ноль покивал:
      - Я должен что-то сделать, да?
      - Ты должен принять решение. Тебе и твоему расчету дается шанс реабилитироваться. Если мы вернемся из одной командировки, грехи наши забудутся. А дальше, как в кино: "Возможно, тебя наградят. Посмертно".
      - Ты сказал - мы вернемся. Что значит это "мы"?
      - Я все тебе расскажу. Ты говоришь "да", а я называю тебе имя человека, с которым ты будешь поддерживать связь здесь, в Чечне.
      - А у меня есть выбор?
      - Есть, - с готовностью отозвался Марковцев. - Ты отказываешься, и в один прекрасный день расчет не возвращается из рейда. Вас убьют - или "нечаянно" свои, или боевики Давлатова. Индус потеряет проводников, но обретет спокойствие. Поскольку понимает что рано или поздно ваша с ним связь всплывет подобно утопленнику. Один раз вас уже купили, почему бы еще кому-то не дать за вас хорошую цену? Именно это и происходит сегодня. Кроме меня, никто тебе не заплатит больше, Саня. Никто.
      - Я так и не понял, кто ты, - настаивал на своем лейтенант.
      - Пока ты не сказал "да", для тебя я музыковед 2-го Ватиканского собора.
      Один-Ноль хмыкнул и спросил:
      - Я должен буду что-то подписать?
      - Кровью, - отрезал Сергей. - Это сделка с дьяволом - в прямом смысле этого слова. То же самое скажешь и своим бойцам. Им всем можно доверять?
      - Я поговорю с каждым, - кивнул одноглазый, давая исчерпывающий ответ. - Нам что, ставится задача взять Индуса? - Неподвижное лицо Скумбатова оживилось.
      - Это преждевременный вопрос, Саня. Задача номер один: ждать и быть готовым к трудному и длительному рейду. Все инструкции получите на борту самолета. Образно: как только мы пристегнемся вытяжными тросиками к лееру, с этого момента все мы - смертники.
      - Мы каждый день под богом ходим.
      - Хороший ответ, - похвалил Сергей. - Казначеев тебя не хватится?
      - Его сейчас нет в роте, будет только к вечеру.
      - Если ты не замерз, мы поговорим еще минут десять. Человеку, с которым ты встретишься, передашь размеры обуви и одежды своих бойцов. Заодно отметь против каждой фамилии или номера - это на твой выбор индивидуальные особенности бойца. Какая специальность - сапер, радист, снайпер, какой вид оружия он предпочитает, включая холодное. Все это мы укомплектуем персонально и согласно твоим записям.
      - У нас только один с отклонением от нормы. Кличка у него - Ас. Окончил летное училище в Борисоглебске. - Чуть помолчав, Скумбатов спросил:
      - Нам отдадут приказ?
      - Ты говоришь о своем подчинении разведывательному управлению?
      Одноглазый кивнул.
      - Тебя это не должно тревожить. За тебя побеспокоятся очень высокие чины, - обнадежил Марковцев.
      Вставая, Один-Ноль отстегнул от пояса нож разведчика и протянул его Марку.
      - Брататься будем? - улыбнулся Сергей.
      - На память.
      - Не хорони себя заранее, парень. - Марковцев передал Скумбатову полиэтиленовый пакете конфетами, печеньем, сигаретами, на самом дне лежали четыре бутылки водки. - Теперь слушай. Когда твой расчет уходит в рейд?
      - Послезавтра.
      - Слушай, - повторил Сергей. - Я так понял, что в поселок вы ходите часто. Завтра в двенадцать дня...
      - Лучше в три, - сказал Один-Ноль.
      - Хорошо. В три часа ровно пройдись мимо здания полномочного представителя президента. За тобой увяжется человек в форме капитана инженерных войск. Таким образом ты и доведешь его до места, где вы сможете поговорить. Не забудь, о чем я тебя просил.
      Марк пожал руку командиру разведчиков и впервые увидел, как подмигивают одноглазые. Во взгляде Скумбатова проскользнуло явное облегчение. И еще одиннадцать человек сегодня смогут вздохнуть относительно свободно, освобождаясь от непомерного груза измены. Точнее, от ножа в спину - ножа именно в их спину, а не наоборот.
      35
      Расчет лейтенанта Скумбатова располагался в отдельной брезентовой палатке с полом, напоминающим стлани в катере. В центре - печка-буржуйка. Шесть коек справа, шесть - слева. Тринадцатая, стоящая у дальней стенки, пустовала. На ней не было даже матраса: все постельные принадлежности Виктора Заплетина сдали, оставив лишь байковое одеяло, которым заправили кровать покойного командира. Личные вещи старшего лейтенанта забрал Казначеев, чтобы через особистов передать жене.
      Одетый в бушлат и толстые шерстяные носки Скутер лежал на кровати с закрытыми глазами и ничего не видел и не слышал. Через наушники Скутер внимал "Скутеру": "How Much Is The Fish?" ("Почем рыбка?").
      Пантера подложил под голову две подушки и читал вторую половинку разделенной пополам книги. Первую половину романа заканчивал Рубильник и изредка беспокойно посматривал на товарища - сколько тому осталось.
      - Ты на какой странице сейчас читаешь?
      - На четыреста двенадцатой, - отозвался Пантюхин.
      - А всего сколько?
      Злодей заворочался на своем месте и с трудом оторвал голову от подушки.
      - Я сейчас порву вашу книгу! Вы или читайте, или... - Чернов грозно замолчал. - Вон Скутер - лежит и молчит.
      - У него сейчас кассета кончится, и он встанет.
      - Подкидыш, ты пишешь письмо, вот и пиши.
      - Я рисую медвежонка, - вздохнув и улыбнувшись, внес коррективы Найденов, склонившийся над листом бумаги. Рядом лежал уже подписанный конверт. - Дочке своей пошлю. Она медведей любит. А сын любит хищников пантер, тигров, акул.
      - Рисуй молча, а? Дай поспать человеку. - Злодей накрылся подушкой, надеясь заглушить болтовню приятелей.
      Каркасная дверь палатки распахнулась, пропуская командира и облако пара, скользнувшее за ним.
      - О! - Подкидыш отложил авторучку и потер руки. - Один-Ноль колобуху получил.
      Колобухами бойцы называли посылки, колобок, мол, прикатился.
      Когда Скумбатов проходил мимо Колесникова, Удав тронул пакет снизу.
      - Водка?.. Да не одна! Товарищи офицеры, вдарим по натянутым нервам?
      Все как один собрались возле койки одноглазого командира.
      - Кто приезжал? - спросил Македонский.
      Один-Ноль пожал плечами:
      - Один очень странный человек. Запевала-то, оказывается, застрелился.
      Скумбатов передал товарищам разговор с Марковцевым и оглядел притихших бойцов.
      - Мужики, - тихо сказал лейтенант, - судя по всему, нас бросают в какое-то пекло. Если мы выберемся оттуда, нас простят. Или грехи наши забудутся, как сказал мне новый знакомый.
      - А ротный? - спросил Найденов.
      - Не наша проблема. Этот Сергей, как я понял, представляет какую-то правительственную структуру, и там знают о наших похождениях. Одним словом, нам предлагают сделку. Что и как будем решать, а, мужики? Я - "за". Мне все это дерьмо осточертело. Не сегодня завтра я заколю ротного - как свинью.
      Скумбатова от этого поступка удерживали только мысли о семье. Что будет с женой и ребенком, когда они останутся одни? Нет, они не пропадут, но дочка вырастет совсем другой - не такой, какой бы ее хотел видеть в будущем лейтенант Александр Скумбатов. А это ранило, ох как ранило в самое сердце. Подобные мысли удерживали от опрометчивых поступков и других разведчиков.
      Они действительно влипли всем расчетом, как сказал Виктор Заплетин. Каждому самостоятельно не разорвать круг. И теперь им предложили из разведрасчета перевоплотиться в штрафной расчет. Практика не новая: смыть свои грехи кровью.
      - Тут нечего думать, - сказал Пантера. - Я иду с Один-Ноль. А ты, Скутер?
      - А чего - Скутер? Тут или всем надо соглашаться, или всем отказываться. Правильно я говорю, Злодей? - спросил Горчихин, глянув на товарища.
      - Я со всеми, - Чернов ткнул локтем Найденова. - Да, Подкидыш?.. Эй, Подкидыш!
      Найденов молчал, опустив глаза. Все смотрели на него с оторопью. По лицу Моряка пробежала презрительная гримаса. Удав отвернулся от товарища, отодвинулся от Найденова Рубильник. Никто не ожидал такой выходки от Подкидыша, смелого, открытого парня, который в какой-то степени был душой маленького отряда.
      - Мне нельзя, - тихо сказал Подкидыш, не поднимая глаз. - У меня... Вы же знаете... - Он указал на стол, где лежало недописанное письмо, недорисованный медвежонок...
      Первым на происходящее отреагировал Злодей. Он оперативно скатал свою постель и перенес ее на койку покойного командира.
      - Лучше я на холодном месте Запевалы посплю, чем рядом с этим дерьмом.
      Найденов закрыл лицо руками.
      - Да-а, - протянул Саня Скумбатов, качая головой. Он глянул на стоящего у открытой двери Серегу Евдокимова. У того тоже дети - маленькие дочки-близняшки, но Рубильник не отказался.
      "Да, - еще раз вздохнул Один-Ноль, - тяжелый вопрос".
      - Погодите, - вступился за товарища Скутер. - Вы знаете, почему Подкидыш отказывается?
      - Ты еще прения открой, - посоветовал Горчихину Злодей, заправлявший простыню, - спроси, отчего протух этот Подкидыш.
      Из всех бойцов лишь Пантера остался спокойным. Он подсел к товарищу и положил ему на плечо руку:
      - Гриша, скажи им, почему ты не можешь пойти вместе со всеми.
      Найденов отнял от лица ладони и поднял на товарищей покрасневшие глаза:
      - Я медвежонка еще не дорисовал.
      Он затрясся от смеха, снова и снова хрюкал, глядя, как Злодей переносит свою постель на прежнее место и ругается:
      - Скотина! Опять всех купил! Он и в пекле нам покоя не даст. - Злодей перекинулся на Михаила Пантюхина. - И ты, Пантера, такая же сволочь. И когда вы только договариваться успеваете? Знаки, что ли, подаете?
      ***
      Разведчики спарили две тумбочки, застелили импровизированный стол газетой "Независимое военное обозрение", которую им доставляли в расположение роты, и приготовили закуску: хлеб, тушенку, рыбные консервы, печенье, конфеты. Выставили на стол водку.
      - Помянем Запевалу, - предложил Скумбатов. - Не знаю, как бы я поступил на его месте.
      Что имел в виду одноглазый командир, для остальных осталось непонятным. То ли он имел в виду самоубийство Виктора, то ли говорил о том первом принятом им решении проводить до грузинской границы клиента.
      Бойцы выпили, помянув с благодарностью и незнакомого им человека по имени Сергей, который действительно принес в их души освобождение.
      36
      Москва, 12 декабря, вторник
      Разрабатывая операцию, Постнов задержался на псевдониме агента военной контрразведки по особо важным поручениям и, недолго думая, посоветовал начальнику профильного отдела дать такое же название всей операции. Целиком и полностью за нее отвечали Прохоренко и Эйдинов. Они были и крайними, и центровыми, и кем угодно.
      - Борис Викторович, - начал Постнов, обращаясь к генералу, - давайте выслушаем Владимира Николаевича. Он планировал операцию, ему карты в руки.
      - Операция исключительная, - начал Эйдинов, обычный стул которому был мал и изредка скрипел под его грузным телом, - и прежде всего тем, что не подразумевает переноса на резервную дату.
      Слушая начальника профильного отдела, Постнов кивал. Операция "Вергилий" была уникальна и другим. Началось все в аналитическом уме Николая Григорьевича с основной задачи - ликвидации группы полевых командиров и ваххабитских эмиссаров при полном отрицании причастности к этой акции спецслужб России. Такая вроде бы абсурдная ситуация складывалась из нескольких причин. Во-первых, это неприкосновенная территория суверенного государства, где если подобные акции и проходят, то с участием обеих сторон - детали не так важны, важен официальный подход к делу. А запросы и переговоры не в одном, а в нескольких ведомствах неминуемо приведут к утечке информации. И редкий, исключительный случай уплывет из рук. Как никто другой, Постнов понимал, что это отрицание играло все более важную роль.
      Но изощренный мозг Постнова пошел дальше и предложил еще одну великолепную комбинацию. Николай Григорьевич отметил и решил использовав для дела давнишнюю связь между Сергеем Марковцевым и Вахой Бараевым, ныне представлявшим чеченскую диаспору в Москве. Представлявшим таким образом, что вся политика, которую вел Бараев, в корне не нравилась и не могла понравиться Кремлю. Постнов, внимательно изучивший досье на Сергея Марковцева, задался вопросом: почему же не представить дело так, что связь между особо опасным преступником и бывшим членом Совбеза не прерывалась до сей поры? Отсюда недалеко и до главного вывода: Марковцев со товарищи действуют в Азербайджане с подачи Вахи. То бишь это обычные чеченские разборки. Россия в случае необходимости сможет представить все доказательства этого.
      - Так что же мы имеем? - еще раз решил уточнить куратор.
      После упоминания о точной дате начала операции "Вергилий" Эйдинов продолжил:
      - Смертники...
      - Владимир Николаевич, - его собеседник покачал головой, - называйте группу диверсантами.
      - Хорошо, - согласно кивнул полковник. - Как таковая, группа диверсантов вне закона, как вне закона и Сергей Марковцев. Согласно нашему плану, они представляют как бы частный интерес Бараева, и тому есть реальные подтверждения. Во-первых, это самоубийство старшего лейтенанта Заплетина. В подпункт можно включить признания жены Заплетина, данные ею Марковцеву, о крупной сумме денег, которую оставил муж. Заявление Евгении Заплетиной подшито к делу. Во-вторых, хотя все началось именно с этого, убийство капитана Макеева. В-третьих: переговоры с командиром разведрасчета лейтенантом Скумбатовым вел Марковцев. Он посетил Чечню под видом журналиста пензенской газеты. Это факт был зафиксирован несколькими незаинтересованными лицами, которые опознают по фотографии Сергея Марковцева.
      В-четвертых, нами все подготовлено к эксгумации тела заключенного Филимонова, убитого Марковцевым накануне его побега из мест заключения.
      Наготове и эксперты, которые в кратчайшие сроки установят, что труп принадлежит не Сергею. Затем мы подбросим неопровержимые улики, доказывающие тесную в прошлом связь Вахи Бараева и Марковцева. То есть Марковцев - человек главы чеченской диаспоры в Москве и действует по его указаниям. Какие цели они преследуют? Нам, как я понимаю, все равно. Теперь нужно определиться в сроках. Я предлагаю начать раскрутку этого дела в средствах массовой информации непосредственно перед заброской диверсионной группы.
      - Непосредственно - звучит достаточно неопределенно, - слегка нахмурился Постнов. Слово "достаточно" он произнес с убедительной ленцой: достатошно.
      - За день, - поправился Эйдинов.
      - Лучше за два, - внес коррективы Николай Григорьевич, ловивший все на лету. - Скандал с побегом Марковцева вызовет интерес в прессе, тем паче что в нем присутствуют головокружительные моменты, - но явно совпадет с началом диверсионной акции на территории Азербайджана. А это тень, брошенная на силовые структуры России. У нас же с вами задача подставить под удар чеченскую криминальную структуру - в этом и заключается политический смысл операции: междоусобные раздоры в среде чеченских полевых командиров и чеченской диаспоры в Москве. Ведь диверсанты - люди Вахи Бараева, который и представляет эту диаспору. Это раскол, причем полный. Бараева в этом случае уберут свои же, а мы постараемся, чтобы его место занял нужный нам человек. Бараева можно убрать обычным способом, но этот вариант - обратный расколу, и нам невыгоден. Теперь вернемся к проблемному вопросу о территории соседнего государства. В случае неудачи есть общие "смягчающие вину" обстоятельства, ведь нападение было на преступную базу. Момент важный, и обе стороны - и азербайджанская и наша - постараются это дело замять.
      Полковник терпеливо выслушал Постнова, которому словно доставляло удовольствие высказываться по-чиновничьи вычурно и длинно.
      - За два дня не получится, Николай Григорьевич. Как вы правильно заметили - это скандал, и он не минует ушей самого Марковцева. Вот тогда вся операция полетит к черту. Наш с вами главный черт скроется, а группа диверсантов самораспустится.
      "Господи, - подумал Эйдинов, - откуда я выкопал это слово? Сбиваюсь на Постнова?"
      - В этом случае, - продолжил он, - нам придется не то что отлавливать, а обезвреживать преступников. А каждый из тринадцати - диверсант не по паспорту, а по стилю жизни. Еще нужно учесть факт, что к тому времени, не исключаю, они получат полный комплект вооружения: автоматы и по десять рожков к ним, гранаты и мины направленного действия. Я уж не говорю о пистолетах и ножах. Они Кремль возьмут с таким вооружением! Так что максимальный срок раскрутки - двадцать четыре часа.
      - А без Марковцева операцию провести нельзя, - Постнов кивнул, соглашаясь. - Он человек Бараева и должен быть впоследствии опознан.
      - Не только, - уточнил Эйдинов. - Марк единственный человек, способный контролировать бойцов, хотя в данной ситуации говорить о контроле глупо. Другой вопрос, доверяю ли я ему полностью.
      - Что он собой представляет? - спросил Постнов. - Я изучил досье, но расскажите своими словами.
      Прежде чем ответить, полковник немного помолчал.
      - Сергей - странный человек, но, несомненно, способный и талантливый. Он натаскан и очень умен. Можно опасаться лишь его откровенного перехода на азербайджанскую либо на чеченскую сторону - в подобном случае операция, конечно, сорвется. Но в это я мало верю. Еще он авантюрист по натуре, Эйдинов вернулся к характеристике своего агента, - человек азартный, у него свои счеты с чеченцами, из-за которых он угодил за решетку.
      - Теоретически кто-то из диверсантов может остаться в живых? поинтересовался посредник.
      Полковник покачал головой:
      - Вряд ли, но надежда выбраться будет жить в каждом. Когда они поймут, что не могут рассчитывать на поисково-спасательный транспорт, что мы их бросили, они будут биться насмерть. Не останется среди них и раненых. На боевых операциях у диверсантов существует жесткий закон, на плечах никого с собой не попрут. Мне рассказывали, как это делается, со словами: "Для меня ты бы сделал то же самое".
      - А как обстоят дела с майором Казначеевым? - спросил Постнов.
      - У Казначеева не будет возможности связаться с Давлатовым, поскольку тот отправится в это время в Азербайджан. Ротный может связаться лишь с майором Тавровым. Но из-за того, что разведгруппа не отвечает на вызов по радио, отменять "съезд" на чеченской базе никто не будет.
      - Вы проинструктировали Скумбатова?
      - Да, Николай Григорьевич, через своего агента.
      17 декабря - это будет воскресенье - расчет Скумбатова по распорядку идет в рейд - как обычно, на два-три дня. Лейтенант доложит майору Казначееву, что постоянно идет сбой на связи и он не может выявить причину. Поскольку рейд носит плановый характер и в него не включена встреча с Давлатовым, беспокоиться Казначееву нечего. А диверсантов тем временем мы перебросим вертолетом в Дагестан. И уже непосредственно на границе с Азербайджаном они начнут рейд. Спустя сутки мы возьмем и Казначеева, и Таврова.
      Покивав головой, Постнов похвалил и себя, и Эйдинова, и генерала Прохоренко, который не проронил ни слова и находился в кабинете полковника в качестве наблюдателя:
      - Я бы сказал, что к работе все мы подошли творчески и грамотно.
      И самодовольно подумал: "Большая политика требует больших жертв. А тут можно обойтись малой кровью".
      Глава 12
      Вынужденные меры
      37
      16 декабря, суббота
      Марк вернулся из командировки усталым. Тягостное впечатление от увиденного незримо присутствовало и при встрече с Катей Скворцовой. Больше всего бередили душу воспоминания о лейтенанте Скумбатове, человеке незаурядном, принявшем сильное решение. Также, как и Витя Заплетин, который не выходил у Марка из головы.
      - Привет, Катя. Как там Шмуклер?
      Скворцова дольше обычного задержала взгляд на Сергее:
      - С ним все в порядке, ведет себя смирно, не пристает.
      - А почему таким загробным голосом?
      Она помедлила, прежде чем сама задала вопрос Сергею.
      - Помнишь, на этом самом месте я говорила тебе, что хочу остаться в списках живых?
      - Помню.
      - Теперь я желаю этого и тебе. Несмотря ни на что, - раздельно произнесла она.
      "Несмотря ни на что". А ее печальные и в то же время обеспокоенные глаза дополняли: "Я знаю что-то важное, но не могу сказать". Глаза призывали Сергея прочесть ее мысли.
      - Ты вернешься, и мы...
      Она запнулась, дав возможность Марковцеву перебить ее. Он не хотел ее обидеть, но ему нужно было все выяснить до конца. После его слов она повернется и уйдет, но если она была искренна, то все же окликнет его. В противном случае он сам добьется продолжения разговора.
      - А ты кто, королева Марго, чтобы ставить мне условия? Во-первых, я еще подумаю...
      - Идиот! - она оттолкнула его и пошла прочь. Потом обернулась.
      "Ну вот и хорошо, - подумал Марк, - я оказался прав".
      - Скотина! - донеслось до него.
      Вариант номер два.
      Он догнал девушку в конце коридора и взял за плечи. Удивительно быстро менялось ее настроение. Напряженные плечи Кати тут же расслабились и скользнули по горячим ладоням Сергея, когда она медленно повернулась к нему.
      Чувственные ноздри Марковцева втянули легкий запах ее духов, дезодоранта и слабый, едва различимый запах пота; и он оказался "его" запахом, притягивающим и дурманящим, запахом "его" женщины.
      Они стояли напротив кабинета, который она делила с Петровым и пожилым оперативником по фамилии Свиридов, и оба разом повернули головы на звук открывшейся двери. На пороге стоял Петров. Майор хмыкнул, бросил "пардон" и снова исчез за дверью.
      - Сергей, - прошептала Катя, - если ты предашь меня... мне конец, понимаешь?
      Она быстро открыла папку, которую держала в руках, теперь уже проклиная себя, что не сделала этого раньше. Она все подготовила, и даже раньше этого дня могла передать Марковцеву исписанный мелким почерком лист бумаги. Но боялась. В случае неудачи к ней применят стандартный способ устранения агентов.
      В руку Сергея скользнул сложенный вчетверо лист бумаги. Расчетливым движением он незаметно отправил его в карман.
      - Сделай так, чтобы меня не подставить под удар, - шепнула Катя. В ее глазах все еще стоял испуг. - Когда-то ты выручил меня, теперь моя очередь.
      Марк вплотную приблизил к ней свое лицо, продолжая сжимать ее плечи.
      - На кого ты работаешь, Катя? Ты прослушиваешь разговоры Эйдинова - не спрашивай, откуда я узнал. Мне важно знать другое: на кого ты работаешь? Иначе я не смогу качественно вывести тебя из-под удара.
      "Ей бы уехать, скрыться на время, - подумал Марк, - но отъезд и будет означать ее предательство".
      - На кого, Катя? На Прохоренко?
      Энергичный отрицательный жест.
      - Нет. Выше.
      Сергей выругался.
      - Черт! Конкретную фамилию можешь назвать?
      - Тогда мне сразу конец. И я не дождусь тебя.
      - А ты хочешь дождаться?
      - Очень...
      - И я хочу. Поэтому назови мне имя человека, на которого ты работаешь, его место работы и должность. Это важно, - торопил он девушку.
      - Хорошо. - Скворцова на секунду прикрыла глаза. - Это Постнов Николай Григорьевич. Он бывший офицер ФСБ, работает на Совет безопасности - готовит законопроекты и курирует наше ведомство. Его офис находится на Арбатской площади, 1.
      "Вот и все, - подумала Катя, - теперь отступать действительно некуда".
      Марк притянул ее к себе. Губы у Кати оказались горячими и мягкими. Она коротко ответила на поцелуй и отстранилась. И тут же, не оборачиваясь, прошла к себе в кабинет.
      38
      Азербайджан, диверсионная школа Рустэма Давлатова
      Поздно вечером, после шестнадцати часов изнурительных работ, заложников проводили под конвоем не в зиндан, расположенный в подвале кухни, а в здание склада, одного из трех в расположении учебного центра. Его боевики приспособили под подобие отстойника: в нем дожидались отправки на родину наемники, чей контракт закончился, чтобы они не мешали общему ритму учебного центра. Сейчас таких насчитывалось не больше двух десятков, и их перевели в казарму "Джафаль-лагеря".
      - Говорить вполголоса, - формально предупредил пленников начальник караула Ашур Хейкаль, араб по происхождению. Даже в подвале заложники переговаривались шепотом. - Спать на кроватях, - последовало очередное распоряжение араба.
      Ашур запер дверь и выставил шестерых караульных с овчарками.
      Прежде чем отвыкшие от коек тела заныли и заскрипели в унисон с панцирными сетками, пленники поужинали. Теперь стало понятно, кому именно двое из них около часа назад принесли еду: себе. Не какие-то отбросы, а настоящий харч: картошка-пюре, гуляш из баранины, белый хлеб.
      - С чего бы это? - тихо и настороженно спросил исхудавший, с фиолетовым от побоев лицом рядовой 42-й мотострелковой дивизии Андрей Яковлев.
      В помещение свет от прожектора проникал через окно над дверью. По наитию ребята сгрудились в темном углу. Яковлев высказал мысль о том, что готовится их освобождение, возможно, крупный обмен, которому способствовала операция силовых подразделений ФСБ и МВД. И обнадежил:
      - А что, взяли наши боевиков и договорились с Давлатовым.
      - Угу, - мрачным голосом отозвался сержант внутренних войск Ватрушев, который провел в плену больше года. - Поэтому нас и откармливают как свиней. Кому нужна эта показуха?
      - Не знаю, - Андрей пожал плечами.
      - Глотки нам перережут, как Сереге, Юрке Медведеву... А кормят, чтобы кровищи было побольше.
      Пленники притихли, задумавшись. Они терпели все унижения, нестерпимые побои и надеялись на чудо. Все же надеялись. Хотя заложников редко освобождали на территории Чечни, что уж говорить о другой республике. Вася Кротов повесился поплмесяца назад прямо на глазах у товарищей. И никто не удерживал его, такое правило, что ли, сложилось у пленников. Кротова насиловали каждый день - негры, арабы, китайцы, латыши. Последнее, что он сказал, перед тем как затянуть на шее порванный вдоль рукав гимнастерки: "Пацаны, только не развязывайте".
      Безнадеги в глазах Андрея Яковлева было не меньше, чем у его товарищей, она противоречила душе, просящей чуда, и проскальзывала в интонациях солдата. Что это за день Аль-Канун, о котором они часто слышали в последнее время? Вахид Яфаров, татарин по национальности, знавший немного арабский язык, перевел его как День Очага, арабское название декабря.
      День Очага.
      Не к нему ли готовят пленников?
      Аль-Канун приходился на день, когда по неведению куратора военной контрразведки должна была кануть в небытие и эта группа смертников.
      39
      17 декабря, воскресенье
      В эту ночь Сергей не сомкнул глаз. Он глушил кофе и курил одну сигарету за другой. Марк анализировал возникшие проблемы, главная из которых для него была - уберечь Катю Скворцову. Другая задача - показать не зубы, а клыки. Марковцев считал себя мстительным, он мог разыгрывать беспечного человека, но внутри оставался хищником. Он принял условия игры, которые ему навязали без его ведома, он пройдет до конца, но тем хуже будет противной стороне. Против него играли нечестно, и он обязан ответить соответственно. Он вернется из ада, куда его посылают согласно его агентурной кличке.
      Наутро он уже знал ответы на большинство вопросов. Исходя из простой логики, Катю можно вывести из-под удара одним лишь способом - подставив под удар другого. Такая кандидатура у Сергея была.
      В девять ровно он вошел в кабинет Эйдинова. Воскресенье. Но профильный отдел накануне операции не может позволить себе ни часа отдыха.
      - Владимир Николаевич, сегодня я вам нужен?
      "А что?" - кивком головы спросил полковник и при этом, как всегда, насторожился.
      - Хочу встретиться с дочкой, - объяснил Сергей. - Если бывшая жена позволит, останусь у них на ночь. Адрес у вас есть.
      - Что за спешка, не пойму?
      - Риск большой, шеф. Сами понимаете, на что идем.
      - Они в Люберцах живут?
      Сейчас даже от ответа на простой вопрос зависело многое. Скажет Сергей: "Да, в Люберцах", и в груди этого полукровки зародится подозрение. И Сергей остался верен себе.
      - Вы у меня об этом спрашиваете?
      Еще до поездки в Чечню Марковцев предпринял было попытку уточнить кое-какие детали операции, неубедительной показалась отговорка о тайном соглашении российской и азербайджанской сторон замять дело о диверсионном акте, хотя, конечно, замнут, тут долго думать не надо. А вот как делить лавры? Кто-то ведь должен примерить венок победителя? Лавры были, и были они такие же скрытые, как и сама операция по уничтожению базы. Только достанутся они российской стороне, а азербайджанская за свои деньги будет покупать венки в похоронном бюро, чтобы возложить их на могилы убиенных террористов. Так не бывает, это армянский баланс.
      Когда Сергей пробежал глазами Катину подробную записку, все встало на свои места. Нечто подобное он предвидел, даже умозрительно стал на место ответственного за проведение операции.
      Марковцев не стал ставить "зачет" разработчикам операции - при таком раскладе, как запачканная кровью разведгруппа и бежавший из мест лишения свободы преступник, связанный с главой чеченской диаспоры в Москве, он предложил бы то же самое. Но перестраховался бы. Чего не сделал милый сердцу Эйдинов и иже с ним. Кто знает, может быть, полковник вспомнил слова Сергея о том, что из его дерзкого побега он сможет выжать максимум полезного, и поделился с куратором из Совбеза.
      Сергей заглянул в кабинет Петрова. На месте были все его обитатели. Нарочито сухо кивнув Кате, он незаметно подмигнул майору и обнаружил на его остром личике подобие улыбки. Они поняли друг друга каждый в меру своей испорченности. Марк поманил оперативника и вышел из кабинета.
      - Ты только не распространяйся, Толян.
      - Да мне все равно. Пользуйся на здоровье.
      - Но-но! - Сергей погрозил ему пальцем.
      Все, что он должен был сказать дальше, трогало его за живое и касалось мертвых. Он в очередной раз вспомнил кабинет замначальника колонии по режиму, где получил известие о смерти отца.
      - У меня к тебе конфиденциальная просьба, Толя. Ты ведь знаешь, что мой отец умер. А я так ни разу и не был на его могиле. Даже не представляю, где он похоронен. Мне некогда, сейчас я уезжаю, а потом вообще времени не будет. Ты бывший мент, тебе и карты в руки. Сделаешь?
      - Ладно, я узнаю.
      - Спасибо. И сразу позвони мне. Если меня не будет, оставь сообщение на автоответчике.
      Теперь, после знакомства с Катиной запиской, Марк понимал все. Почему ему дали полную свободу, машину и отдельную однокомнатную квартиру, закрепленную за Управлением. Дали на время. На очень короткий срок.
      Марковцев заправил полный бак бензина, купил бутылку водки, две красивые пунцовые розы и взял направление на городок Климов Московской области, где провел без малого двенадцать месяцев за колючей проволокой.
      Как и во время побега из колонии, Марк устал, он просто выбивался из сил. А впереди его ждала бессонная ночь, за ней - очень трудный, наверное, решающий день. Сергей часто и убедительно опровергал поговорки и крылатые изречения, вот и очередную - "Коней на переправе не меняют" - собирался переосмыслить.
      Глава 13
      Возвращение к родным пенатам
      40
      Москва, 18 декабря, понедельник
      Поспав от силы два часа, Сергей появился у Андрея Столярова ранним утром. Пересохшие губы агента ГРУ, его помятое лицо и водочный перегар, смешанный с кислой атмосферой вчерашнего застолья, сказали Марковцеву, что с "клиентом" придется повозиться.
      - Что-то случилось? - спросил Столяров, не видевший Марка с того самого дня, когда на этом самом месте Сергей застрелил Игоря Михеева, а после в течение восьми часов допрашивал самого Столярова, не давая тому продыху; и по глазам Марковцева видно было, что он, не задумываясь, спустит курок пистолета.
      Однако гудящая с похмелья голова с опозданием, но все же припомнила и вторую встречу, где в том же сером помещении на него снова насели Марк и тощий оперативник. Именно в тех мрачных стенах Андрей без труда догадался, зачем его по несколько раз заставляют повторять одно и то же.
      Но первая встреча напрочь заглушила вторую, потому что после нее не пришлось избавляться от трупа в квартире и отскабливать от пола и стен мозги товарища.
      - Да, случилось, - ответил Марк, копируя уже президента страны: "Все пропало: гипс снимают, клиент уезжает". Ты один?
      - С телкой.
      - Гони в шею. И быстро, - поторопил Марковцев, - время не ждет. Я буду на кухне.
      Сергей открыл форточку, морщась от увиденного бардака. Минут через десять на кухню вошел хозяин - в спортивном костюме и сигаретой в подрагивающих руках.
      - Болеешь? - посочувствовал Марк. - Прими "полтинник".
      - Да нет, все нормально, - отказался Столяров. - Если только пивка баночку.
      - Выпей пивка. Заодно и поговорим. Ты часто бываешь в Аквариуме?
      Андрей открыл банку немецкого пива и, не отрываясь, выпил до дна. Рыгнув и зябко поведя плечами, кивнул:
      - Часто.
      - С начальником ГРУ встречался?
      - Ну ты и сказанул! Я начальников управлений только издали вижу, а ты про Главного...
      - Тогда придется тебе добиться аудиенции с шефом 2-й управы. Кто командует ею, Раздоров?
      - Вице-адмирал Терентьев. А Раздоров сейчас на пенсии. Второй год уже. А ты знал Раздорова?
      - Я многих знал - Христича, Сазонова, Ленца пару раз видел, когда он 5-е управление возглавлял. Скажешь в приемной, что дело срочное. Ты мелкий агент, и, против логики, тебя тотчас примут.
      - Зачем все это? - нахмурился хозяин.
      - Поговорим начистоту, Андрей, - предложил Марковцев. - Через несколько дней новые хозяева тебя уберут далеко и надолго, возможно, навсегда. Порой стоит потянуть время, чтобы глотнуть хорошего пивка, свежего воздуха, потискать красивую телку. Сейчас не стоит забывать о прощении, а прощать или миловать тебя может лишь одна организация, та, на которую ты официально работаешь. Короче: ты идешь сдаваться. Расскажешь все - от и до. Повинную голову меч не сечет.
      - Только не в ГРУ.
      - Доверься мне. Свое признание ты закончишь словами: "Возле станции метро "Полежаевская" стоит мужик, внешне похожий на бывшего подполковника ГРУ". А я, в свою очередь, закончу свой диалог с начальником словами: "Тот парень, Андрей Столяров, он хороший. Он коренной москвич, зачем ему Антарктида?"
      Хозяин кисло усмехнулся:
      - Тогда меня точно ушлют к пингвинам.
      После непродолжительного раздумья Столяров спросил:
      - Это твоя личная инициатива?
      - Да, - подтвердил Марк. - Моей песне наступили на горло. Люди, на которых я работаю, эти задолбанные мастера аппаратной интриги, уже не довольствуются диагнозом "глисты", им подавай - "очковые змеи". Врагов у меня - всех не перестреляешь, поэтому я вынужден искать мощного союзника. Хотя понимаю, что могу найти для себя еще одного врага, на этот раз последнего. Если честно, я боюсь, - откровенно признался Сергей, - у меня мурашки по коже. Девяносто девять к одному, что станция метро "Полежаевская" станет последней моей остановкой. Но я человек практичный и уже давно обзавелся собственной могилой. К ней бы еще памятник хороший или крест со звездой. А? Как думаешь, Андрей?
      - Не знаю... Я тоже боюсь.
      - Выпей для храбрости, - снова посоветовал Марк. - Прежде чем выслушать, что, как и в каком порядке ты будешь говорить в ГРУ, ответь мне на несколько вопросов по базе Давлатова.
      - Да я вроде бы все рассказал, что знал...
      - Ты не понял. Мы с тобой коллеги, когда-то я тоже был инструктором по парашютной подготовке. Вообще, как боевики относятся к прыжкам?
      - В каком смысле?
      - Ну не в том же, рады или нет! - рассмеялся Сергей. - В смысле прилежности: как укладывают парашюты, опечатывают, хранят ли под надежной охраной и где. Вот что меня интересует.
      - Опечатывают?!
      - Нет, да? Ну ладно. Считай, что я пошутил. И еще поподробней остановись на грядущем празднике. Какие мероприятия запланированы и на какое время. Я тебе тоже кое-что расскажу, чтобы самому в Аквариуме не тратить на это время. Понял?
      - Да.
      - Ну, давай, рассказывай.
      - Своего аэродрома у Давлатова, конечно, нет, - начал Столяров, - нет и парашютов. Рустэм арендует самолет в частной фирме Адама Хуциева примерно в двух-трех километрах от базы. Штат у Хуциева небольшой: помощник, водитель, пара механиков. В выходные и даже в будни на аэродром съезжаются крутые азербайджанцы и целыми бригадами прыгают с высоты двух километров. То же самое относится и к боевикам - Хуциеву все равно, кто арендует его самолет, главное, чтобы деньги платили. А для Давлатова эти прыжки - показуха, они рассчитаны на тех, кто дает деньги на содержание учебных лагерей.
      Марк кивнул. Теперь пакистанские или иорданские лидеры экстремистских организаций не довольствуются видеозаписями казней военнопленных - такие кассеты изымаются из тайников сотнями, - и Давлатов нашел неплохой способ поддерживать свой авторитет. Да еще эта паскуда Зубахин упрочил его лидирующее положение, возведя Давлатова в ранг непримиримо-неуловимого полевого командира. Ради этого стоило раз в месяц пожертвовать несколькими фугасами, гранатометом да десятком наемников, "накрытых" авиацией возле схрона.
      - У Рустэма целая база на месте бывшей воинской части, - продолжал Столяров, - правда, в усеченном варианте. Руководит всем центром Увайс Рагимов, бывший майор-десантник. А Давлатов вроде генерального директора. У него большой отряд боевиков в Чечне, что-то около пятисот человек, и он почти все время находится с ними. Это еще один плюс ему для ваххабитских союзников. Раньше пять лагерей в школе Давлатова были как бы самостоятельными. Сейчас их соединили в одну школу, но оставили за ними не только их имена, но и самих руководителей.
      41
      Москва, центральное здание ГРУ
      Внешность и манеры 49-летнего генерал-полковника Ленца вполне укладывались в образ немецкого генерала Вольфа, мастерски переданного с экрана Василием Лановым. С небольшой лобной залысиной, высокий, поджарый, он был строг к себе - два раза в неделю плавательный бассейн, еще два вечера проводил в спортзале главка, выбирая себе в спарринг-партнеры опытных мастеров самбо.
      Правда, военной форме Игорь Александрович предпочитал строгий гражданский костюм с галстуком и неизменно белую сорочку, манжеты которой украшали запонки.
      По натуре генерал-полковник был вспыльчив, что несколько не вязалось со стереотипом руководителя разведки, который сложился благодаря художественным фильмам про разведчиков.
      Шеф ГРУ занимал еще и должность заместителя начальника Генерального штаба. Он не афишировал свою деятельность, его ведомство в рекламе не нуждалось. Он не был политиком в обычном смысле этого слова, он был военным политиком. Мощная агентурная сеть ГРУ опутала весь мир. В каждом российском посольстве за рубежом - десятки легальных агентов разведывательного управления, не говоря уже о нелегальных разведчиках. И вся эта машина работает, редко давая сбои.
      И вот такой сбой случился. И не суть важно, что он произошел в России. Ошибка Ленца заключалась в том, что больше внимания он уделял деятельности разведки за кордоном, отпустив поводья внутри войск, на Северном Кавказе.
      Игорь Александрович слушал начальника 2-го управления, и в его груди закипала злоба. В такие моменты он походил на тренера, чья команда на его глазах позорно проигрывает.
      Не стесняясь в выражениях, Ленц грохнул по столу кулаком:
      - Сука! - Смахнув со стола раскатившиеся карандаши и опрокинутую бутылку с минеральной водой, генерал вперил полыхающие злостью глаза в подчиненного. - Где эта тварь?
      - С ним продолжают работать.
      - Приведи его ко мне. Немедленно!
      Вице-адмирал Терентьев, давно привыкший к вспыльчивому характеру патрона, кивнул. Однако на его не по возрасту морщинистое лицо набежала тень удивления. Случай уникальный: босс вызывает к себе в кабинет простого агента, которого даже из мелких руководителей управления никто не знал.
      Через десять минут в сопровождении Терентьева и крепыша майора Савченко в кабинет начальника ГРУ вошел молодой человек с рябоватым лицом и невыразительными глазами. Савченко тут же вышел, плотно прикрыв за собой обе двери.
      Ленц долго созерцал агента, решившегося лишь раз взглянуть в пронзительные глаза начальника ГРУ.
      - Ну что, щенок, доигрался? Доигрался, я спрашиваю?
      - Так точно, товарищ генерал!
      - Звание и должность? - потребовал Ленц.
      - Капитан медицинской службы.
      - Нет. Ты - рядовой стройбата. Я тебя, суку, на строительство железных дорог отправлю. На БАМ! Садись за стол.
      Столяров сел на предложенное место и положил руки на колени.
      - Кто его арестовывал? - спросил Ленц Терентьева.
      - Никто. Он сам пришел, - напомнил вице-адмирал.
      - Тьфу, ети вашу мать! Я про ФСБ спрашиваю.
      - Профильный отдел военной контрразведки.
      Ленц ткнул клавишу селекторной связи с приемной.
      - Терентьева ко мне... У меня? - Генерал будто впервые увидел вице-адмирала. - Вы скоро с ума меня сведете. Поднимай все данные на эту вшивую контору, готовь оперативников. Я их, сволочей, отучу арестовывать моих людей. А пока давай подумаем, что делать с этим. - Ленц пренебрежительно кивнул на Столярова. - Руки чешутся, ей-богу.
      - Товарищ генерал, разрешите обратиться? - взгляды Ленца и Столярова снова пересеклись лишь на секунду, Андрей физически не мог переносить осьминожий взгляд шефа разведки.
      - Обращайся, - разрешил Ленц. - Сейчас тебе все можно. Теперь ты можешь попросить меня сфотографироваться с тобой, а потом послать меня на хер.
      - Товарищ генерал, у станции метро "Полежаевская" сейчас ждет человек, он бывший подполковник ГРУ. Знает вас, когда вы еще возглавляли 5-е управление. Теперь он агент военной контрразведки ФСБ.
      - Что, лично знает меня? - удивился генерал.
      - Никак нет. Просто как начальника.
      - Ну да. И сейчас я просто начальник. Как звать?
      - Сергей Марковцев.
      Вспоминая, Ленц наморщил лоб.
      - Нет, не помню. И что же хочет этот Марковцев?
      - Поговорить с вами или вице-адмиралом Терентьевым. Как раз по этому делу. Он участвовал в задержании генерал-майора Зубахина.
      - Н-да... Неплохой нынче собеседник пошел. Я уже забывать начал, когда в последний раз беседовал в метро. Александр Михайлович, распорядись, чтобы Марковцева доставили ко мне. Глядишь, к вечеру и до Зубахина доберемся.
      42
      Марковцев ждал реакции на появление в Аквариуме Столярова с минуты на минуту. Прошло два с половиной часа с тех пор, как агент шагнул на территорию Главка. Если Андрея примет лично Терентьев, это уже удача, тот не преминет доложить о ЧП начальнику ГРУ, время на прохождение инстанций сократится до минимума. А там и до прямого контакта недалеко. А на контакт они пойдут, думал Сергей, просто не смогут отмахнутся от того факта, что им в руки сдается секретный агент ФСБ. Либо Зубахин человек ГРУ, - хотя сейчас Сергей очень и очень сомневался в этом, - либо о его деятельности услышат от Столярова впервые. Ни то ни другое на время существенно не повлияет. "Плохо, если меня вначале отдадут в разработку какому-нибудь оперативнику", - подумал Марк.
      - Сергей Максимович? - Рядом с ним остановился симпатичный молодой человек с приятной улыбкой на лице.
      Все дальнейшее - вплоть до входа в приемную Ленца - заняло не более двадцати минут. Сергей даже не успел толком вдохнуть полузабытую атмосферу Аквариума.
      Вскоре по селекторной связи в приемной прозвучал неестественно громкий и резкий голос Спрута, как за глаза звали начальника ГРУ: "Давайте его ко мне".
      Двойные двери, ведущие в кабинет Ленца, в воображении Марковцева походили на шлюзовые. Сейчас в коротком тамбуре уравновесится давление, и он попадет в главную камеру Аквариума.
      ...Прежде чем ответить на приветствие Марка, генерал-полковник несколько секунд изучал его лицо, часто возвращаясь к глазам и не находя в них и тени робости или страха. Этот человек спокойно выдерживал едва ли не гипнотический взгляд Спрута, что удавалось далеко не каждому.
      Марковцев мало чего боялся в этой жизни, однако определенный трепет перед этим всесильным человеком испытывал, но умело прятал свои чувства в глубине глаз.
      - Садитесь, - бросил Ленц, так и не ответив на приветствие гостя. Коротко расскажите о себе.
      Сергей принял удобное положение, по привычке положив ногу на ногу. Вопрос генерала он предвидел и подготовил довольно рискованный ответ.
      - Меня зовут Сергей Максимович Марковцев. Родился 17 января 1959 года. Последняя должность - командир отряда специального назначения "Ариадна". Вскоре после того как я оставил службу в звании подполковника и получил приход в Свято-Петровом монастыре, был арестован по обвинению в организации преступного сообщества и терроризме. Спустя год был осужден на двенадцать лет строгого режима. Бежал. В данное время являюсь секретным агентом военной контрразведки ФСБ. Холост. Козерог.
      - Если вы закончили валять дурака, приступайте к делу.
      - Дело заключается в следующем, - сменив тон, продолжил Марковцев. Пару часов назад к вам попала часть секретных сведений о диверсионной школе Рустэма Давлатова. Полагаю, что об этой базе вы хорошо осведомлены, однако вряд ли догадывались, что двадцатого декабря на ней состоится своеобразный съезд боевиков. ФСБ разработала план по уничтожению базы, привлекая к работе уже известный вам со слов Андрея Столярова расчет старшего лейтенанта Заплетина, который последние десять месяцев работал на Индуса-Давлатова в качестве проводников. Но военная контрразведка не является по сути военной организацией, потому что ею руководят или курируют политики в чистом виде. Я обратился к вам потому, что в первую очередь ГРУ - военная организация. Как и ФСБ, вам нужны успехи и не нужны провалы. В этом деле вы не ведете закулисной борьбы, и даже если бы захотели, то не уложитесь в сроки. Кроме того, вы не втянуты в интриги и можете воспользоваться благоприятной ситуацией.
      - Продолжайте. Вы очень складно рассуждаете, - Спрут снизошел до комплимента, продолжая внимательно изучать собеседника.
      - Вы можете воспользоваться благоприятной ситуацией, а я - подкинуть неплохую идею, - предложил Сергей. - На досуге я думал о лаврах, которые не дают покоя ФСБ. Там хотят примерить на себя венок, но боятся, что тот окажется из еловых веток. Пойдем от обратного, на что рассчитывала ФСБ, это продавшиеся чеченскому полевому командиру разведчики ГРУ. А что, если они получили приказ вышестоящего начальства войти в доверие к Давлатову?
      - Хм... - Ленц на некоторое время задумался. - Мысль неплохая, похвалил он. - Дальше.
      - А дальше вы забираете все лавры. Вашим разведчикам было предложено провести Давлатова через азербайджанскую границу, а там, в диверсионном центре, сборище бандитских главарей, так называемый Аль-Канун. Диверсантов могли разоблачить на месте, и они уничтожили базу, поскольку деваться им было некуда. Ведь ГРУ не страдает политкорректностью, правда?
      На черством лице Спрута промелькнула едва приметная улыбка.
      - Вы сказали Столярову, что встаете во главе диверсионной группы. Это на самом деле так? - поинтересовался Ленц.
      - На самом деле, - подтвердил Марковцев.
      - Вам предложили большие деньги?
      - Знаете, товарищ генерал...
      - Называйте меня по имени-отчеству.
      - Хорошо, Игорь Александрович. Так вот, когда-то я работал за большие деньги. Сейчас я беднее церковной мыши. А деньги - ерунда, для меня главное - не опускаться до общепринятого.
      - Похвально: Расскажите поподробнее о себе, - попросил Ленц, - только в другом ключе: без "убойных" статей, козерогов и прочей бредятины.
      Начальника Разведывательного управления не интересовала полная автобиография Марковцева. Генерал умел слушать и думать одновременно. Сейчас Ленц анализировал полученную информацию. Он понимал, что времени у него мало, его не хватает даже на то, чтобы подкорректировать план, разработанный в профильном отделе военной контрразведки. Скорее всего, единственный вариант - подыграть Марковцеву.
      Отменять операцию смысла нет. Не стоит и доукомплектовать отряд Марковцева, поскольку диверсанты справятся и такими силами. Генерал мог бы послать к базе бесшумные вертолеты, чтобы подобрать остатки расчета, но это сделает акцию не случайной - а на этом и базировался план Марковцева.
      - Погодите, - нахмурился Ленц, когда гость расширил тему, - о Зубахине я вас не спрашивал.
      - Это больной вопрос, я не могу не говорить о нем. Если честно, я думал, что генерал - ваш человек и действует не от своего имени. Что войну намеренно затягивают сами военные, Генштаб.
      Сразу стало заметно, что хозяина кабинета эти слова задели. Он поднялся из-за стола, прошел к окну, потом так же молча вернулся на место.
      - Хотите откровенного разговора? - хмуро спросил Ленц.
      Марк пожал плечами и не ответил. Руководитель ГРУ давно не видел такого неприемлемого для себя жеста. Но вместо того, чтобы по обыкновению взорваться, Спрут даже не удивился.
      - Не пожалеете, что услышите слишком много? - поинтересовался Ленц.
      - О-о, - протянул Сергей, слегка улыбаясь, - я столько знаю, что мне одной пули мало.
      - Вы интересный собеседник, главное - смелый. Давненько я не говорил с таким человеком. Пересядем на диван, - предложил Ленц. - Пьете коньяк?
      В груди Марка все трепетало. Он не верил своим глазам: шеф лучшей разведки в мире (хотя некоторые специалисты отдают пальму первенства израильскому "Моссаду") лично сервирует стол - ставит рюмки, открывает коньяк, режет лимон и предлагает выпить с ним. Такой чести удостаивались единицы. И все это говорило о том, как болезненно воспринимает Спрут свалившуюся на него проблему.
      Правда, они не чокнулись, просто поприветствовали друг друга поднятыми рюмками.
      - Значит, ты уверен, что войну затягивают сами военные? - продолжил начатую тему генерал, пососав корочку лимона и бросив ее на посеребренный поднос. - Если бы мне не приказывали рулевые, я бы давно закончил эту войну! Мне мешают менты, ФСБ, прочие службы. Сто десять силовых подразделений, и каждая со своей агентурной сетью. Этого чеченца не трогай, он агент МВД. Этого не тронь - он агент ФСБ. К этому не прикасайся, он помогает УБОПу выявлять наркодельцов. Этот трудится на контору на транспорте, этот на водном транспорте, другой на воздушном. Этот - человек администрации Чечни, мэра Грозного, Веденского района. Все чеченцы, за исключением одних только полевых командиров, агенты российских спецслужб. Хрен кого проверишь.
      Ленц поменял положение ног и продолжил:
      - И непонятно, кто же на деле руководит антитеррористической операцией. Министр обороны? Что, думаешь, он может приказать Рушайло? Или Патрушеву? Каждый из них - начальник своего ведомства, каждый не хочет подчиняться. Чеченское одеяло здоровенное, и его тянут на себя сотни рук. Если бы операцию доверили одному ведомству - моему, давно бы все закончилось. Я бы прошел по Чечне быстро, создал бы единую агентурную сеть - я умею это делать. Постоял бы в республике пару годиков, пока все успокоится, пока самый последний партизан в лесу с голоду не сдохнет, а потом потихоньку стал бы раздавать куски - это тебе, менту, а это тебе, фээсбэшнику, пользуйтесь. А сразу делить нельзя, согласен?
      Ленц уже давно перешел на "ты". Они сидели на диване с кожаной обивкой и пили коньяк, как два закадычных друга.
      Спрут ослабил узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.
      - Ты говорил про Зубахина... Он-де мой человек. Нет, Сергей, наркоторговцев я на дух не переношу, равно как и предателей. С последними я поступаю так, как они того заслуживают. Как таковую, преданность я отрицаю, ее вообще не существует в природе. У меня достаточно людей, которые обязаны мне и боятся меня. И если кто-то из них откажет мне или станет в стойку, я уберу его, потому что на каждого имею столько дерьма, что любой захлебнется в нем. Я - разведчик, я знаю всю их подноготную и держу их в кулаке. Я руковожу мощным разведывательным аппаратом, наилучшим в мире - и ты знаешь это.
      Ленц резко сменил тон.
      - Теперь вернемся к твоему предложению, к твоей идее. Откровенность за откровенность, Сергей. Я не хочу помогать тебе, я не хочу помогать преступникам, с которыми ты пойдешь в рейд. Помогите себе сами, победите, а я подхвачу вашу победу. Потому что без поддержки вам не выжить. А кто останется жив, получит Героев. И все вы станете моими людьми. Но если вдруг вы меня рассердите... - Спрут выдержал многозначительную паузу. - Сейчас мы выпьем еще по одной, и я пожелаю тебе удачи. И помни, что я единственный человек, который сможет тебе помочь. Без меня ты - труп. Подумай, куда ты от меня денешься? Уедешь в Грецию, Испанию? Да у меня в каждой стране сотни разведчиков с тысячей агентурных связей. Другое дело, стоит ли гоняться за тобой, а? Не доводи до этого, Сергей. Ты - мелкая рыбешка, но я с тобой поговорил, и запомнил тебя, и уже никогда не забуду. Когда ты возвратишься, мы с тобой вернемся к этой теме.
      А вот так обрабатывают в моем ведомстве, подумал Марк, сравнивая работу Спрута и контрразведчиков ФСБ. Послушал хорошего человека - и сразу жить захотелось. Так захотелось, будто впереди лишь день, лишь час жизни.
      Сергей понимал, что с этой минуты у него есть хозяин, о котором можно только мечтать и сожалеть одновременно, - а прежний превратился во врага. И он все же надеялся на помощь нового хозяина, опять же понимая, что ее нужно заслужить, в ГРУ авансом ничего не дают и не обещают. Здесь говорят с ужасающей прямотой: "Иди, Сережа, заработай наше теплое отношение к тебе. Победи, а мы разделим с тобой победу".
      "Вот я и дома, - усмехнулся Марк, - я вернулся в родные стены. Я еще ничего не сделал, а уже проиграл".
      - Игорь Александрович, у меня к вам личная просьба.
      - По личным вопросам я принимаю по средам, с двух до четырех, отрезал Ленц. Он не умел читать чужие мысли, но без труда догадался, о чем думает в эту минуту Марковцев. - Привыкай к новому распорядку. О нем тебе расскажет майор Савченко. Он задержит тебя на час-полтора. Поделись с ним своими секретами. Удачи, Сергей, тебе и твоим разведчикам.
      Странно, но в голосе Спрута ему послышались искренние нотки.
      ***
      Когда за Марковцевым закрылась дверь, Ленц вызвал к себе Терентьева.
      - Профильный отдел пока не трогай, они сослужат нам службу. С Зубахина глаз не спускать и постоянно докладывать мне. Теперь по этому засранцу, Столярову. Бандиты и наркоторговцы нам не нужны. Подумай, где им самое место. Майоры... каких...
      - Тавров и Казначеев, - подсказал вице-адмирал.
      - 20-го числа арестуешь их и привезешь в Аквариум в кандалах. Не в наручниках, а в кандалах. Совбез решил поиграть на нашем поле. Но мячик мы им не дадим, пускай свое дерьмо пинают. Теперь по Марковцеву. Собери о нем все. Абсолютно все. Он тут нагородил какой-то херни про приход, терроризм... Разберись.
      Глава 14
      "Никто не хотел умирать"
      43
      18 декабря, понедельник
      На третий день содержания Зубахина под больничным арестом полковник-хомячок из профильного отдела разложил перед пациентом фотографии его сына, снятого на территории коллежа за слегка вычурной литой оградой в компании незнакомой девочки лет пятнадцати...
      Фотографии Эйдинову передал Постнов, а кто автор снимков, полковника не интересовало. Он любезно предложил Зубахину оставить у себя все карточки, прозрачно намекнув:
      - Мы, как и обещали, заботимся о вашем сыне. Но в случае необходимости фотограф сменит и аппарат, и видоискатель. Знаете, есть такие видоискатели - с угольником для прицеливания и со шкалой боковых поправок.
      Держа генерал-майора на таком своеобразном прицеле, удалось выявить практически все его связи. На пятый или шестой день после ареста список Эйдинова пополнился десятью фамилиями. В основном эти люди занимались торговлей наркотиками, а дальнейшие их следы вели к Салману Адирову, главе "западных" чеченцев в Москве.
      Из больничной палаты Зубахиным были сделаны несколько чисто служебных звонков в ОВТС, пару раз он поговорил со своим начальником генерал-лейтенантом Сырневым. Из палаты же Зубахин руководил своими подельниками. Были опасения, что генерал откроет им истинное положение дел, но они рассеялись, когда он лично передал Эйдинову увесистый пакет со стодолларовыми купюрами, предназначенный для Магомеда Царгаева.
      - Кто этот Царгаев? - спросил полковник.
      - Он живет в Грозном. Его я не видел ни разу, знаю только по фамилии. С ним контактирует майор Тавров.
      - Передавайте деньги обычным путем, - распорядился Эйдинов.
      ***
      18 декабря, за день до запланированной поездки в Азербайджан, в отдельной палате Зубахина снова появился Эйдинов в сопровождении майора Петрова. Расположившись за столом и помолчав с минуту, полковник пододвинул к Зубахину телефон.
      - Звоните в Сумгаит. Скажите Гусману Распарову, что ваша поездка на базу Давлатова отменяется по причине вашей болезни.
      На Гусмана Распарова, который в свое время классически завербовал Зубахина, удалось собрать кое-какие сведения. Азербайджанец, 1938 года рождения, бывший народный депутат СССР. Имеет свой дом в пригороде Сумгаита с видом на Каспийское море. Занимается нефтяным бизнесом. Перестал быть другом Джохара Дудаева по причине смерти последнего. В личном пользовании Гусмана имеется вертолет "Ми-8" в гражданском исполнении.
      Зачем-то напустив в голос бодрости, Евгений Александрович приветствовал своего "крестного отца":
      - Гусман? Здравствуй, дорогой!..
      Эйдинов тихо шепнул генералу на ухо:
      - Евгений Александрович, идиот вы долбаный. Вы ж больной!
      - Я тебе из больницы звоню, - исправился Зубахин, кашлянув. - Да... Да... Прямо из аэропорта взяли. На "Скорой"... В кардиологии... Врачи тут хорошие... Как только выпишут, я обязательно приеду. Ну давай, Гусман... И тебе того же.
      Зубахин положил трубку и перевел дух.
      - Да, Евгений Александрович, - Эйдинов покачал головой, - соображалка у вас ни в глубину, ни в Красную армию.
      Петров поддакнул:
      - А еще наркотиками торгуете! Сами-то не колетесь, случаем?
      Над ним издевались. Зубахин молча сносил оскорбления и все же лелеял надежду, повторял про себя: "Ничего, ничего, и на моей улице будет праздник".
      - Ты куда-то торопишься, Толя? - спросил Эйдинов, заметив, что Петров уже во второй раз посмотрел на часы.
      - Да, Владимир Николаевич. Небольшое частное дельце, кое-какие справочки нужно навести.
      - Не забудь в отдел заехать.
      - Обязательно, - пообещал Петров. - Так я пошел, Владимир Николаевич?
      - Ты еще здесь?
      Петров откликнулся на шутку начальника улыбкой и вышел из палаты.
      У Эйдинова возникло несколько вопросов к Зубахину, касающихся вновь выявленных связей, и полковник остался с генералом еще на полчаса.
      44
      Марк поджидал гостя, часто поглядывая на часы. Он попытался ответить себе на вопрос: кем, в сущности, является для него Катя Скворцова, чтобы ради нее рисковать? Она женщина, она агент контрразведки. И все. И даже если бы к этим скупым характеристикам прибавилось - любовница, это не могло бы серьезно повлиять на поведение Марка. Но он всегда помнил добро. По сути, риск был невелик, просто Сергей усложнял свою работу, и то, как она и с каким качеством завершится, повлияет на дальнейшую судьбу этой женщины. Допустит Сергей маленький промах - и ее уберут, предателей в таком ведомстве не держат и не отпускают, когда человек посвящен в государственную тайну. Другое дело, пожалеет ли о девушке сам Марковцев.
      Петров уже позвонил, и автоответчик зафиксировал его сообщение. Оперативник словно подстраивался под планы Вергилия, назвав слова в таком порядке, который и был нужен агенту по спецпоручениям. Вот майора-то он и поджидал, заранее договорившись с ним о встрече.
      Сегодня в ночь Марка забросят на базу спецподразделения ФСБ, близ границы с Азербайджаном. Этим же вечером вертолет доставит туда и диверсионный отряд лейтенанта Скумбатова, и Марк вольется в состав группы, которая, едва сделав первые шаги длительного марш-броска, должна будет подвергнуться массированной дискредитации спецслужб, силовых подразделений и СМИ.
      Он еще раз, буквально по минутам, просчитал дальнейшие действия диверсантов, помня, что резервной даты не существует, а только один день, сравнимый разве что с солнцеворотом. Вроде бы все получалось, но тревога не покидала его. Беспокойство за Скворцову росло с каждой минутой. Первые часы марш-броска он будет задыхаться от бега, не переставая думать о ней; незримо эти мысли будут присутствовать, когда он, по привычке дергая головой, положит первого боевика, второго...
      Потом Сергей неожиданно понял простую вещь, которая не давала ему покоя: его тревожила разлука с Катей, а не то, что будет после. После может произойти что угодно, а нынешнее щемящее чувство было острым и имело огромный перевес над будущим.
      А вот и долгожданный звонок в дверь. Минутой раньше Марковцев увидел подъехавшую к подъезду машину и Петрова, который пультом дистанционного управления поставил "Жигули" на сигнализацию. Значит, приехал один.
      Сергей впустил оперативника и закрыл за ним дверь.
      - Привет, Толя, - поздоровался хозяин. - Получил твое сообщение, спасибо. Откуда звонил-то?
      - А что?
      - Запись получилась плохая, еле разобрал, - пояснил Марк.
      Петров звонил из кабинета следователя московского РУОПа майора милиции Мишустина, через которого и узнал все необходимые данные. Пожалуй, Мишустин был единственным человеком, которому оперативник доверял полностью. Об их связке был осведомлен и полковник Эйдинов - из бесед с подчиненным и из тех же обязательных рапортов, касающихся работы: что, где, откуда.
      - Из машины звонил, по мобильному, - скорее по привычке все отрицать ответил Петров.
      - Отлично, - одобрил Сергей и приемом джиу-джитсу выкрутил майору руку. Затем освободил его от тяжести пистолета и, не отпуская его руки и причиняя боль, вошел с ним в комнату. Швырнув оперативника в кресло и ничего не объясняя, Марковцев пододвинул к гостю журнальный столик, на котором лежали лист бумаги и ручка.
      - Что это значит, Сергей? - Сказать, что Петров был напуган, значило ничего не сказать. Его вытянутое лицо приобрело землистый окрас, голос вибрировал.
      - Пиши признание, - потребовал Марк.
      - Какое?
      - Что ты предал "фирму" и рассказал мне, агенту ГРУ, секретные детали операции. Теперь я в курсе ваших провокационных планов и обязательно поставлю вашу "империю" под удар.
      Петров быстро приходил в себя, Сергей отдал должное его ровно зазвучавшему голосу:
      - Ты сказал - агенту ГРУ?
      - Да. С сегодняшнего дня я работаю на Ленца.
      После недолгого раздумья Петров понял, что это не блеф. Эйдинов сто раз твердил о нереальности перехода Марковцева на сторону чеченских боевиков, а про более короткий переход на станцию метро "Полежаевская" не подумал. Хотя нет, думал, но всякий раз успокаивался, наверное, тем, что детали операции держатся в строжайшем секрете.
      - Допустим, я напишу, - прервал молчание гость.
      - Обязательно напишешь, - пообещал Марк.
      - Только этой бумажке никто не поверит, - продолжил опер. - Тебе эта сука Скворцова все рассказала?
      - Да, сука Скворцова. Она работает на вашего изобретателя из Совбеза.
      - Ах вон оно что! - Петров скривил губы. - Тогда ее грохнут, Сережа, обязательно грохнут. Потому что в нашем отделе слепых нет: вы с ней даже в коридорах тискаетесь. А с тобой я вообще никаких отношений не поддерживал. С чего бы это вдруг мне приспичило раскрыть перед тобой карты?
      - Ты много навертел, Толик. Я приставил к твоему виску пистолет, и ты рассказал мне все. Куда уж проще. А вот за суку я тебя представлю настоящим предателем.
      - Нет, Серый, наши графологи с полвзгляда установят, что писал я под диктовку и под давлением.
      - Или в возбужденном состоянии. А это не одно и тоже. Зато голос у тебя был ровным, когда ты звонил мне. По нему никак не скажешь, что во время разговора с моим автоответчиком ты онанировал. - Марк запустил пленку.
      "Сергей, как ты и просил, я все узнал. Он похоронен..."
      Дальше Петров слушал с нарастающим беспокойством. Но Марк остановил пленку в том месте, где прозвучало конкретное имя.
      - С этого места пленка будет чистой. Просто ты неаккуратно стер запись своего звонка. Вот и готово доказательство твоей измены.
      Опер покачал головой.
      - Ты не сделаешь этого.
      - Я уже сделал. Я провалил всю вашу хитроумную комбинацию. Но я пройду до конца и вытряхну из кресел Эйдинова и Прохоренко. А те прицепом прихватят умника из Совбеза.
      - Сергей, ты не понимаешь, что ты наделал. При таком раскладе нельзя посылать диверсионную группу.
      - А раньше можно было? - хищно сощурился Марковцев. - Ведь я дал согласие лично участвовать. Вы просчитались, держа меня за идиота: мол, он наемник, к чему ему все детали операции, к чему метать перед свиньей бисер, прикажем - выполнит молча. Все беды случаются на флангах - проверь их, гласит военная мудрость. И я проверил. Без моего ведома вы уготовили мне очень короткую дорогу. Та, что я знал, была куда длиннее.
      Сергей рывком придвинулся к Петрову и взял его за лацканы кожаной куртки.
      - Теперь ты убедился, что даже самый маленький, ничтожный сегмент в разведке может развалить целую систему? Я не буду требовать гарантий, я сделаю свое дело и возьму их сам. Я помогу и себе, и тем парням, с которыми пойду в рейд. Больше половины из них, если не все, останутся там, но это благо для них. Раньше так я думал про одного человека, сейчас думаю о целом отряде. Мне плевать на государство, я не потяну обнять его, зато реабилитирую двенадцать человек. Но ведь эта задача изначально не входила в ваши планы, да, Толик? Вы решили окончательно втоптать парней в грязь, причем уже мертвыми. По-моему, это здорово воняет дерьмом. Вот за это я, подполковник спецназа, пройду до конца.
      - Погоди, Сергей, еще все можно поправить.
      - Ничего уже нельзя поправить. ФСБ отменит операцию и закроет дело по группе Заплетина. А это будет означать одно: разведчики не вернутся с очередного рейда. А теперь еще и Ленц в курсе. Он тоже им предательства не простит. Как не простил этого Андрею Столярову, Столяров куда-то пропал. Не догадываешься куда?
      - Я ничего не буду писать, - уперся оперативник.
      - Ладно, Толик, ты упрямый парень. Хотя бы распишись на листке. Остальное я отстучу на машинке.
      - С удовольствием. - Такой откровенной глупости от Марка Петров не ожидал, Машинописный текст есть не что иное, как аксиома, не требующая доказательств. Он расписался и бросил ручку на стол. - Теперь ты меня свяжешь и отвезешь в такое место, где меня не смогут найти сутки-другие, да?
      Сергей в ответ сделал странную вещь. Он поджег листок с росписью Петрова и затушил его только тогда, когда пламя вплотную подкралось к подписи.
      - Не будет никакого текста, будет только клочок бумаги с обгоревшими краями и твоя закорючка. Этот факт скажет куда больше, чем признание, которого я от тебя требовал. Считай, ты расписался под магнитофонной записью, которую уничтожил только наполовину. Но ты герой, ты колебался, ты писал, стирал, хотел восстановить данные. Ты герой, Толик, но грубый человек, за суку тебя придется убить.
      Точно рассчитав угол, Марковцев с близкого расстояния выстрелил Петрову в висок. Затем вложил в руку покойника пистолет и в непосредственной близости поджег заранее припасенный порох. Теперь экспертиза покажет, что на руке остались следы пороха, значит, Петров ушел из жизни самостоятельно.
      Впрочем, делать это было необязательно. Что с того, если докажут обратное? То, что Марк убрал Петрова, вот и все.
      Глава 15
      Мины направленного действия
      45
      Дагестан, 18 декабря
      К месту дислокации спецподразделения ФСБ близ дагестанского селения Рутул расчет Александра Скумбатова доставили ровно в половине восьмого вечера. Через три-четыре часа ожидалось прибытие Марковцева. А пока диверсантов определили в отапливаемый ангар.
      Сопровождающий - агент управления военной контрразведки ФСБ капитан Алексей Дятлов - собрал оружие разведчиков в брезентовый баул и передал его двум солдатам, которые с интересом поглядывали на одетых в грязный камуфляж без знаков отличия новоприбывших бойцов.
      Когда солдаты ушли, Дятлов принял на себя роль каптерщика. На длинном стеллаже, протянувшемся вдоль правой стены ангара, лежала аккуратно уложенная в стопки амуниция. Сверху каждой стопки лист бумаги с фамилией бойца. Первым по списку значился Скумбатов Александр Юрьевич, и Дятлов выкликнул его фамилию.
      Один-Ноль подошел к нему и покачал головой.
      - Капитан, будь проще с нами. Ты же не почетные грамоты раздаешь. Можно переодеваться? - спросил он.
      И - медленно снял с глаза повязку.
      "Ох, ни хрена себе!.." - простонал капитан и отвернулся. Не оборачиваясь, показал рукой в конец ангара:
      - Душ там.
      - Братва, налетай, - Скумбатов первым взял свою одежду. - Хорошая упаковка, - похвалил он, - от "дяди Брауна".
      Диверсантов экипировали по высшему разряду. Вся одежда, включая теплое белье, от фирмы "Браунинг". Брюки и куртки водонепроницаемые с воздухообменом, бесшумные - при ходьбе не шуршат Ботинки коричневого цвета сделаны из толстой, но мягкой кожи. Теплые перчатки сверху матерчатые, внутренняя сторона кожаная.
      На нижней полке лежали рюкзаки и приборы ночного видения ОН-2, которые крепятся на затылке ремешками. Не было только оружия. Его диверсантам должны были выдать за пару часов до рейда, чтобы бойцы собственноручно могли снарядить магазины и произвести пристрелку.
      Мощные израильские мины направленного действия типа НД (которые в шутку называют мишне-"иерихон", то есть младший собрат ракеты средней дальности "Иерихон-1") были хорошо знакомы разведчикам, и никто, разумеется, не додумался проверять их работоспособность. НД обладала сокрушительной силой, при секторе направления в сто шестьдесят градусов (угол с учетом рассеивания) минимум на сорок метров сметала все живое и неживое. Мины были упакованы в массивные коробки из пористого пенопласта, разделяющиеся на две половины. Две такие упаковки занимали больше половины рюкзака десантника.
      Собственно, это и было основное оружие диверсантов. Требовалось проникнуть под покровом ночи в лагерь боевиков, установить мины и привести их в действие. Потом "почистить" оставшихся в живых, что считалось наиболее опасной задачей. Именно это действо Марк называл - пострелять как свиней. Разведчиков будет тринадцать человек, чертова дюжина, а оставшихся в живых, контуженных и раненых боевиков - по крайней мере сотня. Вот где начнется настоящий ад. Диверсанты положат основную массу и будут отходить. На их стороне только временное преимущество - замешательство в стане боевиков. Но там хватает опытных наемников из арабских стран, смысл жизни которых убивать, убивать и убивать. Они не знают страха, и умереть в бою во имя Аллаха для них - высшее благо.
      ***
      Разведчики помылись и надели свежее белье. Дольше всех под душем задержался Алексей Мирный, он выстирал свою тельняшку и повесил ее рядом с калорифером.
      Когда стрелки на часах показали 23.10, в ангаре побрился только что прибывший на базу Сергей Марковцев. Первое, что сделал подполковник, широко зевнул, подумав, когда же наконец он отоспится.
      - Неплохо он поздоровался с нами, - заметил Рубильник Македонскому. Это и есть наш новый начальник?
      - Кто бы он ни был, - подал голос Подкидыш, - он нам показал, что в случае чего мы можем рассчитывать на его зубы. Пантера, - тихо позвал он лейтенанта Пантюхина, - твои клыки по сравнению с его не пляшут.
      - Да, - согласился Пантера, внимательно вглядываясь в Марковцева, - он может есть сырое мясо.
      - Позубоскалили? - строго спросил Один-Ноль.
      - Мы?! - натурально поразился Подкидыш. Скумбатов оставил реплику своего заместителя без внимания и шагнул навстречу Марковцеву.
      - Привет, Саня! - поздоровался Сергей. - Давненько не виделись. Сейчас я каждому пожму руку и лягу спать. Давно я, ребята, хотел познакомиться с вами, поговорить. Да что там хотел: мечтал. Но я умру, если не посплю хотя бы три часа.
      Он шагнул к Михаилу Пантюхину, который стоял к нему ближе остальных бойцов.
      - Меня зовут Сергей. Если кому-то неудобно называть меня только по имени, пусть прибавляет - Максимович. И обязательно на "ты".
      При знакомстве с Марковцевым бойцы отметила его припухшие веки, покрасневшие глаза, потрескавшиеся губы, которые он часто облизывал. Привыкшие к длительным рейдам разведчики с полувзгляда понимали, что этот человек сильно устал, и вертевшиеся на языке подковырки, которыми они обычно встречали новенького, так и не прозвучали.
      Марк в их отряде, как они понимали, был на положении штабного офицера. Только он знал план операции, который в зависимости от сложности раскроет либо перед заброской, либо после, - порой диверсанты получали задание на борту самолета или "вскрывали пакет", выдвинувшись к объекту.
      Лейтенант Скумбатов и сам толком не знал, кем является Марковцев, что значат его слова: "Если мы вернёмся из одной командировки, грехи наши забудутся", и, уж конечно, ничего не сумел объяснить своим бойцам.
      - Вы в каком звании, Сергей Максимович? - не удержался Подкидыш.
      - Подполковник, - улыбнулся Сергей, угадывая, что кроется за сарказмом Гриши Найденова. - Мы с вами одной крови, ребята. Я бывший старший инструктор 14-й штурмовой бригады, командир особой бригады "Ариадна".
      Лицо Подкидыша вытянулось.
      - Извините, товарищ подполковник.
      Марк рассмеялся.
      - Это все в прошлом. А сейчас мы все одного звания. Никаких приоритетов. То, что вы делаете для меня, я делаю для каждого из вас. И ничего более. А сейчас - спать. Разбудите меня в половине третьего утра. Час на сборы, час на изучение карты и ознакомление с заданием.
      - Сергей, - Один-Ноль пристально вгляделся в Марковцева. - Заплетин начинал с 14-й штурмовой...
      - Правильно мыслишь, Саня.
      - Я не о том. Витька рассказывал про капитана из штурмовой бригады. Твоя фамилия Марковцев?
      Сергей снова улыбнулся, на этот раз улыбка получилась грустной. "Ах Витя, Витя, - вздохнул он. - Ты никогда не забывал про меня".
      - Смотря что он говорил, - ушел от прямого ответа Марк. - Если хорошее, то мне грех отказываться.
      Он лег спать и подумал, что через несколько часов сработают мины направленного действия, снабженные часовым механизмом, которые он оставил в Москве и Московской области. В отличие от НД они били на огромные расстояния, и отголоски взрыва быстро долетят до Совета безопасности. Одна такая мина лежала в его квартире, другая - близ колонии строгого режима УР-43/5.
      ***
      - Сергей Максимович. Половина третьего.
      - Уже? - Марк тряхнул головой, не в силах противостоять сну. - Еще десять минут, ребята...
      И он снова провалился в сон. Но лишь на десять запланированных минут.
      В 4.45 диверсионная группа лейтенанта Скумбатова, пользуясь тяжелыми для пограничников предутренними часами, вышла в рейд.
      46
      Московская область, 19 декабря, вторник, 9.00
      Для эксгумации тела все было готово. На месте захоронения собрались следователь прокуратуры Индустриального района города Климова, понятые и оперативники РОВД. На всякий случай следователь прихватил с собой судмедэксперта, хотя вскрытие и экспертизу запланировали провести в лаборатории в Москве.
      Репортер канала НТВ, на чью долю выпало заполучить сенсационный репортаж, по условиям работал только с оператором. Тот держал видеокамеру на плече, нацелясь объективом с блендой на небольшой холмик, запорошенный снегом, который шел всю ночь.
      Для захоронения неопознанных тел и осужденных из местных колоний администрация подмосковного городка выделила небольшой участок земли позади городского кладбища, отгороженный от основного погоста ветхим заборчиком. Филимонова-Марковцева хоронили в морозный день, расконвоированные недобрым словом поминали покойника, когда долбили промерзший грунт. Углубившись на метр с небольшим, заключенные спустили гроб, обитый бязевой, выкрашенной местными умельцами в красный цвет материей, и завалили могилу мерзлыми комками земли.
      Милицейский "УАЗ" - фургон, временно приспособленный под катафалк "обратной связи", как заметил про него недовольный водитель лет сорока пяти, стоял поту сторону забора, часть которого разобрали, чтобы вынести покойника, а не перетаскивать его через преграду.
      - Начнем. - Следователь прокуратуры Серегин, упитанный молодой человек с пунцовыми от легкого морозца щеками, вздернул рукав подбитой мехом кожаной куртки и отметил для протокола время. Он уже вписал, часто отогревая дыханием авторучку, что эксгумация тела проходит при естественном освещении в светлое время суток.
      Хмурые оперативники вооружились ломами. Серегин остановил их:
      - Цветы уберите.
      Пара карминовых роз, положенных чьей-то заботливой рукой на могилу, полетела к забору.
      Работа шла споро, не прошло и пятнадцати минут как все мерзлые комья, которые вытаскивались легко и без подручных средств, коричневатой грудой высились у могилы.
      - Целиком гроб доставать, - спросил опер, - или?..
      - Целиком, - всполошился стоявший у забора водитель. - Я его потом разберу, мне досок на террасу не хватает.
      Понятые, пожилая пара, которым было обещано небольшое вознаграждение, переглянулись и богобоязненно покачали головами. Милиционер достроит свою террасу и будет пить чай, отдыхая и щурясь на солнце, тогда как это гробовые доски... Просто дикость какая-то!
      Понятые были заняты своими думами и не увидели первой реакции могильщиков, которые, казалось, обладали невероятной силой, легко вытаскивая гроб. Но вот оперативники поглядели друг на друга и бросили его.
      - Что? - предчувствуя большие неприятности, следователь подался вперед. Один из милиционеров уже открыл крышку пустого гроба. Кроме древесной стружки, в гробу виднелся листок бумаги и бутылка водки, перекатившаяся в угол. Серегин принял бумагу и прочел текст, написанный крупными печатными буквами: "Я СКОРО ВЕРНУСЬ".
      - Что это значит? - заглянул через плечо следователя прокуратуры репортер.
      - Это значит, - раздельно и зло произнес Серегин, скомкав бумажку, а потом с остервенением разгладив ее, - что двадцать два мудака приперлись на кладбище, чтобы откопать бутылку водки.
      Кто-то что-то говорил, а Серегин ничего не слышал и не видел, перед его глазами стояла иная картина: по залитой лунным светом дорожке идет человек, неся на плече, как бревно, замерзшее тело покойника. А сверху сыплет снег, скрывая все следы его дьявольской деятельности.
      Так оно и было. Марк в те минуты походил на вампира. Он словно исправил допущенную несправедливость, вытащив из могилы того, кто не вправе был покоиться под номером 386, в регистрационном журнале кладбищенской конторы проходивший как Сергей Максимович Марковцев. И что-то жуткое было в этом: гроб пуст, и он ждет своего законного хозяина.
      В себя следователя привел голос оперативника, который предлагал искать какие-то фрагменты.
      Фрагменты...
      Какие фрагменты?
      Наконец Серегин понял: даже по отдельному фрагменту тела можно с точностью до...
      - Ты только представь себе, - сорвался он на сыщика, - вот он вытащил труп и тут же, на кладбище, стал рубить его топором в капусту! Какие там фрагменты?!
      - Я так понял, что экспертиза отменяется, - попытался угадать судебный медик и кивнул на бутылку водки. - Может, есть смысл снять пробу?
      - Еще вопросы есть? - Серегин обвел злыми глазами каждого, остановившись на водителе. - Спроси про доски.
      Он подошел к понятым и вручил супругам обещанные деньги.
      - Не обращайте внимания, кто-то из коллег пошутил.
      Вот в это пожилая пара, поддерживая друг друга за локоть и удаляясь с проклятого места, поверила охотно.
      - Доставай кассету, - потребовал Серегин у репортера. - Ничего не было, понял? Я не хочу прослыть дураком на всю страну. Мы на труп без головы дела закрываем, а тут вообще нет трупа. Тебе тут нечего освещать. Равно как и экспертиза, сенсационный репортаж отменяется.
      - Я мог бы отослать этот материал в "Сегоднячко"... - заикнулся было репортер.
      - Кассету! - следователь требовательно протянул руку. У него теперь было что сказать и прокурору, который дал команду на эксгумацию тела, да и кому угодно. Серегина не волновало, кто и под каким предлогом подсунул прокуратуре это мертвое дело. Даже репортера дали из самого скандального телеканала.
      Последнее, что сделал следователь, - отдал дань Сергею Марковцеву, подняв с земли цветы и положив их на вновь насыпанный холмик над пустым гробом.
      47
      Москва. 19 декабря, 10.30
      Внешне Постнов выглядел спокойным, но внутри него боролись страх перед шефом и гнев на Марковцева, который разрушил столь стройные планы и вообще мог поставить крест на его карьере. Если раньше посредник ни за что не отвечал, то, взяв инициативу в свои руки, принял на себя и ответственность за операцию.
      Два известия пришли одновременно: обнаружили майора Петрова - мертвого и не обнаружили другого мертвеца. Последний исчез бесследно, словно провалился в преисподнюю, оставив записку с емким и зловещим содержанием: "Я скоро вернусь". Первый, кроме обгоревшего листка, оставил и другие доказательства, указывающие на его сговор с Марковцевым.
      А диверсионная группа уже в пути, на территории Азербайджана, и остановить ее нет никакой возможности.
      Прежде чем отправиться с докладом к шефу, Постнов в течение двадцати минут перебирал в голове разные варианты, и только один из них оказался применим к сложившейся ситуации. После короткой беседы с боссом, который сказал, что вообще ничего не знает ни о каких диверсантах и террористических лагерях, опустился тот самый щит, отгораживающий Совет безопасности от профильного отдела военной контрразведки. Стало ясно, что в случае провала операции никакой поддержки сверху ждать не приходится.
      Николай Григорьевич завел свой серебристый "Пежо-206" и отправился на Большую Дмитровку.
      - Я должен внести кое-какие коррективы в утвержденный ранее план, начал Постнов разговор с Эйдиновым, по привычке сосредоточив взгляд на тлеющем угольке сигареты.
      Начальник отдела невесело ухмыльнулся: какие там коррективы! План запущен по заданной Марковцевым траектории, изменить которую не представлялось возможным. Хоть что делай, хоть начинай переговоры с КГБ Азербайджана, - сложившийся расклад говорил о том, что переговоры с азербайджанскими коллегами не то что невыгодны российской стороне, но и чрезвычайно опасны.
      Посредник из Совбеза продолжал:
      - Цель, которую мы планировали, неосуществима. Сейчас диверсионный отряд представляет собой неконтролируемую боевую единицу или группу лиц, планы которой мы не знаем. Такой отряд можно представить нашей стороне в любом качестве - как преступным, так и выполняющим задания спецслужб, словом, каким угодно. Есть только один способ избежать крупного политического скандала.
      Постнов затушил сигарету в пепельнице и, морщась от дыма, сказал:
      - Я предлагаю предупредить боевиков на базе Давлатова. Более того; передать им точный план, по которому намереваются действовать диверсанты. Чтобы группу Марковцева ждали. Владимир Николаевич, - попросил Постнов, дайте мне план, а я найду способ срочно переправить его Бараеву. Думаю, он успеет предупредить своих людей на азербайджанской базе. В этом случае все разрешится на неофициальном уровне.
      Полковник покачал головой и рискнул было вы сказаться:
      - Одно дело, когда...
      - У нас с вами одно дело! - Начальник отдела впервые видел гнев посредника, выступивший восковым полумесяцем на его ярко-красных щеках. Остаться при своих - вот наша задача. Если Марковцев вернется, на руках у него будет достаточно доказательств, чтобы раздуть здесь, в России, грандиозный скандал. Все, что мы имели против него, автоматически бьет по нам. Неужели вы этого не понимаете, Владимир Николаевич? Восстановите по крупицам ход этого дела, и вам все станет понятно. Марковцев знает так много, что мои и ваши знания на этом фоне просто меркнут.
      Эйдинов хмуро кивнул.
      - Вся пакость в том, - продолжил Постнов, - что сейчас мы не можем тронуть никого из группировки Зубахина, а самого генерала тем более. Потому что цепочка мертвецов куда хуже цепочки живых. Последних можно заставить молчать, чего не скажешь о мертвых. По ним, как по ступенькам, можно подняться от рядового состава отдельной роты до генерала Минобороны. А вот этого нельзя допустить ни в коем случае. И вся эта патовая ситуация реальна только при живом Марковцеве. Не понимаю, чего ради я распинаюсь перед вами, если совершенно ясно, что живой Марковцев - наша с вами смерть.
      Эйдинов припомнил недавний разговор с Сергеем. "Не играйте совестью разведчиков", - сказал он. И словно в продолжение этой темы полковник произнес, глядя в глаза Постнову:
      - Нет, Николай Григорьевич, Марковцев - это наша с вами совесть.
      Чиновник презрительно скривился:
      - Не стройте из себя целомудренную барышню. Мы подставляли группу диверсантов, то же самое происходит и сейчас. Ничего не изменилось в смысле морали. Не тяните резину, дайте мне бумаги.
      - Хорошо, я отдам план.
      Постнов забрал папку и, не попрощавшись, вышел из кабинета.
      Эйдинов долго стоял перед открытым сейфом, на нижней полке которого чернела вороненая сталь табельного пистолета. Сейчас Владимир Николаевич завидовал Виктору Заплетину, сам полковник никогда бы не решился приставить ствол к своему виску.
      ***
      За полчаса до приезда Постнова Эйдинов получил ценную информацию от следователя московского РУОПа майора Мишустина. Сообщение пришло в связи с моментально распространившимся известием о самоубийстве Петрова и заставило Владимира Николаевича ненадолго задуматься. Полковник предвидел скорую встречу с Постновым - скорее всего посредник сам приедет на Большую Дмитровку, но, понимая всю сложность положения на этот час, присовокупил к сообщению записку и отправил в офис Постнова нарочного из группы Петрова. Вероятно, оперативник Свиридов и посредник из Совбеза разминулись, иначе в кабинете начальника профильного отдела эта весьма неприятная и щекотливая тема была бы затронута. Сам контрразведчик не успел ни расспросить Постнова, ни сам высказаться по этой теме, подвергшись жесткому прессингу со стороны совбезовского чиновника.
      Полковник посмотрел на часы: через двадцать минут Постное вернется к себе и ознакомится с донесением.
      Катя Скворцова еще вчера телефонным звонком предупредила Эйдинова, что, возможно, не выйдет на работу, сославшись на высокую температуру. Однако утром пришла.
      Владимир Николаевич вызвал Скворцову и сам закрыл за ней дверь. Не приглашая, как обычно, сесть, взял девушку за руку и негромко сказал:
      - Катя, тебе нужно уходить. Куда - не знаю. И не говори мне об этом. Потому что, если вдруг на меня надавят и спросят, где ты, я сломаюсь.
      Катя издергалась за эти дни, на ее осунувшемся лице жили одни глаза. Сейчас она плохо владела собой. Облизнув пересохшие губы, она, изображая недоумение, пожала плечами:
      - Владимир Николаевич, я не понимаю, о чем вы говорите. Куда уходить?
      - Не знаю. Но уходить нужно очень быстро, у тебя максимум полчаса. Звонок Петрова на автоответчик Сергея был сделан из кабинета майора милиции Мишустина. Майор слово в слово передал тот разговор, который касался покойного отца Сергея, а не захоронения Филимонова, как мы думали и на что рассчитывал Марк. Поняла?
      Скворцова отрицательно покачала головой. Хотя была в курсе того, что на автоответчике Марковцева остался голос Петрова: "Сергей, как ты и просил, я все узнал: он похоронен..." Марк достаточно толково подставил начальника 1-й группы.
      - Я давно подозревал, что ты работаешь на Постнова, - сказал Эйдинов, - а час назад получил тому подтверждение. Марк убрал Петрова, выводя из-под удара тебя. Все, Катя, иди. У тебя трудная жизнь впереди, и у меня не легче. Ну, чего ты ждешь?
      Полковник хотел добавить: "Иди и жди Сергея, он единственный человек, который может спасти тебя", - но махнул рукой. Он не переставал удивляться Марковцеву. И если Постнов допускал мысль, что Марк все же повернет диверсионную группу назад, то Эйдинов твердо был уверен, что Сергей пройдет до конца. И сложит там голову.
      - Владимир Николаевич, что случилось? Ведь что-то еще произошло, да? Катя так и не двинулась к двери.
      Чуть помешкав, Эйдинов решил, что не стоит что-то скрывать от своего теперь уже бывшего агента.
      - Планы операции с минуты на минуту станут известны Бараеву. Стало быть, вскоре о них узнают в центре Давлатова. И ничего нельзя предпринять, - полковник снова отметил время. - Группа на пути к базе. Нашим диверсантам осталось идти порядка пятнадцати часов.
      48
      Азербайджан, 19 декабря, вторник, 11.40
      Сергей бежал в середине группы. Впереди его взгляд утыкался в спину Гриши Найденова, позывные в отряде Один-Тринадцать, самый несчастливый номер. Позади слышалось равномерное и шумное дыхание Скутера - Один-Два. Алексея Горчихина нельзя было назвать даже блондином, больше подходило определение "белобрысый". А возглавлял сейчас колонну Миша Пантюхин, позывные Один-Четыре, самый молодой и маленький из всей группы - метр шестьдесят восемь. С виду щуплый, но сильный и ловкий парень.
      Первые два часа шли в маршевом темпе - девять километров в час. Сменив головного Скутера, Один-Ноль отдал приказ увеличить темп, и Пантера взвинтил его до шестнадцати.
      Замыкал колонну здоровяк Коля Чернов. Перед ним Македонский, Подкова и Муха. Один-Ноль шел вторым, позади него Моряк, Удав, Ас и Рубильник.
      - Пантера, гаси ход, - отдал наконец распоряжение Один-Ноль. - Удав, Македонский - в дозор. Остальным отдыхать.
      Первый привал на марше. Впереди их еще три-четыре, и группа вплотную приблизится к базе боевиков. А сейчас диверсанты парящими на морозе кулями упали на землю.
      - Я слышал, - тяжело переводя дыхание, вполголоса сказал Подкидыш, что так резко останавливаться нельзя. Говорят, первый марафонец умер от резкой остановки.
      Пантера молча протянул Подкидышу пачку "Примы". Гриша снял перчатки и, вытянув сигарету, продолжил:
      - Он умер сразу. Как только остановился. Я думаю, у него сердце отказало. Откроем прения?
      Разведчики расслаблялись. Слушая их, Марк улыбался. Он был заметно старше, но сейчас разницы в возрасте не чувствовалось. Рядом с ним лежит Пантера, двадцать четыре года парню. На год старше Рубильник, чьи ботинки находились в непосредственной близости от головы Марковцева. Скутеру двадцать шесть...
      Он старался не думать, глядя на бойцов, кто из них не вернется из рейда. Всем бы вернуться, но так не бывает. Вряд ли Сергей обладал даром предвидения, но, скользя глазами подлинной, растянувшейся на снегу фигуре одноглазого лейтенанта, он почти со стопроцентной уверенностью полагал, что Один-Ноль останется на азербайджанской земле. Те же мысли проскальзывали относительно здоровяка Злодея.
      - Кто сказал, что у него нога сломалась? - продолжал "прения" Гриша.
      Пантера показал на Горчихина:
      - Скутер сказал.
      - Не, я не говорил, - отказался Леша. - Я согласен с Подкидышем: у него мотор отказал.
      - Легкие.
      - Хорошая мысль. Марафонец курил?
      - Надо у Македонского спросить. Кто-нибудь, сползайте к нему и спросите.
      Они перебрасывались шутками, гоня прочь мысли о смерти. Просто не верилось, что однажды эти ребята сбились с верного пути. Но системе все равно, она поглотит любого. Очень важно, чтобы нашелся человек, способный протянуть руку помощи. Марк не считал себя таковым и уж тем более к таким людям не относил Эйдинова. Тот со своей командой перетащил разведчиков из одного болота в другое. А Спрут?.. "Иди, Сережа, принеси нам победу..."
      Нет, все идет, как предначертано сверху. Судьбу нельзя переделать, хоть ты тресни. Она многолика: то с обросшим рылом Вахи Бараева, то с матовым лицом Кати Скворцовой, то с располневшей физиономией Эйдинова, то с непроницаемой маской генерал-полковника Ленца, - пойди, вмешайся, думал Марк, попробуй взять судьбу на понт.
      Скумбатов расположился в стороне от остальных. Марк поднялся и лег рядом с командиром, с удивлением обнаружив на лице одноглазого диверсанта улыбку. В голосе Сани тоже прозвучали отеческие интонации:
      - Давно не видел их такими. - Немного помолчав, Один-Ноль продолжил:
      - Плеть был хорошим командиром, все бойцы его уважали. У него даже вторая кличка была - Запевала. А я сторонился Заплетина... не знаю почему. Я старше его на два года, был старшиной, прапорщиком, дали лейтенанта. Потом одну звезду отняли. Ушла она вместе с моим глазом: сцепился с замом по тылу батальона. Сука, каких еще поискать. Все исподтишка делал, даже ножом рубанул меня, когда я отвернулся. - Один-Ноль негромко рассмеялся. Теперь у него одна почка, а у меня один глаз.
      Марк улыбнулся, поглядывая на бойцов, которые продолжали "прения".
      - Это они расслабляются так, - пояснил Скумбатов, - Подкидыша идея. Первый раз начали издеваться над Александром Матросовым: дескать, поскользнулся и угодил грудью на амбразуру дзота. Пантера подхватил: ногу свело судорогой. И пошло-поехало. Все валят на Скутера, а тот на Пантеру.
      - И чем кончаются "прения"?
      - Как всегда. Увидишь, - ушел от ответа Скумбатов.
      Один-Ноль отлично ориентировался на незнакомой местности, изучив карту, а бойцы понимали командира буквально с полувзгляда. Еще около двадцати километров по лесистой местности можно пройти в хорошем темпе, делая необходимый запас по времени. Потом редколесье сменится крутыми подъемами и открытыми, теперь заброшенными, хлопковыми полями, и станет труднее.
      Скумбатов в точности исполнял инструкции Марковцева, хотя и не понимал, к чему идти вторым темпом, когда спокойным и размеренным маршем в восемь-девять километров в час они успевали к означенному сроку.
      - У всех есть семьи? - спросил Марк.
      - Нет. Леха Мирный с родителями живет. Он бывший морпех, Черноморский флот. Плюнь на грудь - жить без влаги не могу. Моряк, одним словом. Миша Пантюхин один, родная сестра Пантеры четыре года назад вышла замуж за грека и уехала за кордон. Где-то под Афинами живет, работает в гостинице. Пантера к ней так ни разу и не съездил. Чернов Коля - на него пары не подберешь, даже зрелые женщины шарахаются от него. Но Злодеи только с виду страшный, а так добрый парень. Пару лет назад сошелся с одной. Мы у него спрашиваем: "Коля, симпатичную бабенку себе отхватил?" А Злодей говорит: "Да не поймешь на расстоянии, кто колеса на твоей машине прокалывает - мужик или баба".
      Марк тихо рассмеялся.
      - Подкова женат?
      Скумбатов покачал головой:
      - Нет. У Вити семья большая - родители, четыре брата, сестра. Он земляк Заплетина, в Луховицах родился. А вот Подкидыш успел двоих нарожать. Рубильник пару девок наклепал. У меня тоже пацанка - Таней назвали.
      - А Скутер?
      Лейтенант махнул рукой.
      - Его не поймешь. Вроде женатый.
      - Как это? - удивился Марковцев.
      - Он то сходится, то расходится. Причем с одной и той же. У него справок этих - в рюкзак не уместятся. Леша - модный парень, современный, тезку своего, "Скутера", постоянно слушает. Как включит в роте этого "Скутера", я сразу жалею, что одноглазый, а не одноухий. Раньше его "погоняли" Горчичником. Он у нас главный специалист по подрывному делу. Впрочем, ты все увидишь.
      Один-Ноль бросил взгляд на часы и встал, тряхнув плечами, сбрасывая с рюкзака налипший снег с листьями.
      - Подъем! - Оглядывая бойцов единственным глазом, командир грозно спросил:
      - Кто сказал, что марафонец был слепой?
      Пантера показал на Скутера:
      - Скутер сказал.
      - Не, это Пантера.
      - Скутер! В голову колонны - и вторым темпом, родной, вторым темпом.
      Марк тоже отметил время: идти им осталось около четырнадцати часов.
      Разумеется, он понимал, что все они - смертники. Но агент ГРУ не подозревал, что существует еще один отряд смертников, по численности почти вдвое превышающий расчет лейтенанта Скумбатова. И что находится этот отряд на учебной базе полевого командира Давлатова.
      Часть II
      "На фронтах той войны невидимой"
      Глава 16
      Снова вместе
      49
      Коломна, 19 декабря, утро
      9 декабря Женя Заплетина вернулась в Коломну. Сергей Марковцев тщательно проанализировал ситуацию, прежде чем принять это решение - за пять дней до ключевого разговора с Катей Скворцовой и за день до его поездки в Чечню. Те дни показали, что Зубахин надежно блокирован и ведет с военной контрразведкой честную игру. Девушка находилась в таком положении, когда, с одной стороны, ей нужно было домой, где родные стены хранили и еще долго будут хранить незримое присутствие Виктора, а с другой стороны, те же стены бередили ее раны.
      Марковцев не настаивал, он просто сказал, что Женя может вернуться домой. Отчего-то (девушка до сих пор не разобралась в этом) естественное предложение Сергея вызвало в ее душе смятение. Здесь, в Катиной квартире, она не чувствовала себя одинокой. Хотя Скворцова уделяла ей минимум времени. Хозяйка, правда, была лишь подчеркнута любезна, но это от того, что у нее суховатый характер, решила девушка. Конечно, в первые же минуты знакомства с Катей Женя поняла, что никакие швабры у себя в конторе та не раздает. За ужином она открыла хозяйке эту маленькую тайну.
      Скворцова поперхнулась бутербродом и долго перхала:
      - Чего я раздаю? Швабры уборщицам?! Вот трепло!
      - Катя, ты не выдавай меня.
      - Не волнуйся. - Не в силах сдерживаться, она рассмеялась. - Больше он ничего не говорил про меня?
      - Нет, - Женя покачала головой, втягиваясь в своеобразную игру и догадываясь, что Катю и Сергея связывают не только служебные отношения. Сказал только, чтобы я была начеку.
      - В каком смысле? - насторожилась Скворцова. - Что имел в виду этот озабоченный тип?
      - Что ночами ты шляешься по квартире.
      - Та-ак... - протянула хозяйка. - Завтра я ему выдам.
      - Он сказал - вероятно, шляется, - поправилась Женя.
      - Конечно! Откуда ему знать наверняка о моих ночных похождениях?
      Решения относительно ограничения свободы Заплетиной Катя принимала самостоятельно. Первые два дня гостья вообще не выходила из дома, на третий, уходя на работу, хозяйка оставила Жене запасной комплект ключей от квартиры, денег и составила список, что из продуктов купить в магазине. Девушка забыла вернуть ключи, и они до сей поры хранились в ее сумочке. В воскресенье они созвонились, Женя извинилась, но Катя сказала, чтобы подруга не беспокоилась по пустякам, и пригласила в гости.
      Во вторник Женя проснулась очень рано, не было еще и семи утра. "Может быть, как раз сегодня и съездить в Москву?" - подумала она. Набрала номер Скворцовой.
      - Приезжай в любое время после одиннадцати, - ответила Катя. - Что-то я захандрила последнее время. Я только на работе отмечусь и вернусь домой.
      Женя подошла к серванту и долго смотрела на улыбающегося с фотографии Виктора. Она часто общалась с ним таким образом, веря, что все ее мысли, адресованные мужу, в обязательном порядке доходят до него. Пожилая набожная соседка подарила Жене Евангелие и сказала, что до сорокового дня душа усопшего будет жить в этом доме, в этой квартире. А где еще обитать душе, как не рядом с фотографией?
      - Я скоро вернусь, - шепнула Женя. - Ты жди...
      Москва, 19 декабря, 11.40
      Беда никогда не приходит одна. В этом Постнов убедился в очередной раз, пробежав донесение полковника Эйдинова и подробности сообщения майора Мишустина.
      - Стерва! - скрипнул зубами Николай Григорьевич. Скомкав бумаги, он положил их в большую хрустальную пепельницу, поджег и наблюдал, как огонь поглощает слова и сжигает имя Кати Скворцовой, преданного, казалось бы, человека.
      Но что значит преданность в наше время? - задумался чиновник. Она стоит лишь денег, вонючих денег. Преданность оценена. И она же потеряла иную цену. Нравственность лишилась тонкой материи и уложилась в твердый переплет морального кодекса. Все узаконено и прописано, все проштамповано вплоть до этики и чести. "Король умер. Да здравствует король!"
      Николай Григорьевич покручивал тлеющую сигарету за фильтр и смотрел на пробегающие перед глазами мелкие синие буквы Winston", пытаясь взять себя в руки. Кажется, Постнов начал понимать людей, которые избрали для себя путь мщения. Немудрено, когда дышишь не воздухом, а смрадом, который затуманивает мозги, вбрасывает в кровь яд, и нет сил и желания противиться дурману.
      Посредник из Совета безопасности проиграл. Хотя еще вчера такое могло присниться ему лишь в кошмарном сне. Еще вчера ответственными за операцию были эти два недоноска из военной контрразведки. Еще вчера они боялись его. А сегодня...
      Сегодня все изменилось. Очередь перетасовали, переписали номера: вторые стали последними, последние влезли в середину, а первые... остались на своих местах. "Рубашками" кверху, но на своих.
      Потянувшись холеной рукой к телефону, Постнов поговорил со своим бывшим коллегой из контрразведки ФСБ и стал ждать, то мысленно поторапливая офицера, то оттягивая момент встречи. А встреча эта необходима: если проигрывать, то не в одиночку, если идти ко дну, то с хорошим, желательно симпатичным грузом, главным виновником его поражения.
      Он вспомнил вчерашнюю встречу с Катей, ее ввалившиеся, с нездоровым румянцем щеки, болезненно блестящие глаза; Скворцова сказала, что предупредила Эйдинова и завтра на работу не выйдет. Но это одна сторона медали, личная, хотя и с чеканными предостерегающими буквами, а вторая сторона - государственная, где Георгий Победоносец, показывая пример, пронзает копьем дракона.
      Теперь агент Скворцова в паре с Марковцевым представляют очень серьезную угрозу. Свою победу они пока не одержали, но заставили проиграть Постнова и ждут за зеленым сукном более серьезного соперника, ждут целую команду. Но захочет ли эта команда сесть за игровой стол - вот в чем вопрос. Ей проще и выгоднее перейти к надежному и проверенному "однорукому бандиту", привычно и бестолково дергать за рычаг, пока на табло не выскочат три семерки, а в отполированный желоб не посыплются звонкие монеты.
      Бросив взгляд на часы, Николай Григорьевич открыл сейф и вынул пачку долларов. Вначале он отсчитал две тысячи, потом прибавил еще одну - дело-то срочное.
      ***
      Капитан ФСБ с подходящей для такой работы фамилией Юсупов прибыл ровно через четверть часа после звонка. Постнов кивнул на стул: "Садись". Набросав на листке бумаги домашний адрес Скворцовой, место работы, имя и фамилию, ниже крупными буквами вывел: "СРОЧНО! Я позвоню, она будет дома. Почисть ее факс с автоответчиком". Дав прочесть капитану бумагу, сжег ее и бросил на стол "гонорар".
      Смуглолицый, с раскосыми глазами Юсупов многозначительно покивал головой и переложил деньги в свой карман. Слово "срочно" он понял правильно, вернее, по-своему: ему дается карт-бланш относительно способа устранения Кати Скворцовой. К примеру, "авто" означало бы автокатастрофу и, соответственно, потребовало бы минимум двух исполнителей и гораздо больше времени и денег. Единственное неудобство заключалось в том, что Юсупов не знал свою будущую жертву в лицо. Подошла бы любая фотография женщины.
      Алим сложил пальцы в кольцо - дескать, все будет о'кей.
      Эта, говоря современным языком, распальцовка была необходима в первую очередь чиновнику. Постнов доверял Юсупову, но капитан ФСБ вполне мог однажды прицепить к груди микрофон, чтобы зафиксировать заказ.
      Николай Григорьевич не удержался, боясь быть не до конца понятым:
      - Прямо сейчас.
      - Она знает? - тихо спросил Юсупов.
      Постнов на несколько секунд задумался. Поведение Эйдинова, этой "целомудренной барышни", посреднику не понравилось, но тот сообразил, что окончательно зарываться не стоит, и сообщил о предательстве Скворцовой.
      - Нет, - уверенно ответил Постнов.
      ***
      Катя вынула из секретера деньги, сберегательную книжку, на которую Николай Григорьевич ежемесячно переводил оговоренную заранее сумму. Она была фиксированной - пять тысяч рублей в месяц - и не менялась на протяжении вот уже полутора лет.
      Пока Катя не знала, куда ей идти, главное, подальше и побыстрее, чтобы уже через час ее не было в Москве. Спохватившись, она достала из книжного шкафа томик Сергея Есенина, где хранился паспорт с ее фотографией на имя Екатерины Александровны Демьяновой. Этот паспорт она предусмотрительно не сдала вместе с отчетом о проделанной полгода назад работе.
      Завтра, хотя нет, лучше через день нужно будет связаться с Эйдиновым и во что бы то ни стало узнать о Сергее.
      - Дожал Марковцев, черт бы его побрал! - выругалась Катя.
      Она попыталась представить Сергея в камуфлированной униформе, в грубых ботинках, с автоматом в руках, лысым - о господи! - он побрился наголо перед операцией, словно оперировать должны были его голову.
      Вроде бы она ничего не забыла, но чувство, что упущена очень важная деталь, все больше заставляло Катю хмуриться. Паспорт. Деньги. Сберкнижка. Пара белья. Пистолет на месте, в сумочке, без него опасно выходить из дома. На всякий случай сняла его с предохранителя.
      Что еще?..
      Что-то очень важное.
      Но сосредоточиться не дает чувство реальной опасности и беспокойство за наглого диверсанта, которого вот сейчас она бы никуда не отпустила. С ним не страшно, он не опора, он - свая, человек слова. Чести? Скорее совести, как сказал бы про него начальник профильного отдела.
      "Я не обрабатываю тебя, я делаю предложение. За мной стоит система, и она в случае чего уничтожит тебя".
      "Как в воду глядела", - Катя покачала головой, в очередной раз окидывая взглядом комнату и перебирая в уме паспорт, пару белья, деньги, пистолет, без которого нельзя выходить из дому, ключи - без них тоже не уйдешь.
      Ключи...
      Ключи?
      При чем тут ключи?
      Вот они, на крохотном брелоке, и от квартиры, и от машины.
      Телефонный звонок вернул Скворцову из рассеянного состояния. Выждав, она сняла трубку после четвертого звонка.
      - Алло?
      - Катя? Как здоровье?
      Сердце в груди девушки заколотилось: вот оно, вот оно... И стало страшно. И автоматически включился защитный рефлекс: на японском аппарате Скворцова нажала клавишу "REC", запись.
      - Спасибо, Николай Григорьевич, поправляюсь потихоньку.
      - Молодчина! Тогда я не стану тебя беспокоить. Мне нужна рапортичка на Эйдинова от... - Пауза. - От 26 ноября. Куда-то у меня запропастились первые две страницы. У тебя остались магнитофонные записи?
      Катя бросила взгляд на календарь в виде плаката, откуда ей улыбался симпатяга Дима Маликов. 26 ноября приходилось на воскресенье, а по выходным она никогда не писала донесения, разве что составляла, но датировала всегда рабочим днем, в данном случае это должен быть понедельник.
      - Остались, Николай Григорьевич.
      - Отлично! Примерно через часок к тебе заглянет один человек, отдашь ему бумаги, хорошо?
      - Хорошо.
      - Договорились. Выздоравливай, Катя.
      Скворцова остановила запись, вынула из деки крошечную кассету и положила ее в сумочку.
      Пусть она и Сергей Марковцев совершили пару ошибок, но Постнов имел дело с агентом военной контрразведки. Он сказал - через час. Значит, его человек будет здесь гораздо раньше. Обычный трюк на опережение.
      Не теряя больше времени, Катя подхватила со стула пакет, перекинула через плечо ремешок сумки и вышла из квартиры, закрыв оба замка.
      50
      Алим Юсупов и Николай Постнов были одногодками, оба в ФСБ работали в одном отделе, но в разных группах. Чем время от времени занималась группа капитана Юсупова, будущий фаворит руководителя Совбеза даже не догадывался, а знал наверняка. Ему самому прочили место среди угрюмых оперативников, но кровь как таковую он переносил лишь на экране телевизора, да и там она виделась ему тошнотворной массой темно-красного цвета.
      Юсупову было плевать, какого кровь цвета, главное - цвет купюр, которые он получал в виде премиальных, либо через бухгалтерию, либо, как сегодня, без подписи и пересчета. Алим работу свою ценил и уважал.
      В этот день он был одет в простенькую двустороннюю молодежную куртку со светоотражающей полосой, на ногах высокие кроссовки, козырек теплой бейсболки скрывал верхнюю часть лица. Даже на небольшом расстоянии Юсупова можно было принять за подростка, чему способствовала редкая, как у монголов, поросль на подбородке и худощавое телосложение. Голос его к тому же был по-юношески высок.
      С задания он никогда не возвращался на машине - лишняя волокита. Городские дороги и пробки на них порой имеют свойства капкана. Но к станции метро "Электрозаводская" он приехал на своей "четверке" и оставил ее возле ресторана "Янтарь", поставив на сигнализацию.
      Еще находясь в салоне машины, Юсупов извлек из заплечной кобуры вороненую "беретту" базовой 950-й серии с удлиненным стволом, навернул на нее классический глушитель и дослал патрон в патронник.
      Алим знал толк в оружии. Пистолет, который он заткнул за пояс брюк, был небольшим и удобным, под патрон сравнительно малого калибра - 6,35 миллиметра. И отдача при стрельбе минимальна, и выбросить такой ствол, 72-го года выпуска, не жалко. За те деньги, что он получил от Постнова, можно купить несколько подобных. Пусть в народе говорят, что "ТТ" - оружие киллеров, настоящие мастера своего дела используют более легкие пистолеты, но не менее убойные.
      Юсупов неплохо знал этот район. Нужны и ему дом по Барабанному переулку уже показался из-за очередного здания. Обычная пятиэтажка, квартира, судя по номеру, находится на первом этаже. Однако Алим ошибся: в доме, где проживала Катя Скворцова, первый этаж был техническим, в нем располагались парикмахерская, фотоателье "Кодак" и продуктовый магазин. Быстро сделав перерасчет, капитан решил, что квартира номер 51 находится в четвертом подъезде на третьем этаже.
      ***
      - "Станция "Электрозаводская". Следующая станция "Семеновская", тщательно выговорил хорошо поставленный женский голос.
      Задумавшись, Женя Заплетина едва не проехала свою станцию. Расталкивая входящих в вагон пассажиров, она выбралась на платформу.
      Морозный воздух московских улиц бодрил, быстро и умело выгоняя тоскливое состояние. По пути Женя зашла в продуктовый магазин и долго выбирала на витрине между вафельным тортом в шоколаде и очень дорогой "Прагой". В конце концов решила раскошелиться.
      - Еще что-нибудь будете брать? - улыбнулась молоденькая продавщица.
      - Нет, спасибо.
      Через десять минут неторопливой ходьбы она уже стояла перед дверью квартиры Скворцовой, нажимала кнопку звонка, слыша за дверью переливчатую трель телефона. Позвонив еще два раза, открыла дверь своими ключами.
      - Катя! - Не разуваясь, девушка прошла до конца прихожей и заглянула в гостиную. Позвала еще раз:
      - Катя?
      Снять трубку и ответить на телефонный звонок она не успела: аппарат прекратил трезвонить, едва девушка закрыла за собой дверь.
      Раздевшись, Женя зашла в комнату, оттуда на кухню. Если бы Катя отлучилась надолго, она бы оставила записку. Значит, скоро будет. А может, она решила сбегать в магазин? И там, как и только что Женя, купит торт "Прагу"? От этой невероятной мысли девушка тихо рассмеялась.
      Она поставила чайник на плиту, сполоснула заварочный чайник, приготовила две чашки. По-хозяйски поправила на окнах занавески, выглянула во двор. На улице гуляла детсадовская группа. Дети резвились и походили на маленьких симпатичных дракончиков, выдыхающих облачки пара. Часто поскальзываясь, к подъезду подходил молодой человек в кроссовках и спортивной куртке. Взгляд его скользнул по окнам, задержавшись на том, у которого стояла Женя. Ей даже показалось, что парень кивнул ей. Может быть, это Катин знакомый? Или сосед, решила она, отходя от окна.
      Но первое предположение оказалось более верным - скоро в прихожей раздался звонок, и девушка, прежде чем открыть дверь, увидела в дверном глазке искаженный силуэт парня - с невообразимо большой головой и сужающимся книзу туловищем. С опозданием, но пришло неприятное чувство, напомнившее Жене то утро, когда не стало Виктора. Незнакомый мужчина так же смотрел в ее окна.
      Чуть поколебавшись, Женя повернула головку замка и приоткрыла дверь. И тут же услышала размноженный эхом подъезда звук хлопнувшей внизу двери.
      ***
      Скворцова вставила ключ в замок зажигания и в течение минуты прогревала двигатель. На заднем стекле ее "восьмерки" перегорела спираль обогрева, и через него, покрытого слоем инея, ничего не было видно. Сдавая назад, Катя по-мужски выглядывала из-за приоткрытой двери и на всякий случай посигналила двум подросткам позади машины. Хлопнув дверцей, девушка легко преодолела оставленный после грейдера навал снега и выехала на оживленную в этот час Семеновскую Большую улицу.
      Она всегда курила в машине и не могла объяснить себе непонятную страсть к сигарете за рулем. Рука сама тянулась к пачке, утапливала прикуриватель, опускала стекло. Вот и сейчас, направляясь в сторону Измайловского шоссе, Катя ждала щелчка прикуривателя.
      - Ты тоже перегорел, что ли? - Она на миг опустила глаза и поймала взглядом раскачивающийся на цепочке брелок с ключами.
      И тут же, без предупредительного сигнала, на полном ходу перестроилась в левый ряд, подрезав "Волгу", и вдавила в пол педаль тормоза. Переднеприводную "восьмерку" вынесло на встречную полосу и развернуло на сто восемьдесят градусов. Скворцова переключилась на вторую передачу, выровняла машину и, уйдя от столкновения с джипом "Чероки", чинно шествующим впереди, понеслась прямо по осевой.
      Ключи! Конечно же, ключи. Сегодня должна приехать Женька, а у нее запасной комплект. Вот что, оказывается, все время не давало ей покоя!
      Один шанс из тысячи, что Женя приедет именно в это время. Один шанс из ста, что киллер не знает жертву в лицо. Один шанс из миллиона, что пистолет будет в руках чистюли Постнова.
      Ловко управляясь с машиной, Скворцова правой рукой достала из кармана сотовый телефон и набрала свой домашний номер. Пять. Десять. Пятнадцать длинных гудков. Слава богу...
      Теперь главное - перехватить Женю, следуя ее предполагаемым маршрутом.
      На пересечении с Медовым переулком она заставила немного поволноваться водителя темно-вишневого "Москвича". На приличной скорости Скворцова проехала этот перекресток на желтый. Следующий - ее. Она свернула в Барабанный переулок. Теперь напрямую к дому пешком, так быстрее, чем объезжать через дворы.
      Выходя из машины, Катя переложила пистолет в карман пальто. Легко касаясь рукой ограждения, в спортивном стиле преодолела это препятствие. Уже видны гуляющие во дворе дети, еще немного, и откроются второй, потом третий и четвертый подъезд, в котором была ее квартира.
      Катя показалась в проеме между домами в тот момент, когда, оглядываясь, в подъезд входил незнакомый парень в куртке. В окнах ее квартиры дрогнула занавеска. Это могло означать что угодно, вплоть до того, что человек в спортивной куртке не имеет к делу никакого отношения, а в квартире не Женя, а именно тот, кого послал Николай Постнов. Но с шестым чувством не поспоришь, оно звенело в ушах красивым именем: Женя.
      - Стой!
      От быстрого бега горло вытолкнуло негромкий выкрик, который услышали только дети и воспитательница детского сада. Не останавливаясь, Катя достала пистолет и передернула затвор. Только пистолетный выстрел мог привлечь к окну Женю и спугнуть или хотя бы отвлечь на время убийцу.
      - Уводи отсюда детей! - Скворцова на ходу бросила взгляд на воспитательницу, лет сорока с небольшим полную женщину. - Быстро!
      Рука с пистолетом поднялась вверх. Но выстрел не прозвучал. "Макаров" иногда делает осечки.
      Катя снова передернула затвор, выбрасывая патрон. Сейчас она уже достигла подъездной двери и глубоко выдохнув и подняв оружие к правому плечу рывком распахнула дверь и нырнула в полусумрак парадного.
      - Женька, не открывай! - крикнула она.
      Отголосок ее голоса прокатился по этажам и на пару коротких мгновений соединился с двумя негромкими хлопками.
      "С глушителем", - пронеслось у нее в голове.
      От стремительно накатившего отчаянья рука с пистолетом дрогнула. Но Скворцова быстро взяла себя в руки и ответила тремя оглушительными выстрелами в проем между лестничными маршами. Она костьми ляжет в подъезде, но не выпустит отсюда убийцу.
      В три приема Катя одолела один марш, потом второй. На втором этаже она снова дала знать о себе, нажимая на спусковой крючок и выкрикивая:
      - Сергей! Толя! Берите его! Я на улицу.
      И снова выстрелила, теперь уже не так быстро добравшись до очередного пролета.
      Она гнала Юсупова на пятый, последний этаж, откуда был только один выход: на чердак, а через него на крышу. Жильцы, конечно же, не откроют дверь незнакомцу, тем более после прогремевших выстрелов, если только...
      Черт... Он может совершить "подвиг Заплетина", выпрыгнув из окна ее квартиры.
      Опасения Кати исчезли сразу же после знакомых уже глухих хлопков и лязга металла.
      "Быстро он добрался. - По характерному звуку она определила, что убийца стрелял в навесной замок чердачной дверцы. - Ну все, друг, теперь ты мой".
      Еще один пролет, пройденный за считанные мгновения, и ее глаза выхватили из приоткрытой двери неподвижное тело девушки, которая лежала, подмяв под себя руку.
      - Тварь! - выругалась Скворцова, послав полный ненависти взгляд в сторону зашедшейся в скрипе двери чердака и послав в проем еще одну пулю.
      Теперь нельзя терять ни минуты. Дорога у Юсупова одна: с крыши вниз по пожарной лестнице, расположенной с торца здания, куда выходят окна квартир четвертого подъезда. Через чердак в соседние подъезды путь ему заказан ввиду распоряжения местной администрации, обязавшей управдомов повесить замки не только на подвалах и подсобных помещениях, но и на чердаках. А все замки вешаются изнутри подъезда.
      Скворцова бежала вниз, вырывая с корнем пуговицы на пальто, которое стесняло ее движения, потом совсем сбросила его. Она отчетливо представляла, где в данный момент находится убийца. Пока она поднималась, тот достиг окна, ведущего на крышу, а теперь он у самого карниза... Сейчас его рука касается высокого, как в бассейнах, выступа пожарной лестницы... Он не станет спускаться обычным способом, сразу поймет, что по гладким поручням можно быстро соскользнуть вниз.
      На выходе из подъезда Катя поменяла обойму. Воспитательница детского сада успела отвести детей к концу двора. Широко расставив руки и нелепо приседая, она словно пыталась закрыть собой маленьких воспитанников, погоняя их и то и дело оглядываясь:
      - Быстрее! Быстрее!
      Она снова увидела девушку, выбежавшую из подъезда в свитере, джинсах и с пистолетом в руках. Две-три секунды, и та скрылась за углом здания.
      Юсупов и хотел соскользнуть по трубчатым поручням пожарной лестницы, но помешал злосчастный выступ, за который зацепилась его куртка. Он понимал, что теряет время, пытаясь отцепиться, мозг лихорадочно подсказывал, что этот путь к отступлению уже непригоден.
      Женщина, чьи предупредительные выстрелы и крики он слышал, была, конечно же, одна. В первые мгновения Алим действовал инстинктивно, спасаясь на верхних этажах. А чуть позже, когда он выстрелил в дужку чердачного замка, понял, что подсознательно выбрал оптимальный вариант: если бы он начал спускаться, то медленно, осторожно, теряя драгоценные мгновения, а с крыши он легко в считанные секунды уйдет по пожарной лестнице. Дома здесь были однотипными, а наблюдательный Юсупов машинально отмечал все мелочи, проходя мимо застроек.
      И вот, когда он был в паре секунд от спасения, ему помешал этот злополучный выступ.
      ...Наконец он изо всей силы дернулся назад, оставляя на сварочном шве кусок светоотражающей полосы, и почти скрылся за карнизом - на виду оставалась лишь его голова и верхняя часть спины. В нее-то, целясь и удерживая пистолет обеими руками, с острого угла агент Скворцова посылала пулю за пулей. Ее стрельба по мишеням всегда отличалась хорошей кучностью, и сейчас с расстояния в пятнадцать метров лишь три из семи выпущенных за две секунды пуль ушли в "молоко".
      Алим, чье правое плечо и шея горели нестерпимым огнем, поскользнулся последний раз в своей жизни и, перевалившись через карниз, с жутким воплем полетел вниз.
      Катя чуть отступила назад, провожая глазами наемного убийцу. Многое бы она отдала за то, чтобы созерцать этот незабываемый полет в другом исполнении. Чтобы расколовшийся об асфальт череп принадлежал Николаю Григорьевичу Постнову.
      Не замечая, что продолжает держать пистолет на виду, в опущенной руке, Катя, теперь уже медленно, очень медленно возвратилась в свой подъезд, поднялась на третий этаж и опустилась рядом с Женей.
      - Прости... - прошептала она, коснувшись ее мягких каштановых волос.
      Нелепая, ненужная смерть. И от того еще более ужасная.
      Скворцова не замечала, что происходит вокруг, что подъезд как-то странно ожил, что рядом стоит соседка тетя Зина и что-то говорит ей.
      - Что? - Катя подняла на нее полные слез глаза. - Вызвали милицию?.. Да, да, хорошо. Спасибо.
      Пересилив себя, она достала сотовый телефон и набрала номер отдела.
      51
      Эйдинов позвонил домой и предупредил Людмилу, что задержится на работе. Положив трубку, с неудовольствием припомнил детали беседы с Постновым. Владимир Николаевич честно и откровенно признался ему, что услуги Сергея Марковцева в Дальнейшем могут не понадобиться. Но сейчас ему казалось, что это говорил не он, а совсем другой человек, который почему-то кривил душой, исходя из чисто технических соображений.
      Нет, надо разобраться в себе, в Марке, понять этого непонятного человека хотя бы наполовину. Слишком поверхностным виделся расклад, при котором Сергей Марковцев - опасный преступник, террорист. Эти определения витали в воздухе в виде слов, ложились на бумагу... но отскакивали от сердца.
      А все началось, как казалось полковнику, со смерти Виктора Заплетина, которая несомненно оставила рубец на сердце Сергея. И Сергей, беспокойная душа, перекинулся на целый расчет. А если бы это была рота, батальон? А дивизия? У-у... - Эйдинов качнул головой, понимая, что думает не о том.
      "У нас с вами одно дело!"
      Черт возьми, как ловко сказано. И ответить нечем. Марковцев бы ответил. Причем, как всегда, вложил бы в свои слова еще и скрытый смысл.
      Эйдинов вспомнил, как читал донесение Кати Скворцовой, когда пришла неожиданная весть о "смерти" Сергея. "Уходить лучше на день раньше, чем на десять лет позже". Именно этими словами Марк начал игру с профильным отделом военной контрразведки, держа в голове хорошо проработанный план побега. Он опередил ход мыслей если не целого отдела, то оперативной группы Петрова. Покойного Петрова, туда ему и дорога.
      На ум снова пришли слова Марковцева, сказанные им во время окончательного анализа операции по уничтожению учебного центра Давлатова. До заброски оставались считанные часы. Сергей оторвался от карты и прищурился на полковника: "Я покажу Давлатову то, чего он никогда не видел".
      "Что он этим хотел сказать?" - продолжал мучиться полковник, прохаживаясь по кабинету.
      И почти догадался, когда в очередной раз подумал о том, что Марк никому не доверяет, - это связано и с учреждением, на которое работал Сергей, и свойственно его натуре. Если так, то у Марка наверняка есть собственный план операции, о котором в профильном отделе нимало не догадывались. Согласно точному плану операции "Вергилий", боевики будут ждать его в одном месте, тогда как Марковцев появится в другом.
      Хотя...
      Эйдинов не видел другого варианта, все специалисты, включая и самого Марка, пришли к выводу, что попасть на территорию базы лучше всего с восточной стороны, остальные, как сказал руководитель группы боевого планирования майор Гусейнов, пригодны лишь для атаки силами дивизии.
      - Не понимаю, - вслух произнес Эйдинов, - хоть убей меня, не понимаю, как он это сделает. Но хочу не ошибиться в Сергее.
      Полковник извлек из сейфа черновик плана и уселся на диван, больше похожий на больничную кушетку.
      "Да, - он покачал головой, глядя на сотни пометок, стрелок, кружков и прямоугольников, - сейчас попробуем разобраться..."
      - Квадрат, 1085, - бормотал Эйдинов. - Две десятых этого квадрата занимает шестнадцатая часть базы. Так, непонятно... Двойная колючая проволока по всему периметру, напряжение, грунтовка... А это чей почерк: "Типа блокпоста"? Нет, с юга тоже не подобраться... Небольшой аэродром с ВПП, ангаром и единственным самолетом. Сколько от него до базы?.. Три километра.
      С 17 ноября, когда в отделе получили известие о "гибели" Сергея Марковцева, Эйдинов стал более серьезно относиться к астрологическим прогнозам. В ту среду многое совпало. А что сегодня?
      Владимир Николаевич сел за стол и уставился в лист календаря.
      Сегодня был 7-й Лунный день. Символ - роза ветров. День поистине зловещий. А по прогнозу: "Активный день. Проблемы решаются с помощью переговоров. Возможны провокации".
      Тяжело поднявшись с кушетки, полковник снял трубку уже давно трезвонившего телефона.
      - Алло? Эйдинов.
      - Владимир Николаевич? Это я, Катя. У меня большие проблемы. Срочно выезжайте по моему адресу.
      - Опергруппу брать? - Эйдинов словно готов был к такому обороту.
      - Да, пусть они тоже приезжают.
      Москва, 19 декабря, 13.05
      Оперативная группа во главе с полковником появилась на месте происшествия за минуту до милицейских оперов из убойного отдела. "Скорая помощь" уже была на месте, и врач, ознакомившись с удостоверением Эйдинова, сказал, что помощь медиков не требуется.
      - Хорошо, можете ехать, - отпустил его полковник и недовольно покосился на вездесущих репортеров, уже слетевшихся сюда подобно стервятникам. - Выключите камеры, - посоветовал Эйдинов пока еще спокойным голосом.
      - Почему? - такой вопрос репортер ТВЦ задавал тысячу раз.
      - По кочану, - полковник начал набирать обороты. - По твоему кочану.
      Вместе с оперативниками на место происшествия прибыла 3-я группа профильного отдела в полном составе во главе с майором Гусейновым.
      Эйдинов кивнул майору:
      - Разберись-ка с киношниками. Будут выступать, всех носом в землю, включая визажистов и осветителей. Кассеты из видеокамер изъять. Пойдем, Катя, - полковник обнял Скворцову за плечи.
      - Я не могу больше терпеть, Владимир Николаевич. Я все расскажу журналистам. О том, что сейчас происходит в Азербайджане, про подонка Постнова...
      - Пойдем, пойдем.
      Эйдинов вел Скворцову к машине, а за ними неотступно следовал настырный репортер, как клещ вцепившийся в Катины слова.
      - Что, что вы хотели сказать? Одну минуточку! Что вы хотели сказать?
      Глава 17
      "Выбор за вами"
      52
      Москва, гостиница "Россия", 19 декабря
      Из окон кабинета офиса Вахи Бараева хорошо просматривалась Красная площадь, Кремль - такой близкий и далекий, ненавистный и манящий к себе, ибо за его стенами безраздельная власть, которой пропитаны дорогие ковры, позолота кабинетов и залов, бархат стульев и роскошных диванов.
      Постояв у окна, Ваха вернулся за рабочий стол, который являлся лишь символом, крохотным символом большой власти, сосредоточенной в руках этого непропорционально сложенного человека - коротконогого, с большой головой, несоразмерной с туловищем, и короткой шеей.
      Кто бы что ни говорил, а Бараев держал в руках большую часть игорного бизнеса Москвы, практически владел многими коммерческими банками, под его контролем процветали все четыре чеченские группировки в столице. Он без особого труда и лишних затрат выигрывал всевозможные тендеры, строил дома, продавал героин; как свинья, жрал все, что попадало в его корыто, и едва ли не купался в золоте. Часть золотишка шла братьям в Чечню, приобреталось оружие, вербовались наемники, покупались российские офицеры и генералы. А тут, в Москве, скупались чиновники, прокуроры, судьи.
      Сейчас Бараев поджидал человека по фамилии Постнов. Кто этот человек, Ваха не знал, но из вестибюля гостиницы ему доложили: "Хочет поговорить по поводу Рустэма Давлатова. Дело, не терпящее отлагательства".
      - Здравствуйте. Садитесь. - Бараев указал стройному черноволосому гостю на роскошный венский стул. У Постнова был единственный способ доставки секретного плана Вахе Бараеву - из рук в руки. Другие варианты исключались. Только посредник мог убедительно доказать чеченцу, что все происходящее - не грубая провокация. В противном случае будет потеряно время на то, чтобы установить источник информации, а это еще и лишний, никому не нужный шум.
      - В этой папке, - Николай Григорьевич опустил на тонкую тисненую кожу узкую ладонь, - план ликвидации учебного центра Давлатова.
      - Давлатов? - Бараев умело выразил удивление, приподняв лохматые брови. - Кто это? Учитель?
      - Нет, - гость вынужден был подыграть хозяину, - он полевой командир. А учителя, или Консультанта, зовут Евгений Александрович Зубахин, он работает в Минобороны. С ним вам также придется поговорить. Я скажу, где можно будет найти его. У нас мало времени, поэтому приступим сразу к делу. Этот план разрабатывал я лично и под определенного, известного вам человека, Марковцева Сергея Максимовича. Он бежал из колонии и возглавляет в данный момент группу диверсантов. Изначально план операции сводился к следующему...
      Бараев сел за стол и, сосредоточенно нахмурив брови, слушал молодого человека, рассказывающего очень интересные вещи.
      Сергей Марковцев. Снова Марковцев.
      Во время их последней встречи в ноябре 1998 года, которая произошла в боулинг-центре Ленинского района Новограда, Бараев отметил, что в Сергее произошли необратимые изменения. Он всегда был дерзким человеком и сообщил Бараеву: "Мне до балды твоя восточная мудрость. Я сам могу тебя поучить. Меня не устраивает тон, который ты взял: ты хозяин, я - хозяйка". И ладонь Сергея показалась влажной, когда они прощались, словно настоятель высморкался в нее и дал подержать Вахе. Надо было еще тогда, в девяносто восьмом, избавиться от Марковцева. Или годом позже, когда Марк угодил в колонию.
      Если бы не эта "кроличья" фамилия, Бараев засомневался бы в правдивости слов визитера. А Марковцев... Да, Сергей мог пойти на такую авантюру, мог вынашивать и личные планы, чтобы поквитаться с давним партнером по бизнесу.
      - Условия следующие, - заканчивал Постнов, - я передаю вам дело, а вы сами закрываете его. И о нашей с вами встрече мы оба забываем.
      - Не знаю, - Ваха покачал головой. - Но я постараюсь.
      - Постараетесь забыть?
      - Да.
      - А что насчет Марковцева?
      - Теперь это не ваша проблема. Она моя, причем давнишняя.
      - Не ошибитесь в нем, - предупредил Постнов. - На Марке погорело немало людей.
      - В этот раз я не ошибусь. Вы говорили о генерале Зубахине. Где я могу найти его?
      - В кардиологическом центре, отделение интенсивной терапии. Все бумаги к выписке Зубахина готовы. Можете забирать его сейчас же. Генерал именно тот человек, который подтвердит мои слова.
      Кивком головы Бараев дал понять, что разговор окончен.
      - До свидания.
      - Всего хорошего. Удачи.
      Постнов постоял в нерешительности у открытой двери, будто вспоминая что-то важное, еще раз кивнул на прощанье чеченцу и поспешил по мягкой ковровой дорожке к лифту, где его поджидал сопровождающий.
      53
      Москва, центральное здание ГРУ
      Валерий Савченко, небольшого роста крепыш с глубоко посаженными голубыми глазами, получивший досрочное звание всего месяц назад, вошел в кабинет Ленца и встал в дверях - без кителя, в рубашке с галстуком и погонами майора связи.
      - Игорь Александрович, вы велели докладывать лично вам. Дело касается генерал-майора Зубахина.
      Жестом Ленц показал майору, что тот может подойти к его рабочему столу.
      - Час назад, - открыл папку Савченко, - генерал Зубахин выписался из больницы и в сопровождении нескольких лиц кавказской национальности был доставлен в аэропорт Шереметьево.
      - Когда ближайший рейс на Баку? - поинтересовался Ленц.
      - Мы проверили, товарищ генерал, рейс будет только завтра утром. Сейчас проверяем планы вылетов частных самолетов. Визуально определили на рулежной дорожке готовый к вылету "Як-40", бортовой номер 66210.
      - ФСБ сняла охрану с Зубахина? - спросил шеф.
      - Да, сразу же по его выписке.
      - Так... - В задумчивости Ленц побарабанил по столу пальцами. - Они что, бросили его? Уточни-ка еще раз: они действительно сняли охрану и не последовали за клиентом в аэропорт?
      - Так точно. Группы наблюдения и сопровождения не обнаружили "хвоста".
      - Что бы это могло значить, а, Савченко? Что за игру повела контрразведка? Зубахин мог либо принять участие в "съезде", либо отказаться, сославшись на болезнь, - дело добровольное, насколько правильно мы понимаем ситуацию. И вдруг его забирают. Вывод напрашивается сам собой: где-то произошла утечка информации. А это значит, что на базе Давлатова будут готовиться к встрече диверсантов.
      - Прикажете задержать рейс?
      - Мне проще сбить самолет, - пошутил Ленц, продолжая напряженно думать.
      - Можно предупредить диверсантов вызовом по радио через спутник, подал идею Савченко. - Их перебросили в Дагестан, когда разведрасчет находился в плановом рейде. Частоту их раций мы знаем.
      Без раздумий генерал одобрил этот вариант:
      - Действуй. Передай следующее: "Произошла утечка. Вас ждут".
      - Это все, Игорь Александрович? - Савченко не добавил обычное: "Разрешите идти?"
      На этот раз Ленц задумался надолго. По его суровому лицу было видно, что в сознании генерала происходит настоящая борьба. Крылья носа приподнялись и замерли, его острый взгляд, казалось, пронизывал не только майора, но и двойные двери. У Спрута были свои моральные принципы и убеждения, они ничем не отличались, да и не могли отличаться от принципов всего разведывательного аппарата. Они были жесткими, для кого-то несправедливыми, для кого-то неприемлемыми, но генерал следовал им неукоснительно. Ленц шел своей дорогой, порой не обращая внимания, что о бампер его мощного аппарата разбиваются те, кто потерял бдительность. Как и на любой дороге. И каждая по-своему жестока, порой неразумно усыпанная поворотами, стремительными спусками и тяжелыми подъемами. Только знаки на дороге Ленца отличались от общепринятых, они были нарисованы кровью на искореженных кусках металла.
      "Произошла утечка. Вас ждут".
      Сейчас генерал думал о расчете лейтенанта Скумбатова, людях маленьких, но все же его людях. Он считал, что вправе распоряжаться жизнями своих подчиненных, но вот кто-то вторгся извне и стал решать, кому жить, а кому нет. Также он понимал, что не может отдать приказ на возвращение диверсионной группы хотя бы потому, что разведчики сами избрали для себя этот путь, нельзя было не уважать их мужественный поступок. И плевать на то, что произошло это при участии другого, считай, инородного ведомства.
      Вдруг Ленц поймал себя на мысли: "Савченко ждет".
      Савченко ждет?!
      Этого только не хватало, подумал генерал. Вообще, откуда взялась эта дикая мысль, что генерал заставляет ждать майора?
      "Произошла утечка. Вас ждут".
      Что, черт возьми, делать, думал Ленц. Как не поступиться принципами? Как наказать и простить одновременно, ибо разведчики заслуживали и того и другого.
      А Савченко ждет. Савченко очень терпеливый. Он может простоять по стойке "смирно" до утра. Матрос Савченко выжимает из капитана корабля Ленца решение.
      "Произошла утечка. Вас ждут".
      Еще минута борьбы, и Ленц принял решение:
      - Добавь следующее: "Выбор за вами. Транспорт в том же месте, в означенное время". От моего имени отдай приказ лучшему экипажу подготовиться к поисково-спасательной операции. И еще одно, - добавил генерал. - Ты беседовал с Марковцевым, он назвал тебе фамилию куратора из Совбеза?
      - Да, Игорь Александрович.
      Спрут если и жалил, то мудро, как старая кобра, но яда не жалел. Отдавая распоряжение относительно Постнова, он преследовал и другую, очень важную цель: охладить пыл скорых на руку конкурентов, какие бы высокие посты они ни занимали. Теперь пусть подумают, кому перешел дорогу головастый посредник, прежде чем начать зачистку в курируемом ими ведомстве. В данный момент Ленц использовал оружие противника: кто догадался, тот догадался, а кто ничего не понял - тот дурак.
      - Этот мерзавец подставил моих разведчиков, Савченко. Ты понял мою мысль?
      - Так точно. Разрешите идти?
      - Да, иди, Савченко. Извини, что я тебя задержал.
      Ленц кончиками пальцев помассировал виски, провожая майора насмешливым взглядом.
      ***
      Ваха Бараев торопливой походкой подходил к личному самолету, прогревающему двигатели на рулежной дорожке Шереметьева. В сопровождении двух человек позади него тяжело шагал Консультант. На этот раз генералу Зубахину предстояло открыть свое лицо перед курсантами диверсионной школы Давлатова.
      54
      Азербайджан, 19 декабря
      Диверсионная группа проникла на территорию суверенного Азербайджана правым берегом протоки Алазани, протяженностью чуть более пятидесяти километров, и на первых порах путь ее лежал строго на юго-запад. Примерно в двадцати километрах от населенного пункта Кахи курс резко должен был поменяться на северо-восток. Это был оптимальный вариант. Даже опытный Марк, искушенный в делах такого рода, полностью согласился с группой боевого планирования и выставил разработчикам оценку "отлично". Однако предательство ФСБ заставило Сергея еще раз обратиться к карте. За ее изучением он провел долгие часы. Порой казалось, что он не найдет выхода из тупикового положения. Но сделать это он должен был обязательно, потому что искренне верил в единственную, оставленную им без видоизменения поговорку: "Предав однажды..."
      Контрмеры, которые Сергей предпринял перед отправкой, послужил Эйдинову со товарищи неплохим уроком. Но это поставило практически в безвыходное положение всю диверсионную группу. Хотя они и так были на положении смертников.
      И Сергей нашел выход. Очень рискованный, но, как всегда, красивый и дерзкий. Таковыми были все операции, когда-либо разработанные подполковником Марковцевым.
      ***
      В квадрате 1049 диверсанты сделали очередной привал. Место оказалось очень удобное: к югу протянулся лесной массив, с северной стороны бойцов прикрывал густой кустарник.
      - Так, парни, в кучу, - созвал Сергей разведчиков. - Попробуем разгадать, отчего умер Гамлет?
      - Открываем прения? - глаза Подкидыша остались напряженными.
      - Ага, - подтвердил Марковцев. - У кого-нибудь есть версии?
      - Начнем с того, что его закололи. Кажется, на дуэли.
      Сергей улыбнулся Пантере:
      - В оригинале Гамлет был "тучен и одышлив" - как один мой знакомый из контрразведки. Скорее всего, его задушит жаба. Или петля. Но ладно, шутки в сторону.
      Марку предстояло решить: сейчас сказать товарищам, что их крупно подставляют, или оттянуть момент объяснения, насколько это возможно. Пока никто из расчета Скумбатова, включая самого командира, не знал об истинных планах руководства военной контрразведки. И Марк уже представил себе горькие усмешки на лицах бойцов - с ними поступили так, как они заслужили, ни больше ни меньше. И абсолютно никакого облегчения не принесут слова Сергея: "Вы имеете дело со мной, положитесь на меня. Теперь мы диктуем условия". Пожалуй, любое неосторожное слово ранит каждого похлеще огненного свинца. А ведь сейчас они живут оказанным им доверием, именно оно заставляет их бежать не зная усталости и видеть перед собой яркий свет. Пусть он по определению окажется последней вспышкой на их пути, но не обожжет напоследок, а согреет - каждого бойца, его родителей, жену, детей, всех близких.
      Они не повернут назад, скажи им Марк всю правду, но будут умирать с горечью в сердце.
      Да, война - штука сложная.
      Сергей долго бился, решая эту проблему. Похоже, правду-матку в который раз придется втоптать в грязь, чтобы пацаны в ней снова не перепачкались.
      "Начнем", - подстегнул себя Марк.
      - Мы - диверсанты, - раздельно произнес он. - Наше правило: не считать убитых, а считать, сколько осталось в живых. Мы никогда не отходим тем путем, которым пришли. В данной ситуации мы сделаем в два раза больше: грубо наплюем на означенный ключевым квадрат 1085 и появимся в квадрате 1121. Вот карта, ребятки, посмотрите, что я придумал.
      Разведчики слушали Сергея, и их лица озарялись улыбками.
      - Ловко, - похвалил Пантера.
      - Ловко-то оно ловко...
      Сергей остановил Скумбатова пристальным взглядом.
      - Я ответственный за операцию и решения принимаю на месте. Надеюсь, никто из вас не подумал, что я намеренно хранил в тайне запасной вариант?
      Марковцев обвел глазами молчащих бойцов, среди которых не было только дозорных Рубильника и Моряка, они выдвинулись на запад и восток на восемьдесят-девяносто метров.
      - Вас не проведешь, сукины дети! - выругался Сергей. - Если честно, это моя личная инициатива. Слишком много посторонних лиц знают о нападении на базу. Ничего не значит круглосуточное дежурство агентов контрразведки у постели Зубахина. Что, если часть информации попадет не по адресу? Нас будут ждать, вот что. Поэтому я перестраховался. И если, не дай бог, я окажусь прав, мой вариант сработает очень эффективно. Парни, - добавил Сергей мягче, - я верю вам, а вы верите мне. Договорились?
      За всех ответил Один-Ноль, кивнув головой:
      - Мы верим тебе.
      - Ну вот и хорошо. Покажем полевым авторитетам то, чего они никогда не видели?
      Почти те же самые слова Марковцев не так давно адресовал полковнику Эйдинову, и произнесены они были в утвердительной форме. Сейчас бы Сергей мог добавить из того же Шекспира: "Вот, Гамлет, мой платок; лоб оботри".
      На груди Скумбатова дала знать о себе рация. Сухой обезличенный голос вызывал на связь командира расчета.
      "Главный - Один-Двенадцатому. Главный - Один-Двенадцатому. Произошла утечка. Вас ждут. Выбор за вами. Транспорт в том же месте, в означенное время. Главный - Один-Двенадцатому..."
      Диверсанты, реагируя на неожиданный сеанс связи, непонимающе и взволнованно переглядывались друг с другом. И только один Марк все понял.
      "Ленц, - пронеслось в голове Марковцева. - Ленц прощает разведчиков".
      Сергей почувствовал, как к горлу подступает тугой ком. Нет, он не проиграл в кабинете главного разведчика страны, он выиграл. Выиграл одним лишь своим присутствием. И это была самая, пожалуй, большая победа в его жизни.
      Сергей оглядел бойцов и спросил, заранее зная ответ:
      - Ну что будем делать, парни? Выбор за нами. Звенящую тишину прервал голос Пантеры:
      - А мне понравился план Максимыча.
      - Кто это сказал?
      - Скутер сказал.
      - Не, это не я. Это Пантера...
      Марк улыбнулся и отдал лейтенанту Скумбатову приказ:
      - Передавай, Саня, подтверждение: Один-Двенадцатый - Главному. Решение приняли. К означенному времени прибавьте три часа".
      Глава 18
      Нестандартная ситуация
      55
      Москва, 19 декабря, 16.40
      Судьба Николая Постнова сделала резкий поворот. После короткого разговора с шефом он принял решение о срочном переходе на новую работу. Недавно ему предложили место юрисконсульта в крупной коммерческой фирме. Были и другие предложения от знакомых, на которые раньше Николай Григорьевич отвечал не просто отказом, а лениво-пренебрежительным несогласием - так велела протокольная форма сложившегося имиджа. Теперь пришлось позвонить самому и получить подтверждение, что место по-прежнему свободно. Да, он покидал аппарат Совбеза, но все его связи оставались при нем.
      Николай Григорьевич уходил не по российским стандартам, а по канонам зарубежных фирм, укладывая вещи в картонную коробку, так, будто его снимали на камеру. Лицо его было соответствующим - лицом усталого человека, сделавшего все, что только возможно.
      Постное вышел в пустующую приемную, водрузил коробку на стол секретарши, которую отпустил по такому случаю, закрыл дверь кабинета. Пройдя коридором, вышел на улицу и уложил вещи в багажник "Пежо". Машина его была серебристого цвета, и Постнов называл ее на манер гоночных "Мерседесов" - "Серебряной стрелой".
      "Серебряная стрела" тронулась с места. За ней последовала неприметная "Ауди-100". В машине Постнова из динамиков магнитолы лился загадочный голос Брайана Ферри, исполнявший хит "Девушка моего лучшего друга". В салоне "Ауди" было тихо. Водитель и пассажир на переднем сиденье хранили молчанье.
      Водитель, 28-летний капитан ГРУ Сергей Агронский, "вел" "Пежо" аккуратно, пропустив вперед две легковые машины. Пассажир, капитан Дмитрий Степнов, ровесник Агронского, держал на коленях "вальтер ПП" с мощными 9-миллиметровыми патронами "ультра", прикрыв его полой кашемирового пальто. Оба ждали подходящего случая, который им и представился через несколько перекрестков.
      "Серебряная стрела" вынуждена была остановиться на красный свет. В своем ряду машин, ожидающих зеленого огня светофора, она была первой. К этому моменту Агронский мастерски перестроился в левый ряд и остановил "Ауди" рядом с "Пежо".
      Иномарки стояли бок о бок. Приятели в "Ауди" смотрели только вперед, мысленно отсчитывая, когда произойдет переключение светофора. Когда, по мнению Степнова, осталось четыре-пять секунд, он нажал клавишу, опуская стекло со своей стороны, и взвел курок пистолета.
      - Посигналь ему, - попросил он напарника, продолжая смотреть перед собой.
      Сергей Агронский нажал на клаксон и включил передачу, удерживая машину на выжатом сцеплении.
      Они разом повернулись друг к другу - специальный агент ГРУ и его жертва. Взгляды их пересеклись лишь на мгновение. Степнов произвел четыре быстрых и точных выстрела, и "Ауди" рванулся вперед, оставляя позади себя труп в серебристом "Пежо".
      Специальные агенты Игоря Ленца работали быстро, хладнокровно и без "излишеств".
      ***
      В это время в центральном здании ГРУ майор Валерий Батуев сопровождал в свой кабинет молодого человека с невыразительным рябоватым лицом. Усадив Столярова за стол, Батуев дал ему ручку и чистый лист бумаги.
      - Пиши заявление о переводе на другое место службы по семейным обстоятельствам. Знаешь Тоцкие лагеря в Оренбургской области? - спросил капитан.
      Столяров машинально кивнул: "Знаю".
      - Будешь работать там по своей специальности, медиком.
      На глаза Андрея навернулись слезы. Он каждую минуту, каждую секунду ожидал появления в камере человека, который должен был прервать его жизнь. Он думал, что, наверное, поседел за эти долгие, бесконечные часы. И вот ему на голову обрушилась такая милость, о которой он даже не смел думать. Он посылал тысячи благодарностей Ленцу, Терентьеву и, конечно же, - Сергею Марковцеву.
      Никакой Антарктиды, никаких пингвинов, а "теплый и ласковый" Тоцк, милый сердцу край дисбатов.
      Столяров нашел в себе силы, чтобы остановить дрожь в руке и - поставил число, подписался.
      - Полегчало? - улыбнулся Батуев.
      Андрей покачал головой: не то слово.
      - Пока оформляют бумаги, забирай из камеры свою верхнюю одежду. Счастливо тебе, капитан. И удачи на новом месте. Тебя проводят.
      Улыбающийся Столяров прошел длинным коридором, спустился по лестнице, постоянно слыша за собой шаги провожатого, вошел в свою камеру, взял в руки куртку, шапку и повернулся. Провожающий выстрелил ему в переносицу, и счастливое лицо Андрея, не успевшего испугаться, залила кровь. Лишь глаза на короткий миг сумели передать в мозг неописуемый ужас неотвратимости.
      Так в ГРУ наказывали проштрафившихся агентов.
      56
      Игорь Александрович Ленц не курил, но отчего-то питал страсть к запаху хорошего табака. Ему нравился запах настоящего "Золотого руна" и несходной с ним "сталинской" "Герцеговины Флор". Он вынимал из коробки сигарету и, вдыхая, проводил ею вдоль носа. Близким к этому аромату был одеколон "Скротч", которому последнее время отдавал предпочтение руководитель разведывательного управления. Запах стойкий, наполовину терпкий, наполовину сладковатый, что в целом составляло неплохой букет.
      Вот и сейчас Ленц, положив локти на стол, вдыхал аромат сигареты.
      - Разрешите, Игорь Александрович?
      - А, Савченко. Заходи. Что у тебя?
      Майор приблизился к столу шефа и раскрыл папку.
      - Как и предполагалось, "Як-40", бортовой номер 66210, по распоряжению директора аэропорта в экстренном порядке был поставлен в план для выполнения рейса Москва - Баку. Самолет принадлежит Вахе Бараеву. Вместе с Бараевым на борт поднялся генерал-майор Зубахин. Самолет на пути к месту назначения.
      - Оперативно работает Бараев, - покивал Спрут. - Все у тебя, Савченко?
      - Никак нет, товарищ генерал. На частоте 843,3 радиоэлектронной разведкой было перехвачено сообщение: "Один-двенадцатый" - Главному. Решение приняли. К означенному времени прибавьте три часа". А выходили мы с разведчиками на односторонний контакт. Но рации у них мощные, и их сигнал прошел.
      - Три часа? - удивился Ленц.
      - Да, Игорь Александрович. Во время нашей беседы Марковцев детально остановился на плане операции. Означенное время - это 9.00. Операция должна была начаться в шесть.
      - А теперь выходит... - Спрут вопросительно приподнял голову.
      - Если брать в расчет только цифры, то нападение на базу террористов планируется на девять часов утра - будет уже светло. Соответственно подобрать диверсантов мы должны в районе 12.00.
      - В девять утра?! - Ленц не верил собственным ушам. - Этого не может быть, Савченко! Какой дурак нападает в светлое время суток? И как они собираются это сделать командой в тринадцать человек?
      - Не могу знать, товарищ генерал. Мы попытались получить подтверждение, но на наш запрос разведчики не ответили. Они не так близко к объекту, но, видимо, рации выключили заблаговременно.
      - План местности мне, Савченко, и побыстрее. - Ленц вызвал по селектору адъютанта. - Из оперативного отдела вызови полковника Каховского. Кто еще у нас спец по боевому планированию?.. А, полковник Елисеев. Его тоже ко мне.
      Что, черт возьми, происходит, думал Ленц. Ошибки в цифрах он исключал, поскольку подтверждение лейтенанта Скумбатова само по себе отметало какие бы то ни было погрешности. Ночь - это самое время для диверсионных актов. Шесть утра в декабрьские, самые короткие дни года - оптимальный вариант для нападения, когда организм спит и всеми силами старается продлить свой сон. Ленц спокойно бы отнесся к решению диверсантов начать акцию на три часа раньше, но позже...
      "Что они задумали, ети их мать? - ругался генерал. - Попасть на поминальную страницу Книги рекордов Гиннесса? А может, они строят свои планы на том, что большая часть наемников выдвинется им навстречу, чтобы взять в кольцо? Однако на базе дураков нет, за исключением наркоманов-смертников. Минимум останется треть - а это сотня боевиков. Они не дадут приблизиться к объекту с какой бы то ни было стороны. И если все же диверсанты совершат, что задумали..."
      Многоточие никак не хотело называться подвигом, поскольку это слово казалось сейчас неприменимым к расчету Скумбатова. Вот после... Однако в этом месте все и соединялось, образуя кольцо.
      Ленц еще раз прочел радиограмму, перехваченную радиоэлектронной разведкой:
      "Решение приняли. К означенному времени прибавьте три часа".
      И пришел к выводу, что не разберется в этом вопросе без человека, которого ни разу не видел и не хотел видеть.
      Через две минуты в кабинете генерала снова вырос майор Савченко, толковый малый, специалист по особым поручениям.
      - Привези ко мне этого фээсбэшника, начальника профильного отдела. Единов, кажется. Желательно без погрома, тихо.
      Майор и бровью не повел.
      - Это все? Разрешите идти?
      - Как ты мне надоел, Савченко!
      ***
      Владимир Николаевич Эйдинов перебирал в уме небогатый набор вариантов, пытаясь решить задачу: как и каким образом предупредить разведчиков? Даже вспомнил конструктора Петровского и его ассистента Любу. Серову Любовь Владимировну, кажется. Черт их знает, бормотал Эйдинов, может быть, через "Пчелу" можно установить связь с диверсантами?
      На некоторое время полковник отвлекся от основных мыслей, сконцентрировавшись на ПБРП "Пчела", которая стала то ли виновницей, то ли зачинщицей всех этих событий.
      В голове всплыл разговор с покойным капитаном Макеевым, который упомянул, что радиочастота, на которой выходил в эфир расчет старшего лейтенант Заплетина, - это секрет, "но не для Петровского".
      "Где должна проходить окончательная отладка "Пчелы"? - вспоминал начальник профильного отдела, в очередной раз выступая в роли вещуна. Кажется, на территории главного радиоцентра ГРУ".
      Полковник хотел было задержаться на этой смелой мысли, от которой его бросило в озноб, но тут дверь в кабинет отворилась, пропуская двух молодцов со скупыми улыбками на губах, одетых в пуховики и безукоризненно отутюженные, на зависть полковнику, брюки.
      - Как вы сюда попали? - удивился Эйдинов отсутствию законного звонка от дежурного на входе.
      Конспективность на лицах гостей претерпела некоторую эволюцию: взгляды потеплели, улыбки показали ровные красивые зубы. И только. Наверное, как и у Петровского, у этих людей были свои секреты.
      57
      Ленц едва ли не с брезгливой миной на лице оглядел рыхлую фигуру остановившегося у порога полковника Эйдинова, одетого в костюм, светлую сорочку в полоску и полосатый галстук. С тем же выражением генерал отметил его вытянутые на коленях брюки и завернувшийся манжет на правой штанине.
      Судя по докладу, начальник профильного отдела спокойно принял предложение посетить Аквариум, никуда не пытался звонить, лишь прихватил со стола кейс да набросил на плечи пальто. А по дороге с невеселой ухмылкой обронил лишь одну фразу: "Не мешало бы прикупить сухого корма".
      - Я представлял вас другим, - палец Спрута указал на стул. - Садитесь. По вашей воле, - продолжил Ленц, - я занялся не своим делом: отчитывал простых агентов, встречался с батюшкой, рассыпался извинениями в эфире. Теперь вот беседую с вами. Кто на очереди, Владимир Николаевич?
      Ленц встал, будто демонстрируя перед толстяком Эйдиновым военную выправку, и прошелся вдоль стола.
      - Я знаю про ваше ведомство достаточно. Занимайтесь на здоровье военными из Министерства обороны, а в мои дела не суйтесь. Я вас не трогал потому, что далеко вы не лезли. В противном случае я бы предупредил вас, способов воздействия у меня хватает.
      Гость завозился на своем месте, только сейчас решив принять более удобную позу, - до этого он сидел прямо, на краешке, не касаясь спиной спинки стула.
      - Здесь особый случай, Игорь Александрович. - Собственный голос показался Эйдинову жалким и по-бабьи высоким.
      Ленц кивнул наполовину поседевшей головой:
      - Отчасти согласен с вами - особый. Но вы, уважаемый, ведете дела, связанные с преступлениями военных. Вы думаете, что этот вопрос не волнует меня?
      - Я так не думаю.
      - Вы вообще, похоже, не думаете. А если бы пошевелили мозгами, обратились бы ко мне: так и так, задержали Зубахина из МО, а с ним оказался ваш человек. Почему же, следуя логике вещей, вы не захотели контактировать с моим управлением, а выбрали для себя какой-то Совбез? Вы действительно принимаете на веру, что этот, будем говорить, координационный орган станет некой единой силовой структурой?.. Бросьте, это даже не смешно.
      Ленц махнул рукой и вернулся за рабочий стол.
      - Поговорим конкретно. Вы заварили эту кашу, помогите и доесть ее. Вы принимали участие в разработке плана по ликвидации диверсионной школы Давлатова?
      - Да, товарищ генерал.
      - План был один или несколько?
      - Вообще-то планов было два.
      - Интересно, - приободрил гостя Ленц. - Слушаю вас.
      - Один план был для Сергея Марковцева, а другой, собственно...
      - Да я не о провокации вас спрашиваю! - привычно взорвался генерал. Я о конкретных планах толкую! Мы тут все оперативное управление на уши поставили и ничего не можем понять. Диверсионная группа в силу каких-то причин начинает операцию на три часа позже. И запросить у них мы уже не можем: они близки к объекту и выключили рации. Вспоминайте, полковник, детали операции.
      - Я думал над этим, товарищ генерал, и пришел к выводу, что у Марковцева есть свой план, коренным образом отличающийся от нашего. Деталей я не знаю, но Сергей перед операцией как-то оговорился, что покажет Давлатову то, чего тот никогда не видел.
      - Я, - генерал-полковник указал на себя пальцем, - я такого не видел. А вы говорите про какого-то Давлатова! Не смогут диверсанты в светлое время суток свободно передвигаться по столь хорошо охраняемой базе, ведь им предстоит заминировать минимум девять объектов на огромной площади. Усугубляется ситуация "высокими" гостями - охрана усилится в несколько раз. Мы допускаем мысль, что они могут проникнуть на территорию школы ночью и укрыться там. Но для чего? Чтобы вдарить в полдень?.. Я вижу, вы веселый человек...
      - Извините, Игорь Александрович, - Эйдинов постарался побыстрее убрать с лица рискованную улыбку.
      - Я-то прощу вас, а вот Марковцев - вряд ли. Судя по всему, он уверенно движется к цели и такими темпами, что смерти - уж простите за такое сравнение - его не догнать. Первое, что сделает Марковцев, когда вернется, захочет пообщаться с вами с глазу на глаз. Это вам ответ на ваш немой вопрос.
      - Да, - кивнул головой Эйдинов, - я поздно понял, что Сергей побывал у вас.
      - Хорошо хоть так, - ухмыльнулся хозяин кабинета. - Ну и что же мы будем делать, Владимир Николаевич? - спросил Ленц, наливая себе минеральной воды и не предложив начальнику профильного отдела.
      - Ждать, товарищ генерал. Только время укажет истину.
      - Бог ты мой!.. - Ленц покачал головой и отставил пустой стакан. - Вы не в бочке живете?
      Глава 19
      Врасплох
      58
      Азербайджан, 19 декабря, вечер
      У Рустэма Давлатова было широкое лицо, большие с поволокой карие глаза, которые явно не вязались с образом человека, на чьей совести были сотни человеческих жизней. В отличие от Вахи Бараева, находившегося в это время в кабинете полевого командира, Давлатов имел спортивную фигуру: узкую талию черкеса и широкие плечи, к которым несколько лет не прикасалась гражданская одежда.
      Обычный способ доставки в диверсионную школу - вертолетом. От Сумгаита, отстоящего от Баку на двадцать километров, до базы - двести семьдесят километров. Пассажирский "Ми-8", принадлежавший бывшему народному депутату СССР Гусману Распарову, как и любой вертолет такого класса, проходил это расстояние за час с четвертью. "Вертушка" частенько перебрасывала генерала-консультанта Зубахина до рабочего места, не стал исключением и сегодняшний день.
      Люди Бараева забрали Евгения Зубахина из клиники примерно в час дня. В районе двух самолет Бараева вырулил на взлетно-посадочную полосу и взмыл в воздух. В начале пятого кортеж из трех машин домчался до загородного дома Распарова. Предупрежденный телефонным звонком, Гусман приготовил винтокрылую машину, и после обмена короткими приветствиями вертолет взял направление на северо-запад.
      И вот подходил к концу первый час беседы Бараева со своим не менее именитым земляком.
      Они сидели на одной софе, за низким продолговатым столом. Позади собеседников - ичкерийское знамя, рядом, на ковре, пара скрещенных сабель времен Дениса Давыдова, эфесы которых были инкрустированы серебром и золотом, - трофей Рустэма, добытый в казачьей станице Ставропольского края.
      Давлатов отложил в сторону план операции диверсантов и сказал, слегка шепелявя отколотым передним зубом:
      - Для Зубахина я придумал неплохую шутку.
      - Рустэм, ты не о том думаешь, - недовольным голосом отозвался Бараев, которому полевая обстановка начинала действовать на нервы. И сам Давлатов казался ему каким-то игрушечным, похожим на пластмассовых "коммандос", которые продаются в каждом газетном киоске: униформа, пистолет в кобуре, обязательная рация, - у Давлатова две: одна висит на груди, другая стоит на столе. Именно последняя больше всего досаждала бывшему члену Совбеза, и Бараеву хотелось ткнуть в нее пальцем, чтобы она упала.
      Ваха не впервые посещал диверсионный лагерь Давлатова. Первое знакомство с учебным центром состоялось, когда он базировался в Шалинском районе. На лицах боевиков яростными красками было написано стремление закончить "пятидесятилетнюю" войну в срок, к 2045 году. На его призыв охотно откликнулись украинские хлопцы и горячие латышские парни. Сейчас их в центре Давлатова больше тридцати человек. Есть и русские. Особенно один. Которого сейчас стерегут два араба и про которого заговорил вдруг Рустэм Давлатов. Тут надо предпринимать контрмеры, а не думать о том, как наказать двойного предателя Зубахина, подумал Бараев. Ведь ничего еще не сделано за этот час. Впрочем, Рустэму виднее - у него две рации.
      Ваха покосился на радиостанцию "Кенвуд".
      - Рустэм, эта свинья, Зубахин, он рядом. Разобраться с ним - секундное дело. Чего не скажешь о матерых диверсантах. - Бараев кивнул за спину, на зеленый панбархатный стяг. - Они идут, Рустэм.
      - Ну да, русские идут. Они идут, чтобы встретить здесь смерть. Нам выпала честь встречать дорогих гостей. Мы не станем прерывать наших мероприятий. Пусть все идет своим чередом. Кто предупрежден, тот вооружен, - мудро высказался Давлатов. - Я поставлю своих людей коридором, и русские диверсанты пройдут по нему, чтобы оказаться в капкане.
      - Рустэм, они не с "дипломатами" идут, и галстуков на них нет. У них мины направленного действия, а одеты они, как и ты, в военную форму. И среди них человек, про коварство которого можно писать научные труды. Марковцев не просто диверсант, он - диверсант-террорист, тигр с мозгами лисицы. В Москве, когда мне сообщили о планах военной контрразведки, я был спокоен и уверен, легко принял на себя проблему по кличке Марк. А здесь мне стало не по себе, - Бараев зябко повел плечами.
      - Я не привык торопиться, Ваха. Среди диверсантов у тебя только один знакомый, я же знаю всех остальных. Ребятки решили встать на путь исправления. Что ж, я помогу им.
      - Слушай, Рустэм, я поймал себя на мысли, что мы с тобой разговариваем, как два старейшины. Я бросил все дела не для этого. Вот эта рация - почему она стоит на столе? - не выдержал Бараев.
      Давлатов рассмеялся, почесывая обросшую щеку.
      - И все же скажу, какую штуку я придумал для Зубахина. Я посажу его к заложникам, к его землякам. Узнают они его - хорошо, нет - тоже неплохо. А завтра...
      На завтрашний день в центре Давлатова, кроме прочих мероприятий, был запланирован показательный бой, или штурм российского подразделения. Высокие иорданские гости из союза "Братья мусульмане" - Аль-Мияр Абдель Хафез и Джавгар Хасан Мухамед должны были воочию убедиться в профессионализме наемников и в том, что деньги, выделяемые союзом, не расходуются впустую. План простой: казарма, отдыхающие российские военные, чью роль должны исполнять заложники, - с одной стороны; с другой диверсионная группа боевиков, проникшая на территорию подразделения, чтобы уничтожить русских бойцов.
      Для наглядности Давлатов распорядился к полудню 20 декабря разобрать одну стену склада, чтобы гости могли наблюдать театрализованное действие во всей его красе. Заложникам выдадут ножи - настоящие - и разместят их по койкам, к которым они начали привыкать. А задача нападающих - проникнуть в расположение казармы со стороны целых стен и уничтожить весь личный состав подразделения, стараясь произвести как можно меньше шума. В ход пойдут ножи, бесшумные пистолеты. Задача не бог весть какая, но изюминка заключалась в постановке этого кровавого спектакля, где смерть будет настоящей. Много смертей. Считая Зубахина - двадцать четыре. И каждый из заложников будет сопротивляться, отчаянно борясь за свою жизнь.
      Вряд ли Абдель Хафез и Хасан Мухамед видели что-то подобное, и им представится случай передать снятый на видеокамеру материал своему руководству. Хотя каждый из них тоже занимал в союзе высокую Должность.
      - Мне интересно будет понаблюдать за Зубахиным, - продолжил рассказ о дне Аль-Канун Давлатов, воодушевленный тем, что командиром российского подразделения станет действующий генерал-майор. Этот факт буквально сразит иорданских союзников. - Мне интересно, - повторил Давлатов, - будет Зубахин биться или нет.
      Бараев пожал плечами. То, что задумал Рустэм, обещало интересное зрелище. Пожалуй, стоило задержаться в центре до завтрашнего дня. Как-то незаметно ушли на второй план диверсанты под командованием Марковцева. Действительно, подумал Ваха, куда они денутся, попав в плотное кольцо трехсот боевиков?
      - Неплохо бы взять живым кого-нибудь из диверсантов, - подал он идею. - Я бы с удовольствием посмотрел на Марковцева в роли "куклы". Поговаривают, что ножом он владеет, - и владеет прилично.
      - Это мысль, - одобрил Давлатов и по рации отдал распоряжение привести в кабинет Зубахина.
      На генерала жалко было смотреть: исхудавший, с отвисшими щеками, с восковым лицом, похожим на маску. Пародия на человека, которого называли Консультантом. Человека, продающего героин, своих подчиненных и только в последнюю очередь - свою родину.
      Генерал попал-таки под суд - шариатский. Сейчас ему вынесут приговор, а завтра приведут его в исполнение.
      Вволю поиздевавшись над пленником, Давлатов пренебрежительно заметил:
      - Тебя сегодня же поместят вместе с заложниками. Ты можешь сразу сказать им, кто ты есть. Решай сам, от кого лучше тебе получить смерть, от своих или от моих людей. Впрочем, все они твои, правда, Женя? Ты какой-то многодетный у нас.
      Генерал молчал. Как ни странно, все его мысли были в полумраке казармы-склада, где его поджидали двадцать три солдата Российской Армии, его товар - по сути и по определению. Сейчас Зубахину было наплевать, узнают ли его заложники. Нет, скорее, не узнают и будут поддерживать "новичка".
      Слишком поздно начал переоценивать свои жизненные позиции и принципы генерал-майор, слишком поздно понял, что деньги, внешний лоск и показуха ничем не отличались от стока нечистот из его дома. Все думают одинаково, когда судьба припирает к стенке, все витают в мыслях в тесноте какой-нибудь одинокой лачуги, где есть ВСЕ: кусок хлеба, вода, огонь в печке...
      - Да, - сказал Зубахин, часто кивая головой, - да...
      Что он хотел этим сказать, осталось для двух чеченцев непонятно.
      Когда увели морально сломленного, безучастного ко всему Зубахина, к Бараеву и Давлатову присоединились начальник учебного центра Увайс Рагимов - коренастый и физически очень сильный человек, "специалист широкого профиля" каратист Иса Хамурзинов, обучавший наемников подрывному делу Исрапил Шагаев и "главный диверсант" Ахмед Закуев. Не было пока среди руководителей центра только "идеолога" Джафаля Мустафы и главного "партизана" Ризвана Тимаева.
      Не присутствовал в кабинете и еще один высокий гость - Тамаз Аширов. Эмиссар Республики Ичкерии беседовал с иорданскими коллегами в гостевой комнате. Он был спокоен, считая, подобно Рустэму Давлатову: "Кто предупрежден, тот вооружен". И вообще, тринадцать человек против трехсот наемников - это по меньшей мере несерьезно. Вот завтрашнее представление, десять против двадцати четырех, совсем другое дело.
      - Взгляните на карту, - Давлатов призвал начальников лагерей к вниманию. - Показываю точный путь, по которому направляется диверсионная группа. Иса, расположи всех своих людей коридором. Пусть он будет широким, не скупись, земли здесь много. Возможно, диверсанты пройдут мимо вас незамеченными - не беда. Мы располагаем точным временем нападения на базу это шесть утра. Так что в пять ноль-ноль снимай всех людей и плотной стеной веди к восточной стороне базы. Ахмед, ты укроешь своих бойцов за складами, а на пост поставь пару наркоманов, пусть диверсанты снимают их, не жалко. Все действия русских будут у тебя как на ладони. Как только они проникнут на территорию, подавай команду. Шестьдесят твоих бойцов и шестьдесят Исы легко перестреляют диверсантов на открытом участке.
      - Теперь ты, Исрапил, - продолжил Давлатов, обращаясь к мастеру подрывного дела Шагаеву. - Заберешь себе людей Тимаева и Мустафы. Ставь их по трем другим сторонам периметра.
      - Снаружи или изнутри? - спросил Шагаев, которому по роду его деятельности проще было заминировать все подходы к лагерю и преспокойно ждать взрыва-сигнала. Но подобная практика не распространялась на Азербайджан, это на родной земле можно наставить фугасов и растяжек.
      - Изнутри. В твоем распоряжении будут сто пятьдесят человек.
      Ахмед Закуев, опытный диверсант и террорист, остался недоволен планом командира.
      - Какой коридор, Рустэм?! Не надо никаких коридоров! Лучше ждать русских внутри базы. Ты прав: мы увидим их и просто-напросто перестреляем. А ты предлагаешь перестрелять друг друга перекрестным огнем! К чему какие-то хитрости, Рустэм? Я соглашусь на патруль вдоль внешней границы базы - пусть диверсанты снимают патрульных. А мы загодя узнаем, придерживаются они плана или нет. Если часа в четыре-пять патруль куда-то исчезнет...
      - Я понял тебя. - Давлатов задумался. Может, и впрямь не стоит городить коридоры?.. - Да, ты прав. Хитрить не будем. "На каждого мудреца довольно простоты".
      "Пожалуй, оставаться на ночь не стоит, - подумал Ваха Бараев, слушая перепалку бригадных генералов. - Эти стратеги действительно могут перестрелять друг друга". Воины в центре Давлатова - лучше и не сыщешь, пусть кто-то из них сражается за идею, а кто-то за деньги. Но привыкли они воевать в Чечне. А там особые условия, там тебя если и штурмуют, то ракетами "воздух - земля" с лазерной головкой самонаведения и авиабомбами с "МИГов", "фалангами" и "штурмами" - с "Ми-24"; если обкладывают в горах и низинах, то артиллерийскими снарядами, если и догоняют, то дивизиями. Грандиозно. Захватывающе. Привычно. А тут... - нападают пешком, силами тринадцати человек.
      Нет, Рустэм - хороший воин, смелый, жестокий, авторитетный, ему все понятно, когда его бритую голову и обросшую морду обдувают федеральные "вертушки". Но сейчас он, похоже, чуть растерялся. С чем это сравнимо? Разве что с телефонным звонком доброжелателя: "Завтра в шесть утра вас должны застрелить. Киллер пройдет маршрутом: подъезд - дверь вашей квартиры". Так что делать: идти встречать киллера или, открыв дверь, спрятаться за ней с топором в поднятых руках?
      Об этом сейчас размышлял Рустэм Давлатов, действительно поставленный в дурацкое положение. Глядя на него, Ваха Бараев ухмыльнулся. В голову даже пришла "небратская" мысль: "Лучше в я Рустэма не предупреждал". Но скоро успокоился: все встанет на свои места с первым выстрелом, наемники просто задавят русских более чем двадцатикратным перевесом. И никаких планов не надо. А этот урок заполнит пробел, маленький пробел в стратегии и тактике учебного центра Давлатова, где, в частности, учат нападать и побеждать малыми силами, но не знают, как противостоять им.
      ***
      Бараев оставил начальников лагерей спорить и вышел в коридор штаба, где нос к носу столкнулся с Ашировым. В очередной раз поймал себя на мысли, что ему осточертело спрашивать про родственников Тамаза, Рустэма, Ахмеда, Салмана... Опротивело называть имена своих сродников. "Вот русским хорошо, - позавидовал Ваха, - спросят: "Как сам?" - и все".
      Бараев улыбался эмиссару Тамазу Аширову, ненавидя его. И даже не посмотрел вслед трем начальникам лагерей и начальнику школы, которые покинули кабинет полевого командира и отправились готовиться к встрече непрошеных гостей.
      59
      В казарме Зубахину уступили лучшее место - над небольшим окошком, в которое бил свет прожектора, - и по его просьбе подали воды.
      - Ты гражданский, отец? - спросил Андрей Яковлев, принимая назад пустую кружку и всматриваясь в рыхлое лицо нового узника.
      - Я? - Зубахин долго, неотрывно смотрел в избитое лицо пленника. Я... Я военный. Генерал-майор.
      - Ухты!
      - Товарищ генерал...
      - Как же так, а?..
      - И давно вас взяли?
      - Не бойтесь, вас они бить не будут.
      - Да. Обменяют вас, товарищ генерал, не волнуйтесь.
      - Максимум неделя-две...
      Зубахин заплакал. Зубы его дробно стучали по краям во второй раз наполненной кружки.
      Ах, как не хватало сейчас Евгению Александровичу его наградного пистолета с маленькой пластинкой внизу рукоятки: "Зубахину Е.А. от министра обороны" - чтобы умереть достойно.
      В отличие от Вахи Бараева, Зубахин был человеком военным и отчетливо понимал, что при нынешнем раскладе планы диверсионной группы Скумбатова равнялись нулю. С другой стороны, генерал мало верил в то, что разведчики на совесть отработают гарантируемую им реабилитацию. Хотя, если копнуть глубже, - деваться им некуда.
      Так отработают или нет?
      Генерал хотел этого и боялся одновременно.
      На допросе он скрыл факт существования заложников в учебном центре Давлатова. И еще больше ужаснулся сейчас, поняв, что их перевели на новое место. Как никто другой, генерал знал расположение объектов учебного центра. Этот склад - едва ли не первый в списке командира диверсантов. Если в знать все заранее, Зубахин ни под каким предлогом не сообщил бы полковнику Эйдинову, что здание склада боевики приспособили под подобие отстойника.
      Вдруг он встрепенулся. Он начал говорить - отрывисто, сбивчиво, глаза его ни на секунду не оставались в покое.
      - Завтра мы умрем, ребятки. Нам дадут ножи. Мы будем играть. Все будут играть. Умрем с честью. - А в глубине души понимал, что у него не хватит сил поднять холодное оружие. Его раздавят, уничтожат. Он на самом деле будет играть роль спящего, безвольного человека.
      Глава 20
      На пути к базе
      60
      Разрабатывая план по уничтожению диверсионного центра, профильный отдел собрал максимум информации, касающейся не только расположения объектов, но и достаточно полное досье на руководящий состав школы.
      Справа от КПП находился штаб. В пятидесяти метрах от него - клуб, превращенный ныне в мечеть. Она располагалась к торцу штаба своей южной стеной. Восточнее - здание медсанчасти и стационара на двенадцать коек.
      От КПП асфальтированная дорога вела прямо к массивному длинному зданию столовой. Справа от нее - стадион с беговой дорожкой, турниками, трубчатым лабиринтом и деревянными щитами полосы препятствий. За стадионом стояли три склада барачного типа, в одном из которых, выдвинутом по отношению к другим вперед, как раз и содержали заложников.
      Слева от дороги разместились казармы. В первой из них размещался "Ахмед-лагерь" под командованием Ахмеда Закуева, 1953 года рождения, уроженца г. Мугоджары, Казахстан, дважды судимого, участника боевых действий против федеральных сил. Ахмед занимался в школе подготовкой диверсантов и террористов. Орденоносец чеченской "Чести нации".
      Вторая казарма отводилась под "Абдула-лагерь". Его командиром был Ризван (Абдула) Тимаев, 1962 года рождения, уроженец Курского района Ставропольского края. Тимаев участвовал в Абхазском конфликте, занимался похищениями людей, убийствами российских военных. Преподавал методы (предпочитал называть их заумно - сикурсы) ведения партизанской войны.
      Третью казарму занимал "Исрапил-лагерь". Командовал им Исрапил Шагаев. Родился в 1959 году в Урус-Мартане. Бывший майор Таманской дивизии, профессионал-подрывник, обучал курсантов искусству подрывного дела. Участник казней российских военнослужащих.
      Четвертая казарма называлась "Масуд-лагерь". Руководивший им Иса (Масуд) Хамурзинов входил в состав Абхазского батальона, участвовал в боевых действиях. Готовил в своем лагере смертников. Специалист широкого профиля. 34 года. Родился в Гудермесе. Ранее был судим по статье 206, часть 2, - хулиганство.
      Внутри казарм мало что изменилось. Койки двухъярусные. Но "пальмы" пустовали, спали курсанты - обычное их количество составляло пятьдесят-шестьдесят человек - на нижних ярусах.
      В здании комендантской роты размещался "Джафаль-лагерь". Наставник пакистанский наемник Джафаль Мустафа. Родился в 1961 году. Поданным спецслужб, знаком с Усама бен Ладеном. В школе готовил профессионалов психологической и идеологической пропаганды. Непременный участник казни заложников. Именно с ним сотрудничал генерал-майор Зубахин.
      Комрота находилась на одной линии с "Ахмед-лагерем" и отстояла от здания столовой на сто с небольшим метров.
      Вся территория учебного центра была огорожена забором, поверх которого шел двойной ряд колючей проволоки, по одному из них был пущен ток высокого напряжения. Электричество вырабатывали несколько дизельных электроустановок. Одна работала на столовую, другая на ограждение и ночное освещение периметра, третья на освещение казарменных помещений.
      Подступы к базе практически не охранялись, зато внутри по периметру караульная служба была поставлена на должном уровне. Усиленной охране подвергались штаб, мечеть, склады.
      В трех километрах южнее школы расположился небольшой аэродром бетонированная и переоборудованная учебная трасса автобатальона. В громадном автобоксе предприниматель Адам Хуциев расширил ворота и приспособил его под ангар, в котором находился единственный самолет "Як-40". Этот борт 1976 года выпуска, переоборудованный под десантный вариант (выброска через люк в хвосте самолета) Саратовским авиационным заводом, имел просроченный сертификат летной годности. Но полеты производились нечасто и на малые расстояния, так что борт был в полном порядке. Экипаж самолета состоял из командира Адама Хуциева, выпускника Липецкого авиацентра, и бортмеханика Хусейна Гиева - оба азербайджанцы. Второго пилота не было.
      ***
      Согласно плану, расчет лейтенанта Скумбатова должен был проникнуть на территорию базы с востока, со стороны складов, и оперативно рассредотачиваться "веером", группами выходя к штабу с мечетью и казармам-лагерям, расстояния до которых были примерно одинаковыми. Задача диверсантов - заложить направленные мины, произвести "свинячью" работу и отойти строго на север, в сторону столовой и примыкающей к ней пекарни.
      По первоначальному плану Марковцева (но не по плану профильного отдела) в квадрате 1024 оторвавшихся от преследования разведчиков должен был ждать поисково-спасательный вертолет "Ми-8". Именно на этой "вертушке" расчет Скумбатова перебросили на базу под Рутулом. Машина вмещала в себя до двадцати восьми человек с обычным вооружением - крупнокалиберным пулеметом, шестью управляемыми ракетами - и с экипажем в три человека.
      Если бы замыслы Постнова были претворены в жизнь, вертолета диверсанты не дождались бы. А вот сигнальными ракетами в означенное время себя бы обнаружили. После чего - полная блокада и уничтожение расчета. Поскольку после нападения на базу Давлатова азербайджанские спецчасти заблокируют все пути к отходу диверсионной группе, а пограничные наряды усилятся в несколько раз. Это уже потом будут выяснять, каким статусом обладал подвергшийся нападению объект, а по кадастру Министерства обороны он мог проходить как военный объект.
      61
      Азербайджан, 19 декабря, вечер
      Разведчики подходили к лагерю боевиков с северо-востока, как и было оговорено первоначальным планом. Чтобы подыграть боевикам Давлатова, Сергей решил послать по известному противнику маршруту группу дозорных, чтобы они заметно наследили и тем самым обозначили направление всего диверсионного отряда.
      - Кто пойдет? - спросил он у Скумбатова.
      - "Три поросенка". Подкидыш, Скутер, Пантера, - подозвал бойцов Один-Ноль. - Подкидыш старший.
      Разведчики молча сняли рюкзаки. Из оружия при себе оставили пистолеты и специальные автоматы "АС" с интегрированным, являющимся неотъемлемой частью оружия надульным глушителем, передав товарищам "громогласные" малогабаритные штурмовые "вихри", созданные на базе "АС". Бронежилетов не было ни у кого, диверсант несет на себе достаточно полезного груза. Не было у них и личных номеров, православных крестиков; в этом краю они люди без имени, их имена - клички и позывные в отряде. - Ну пуха, ребята, напутствовал их бывший настоятель, - И пошлите меня к черту.
      Марковцев смотрел, как маленький отряд, который замыкал Пантера, в размеренном темпе взял направление на северо-восток.
      Этот длительный привал прошел без привычных переругиваний. Кроме дозорных, все спали.
      ***
      Из-за пригорка с редкими кустиками видны были лишь верхушки деревьев. Пригорок скатывался в неширокую ложбину, на которую набегал другой холм. Идеальное место для засады: возвышенностью незамеченным пройти трудно, а в петляющей изложине при минимуме переднего обзора легко заметить неприятеля.
      Десантные куртки и брюки отлично скользили по земле, не издавая ни звука. Сероватая с коричневыми разводами униформа почти сливалась с ландшафтом днем и была неразличима ночью. Разведчики подбирались к самой высокой точке взгорья, чтобы подтвердить свою догадку.
      Боевики тоже хорошо замаскировались, но все внимание сосредоточили на лощине. Они были уверены, что диверсанты пройдут коротким и более удобным путем, тем паче что до базы еще далеко. В задачу дозора входило выявить русских и пропустить, доложив по рации.
      Диверсанты из них никакие, подумал Пантера, подбираясь к стоявшему за стволом дерева боевику. Видно, замерзли, лежа на земле, а теперь отогреваются. А Пантюхин и его товарищи привычно спали на снегу.
      Пантера высвободил нож и, также крадучись, сократил дистанцию до минимума. Он походил на тень, не издающую ни звука. Его левая рука взяла боевика за плечо и потянула к себе, а правая с коротким замахом сверху вниз вонзила острое лезвие ножа поверх ключицы бандита.
      Пантера аккуратно положил нанизанного на лезвие противника на землю и, не отпуская рукоятки ножа, всем телом навалился на свою жертву.
      - Сколько вас? - шепнул он ему на ухо. Пока нож в шее, боевик поживет какое-то время. - Меньше десяти - качаешь головой. Больше - киваешь. Пожимаешь плечами - и я убиваю тебя. У тебя три секунды. Три. Два...
      У Пантеры были светло-каштановые волосы, только он забыл, когда последний раз носил подобие хоть какой-то прически, так, щетина на голове. Длинноволосые и особенно бородатые сильно потеют, больше тратят сил, быстрее устают, а диверсант не может себе этого позволить. Идеальный вариант силового разведчика - лысый, поджарый, без лишних килограммов веса. Главное оружие диверсанта - его живучесть, непотопляемость, его инстинкт, шестое чувство, которое заставляет видеть спиной; его умение мгновенно оценивать обстановку и так же молниеносно принимать решения.
      Пантерой Михаила прозвали по начальным буквам его фамилии, хотя такое прозвище он мог получить за свои желтоватые глаза, кошачью гибкость и отменную реакцию.
      - Один... - досчитал он.
      Боевик нашел в себе силы изобразить что-то наподобие кивка, который в полутьме был бы не замечен кем-либо другим. Пантера держал наемника, как добычу, бросая быстрые взгляды вокруг и поводя головой в шерстяной шапочке.
      - Дальше тоже есть дозорные?
      Мускулы шеи бандита снова сократились в положительном ответе.
      - Расстояние? Прервешь меня кивком. Триста метров... Пятьсот... Семьсот...
      Положительный ответ.
      Сердце боевика колотилось в невероятном ритме. Кусок стали длиной в семнадцать сантиметров пробил ему шею и легкое. Острая боль прожигала его насквозь. Но страшнее была не боль, а скорая смерть. Раньше он смеялся, глядя, как катаются по земле заложники, потом резко затихают, подергивая лишь ногами, - но это не значило, что русская свинья сдохла, по глазам можно было определить, что сознание еще не покинуло казненного. Некоторые подходили и заглядывали, чтобы унес заложник на тот свет облик своих палачей.
      Пантера тоже заглянул в глаза бандита, но во взгляде его не было веселья или ненависти. Обычный взгляд хищника, поймавшего добычу. Диверсант левой рукой прижал голову боевика к земле, а правой сделал резкое движение влево и вверх. Сталь ножа вышла из-под правого уха бандита, проделав в шее страшную рану.
      Вдруг Пантера резко повернулся, с невероятной ловкостью подтягивая из-за спины автомат. И тут же выругался про себя, увидев подползающего к нему Скутера.
      "Когда-нибудь я убью его", - подумал Михаил и покрутил у виска пальцем.
      Разведчики сползли вниз и легли, касаясь друг друга головами.
      - Семьсот метров прямо - еще один дозор, - шепнул Пантера на уху приятелю. - Надо бы и там насорить.
      - Так мы и до базы доберемся, - шепнул в ответ Скутер.
      Разведчики сделали порядочный крюк, прежде чем выйти за спину дозорным второго секрета. Теперь они, зная их местоположение, действовали быстрее.
      Страхуя товарищей, Подкидыш полз от них в пятидесяти метрах с автоматом на изготовку. Задача простая - оставить на месте еще один труп и отходить к своим. Первого убитого боевика хватятся не скоро. Рациями они воспользуются в случае вызова.
      Как ни странно, крайний по направлению к базе караульный второго дозора тоже стоял. Но он оказался опытнее своего товарища.
      Услышав шорох, он весь напружинился, потом, разворачиваясь и припадая на одно колено, вскинул автомат.
      Пантера был в пяти метрах от него, на своей любимой дистанции. Приподнявшись на одной руке, он вторую завел за голову и швырнул в боевика тяжелый нож. Звук летящей стали походил на слабый, учащенный отголосок уханья филина: вух-вух-вух-вух. Бандит даже не вскрикнул, когда нож вонзился ему в горло.
      Пантера, как змея, в несколько проворных приемов оказался рядом и предотвратил случайный выстрел из автомата.
      "Уходим", - показал он Скутеру, второму на подстраховке, убирая нож в ножны.
      Подкидыш поджидал их, лежа на спине и ногами в их сторону. Пропустив товарищей, он перевернулся на живот и пополз вслед за ними.
      Между первым и вторым дозором, но на расстоянии в полкилометра от них, разведчики, сориентировавшись, срезали путь, выходя к своему отряду с западной стороны.
      Когда они уходили, дозорным этого направления был Ас, сейчас его сменил Македонский.
      - Наряд вне очереди получил? - шепнул ему Скутер.
      - Ас отдыхает, у него впереди много работы, - ответил Саша Богданкин. - И вы ложитесь, покемарьте минут сорок.
      62
      Когда Марковцев проснулся, то увидел рядом сопящего Пантеру. Как и остальные, Пантюхин спал на спине, скрестив руки поверх автомата и приспустив на глаза вязаную шапочку. Сергей на восемнадцать лет был старше Пантеры и поймал себя на мысли, что относится к этому парню особо, по-отечески, как и к Жене Заплетиной, которой едва стукнуло двадцать. Марк не думал о том, что лежащий рядом с ним боец, только что вернувшийся из рейда, убил одного, а может, двух бандитов. Подобными категориями он уже давно не мыслил; а на заданиях такие мысли не возникают вообще.
      Начнется бой, подумал Марк, и я постараюсь быть рядом с ним. Вроде бы несправедливое решение, ас другой стороны, ведь с кем-то он встанет в пару. Исходя из плана, его напарниками будут три человека:
      Муха, Удав и Рубильник.
      Моей бы кобыле такого парня, вспомнил Сергей о дочери. Погулять на свадьбе...
      Это предположение вызвало на лице Марковцева улыбку. Вот он поднимает рюмку, обращаясь к безликой воображаемой толпе присутствующих: одни руки и подрагивающая прозрачная жидкость в рюмках, опрокидывающаяся неизвестно куда. Среди этой толпы только одно четкое лицо - Пантеры, одетого в строгий костюм и галстук; даже лицо дочери слегка размытое.
      Вдруг Марковцев поймал себя на том, что представляет не свадьбу, а похороны. Что праздники как таковые не для него и не для Пантеры, а для тех, чьи лица так расплывчаты...
      Сергей попытался заглянуть в будущее. Вот он вернулся с задания. Вот встретился с Катей. Вот пролетели, как одно мгновение, счастливые, несомненно, дни и недели. А потом его неспокойная душа отвергнет опеку, сбросит с плеча ласковую ладонь женщины, о которой он мечтал. А что последует за этим грубым жестом? Дальше непроницаемый туман, откуда разносится призывное карканье. И он пойдет на этот звук, обязательно пойдет, пока не ткнется ему в ладонь чья-то корявая рука. А все потому, что он никто - и здесь, в этом чужом краю, и в своем родном тоже. Он подневольный в неволе - Катя оказалась права не на сто, а на все двести процентов.
      - Не спишь, Максимыч? - не поднимая с глаз шапочки, Пантера чуть повернул голову в сторону старшего товарища. - Я тоже. Сестру вспомнил. Она теперь в Афинах живет. Глупая. Плачет, целует меня: "Ты не обидишься? Я замуж выхожу. Уеду в Грецию". - Пантера вздохнул. - Нас тетка воспитывала: у самой трое детей было, да нас с сестрой взяла.
      - А родители?
      - Мать утонула, а отец спился потом, - тихо ответил Пантера. - Ты был в Греции, Максимыч?
      - Мне нельзя туда, - улыбнулся Марк. - Боги там близко. Я не люблю богов, и они не благоволят ко мне.
      Пантера качнул головой.
      - Странный ты человек, Максимыч... Скажи честно, зачем ты здесь?
      - Честно?.. - Марк долго не мог ответить. - Честно как-то не получается.
      - Как хочешь... - Михаил вдруг улыбнулся. - Знаешь, кого ты мне напоминаешь?
      - Кого?
      - Воспитателя в детсаду.
      - Почему воспитателя?
      - Ты же нянчишься с нами. Зачем? Ну, скажи, зачем? - Пантера приподнял шапочку и приподнялся на локте. Его желтоватые глаза, блестевшие в сумраке, и сложившиеся в полуулыбку губы вытягивали из Марка ответ.
      Рано, подумал Сергей. Рано признаваться во всем. И вообще, нужно ли это? Хотя Ленц сам дал Марковцеву возможность скрыть от разведчиков тайну. "Произошла утечка. Вас ждут". Это сообщение снимало с Марка тяжкий груз. Однако трудно солгать, глядя в честные глаза Пантеры, и так же нелегко уйти от ответа.
      Выручил Злодей, завозившийся слева от Марка:
      - Пантера, заткнись. Дай поспать человеку.
      - Это кто у нас человек? - тут же подал голос Скутер.
      - Ну все, началось. - Один-Ноль выругался и поднялся на ноги. Подъем! Скутер - в голову колонны.
      - Вы дрыхли тут, - горячим шепотом взорвался Горчихин, - а мы с Пантерой и Подкидышем по оврагам ползали. А теперь я вам путь должен рассекать, да? Нашли марафонца! Вон Злодей - ну постоянно он в хвосте! Постоянно.
      Продолжая ворчать, Скутер надел рюкзак и повесил на шею автомат.
      - Рубильник, зови Македонского и догоняйте нас. - Один-Ноль занял привычное место Скутера и легко побежал в голове колонны.
      Глава 21
      Последние приготовления
      63
      Азербайджан, 20 декабря, среда, ночь
      Как таковая, асфальтированная дорога кончалась непосредственно у ворот бывшего УМС, а дальше, на восток, она представляла собой мешанину из щебня и песка. Двухэтажное здание управления было выстроено из силикатного кирпича, таким же был и основной одноэтажный бокс-ангар, по высоте не уступающий главной конторе. Бетонный забор светло-коричневого цвета уцелел лишь с двух сторон, две другие освободили ог плит из соображений безопасности взлета и посадки самолета. Привычных сигнальных огней на этом частном аэродроме не было, отчасти их функции выполняли прожекторы, по три штуки с каждой стороны вдоль летного поля.
      Диверсанты выдвинулись к аэродрому, когда уже наступил новый день, в 00.45. Разведгруппа в составе трех человек произвела осмотр объекта. На первом этаже здания и над входной дверью, к которой вел пятиступенчатый марш, горел дежурный свет, второй этаж тонул во мраке. "ЗИЛ-131", оснащенный кронштейном для буксировки самолета, стоял вплотную к воротам ангара.
      Рубильник и Моряк блокировали дверь ангара, остальные разведчики окружили здание, рассредоточились вдоль фасада - непосредственно у двери, возле "ЗИЛа" и каменной коробки силовой подстанции.
      Изготовив оружие, Один-Ноль кивнул головой Марковцеву: "Давай".
      Сергей громко постучал в металлическую дверь, за которой тут же раздался собачий лай. Но прошло не меньше минуты, прежде чем в окнах вспыхнул яркий свет. Потом за дверью раздался мужской голос, который что-то вопрошал на местном наречии.
      - Открывай, хозяин, - грубо потребовал Марк. - Я от Рустэма Давлатова. Поговорить надо. И собаку убери.
      Вместо обычного глазка дверь была оборудована смотровым окошком из толстого плексигласа размером с суповую чашку. Горевший над дверью дежурный свет позволил Марку разглядеть прильнувшее к окошку смуглое и небритое лицо мужчины лет сорока пяти. Сергей стоял близко к двери, и хозяин не мог видеть оружие в его руках.
      Лицо мужчины скрылось, умолк собачий лай. Потом раздался грохот открываемого засова, и дверь открылась.
      Марковцев наставил на хозяина автомат.
      - Руки вверх, земляк. Два шага назад, и лицом к стене.
      Хозяин не отреагировал. Сергей затолкал его в просторный тамбур. Вслед за ним вошла четверка диверсантов.
      - Подкидыш, Скутер - второй этаж, - Скумбатов отдавал распоряжения тихим голосом. - Пантера - со мной.
      Один-Ноль скрылся в коридоре, поворачивающем направо. Подкидыш с напарником устремились вверх по лестнице, ведущей из тамбура на второй этаж.
      - Сколько человек в здании? - спросил Марк, наставив ствол автомата в живот хозяину.
      - Три, - с небольшой задержкой ответил азербайджанец. Вид диверсантов с плоскими рюкзаками, похожими на упаковку динамита, произвел на него сильнейшее впечатление. Смуглое лицо посерело, а руки, которые он держал у лица, заметно подрагивали.
      - Кто именно? - Марк более внимательно присмотрелся к этому человеку ниже среднего роста, широкоплечему, с массивным носом и выдающейся вперед челюстью. На нем был надет тренировочный костюм "найк", на ногах валяные чуни.
      - Водитель, я и мой помощник, - ответил летчик.
      - Помощник? - Марк удивленно приподнял бровь. - Так ты Адам Хуциев?
      Пилот кивнул головой.
      - Опусти руки, - разрешил Марковцев, подумав, что им повезло, и у бывшего пилота Аса работы поубавится. - В ангаре есть кто-нибудь?
      - Нет.
      - Слушай меня внимательно, Адам, - Сергей убрал автомат за спину. Сейчас ты проводишь нас в ангар и покажешь, где у тебя парашюты. Пока мы будем укладывать их заново, ты с моим летчиком приготовишь борт к полету. Керосин у тебя есть?
      - Не так много. Четыре тонны.
      - Сколько всего парашютов? - продолжил опрос Марковцев.
      - Пять "крыльев" и четырнадцать десантных.
      - Отлично. Мне нравится твоя откровенность: ты полностью подтвердил слова одного человека. Значит, ты живешь здесь?
      - Иногда остаюсь на ночь. У меня дом в Шеки. Жена и четверо детей, добавил хозяин.
      Сергей усмехнулся:
      - Тебе не о чем беспокоиться, Адам. Уже завтра ты сможешь возобновить полеты и помахать крылом над родным домом.
      Со второго этажа спустились Подкидыш и Скутер.
      - Чисто, - доложил Найденов.
      Через пару секунд в тамбур шагнул Пантюхин. В желтоватом свете лампы глаза Пантеры прибрели насыщенный янтарный цвет. Он показал два сложенных вместе пальца - взяли двоих, потом, улыбаясь, развел пальцы, показывая латинскую V, Виктория, дескать.
      Марк подмигнул Пантере и кивнул Хуциеву:
      - Пойдем, Адам, покажи нам свои владения.
      64
      У Хуциева имелось все необходимое для укладки парашютов. Огромные, похожие на маты, прямоугольные пластиковые плиты были тщательно подогнаны по сторонам и широким рядом уложены вдоль двух стен ангара. И температура соответствовала: та же, что и вне помещения. Не мешкая, диверсанты приступили к работе.
      Марковцев прикоснулся к шелку парашюта едва ли не трепетно. Он и не чаял когда-нибудь снова оказаться парящим над землей, тем более в полной выкладке. Только за это он принял бы предложение Скворцовой; там, в комнате свиданий, не глядя обменял бы шелк ее воображаемого бюстгальтера на шелк купола парашюта.
      Сергей складывал стропы автоматически. Можно думать о чем-нибудь другом - руки бывшего инструктора по парашютной подготовке, выполнявшие эту работу тысячи раз, несомненно, обладали собственной памятью.
      В нескольких метрах от Сергея ползал на коленях по белой ткани Пантера, работу свою он делал неторопливо, обстоятельно. Торопиться нельзя, это все равно что позвать свою смерть - стремительную, неотвратимую и головокружительную - в прямом смысле слова.
      А вот Ас, с вечно нахмуренными бровями и с малоросским выговором Игорь Гринчук, положится в укладке на товарищей - сам он вместе с Хуциевым и его помощником проверяет самолет, особое внимание уделяя гидравлике кормового люка, заправляет кессоны... Все в этом деле важно, нет такой мелочи, от которой можно было бы отмахнуться.
      Работая, Марковцев в сотый, наверное, раз прогонял в голове предстоящие действия. По часам, по минутам и секундам. Только не мог, никак не мог Сергей знать о "подарке" генерал-майора Зубахина, на допросе умолчавшего о заложниках. Кто знает, может быть, потому он не стал брать на себя судьбу военнопленных, что вина его была и так велика.
      Однако Николай Григорьевич Постнов легко распоряжался чужими судьбами и наверняка, даже если бы знал, попросил бы Эйдинова не говорить о заложниках. Попадут они под минный шквал - хорошо, не попадут, сидя в зиндане, - тоже неплохо: оставшиеся в живых боевики превратят последнюю минуту жизни заложников в вечность.
      65
      Марк поднялся в салон и первым делом прошелся рукой по всей длине центрального леера, проверяя надежность креплений. Потом, будто мысленно совершал прыжок, покинул самолет через опущенную створку в хвосте самолета.
      И снова на него напали сомнения. Разведчики еще могут вернуться. "Выбор за вами". Прежние трепетные чувства, вызванные прикосновением к ткани парашюта, виделись теперь прихотью. Мысли его путались. "Зачем ты нянчишься с нами?" А затем, что поставил перед собой цель - реабилитировать двенадцать человек. Это благо для всех.
      Для всех.
      Теперь он не вправе лично принимать решения, его голос захлебнется в "детсадовской" группе диверсантов. И за каждого Сергей Марковцев болел, он взвалил на себя непосильную ношу и едва удерживал ее на своих плечах. Он был солдатом, умер и вот теперь - воскрес.
      "Последняя просьба, командир".
      Да, Витя, я знаю. А ты молодец. Молодец. Сергей мысленно притягивает к себе голову бойца и треплет стриженый затылок.
      - Взгрустнулось, Максимыч? - Рядом остановился Пантера.
      Сергей ответил лейтенанту теплой улыбкой.
      - Да, Миша. Мертвые не дают покоя. Они просят за живых такого же мертвого человека. А он сгорел, Миша. Весь выгорел изнутри...
      - Странный ты человек, Максимыч... У тебя есть семья? поинтересовался Пантюхин, выбивая из полупустой пачки сигарету и предлагая ее старшему товарищу.
      - Была, - кивнул головой Сергей, отказываясь от курева. Жена-красавица и дочка... вся в меня, - ответил он с задержкой. - А я всегда хотел сына...
      - Сколько ей?
      - Девятнадцать.
      - О, невеста. С женой разошлись, значит?
      - Как в Африке слоны. С трубным ревом. Я любил белое, она - черное. Оказывается, в черном весь спектр цветов, - Марк усмехнулся, - а я и не знал. Мы были разными людьми. У нее было много свободного времени, и она легко перемещалась в нем. У меня же не было лишней свободной минуты. Семейная жизнь - штука не сложная, это мы ведем себя в ней сложно, вот в чем проблема.
      Пантера покачал головой, глядя на человека с измученным лицом, о котором он почти ничего не знал. Марк действительно был странным человеком. Все его слова так или иначе заставляли задумываться.
      - Ты сам ушел со службы? - спросил лейтенант.
      - Я ушел с поля брани - трупы, стаи стервятников, плачущие женщины. Вот все, что осталось от стройной шеренги, перед которой когда-то я читал слова присяги. И я перешел на другое поле. Я клевал глаза бизнесменам, чиновникам, бандитам... В конце концов, это занятие мне стало нравиться. Себе в оправдание я нашел довольно сносное словцо: реализация. Я реализовывал себя. Вот и все.
      - Сейчас тоже? - спросил Пантера.
      - И сейчас, Миша. Недавно я беседовал с одним могущественным, даже страшным человеком, который возомнил себя богом, - а быть богом всегда трудно. Еще труднее любить бога, прощать его, а главное - заставить его прощать других. И вот бог встал на путь исправления, он сказал нам: "Выбор за вами". И я тоже мучаюсь, выбирая. Как в том фильме про гладиатора. "Скажи еще раз, Максимус, что мы здесь делаем? Зачем мы здесь?" - спросил цезарь. "Ради процветания империи, сир", - ответил генерал Северной армии. Дай-то бог, - покивал Марк, улыбнувшись Пантере. - Дай-то бог.
      - И кто был тем страшным человеком? - вполголоса поинтересовался Пантюхин.
      - Генерал-полковник Ленц, - ответил Марк. - Главная рыбина в Аквариуме. Помнишь: "Главный - Один-Двенадцатому"?
      - Ты говорил с Ленцем? - на лице Пантеры было написано крайнее изумление.
      - Более того: мы пили коньяк, посасывали лимон и бросали корки на серебряный поднос. Ленц называл меня ласково - то трупом, то Сережей. Он сказал: "Победите, а я подхвачу вашу победу". Это потому, что без нас он никто. Мы нужны ему, а он нужен нам. Вот и все, Миша. Я рассказал тебе больше, чем хотел.
      - Да, я понимаю, - кивнул Пантера, - теперь понимаю.
      - Но это ничего не значит, - предупредил Марк. И, приблизившись к Пантере вплотную, что придало его словам значительность, прошептал:
      - Я с вами, а вы со мной - это единственное, о чем мы должны помнить.
      66
      Диверсионная школа, ночь с 19 на 20 декабря
      Сообщение от первой группы дозора Рустэм Давлатов принял в 22.45, затем вызвал на связь командира второго секретного отряда Мансура Сарулиева испросил, все ли у того в порядке. С вечно отекшими глазами и незаживающей язвой под ухом Сарулиев проверил своих людей, один из которых...
      Индус прервал связь и зашел в кабинет начальника школы. Одетый в полевую униформу Увайс Рагимов сидел спиной к теплой печке-голландке, положив ноги на спинку стула.
      Давлатов выдернул из-под ног Рагимова стул и сел на него.
      - Они сняли двух дозорных.
      Вопреки нежеланию Ахмеда Закуева принять план Индуса, Давлатов все же сделал по-своему; но послал не сто двадцать человек навстречу диверсионной группе, а выставил на предполагаемом пути русских три дозора по десять человек в каждом. Хитрости тут было мало, больше неуступчивости и веры в свою изобретательность и интуицию. Последняя в этот раз не подвела Рустэма Давлатова. Как бы не подвела.
      Из кабинета начальника школы Давлатов связался с Асланом Магометовым, который руководил десятком дозорных, мерзших в двух километрах от базы на пути следования русских десантников.
      - Аслан, все твои люди на месте? - запросил Давлатов. - Проверь еще раз. - Отложив шипящую на приеме рацию, Индус потеребил кончик носа. Диверсанты наткнулись на первый дозор и сняли караульного. Развязали они ему язык или нет, мы не знаем. Так или иначе, они в курсе, что мы...
      - Что мы в курсе, - прервал возникшую паузу Рагимов. - И все-таки они пошли дальше. - Подумав, он покачал головой:
      - Нет, Рустэм, они не развязали караульному язык. Иначе повернули бы назад.
      Давлатов выслушал сообщение от Аслана Магометова и на время выключил рацию.
      - Все его люди на месте, - сказал он.
      - Значит, диверсанты повернули-таки.
      - Или решили зайти с другой стороны. Эти русские начинают действовать мне на нервы, - скрипнул зубами Давлатов. - Я вообще не пойму их тактику. Хотя она проста как блин: пробраться на базу незамеченными и заминировать здания. Без мин они никто, просто тринадцать автоматчиков. Считай, сейчас мы играем в открытую. Я выставляю дозоры, а они, вместо того чтобы обойти караульных, убивают в каждой группе по одному человеку.
      - Придется поднимать всех людей, ставить по периметру базы и держать до рассвета. И поднимать прямо сейчас. Другого выхода я не вижу.
      - Они смеются над нами, Увайс. Они поняли, что их планы раскрыты, и просто напрягают нас. Они же не дураки нападать на базу, чей личный состав поднят на ноги. Они ушли, это факт, но продолжают держать нас в напряжении. Я бы все отдал, - под глазом Индуса забился нервный тик, - ухо свое бы отдал, чтобы захватить хотя бы одного из них. Ты прав, придется поднимать всех, включая бойцов Джафаля А утром дадим им отдохнуть.
      - Ты и завтра хочешь выставлять посты?
      - Я хочу одного: взять этого... Марковцева, что ли. Тигр с умом лисицы, сказал мне Бараев. Кем бы он ни был, в светлое время суток он обычный стрелок. Самое обидное то, что их всего-то тринадцать человек. Тринадцать мух в комнате, которых хрен поймаешь. Не кусаются, падлы, но спать не дают.
      Встав с места, Давлатов распорядился:
      - Поднимай людей, Увайс. А с рассветом отправляй их отдыхать. Только посты усиль вдвое.
      Индус прошел в свой кабинет и, не разуваясь, лег на узкую солдатскую койку. Все происходящее казалось ему шуткой, злой шуткой Вахи Бараева. Однако на кого списать трупы караульных? Ладно бы они замерзли, но у одного от кадыка до уха распорото горло, а у второго дырка точно под подбородком.
      67
      Москва, 20 декабря, утро
      В семь часов утра полковник Эйдинов был уже на ногах. Генерал Ленц оставил ему координаты майора Савченко - для связи. Но если таковая и состоится, то односторонняя: начальнику профильного отдела нечего будет сказать Савченко. Разве что поделиться новостью, которая дошла до Владимира Николаевича после возвращения из Аквариума: накануне вечером в своей машине был застрелен Николай Григорьевич Постнов.
      В первые минуты Эйдинов почему-то решил, что это работа его суперагента по особо щекотливым поручениям, что каким-то образом до Марка дошла информация о смерти Жени Заплетиной и он сумел отомстить. Придет пора, и Сергей узнает о гибели Жени, тогда вся вина ляжет на полковника. Мысля юридически-кощунственно и в то же время самоотверженно, Владимир Николаевич прикинул, что по совокупности ему положена пуля.
      Спустя какое-то время он понял, что Постнов распрощался с жизнью и своим роскошным "Пежо" не без помощи Ленца. Марк знал куратора по фамилии от Кати Скворцовой, а Спрут не мог не заинтересоваться невидимой, но ощутимой связью между профильным отделом ФСБ и Совбезом.
      Еще Ленц в категорической форме потребовал от Эйдинова передать ГРУ все отработанные профильным отделом связи генерала Зубахина. А на того работало около двух десятков военнослужащих.
      Умывшись холодной водой и похлопав себя по щекам, Эйдинов прошел на кухню и решил, что сегодня обойдется без завтрака. Бросив взгляд на часы, отметил время, когда согласно личному плану Марковцева начнется боевая операция.
      Он подошел к окну. То ли утро, то ли вечер, не разберешь.
      ***
      Уже у себя в кабинете Эйдинов в первую очередь перевернул страницу календаря.
      20 декабря, 9-й Лунный день. Символ - нетопырь. "Лучшее занятие исправление ошибок".
      Глава 22
      "Цыганочка" с выходом
      68
      Азербайджан, 20 декабря, 9.50
      К полету все было готово. Место второго пилота пустовало - Ас с рюкзаком и парашютным ранцем за плечами не умещался в кресло и стоял позади, "над душой" у Адама Хуциева. Хусейн Гиев расположился на месте бортового механика.
      Злодей первым прицепил карабин вытяжного тросика к центральному лееру и занял место у створки люка. Следом за ним "прицепились" Один-Ноль, Моряк, Удав, Рубильник, Марк, Муха, Подкова, Македонский, Скутер, Подкидыш и самым последним - самый легкий боец Пантера.
      Между Мухой и Подковой осталось место для Аса. Гринчук покинет кабину пилотов перед самой выброской, ему только бы успеть защелкнуть карабин на леере. А вообще, именно Асу предназначалась роль пилота, и то, что Адам Хуциев оказался на месте, для диверсантов было везением и отнюдь не маленьким.
      Самолет уже стоял на ВПП. Турбины призывно ревели. Ас привычно пробежал глазами по показаниям приборов: положение стабилизатора, положение рулей и элеронов, магнитный курс...
      Сейчас Гринчук выполнял роль диспетчера.
      - Поехали, Адам! - отдал он команду. - У тебя "черные ящики" есть?
      - Какие ящики! - нервничал пилот. - Одни гробы!
      Хуциев начал разбег, взяв штурвал немного на себя, отражая напор бокового ветра. Набрав сто шестьдесят километров, Адам переложил стабилизатор до минус пяти градусов. Сто семьдесят в час - и летчик поднял переднее шасси и, спустя секунды после отрыва, перевел элерон в нулевое положение.
      Высота сто тридцать; с небольшим опозданием Адам убрал закрылки.
      - Опаздываешь, Козлевич, - заметил Ас.
      - Это вы торопитесь, а мне спешить некуда. - На Хуциеве поверх спортивного костюма была наброшена видавшие виды потертая летная куртка, на голове темно-синий берет, натянутый до самых бровей. - Не передумали? - на всякий случай спросил азербайджанец.
      И не дождался ответа.
      Ас повернулся к распахнутой двери кабины экипажа, оглядывая замерший на лавке стройный ряд разведчиков, смотрящих перед собой.
      - Проверка! - крикнул он, привлекая внимание отряда. - Жми, Хусейн.
      Бортмеханик привел в действие синюю сигнальную лампу над дверью.
      Крайний, Пантера, приподнял руку: "Вижу".
      Ас занял прежнее положение.
      - Адам, крутнись над аэродромом - выбросим твоего водителя, а потом жми к базе.
      - Знаю. - Хуциев переложил штурвал, делая правый разворот.
      У Марка слегка заложило уши. Он широко, до хруста за ушами открыл рот и снова сомкнул губы. Под его курткой, как и у остальных бойцов, вплотную к подмышке был пригнан автомат "АС", разработанный под патрон СП-6 с бронебойной пулей, а компактный штурмовой "вихрь" висел на ремне в районе живота и также под курткой - чтобы ни одна деталь вооружения не смогла помешать принудительному раскрытию парашюта, 9-миллиметровый "вихрь", на дальностях до двухсот метров насквозь прошивающий бронежилеты, должен первым вступить в бой.
      По правую руку от Марка сидит Муха - Дима Родимов. Голова бойца приподнята, глаза закрыты. Дышать старается глубоко и не часто. Слева Рубильник, тезка Марковцева, 25-летний носатый Сергей Евдокимов. Смотрит перед собой, раскрытые ладони держит на коленях. Перехватив взгляд Марка, Евдокимов повернул голову и подмигнул.
      Кроме десантников и экипажа, в салоне самолета находился водитель "ЗИЛа", за плечами которого висел парашютный ранец. Прыжок водителя должен был оправдать взлет самолета, который не могли не заметить на базе. Выброс одинокого парашютиста запланировали произвести всего в полутора километрах от КПП, после чего, "нарисовавшись", "Як-40" сделает разворот, чтобы в бреющем полете пройтись над учебным центром Давлатова.
      В проеме двери снова показался Ас.
      - Берегись - люк!
      - Майнуй помалу! - крикнул Злодей, сидящий первым.
      Вот она, пасть десантного самолета, с отвисшей челюстью створки люка, скалящаяся телескопическими подъемник1ми.
      Водитель встал в метре от люка. Он не раз прыгал с парашютом и был спокоен.
      - Пошел!
      Азербайджанец, оттолкнувшись, покинул борт.
      Все. Теперь очередь за мастерами.
      Сделав двойной разворот, самолет с десантниками на борту пошел на последнюю прямую, дрожа и резко снижаясь.
      Бойцы почувствовали эту прямую, протянувшуюся по направлению к асфальтированной дороге учебного центра, их головы непроизвольно пришли в движение.
      - Попер, родимый!
      - С ветерком под горку!
      - Кардан бы не отвалился...
      Гринчук вернулся к пилотам.
      - Спускайся ниже, Адам! - крикнул он.
      - Куда ниже?! - запсиховал азербайджанец. - Сто сорок метров! Я вам не истребитель!
      - Давай до ста!
      - Разобьетесь на хрен!
      - Рули! - перекрывая шум турбин, крикнул Ас. - Рули, Козлевич!
      Хуциев отдал штурвал от себя, и "Як-40" ухнул вниз еще на четыре десятка метров.
      - Вот так, - одобрил десантник, поглядывая на показания высотомера. Хусейн, - Гринчук тронул бортмеханика за плечо, - включай сигнал, как только пересечешь грунтовку - двести метров от КПП. Понял?
      - Да.
      - Не проспи, - еще раз предупредил Ас. - Он глянул вперед, на учебный центр, который неумолимо приближался, и прошел на свое место в строю. Щелкнув карабином, сам отдал команду:
      - Готовсь!
      - Есть готовсь! - Злодей встал с места. Его ботинки замерли на краю пропасти. Он немного согнулся, чувствуя на спине ладони командира: Один-Ноль стал вплотную к головному десантнику, который теперь справедливо мог бы упрекнуть Скутера, что тот находится в хвосте колонны. Колю Чернова, самого тяжелого в отряде, словно берегли для этой решающей минуты, когда головой вперед он первым, увлекая за собой товарищей, полетит в пропасть.
      Скумбатова подпирал сзади Моряк, того - Удав, Колесников Антон Андреевич, что в аббревиатуре совпадало с именем удава из "Маугли" - КАА. В затылок Сергею Марковцеву дышал Муха. Последним покинет борт Пантера. Он "снимет" сигнал и передаст команду.
      До выброски - считанные мгновения. Мастер-класс Андрея Столярова и рядом не стоял с тем, что собирался показать полевому командиру Давлатову бывший подполковник спецназа со своей новой командой.
      Голова Сергея заранее начала коротко подергиваться - это не нервы, а может, и нервы, черт их разберет, предвкушение боя: грохот автоматных очередей, свист пуль, взрывы гранат, крики, мат, стоны...
      Адам Хуциев вел "Як" прямо на КПП, курс - строго над асфальтированной дорогой. Командир экипажа только качал головой: сто метров! Это предел: три-четыре метра ниже - и от десантников останутся камуфлированные лепешки.
      Хусейн Гиев положил руку на красную кнопку сигнала и напряженно всматривался в приближающееся здание контрольно-пропускного пункта и тонкую полоску грунтовки, которая и была контрольной отметкой, была финишной чертой, за которой - ад.
      До нее оставалось примерно двести метров.
      Место бортового механика находилось позади кресла второго пилота, что позволяло Хусейну бросать короткие взгляды в салон. Сто пятьдесят.
      Командир экипажа держал штурвал мертвой хваткой. Мышцы Адама будто сковало. Он расслабится, когда наберет "нормальную" высоту.
      Сто метров.
      Бортмеханик тяжело сглотнул. Он волновался так, словно командиром экипажа был Талалихин.
      Полста.
      Все. Нос самолета вторгся в чужое измерение, где отсчет пошел в обратную сторону.
      Гиев вдавил клавишу, и над дверью загорелась синяя лампа.
      Пантера, облокотившись о спину Скутера, смотрел назад. Его желтые глаза на миг взорвались синим цветом.
      - Сигнал! - Пантера надавил на Скутера.
      Его выкрик подхватил одноглазый командир диверсантов:
      - "Цыганочка" с выходом! Давай, Пантера! Жми!
      Последний в этой живой гусенице, Пантюхин, нажимал на Скутера, тот на Македонского... И вся эта масса докатилась наконец до Злодея, которого буквально вытолкали на свежий воздух.
      Диверсионный отряд всем составом за несколько мгновений горохом прокатился по салону и исчез в разверзнутой пасти десантного люка.
      Как и не было никого; только вытяжные тросики; собранные в кучу, покачивались на леере.
      ***
      Выход был красивым, десантников разворачивало ногами вверх, за ними поочередно появлялись серые "хвосты", стремительно приобретавшие очертания куполов парашютов. Затем положение парашютистов резко менялось на противоположное - рывком и сопровождающим хлопком парашюта их разворачивало вверх головой. Но уже у самой земли. Хлопки куполов едва ли не совпадали с ударом ног о землю. Однако скорость падения погашалась до положенного минимума.
      ***
      В основном из наемников Рустэма Давлатова курили "братья-славяне", прибалты, кое-кто из татар и наркоманы-смертники. Возле штаба до сих пор друг против друга стояли две удобные скамейки, на которых порой отдыхали новые "штабные", и пара чугунных урн. В теплое время года, сидя на скамейке, бывший майор-десантник Увайс Ибрагимов по пять раз на дню мыл в тазу ноги и руки и зачем-то выливал черную воду в урны.
      После тяжелой ночи Увайс Рагимов вышел на крыльцо... Долго стоял, щурясь на взошедшее к этому времени солнце, проклиная русских диверсантов, брата Ваху Бараева, который устроил столь тяжкую проверку на бдительность. Или на вшивость.
      Сейчас Ваха мирно спал в гостевой комнате и плевать хотел на усталых, замерзших за ночь бойцов. Повезло тем, кто сорок минут назад упал наконец-то в койки и, кутаясь в одеяла, мгновенно уснул. После боя такого не бывает, не дает заснуть возбужденное состояние, а после двенадцати часов напряженного и бесполезного ожидания - обратный эффект.
      А вот тем, кто остался нести караульную службу, не повезло. Начальник школы видел их сейчас, устало слоняющихся вдоль "колючки", прикорнувших на стульях в помещении КПП.
      Из здания штаба вышел хмурый Рустэм Давлатов и прошелся, разминая затекшие ноги. Прислушался, различив вдалеке слабый звук набирающих обороты турбин. Из-под ладони он наблюдал, как взмыл в воздух "Як-40", принадлежавший Адаму Хуциеву. К полевому командиру присоединился Рагимов.
      - Калымит Адам, - определился Увайс, глядя на красивый разворот самолета.
      Давлатов не ответил. Он ждал, когда из чрева самолета скользнет вниз крохотная фигурка, за ней еще одна, еще... и над ними расцветут купола парашютов. Сам Давлатов лишь однажды прыгал с парашютом, впечатлений хватило, чтобы раз и навсегда отказаться от этого сумасшедшего занятия. Другое дело - смотреть. А вот десантник Увайс Рагимов прыгал с каждой группой курсантов.
      - Один, что ли, не пойму, - начальник школы продолжал всматриваться в одинокого парашютиста, парящего в километре-полутора от базы, и в самолет, делающий очередной разворот.
      - Один? - Давлатов недоверчиво выпятил губу. Если один, то очень состоятельный человек.
      Самолет Адама Хуциева продолжал снижаться, выбрав не самый удачный курс: шел прямо на базу.
      - Хусейна, что ли, посадил за штурвал? - продолжал гадать Рагимов, выгнув черные брови.
      Давлатов на секунду прикрыл глаза. Какая-то неприятная и тоскливая мысль коснулась его сознания... И Рустэм зазывал ее, морща лоб и кривя губы...
      Он снова посмотрел на самолет, который вдруг резко ухнул вниз, метров на сорок-пятьдесят, продолжая следовать прежним курсом.
      - Чокнутый! - выругался Увайс. - Куда он прет?!
      Внезапно в горле Давлатова пересохло, и он не сразу сумел ответить товарищу. По коже прошла ледяная волна, закончив свой бег на бритом затылке полевого командира. Он уже знал ответ на вопрос Ибрагимова, но стоял как вкопанный, не в силах оторвать взгляда от ревущего в трехстах метрах от КПП самолета.
      "Вот сейчас..." - сквознякам пронеслось в голове чеченца, рождая в груди отчаянье вперемешку с обидой и злостью. В стонущей голове Рустэма билась одна только мысль: его переиграли вчистую. Оставили ли шанс, этот вопрос, как ни странно, стоял на последнем месте. На первом - все усиливающаяся злость, растерянность, оскорбление... и тоска, заглушающая даже пронзительный рев турбин. А вот и ОНИ.
      Что-то страшное было в появлении русских диверсантов за хвостом теперь уже настоящего десантного самолета, будто воздушный "Як" рожал их прямо в небе, рожал в рубашках, счастливых рубашках, белым куполом гасящих их смертоносное падение. По косой траектории, словно на землю садился клин журавлей, десантники пробегали несколько метров и...
      - Красиво они нас сделали! - процедил сквозь зубы Давлатов, обращая свое гневное лицо к соплеменнику.
      - Кто?
      - Русские в пальто!
      Чеченец прыгнул в дверь штаба и бросился в свои апартаменты за оружием. Как назло, взгляд буквально уперся в сабли на стене.
      "Рубить! - скрипел зубами Давлатов. - Рубить русских свиней!"
      Он передернул затвор автомата и сунул в карман пару рожков.
      69
      Сергей Марковцев рассчитал все точно, будто ползал по учебному центру с линейкой. Цепочка диверсантов приземлялась "за шиворот" боевикам таким образом, что автоматически распределялась по три человека на каждый из четырех лагерей, которые по ходу выброски находились от них по левую руку.
      Погасив парашют, Подкидыш щелкнул пряжками, освобождаясь от ранца и тут же включаясь в работу. Рванув на себе куртку, он высвободил "вихрь" и положил двух зазевавшихся у входа в казарму боевиков, которые так и не успели понять, что происходит.
      Позади Найденова стал Скутер. Он полоснул острым, как бритва, ножом по всей длине рюкзака товарища, моментально извлекая главное оружие - мины, упакованные в пенопласт, сорвать который было делом одной секунды. Потом товарищи, не снимая и не копошась в собственных рюкзаках, облегчат ношу Скутера.
      - Вперед, вперед, Скутер! - громко выкрикнул Подкидыш.
      Вдвоем с Пантерой он прикрывал товарища, который с двумя минами в руках устремился к фасаду казармы. Пригнувшись, разведчики шли следом, поливая автоматным огнем окна.
      Скутер упал на землю в двух метрах от казармы, отложил одну мину, а на второй ткнул три клавиши, удерживая кнопку "sec": 2,0 и "launch" (пуск), поставив часовой механизм на двадцать секунд. Оставив мину вогнутой стороной к зданию, Скутер рискованно продвинулся дальше вдоль фасада. Распластавшись и убрав автомат, поставил вторую мину на двенадцать секунд и стал поспешно отступать. Пантера поменял положение и отходил, прикрывая товарищей со спины.
      - Скутер! Дверь! - Подкидыш оставил в покое "вихрь", и из-под расстегнутой куртки показался массивный ствол "АС". Бесшумный автомат фыркал, заставляя боевиков, показавшихся в окнах, убраться назад. Пока Найденов менял оружие, Скутер точными выстрелами положил наемника, выскочившего в двери.
      Окна обшитой коричневатыми досками казармы находились низко над землей - в метре или около того. Практически, цокольный этаж отсутствовал, что было на руку диверсантам - направленная взрывная волна не встретит на своем пути более-менее серьезного препятствия. А легкие стены, изрядно обветшавшие, снесет в один миг, прихватывая и обитателей лагеря.
      - Скутер, скажешь когда! - выкрикнул Найденов, ведя огонь форсированными очередями.
      "Три, два, - считал про себя Скутер, отстреливаясь из "вихря" и поворачивая корпус в направлении выстрела. - Один..."
      Так же он вел отсчет, когда привел в действие таймер первой мины, чтобы вычесть разницу и установить время на второй таким образом, чтобы обе они рванули в одно время.
      - Ложись! - крикнул он.
      Десантники упали, распластавшись на земле ногами к взрыву. Отработанные магазины полетели в сторону, их место им тут же заняли полные. Диверсанты не могли позволить себе ни одной лишней секунды.
      Обе мины рванули с разницей в мгновения и с оглушительным треском грома, закладывая бойцам уши. И тройка диверсантов, не мешкая - два ствола вперед, один назад, снова пошла к зданию, переднюю стену и часть задней которого смело начисто. Уцелела часть крыши; которая, проседая с треском ломающегося шифера, вот-вот готова была обрушиться на тех, кто еще остался жив.
      Почти ничего не видя в дыму, поднявшейся пыли и зарождающемся пламени, диверсанты приблизились к казарме вплотную.
      Отпустив автомат и распахивая полы куртки, Скутер обеими руками взялся за "эргэдэшки", болтавшиеся на разгрузке у самого пояса, и поднес их ко рту. Зубами сорвал кольцо первой гранаты, потом второй. С такой же очередностью РГД-5 полетели в загоревшиеся развалины.
      - Пригнись!
      Еще одна короткая пауза, заполненная щелчками вставших на место новых магазинов.
      - Отходим, отходим! - руководил маленькой бригадой Подкидыш, в обязательном порядке повторяя команды дважды и резко поводя автоматом.
      Очередная команда, и тройка поменяла положение: теперь Пантера отступал спиной вперед, посылая короткие очереди в дымовую завесу, откуда тявкали два-три автомата, а Скутер и Подкидыш взяли под контроль пространство впереди себя.
      За минуту с небольшим "три поросенка" вывели из строя почти весь личный состав "Ахмед-лагеря", командир которого после напряженной и бестолковой ночи и такого же по содержанию утра отправил своих террористов отдыхать в тепло и уют ставшей почти что родной казармы.
      А теперь тройка русских диверсантов отходила к самому опасному, хорошо простреливаемому участку, к северной стороне стадиона. Она намеревалась, прикрываясь южной частью столовой, выйти к комендантской роте, лагерю Джафаля Мустафы. Там наверняка будет жарко, уже сейчас боевики из "Джафаль-лагеря", которых пока никто не атаковал, занимали выгодные позиции.
      ***
      Рустэм Давлатов не успел еще выбежать из кабинета, как стены сотряслись от взрыва. Полевой командир невольно пригнулся, хотя опыт подсказал ему, что эпицентр находится метрах в ста от штаба. Спустя короткие секунды рвануло чуть дальше. Потом еще и еще. И стало ясно: это взлетают на воздух лагеря вместе со спящими бойцами.
      "Не по правилам! Нечестно! Как во время молитвы!" - стучали мысли в голове Индуса, и он боялся показаться из штаба, оглушенный раскатами, звенящими в рамах стеклами, большинство из которых вылетели.
      В коридоре показались полураздетые иорданские гости и устремились к Давлатову.
      - Куда?! - наконец начал приходить в себя чеченец. - Куда прете?!
      Он распахнул дверь напротив, даже не взглянув на Ваху Бараева, который никак не мог справиться с обувью, и на двух земляков, которые прилетели вместе с ним.
      - В окно! - выкрикнул Рустэм.
      С этой, восточной, стороны штаба все стекла были целыми, и Давлатову пришлось выбивать их ногой.
      Прямо перед ним на небольшом удалении находилось здание медсанчасти, там бесполезно укрываться - взорвут и перестреляю,. Еще дальше, за стадионом, - три склада. Пока диверсанты не оказались близко, нужно воспользоваться небольшим отрезком времени, чтобы пересечь стадион и укрыться около них.
      Через разбитое окно Рустэм видел убегающих в том же направлении своих бойцов. Их было человек пятнадцать, застигнутых нападением в мечети. Туда же спешила еще одна группа в десять человек. И по инерции к ним добавились караульные, обходившие периметр. Со вчерашнего вечера наряд усилили втрое, и их насчитывалось также человек пятнадцать.
      Давлатов был опытным полевым командиром. Туманные планы русских диверсантов наконец-то рассеялись, и чеченец их остальные действия читал словно с листа. Уже сейчас в направлении штаба движется небольшая группа десантников, и тактика их никоим образом не должна измениться: закладка мины - отход - взрыв - зачистка.
      Все вроде бы просто, но русские действуют молниеносно, они захватили инициативу, а перехватить ее можно, лишь сбив темп диверсантов. Разрозненными группами остановить русских не получится, не будет должного эффекта из-за отсутствия единого командования: кто-то попрет вперед, кто-то продолжит отступать. Необходимо сосредоточить в одном месте отряд хотя бы в полета штыков. И такая возможность есть. Через считанные секунды у южного склада соберется вооруженная толпа.
      - Вперед! - Давлатов первым подал пример, выпрыгнув в окно. За ним последовали Бараев и его телохранители. Последними покинули комнату иорданцы.
      ***
      Один-Ноль с двойкой товарищей снесли с лица земли "Масуд-лагерь" и похоронили под обломками самого бригадного генерала, каратиста Ису Хамурзинова, бывшего бойца Абхазского батальона.
      Этой тройке было легче, они подходили к своему очередному объекту, штабу, под прикрытием чайханы. Один-Ноль поглядывал в сторону третьей по счету казармы, в дыму которой продолжала работать четверка Марковцева.
      За дымом и взвившимися столбами пламени проглядывало зарево взорванной казармы лагеря Ризвана Тимаева. Коротко рявкали "вихри" и беспорядочными длинными очередями давали о себе знать уцелевшие пока "партизаны" "Абдула-лагеря".
      По меньшей мере двести душ отлетели сейчас туда, откуда спустилась диверсионная группа лейтенанта Скумбатова. И это была не удача, а работа слаженного коллектива, чей внутренний таймер оказался непогрешимо точен.
      Впереди же предстояло самое трудное - справиться с разрозненными группами боевиков и их шквальным огнем со всех возможных точек.
      У чайханы группа Скумбатова разделилась. Один-Ноль продолжил двигаться вдоль северной стороны, а Злодей с Моряком забросали гранатами КПП с южной и добили боевиков из автоматов. Они присоединились к командиру, когда лейтенант, не видя товарищей, но чувствуя их ритм, приблизился к углу здания.
      ***
      "Як-40" Адама Хуциева, сделав разворот, находился в двухстах метрах к западу от базы, когда с периодичностью в несколько секунд рванули мины и на воздух взлетели четыре казармы. Хуциев не отличался особым чувством юмора, но в этот момент, повернув голову к Хусейну Гиеву, занявшему место второго пилота, чтобы лучше было видно, сказал:
      - Сбрасывали вроде десант. А такое чувство, что авиабомбы.
      У Адама немного отлегло от сердца: теперь ему действительно вряд ли придется опасаться мести боевиков. Хотя отговорка у него серьезная: попробуй откажи тринадцати головорезам, ворвавшимся к нему среди ночи.
      Хуциев и сам был не рад соседству с учебным центром боевиков, но где еще найти подходящее место для небольшого аэродрома - с ангаром, подсобными помещениями и невдалеке от родного города?
      Идя на посадку, Адам видел, как небо на севере затягивают облака дыма.
      ***
      Джафаль Мустафа с первого появления в диверсионной школе облюбовал уютный домик, в котором раньше содержались арестованные офицеры. Со стороны двери - приземистое здание гауптвахты для рядового и сержантского состава, ведущие на запад окна показывали пакистанцу плац, в конце которого и десятком метров левее стояла красно-коричневая казарма бывшей комендантской роты. В ней сейчас находились семьдесят бойцов. То, что они занимались сейчас теоретической подготовкой, было лишь данью распорядку, большинство наемников прошли диверсионно-подрывные курсы, а их боевой настрой был выше, чем в любом лагере школы.
      В отличие от Давлатова, пакистанец не потерял головы. Отчасти это было вызвано тем, что здание комендантской роты отстояло от цепочки казарм на некотором удалении.
      В то время, как Рустэм отходил к складам, Джафаль выстраивал выскочивших курсантов на плацу и отдавал первые команды. Пока он не определился в тактике диверсантов, но ухо автоматически отмечало взрывы и автоматные очереди. Особого ума не требовалось, чтобы догадаться, с каких именно объектов начнут свой рейд русские, - это четыре казармы, где обычно сосредоточено до двухсот - двухсот сорока бойцов. Затем, не выходя из-за прикрытия длинного и широкого здания столовой, они выдвинутся к пятому лагерю.
      39-летний Джафаль Мустафа, воевавший в Афганистане, Абхазии, Чечне, руководил своими людьми грамотно. Не мешкая ни секунды, он вывел бойцов с территории лагеря, чтобы взять под контроль очень важный для русских десантников объект - огромное строение столовой, к которой примыкали еще и пекарня, и каменное здание котельной. Кроме автоматов, боевики вооружились парой гранатометов.
      70
      В руках автомат, ноздри раздирает запах пороха, уши закладывает резкий звук разорвавшихся гранат, глаза не успевают моргать от стрекота автоматных очередей и свистящих над головой пуль. Сергей Марковцев ведет бой, чувствуя локоть товарищей. В самом радужном сне ему не могло привидеться такое. Он давно похоронил карьеру военного, в той же могиле полегло слово "товарищ". Мгновения стремительного падения вниз головой и первые короткие минуты боя стоили целой жизни.
      Сергей поменял магазин и умело, в разножку, смещался ближе к группе лейтенанта Скумбатова. Он и Муха были в роли ведущих, Удав и Рубильник пятились, озирая дело рук своих - подорванные казармы.
      ***
      Штаб. Едва ли не главная цель диверсантов. Сейчас там может происходить все, что угодно. Высокие гости наверняка покинули убежище через окна на противоположной стороне. Им видна работа групп Марковцева и Скумбатова, а труды Подковы, Македонского и Аса не позволял увидеть клуб, приспособленный под мечеть. Но грозные красно-черные облака огня и дыма, поднимавшиеся над святилищем, говорили сами за себя. Они не намного заслоняли собой пламя горевшего "Ахмед-лагеря", уничтоженного командой Подкидыша.
      Штаб должен быть взорван, это не зависит от того, остался в нем кто или нет. Злодей уже чуть поотстал, распарывая рюкзак Скумбатова сверху и доставая очередную мину. Моряк освободился от опасного груза в первые секунды нападения и работал налегке. Ситуация пока складывалась в пользу нападающих. Уцелевшие боевики, мало что понимающие, в панике отступали, просто бежали. Но бежали в одну сторону, где их силы могут и должны сконцентрироваться.
      Самая плохая позиция у "поросят", еще раз подумал Один-Ноль, опускаясь на колени и выглядывая из-за кирпичной стены чайханы. Им мог достаться этот сравнительно легкий участок, если бы самолет летел противоположным курсом. А прыгают со сверхмалой строго по ранжиру: самый тяжелый десантник впереди и дальше по убывающей, это неизменное правило.
      - Пошли, пошли, пошли! - Лейтенант рванул из-за угла, стреляя по окнам штаба. Ему вторил автомат Моряка, чей тельник виднелся из-за разгрузки и распахнутой куртки. Моряк сбросил вязаную шапку при приземлении. У Злодея головной убор сорвало воздушным напором, и оба бойца с наголо бритыми головами выглядели устрашающе. Одноглазый командир абордажной команды дополнял картину пиратского нападения.
      В двадцати метрах от правого угла штаба - бывший офицерский туалет на две персоны. Как и казармы, деревянный. Один-Ноль сорвал чеку и на ходу швырнул в него гранату.
      - Пригнись!
      Злодей ползком проделал оставшийся до крыльца штаба путь и на верхней, четвертой ступеньке установил мину. В отличие от Скутера, Коля Чернов считал вслух, чтобы слышно было товарищам, прикрывавшим его огнем из "вихрей".
      - Десять... Семь...
      Он отступал по ходу, лицом вперед, и стрелял, стрелял в облака дыма горевшего "Масуд-лагеря" и по "колючке", откуда огрызался одинокий автоматчик.
      Ни секунды передышки, ни секунды без выстрела. Дожимать и еще раз дожимать. Показать, доказать, что российским диверсантам по плечу любая задача.
      - Четыре... Две...
      Сейчас рванет. На месте штаба останется груда горящих развалин, попрет дым, разносимый западным ветром.
      - Залп! - по-артиллерийски выкрикнул Чернов, плечом вперед бросаясь на землю.
      Один-Ноль и Моряк упали рядом.
      Странно было видеть разрушительное действие "иерихона". Фасад здания беззвучно задрожал на мгновение, затем раздался оглушительный взрыв, давая дорогу самой ударной волне, которая словно торкалась мгновением раньше в крепкие стены, а теперь сгущала вокруг воздух, ломала перекрытия и превращала в пыль камни. Позади, примерно в двадцати метрах от мины, произошло завихрение, как при выстреле из гранатомета, только в несколько раз мощнее, с образованием десятка небольших смерчей.
      - Пошли, пошли! - Скумбатов первым из тройки оказался на ногах, уводя своих бойцов из опасного сектора.
      Пятьдесят метров по прямой - и впереди обозначилась группа Марковцева. Разведчики не так далеко ушли, передвигаясь все медленнее и все чаще пригибаясь. Скоро наступит момент, когда оставшиеся в живых боевики займут выгодную позицию у одного из трех складов - это самые благоприятные для них точки, или же запрут себя на территории "Джафаль-лагеря", к которому сейчас направлялись группы Найденова и Филонова - Подковы. Но нет, подумал Скумбатов, если среди наемников остался толковый командир, он постарается сосредоточить бойцов в месте, где можно маневрировать, а не ждать очередной "волны", когда под прикрытием десятка стволов три разведчика смогут приблизиться к строениям комендантской роты и установить сразу шесть мин.
      Эту тему, вернее, тактику, которую предполагалось навязать боевикам, они не раз и не два обсуждали во время коротких привалов и в те свободные часы, когда уже были уложены парашюты и подогнаны ремни автоматов.
      ***
      Марковцев отчетливо видел перед собой отставшую группу боевиков, находившуюся на расстоянии сорока-пятидесяти метров от него и в двадцати от покосившихся щитов полосы препятствий. Человек пятнадцать, не больше. Среди них выделялись, пять-шесть человек, бежавших в хвосте беспорядочной толпы. В отличие от одетых в камуфляж боевиков, на этих были пуховики и кожаные куртки.
      - Накроем их, ребята. Что-то резво они взяли.
      Четверка Марковцева залегла на открытом пространстве сразу за клубом и прицельным и плотным огнем из "АС" бронебойными пулями проредила отступающую колонну.
      Сорок метров для опытного стрелка - небольшое расстояние, и в повороте головы коренастого человека, одетого в кожаную куртку, мелькнуло что-то знакомое. Как и во всем облике: короткие ноги, бочкообразное туловище. Кое-что подсказало и его поведение под огнем: видимо, легко раненный, он не упал на землю, как требовали того элементарные правила безопасности, а стоял на месте, ожидая привычной помощи.
      Этот человек не был воином. Но считал себя настоящим мужчиной, способным умереть достойно.
      Сузив зрачки, Сергей дал по Вахе Бараеву три быстрые короткие очереди.
      Не так представлял себе подполковник смерть бывшего партнера, но умер Бараев не героем, а позорно убегая. Бронебойные пули прошили ему ноги, а когда он рухнул на колени, голову его разнесло на куски.
      Вставая, Марк бросил взгляд на открывшуюся перед ним панораму. Вдалеке низкие строения комендантской роты, слева приземистое здание столовой тоже не близко, в длину стадиона. Смещаясь к столовой, группы Подкидыша и Подковы почти соединились, но бойцы идут не слитно, уже на расстоянии десятка метров друг от друга. Закончилась пора, когда атаковать можно было плечом к плечу, теперь наступала вторая фаза операции, названная Марковцевым Адом с большой буквы.
      71
      Звук взрыва и задрожавшие стены склада заставили заложников вскочить на ноги. Спустя десять секунд снова взрыв, потом еще два, и еще, прозвучавших с такой же периодичностью. Какое-то невероятное волнение охватило каждого. Как-то само собой связались вдруг воедино звук реактивного, как им показалось, самолета, прошедшего на бреющем полете, а затем эти громовые разрывы. Кто-то подумал о бомбежке и вполне обоснованно, если исключить частоту взрывов.
      - Товарищ генерал! - первым опомнился Андрей Яковлев, тронув Зубахина за руку. - Наши!
      Подтверждением этой мысли стали автоматные очереди, которые, казалось, переплетались между собой и не прекращались ни на секунду, то явно спереди, то чуть левее, то перемещаясь в противоположную сторону.
      - Десант, товарищ генерал!
      Концентрационный лагерь. Узники. Десант. Все как на войне. Даже слезы радости, заблестевшие в глазах пленников, в глазах генерала - генералы тоже плачут. Все по-настоящему.
      Яковлев, не в силах сдерживаться, опустился на койку, и плечи его мелко задрожали.
      - Я говорил... Операция...
      - Тихо ты! - Николай Ватрушев прислушивался к гомону за стеной барака. Арабские наемники, которые охраняли пленников, бегали вдоль стены, об этом можно было судить то по удаляющимся, то приближающимся голосам, которым вторил лай овчарок, сидящих на цепи у входа.
      - Дверь! - Ватрушев взялся за один конец койки. - А ну-ка помогите мне забаррикадировать дверь.
      Вдвоем с Валентином Казарновым, высоким и сутулым саратовским парнем, взятым боевиками в плен близ Тандо, они, стараясь не шуметь, подтащили кровать к входной двери. Еще два человека несли следующую.
      - Гранатами закидают, - Николай с сожалением посмотрел на окна. Их было четыре в этом продолговатом помещении, в отличие от казарм, они находились на высоте человеческого роста. - Пацаны, встаем под окна. Полетит граната - хватай и бросай обратно. По времени успеваем.
      Ватрушев в недоумении посмотрел на генерала: в его лице не было ни радости, ни лихорадочной суетливости, охватившей других заложников.
      - Товарищ генерал...
      Зубахин тяжело поднял обескровленное лицо и обреченным голосом обронил:
      - Отстаньте от меня...
      И снова уставился в пол, который содрогнулся от очередного взрыва.
      - Ё... - выругался Казарнов, - чего ж мы не смотрим-то?
      Одни привставая на цыпочки, другие стоя на табуретах осторожно вглядывались в пыльные стекла. Весь горизонт на западе скрывала дымовая завеса. Да еще прибавилось с юго-западной стороны.
      - Штаб рванули, - возбужденно выговорил быстро пришедший в норму Андрей. - Вон-вон! - неосторожно выкрикнул он, показывая пальцем. - Я вижу их. Ну точно, наша десантура.
      Те, кого он увидел, несли в рюкзаках НД, чтобы снести этот склад и выйти к следующему, ставшему для боевиков стратегически важным объектом. Это была группа лейтенанта Найденова.
      К встрече диверсантов готовились шестеро арабов, рассредоточившиеся по двум сторонам здания и занявшие выгодные для ведения прицельного огня позиции. Наемники были вооружены 5,45-миллиметровыми "АКС74у", оружием с энергетически мощным патроном, большим разбросом и нагреванием, однако вполне пригодным для ближнего боя.
      Пленники совсем забыли про своих охранников, про гранаты, которые могут полететь в окно, мысленно они словно подгоняли десантников, приближая момент своего освобождения. Но никто не решался дать знать о себе - выбить окно или просто закричать. Боялись, что тогда арабы уж точно угостят "лимонками".
      И они ждали освобождения.
      И генерал Зубахин ждал. Наконец-то он увидит людей, которые по его вине изощренно были втянуты в его же грязные дела; которые все же решились провести диверсионный акт, руководствуясь неизвестно чем. Наконец-то пленники узнают, кому подавали воду и уважительно называли отцом.
      Что дальше? "Суди, народ"?
      Генерал плохо разбирался в людях. Единственное наказание, которое грозило ему от пленных пацанов, - это двадцать три плевка в его морду.
      ***
      Давлатов прикинул, сколько в его распоряжении боевиков, получилось около сорока. Если приплюсовать шестьдесят-семьдесят воинов Джафаля да шестерых наемников-арабов, засевших у центрального склада, выходила сотня с гаком. И эта сотня с каждой секундой приходила в себя. Кроме бледного как смерть Тамаза Аширова и двух иорданцев, остальные, включая самого Индуса, были вооружены автоматами. У каждого как минимум по два рожка, как обычно, скрепленных между собой изоляционной лентой, а у отступивших сюда караульных по четыре магазина.
      Давлатов не стал соединяться с арабами у центрального склада, у тех была выгодная позиция, а вместе они выступали сейчас подобием широкого фронта. Даже эта шестерка была способна сдержать пыл рвущейся к столовой группы диверсантов.
      Для своего отряда Индус поставил определенную задачу: не дать прорваться к складу группам диверсантов с юга и с запада. Эти две группы, рассеивая и отвлекая каждая на себя определенную часть боевиков, медленно, но верно, клином сходились к южному складу. Можно, конечно, было отступить за "колючку", но это значило покрыть себя позором, к которому неминуемо приплюсуется бесславное бегство из штаба.
      По рации Давлатов связался с Мустафой:
      - Джафаль, держи столовую. Не дай им обойти нас с севера. Их там человек шесть-семь, не больше. Разбей свой отряд и возьми русских в клещи. Убей их, Джафаль! Потом выходи к мечети и прижимай к нам остальных.
      ***
      Этот склад находился чуть впереди других, и если бы удалось рвануть его, волна докатилась бы до следующих, выбила боевиков из-за укрытий, покалечила обломками и посеяла бы среди них очередную порцию паники.
      Быстро и удачно тройка Найденова миновала опасный открытый участок. Им помог отряд Марковцева, намеренно сместившийся к северу. Группа Скумбатова при этом осталась один на один со следующим объектом - медсанчастью со стационаром. Есть там кто или нет, но Злодей в очередной раз проделал привычный маневр с НД, подорвав госпиталь боевиков и освободив своего одноглазого командира от последней в его рюкзаке мины. Теперь в группе осталось две, и обе за спиной у Злодея.
      Чернов представлял из себя живую бомбу, которая могла взорваться от шальной пули, угоди она ему в рюкзак. Таким же взрывоопасными были Скутер, Подкова и Муха. Они рисковали больше всех: минировали здания и сами являлись живыми бомбами. И тут не было противоречия: в случае гибели бойца во время закладки мины по нему должны были открыть огонь свои же.
      ***
      "Рискует Максимыч", - благодарно подумал о старшем товарище Пантера. Пантюхин чувствовал особое к себе отношение Сергея Марковцева, кое-какое объяснение Михаил получил из внезапно оборванной Сергеем фразы: "А я всегда хотел сына..." Видно, взаправду что-то не так сложилось в жизни подполковника.
      Пантера издали приметил неплохое укрытие и, первым достигнув угла столовой, залег за бетонным, словно для него приготовленным фундаментным блоком. Тот отстоял от угла на метр с небольшим и подходил по высоте, чтобы лежа вести из-за него прицельный огонь.
      Неистовый Скутер по ходу движения вдоль стены бросал в окна гранаты и посылал внутрь короткие автоматные очереди. Столовую, крайний к северу объект, пока не подрывали, ее диверсанты должны были использовать при отходе с базы. Вот тогда-то это длинное здание взлетит на воздух, а они получат столь необходимые дополнительные минуты.
      Застолбив себе место за бетонным блоком, Пантера проводил взглядом отряд Виктора Филонова. Подкова, Ас и Македонский проникли в столовую через выбитые окна, "почистили" примыкающую к ней кухню, взорвав дизельную установку и пекарню. Потом залегли в точке, которую можно было назвать критической: именно отсюда диверсанты должны были начать отход под прикрытием группы Филонова.
      Пантера выглянул из-за угла, распластавшись за блоком, и увидел точно такой же по другую сторону, примерно в двадцати пяти метрах от себя.
      Рядом грузно, будто весил сто килограммов, упал Скутер.
      - Хорошее местечко надыбал, - похвалил Пантеру Горчихин и кивнул на плановый, подлежащий уничтожению склад, с обеих сторон которого по разведчикам велся автоматный огонь. Пули свистели над головами десантников, ударяли в блок, выбивая куски бетона. - Чем стреляют, не пойму? Бронебойными, что ли...
      - Из "Калашникова", - подсказал Пантюхин.
      К разведчикам присоединился Подкидыш.
      - Ну вы молодцы! - Найденов выругался. - Ведь всех сразу накроют.
      - Все, я пошел. - Скутер полез в рюкзак Пантеры и вытащил мину, сломав защитный слой пенопласта. - Прикрывайте меня. Там не больше десятка боевиков.
      - Не торопись, - посоветовал Найденов, - поставь на полминуты или минуту.
      Слева от них раздались частые хлопки выстрелов.
      - Боевики из комендантской роты полезли, - правильно угадал Подкидыш. - Подкова их встречает.
      Сейчас важно было рвануть склад, чтобы затормозить вылазку бандитов из "Джафаль-лагеря". Под обломки крыши они не пойдут, вынуждены будут оставаться на месте. А с юго-восточной стороны даст знать о себе Один-Ноль со своими бойцами, к которым присоединится Марковцев. Отряд Скумбатова уже удачно миновал метров пятьдесят "колючки" вдоль забора, сейчас их продвижение прикрывала четверка Максимыча.
      - Давай, давай, Скутер, - поторопил товарища Найденов. - А то отрежут тебе путь.
      На прощанье Алексей сказал:
      - Пацаны, когда будете открывать прения, не говорите, что я поскользнулся.
      - Не каркай!
      Разведчики вставили новые магазины. Скутер уступил свое место командиру, и Подкидыш с Пантерой, стреляя из-за бетонного укрытия, дали Горчихину "зеленый свет".
      ***
      Скутер, быстро и ловко петляя, преодолел первые двадцать метров. В одной руке мина, в другой - штурмовой автомат. В рюкзаке еще пара "иерихонов", а последняя мина отряда Подкидыша осталась у Пантеры.
      "Сейчас кончатся патроны в "вихрях", - подумал Скутер, - и неслышно заработают "аэски".
      Горчихин бросился на землю, и тотчас слева и справа от него просвистели первые бронебойные пули. В этом звуковом коридоре Горчихин продолжил путь по-пластунски, поглядывая то вперед, то влево от себя, где с каждой минутой нарастало напряжение, Там Подкова с бойцами вступил в настоящий бой: визжали пули, рвались гранаты, ухнул первый раз за все время гранатомет.
      - Сейчас мы их отпугнем, - приговаривал Алексей, все ближе подползая к складу, где содержались заложники.
      ***
      Под натиском боевиков из лагеря Джафаля Подкова с бойцами был вынужден отступить в здание столовой. Тройка разведчиков перемещалась, периодически показываясь в окнах, отвлекая на себя основные силы противника, чтобы бандиты не вышли к группе Подкидыша.
      Ход боя менялся с каждой минутой, и не в пользу диверсантов. Один-Ноль не успевал прийти на помощь Филонову. Марковцев не мог оставить без прикрытия командира расчета. Подкидыш и Пантера прикрывали в это время Скутера. Практически Филонов - Подкова с двумя товарищами держали на себе группу боевиков численностью в шестьдесят-семьдесят человек. И долго они продержаться не могли: дойдут до конца длинного зала, и им придется выбираться наружу. Либо с северной стороны, напарываясь на прямой огонь бандитов, либо с южной, практически открывая отряд Найденова.
      ***
      Ас первым коснулся спиной стены с амбразурой для раздачи пищи. Дальше идти некуда, В десятке метров впереди него стрелял из окна раненный в плечо Македонский.
      - Подкова! - выкрикнул Гринчук, задыхаясь от пороховых газов и пыли, вызванной взрывом кумулятивной гранаты. - Рвем стену!
      - Давай! - Филонов стоял на коленях и, периодически скрываясь, стрелял в окно. - Македонский, заряжай!
      "Все, - стучало в голове Подковы, - обложили". Прорываясь через чудом уцелевшее стекло, внутри столовой разорвалась еще одна кумулятивная граната, выпущенная из "РПГ-7".
      - Давай, Македонский!
      Подорвав стену, разведчики отбросят неистово идущих вперед боевиков, но откроют едва ли не прямой доступ к группе Подкидыша. Если не будут рвать - смогут в уцелевшем здании какое-то время сдерживать исступленный натиск бандитов.
      Какое-то время.
      Оба варианта были равноценными. Но, пожалуй, перевешивал первый: взрывом они положат несколько боевиков и остудят пыл остальных.
      - Давай, давай, Македонский! Не телись! - выкрикнул Подкова, не прекращая огня и задыхаясь от гари.
      Александр Богданкин сбросил рюкзак. Здоровой рукой вытащил мину и установил ее между двумя окнами.
      - Двадцать! - крикнул он.
      - Отходи, отходи! - Подкова присоединился к Асу, и они уже вдвоем отступили к противоположной стене здания, чтобы на время покинуть его через окно и там оставить последние мины: продолжать открытый бой с бомбами за спиной было опасно.
      И прозвучал первый выход в эфир.
      - Один-Десять на волне, - передал Подкова. - Поберегись, Подкидыш! Рву северную стену столовой.
      ***
      Как и у остальных, рация Найденова работала на приеме. Он принял сообщение Филонова, но отвечать не было времени. Скутер почти вплотную приблизился к своему объекту. Еще пара-тройка метров, и он установит мину.
      "Давай, Скутер, быстрее", - мысленно поторапливал товарища Подкидыш.
      ***
      "Плохо дело", - поморщился Скутер, также получивший сообщение.
      Товарищи прикрывали его прилично, не давая высунуться боевикам, залегшим по обе стороны здания. Сквозь грохот автоматных очередей и отчаянный лай кавказских овчарок до слуха Леши неожиданно донесся русский говор. Кто-то что-то выкрикивал. "Куда, тут полно русскоязычных - башкиры, татары, хохлы, латыши, - разумно предположил Горчихин, - и все они такие же бандиты".
      Скутер добрался до места и, чуть поколебавшись, поставил таймер на тридцать секунд. Прежде чем отпустить крошечную красную кнопку, он бросил взгляд влево: вот-вот там должен был прогреметь взрыв. "Потом моя сработает. А дальше выйдем боевикам за спину".
      Скутер оставил мину, развернулся, прополз несколько метров и тут совершенно отчетливо услышал за спиной звон разбитого стекла и голос:
      - Мы здесь! Заложники! Здесь! Двадцать четыре человека...
      Похолодев и на миг позабыв, что находится под перекрестным огнем, имея за спиной две мины, Леша повернул голову и увидел в окне бледное лицо парня - с заплывшим левым глазом и огромной ссадиной на лбу.
      Взгляды их встретились: русского диверсанта и русского заложника - и, казалось, не могли оторваться друг от друга.
      Впрочем, Скутер пребывал в ступоре недолго. Быстро развернувшись, он пополз назад, срывая с груди рацию:
      - Всем, всем, всем! Один-Два в полете. В центральном складе заложники. Оперативно - двадцать четыре.
      А сколько прошло времени с того момента, как он включил таймер? Быстро прокрутив в уме "счетчик", прикинул: осталось что-то около пятнадцати секунд.
      Наконец слева от Горчихина раздался оглушительный взрыв, земля задрожала, барабанные перепонки едва справились с давлением. Взметнулись обломки крыши столовой, куски шифера проделывали в воздухе невероятные кульбиты. Из окон за спинами прикрывающих товарища Пантеры и Подкидыша рванули осколки стекол, заставив бойцов вжаться в землю.
      С северной стороны склада дал знать о себе арабский наемник. "Подкидыш упустил", - определился Скутер, рискованно переворачиваясь на спину и закрывая от свистевших пуль рюкзак. Вжимаясь в землю, Алексей дал очередь из штурмового автомата. "Вихрь" взметнулся в руке, влекомый отдачей: с одной руки из этой штуки не постреляешь.
      Десять секунд.
      - Успею, - Скутер перевернулся на живот и возобновил движение. Потом вдруг резко остановился: буквально начиненный взрывчаткой, он сближался со складом с заложниками. Выругавшись, лейтенант выхватил нож и перерезал лямки рюкзака.
      "Один-Тринадцать на волне. Иду к тебе, Скутер", - голосом самого несчастливого номера в расчете прошипела в руке Горчихина рация.
      - Зря, Подкидыш, - едва ли не простонал Алексей, оставляя позади себя опасный груз.
      ***
      Пантера вел огонь, стреляя с двух рук короткими очередями, повернув автоматы в горизонтальное положение. Один ствол прошивал пространство слева от Скутера, второй - справа. Наготове четыре магазина. Подкидыш рисковал, делая короткие петляющие перебежки. Если Скутер останется на месте, Найденову придется выходить на прямое столкновение с боевиками: теперь менялся не только ход боя, сама операция вступила в новую, неожиданную фазу.
      Глава 23
      Десять кругов ада
      72
      Пять секунд до взрыва
      "Успеваю, успеваю, успеваю", - подбадривал себя Скутер, уже налегке подползая к мине и давая еще одну очередь из автомата - на всякий случай, ибо Пантера "крыл" его хорошо, надежно, словно не один выполнял эту работу, а ему помогали два-три бойца. Скутер мог отчетливо представить себе до невозмутимости спокойное лицо Мишки, лишь его кошачьи глаза сощурены да лоб наморщен, отчего скулы Пантеры резко обозначены.
      Взгляд в окно. Уже три заложника наблюдают захватывающее зрелище и не могут оторваться. И три секунды осталось до взрыва.
      "Успеваю..."
      Справа от Скутера напряжение воздуха ослабло - Пантера дал возможность Подкидышу сместиться, и тот, не останавливаясь, лицом к лицу должен был встретиться с наемниками.
      "Черт! - выругался Скутер, подумав, что может выйти вслед за товарищем и переставить мину к другому складу, из-за которого досаждали Скумбатову боевики Давлатова. - Если только она не разорвется у меня в руках".
      ***
      Группа Марковцева спешила к столовой на помощь Филонову, подвергаясь на открытом участке массированному обстрелу со стороны крайнего к югу склада, - там, как и предполагалось, засело около пятидесяти боевиков, оперативно отошедших из штаба, госпиталя и мечети.
      Теперь уже отряд Скумбатова прикрывал четверку товарищей, вызывая огонь на себя. А запланированного взрыва центрального склада уже не предвиделось, и нет возможности подступить к окопавшимся там бандитам, чтобы атаковать с двух сторон, пользуясь временным замешательством в их стане. Теперь и Скумбатову придется отходить, почти что повторяя маршрут Марковцева, но уже без прикрытия. Прекрасно проработанная операция дала сбой. И не по вине Марковцева. Но от этого было не легче.
      ***
      Скутер потянулся к "НД" и на секунду скосил глаза на Подкидыша, который, вильнув в последний раз, с автоматом на изготовку, исчез за складом.
      И тут же прозвучала длинная, нескончаемая очередь из автомата Гриши Найденова.
      "Вот это он набрел!.. - Скутер успел качнуть головой, поворачивая к себе мину. Глаза его округлились, когда выхватили на табло четыре нуля. Вот и я набрел", - подумал Горчихин, мгновенно нажимая кнопку "stop". Да, у страха глаза велики: до взрыва оставалось три секунды, а четвертая в ряду цифра 3 в критический момент "смешалась" с нолями.
      ***
      Подкидыш вырос перед боевиками, вжавшимися в стену в трех метрах от ее края. Ствол зафиксировал ближнего наемника и при нажатии спускового крючка поднимался вверх и чуть вправо. Когда две-три пули задели дальнего боевика, Подкидыш, не прекращая огня, опустил ствол и сместил его в противоположном направлении.
      Он выпустил все пули из "АС", и автомат щелкнул затвором. На ходу доставая пистолет, лейтенант точными выстрелами добил боевиков, - очередное дерзкое нападение принесло свои плоды.
      Подкидыш продвигался вдоль стены склада, понимая, что еще пять-шесть шагов, и его увидят бандиты, окопавшиеся у складов. Лейтенант обозначит себя, но зато даст возможность Ноль-Одному маневрировать.
      Подкидыш взялся за рацию:
      - Скутер, выводи заложников через окна. Пантера, хватит рассиживаться, почисть левую сторону склада.
      ***
      Пантюхин освободил себя от рюкзака и снял куртку.
      ***
      Сергей Марковцев с Рубильником проникли в полуразрушенную столовую через выбитые окна в тридцати метрах от Пантеры, который, поглядывая на Скутера, готовился к вылазке.
      Прежде чем скрыться в здании, Марк бросил короткий взгляд на Михаила, мысленно одобрив выбранную лейтенантом позицию.
      Первое, что увидел Сергей в столовой, - Македонского, которого, по-видимому, накрыло гранатой. Правая сторона тела Саши Богданкина дымилась разорванной в клочья одеждой, изуродованная нога под неестественным углом едва ли не касалась подбородка.
      "Сразу, - болезненно сморщился Сергей. - Не мучился". Автоматически он отметил пустой рюкзак бойца.
      Марковцев заранее выбрал для себя позицию - в правом дальнем углу, где кончался разлом. Вдвоем с Рубильником они отсекут боевиков Джафаля, не давая им возможности выйти на огневую позицию Пантеры и дальше, к отряду Скумбатова, который без поддержки не продержится и пяти минут. В противном случае по ходу бандиты сметут и Скутера, и Подкидыша. А дальше, очистив южную сторону и не опасаясь выстрелов в спину, возьмут в полукольцо оставшихся в живых десантников.
      При таком тяжелом раскладе можно было бы и отходить, не будь фактора по имени заложники. Их не бросишь на произвол судьбы, и они крепко-накрепко повязали руки диверсионной группе.
      73
      Москва, 20 декабря
      Катя переночевала в отделе. Не спала, а мучилась, сидя за столом и положив голову на руки. В десять часов к ней в кабинет зашел Эйдинов и застал ее стоящей у окна.
      Вчерашний день вспоминался Владимиру Николаевичу как кошмар. Ядовитый укус генерала-полковника Ленца принес свои плоды. Со смертью Николая Григорьевича Постнова "железная занавесь" напрочь и бескровно отгородила военную контрразведку от ее покровителей, и руководство Управления не просто растерялось, а полностью утратило контроль над обстановкой. Некуда было спихнуть наспех взятое на себя дело об убийстве агентом Скворцовой офицера ФСБ, и было непонятно, как закрывать или вести дело об убийстве Евгении Заплетиной.
      - Как чувствуешь себя, Катя? - спросил Эйдинов, подходя к девушке и несмело касаясь ее плеча.
      - Каждой клеткой, - ответила Скворцова не оборачиваясь. - У меня нехорошие предчувствия, Владимир Николаевич. Мне кажется, Сергей не вернется.
      Она представляла себе самые жуткие картины, но все они меркли перед тем, что происходило на самом деле. Диверсанты проходили адовы круги, оставляя на каждом вираже по одному товарищу. И сколько кругов им еще осталось - не знал никто.
      74
      Азербайджан, 20 декабря, утро
      Едва Марк занял позицию, пригибаясь под шквальным огнем, как дали знать о себе автоматы Удава и Мухи. Лейтенанты вышли на противоположную сторону из-за пекарни, едва ли не столкнувшись с отрядом наемников Джафаля в двадцать-тридцать человек. Мустафа поступил, как того требовала обстановка: оставил обстреливать столовую несколько человек, а основную массу разделил на два отряда, послав их обойти здание с двух сторон.
      Рубильник находился в десятке метров от Марка и появился в разрушенном помещении непосредственно у западной стены. Там он тоже увидел убитого товарища: Подкова сидел в углу, уронив голову на плечо и показывая крепко прикушенный язык. Филонову досталась шальная пуля. После взрыва он едва сумел влезть через крайнее окно в столовую, на большее сил не хватило.
      Из тринадцати десантников в живых осталось одиннадцать.
      Натиск боевиков все это время сдерживал один Ас. Он метался в задымленном проломе, ни секунды не оставаясь на месте, и просто удивительно, что ни одна пуля не задела его. Через плотную дымовую завесу Игорь смог различить движение нападавших по обе стороны здания, но они не отвечали на его автоматные очереди: Гринчука обрабатывала специально оставленная Джафалем группа, укрывшаяся за мешками с песком там, где наемники тренировались на "куклах".
      Позади Марковцева все сильнее разгорался огонь. Горела стена справа от него, занялась провисшая после взрыва крыша, огонь подползал к нему по полу, заваленному обломками шифера, досок, разбросанных тумбочек и стекол.
      Щурясь и кашляя от едкого дыма, буквально задыхаясь, Марк делал основную на данный момент работу, заставляя левую фланговую группу Джафаля залечь. Не видя Пантеры, Скутера и Подкидыша, подполковник спасал их. Легкие вылезали наружу, куртка готова была вспыхнуть на нем, но Сергей, выпуская автомат из рук лишь за тем, чтобы перезарядить магазин или швырнуть гранату, вел непрестанный огонь.
      Ему помогал Рубильник. Здорово помогал, укрывшись за обломками и не давая центральной группе Джафаля Мустафы высунуться из-за мешков. И отмечал про себя не убитых им боевиков, а оставшихся в живых - сейчас против него огрызалось не больше четырех бандитов.
      ***
      Пантера, расчищая себе путь вдоль северной стороны склада с заложниками, потратил много патронов, и, когда появился перед тройкой наемников, у него хватило зарядов только на то, чтобы положить одного капитально, а второго серьезно ранить в живот. Третьего же он вообще не задел, так как автомат умолк. Пантере помогал Марк, который не видел молодого лейтенанта, но делал все возможное и невозможное. Пантюхин ощутил невидимую работу Сергея хотя бы по тому, что никто не помешал ему привычным движением высвободить нож и двинуться навстречу противнику.
      Араб бросил возиться со своим заклинившим автоматом и смело, пытаясь обнажить пистолет, встретил диверсанта, вооруженного лишь ножом.
      Короткая рукопашная.
      Пантера сверкнул глазами, стремительно сокращая дистанцию. Сделав ложный замах ногой, подал корпус вперед и наотмашь рубанул противника ножом, глубоко распоров ему щеку. Прежде чем добить наемника, Михаил поиграл с ним две-три секунды, сбив араба подсечкой и опустившись перед ним на колено. Широко размахнувшись, Пантюхин всадил широкое лезвие между четвертым и пятым позвонком бандита. Все мышцы наемника моментально сократились, как под воздействием тока высокого напряжения, потом медленно обмякли.
      ***
      Марк чувствовал, что горит теперь уже по-настоящему. Он сместился от полыхающей стены на полметра, но горевший пол гнал его вперед, туда, где залегли бандиты. Начала тлеть куртка на спине, дымились брюки, ноги жгли раскалившиеся подошвы ботинок. Не в состоянии терпеть, Марковцев выкатился наружу, предварительно бросив гранату. Рванул с разгрузки еще одну...
      Времени не хватало катастрофически, но Сергей успел подумать о генерал-майоре Зубахине. Из-за этой твари они попали в безвыходное положение; вот замолчал автомат и в руках Аса - Гринчука все же нашла пуля. Уже три десантника сложили свои головы.
      А эта сволочь, Зубахин, был так близко, что Марковцев даже не мог себе представить. Генерал вместе со всеми ждал освобождения - несмотря ни на что, подобие надежды с обгорелыми крыльями не оставляло его.
      ***
      Подкидыш отмечал работу не только Марковцева, но и командира расчета, который вынужденно лез под пули, потеряв при этом Моряка. Алексей Мирный был смертельно ранен в голову, когда вызвал огонь на себя, вплотную приблизившись к "колючке".
      Найденов руководил эвакуацией заложников. Он даже не уследил, как и когда умудрился Скутер оставить его. Увидел друга лишь тогда, когда отчаянный Леша Горчихин, пользуясь яростным огнем Скумбатова и Злодея, с миной в руке подползал к складу.
      - Куда, ты, дурак!.. Пантера, прикрой этого идиота, - Найденов был вынужден отозвать Михаила, намеревавшегося обойти горящую столовую и помочь Марковцеву.
      ***
      Скутер поставил мину, но возвращаться не спешил. Лейтенанту хорошо было видно выбивающегося из сил одноглазого командира, уже одного: Злодей повторил маневр Моряка, и его большое тело изрешетили пулями. Чернов лежал на спине в сорока метрах от командира, который вызывал на себя огонь тридцати с лишним "чехов", чтобы дать возможность товарищам эвакуировать заложников.
      Скутер прислонился к стене склада, снял с разгрузки последнюю гранату и зашвырнул ее в окно. Взрывом он отвлек часть боевиков от Скумбатова.
      Горчихин улыбнулся, в очередной раз рисуя перед собой образ товарища. Теперь это было горбоносое, с резкими чертами, обезображенное лицо одноглазого командира. Скутер представлял, что сделает Саня, когда раздастся взрыв и давление автоматных очередей на него ослабнет.
      А таймер продолжал ворочать цифры. Сколько осталось до взрыва десять, семь, пять секунд?
      "Хватит рассиживаться", - повторил Алексей слова Подкидыша, вскидывая автомат.
      Скутер отползал, лежа на спине и отстреливаясь. Он сделал огромное дело для отряда, вытянув на себя большую часть боевиков, которые в любую секунду могли изменить тактику, чтобы соединиться с фланговой группой Джафаля и взять диверсантов в тиски - теперь уже вместе с заложниками. Давлатов просто обязан был повторить маневр Мустафы: оставить против Скумбатова, которому неоткуда ждать помощи, пять-шесть человек, уводя остальных.
      Скутер сделал все, чтобы отвлечь противника, он вел огонь, поставив себя в безвыходное положение. Пантера не мог прикрыть товарища, его самого обложили, едва он показался в простреливаемой зоне, куда стянулась большая часть боевиков. Краем глаза Пантера заметил, как закрутился на земле раненный в голову Горчихин, подставляя под пули, то спину, то грудь...
      И вот наконец прозвучал последний аккорд Скутера: заложенная им мина смела вылезших из-за укрытия боевиков. Алексей правильно предвидел действия лейтенанта Скумбатова. Один-Ноль, используя дымовую завесу, зашел оставшимся в живых бандитам за спину и в открытую, во весь свой почти двухметровый рост, накрыл их огнем из двух автоматов Саня стрелял с двух рук, громко и несвязно крича, не чувствуя боли в пробитой руке и левом боку; повязка уже давно слетела с его изуродованной щеки, а единственный глаз сочился слезами.
      ***
      Позади Джафаля, за колючим ограждением, имелся необъятный простор для маневра, для отступления, и это в данный момент вызывало на лице пакистанского наемника сардоническую улыбку - русским диверсантам отступать было некуда.
      Став во главе трех десятков бойцов, Мустафа легко ушел с линии яростного огня и уже обходил подорванную диверсантами котельную и дизельную станцию, которая выбрасывала в небо черные облака дыма. Пакистанцу не верилось, что силами отряда в тринадцать человек за считанные минуты можно целиком уничтожить диверсионный центр.
      И он получил подтверждение своим мыслям, когда за углом пекарни его внушительный отряд встретили двое, всего лишь двое русских десантников. Они словно защищали родную землю, не отступая ни на шаг, они отчаянно сдерживали наступление тридцати наемников, не давая им возможность зайти товарищам за спину. Даже смертельно раненные, они не прекращали огня.
      ***
      ...Из жалости или по привычке Мустафа остановился возле Алексея Колесникова, нижнюю челюсть которого бронебойной пулей свернуло набок, и выстрелил ему в голову. Муха лежал в пяти метрах от Удава уже бездыханный.
      Джафаль не стал возвращаться назад, чтобы быстрее прийти своим людям на помощь, а продолжал двигаться в прежнем направлении, чтобы снять со спины отчаянного автоматчика, который долго не давал продыха его отряду. По ходу он определится, стоит ли посылать помощь Рустэму Давлатову, который уже давно не выходил на связь.
      - Вперед! - Мустафа пропустил впереди себя араба, который осторожно выглянул за угол и так же осторожно, вжимаясь в стену, сам сделал первый шаг.
      ***
      Наконец-то Пантера смог помочь Марковцеву, зайдя во фланг боевикам. Рубильник погиб. Не смогли противостоять численному перевесу противника Удав и Муха. Сейчас тридцать боевиков обходили столовую, чтобы ударить сзади, а в случае отхода диверсантов начать их преследование. Боевики тоже умели считать и не ошибались, определяя, что в живых у русских осталось четыре человека.
      75
      Москва, центральное здание ГРУ
      В половине девятого утра генерал-полковник Ленц был на своем рабочем месте. Сегодня предстоял очень трудный и крайне ответственный день. Генерал не ставил многое на карту, но намеревался одержать победу в одной интересной партии. Его "ландскнехты" сейчас вели ожесточенный поединок, вторгшись на половину соперника. Во всяком случае, Ленцу очень хотелось этого. Генерал не представлял себе до конца, что на уме у Сергея Марковцева, но верил, что бывший подполковник принесет ему удачу. Сейчас он главная фигура на поле.
      Ленц вызвал к себе майора Савченко, который прибыл быстрее адъютанта, - тот пока не причешется перед зеркалом, не заходит. А Савченко в очередной раз напомнил Ленцу его зятя, тоже военного и расторопного малого, трудящегося на благо родины в "Рособоронэкспорте".
      - Сообщения были? - спросил Спрут, сидя, словно позировал перед фотокамерой, в три четверти к Савченко.
      - Никак нет, товарищ генерал. Но частоту разведчиков мы слушаем постоянно.
      Так получилось, что вся информация по этому делу стекалась именно к майору, даже полковник Каховский, лучший специалист по боевому планированию, докладывал о проделанной работе новому фавориту Ленца. Хотя практически вся работа планировщиков на данный момент сводилась к простому гаданию.
      Спрут отпустил Савченко, но через полчаса майор снова возник перед глазами начальства.
      - Срочное сообщение, товарищ генерал: разведчики в эфире. Они начали операцию.
      - Они доложили, что ли? - не понял Ленц, подаваясь вперед и ловя себя на мысли, что прежняя вера в людей из диверсионной группы лейтенанта Скумбатова куда-то пропала.
      - Нет, Игорь Александрович, они не докладывали, - майор подошел ближе. - Их рации на приеме, диверсанты поддерживают связь друг с другом.
      Ленц принял от Савченко лист бумаги и пробежал глазами столбцы сообщений:
      "Один-Десять на волне. Поберегись, Подкидыш! Рву северную стену".
      "Всем, всем, всем!.. В центральном складе заложники. Оперативно двадцать четыре".
      "Один-Тринадцатый на волне. Иду к тебе, Скутер".
      "...Удав держит тридцать "чехов"..."
      "Скутер, выводи заложников... Пантера... почисть левую строну склада".
      - Черт! - Ленц встал с места и нервно прошелся по кабинету. - Что там происходит?.. Я ни черта не понимаю. Заложники - ладно, но диверсанты выводят их, Савченко. Вы-во-дят.
      Генерал покачал головой, припоминая окончание беседы с Сергеем Марковцевым: "Победите, а я подхвачу вашу победу. Потому что без поддержки вам не выжить. А кто останется жив, получит Героев".
      По привычке Ленц хлопнул по столу ладонью:
      - Так, Савченко, теперь можно выходить с ними на связь. Но сейчас они по уши в работе, так что слушайте и еще раз слушайте их и не отвлекайте.
      У генерала была хорошая память на лица, но сейчас в силу каких-то причин он не смог отчетливо вспомнить лицо Марковцева.
      76
      Азербайджан, 20 декабря, утро
      Не мешкая, чуть ли не пинками заложников гнали к подорванному гранатами забору. На лица их никто не смотрел, никто их не пересчитывал: какой дурак останется в неволе? Но едва они выстроились в цепочку и, ведомые Подкидышем, сделали первые шаги, как сзади ударили мощные "шакалы".
      - Я прикрою.
      Марковцев отчаянно замотал головой, нарушая сложившиеся традиции и называя на боевом задании бойца по имени:
      - Нет, Миша, нет! - Для Марка это означало одно: Пантера остается здесь навсегда. - Я прикрою.
      Ах как умел улыбаться Пантера! Ни у кого на свете не было такой открытой улыбки.
      - Тебе нельзя, Максимыч. Ты должен вернуться. Без тебя мы никому не нужны, даже мертвые. Тем более мертвые. Поэтому ты и пошел с нами, разве не так? - Глаза Пантеры продолжали улыбаться. - Плюнем в вечность, Максимыч?
      Не оглядываясь, смелый Пантера рванул назад, пользуясь временным прикрытием, чтобы секунды спустя встретить боевиков.
      Марк выругался. Он не имел права удерживать Михаила, который был тысячу раз прав. А боеспособных в отряде остались только два человека: он и Подкидыш. Скумбатов был серьезно ранен, и каждый шаг давался ему с трудом. Не хватало времени, чтобы вооружить заложников, да и какой от них прок? С таким отрядом только быстрее положат... Обстановка говорила о том, что этот, последний натиск им не сдержать.
      И мин больше нет. Три или четыре остались у погибших десантников. Если рванут "НД" от жара, то не ко времени. А до той, что осталась в рюкзаке Пантеры, уже не добраться.
      "Заложники! Заложники, в бога мать! - скрипел зубами Марковцев. - Если бы не они..."
      Если бы не заложники, диверсанты вовремя снесли бы склад и укрывшихся за ним боевиков. А группа Скумбатова вышла бы к Подкидышу без потерь. И Скутер остался бы жив. В таком мощном составе они бы расчистили правый фланг и стали отходить. Без потерь. Почти без потерь. Теперь же девять погибли, и наступила очередь десятого.
      Последний взгляд на бойца: Пантера занял точно такую же позицию, что и раньше, только по другую строну здания: он полулежал за фундаментным блоком, готовый к своему последнему бою.
      ***
      Рустэм Давлатов умирал тяжело и медленно. Пули, выпущенные из автомата одноглазого диверсанта, разворотили ему живот и пробили легкое. Не было сил дотянуться до пистолета, чтобы прервать мучения.
      Рядом с полевым командиром, касаясь его ноги, делал последние судорожные вздохи Увайс Рагимов. Чуть левее замерли навсегда открытые глаза эмиссара Республики Ичкерия в ООН, которые походили на первые буквы этой организации: огромные, мертвые, бесполезные.
      Еще в пяти метрах от Рустэма - бездыханные, как и положено, иорданские гости из союза "Братья мусульмане" - Аль-Мияр Абдель Хафез и Джавгар Хасан Мухамед, которые воочию убедились в профессионализме русских десантников. Сани Скумбатова - в частности.
      Перед глазами Давлатова все поплыло, реальность смешалась со сказочными видениями, в которых преобладала дивная картина: зеленый луг, на который с курлыканьем садится стая журавлей - символ русской печали, - и снова взмывает в небо: один журавль за другим...
      Индус отчаянно цеплялся за ускользающее сознание. Но успел запечатлеть в своих угасающих мозгах не волшебную картину, а серо-черное дымное небо и проблески огня. То был сущий ад; и там, куда он начал проваливаться, было ничуть не лучше.
      ***
      - Уходи, - сквозь зубы бросал Пантера, не оборачиваясь на товарищей, уходи, Максимыч.
      Расчетливыми движениями десантник разложил перед собой оставшиеся два магазина к "АС", пистолет и четыре гранаты. Одну, не мешкая, швырнул в показавшихся из-за угла боевиков. Туда же послал длинную автоматную очередь.
      Михаилу мучительно хотелось оглянуться, но он считал это проявлением слабости. Он спиной видел уходящих товарищей, чувствовал частые взгляды Марка и Подкидыша, которые оборачивались на ходу, и... больше понимал их состояние, чем свое собственное.
      - Уходите...
      Справа от Пантеры, в зияющем провале, где погибли Рубильник, Ас и Подкова, послышался чей-то неосторожный возглас. Развернувшись на животе, Михаил опустошил магазин и быстро вогнал новый. В запасе оставался лишь один. Пантера снова крутнулся, пресекая попытку боевиков обойти его слева, и бросил еще одну гранату.
      Патроны кончались с неимоверной скоростью. Вот уже подошел к концу последний магазин. Автомат щелкнул затвором и стал бесполезным.
      Бережно прикоснувшись к рукоятке ножа, Пантера оставил его в ножнах и потянулся к пистолету.
      У разведчика было некоторое время, чтобы приготовиться к последней встрече. Он понимал, что боевики, несмотря ни на что, постараются взять одиночку живым: такой лакомый кусок, как плененный диверсант, не каждый день попадает в руки. Это почище генерала.
      Пантера ждал наемников, вспоминая дом, самоотверженную тетку, взявшую на воспитание еще двух детей. Как наяву видел перед собой сестру: "Ты не обидишься? Я замуж выхожу".
      Глупая...
      Михаил представил себе небо над головой сестры, незнакомое, чуть темнее обычного, российского неба, а на нем ни облачка. "Боги там близко..."
      "Странный ты человек, Максимыч... Нянчишься с нами".
      А Марковцев улыбается и что-то говорит. Потом его почерневшее от дыма лицо искажается болью:
      "Нет, Миша, нет!"
      "Уходите, уходите", - стучало сердце в груди Пантеры, единственного человека в расчете, который знал всю правду об операции.
      ***
      Пакистанец разделил свой отряд на две части. Десять человек, закрывая лица рукой, нырнули в полыхающее здание, стараясь обойти непереносимое пламя стороной. Остальные восемнадцать и примкнувшие к ним семеро караульных, уцелевших за казармой "Исрапил-лагеря", вплотную подошли к южной стороне здания.
      Первая вылазка оказалась неудачной: два человека были ранены, один убит.
      - Они уходят, Джафаль! - держась за простреленное плечо, выкрикнул наемник.
      Еще одну попытку пресекла автоматная очередь из-за бетонного блока. Туда полетели гранаты, но разорвались в пяти-шести метрах от автоматчика.
      Мустафа ждал, когда за спину прикрывающему отход колонны с заложниками русскому десантнику выйдет его второй отряд. Прислушавшись, пакистанец, покачал головой: их попытка также оказалась тщетной. Кто-то очень храбро защищал своих товарищей. Но он один. И у него скоро кончатся патроны.
      ***
      Боевики появились сразу с двух сторон - осторожно, держа разведчика на прицеле. Ту группу, что появилась слева, возглавлял сам Джафаль Мустафа. В руках пакистанца был "шакал". Оба они настороженно смотрели на русского десантника.
      Пантера сидел, вытянув ноги и прислонившись спиной к бетонному блоку. Левая рука лейтенанта с прокопченным лицом была прижата к туловищу, ладонь покоилась на бедре. Правая держала пистолет. Глаза бегали от одного боевика к другому. По вороненому стволу пистолета, который Пантера вставил в рот и крепко прикусил зубами, стекала слюна. Дыхание бойца было частым, прерывистым.
      Джафаль опустил ствол "шакала" и обратился к своим на арабском:
      - Он не выстрелит в себя. - Потом перешел на русский:
      - Слышишь, ты, солдат! У тебя не хватит мужества. Сдайся мне. Ты будешь получать хорошее жалованье. Зачем тебе умирать? Сдавайся! - Джафаль подошел совсем близко, изучая лицо русского диверсанта. - Сдавайся.
      Пантера на миг прикрыл глаза, и его взгляд снова нашел пакистанца.
      - Сдавайся, - в очередной раз потребовал Мустафа, различив в глазах десантника колебания. - Если ты сдашься, я не буду преследовать твоих товарищей. Клянусь Аллахом!
      Пантера снова закрыл глаза и... медленно высвободил ствол изо рта. В таком же темпе отвел руку в сторону.
      Мустафа криво усмехнулся и покачал головой, давая понять десантнику, что этого мало.
      Пальцы Пантеры разжались, и пистолет упал на землю. Еще секунда, и, неотрывно глядя в черные глаза Джафаля, разведчик поднял руки...
      77
      Марк гнал заложников, как стадо баранов. Сейчас он ненавидел их. Они не стоили и пальца на руке каждого, кто погиб в этом жестоком бою. Потом все встанет на свои места, Сергей поймет, что все-таки волей или неволей они спасли больше двадцати человек, принесли в двадцать с лишним семей радость и счастье...
      А сейчас...
      Машинально Марковцев оглядывался, что-то подсказывало его часто бьющемуся сердцу, что Пантера еще жив. Казалось, что вот-вот из-за деревьев покажется его невысокая фигура, и Михаил вскинет руку в приветствии.
      Сергей обманывал себя, такого просто не могло быть. Миша Пантюхин держал не один десяток боевиков, и уйти они ему не дадут. Другое дело, если они захотят взять его в плен. Но и тут Марк на сто процентов был уверен, что Пантера живым в руки врагов не дастся. Хотя трудно, невыносимо трудно отдать свою жизнь в таком молодом возрасте.
      Марковцев слышал автоматные очереди, до него долетали звуки разорвавшихся гранат. Потом наступило затишье...
      От трудных мыслей Марка отвлек Подкидыш, остановивший колонну заложников.
      - Комбриг, Один-Ноль загибается. Надо увеличить темп.
      Скумбатову сделали инъекцию промедола, который отчасти снял боль, но ранения были тяжелыми, и лейтенант потерял много крови.
      Марк снял с себя куртку и передал одному из заложников.
      - Так, воин, быстренько в голову колонны, укутаешь командира. Потом берешь шесть человек, поднимаете командира на плечи и несете. И все это в темпе. Бегом, бегом!
      Найденов покачал головой, понимая, отчего так зол на заложников Сергей:
      - Бесполезно, Максимыч. Пантера не вернется.
      Бесполезно...
      Взяв себя в руки, Сергей сменил тон.
      - Рано мы идем, Гриша, рано. Пробуй вызывать Главного. Долби в рацию: "Дело сделано. Направление - север. Принимайте двадцать семь мест - квадрат 1049 граница квадрат 1063". Долби, долби их, Гриша, в бога мать! Долби! Пусть разделят с нами победу, ироды ё...!
      Сергей плакал, не стесняясь своих слез. Он прошел до конца. Он реабилитировал двенадцать человек. Но сгубил десять. И сейчас нет ему никаких оправданий, сейчас за благо кажутся лишние минуты, которые могли бы прожить эти пацаны.
      Марк часто обращался к мертвым, наверное, потому, что и сам был только наполовину живым. А НОВЫЕ мертвые смотрели сейчас на него с улыбкой.
      ***
      Евдокимов Сергей Михайлович. Кличка Рубильник. Позывные Один-Восемь.
      Родимов Дмитрий Александрович. Муха. Один-Три.
      Гринчук Игорь Семенович. Ас. Один-Один.
      Чернов Николай Иванович. Злодей. Один-Пять.
      Богданкин Александр Николаевич. Македонский. Один-Девять.
      Филонов Виктор Николаевич. Подкова. Один-Десять.
      Горчихин Алексей Михайлович. Скутер. Один-Два.
      Колесников Антон Андреевич. Удав. Один-Семь.
      Мирный Алексей Сергеевич. Моряк. Один-Шесть.
      Пантюхин Михаил Александрович. Пантера. Один-Четыре.
      Заплетин Виктор Петрович. Запевала. Плеть. Один-Одиннадцать.
      ***
      Да, он не потянул обнять всю страну - это нонсенс, но сохранил двенадцать имен и уберег их от грязи.
      Сергей отогнал прочь сомнения, иначе стоявшие перед ним как живые бойцы взглянули бы на командира с укором:
      "Зачем ты так, Максимыч? То, что ты делаешь для нас, мы делаем для тебя. Ты с нами, а мы с тобой, забыл разве?"
      Глава 24
      "Герои не умирают. Герои возвращаются"
      78
      Дагестан, 20 декабря, 10.50
      Распоряжения генерал-полковника Ленца выполнялись быстро и безукоризненно. А его приказ подготовиться к поисково-спасательной операции лучшему экипажу был понят буквально.
      Экипаж поисково-спасательного вертолета "Ми-8", ожидающий означенного срока, состоял из трех человек - 46-летнего генерал-майора Николая Бурдасова, воздушного аса с большой буквы, полковника Василия Иваненко и еще одного полковника - Алексея Малова. Экипаж вертолета прикрытия "Ми-24" тоже был сплошь из полковников.
      До вылета оставалось около полутора часов, но неожиданно механики военной базы с удивлением увидели, как спешно, почти бегом направляется к боевой машине генерал-майор Бурдасов, а за ним оба экипажа.
      Прогретые двигатели взревели, и вертолеты, лихо развернувшись, взяли направление на запад.
      Механиков удивило также, что, набирая скорость, "вертушки" пошли прямо на дагестано-азербайджанскую границу.
      Полковник Иваненко "на ходу" делал поправки, внося в карту изменения. Единица, которую они должны подобрать, согласно сообщению, идет строго на север, изменилось и контрольное место ПСО. Сверив маршрут, полковник передал командиру:
      - Товарищ генерал, возьмите два градуса вправо. Зайдем на прямую с небольшим запасом.
      Машины шли со скоростью двести сорок километров в час. Они уже миновали границу, взрыхляя винтами небо чужой территории. Вертолет сопровождения летел в стороне и чуть сзади.
      Азербайджан, 20 декабря
      Марк уже не оглядывался, он бежал в хвосте колонны, приготовив сигнальную ракету. Должны, просто обязаны радисты ГРУ перехватить сообщение, они же наверняка слушали эфир.
      В середине колонны находился человек, выглядевший на шестьдесят пять. Генерал-майор Зубахин. Сергей, казалось, вообще не обратил на него внимания, словно положено генералу находиться среди заложников, лишь бросил на него тяжелый взгляд и прошел мимо главного виновника, главного преступника. Может, руки не захотел марать. Либо пули на такое дерьмо было жалко, ибо сейчас пули виделись символом жизни, а не смерти. Они спасли заложников и оставили в живых трех бойцов отряда.
      - Дело сделано. Направление - север. Принимайте двадцать семь мест квадрат... - "долбил" Подкидыш. - Один-Двенадцатый - Главному. Дело...
      Дело сделано...
      "Герои возвращаются. Герои не умирают".
      Для Сергея Марковцева в этом вопросе, не дающем ему покоя на протяжении двух с лишним лет, была поставлена окончательная точка.
      79
      Через тридцать шесть минут полета "вертушки" сделали разворот на девяносто градусов, снизились и сбавили обороты, идя со скоростью девяносто километров. Под ними был означенный квадрат, и оба экипажа искали глазами сигнальную ракету.
      - Вижу, товарищ генерал, - полковник Малов указал вправо, где, вспарывая воздух и оставляя за собой судорожный след, вверх взметнулась красная точка.
      Бурдасов развернул машину и, сбавляя обороты, пошел на снижение. Место для посадки было удобным. "Ми-8" опустился на свободное от деревьев место, примяв колесами кусты. "Ми-24" гонял воздух в шестидесяти метрах, ощетинившись ракетами в южном направлении.
      Генерал-майор не без интереса поглядывал на разношерстную толпу, среди которой выделил руководящего посадкой высокого человека в обгоревшей куртке. Тот был без головного убора, с висящим на груди автоматом.
      Вначале погрузили раненого командира расчета, потом в салон стали подниматься заложники.
      Марковцев стоял рядом с лестницей и остановил шагнувшего на первую ступеньку генерала Зубахина.
      - Ты последний. Следующий, - поторопил Марк очередного солдата. Следующий... Подкидыш, вперед. А теперь ты, генерал.
      И шагнул следом.
      В салоне Сергей бесцеремонно согнал заложника с крайнего места и посадил на него Зубахина. Сам сел рядом.
      Вертолет вмещал двадцать восемь человек, всего сели двадцать семь. Даже это говорило о том, что кто-то несправедливо забыт - там, откуда уже давно не слышны звуки перестрелки, лишь грохнул, словно на прощанье, мощнейший взрыв: это разорвалась в огне столовой мина.
      "Слетать бы туда", - подумал Марк.
      Но то была несбыточная мечта: пилоты получили приказ и не нарушат его ни под каким предлогом.
      Подкидыш сказал командиру экипажа, что можно подниматься, назвав генерал-майора Бурдасова, чье лицо под шлемом выглядело моложе обычного, братком.
      - Давай, браток, полетели.
      С мертвенно-бледным лицом Скумбатов лежал в проходе. Сергей склонился над командиром расчета.
      - Как ты, Саня?.. Подмигни мне, друг. - Марковцев был безмерно рад, что относительно Скумбатова его пророчества не оправдались.
      Обескровленные губы одноглазого диверсанта дрогнули в улыбке. Глянув в сторону Зубахина, Один-Ноль спросил, напрягая голос:
      - "Цыганочка" с выходом?
      Марковцев кивнул:
      - Точно, Саня.
      Когда вертолет набрал порядочную высоту, Марк распахнул дверь.
      - Давай, Зубахин. Твой выход.
      Генерал намертво вцепился руками в жесткое сиденье. Размахнувшись, Сергей ударил его в лицо. Потом еще раз, еще...
      Солдаты в недоумении смотрели на десантника. По возрасту - полковник бил морду генерал-майору.
      А Сергею Марковцеву не впервой было бить морды генералам, словно это на роду у него было написано.
      - Прыгай, стерва! - Марк легко приподнял Консультанта и пинком под зад отправил его в последний полет.
      Тело генерал-майора Зубахина упало, как и положено, на чужой, не российской земле, которую он, в отличие от Виктора Заплетина, не любил. Если Витя перед смертью ощущал землю коленями, Зубахин врезался в нее своей паршивой головой.
      ***
      А до родной стороны оставались считанные минуты. И только сейчас, когда в прямом и переносном смысле с души Марка упал груз, он улыбнулся сидящему рядом молодому солдату-заложнику и потрепал его по плечу:
      - Все хорошо, сынок. Все хорошо. Видишь, мы полетели быстрее.
      ***
      На военном аэродроме лейтенанта Скумбатова погрузили в транспорт, перевозящий раненых в окружной госпиталь в Самару. Марковцев, попрощавшись с лейтенантом, вместе с Гришей Найденовым и заложниками сел на борт, летящий рейсом на авиабазу в Чкаловский.
      Сергей смертельно устал, но не мог заснуть даже под убаюкивающий рокот турбин. Когда отдохнет и будет ли вообще отдыхать этот сильный и странный человек, не знал никто, даже сам Марковцев. Он смотрел на проплывающие в иллюминаторе облака и ставил перед собой очередную задачу. Но прежде всего - долги. Ему должны, и он обязательно получит по счету.
      80
      Чечня, 20 декабря
      Майора Алексея Казначеева вызвали в штаб Объединенной группировки. Но до Ханкалы ротный не доехал. Машину, которую прислали за ним, под усиленным конвоем сопроводили в аэропорт, а оттуда его уже привычным рейсом доставили в Москву.
      На борту самолета, между двумя штатскими, впереди командира роты разведчиков сидел человек. Кто он, Казначеев мог догадаться, даже не глядя в его характерно выпуклый, аккуратно подбритый затылок: Виктор Тавров.
      Если дело брал под свой личный контроль генерал Ленц, это означало, что начальники управлений и отделов главка принимали непосредственное участие в работе вплоть до оперативных мероприятий.
      Вице-адмирал Терентьев мог дождаться двух ублюдков в управлении, и дело не в том, что Спрут отдал приказ привести Таврова и Казначеева в кандалах именно Терентьеву, а все в той же личной заинтересованности Ленца, который в перепоручениях усматривал нежелание подчиненных работать с полной отдачей.
      - Вы знаете меня? - Вице-адмирал сидел на диване сбоку от стола, гневно сдвинув густые брови. Майор Тавров находился перед ним, в первом ряду кресел салона под присмотром оперативников.
      - Да, товарищ вице-адмирал, - тихо, но так, чтобы расслышал начальник 2-го управления, ответил Тавров.
      - Не сметь называть меня товарищем, гондон! - вспылил Терентьев. Это было не подражанием Спруту - действительно и без всяких преувеличений в глазах вице-адмирала этот задолбанный майор осквернял слово "товарищ". - Вы знаете, почему на вас надели наручники?
      - Да... вице-адмирал, - окончательно растерялся арестованный.
      - Ну, он совсем обнаглел, - Терентьев обратил покрасневшее лицо к одному из оперативников, сидящему по левую руку от задержанного, невысокому светловолосому капитану Маркову. - Дай ему по башке!
      Марков тоже растерялся. Впору было шепнуть Таврову: "Называй его Игемон". На всякий случай он ткнул майора в бок локтем.
      - Отвечай - да или нет, - подсказал он.
      - Да, - повторился Тавров.
      - Твоего друга Давлатова сейчас пилят на куски, - продолжил Терентьев, - пилят разведчики, которые, - вице-адмирал выдержал паузу, - которые все время работали под нашим контролем! Они обратились в управление после первого же сомнительного приказа командира роты.
      Терентьев потребовал к себе и Казначеева. Ротный занял место капитана Маркова, а оперативник пересел к столу. Вице-адмирала распирала ненависть к обоим предателям, и он еле сдерживал себя:
      - Вы испоганили мундир офицера! Как прикажете поступить с вами? Держать в тайне ваши грязные дела? Отвечайте, суки, по очереди!
      Оба молчали.
      - Если бы не секретное задание, которое выполняет сейчас расчет лейтенанта Скумбатова, висеть бы вам, подонкам, на фонарных столбах. Им скажите спасибо, разведчикам. И мне скажите спасибо. Нашей армии скажите спасибо. Которая начала вставать на ноги. Которой наконец-то поверил народ. Ты непосредственный начальник Скумбатова?
      - Да, - кивнул Казначеев.
      - Ты мусор, - сказал Терентьев, - не хочется выносить тебя из избы. Запомни, майор: ты лично руководил операцией по внедрению расчета разведчиков в банду Давлатова. Они отрабатывали связи Индуса, изучали маршруты передвижения, наблюдали за людьми, которых вынуждены были переправлять через границу.
      Если Казначеев и чувствовал какой-то подвох, то изменить что-то или отказаться от предложения, исходящего из уст начальника управления ГРУ, он не имел никакой возможности. А вице-адмирал, глядя на этих двух червей, вытащенных на солнцепек, упивался своим куском власти в акватории Аквариума.
      Терентьев отрабатывал версию Марковцева, одобренную генералом Ленцем. Что делать, два этих ублюдка-майора поживут немного, чтобы сослужить последнюю службу. Потом их снова перебросят в Чечню. БТР сопровождения отстанет по техническим причинам, а находящихся в машине майоров настигнут пули бородатых убийц. Честь и слава офицерам, павшим от рук чеченских бандитов!
      Даже если азербайджанская сторона потребует расследования конфликта, отсутствие важного звена - непосредственного начальства разведрасчета поможет делу заглохнуть. Останутся только показания майоров. А нападение на российских офицеров обязательно будет расценено как месть боевиков Рустэма Давлатова за уничтожение самого Индуса и его учебного центра. Собственно, это и есть доказательства, укладывающиеся в рамки той самой политкорректности, о которой в беседе с генералом Ленцем упомянул Сергей Марковцев.
      Дело это шумное и выгодное для ГРУ, которое в очередной раз утрет нос Федеральной службе безопасности и тем, кто, затевая опасные игры и пробиваясь к вершинам власти, не может ничего - ни наградить, ни наказать, ни помиловать.
      Глава 25
      Извинения приняты
      81
      Москва, центральное здание ГРУ
      Прямо с аэродрома Марковцева, не дав ему даже привести себя в порядок, доставили в приемную Ленца и сразу провели в кабинет генерала.
      Спрут одобрительно покивал головой, оглядывая вернувшегося из рейда разведчика в грязной, обгоревшей униформе. Выйдя из-за стола, он шагнул навстречу и протянул Сергею руку:
      - Поздравляю, Сергей Максимович. Отличная работа.
      - Да, - согласился Марк. - Но я потерял десять лучших бойцов.
      Сергей до сих пор еще не остыл от жаркой схватки, и все мысли его были заняты погибшими товарищами.
      - Товарищ генерал, - по-военному четко обратился он к Ленцу. - Я хорошо выучил расписание. Сегодня как раз тот день, когда вы принимаете по личным вопросам.
      - Да, - хмыкнув, подтвердил Спрут, - но неделя не та. Садись, Сергей, - предложил он, вернувшись на свое место. - Мне нужны детали проведения операции. Как срочно они нужны - суди по тому, как быстро тебя доставили ко мне. Пока ты находился в пути, азербайджанские власти выразили российской стороне протест в связи с нарушением границы боевыми вертолетами и нападением на воинскую часть. Сейчас начинается самое главное, касающееся твоих бойцов. Смотри на меня, подполковник, - потребовал Ленц. - Я уже взял на себя всю полноту ответственности за проведенную тобой операцию. Мне понравилась твоя идея о внедрении разведчиков к Индусу, и я принял ее за основу. А то, что ты освободил заложников, вообще поможет снять напряженность в этом вопросе. Сейчас оперативно создается специальная комиссия, - продолжил Ленц, - которая будет расследовать это дело. Возглавит комиссию вице-премьер правительства Леонид Осипов, фамилия тебе знакомая. Он бывший военный, и я его хорошо знаю. Сейчас он на пути в Аквариум. Я его попросил приехать, а не он меня, понимаешь, о чем я говорю?
      - Да, - кивнул Марковцев. Осипов едет сюда, чтобы хорошенько усвоить материал, который передаст ему генерал-полковник Ленц. Сама по себе никакая комиссия самостоятельно не разберется ни в одном более-менее сложном вопросе - если ею умело не руководить. А руководители обычно направляют комиссию не на поиски истины, а на то, чтобы побыстрее замять возникший конфликт.
      Вот и еще один человек Спрута, на сей раз в правительстве. А ведь даже министр обороны по статусу номинально подчиняется председателю правительства.
      По селекторной связи генералу доложили, что прибыл вице-премьер.
      - Немного не успели. А может, это и к лучшему. Хорошо помнишь свою версию? - спросил Ленц.
      - Да, товарищ генерал.
      Ленц взял свободный стул и повернул его к стене.
      - Садись, Сергей. И помни о заложниках.
      У Леонида Петровича Осипова оказались мутноватые глаза, слабо выраженный подбородок и полные губы. Первым делом он обратил внимание на человека в униформе, сидящего к нему спиной. Осипов за руку поздоровался с хозяином кабинета и сел в предложенное кресло.
      - Из первых рук? - догадался вице-премьер, кивнул на Марковцева.
      - Да, Леонид Петрович. Можешь задавать свои вопросы.
      - Как мне вас называть? - мягким баритоном спросил Осипов, глядя в затылок военному.
      - Называйте меня Максимом, - ответил Марковцев, глядя перед собой.
      - Расскажите, что произошло сегодня в районе десяти-одиннадцати близ азербайджанского города Закаталы.
      - Там произошло многое. Я начну с того, что 12 января этого года разведчики 118-го отдельного батальона по заданию командования сделали первый шаг на пути к завоеванию доверия чеченского полевого командира Давлатова...
      - Вы командуете этим подразделением?
      - Нет. Я секретный агент ГРУ.
      Ленц слушал Марка и довольно кивал головой. Сергей подробно описал развитие событий, словно сам был их участником: первый клиент, переправленный разведчиками через границу, рейды и деньги, наконец - прямой выход на учебный центр полевого командира Давлатова и прибытие в диверсионную школу эмиссаров и ваххабитских спонсоров чеченской кампании.
      Марковцева вдруг коснулось странное чувство:
      Старший лейтенант Заплетин в комнате допросов военной контрразведки отвечал практически на те же вопросы, вот только качество их поменялось на противоположное.
      - В последний раз, - продолжал Сергей, - разведчикам было предложено проводить Давлатова до учебного центра, поскольку проводники с азербайджанской стороны по непонятным причинам отсутствовали. Там обнаружилось, что готовится показательная казнь двадцати трех российских заложников. Решение предотвратить казнь было принято разведчиками на месте.
      - В результате чего диверсионная школа была полностью уничтожена, иронично заметил Осипов.
      - Базу уничтожили мастера своего дела.
      - А вы как оказались на базе, Максим? - поинтересовался высокопоставленный гость, глянув на хозяина кабинета.
      - Пролетал мимо, - ответил Сергей.
      - Тебя устраивает эта версия? - посмеиваясь, спросил Ленц.
      - Меня устроила бы другая, - невесело ответил вице-премьер. Например, неосторожное обращение наемников с тяжелым вооружением.
      - Для вашей комиссии этого будет достаточно. А я подброшу еще доказательств. - Ленц не видел еще доставленных в Управление двух мерзавцев - Казначеева и Таврова. А если честно, то не хотел видеть. Эти два "доказательства" сейчас сидели в камерах и наслаждались жизнью. - Ссылайся на меня, - продолжил Спрут, - посылай ко мне репортеров, депутатов. Пускай побродят вокруг Аквариума, камушки пособирают. И предупреди азербайджанских коллег: если они не согласятся на версию, которую ты только что услышал из первых рук, мы придумаем другую, - Ленц перешел на предостерегающий тон.
      - Подумай, Игорь Александрович, - настаивал Осипов.
      - Я не меняю решений, - твердо сказал Ленц. - Без имен и фамилий услышанная тобой версия завтра же появится в СМИ. Это я тебе гарантирую, Леонид Петрович. Я бы пошел на уступки, если бы не заложники. А это двадцать три человека. Впрочем, бери на себя ответственность, поговори с каждым из них, дай денег, возьми подписку о неразглашении.
      - О, черт, - сморщился Осипов, - а я и забыл про заложников.
      - Ты и про разведчиков забыл, - добавил Ленц. - Из тринадцати вернулись только трое.
      - У меня просьба к Леониду Петровичу, - напомнил о себе Сергей, все так же сидя спиной к собеседникам и думая о Пантере, его последних словах: "Ты должен вернуться. Без тебя мы никому не нужны, даже мертвые. Тем более мертвые". - Леонид Петрович, тела разведчиков сейчас догорают на базе. Нужно позаботиться об их передаче нашей стороне.
      - А вот тебе и дополнительный аргумент, - сказал Ленц Осипову, понимая, что этот довод может быть не в его пользу.
      - Ладно, - вице-премьер поднялся, - я доложу.
      - Докладывай. Тебе не впервой вести такие дела. То, понимаешь, в грузинские села наши ракеты попадают, то в крейсера...
      Вернувшись к столу, Ленц сказал:
      - Отдыхай, Сергей, приводи себя в порядок и начинай потихоньку писать рапорт. С тобой мы нечасто будем встречаться, оперативно ты теперь подчиняешься капитану первого ранга Шестакову. - Ленц ухмыльнулся: Марковцеву впору предлагать место начальника отдела боевого планирования. С Шестаковым тебя познакомят с минуты на минуту. С возвращением тебя, Сергей Максимович, в родное гнездышко.
      Марк кивнул и направился к выходу.
      Спрут удержал его вопросом:
      - Какая у тебя личная просьба, Сергей?
      Марковцев обернулся.
      - Я бы хотел отдохнуть в Греции. Дней пять-семь.
      - Отдохнуть? - генерал с сомнением покачал головой.
      - Очень нужно, Игорь Александрович.
      Ленц на минуту задумался и согласно наклонил голову:
      - Добро. Но не сразу. Недельки через две. Годится? - Казалось, он еще чего-то ждал. Может, оттого и задержал Марка вопросом.
      А для Сергея колебания начальника ГРУ были очевидны: Марковцев так и не поблагодарил Ленца. С одной стороны, есть за что, а с другой...
      Он и не попрощался, просто кивнул генералу и вышел, оставив Спрута в полной растерянности: Ленц привычным жестом взял из пачки сигарету и... поднес ко рту. Но, спохватившись, швырнул ее на стол.
      82
      "Боже мой!" - Катя качала головой, не узнавая в этом исхудавшем человеке с посеревшим измученным лицом Сергея Марковцева. Того Марковцева, который, наверное, навсегда остался в прошлой жизни. Короткий бой состарил его, будто ножом прошелся от носа до краешков губ, еще больше углубляя складки, вдавил глаза, подернув их сероватой пеленой, оставил въедливый запах пороха и дыма, посек лицо осколками стекла; и на руках оставил те же отметины.
      Это были другие руки, не те, что рассматривала когда-то Людмила: сбитые в кровь, прожженные, со сломанными ногтями.
      Скворцова не видела его три дня, а кажется, что прошло пять лет. Пять лет войны.
      - Боже мой... - шептала Катя, отступая в глубину прихожей. - Боже...
      Марк попытался улыбнуться черными потрескавшимися губами:
      - Смерть не красит человека, правда?
      Он прошел в комнату, сбросил куртку, которую ему дали в Аквариуме, и сел на диван.
      Сергей еще мог держаться в кабинете Ленца, потом в кабинете капитана первого ранга Шестакова, в машине, которая доставила его прямо к подъезду Кати, а сейчас усталость обрушилась на него и закрыла его глаза.
      Он дома. Наверное, дома. Хотя бы на короткое время, на те запланированные чертовой генетикой три недели. А может, больше.
      - Хорошо бы... - вслух произнес Сергей, не открывая глаз. Потом вдруг распахнул их, встретившись с Катиным взглядом. - Черта с два! Они поджидали нашу победу с нетерпением, и что?.. Они просто выиграли, Катя. Выиграли, и все. Им не дано знать, что такое победа, настоящая Победа. Им никогда не понять двадцати с небольшим лет пацана, который, зная, что через несколько минут его не станет, с улыбкой на губах говорит: "Плюнем в вечность?" Вот где шоковая терапия, в бога мать!
      Сергей махнул рукой, будто отгоняя норовивших встать под победное знамя ухоженных и лощеных людей.
      Отступила усталость. Злость вперемешку с болью и искренним изумлением переполняла его душу. А казалось бы, перевидал в жизни столько, что удивляться уже было нечему.
      Катя села рядом и положила руку на его плечо. Руку, которую он однажды сбросит, дернув плечом. И Марк честно сказал ей:
      - Хочу, чтобы ты знала: в одно прекрасное утро ты проснешься от звука хлопнувшей двери.
      Катя улыбнулась:
      - И тогда я встану, чтобы встретить тебя.
      Сергей снова вздохнул: "Хорошо бы..."
      И повторил эти слова вслух.
      83
      Москва, 22 декабря
      Станция метро "Медведково". У Сергея Марковцева воспоминаний об этом районе - хоть отбавляй.
      Марк быстрой походкой направлялся к дому полковника Эйдинова, бросая взгляды на окна. Легко взбежав на четвертый этаж, он нажал кнопку звонка.
      Открыла дверь Людмила.
      - Можно? - громко спросил Сергей, изобразив на лице приветливую улыбку, и тише добавил:
      - Винни-Пух дома?
      Женщина прижала палец к губам, а глаза ее говорили: "С ума сошел!"
      "Значит, дома", - облегченно вздохнул Марк.
      - Я тут у вас зубную пасту забыл. Пришел вот забрать. Владимир Николаевич! - крикнул Марк. - Что же вы не выходите? Застряли?
      Людмила схватилась за голову. Она не понимала развязного, не сулящего ничего хорошего тона своего любовника.
      Эйдинов появился в прихожей, одетый в теплую вязаную кофту. В одной руке очки, в другой - сложенная газета.
      Марк смотрел то на него, то на Людмилу. Он мог отомстить этому брюхану, например, подойти к женщине, которая не станет особо противиться, и поцеловать. По-настоящему. Чтобы этот суслик понял наконец, отчего на притолоке его прихожей здоровенные полосы - очень похожие оставляет марал на дереве, когда трется о нее рогами.
      Но Людмила...
      В чем она виновата? Когда-то опадала Марку то, в чем он нуждался. А впрочем, нуждались они оба, и неизвестно, кто из них первым начал проявлять желание. Судя по юбке с сюрпризом...
      - Сергей, - Эйдинов опустил глаза, - я должен извиниться перед тобой. Но и ты должен меня понять: я человек подневольный...
      Марковцев усмехнулся самому себе: библейский подход - одного казнить, другого помиловать.
      - Извинения приняты, полковник. Посему воспользуюсь правом дать вам совет. И дома, и у себя в конторе вы работаете. Пожалейте себя, Владимир Николаевич. Расслабьтесь пивком, рюмочкой водки, хорошим собеседником. Загляните ему в глаза и поймите, что он такой же человек, а не фоторобот, выпрыгнувший из пронумерованной папки. Сводите жену в ресторан и посмотрите, как и какими глазами провожают ее мужчины.
      Сергей улыбнулся зардевшейся женщине.
      - Люда, большое спасибо. Я не забыл вашего гостеприимства.
      Марк покинул эту квартиру с чувством неисполненного долга. Если бы не Катя, не запоздалое, но все же участие Эйдинова в ее судьбе, здесь прозвучали бы иные слова. А сразу по возвращении Марковцева в квартире Владимира Николаевича мог раздаться хлопок пистолетного выстрела.
      84
      Чеченская Республика, 26 декабря
      "Герои" - майоры возвращались. Один - в расположение своей роты, другой - в штаб. Везли их в обычном "уазике". Кроме них, в машине находился только водитель с ястребиным носом и цепким взглядом - старший лейтенант ГРУ Владимир Коротченков. Впереди "УАЗа" коптил выхлопными газами БТР с отделением мотострелков на "борту", позади шел "Урал", до отказа набитый автоматчиками.
      На пограничном КПП колонну остановили. Подошли омоновцы, проверяя, нет ли в машине гражданских. Федералы отметили военную колонну и пропустили дальше.
      Шесть километров пути, и еще один пост, который колонна прошла, не останавливаясь.
      "Может, пронесет", - думал Алексей Казначеев, чье имя теперь знала вся страна. Имена разведчиков остались в секрете, выделили только командира роты. Прозвучало лишь имя - Алексей, лицо его режиссеры скрыли под мозаикой. Но что значит мозаика или ретушь на пленке? Это часть монтажа; а нетронутый отснятый репортаж хранится особо, часто он изымается теми или иными спецслужбами. Но не так часто. Не повезло Алексею и в другом произошла утечка информации, и его фамилия стала известна чеченским ваххабитским лидерам: как маску, скоро с него сдернут мозаичную личину, чтобы повторить репортаж, чтобы вся страна узнала героя в лицо.
      Жена Алексея Казначеева будет гордиться своим мужем, оплакивая его. Но женщины имеют право на счастье, пусть даже горькое.
      Колонна проехала "контрольную точку", и в пятидесяти метрах от БТРа грохнул радиоуправляемый фугас, и тут же еще один. Стрелки повалили из бронетранспортера и залегли у насыпи. Позади "уазика" натужно скрипнул тормозами "Урал", останавливаясь и вытряхивая автоматчиков из кузова.
      Вслед Владимиру Коротченкову неслись крики солдат: кто-то одобрял действия смелого водителя, на большой скорости объехавшего БТР и увозившего с опасного места двух офицеров, кто-то матюгался на него, скрывшегося без сопровождения за опасным поворотом.
      В ста метрах от "засады" Коротченков остановил машину рядом с белой "шестеркой", съехавшей на обочину. Из "Жигулей" вышли два человека с автоматами и в упор расстреляли двух "героев". Опустошив магазины "Калашниковых", они сели в машину и уехали.
      Отчаянный водитель Владимир Коротченков стряхнул с волос осколки стекла и стал поджидать опер-группу.
      Эпилог
      Пропущенная страница
      Самара, 4 января 2001 года
      В Приволжский окружной госпиталь, расположенный на углу улиц 22-го Партсъезда и Ставропольской, Сергей Марковцев приехал в четвертом часу. Расплатившись с таксистом, сделавшим выгодный рейс из аэропорта, Сергей галантно подал руку Кате Скворцовой, помогая ей выбраться из машины.
      - Ты иди, Сережа, а я тебя подожду здесь, - Катя отказалась от предложения вместе посетить лейтенанта Скумбатова.
      Они стояли в просторном вестибюле госпиталя, на плечи Сергея был уже накинут белый халат. На Скворцовой была коричневая дубленка, теплый берет, в руках полиэтиленовый пакет для разведчика, который она передала спутнику.
      Кивнув ей, Сергей пошел вслед за молодым небритым ординатором, взявшимся проводить посетителя.
      Койка Скумбатова стояла у окна. В приветствии лейтенант вскинул здоровую руку.
      - Сергей Максимыч! - Он не верил своему единственному глазу. Ноль-Первому все время казалось, что этот человек ушел из его жизни навсегда так же внезапно, как и появился.
      - Рад видеть тебя, Саня. - Кивнув остальным трем пациентам, один из которых, улыбаясь, держал руку своей девушки, Марк подошел к Скумбатову. Выглядишь молодцом. А я грешным делом припас для тебя строчку из Ницше: "Больной не имеет права на пессимизм".
      Обменявшись рукопожатием с разведчиком, Марковцев присел на край кровати и первым делом выставил на стол угощения.
      - Все только что прибыло из столицы, Саня, - приговаривал он, - все свежее и полезное для здоровья.
      - У меня полная тумбочка, - улыбнулся лейтенант. - Жена и дочка здесь. Ушли за двадцать минут до твоего прихода. Жаль, что вы не встретились.
      - Да, действительно жалко. Девочку Таней зовут?
      - Татьяна, - подтвердил Скумбатов.
      - Ну, - Марковцев устроился поудобнее, - рассказывай, каких еще органов ты тут лишился?
      - Да вроде все на месте. А ты надолго в Самару?
      - Только с тобой повидаться. А потом...
      Сергей не стал говорить лейтенанту, что среди опознанных тел разведчиков не нашлось Пантеры. Едва эта информация достигла Марковцева, сердце в его груди екнуло: "Миша жив". Взяли его, раненого, боевики в плен. Его долго не отпускала эта сумасшедшая мысль. Однако в Ростовскую лабораторию доставили все обугленные тела и фрагменты тел, которые обнаружили в столовой и возле нее. Предположительно, одно из тел принадлежало лейтенанту Пантюхину. Пройдет достаточно времени, пока специалисты смогут точно указать на останки Михаила. Но для этого потребуется кровь его родной сестры.
      - А потом, - продолжил Сергей, - меня ждет одна теплая страна. Неоплаченные долги, Саня, не дают мне покоя.
      Скумбатов покачал головой.
      - Неспокойный ты человек, подполковник. Я удивляюсь тебе, честно.
      - Я сам себе удивляюсь. Прошло не так много времени, а все изменилось. Знаешь, я словно попал в другую страну - и люди лучше стали, и солнце здесь светит ярче, и мысли другие. Это не пафос, Саня, - я люблю все четкое и определенное, а пафос не имеет реальных очертаний. Как и правда не имеет к истине никакого отношения. Правда - это конец, дальше правды ничего нет. А истина - это путь, стремление. Это вечная наша дорога.
      Сергей заранее вытащил из коробки Золотую Звезду Героя России - он имел полное право лично вручить награду командиру расчета, подменяя, как выяснилось из его недавнего разговора с Ленцем, начальника Генштаба, - а сейчас нащупал Звезду в кармане и зажал ее в кулаке.
      - Давай твою руку, Саня. Это твоей дочке. Посмотришь, когда я уйду. Давай твою руку...
      Сергей вложил в ладонь лейтенанта высшую награду Родины и сжал его пальцы. Похлопав по руке командира, часто покивал головой.
      - Все правильно, Саня. Все правильно. Таких людей, как Сергей Марковцев, не награждают. Он - человек Никто, человек Ниоткуда. А единственная награда Марковцева - это слеза, скатившаяся по щеке одноглазого лейтенанта, разжавшего ладонь.
      ***
      Внизу Сергея поджидала Катя, удивленная его быстрым возвращением. Прочитав в ее глазах немой вопрос, спросил сам:
      - Недолго мы, верно?.. Теперь поедем в какую-нибудь гостиницу. Сергей надел пальто, шапку и с прежним выражением на лице добавил:
      - И уже завтра мы будем ближе к богам. Кто знает, может быть, это не те боги, которые недолюбливают меня.
      - Ты знаешь ее адрес в Афинах? - спросила Катя.
      Сергей кивнул. У него остался лишь один неоплаченный счет. Он не видел, как погиб Пантера, но обязательно расскажет его сестре, как геройски сражался Миша Пантюхин.
      ***
      - ...Сдавайся, - в очередной раз потребовал Мустафа Джафаль, различив в глазах десантника колебание. - Если ты сдашься, я не буду преследовать твоих товарищей. Клянусь Аллахом!
      Пантера снова закрыл глаза и... медленно высвободил ствол изо рта. В таком же темпе отвел руку в сторону.
      Мустафа криво усмехнулся и покачал головой, давая понять десантнику, что этого мало.
      Пальцы Пантеры разжались, и пистолет упал на землю. Еще секунда, и, неотрывно глядя в черные глаза Джафаля, разведчик поднял руки, а его пальцы сложили знак победы - V, Виктория.
      Зажатые под мышками гранаты с выдернутой чекой упали к его ногам.
      В глазах боевиков, застывших в оцепенении в шаге от десантника, отразился ужас. А смеющиеся глаза Пантеры брызнули торжеством. Обе его руки показывали противнику победу над ними и над собой.
      Виктория!
      Виктория!
      1 Заголовки 1-й и 2-й частей взяты из песни Николая Носкова "Это здорово".