Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Только для девчонок - Золотая книга романов о любви для девочек

ModernLib.Net / Детские / Нестерина Елена Вячеславовна / Золотая книга романов о любви для девочек - Чтение (Ознакомительный отрывок) (стр. 2)
Автор: Нестерина Елена Вячеславовна
Жанр: Детские
Серия: Только для девчонок

 

 


      Шпарили они к своей даче широкими скачками – спортсмены такому мастерству позавидовали бы. И больше недели не выходили на промысел. Потом все же жадность победила. Выползли. И никто их не искал, санкций не предъявлял... Бизнес у них был хороший, цветущий-растущий такой бизнес. Молодые пенсионеры Парасоловы не бедствовали. На рынке их видели регулярно, называли энтузиастами и тружениками – причем особенно те, у кого с участков они и таскали.
      За это лето я уже несколько раз слышала, как вместе с другими дачниками Парасолы негодовали на то, что в поселке процветает беспардонное воровство с участков, как ругали молодежь – и поселковую, и деревенскую, которая, конечно же, и таскала выращенное непосильным трудом, для чего и собиралась в группы темными ночами... Слушать этот бред было обидно. Но и доказать обратное не представлялось возможности.
      А хотелось. Очень хотелось. Потому что справедливость должна торжествовать. И теперь вот, значит, дело вот-вот дойдет до драки. В результате которой нашим, конечно, наваляют так, что мало не покажется. А деревенские, которых подозревают ни за что, справедливо обидятся. А потому тех, кто возвел на них напраслину, будут бить особенно тщательно.
      Стоп! Деревенские... Им же тоже надо сказать, что о них думают у нас в поселке. Вернее, не то чтобы просто сказать, а спросить, как там все обстоит на самом деле. Они это по дачам шныряют или не они? Может, кто-то работает параллельно Парасоловым? Выяснить, все обязательно надо выяснить!
      И я, проигнорировав уборку на участке, помчалась обратно в Листвяны. На мосту уже никого не было. Я даже испугалась – битва или уже началась, или вот-вот начнется.
      Но все было тихо. А наши перебазировались на пляжик. Я помахала им с моста. Те, кто меня разглядел, махнули мне в ответ. И я наладилась к деревенским.
      Страшный, который первым попался по дороге, услышав мои вопросы, обиделся. Он как раз и общался с тем парнем, который недавно появился в деревне и на которого наши тут же подумали, что он вор. Так что за эти обвинения Страшный сам готов был накатить кому-нибудь в лоб. Но я попросила никому ничего не накатывать.
      – Делать нашим больше нечего! У нас у самих этого добра на огородах растет – хоть обожрись! – гневно заявил Страшный. И плюнул так далеко, что плевок мелкодисперсно растворился в воздухе.
      – Я понимаю... – кивнула я.
      Но Страшный решил, что я ему не верю. И обиделся еще сильнее.
      – Да я пойду сейчас всех наших найду, блин! – зло сказал он. – Я со всеми поговорю. И если ваши за базар отвечают, то...
      «А наши и сами не знают, отвечают они за этот самый базар или нет!» – подумала я.
      Тем временем Страшный поддернул широченные штаны, доставшиеся ему явно с чужого, если так можно выразиться, плеча, крякнул и быстро покатил свою тележку по дороге.
      – Ты на огороде? – спросил у меня напоследок. – Мы к тебе придем.
 
      А на огороде по-прежнему была моя неутомимая бабуля. Она вскапывала грядку под свежую петрушку, которую снова собралась сеять – очень уж зелень хорошо на рынке продавалась, а предыдущую партию она уже всю сорвала.
      Эх, зря я ей про Парасоловых опять пластинку завела! Бабка бросила лопату и принялась на меня орать.
      – Кто – воры? – вопила она, надвигаясь. – Соседи наши? А ты видела? Видела, я тебя спрашиваю?
      – Видела!
      – Где?
      – Следила! Специально!
      – А поймала?
      – Не поймала... – Да, тут бабка, как я и думала, права.
      – Не поймала... А ты знаешь, Варька, что, по русской поговорке, кто не пойман, тот и не вор? Так что пойди докажи! – Бабка наконец остановилась и уперла руки в бока. – А еще лучше, не связывайся.
      – Но они же...
      – А мало ли, что они? Ты же не милиционер. Так что и не лезь не в свое дело. Поняла?
      Я не хотела ничего ей отвечать. Сама она не милиционер. А Парасолы подлые. Из-за них ведь такое начнется... А людей, у кого они жратву таскают, разве не жалко?
      – Не жалко тебе людей, да, баб? Они выращивают-выращивают, а эти хмыри у них бац – и обрывают все. Нагло!
      – А ты что против этого сделаешь?
      – Выведу на чистую воду!
      – Кого, Парасоловых?
      – Да!
      – Тоже мне, народный мститель, – фыркнула бабка. – Они давно кончились, мстители. В кино только и остались.
      – Надо всем про них рассказать! – Мне было ужасно обидно, что бабка почему-то упирается и вредничает.
      – Ага, рассказать... В общем, Варька, так... Узнаю, что ты ходишь и болтаешь о том, чего доказать не можешь, выдеру как сидорову козу. Это, как обычно, будет больно. Понятно?
      Ответить надо было обязательно. Бабка не шутила.
      – Да, – покорно кивнула я.
      А рука у моей бабушки тяжелая. Очень тяжелая. Особенно если в ней какое-нибудь орудие наказания зажато. И характер у бабушки твердый. Так что обещала – сделает.
      Я повернулась и пошла прочь. Пусть сама тут колбасится со своей петрушкой...
      Но вдруг она и правда с Парасоловыми в доле? Покрывает. Молчит. Бездействует...
      Ведь ведет же бабка битву за урожай, соревнуется по объему продаж со своими рыночными товарками? Вот, чтобы она смогла обогнать конкурентов, Парасолы с ней, допустим, и делятся...
      Нет, не может быть! Не может быть, нет. Да и нелогично как-то.
      Но и невиновность бабки тоже надо еще доказать. Подтвердить ее надо. Значит, придется следить. За всей этой хитрой братией.
      Я отправилась домой разрабатывать план операции. Но на краю деревни меня окружили местные ребята во главе со Страшным. И стали возмущенно доказывать – не виноватые они, и все тут. А кто, типа, в это не верит – тем они нюх начистят без малейшего промедления. Теперь их пришлось успокаивать и отговаривать от разборок. Да что ж такое – я прямо как голубь мира сегодня какой-то!
 
      Красавчик Русланчик... Надо же, за всеми этими волнениями я как-то и забыла про него. А тут вот он – попался. Их семейство вышло на прогулку и медленно плелось по неширокой поселковой улице. Гранд-дама, в смысле Русланчикова мама, шла под ручку с какой-то неизвестной мне теткой, скорее всего подружайкой своей, припылившей к ней в гости, а Русланчик катил коляску с братцем.
      – Здрась-сь-сьте... – обогнав эту композицию, вежливо поздоровалась я.
      – Добрый день, – сдержанно кивнула Русланова маман.
      Подруга повторила за ней. Русланчик тут же оживился и весело крикнул:
      – Привет!
      Только младенец Тимошенька никак не прореагировал. Он сидел себе в прогулочной коляске, никого не донимал воплями, а только абстрактно улыбался. Чувствовалось, что в данный момент ему все фиолетово.
      Устремляясь вперед, я не удержалась и обернулась. Ого! Русланчик смотрел мне вслед. Что, пупсик, скучно с тетками? Не радует брательник? Не берут на Веселую дачу? Или, может, не пускают?
      Вся в ехидных мыслях о мальчике-дачнике я отвлеклась от своей главной цели. А надо было продумать план слежки за Парасоловыми. Эх, жалко, помощника надежного у меня нет! Отдыхала в прошлом году здесь девчонка хорошая, Анютка, на нее положиться можно было – кремень-человек. В это лето ее только в июне на пару недель привезли – и все. Увезли в Москву. А хорошо с ней было дружить...
      Другим нашим я подробностей своей операции доверить не могла. Так что приходилось действовать одной.
      Я взяла бинокль и полезла на дерево. Отсюда, с высокой густой лиственницы, которую лет тридцать назад посадил мой дедушка, видно все очень хорошо. Полпоселка точно можно рассмотреть – особенно то, что деревьями не скрыто. Тут, на лиственнице, среди веток, у меня наблюдательный пункт. Я даже площадочку из досок соорудила – лежи себе, смотри. На три стороны мне все видно, а меня нет.
      У Парасоловых на участке тишина. Но замок на двери не висит. Может, в домик забились? Отдыхают от трудов? Подождем.
      А что в окрестностях?
      Так, наша Машка Кафтанова куда-то попылила. С сумкой. В магазин – ежу понятно. Посмотрим... Так и есть! К нему наладилась. А вот и Борюсик выруливает! Тоже мне – жених. Я знаю Борюсикову тайну: в этом году он вдруг красотой озадачился. Собственной, конечно же. Ходит вокруг поселка, выискивает траву чистотел, а потом забивается ото всех подальше, в укромный, заросший малинником угол своего дачного участка, вытаскивает из кармана зеркальце – и, глядя в него, начинает аккуратненько прижигать наливные прыщи соком чистотела! Сок желтый, похож на йод, так что следы Борькиных манипуляций остаются видны. Поэтому весь этот день он никому из ребят не показывается: и напрасно Кафтанова бродит мимо его дома и бросает призывные взгляды на окна. Борюсик лечится, чтобы предстать перед той же Кафтановой гладколицым принцем.
      Прыщей и правда с каждым разом на его физиономии становится все меньше. Уже не кажется, что по ней прокатился туда-сюда глумливый бульдозер.
      Но Машке Кафтановой, похоже, Борян и с прыщами нравится. Хотя сама же сначала над ним смеялась, когда я его Бульдозей называла. А потом вдруг смеяться перестала. И, вроде того, даже обиделась на меня из-за него. Хотя чего на правду обижаться, не понимаю...
      Так, ладно, эти поцеловались, отскочили друг от друга и потрюхали по дороге. Конечно, как им не отскочить – навстречу очередное отдыхающее семейство с коляской выкатилось. Боятся Кафтанова с Борюсиком огласки. Примем к сведению.
      Ну-ка, вернемся к нашим Парасолам. Тишина. Без изменений. А вот на берегу речки, возле «тарзанки», какой-то оживленный тусняк. Неужели снова драку обсуждают? А что же это тогда Борян не там? Из-за Машки своей? Только какая ж драка без Боряна...
      Ну-ка, а что там деревенские? Не движется ли на нас из-за моста их дикая дивизия? Или сейчас все-таки наша на них рванет?
      – Варя! Варька, зараза, разударь тебя пралик! Ты где?
      Да что ж это такое-то?! Бабка орет. И когда она успела с огорода примчаться? Вот ведь женщина на батарейках. Ну, понеслось: «Ты почему не убралась – грязь кругом – бумаги, – мусор – ты хочешь, чтобы люди от нас съехали – за что они деньги платят – совсем ни черта не делает – где ты, зараза такая?»
      Пришлось слезать. И убирать участок идти. Правда, что-то наши отдыхающие невероятно замусорились.
      Я долго наводила чистоту на стороне Мурзиковых. А когда, уволакивая от них черный пластиковый пакет отходов, оказалась на широком газоне Русланчиковых, снова столкнулась с их старшим мальчиком. С самим Русланчиком то есть.
      – Привет! – опять жизнерадостно поздоровался он, старательно показывая, что здороваться с прислугой для него – одно удовольствие!
      – Так здоровались же... – буркнула я.
      – Точно...
      Руслан зачем-то пытался завязать со мной разговор. Хотя я бы на его месте с девчонкой, у которой на физиономии в данный момент такой недовольный кисляк, общаться не стала. А он надо же какой терпеливый! Я прямо зауважала его.
      Ненадолго.
      Потому что идти надо было. С мусором.
      Помочь Русланчик не предложил. Да и мешок мой был легкий. Просто неромантичный такой мешок. С отходами дачной жизнедеятельности. Такой неинтересно помогать нести.
      И я так бы и ушла, если бы в этот момент Тимофейка, что дрыгал ногами возле своей коляски, не пнул со всей дури белый футбольный мяч. Тот пролетел в нашу сторону, ударил меня по затылку и отскочил в кусты.
      – Руслан, верни ему мяч! – скомандовала мама с качающегося дивана.
      – Ага! – с готовностью откликнулся Руслан и помчался за мячом.
      Тимофеюшка счастливо завизжал. Говорить он особо не умел и не стремился, не радующие разнообразием громкие обезьяньи вопли заменяли ему русский язык. Но фиг с ним, с этим Тимофеюшкой.
      Потому что Руслан, точным ударом откатив мяч брату, подскочил ко мне, протянул руку к моему затылку и, заглянув мне в лицо, поинтересовался:
      – Больно?
      Он явно переживал, что мне больно! Надо же! Это оказалось так приятно (в смысле не то, что больно – ничего мне не больно, конечно), что он состоянием моего здоровья озаботился, и поэтому я...
      Всего лишь подхватила мешок и помчалась прочь!
      – Нет, не больно! – еще кричала я на ходу, но удалялась очень быстро.
      Ведь и его мать, и моя бабка с разных сторон все это наблюдали. Ой, бабка сейчас мне даст! Приближаясь к ней, я даже вжала голову в плечи. Ну, по уху она точно сейчас засандалит...
      Стоп. А, собственно, за что? За то, что человек обо мне заботу проявил? А что я, неживая природа, что ли, меня уж и пожалеть нельзя? Мало ли, что с дачниками разговаривать и совать к ним свой нос нельзя (это родители с бабкой меня так настропаляли). А если бы это просто на улице случилось, что, незнакомый человек тоже не мог бы поинтересоваться, как я поживаю, мячом футбольным ударенная?
      Я выпрямилась и гордо прошла мимо бабки.
      И ничего. НИЧЕГО она мне не сделала! И даже весь вечер ничего особенного не сказала. Только вздохнула демонстративно пару раз. Так она делает, когда хочет показать, что меня жалеет. Но сейчас-то за что?

4
Колорадская пытка

      Я проспала. Ну надо же – все лето бабка будила меня ни свет ни заря, какое-нибудь дело для меня всегда находилось. А тут, именно в тот день, когда я собиралась проследить за продвижениями на вражеской территории, бабка решила смилостивиться и оставила меня спать. Я и продрыхла до десяти утра. Парасоловы уже мирно мотались по своему участочку. Хорошие такие, невинные. И узнать, шарили они сегодня рано поутру на чужих дачках или нет, было уже невозможно.
      А бабка прискакала с рынка.
      – Я ж вчера бидончик вишенок нарвала, все, последние. Зато малина подходит, набрала маленько – так с руками на рынке оторвали! Только встала торговать – ух налетели! – хвалилась она. – Ну, завтра пойдем с тобой с утреца, порвем, литров шесть точно насобираем. Слава богу, много ее у нас! Берут малинку, ох, хорошо берут...
      Кажется, у меня сегодня что-то типа выходного. Я решила воспользоваться этим и отправилась на речку.
      Русланчик снова маячил возле нашей территории. И чего ему не спится?
      – Мяч небось опять улетел, – вместо «доброго утра» заявила я.
      – Да, – согласился он, вытаскивая из кустов свой футбольный мяч.
      Резвун Тимофеечка был тут же. И ему тоже не спалось. Нянька, широко зевая, ходила за ним по пятам. А тот двигался к Руслану, протянув ручонки и громким воплем требуя мяч. Чтобы, конечно же, снова зафиндилить его куда-нибудь подальше.
      И тут, отвернувшись от надвигающегося Тимофейки, я спросила у Руслана:
      – А ты чего купаться не ходишь? В смысле на речку. Думаешь – стремно? Не Лазурный Берег?
      – Нет, нет! – Руслан испуганно замахал руками и головой.
      – И вообще, я смотрю, ты никак не развлекаешься, – продолжала я. – Что, на Веселой даче тебя не принимают? Там же все ваши.
      – Почему? – удивился Руслан. Видно было, удивился он не тому, что я знаю о том, что на Веселой даче бывают эти самые «их», а моему предположению, будто на ней «не принимают» его. – Я там бываю. Когда захочу. А на речку...
      – А вот на речке как раз клево. «Тарзанка» просто суперская. Летишь над водой – аж дыхание перехватывает. – Я разошлась. – Наши там весь день прыгают. Боишься, что ли? Не бойся, я словечко за тебя замолвлю, тебя бить не будут.
      – Да я и не боюсь! – Русланчик даже покраснел.
      Это было приятно. Злится. Ух!
      – Ну а чего не ходишь-то тогда? – не отставала я. Я была назойлива, как муха. На месте мальчишки я бы такую противную девчонку давно уже послала на фиг. Ой, и чего это я все время думаю, что бы я с собой на месте мальчишки сделала? Бред...
      – Я собирался, – признался Руслан. – Но...
      – А я как раз на речку иду. Могу проводить, если хочешь, – заявила я. – Пойдешь?
      – Да!
      Он обрадовался! Нет, честное слово, обрадовался! Ну надо же...
      – Вот и пойдем тогда, – улыбнулась я. Обыкновенно, без понтов, по-простому улыбнулась.
      Но в этот момент из окна высунулась большая, после сна несколько утратившая свою монументальную пышность голова Руслановой мамаши.
      – Эй, Руслик, ты уже проснулся? – вместо «доброго утра» прокричала мамаша. – Уй-юй-юй, мой Тимофеечка! Ну-ка, помаши ручкой мамочке! У-тю-тю!
      «Доброе утро!» своей маме Руслан крикнул недостаточно громко. Поэтому она требовательно подозвала его к себе – повторить, наверное, приветствие.
      – Ну иди же сюда, что ты там околачиваешься! – недовольно потребовала мамаша.
      Бедный Руслан вздохнул, оглянулся на зов. И уже начал пожимать плечами, показывая мне, что он не в праве распоряжаться собой. А потому никуда, конечно, не пойдет. Я негромко сказала ему:
      – Ну, ладно. Раз тебе нельзя... Ничего. В другой раз.
      И собралась уходить. Но тут мать окрикнула его совсем уж как генерал денщика. И я увидела на лице Русланчика яростный протест.
      – Варя! Мы пойдем! – тихо, но твердо заявил он. – Я вырвусь. Пойдем, пожалуйста.
      – Ладно. Я дам тебе сигнал.
      – Отлично! – обрадовался Руслан, пятясь в сторону дома.
      – Два зеленых свистка! – добавила я. Ну, не могла я не пошутить – уж очень пафосно это было – бунт на дачном корабле.
      Но Руслан расстроился.
      – Я серьезно! – Он умоляюще сложил ладони.
      И я сжалилась, конечно.
      – Как сможешь, выходи из дома и иди в сторону вашей калитки, – быстро-быстро проговорила я. – Я буду следить за тобой и, как увижу, что ты из дома выбрался, сразу выйду через нашу калитку. И на углу мы с тобой встретимся.
      С этими словами я исчезла за кустами. А Руслан помчался к маменьке.
 
      Мы купались до вечера. Русланчик познакомился с нашими. Они признали, что он «классный чувак» (слова Борюсика, Натахи, Машки, Серого и многих других). А самого Русланчика потрясла «тарзанка». Он мотался на ней непрестанно – на середине реки отпускал руки, падал в воду, вновь забирался на берег, подхватывал перекладину «тарзанки» – и летал от берега к берегу, довольный и счастливый. Орал, почти как настоящий Тарзан, только в его голосе слышались интонации его противного дикого братца Тимофейки. Но это ерунда, конечно. По сравнению с тем, что парнем он и правда оказался замечательным.
      Мы гуляли с Русланом по окрестностям. Я показала ему в Листвянке все, что знала. Руслан слушал, открыв рот. А когда ему на мобильный позвонила мама – поинтересоваться, где же так долго ее сына гуляет, Руслан, виновато глядя на меня, заявил, что он на даче у Сони и Лизы (то есть на Веселой даче). Я не расстроилась. Родители у всех разные. Разве он виноват в том, что его мама особа невероятно светская и требует от него не нарушать субординацию? Может, была бы я, как она, и сама бы поступала так же?
      Мы расстались на повороте. Я пошлепала на наш хозяйственный двор. А Руслан к мамочке заторопился.
 
      Бабка вдруг сообщила, что не заперла теплицы, не закрыла наш разваленный деревенский сарай, заволновалась – тяпки, ведра вмиг утащат! Так что мне пришлось бежать в Листвяны. Даже поужинать вреднейшая бабенция не дала – чтобы я, значит, быстрее сбегала, все закрыла и вернулась.
      Ну, я и помчалась. Долго возиться с замками мне не пришлось, так что скоро я уже чесала обратно. К тому же голод меня подгонял. Бежала я и вспоминала прошедший день.
      Настроение наших на речке мне сегодня не понравилось. Но при Русланчике они не стали распространяться о своих планах относительно разборок с деревенскими. Натаха сообщила только, что сегодня опять кто-то в поселке жаловался на исчезновение сельхозпродукции с грядок. И что прогрессивная молодежь оставлять это дело больше не может.
      И вот сейчас на дороге из деревни я увидела суровую и решительную толпу. Все. Они шли. Они настроились. Час «икс» наступил...
      Даже девчонки во главе с Натахой шли вместе с ребятами. Группа моральной поддержки. Ну, если и деревенские девчонки вступят в бой... Ой, что будет...
      Я кинулась к ребятам и снова попыталась объяснить:
      – Я спрашивала вчера у деревенских! Они зуб дают, что не лазают по нашим огородам. Правда, не надо с ними драться! Это не они...
      – А кто? – поинтересовался Борян, взмахнув своей любимой цепью. Вернее, куском цепи, который он начистил до зеркального блеска.
      – Ну, говори, раз знаешь! – подхватили остальные.
      – Или не знаешь – просто понтуешься?
      – Знаю! – крикнула я, отступив на шаг. Иначе Борюсикова боевая цепочка точно стукнула бы мне по лбу – так рьяно он ею вертел. В бой ему очень, ну очень хотелось.
      – Тогда говори! – потребовала толпа. – Мы пойдем и ему табло отреставрируем!
      Я стала объяснять, что пока не могу назвать имя, что информация пока непроверенная, что мне осталось только добыть некоторые неопровержимые улики. Они слушали. Вроде верили. Но боевой задор никуда не улетучивался, так что со мной все спорили, ругались, даже махали у носа кулаками и самодельным оружием. Мимо нас проходили дачники. Проплыла Русланчикова мамаша с коляской. Покосилась еще так удивленно. Но мне было не до нее.
      Наша немногочисленная гвардия все-таки деревенских снова бить не стала. Дело решилось миленько, по-домашнему. Никто истинной причины не понял. Но я знала – Борюсик давно уже имел зуб на Андрюху, которому Машка Кафтанова тоже нравилась. Так что сначала они столкнулись по идейному вопросу: бить или не бить деревенских, – потом перешли на личности и минут десять ожесточенно молотились на обочине дороги. Их растащили. К прыщам на Боряновой физиономии прибавился синяк, а гладкое лицо Андрюхи украсилось мужественными ссадинами. Хороши они оба были, ох хороши! И вроде как даже помирились они после этого – во всяком случае вместе со всеми отправились на наше традиционное место жечь костер. Там пока суетились малолетки – хотя и знали, что их прогонят уважаемые старшие товарищи.
      День кончался.
      Я на посиделки у костра не осталась. И летела домой, как реактивная, – меня ж бабка дожидается. Сейчас разозлится, это точно. Разорется... Я решила сократить дорогу, в только мне известном месте аккуратно перепрыгнув через высокую ограду, – а так бы мне пришлось обходить вокруг всего нашего участка. И вот, тихонько прокрадываясь вдоль забора за деревьями, услышала голос Руслановой мамаши. Я остановилась и присмотрелась. На улице возле дома никого не наблюдалось. Но на втором этаже были открыты окна. И дверь на большой балкон тоже. Ясно. Это из дома голос доносится. Лето, тихо на улице, вот все и слышно.
      Ошибиться было невозможно: только у матери Руслана такой твердый, уверенный и в то же время приятный голос. Да, голос-то приятный, а вот то, что мамаша говорила, таковым никак не назовешь:
      – Чтобы я тебя с ней больше не видела, понял? Ты мне наврал – а это подло. Да, подло, Руслан! Не было тебя у Сонечки на даче. Выходит, из-за какой-то непонятной девицы ты матери врешь. И не перебивай меня! Было бы еще из-за кого... Если бы ты видел, как эта оторва горло дерет! Встретила я тут ее компанию: сплошной мат-перемат, по-другому они разговаривать не умеют. И тебе это надо? Я удивляюсь. Ну, все. Я тебе все сказала. Иди спать, Руслан.
      Ох, как я ломанулась по кустам. Уже не вдоль забора, а как придется, не таясь. Влезла на свою смотровую башню. Нос, лоб и щеки у меня просто полыхали. Лопнут, мне казалось, того и гляди.
      Это я – оторва?! Это я – мат-перемат! Ну да, наши ребята были настроены тогда решительно, вот и высказывались соответственно. Я, ясное дело, объяснялась с ними на понятном им языке. Ишь, мамаше не понравилось! Фифа! Она еще деревенских не слышала...
      А Русланчик-то – промолчал. Ничего матери не возразил. Не сказал, что я хорошая.
      Мне стало совсем обидно. Но я быстро успокоилась и обижалась только на мамашу. Да и то уже как-то не сильно. Да, не страстная я, стало быть, женщина. Была бы я какая-нибудь Кармен-цыганка, я бы обиду не простила. Никогда! Я бы их всех зарезала! Нет, дом бы подожгла! Ага, свой же? Совсем я что-то...
      Так или иначе, но злости, даже на мамашу, что запретила Руслану со мной дружить, не было. А вот интерес остался – как же оно все обернется? И я решила при возможности устроить Русланчику «проверку на вшивость».
 
      Ранним-преранним утром мне и без бинокля было хорошо видно, что за ягодами собираемся не только мы с бабкой. Парасольчики тоже куда-то намылились. Они двигались по своему участку так осторожно, что бабка моя их не заметила. Умеют же, паразиты, маскироваться!
      А я не смогла за ними проследить опять. Да, вот так всегда. Мы шли поливать, рвать смородину и малину. Зуд у моей бабушки: все сорвать и продать. И шла я за ней, и дрожала – холодно что-то было утром. И думала: плохой я пока детективщик. Видно, нельзя быть прикованным к огороду рабом и свободным сыщиком одновременно...
 
      Страшный мне встретился на рынке. Он сопровождал свою мать, которая пришла торговать творогом и сметаной. Мы с бабулей все еще стояли в торговом ряду, а Володька провез мимо нас велосипед с опустевшей тарой. Мать его шла где-то впереди. Страшный остановился возле меня и без всякого выражения поинтересовался:
      – С буржуем гуляешь? Ну-ну...
      Мне как будто мухобойкой по носу дали...
      – Иди, иди, милый, отсюдова! – даже не разобрав, что именно Страшный сказал, наладила его моя деловая бабка.
      Страшный удалился.
      – Чего «ну-ну»? – крикнула я ему вслед.
      Но Володька не ответил. И даже не обернулся. Смешался с толпой, укатил свой велосипед.
      Очень странно. Можно подумать, что я Страшного как-то интересую, что он мне такие «ну-ну» устраивает. Но он не Борюсик, а я не Машка Кафтанова, у нас с ним никакого романтизма. Так что не пойму, что это за «ну-ну» у него. Наверное, дело все-таки в драке, которая так и не состоялась. Ну-ну...
 
      А еще, когда мы уже уходили с рынка, туда заявилась Парасолиха. И в руке у нее было миленькое пластмассовое ведерочко смородины. Крупной, хорошей. Вот откуда? Ведь я прекрасно знала, что ВСЮ свою смородину Парасоловы оборвали. Смородина новая не вырастет. Это малина поспевает постепенно. Утром рвешь – а она к вечеру снова красная висит.
      Так что вот еще одна улика. Не обманете меня, буль-буль, карасики... Скоро опять забурлите-поплывете. Пачку дрожжей я уже купила.
 
      А Руслан, оказывается, решил устроить восстание. Потому что, едва мы с бабкой появились на участке, он прорвался на нашу территорию, подскочил ко мне и... пригласил на прогулку. Это было смело. Я оценила. Но все-таки от «проверки на вшивость» ему не уйти...
      Бабуля как раз устроила себе маленький отдых в виде просмотра раннего сериала, так что руки у меня были развязаны. Я оказалась сама себе хозяйка. Но Руслан об этом не знал.
      – Ой, Руслан, спасибо... – грустно начала я и, как бы покоряясь судьбе, опустила плечи. – Но мне сейчас не удастся. Я должна идти сейчас на огород. Работать. Давай вечером погуляем.
      Руслан явно не мог вечером. Он и в данный-то момент оказался свободен потому, что матери его на даче не было.
      – Ну... так давай я помогу тебе там... на огороде... – бодро предложил он, сам не зная, на что подписывается.
      – И мы тогда с тобой все быстрее успеем там сделать! Закончим и погуляем, да? – Я как бы ужасно обрадовалась такой возможности.
      – Да! – согласился дурачок.
      – Ну, тогда пошли! – скомандовала я.
      И мы с ним зашагали в деревню. Дачник Руслан не знал, что я веду его собирать колорадских жуков. Об этом я сообщила ему только тогда, когда мы на наших плантациях оказались.
      – Вот, бери баночку и надень перчатку. – Я вручила бедному парню орудия труда. – И иди вдоль гряд, собирай их с листьев.
      – Кого?
      – Их. Жуков. Вот они, видишь, копошатся... – И я показала ему сидящую на верхнем листе картофельного кустика жирненькую крупную личинку. Розовую такую, толстопопую, похожую на животное «банта» из фильма «Звездные войны».
      – Это... кто? – Видно было, что бедолага потрясен.
      – Это ж колорадские жуки! Должны быть немедленно истреблены. Потому что могут всю картошку у нас сожрать. ВСЮ, понимаешь? – С этими словами я нашла и показала Руслану веточку, листья на которой были обожраны подчистую – ничего, считай, от нее не осталось. – И тогда мы будем зимой голодать. Ну, то есть придется покупать картошку. Считай, зря эту сажали, растили, удобряли... Эх, бабка не переживет. С колорадиками вся страна борется, знаешь? Кто химикатами опрыскивает, а кто вот так, вручную их собирает. – На меня просто вдохновение какое-то нашло. Я, наверное, с большим успехом лекции о борьбе с колорадскими жуками могла бы читать. Странно, что на уроках в школе у меня такое красноречие редко проявляется...
      – И мы их убьем? – Голос Русланчика дрогнул. Но не сильно. Парень держался.
      – Да. Но сначала их надо собрать. Всех. Они плодятся очень быстро. Ну, иди. Старайся не пропустить даже самой маленькой личиночки. А то они... Сам понимаешь...
      И мы с Русланом собирали. Я старалась не смотреть ему в лицо – человека было просто жалко. Еще бы – колорадики, да с непривычки! Было видно – вот-вот, и его просто вырвет. Или он потеряет сознание – такой красивый, высокий, стройный, загорелый, в роскошно-небрежной одежде. Бах – и плюхнется на сырую землю среди картошки. И ссыпятся на него с кустов мелкие и крупные колорадики...
      По дороге, тщательно присматриваясь к нашей трудолюбивой парочке, то и дело пробегали деревенские ребята. Иногда они повисали на заборе и с любопытством наблюдали, как белокурый красавец собирает колорадов. Комментировали Русланчиковы действия, шутили, давали советы, – в общем, развлекались на всю катушку. Сосредоточенный и потрясенный моим рассказом и самим видом вредоносных насекомых, Руслан не реагировал на ехидные реплики и жеребячий хохот.
      И я сжалилась. Подошла к нему, заглянула на дно консервной банки, в которую Руслан собирал жуков.
      – Ну, наверное, хватит, – сказала я и покосилась на циферблат его наручных часов. – Надо заканчивать. Время.
      – И что теперь? – Руслан еле-еле смог выдавить из себя эти слова.
      – А теперь мы будем от них избавляться. Можно раздавить. Это долго. На, дави их в банке палочкой...
      – Не-е-ет!!!
      Руслан дернулся так, что чуть банку не выронил. Можно подумать, что его самого тут мучить – на кол, например, сажать – собирались...

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4