- Подам на него в суд! Пусть платит!…
- Не лезьте вы не в свое дело! - решительно потребовала Севим. - Я сама все улажу!
Еще некоторое время Севим спокойно наблюдала за шашнями своего жениха и Айсель. Уверенная в себе, она и мысли не допускала, что Саид может к ней охладеть. В один прекрасный день Севим отправилась к нему домой, чтобы наконец выяснить отношения.
Беррин-ханым, которая ни о чем, конечно, не подозревала, ласково встретила ее, провела в гостиную.
- Как поживаете, дочь моя? - спросила она.
- Благодарю вас, ханымэфенди. А вы? Надеюсь, здоровы?
- Слава Аллаху, дочь моя, у нас все в порядке… Как ваша почтенная родительница?
- Спасибо, ханымэфенди, она шлет вам привет и уважение…
- Благодарю, дочь моя, и ей передайте мое уважение. А ваш почтенный отец?
Севим подумала, что она сейчас сойдет с ума от этих вопросов, но проявила выдержку.
- Он в добром здравии, спасибо, ханымэфенди, он шлет вам особый привет и особое уважение.
- Благодарю, дочь моя. А как Ахмед-бей? - продолжала она, справедливо полагая, что он тоже член этой семьи.
Севим чуть не задохнулась от ярости, но ответить не успела, потому что вошла мадам Анжела, неся на подносе кофе. Как подобает экономке вельможного рода Рыжисынов, она церемонно спросила:
- Как поживаешь, дитя мое?
- Мерси, хорошо, - процедила Севим сквозь зубы.
- А как твоя почтенная годительница?
- Мерси, хорошо.
Зазвонил телефон. Мадам Анжела поспешила к аппарату, на ходу приговаривая:
- Опять, навегное, та женщина спгашивает Саид-бея…
Беррин-ханым недовольно нахмурилась, а Севим навострила уши, чтобы не пропустить ни одного слова. Прикрыв ладонью трубку, мадам Анжела повернулась к ним и сказала, скорчив кислую гримасу:
- Ну, конечно, так и есть, это из бага… Беррин-ханым смущенно потупилась и покраснела.
- Дочь моя, в котогый газ ты уже звонишь сегодня, - кричала мадам Анжела в трубку, - можно подумать, что ты не понимаешь по-тугецки!… Как же мне с тобой газговагивать? - и опять прикрыла рукой трубку: - Эти женщины словно взбесились. Подай им нашего Саида, и все! Они его, бедного, на куски газогвут…
По правде говоря, спрашивали вовсе не Саида, просто мадам Анжела не могла отказать себе в удовольствии позлить Севим за то, что она причинила столько страданий ее любимцу.
Беррин-ханым посчитала, что наступила подходящая минута для обстоятельного разговора.
- Дочь моя, я хочу поговорить с вами откровенно и прошу не обижаться на слова старой женщины. Вы не должны были оттягивать свадьбу… Теперь Саид очень изменился…
Мадам Анжела радостно закивала головой:
- Да, да, очень изменился наш Саид-паша…
- Раньше он был как ангел, - продолжала Беррин-ханым, - краснел даже при звуках женского голоса… Теперь его словно подменили.
- Это англичанин пегеделал нашего Саида, - не унималась мадам Анжела. - Он был тихим ягненком, а стал бешеным быком…
- Давайте вместе спасать Саида, он любит вас, дочь моя, он не посмеет вас ослушаться… Надо что-то делать!… Раньше он обо всем мне рассказывал, а теперь от него и слова не добьешься… Ах, дочь моя, только вы одна можете спасти его! Выходите за него поскорее замуж и оградите его от этого футбола!
Севим слушала Беррин-ханым, а думала о другом: только теперь, когда между Саидом и ею встала Айсель, она вдруг поняла, что не может от него отказаться - он нужен ей самой.
И уж совершенно забыв о женской гордости, сказала:
- Я пришла, надеясь увидеть его дома… Где он? Женщины растерянно переглянулись: вопрос застал их врасплох.
- А разве вы с ним не видитесь?
- Он заходил к нам позавчера, - поспешила ответить Севим.
После этих слов наступило долгое молчание.
- Разве вы не знаете, дочь моя… - начала Беррин-ханым.
- Чего я не знаю?
- Ведь он улетел в Америку…
- А-а! - простонала Севим. - Он мне говорил, что собирается уезжать, но… так внезапно… Меня, правда, не было в Стамбуле… Он улетел один?
- Один…
- Когда?
Саид улетел неделю назад, но, коль он был у Севим позавчера, чтобы не ставить ее в неловкое положение, деликатная Беррин-ханым ответила: - Вчера утром, дочь моя…
- Он, конечно, заходил к нам, но меня, очевидно, не было дома…
Севим не помнила, как она очутилась на улице…
Проводить Саида в аэропорт приехали доктор Рефик, Аркан-бей, мистер Томпсон и Айсель. Саид и Айсель прощались, как любящие супруги. Приложив платок к глазам, она тихо проговорила:
- Напиши сразу же, как приедешь, я буду очень волноваться…
Тетушка тоже вздумала ехать на аэродром, но Саиду удалось ее отговорить.
Четверо провожавших, словно сговорившись, никому слова не сказали о его отъезде, и новость эта не попала в колонку светской хроники.
Сперва Севим ждала от жениха письма, потом попыталась узнать его американский адрес. Но Саид писал только Айсель, его нескладные письма дышали любовью…
Тем временем подошел день отъезда команды ПыС в Бухарест. Севим наотрез отказалась ехать: ей все казалось, что, как только она покинет Стамбул, от Саида придет письмо.
Ни просьбы Дюндара Болтун-бея, ни настояния Ахмеда, ни даже уговоры Хасип-бея не поколебали решения Севим. «Неужели тебе безразлично, как сыграет ПыС? - спрашивали ее. - Или тебе не дорога честь турецкой команды?» «Если ты не поедешь, - твердили друзья, - Ахмед наверняка сыграет плохо… Имей в виду, Севим, команда без тебя проиграет!»
Нет, нет, что бы ни говорили, она все равно не поедет!…
В один прекрасный день на первой странице своей газеты Эрол Аркан-бей поместил фотографию Саида в футбольной форме. Что это? Севим не верила своим глазам: «Новая звезда ГВН - Саид Рыжисын. Америка приветствует восходящую звезду турецкого футбола» - прочла она подпись под снимком. Через несколько дней появилась еще одна фотография. Саид вместе с товарищами по команде. В небольшой заметке отмечались успехи молодого турецкого футболиста, забившего несколько мячей в ворота противника, команда Саида одержала внушительную победу.
Постепенно о Саиде заговорили и другие газеты. Севим совсем растерялась. Неужели все, что о нем пишут, правда? Во-первых, всем известно, что американский футбол только-только развивается, а во-вторых, - и это главное, - когда Саид успел стать игроком ГВН?
Пока мысли ее были заняты Саидом, команда ПыС успешно проиграла в Румынии. В репортажах о матче газеты весьма недвусмысленно намекали, что именно она, Севим Ферфейерверк, виновата в поражении непобедимой команды. По этой причине после возвращения домой никто из «Столбов» к ней даже не зашел, за исключением Ахмеда, который, видно, считал себя виновным за то неловкое положение, в котором оказалась Севим.
А затем произошло совершенно непредвиденное событие: владелец дома, предназначавшегося для молодоженов, обратился в суд, предъявив иск о неуплате арендной платы за четыре месяца. Получив уведомление от домовладельца, Беррин-ханым сначала растерялась и кинулась за помощью к адвокатам, которые когда-то вели дела Рыжисынов, на чем изрядно разбогатели. Но те не спешили помочь своей клиентке, зная, что от наследства Шафран-заде уже ничего не осталось.
Беррин-ханым едва сдерживала слезы, вспоминая, с какой любовью Саид занимался устройством семейного гнездышка, сколько раз все переделывал, чтобы угодить будущей теще.
- Попробуйте уговорить домовладельца подождать до возвращения Саида, - просила она адвокатов.
- Это напрасная трата времени… Надо платить, иначе все пойдет с молотка!
Тогда старая женщина решила посоветоваться с Севим, - ведь для нее же Саид свил это гнездо. Предупредив по телефону о своем приходе, она вскоре явилась к Ферфейерверкам с дорогим подарком.
Севим обрадовалась, ей так хотелось узнать о женихе. Приветливо встретив Беррин-ханым, она вежливо отвечала на все ее бесконечные вопросы и терпеливо выслушала путаный рассказ о денежных затруднениях семьи Рыжисынов. Для Ферфейерверков новость была неожиданной, вот уж никогда нельзя было подумать, что богатство вдруг иссякнет, а наследник останется ни с чем. Мехджуре-ханым испытывала даже некоторое угрызение совести: если бы не бесчисленные ее капризы, Севим давно бы уже хозяйничала в доме мужа. А теперь - ни мужа, ни дома, одно название, что невеста…
- Вы знаете, ханымэфенди, - говорила Беррин-ханым, - Саид заплатил за квартиру за год вперед. Я, правда, там ни разу не была, но, по словам Саида, вы остались всем довольны… Мой Саид, да пошлет ему Аллах здоровья, из-за рассеянности забыл, конечно, что прошел не только год, но еще и четыре месяца. Домовладелец грозится, что продаст мебель с аукциона. Ведь квартира предназначена для молодых, вот я и пришла посоветоваться с вами. Когда вернется Саид, неизвестно… Правда, в письме он написал, чтобы я продала вещи и расплатилась с хозяином. Но ведь жалко!…
Глава семейства Ферфейерверков, узнав обо всем от дочери, холодно сказал:
- Я подумаю! Севим заплакала.
- Что ты ревешь? Я же сказал, что подумаю. Уж и подумать нельзя…
Пока Хасип-бей размышлял над тем, вносить или не вносить арендную плату, Севим узнала заокеанский адрес жениха и написала ему длинное слезное письмо. Ответил Саид не скоро. Когда Севим уже совсем потеряла надежду, от него пришла коротенькая открыточка, и в ней он извещал, что собирается в ближайшее время домой, а о том, что делать с квартирой, ни слова не говорилось.
Хасип-бей тем временем навел необходимые справки о финансовом положении семьи Рыжисынов и выяснил, что деньги у них на исходе, а тетушке Беррин-ханым пришлось даже расстаться с частью своих драгоценностей - так плохо обстояли дела. Хасип-бей был уверен, что теперь-то его умница-дочь обязательно отвергнет жениха. Однако Севим и слышать об этом не хотела, настаивая, чтобы отец заплатил за квартиру.
- У твоего типа ничего нет! Пойми, он разорился… Или ты не понимаешь? - горячился Хасип-бей.
- Понимаю и тем более не могу отвернуться от него в такой момент…
Мехджуре-ханым поддерживала мужа во всех его доводах:
- Денег у него нет, ума нет, красоты нет, славы нет. Так что же у него есть? За что его любить?… Чего ты за него цепляешься?
Но никакие доводы не действовали, Севим Грифон не могла и не хотела признать свое поражение.
ИЗ АМЕРИКИ ВОЗВРАЩАЕТСЯ ДРУГОЙ САИД
Сначала из Америки шел поток писем. Саид писал Айсель ежедневно, но постепенно бурный поток превратился в речку, потом в ручеек, и в конце концов источник иссяк.
Когда Саид возвращался из Америки, его встречали трое: доктор Рефик, Эрол Аркан и мистер Томпсон. (Таково было его желание: он просил никому не сообщать о своем приезде.)
Даже доктор Рефик поразился той перемене, которая произошла с его другом: от прежнего Саида не сохранилось и следа, будто тот так и остался в Америке навсегда. Рефик увидел перед собой совсем другого Саида. Прежнему Саиду было безразлично, как он одет: пиджак вечно болтался на нем, как на вешалке, а брюки всегда сползали с его тощих бедер. Из самолета вышел теперь элегантный мужчина, живые глаза его блестели, на устах сияла ослепительная улыбка.
Этот Саид даже не спросил ни о Севим, ни об Айсель…
Тетушка Беррин-ханым, встретив племянника на пороге дома, тотчас упала в обморок, и мадам Анжела долго отпаивала ее мятными каплями. Бедной тетушке в отсутствие Саида пришлось пережить немало трудных дней, и поэтому, едва очнувшись, она поспешила излить душу. Да, она сделала все, как он просил: продала мебель и заплатила долг хозяину дома, но все равно она была вынуждена продать часть своих драгоценностей, чтобы поддерживать порядок в старом особняке Шафран-заде.
Когда Саид поднялся к себе после беседы с тетушкой, в дверь позвонили: узнав о его возвращении, явились агенты строительной фирмы с предложением на месте особняка построить современные жилые дома.
- Ах, Саид, я совсем забыла тебе рассказать об этих людях. Не успел ты уехать, как они стали наседать на меня со своими ужасными проектами. Я скажу, что ты устал с дороги и примешь их после.
Однако Саид спустился вниз и долго с ними беседовал. Когда за посетителями закрылась дверь, тетушка сказала:
- Сынок, прошу тебя, один ничего не решай! Надо, чтобы собрались все наши.
Саид снисходительно улыбнулся.
- Кто наши?
- Как кто, сынок? Абдюшюкюр-бей, Кысмети-бей, Зихни-бей, Зюбейде-ханым… Помнишь, они приходили, когда ты намеревался жениться?
- Стадо ископаемых… - Тетушка закрыла лицо руками, она не хотела, чтобы племянник видел ее слезы. Ах, Америка, Америка! Что она сделала с ее дорогим мальчиком!
- Да успокойтесь вы, тетушка! Те, кого вы называете «нашими», уже успели выжить из ума… Будь у них хоть малейшее право на наш особняк, они давно бы растащили его по частям. Они и так слишком долго жили за наш счет!
Беррин-ханым была потрясена. Неужели Саид и ее считает нахлебницей? Ее, которая заменила ему мать!…
- Вспомните, тетушка, время, когда все они от нас отвернулись, как только поняли, что в этом доме больше нечем поживиться. Тогда их словно ветром сдуло! Разбежались по своим норам, оставив нам особняк, который, того и гляди, развалится.
Эрол Аркан-бей постарался, чтобы известие о возвращении Саида из Америки попало во все стамбульские газеты. Сообщение о его приезде шло под крупными заголовками.
Узнав из газет о возвращении жениха, Севим призадумалась: что же ей теперь делать? Пойти к нему или ждать, когда он сам объявится?
Она долго разглядывала фотографии: как непохож вернувшийся Саид на того, которого она звала «мой тип». Она смотрела и с обидой думала, скольким ей, Севим Грифон, пришлось пожертвовать из-за него: в Румынию не поехала, любовников новых не заводила, разве что любила Ахмеда, да и то по привычке. А Саид? Неблагодарный! Вернулся и не появляется! Мама права… И Севим заплакала от великой жалости к самой себе.
Сквозь плач она слышала чьи-то голоса в гостиной, а потом, проходя в ванную, из коридора увидела, как за столом сидит и пьет кофе интересный молодой человек. И не успела она погрузиться в теплую воду, как в дверь ванной постучала горничная и зашептала:
- Севим-ханым! Там пришел ваш жених, Саид-бей!…
Запахнувшись в махровый халат, Севим стремительно вбежала в гостиную.
- Саи-ид! - закричала она и повисла у него на шее. - Ты ли это?!
Она усадила дорогого гостя в кресло, а сама пристроилась бколо него на ковре и, положив руки ему на колени, все говорила:
- Ах, я не верю собственным глазам! Как ты изменился!…
Перед ней сидел сильный, уверенный в себе мужчина.
- Помнишь, Саид, - продолжала она, - ты сказал, что женишься на мне, когда займешь прочное место в моем сердце?…
Как же мог он об этом забыть? Конечно, он помнил, но воспоминания о прошлом теперь ровно ничего не значили для Саида.
Севим вскочила и закружилась по комнате. Саид спокойно наблюдал за ее лихорадочными движениями, невольно сравнивая Севим с другими женщинами и думая, что все они ведут себя в общем-то одинаково, когда не уверены в победе. Севим не могла подозревать, что жених ее не только снял очки, но и прозрел и никакая пелена больше не застилает от него этот обыкновенный мир.
Пришел Ахмед. Севим привычно поцеловалась с ним, и Саид понял, что не может даже ревновать невесту. И жениться на ней тоже, конечно, не может…
Мужчины пожали друг другу руки. Ахмед разглядывал Саида с нескрываемым любопытством, словно перед ним был совершенно незнакомый ему человек. Даже в его рукопожатии была покоряющая уверенность и в то же время подкупающая детская искренность. А как шикарно он был одет!…
- Что будем пить? - спросила Севим.
- Если можно, виски, - ответил Саид с очаровательной улыбкой.
Севим, что-то тихо напевая, принесла виски. Потом уселась рядом с Ахмедом, опять же по привычке, не понимая, что в присутствии жениха этого делать все-таки не следует. А Саид опять невольно улыбнулся: ничего в этом доме не изменилось.
- Чему ты все улыбаешься? - спросила Севим.
- Так…
- О чем ты сейчас подумал? Ну, скажи!
- Да ни о чем…
А Саид вспомнил, как давным-давно он сидел в углу этой гостиной и, ничего не понимая, слушал воркованье Севим с Ахмедом, а потом невеста бросила ему в лицо обручальное кольцо лишь потому, что он имел неосторожность вмешаться в их интимную беседу.
Его привело сегодня к Севим не только чувство долга или обыкновенная воспитанность, нет, он пришел к ней, чтобы сказать, что она отныне свободна - брак их невозможен… Да, невозможен, - он старался укрепить себя в этой мысли.
Первым вспомнил о делах, конечно, Ахмед. Он завел разговор о свадьбе и без дальних слов спросил, когда Саид собирается ее назначать и где они будут жить, поскольку от квартиры пришлось отказаться.
Вместо прямого ответа Саид прибегнул к иносказанию:
- Представьте, произошла авиационная катастрофа. Упал и разбился самолет. В газетах высказываются разные предположения, все теряются в догадках о причинах катастрофы. Никто ничего не может точно сказать, ибо все приборы были в порядке, а моторы работали безотказно. Тогда почему же разбился самолет? Тут возможен один гипотетически верный ответ: умер металл…
Его слушали внимательно, но по всему было видно. что никто ничего не понял. Тогда Саид привел другой
пример:
- Неожиданно рушится готовое здание, построенное по всем правилам строительной техники. Никто не может понять причины: ни архитекторы, ни строители, ни инженеры. А рухнуло оно от слабого подземного толчка, возможность которого никто не принял в расчет…
И опять никто ничегошеньки не понял, хотя от эрудиции и образованности Саида слушателям стало не по себе. И почему это раньше все твердили, будто этот тощий очкарик, кроме своей арифметики, ничего не знает? Правда, не осталось ни очкарика, ни того тощего
растяпы.
Севим начала нервничать. Саид это понял по тому, как она мяла платок в руке, ~ш попытался еще раз объяснить:
- Вот, к примеру, старинная фамилия, родословная которой насчитывает не одно столетие. Из такой семьи выходили великие люди - генералы, государственные деятели, ученые. Но род оскудевает, и наступает время полной деградации, фамилия умирает…
И опять он говорил впустую - они так ничего и не поняли.
Ахмед не выдержал и ушел.
А Севим… Не успела за Ахмедом закрыться дверь, как она закатила Саиду сцену ревности из-за Айсель, Привычным жестом она схватилась было за палец, чтобы - в который раз! - швырнуть Саиду обручальное кольцо, но вдруг замерла - кольца на пальце не было: пока жених отсутствовал, живя в Америке, она ни разу не надела его.
- Не трудись! - сказал Саид и поднялся с кресла. - Счастливо оставаться!
ГОДОВОЕ СОБРАНИЕ ПЫСА
Неудачная игра ПыС'а в стране и за рубежом вызвала столь мощный взрыв общенародного негодования, что в правлении клуба начались разногласия и произошел раскол. Росла оппозиция против руководства, в правлении создавались враждующие группы и группировки.
- Вот посмотришь, старина, - сказал Аркан-бей Саиду, - до начала ежегодного собрания членов ПыС'а наш Болтун-бей разобьет оппозицию еще на несколько групп, и, кроме «Несокрушимых Столбов» - его главных противников, - появится масса мелких групп, которые он сам же и создаст.
- Как так? - удивился Саид. - Зачем же ему создавать оппозицию против самого себя?
- Для того, старина, чтобы уничтожить противника, нужно внести раскол в его ряды. Одно дело - струя из брандспойта, а другое - душ из лейки. Смекнул, старина?
Все пошло так, как предсказывал Аркан. Новые группировки росли, как грибы после дождичка: помимо «Несокрушимых Столбов» возникли новые ассоциации и альянсы, братства и товарищества: «Пыль только Столбом», «ПыС ради ПыС'а», «Все за ПыС», «Нет ПыС'а кроме ПыС'а», «Никакой вражий лоб не свалит наш Столб» и даже просто «Станем Столбами!».
- Ты пойми, старина, - не унимался Аркан, - в каждой такой группке у Болтун-бея есть свои люди. Почему я так думаю? Потому что каждый раз, когда разваливается старое правление, Болтун неизменно оказывается в новом!
Споры между оппозиционными группами достигли такого накала, что дело дошло до суда. «Несокрушимые Столбы» настрочили жалобу, обвинив генеральный совет в том, что он разбазаривает клубные деньги, и суд постановил опечатать кассу клуба.
Собрав генеральный совет, Дюндар Болтун-бей задал единственный вопрос: «Должны мы дать достойный ответ оппозиции?» И тут же ответил: «Должны!… Помните, «Несокрушимые» объявили нас самозванцами! По какому праву они нас так называют? Разве нас избрали в генеральный совет не тайным голосованием? Мы должны предъявить им встречный иск, коллеги! Мы должны устроить им суд чести!…»
Члены совета единогласно его поддержали: «Ну и молодчага наш Болтун-бей!…» Получив согласие генерального совета на встречный иск. Болтун-бей собрал оппозицию и успокоил ее: «Вы этого суда чести не бойтесь, я научу вас, как и что говорить…»
- Таков этот человек, - продолжал свой рассказ вездесущий Аркан. - Он может, например, войти в комнату, где собрались незнакомые ему люди, и сразу
же вступить с ними в разговор, ухитриться за полчаса всех их перессорить, а потом помирить… Недаром его величают «Великий кормчий».
Во всех газетах появилось сообщение о дате, времени и месте проведения годичного собрания членов клуба ПыС.
- Как думаешь, Эрол, будет Болтун-бей избран в новое правление? - спросил Саид.
- Конечно, будет! - не задумываясь, ответил самый объективный спортивный комментатор. - Удивительно ловкий человек этот Болтун. На моей, старина, памяти уже несколько таких собраний было, и всякий раз он какой-нибудь номер выкидывает. Вот однажды собрались все и ждут открытия заседания. Вдруг то в одном, то в другом конце послышались взрывы хохота. «Что за чертовщина?» - подумал я, гляжу, люди обступили кого-то и животы надрывают. А это наш Дюндар Болтун-бей непристойные анекдоты рассказывает. Да как! Заслушаться можно! Все вокруг него так и мрут со смеху. А он ходит от одной группы к другой и народ потешает. Все словно забыли, зачем сюда пришли. А тут Дюндар Болтун-бей вышел на трибуну и говорит: «Друзья, не будем терять времени. Прошу уважаемое собрание перейти к первому вопросу повестки дня». А у собравшихся игривое настроение, никому и заседать неохота, Дюндару только того и нужно, он быстро ставит свои предложения на голосование, и все дружно поднимают руки.
А вот тебе другой случай: идет заседание, и выступающие клеймят Дюндара, желая провалить его кандидатуру. Все думают, что Дюндар будет защищаться, а он спокойно говорит: «Справедливость сама дорогу найдет!» Его ругают целый день. Под вечер, когда все устали, наш Болтун выпускает на трибуну Мадика Салиха, который играл за ПыС еще со дня его основания. Более занудного и многословного оратора не слышал в жизни! Скоро в зале ни одного бодрствующего не осталось - все заснули от красноречия Мадика Салиха. Ну, а тот вспоминает о временах оккупации Стамбула в начале двадцатых годов, когда беспредельная любовь турок к родине помогла им обыграть англичан. Чтобы не уснуть, я щипал себя, пробовал записывать - все напрасно. Не дремали только оратор да Болтун-бей. Не помню, сколько времени Салих говорил, - такому только дай волю, он до смерти заговорит, - хорошо, кто-то догадался его с трибуны стащить. Пока все приходили в себя, слово взял Болтун-бей. Но люди уже слушать не могут, кричат: «Мерзавец ты, Болтун-бей! Пусть по-твоему будет, только закрывай собрание, сил больше нету!»
Тогда председательствующий поставил вопрос на голосование, и все, как по команде, подняли руки, старина!…
В прошлом году перед общим собранием члены клуба поклялись не выбирать больше Болтун-бея. Он об этом узнал, и не успел председатель открыть собрание, как наш Болтун уже стоял на трибуне: «Вот вы говорите ФИФА, ФИФА! - начал он свою речь. - А кто из вас знает, что это такое?» Ведь даже тебе, старина, новичку в футболе, известно, что такое ФИФА. Какие тут разговоры могут быть?
И все-таки собрание попалось на удочку Болтун-бея. Разгорелись жаркие дебаты, чуть до драки не дошло. Кончилась дискуссия тем, что какой-то болван вскочил на стул и спросил, знает ли кто-нибудь, что такое «два нуля»? Каково? Болтун-бей стоит в сторонке и спокойно наблюдает за происходящим. Крики, шум до полуночи продолжались. А на следующий день Болтун-бей опять стал членом нового правления…
Чего он только не устраивал, старина! Ты слышал историю с флагом? Нет? Тогда слушай! Решил Болтун-бей сбросить с поста почетного президента клуба одного человека, которого недавно избрали депутатом в меджлис. Как только началось собрание, Болтун-бей встал и заявил, что собрание неправомочно. «Как? Почему?» - закричали со всех сторон. «А потому, - пояснил он, - что в зале нет турецкого флага! Очень жаль, дорогие коллеги, что среди нас оказались люди, которые не уважают наш священный турецкий флаг, овеянный славой!»
Что тут началось, старина! Несчастный президент со слезами на глазах умолял найти флаг. Все старались показать себя горячими патриотами, кричали: «Да, да! Дюндар прав, как можно без флага!» - «Это происки левых! - заорал кто-то. - Среди нас затесались левые! - И все потонуло в мощном крике: «Смерть коммунистам!» Поглядел бы ты, старина, на президента, только что испеченного депутата: жалким голосом он лепетал: «Да поможет нам Аллах, найдите где-нибудь флаг!» - И чем же это кончилось? - поинтересовался Саид.
- Чем могло кончиться, старина? Председатель был так напуган, что умолял Болтун-бея спасти положение: «Делай что хочешь, Болтун-бей, пусть будет по-твоему!» Тогда Болтун-бей вышел на трибуну и сказал: «Друзья мои! Наш флаг - это наша честь, наша кровь! Тот, в чьих жилах течет благородная турецкая кровь, не может быть коммунистом! Левым здесь не место!» Потом он вытащил большой флаг, водрузил его над трибуной, предварительно поцеловав краешек… После собрания выяснилось, что Дюндар-то и спрятал флаг, но президента он спихнул и сам остался на прежнем месте…
Так, в разговорах, Эрол с Саидом дошли до конторы Болтун-бея, которая скорее напоминала бар. Подождав, когда собравшиеся журналисты уничтожат выставленную для них батарею бутылок со спиртными напитками, Дюндар Болтун-бей сказал:
- Поторопитесь, господа, заседание начинается через полчаса в доме восемнадцать.
- Это где?
- Поедем все вместе, я покажу.
Следуя за машиной Болтун-бея, участники собрания приехали к дому номер восемнадцать и, спустившись вниз на несколько ступенек, оказались в каком-то неуютном зале.
Оглядевшись по сторонам, Аркан недоуменно пожал плечами.
- Пока не могу понять, почему мы здесь, но ясно одно: наш дорогой Болтун-бей опять что-то задумал. Первый раз вижу, чтобы столь важное собрание устраивалось в таком захудалом помещении, - какой-то подвал для хранения овощей.
- Почему же не проводят собрание в помещении клуба? - поинтересовался Саид. - Там гораздо просторнее.
- Видно, Болтун-бей испугался, что явится слишком много народу.
Странное дело, давно прошел назначенный час, но кроме журналистов и приехавших вместе с Дюндаром нескольких членов генерального совета никого не было. Болтун-бей волновался, - не хватает людей даже для президиума, - звонил по телефону, прося отсутствующих членов правления срочно явиться на собрание. После длительных телефонных переговоров приехал всего один человек. Болтун-бей предложил перенести собрание на следующий день ввиду отсутствия кворума.
- Что за чепуха! - запротестовал какой-то журналист. - Целый месяц газеты только и писали об этом собрании, а народу нет… Где «Несокрушимые Столбы»? Где «Пыль Столбом»? Где «ПыС ради ПыС'а»?
- Кажется, нас оставили в дураках! Остолбеть можно, - ехидно заметил Аркан-бей.
Со всех сторон раздались возмущенные голоса: «Позор! Жульничество!»
- Где этот подлец?…
Разъяренные журналисты кинулись искать обманщика. В помещении вдруг погас свет, началась свалка, послышались крики, ругань и проклятия.
Откуда-то из угла неслись истошные вопли: - На помощь!… Убивают!… Спасите!… Подоспела полиция, включили свет. Крики о помощи раздавались из шкафа, который стоял в углу. Когда открыли шкаф, оттуда вылез целехонький Болтун-бей. Почему он там оказался, кто его там убивал? - так никто и не понял. Словом, очередная афера генерального председателя провалилась. А Болтун-бею необходимо было выиграть время, вот он и решил оттянуть собрание. Он снял на одной из стамбульских улиц большой, удобный зал в доме под номером восемнадцать, о чем и было сообщено в газетах. Но кто не знает, какая неразбериха царит в Стамбуле с нумерацией домов! Оказалось, что на одой улице стоят два дома под номером восемнадцать. Болтун-бей преднамеренно отправился со своими людьми и журналистами по неправильному адресу, рассудив, что пока суд да дело он успеет как-нибудь провести собрание и надуть большинство, выступающее против него. Может быть, его затея и удалась бы, если бы одному журналисту не пришло в голову, что Дюндар привел их не туда, куда надо. Вот тогда-то Болтун-бей спрятался в шкасру, предварительно выключив электрорубильник.
После этих событий традиционное ежегодное собрание членов клуба ПыС началось в накаленной атмосфере.
- Видишь вон того человека? - Аркан толкнул сидевшего рядом с ним Саида. - Это Селим-бей, его прочат на место Дюндара, генеральным председателем. Если он только пройдет, старина, не бывать нашему Болтун-бею в правлении. Ходят слухи, что Селим-бей намерен выступить с разоблачениями деятельности Болтун-бея, но боюсь, наш приятель в долгу не останется и мы будем свидетелями драматических событий…
Только избрали президиум, нак Болтун-бей уже выскочил на трибуну.
- У меня есть предложение!
- А ну, слезай с трибуны! - крикнул Селим-бей. - Держи свое предложение при себе!
В зале начался шум.
- Я предлагаю, - стараясь перекричать всех,.воскликнул Болтун-бей, - избрать председателем сегодняшнего собрания всеми уважаемого Селим-бея! Друзья мой! Кто является самым достойным членом нашего клуба? Разумеется, Селим-бей!…
