Глава V

Последствия

Они переглянулись.

— Ну и ну! — развела руками Мэйвис.

— Я считаю, что она неблагодарная, — важно сказал Фрэнсис.

— А чего вы ждали-то? — удивился Сияющий Мальчик.

Дети насквозь промокли… Было очень поздно, облака в небе поспешно укладывали луну в постель. Русалка исчезла. Приключение окончилось.

Детям ничего не оставалось, кроме как пойти домой и лечь спать, зная, что, когда они проснутся, придётся весь день объяснять родителям, почему их вещи промокли.

— И тебе тоже придётся, — сказала Мэйвис Сияющему Мальчику.

В ответ на это, как они потом вспоминали, он удивительно долго молчал.

— Ума не приложу, как нам это объяснить, — нахмурился Фрэнсис. — Честно. Ну ладно, пошли домой. Хватит с меня приключений. Бернард был прав.

Мэйвис, которая и вправду очень устала, согласилась.

К этому времени дети уже пересекли пляж, достали тачку и покатили её по дороге. Когда они дошли до перекрестка, Сияющий Мальчик неожиданно сказал:

— Ну, пошёл я, до скорого, приятели!.. — и исчез на узкой, уходящей в сторону, тропинке.

Оставшись вдвоём, дети побрели, толкая тачку, которая, напомню вам, была такой же мокрой, как и они сами. Они прошли вдоль изгороди, обошли мельницу и поднялись к дому. Внезапно Мэйвис схватила брата за руку.

— Там свет! — прошептала она.

Действительно, в доме горел свет. Дети почувствовали то безысходное ощущение пустоты, которое все мы испытываем, когда попадаемся с поличным.

Они не знали, в какой комнате горела лампа, — часть окна закрывал плющ, — но это точно было окно первого этажа. У Фрэнсиса всё ещё теплилась слабая надежда пробраться в спальню незамеченным; они с сестрой подкрались к окну, из которого вылезли (казалось, это было так давно!). Но окно было закрыто. Тогда мальчик предложил спрятаться на мельнице и пробраться в дом позже.

— Нет уж, я слишком устала, — возразила Мэйвис. — Я так устала, что, кажется, не могу дальше жить. Давай уж пойдём, покончим с этим всем, зато потом мы сможем лечь в кровать и спать, спать, спать…

Дети подошли к дому и заглянули в окно. На кухне была миссис Пирс, которая ставила на огонь чайник. Они вошли с чёрного хода.

— Что-то вы рано, — сказала миссис Пирс, не оборачиваясь.

В её словах явственно прозвучал сарказм. Это было уже слишком. Мэйвис всхлипнула, и миссис Пирс тотчас же обернулась.

— Ради всего святого! — всплеснула руками она. — Да что же с вами случилось? Где вас носило?! — она положила руку Мэйвис на плечо. — Почему вы мокрые насквозь? Ах ты, скверная, непослушная девочка! Вот погодите, расскажу я вашей мамаше! Это ж надо, — это я про вашу ловлю креветок — да кто ж так ловит, не спросивши про прилив! А ведь при нынешней волне вам ни одной креветочки не поймать, уж я-то знаю! Вот погодите, ваша маменька вам задаст!.. И гляньте-ка на мой чистый пол! Вон, какие с вас лужи натекли, словно здесь две недели ливень поливал!

Мэйвис чуть повернулась в объятьях миссис Пирс.

— Ну, пожалуйста, миссис Пирс, миленькая, не ругайте нас, — сказала она, мокрой рукой обнимая миссис Пирс за шею. — Мы и так такие… такие несчастные!

— Значит, вы это заслужили, — важно заключила миссис Пирс. — Вы, молодой человек, идите в ванную, снимите там одежду и бросьте её за дверь. И хорошенько разотритесь полотенцем! Маленькая мисс может раздеться здесь, у огня, и положить вещи в корыто для стирки. А я тихонечко поднимусь наверх, так, что ваша мама и не услышит, и принесу вам сухие одёжки.

В сердцах детей загорелся огонёк надежды — пока ещё тусклый и неясный, как дорожка лунного света на морских волнах, где исчезла Русалка. Может быть, миссис Пирс всё-таки не расскажет маме? Ведь, если бы собиралась, зачем она говорит шёпотом и ходит так тихо? Может быть, она сохранит их секрет? Может быть, высушит их одежду? Может быть, в конце концов, им и не придётся говорить в своё оправдание невероятные вещи?

На кухне было очень уютно. Ярко сияли медные кастрюли, на круглом трёхногом столе, покрытом чистой скатертью, стояли бело-голубые чашки.

Миссис Пирс принесла пижамы и тёплые халаты, которые тётя Энид в своё время положила в багаж, несмотря на бурные протесты детей. Как же они были рады им теперь!

— Вот, так-то лучше, — сказала миссис Пирс, — и не смотрите на меня так, словно я собираюсь вас съесть, вы, маленькие непослушники! Я согрею молока, вот вам хлеб и капли, чтобы вы не простудились. Повезло вам, что я не спала, — готовила завтрак для мальчиков. Они скоро возвращаются. Вот парни-то мои посмеются, как я им про это расскажу! Хохотать будут до упаду!

— Пожалуйста, не надо, — взмолилась Мэйвис, — не рассказывайте! Ну, очень-очень вас прошу, пожалуйста, никому не говорите!

— Вот ведь потеха! — сказала миссис Пирс, наливая себе чаю. Чайник, как позже узнали дети, стоял на огне весь день и почти всю ночь. — Ну, до чего же смешно! Ловить креветок — в прилив!

— Я подумала, — пробормотала Мэйвис, — что, может быть, вы простите нас, и высушите нашу одежду, и никому не расскажете…

— Да неужто! — воскликнула миссис Пирс. — Ещё что скажешь?

— Нет, ничего больше, — поспешно ответила Мэйвис. — Я только ещё хотела сказать спасибо, за то, что вы такая добрая, и сказать, что ещё не прилив. И ещё… честное слово, мы тачку не сломали… только я боюсь, что она вся промокла… И мы ни за что не взяли бы её без спросу, но вы спали, и…

— Тачку? — переспросила миссис Пирс. — Здоровенную, тяжеленную тачку? Взяли, чтобы в ней везти креветок? Нет, честное слово, сил моих нет… — она откинулась в кресле и затряслась от беззвучного смеха.

Дети переглянулись. Не очень-то приятно, когда над тобой смеются, особенно, если ты ничего такого не сделал. Но им показалось, что миссис Пирс будет смеяться ещё больше, если рассказать ей, зачем на самом деле им понадобилась тачка.

— О, пожалуйста, не смейтесь над нами больше, — сказала Мэйвис, подбираясь ближе к миссис Пирс, — хотя вы и так такая душечка, что больше не сердитесь. Вы ведь не расскажете, правда?

— Ну, ладно уж, на сей раз вам это сойдёт с рук. Но вы пообещаете никогда так больше не поступать, верно?

— Мы, правда, больше так не будем! — в один голос честно заверили дети.

— Тогда — быстро в кровать, а я, пока вашей мамы нет, высушу ваши вещи. А завтра утром, когда буду ждать ребят, я их выглажу.

— Вы — настоящий ангел, — сказала Мэйвис, обнимая её.

— Да уж, по сравнению с вами, маленькие чертенята, — отозвалась миссис Пирс, обнимая девочку. — А теперь идите и как следует выспитесь.

Когда Мэйвис и Фрэнсис спустились к очень позднему завтраку, они почувствовали, что судьба всё-таки не так чудовищно жестока.

— Ваши мама и папа отправились по своим делам, — сказала миссис Пирс, ставя на стол яичницу с беконом, — вернутся не раньше обеда. Так что я дала вам поспать подольше. Малыши проснулись три часа назад и ушли на пляж. Я сказала, чтобы дали вам отоспаться, хотя и видела, что им страсть как хотелось узнать, сколько креветок вы наловили. Я так думаю, что они ожидали полную тачку. Да и вы, верно, тоже?

— А как вы догадались, что они знали про нас? — спросил Фрэнсис.

— Уж с этим шушуканьем по углам да с разглядыванием тачки… тут и кошке стало бы ясно. А теперь пошевеливайтесь! Ваша одежда уже почти сухая, а мне ещё нужно перемыть всю посуду.

— Какая же вы чудесная! — воскликнула Мэйвис. — Что бы с нами было без вас?

— Посадили бы вас на хлеб и воду. И — в постель, без разговоров. А вместо этого, вам досталась эта чудесная яичница с беконом. И вы будете играть на пляже. Так вот, — ответила миссис Пирс.

На пляже они разыскали Кэтлин и Бернарда. Сейчас, при свете яркого тёплого солнца, им показалось, что, пожалуй, стоило пройти все испытания прошлой ночи, хотя бы ради удовольствия рассказать о них тем, кто провёл это время в сухости и безопасности, в тёплых кроватях.

— Хотя, по правде говоря, — произнесла Мэйвис, закончив повествование, — когда сидишь здесь, на пляже, и видишь все эти зонтики, детей в песке, дам с вязанием, курящих джентльменов, бросающих в воду камни, сложно поверить, что могло быть какое-то волшебство. А теперь вы знаете — оно было…

— Это как я вам рассказывал… про такие вещи, как радий, — сказал Бернард. — Они не волшебные, потому что ещё не найдены. И русалки всегда существовали, только, конечно, люди об этом не знали.

— Но ведь она разговаривает! — воскликнул Фрэнсис.

— Почему бы и нет? Даже попугаи делают это, — невозмутимо отозвался Бернард.

— Но она разговаривает по-английски, — настаивала Мэйвис.

— А как же ей ещё говорить? — равнодушно ответил Бернард.

И вот так, под ярким солнцем, между синим небом и золотым песком, приключение Русалки, казалось, подошло к концу и стало просто одной из рассказанных сказок. И, думаю, когда все четверо не спеша направились домой на обед, от этого им было немного грустно.

— Пойдёмте, поглядим на пустую тачку, — предложила Мэйвис. — Это поможет нам освежить память, напомнит о том, что произошло, как героям в книжках напоминали дамские перчатки и трубадуры.

Тачка стояла на том же месте, где они её оставили, но не была пустой. В ней лежал очень грязный смятый листок бумаги. На нём виднелись карандашные каракули:

Фрэнсис открыл и прочёл вслух:

— Что ж, я не пойду, — буркнул Фрэнсис.

Голос из кустарника за воротами заставил всех вздрогнуть.

— Не притворяйся, будто не видишь меня, — сказал Сияющий Мальчик, осторожно высунув голову.

— Похоже, тебе очень нравится прятаться в кустах, — заметил Фрэнсис.

— Ага, — кратко ответил мальчик. — Ты не собираешься идти, то есть, я хочу сказать, увидеть её снова?

— Нет, — ответил Фрэнсис. — С меня хватит «покрова ночи».

— А вы, мисс? — спросил мальчик. — Нет? Вы — трусохвостая команда. Стало быть, отправлюсь только я.

— Так ты пойдёшь?

— Ну, а вы?

— Я бы пошёл на твоём месте, — резонно сказал Бернард, обращаясь к Фрэнсису.

— Если бы ты побывал на моём месте, то нет, не пошёл бы, — отозвался Фрэнсис. — Знал бы ты, какая она вредная. К тому же, мы просто никак не можем уйти ночью. Миссис Пирс будет настороже. Так что нет, мы не идём.

— Но вы должны это устроить, — заныла Кэтлин. — Нельзя же вот так всё оставить! Если вы это бросите, я не буду верить в волшебство.

— Будь ты на нашем месте, магия тебе давно бы надоела, — сказал Фрэнсис. — Почему бы вам самим не пойти — тебе и Бернарду?

— А что, хорошая мысль! — неожиданно заявил Бернард. — Но только не среди ночи, потому что я обязательно потеряю ботинки. Кити, ты пойдёшь?

— Ты ведь и так знал, что я всё время хотела, — укоризненно напомнила Кэтлин.

— Но только — как нам это устроить? — спросили остальные.

— Ну… надо подумать, — ответил Бернард. — А пока нам нужно спешить на обед. Ты будешь здесь после обеда?

— Буду. Я вообще отсюда никуда не уйду. Но вы должны принести мне какой-нибудь еды — я ничего не ел со вчерашнего чая, — сказал Сияющий Мальчик.

— Понятно, — добродушно отозвался Фрэнсис. — Тебя, наверное, оставили без еды за то, что ты промочил свою одежду?

— Они и не знают, что я промок, — мрачно сказал он. — Я не пошёл назад — сделал ноги, испарился, задал стрекача — убежал я от них.

— И куда ты теперь?

— Не знаю, — ответил Сияющий Мальчик. — Я же убегаю, а не прибегаю.

Глава VI

Обитель Русалок

Родители Мэйвис, Фрэнсиса, Кэтлин и Бернарда были людьми крайне благоразумными. Иначе этой истории никогда бы не произошло. Будучи замечательными, как любые папа и мама на свете, они, тем не менее, не посвящали всё своё время заботам и волнениям о детях, прекрасно понимая, что детям вовсе не хочется постоянно находиться под присмотром. Поэтому, наряду с чудесными минутами, которые семья проводила, собравшись вместе, были и моменты, когда Папа с Мамой уходили вдвоём и проводили время, как им, взрослым, нравится, а дети развлекались по-своему. Так случилось, что именно в этот вечер Мама с Папой отправлялись на концерт в Лимингтон. На вопрос, хотят ли дети пойти с ними, родители получили вежливый и одновременно твёрдый ответ.

— Очень хорошо, — сказала Мама, — займитесь тем, что вам больше всего по душе. Думаю, на вашем месте я бы поиграла на берегу. Только не заходите за утёс — во время прилива это опасно. Но пока вы на виду у спасателей — всё в порядке. Кто-нибудь хочет ещё пирога? Нет? Тогда я побежала одеваться.

— Мам! — вдруг выпалила Кэтлин. — Можно мы возьмём немного пирога и пару вещей для одного мальчика? Он говорит, что ничего не ел со вчерашнего дня.

— Где он? — спросил Папа.

Кэтлин залилась краской, но Мэйвис осторожно ответила:

— Снаружи. Уверена, мы найдём его.

— Хорошо, — согласилась Мама, — можете ещё попросить хлеба и сыра у миссис Пирс. Ну всё, мне пора бежать.

— Мы с Кэти поможем тебе, мама, — сказала Мэйвис, избежав тем самым дальнейших расспросов отца. Мальчики улизнули при первом же удивительно неосторожном упоминании Кэтлин о Рубе.

— Всё было нормально, — оправдывалась Кэтлин позже, когда они шли по полю, осторожно неся тарелку сливового пирога и куда менее аккуратно — хлеб с сыром, а ещё какой-то узел, о котором они и подавно не заботились. — Вы же видели — мама спешила. Ведь всегда безопаснее спросить разрешения, когда собираешься что—то делать.

— К тому же, — сказала Мэйвис, — если Русалка хочет увидеть нас, надо просто спуститься к воде, прочитать «Прекрасная Сабрина», и она обязательно появится. Надеюсь, только чтобы просто повидаться с нами, а не втянуть в очередное головокружительное приключение.

Возможно, манеры Рубена и оставляли желать лучшего, но было абсолютно ясно — принесённая еда ему понравилась. Он лишь на пол секунды перестал жевать, чтобы ответить на серьёзные расспросы Кэтлин: «Здорово. Спасибо».

— Так, — сказал Фрэнсис, когда исчезла последняя крошка сыра, и с ложки были слизаны последние капли сливового сока (с оловянной ложки, потому что, как справедливо заметила миссис Пирс, всякое бывает…), — теперь вот что. Мы спустимся прямо к берегу, попытаемся встретиться с ней. Если хочешь пойти с нами, можем замаскировать тебя.

— Как? — спросил Рубен. — Я однажды уже надевал фальшивую бороду и зеленые усы, но никого этим не провёл, даже собак.

— Мы подумали, — мягко произнесла Мэйвис, — что, наверно, самой подходящей для тебя маскировкой будет женская одежда, потому что… — быстро добавила она, дабы рассеять грозовую тучу, пробежавшую по лицу Рубена, — потому что ты очень мужественный. Никто и на секунду не заподозрит, это будет совсем на тебя не похоже.

— Продолжай, — сказал Сияющий Мальчик, лишь отчасти смирив свою гордыню.

— Я принесла тебе кое-что из своих вещей и пляжные туфли Фрэнсиса, ведь мои, само собой, просто детские.

Тут Рубен расхохотался:

— Сколько хочешь заливай, не поверю — так и знай! — нараспев протянул он.

— О, ты знаешь «Цыганскую Баронессу»? Как здорово! — сказала Кэтлин.

— Старая мамаша Рамона понимала толк в песнях… — он внезапно посерьёзнел. — Пошли, пора облачаться в это одеяние.

— Просто сними пальто и выходи, я помогу тебе одеться, — тут же предложил Фрэнсиса.

— Цыганского ребёнка сразу примечают, — сказал Рубен, — но ежели нас одеть поприличнее, нам и ваши побрякушки не понадобятся.

Ребята просунули ему сквозь раздвинутые ветки голубую саржевую юбку и вязаную кофту.

— Теперь шляпу, — сказал парень, протягивая руку. Но шляпа была слишком велика для просвета в кустах, и ему пришлось вылезти. Как только Рубен вышел, девочки нахлобучили на него огромную шляпу из тростника с намотанным на тулью голубым шарфом, а Фрэнсис и Бернард, схватив парня за ноги, довершили картину коричневыми чулками и белыми пляжными туфлями. Рубен, сияющий беглец из цыганского лагеря, предстал перед новыми друзьями несколько неуклюжей, но вполне приличной маленькой девочкой.

— Теперь, — сказал он, со странной улыбкой глядя на свою саржевую юбку, — нас больше ничто не задерживает.

Так оно и было. Надёжно запрятав под куст оловянную ложку, тарелку из-под пирога и ненужную обувь Рубена, дети направились к морю.

Когда они добрались до той замечательной части берега, с гладкой галькой и мягким песком, что расположена между невысокими скалами и отвесными утёсами, Бернард резко остановился.

— Слушайте, — сказал он, — если нам повезёт, и мы увидим фею Сабрину, я не против приключений, но только при условии, что Кэтлин не будет в них участвовать.

— Это несправедливо! — обиделась Кэтлин. — Ты говорил, что мне можно!

— Разве? — попытался выкрутиться Бернард.

— Да, правда, — сказал Френсис.

— Да, — подтвердила Мэйвис.

А Рубен подвёл итог, сказав:

— Как же, ты сам спросил, хочет ли она пойти с тобой.

— Отлично, — спокойно сказал Бернард, — тогда я сам не пойду, вот и всё.

— Проклятье! — вырвалось, наконец, у ребят.

— Не понимаю, почему мне всегда приходится быть не у дел! — возмутилась Кэтлин.

— Ну, — нетерпеливо произнесла Мэйвис, — в конце концов, нет ничего опасного в том, чтобы просто попытаться увидеть русалку. Пообещай не делать ничего без разрешения Бернарда, полагаю, этого будет достаточно. Хотя не понимаю, с какой стати ты должна ему подчиняться только потому, что он считает тебя любимой сестрой… Так этого будет достаточно, Медвежонок?

— Я пообещаю чтоугодно, — сказала Кэтлин, чуть не плача, — только позволь мне пойти с вами и посмотреть на русалку, если она появится. На этом спор и кончился.

Теперь встал вопрос, где именно нужно произнести волшебные слова. Мэйвис и Френсис считали, что на краю волнореза, где эти слова уже были удачно произнесены однажды.

— А почему не прямо здесь? — поинтересовался Бернард.

Кэтлин немного печально заметила, что подойдёт любое место, раз русалка приходит, когда её позовут. Но Рубен, мужественно остававшийся в своей девчачьей одежде, сказал:

— Слушайте, раз уж вы тоже сбежали, то давайте так: меньше слов — больше дела, и с глаз долой — из сердца вон. Как насчёт пещер?

— В пещерах слишком сухо. Разве что во время прилива, — сказал Фрэнсис, — но тогда там много воды. Очень много.

— Не во всех пещерах, — напомнил Рубен. — Если повернуть и подняться вверх по тропе утёса, там есть пещера. На днях я прятался в ней. Вполне сухая, кроме одного угла, в котором достаточно мокро, как раз, как вам надо… там впадина, совсем как озерца в прибрежных скалах, только глубже…

— Там морская вода? — озабоченно спросила Мэйвис.

— Должна быть. Так близко к морю и вообще… — ответил Рубен.

Но он ошибся. Когда они вскарабкались на утёс и Рубен, показывая, где свернуть, отодвинул ежевику и утёсник, надёжно скрывавшие вход в пещеру, Френсис сразу понял, что вода здесь не может быть морской. Даже в шторм волны не могли захлестнуть сюда — слишком далеко.

— Не годится, — объяснил он.

Но остальные возразили:

— Раз мы здесь, давайте попробуем.

И они вошли в унылый полумрак пещеры.

Пещера оказалась очень уютной, не меловой, как сам утёс, стены и потолок были из серого камня, как дома и церкви на холмах у Брайтона и Истборна.

— Это пещера не естественного происхождения, — важно сказал Бернард, — она была построена человеком в далёкие времена, как Стоунхендж и Чизринг[2], и Дом Кита[3].

Пещера освещалась слабым солнечным светом, проникавшим снаружи сквозь заросли ежевики. Глаза скоро привыкли к полутьме, и дети увидели, что пол засыпан сухим белым песком, а вдоль одного конца пещеры тянется длинный узкий прудик. Росшие по его краю папоротники склонили листья к гладкой поверхности воды, игравшей бликами света. Но пруд был совсем тихий, и каким-то необъяснимым образом они поняли, что он был еще и очень глубокий.

— Как-то здесь странно, не поземному, — сказал Френсис.

— Но это очень уютная пещера, — утешительно произнесла Мэйвис. — Спасибо, что показал её нам, Рубен. И тут прохладно. Давайте отдохнём минутку-другую. Я просто сварилась, карабкаясь по этой тропе. Через минуту спустимся обратно к морю. Рубен может подождать здесь, если ему так спокойнее.

— Ладно, присядем, — согласился Бернард, и дети сели около воды. Рубен всё еще чувствовал себя неудобно в девчоночьей одежде.

Было очень, очень тихо. Лишь время от времени с потолка срывались пузатые капли воды и падали на ровную поверхность пруда, оставляя на ней разбегающиеся круги.

— Потрясающее место для укрытия, — сказал Бернард, — всяко лучше твоего старого куста. Не думаю, что кто-нибудь знает, где вход в пещеру.

— Я тоже думаю, что никто не знает, — кивнул Рубен, — потому что здесь не было никакого хода, пока два дня назад я не проделал его, пытаясь откопать корень утёсника.

— Я бы спрятался здесь, если, конечно, ты намерен прятаться, — сказал Бернард.

— Я и собираюсь.

— Ладно, если вы отдохнули, давайте двигаться, — сказал Фрэнсис.

Но Кэтлин настойчиво предложила:

— Давайте сначала прочитаем «Прекрасная Сабрина» — просто попробуем!

И они прочитали все вместе, кроме Сияющего Мальчика, который не знал слов:

Услышь меня,

Прекрасная Сабрина,

Сквозь тихую, прозрачную волну…

Раздался всплеск, в пруду закрутился водоворот и, действительно, появилась сама русалка. Глаза ребят уже достаточно привыкли к темноте, и они довольно отчётливо её видели, видели, что она, нежно улыбаясь, протягивает к ним руки. От этой улыбки у детей перехватило дыхание.

— Мои ненаглядные спасители, — закричала она, — мои дорогие, милые, добрые, смелые, благородные, бескорыстные!

— Кажется, вы по ошибке говорите о Рубене во множественном числе, — обиженно буркнулФрэнсис.

— О нём, конечно, тоже. Но в основном о вас обоих, — она помахала хвостом и положила руки на край пруда. — Мне так жаль, что в прошлый раз была неблагодарна. Я объясню почему — дело в воздухе. Видите ли, очутившись на воздухе, мы становимся очень восприимчивы к его влиянию. И некоторая неблагодарность и… как же это слово…

— Снобизм, — твёрдо подсказал Фрэнсис.

— Вы так это называете?.. Самые ужасные заразы, а ваш воздух просто кишит их микробами. Поэтому я вела себя столь ужасно. Вы простите меня, правда, милые? И еще я была так эгоистична… о, кошмар! Но теперь всё смыто чистым ласковым морем, и я искренне сожалею, как если бы сама была в этом виновата. Хотя честно и откровенно — моей вины тут нет.

Дети заверили Русалку, что все в порядке, это не важно, и пусть она не беспокоится… Словом, произнесли всё то, что говорят в ответ на извинения, когда не могут просто подойти, поцеловать и сказать «Ну разумеется!», как обычно поступают люди в ответ на подобное раскаяние.

— Это так необычно, — задумчиво произнесла она, — та престранная история с маленьким мальчиком… некогда родившимся в семье богачей, она действительно очень тронула меня. Уверяю вас, так и было. Забавно, правда? А теперь я хочу, чтобы вы все пошли со мной, домой, и увидели, где я живу.

Русалка лучезарно улыбнулась, дети хором сказали: «Спасибо», — и тупо переглянулись.

— Весь наш народ будет несказанно рад вам. Мы, Морской Народ, в действительности вовсе не неблагодарны. Вы не должны так думать, — умоляюще произнесла она.

Русалка выглядела очень мило и дружелюбно. Френсису почему-то вспомнилась Лорелей. Наверное, такой же доброй и дружелюбной казалась Хозяйка Рейна «моряку в крохотном ялике»[4], из стихотворения Хейна, которое мальчик прочитал в прошлом триместре. По любопытному стечению обстоятельств, Мэйвис как раз в прошлом триместре читала про Ундину[5], и теперь старалась не думать о том, что за добрым взглядом русалки не было души. Кэтлин, которая по иным причинам удовлетворила свой интерес к английской литературе прочтением «Покинутого Тритона»[6], чувствовала себя более спокойно.

— Вы хотите сказать, с вами, в море? — спросила она.

— Вообще-то, не совсем так, — сказала русалка, — но скоро сами увидите.

Для Бернарда это прозвучало зловеще.

— Почему вы сказали, что хотите видеть нас глубокой ночью, — настороженно поинтересовался он.

— Разве не такова традиция? — спросила Русалка, в невинном удивлении глядя на него. — Так во всех рассказах. Знаете, у нас есть воздушные сказки, вроде ваших волшебных сказок или сказок о подводном мире… и спаситель почти всегда появляется глубокой ночью, на могучем вороном жеребце или, знаете, на сером в яблоках, или чалом. Но поскольку вас было четверо, ещё я и мой хвост, я подумала, что колесница будет уместнее. Ну, нам пора.

— Куда? — спросил Бернард, и все затаили дыхание в ожидании ответа.

— Туда, откуда я пришла, разумеется, — ответила Русалка, — вниз, — и она показала на волнующуюся вокруг неё воду.

— Огромное—преогромное спасибо, — слегка дрожащим голосом сказала Мэйвис, — но не знаю, известно ли вам, что люди, которые вот так уходят под воду… люди вроде нас… без хвостов, понимаете… они тонут.

— Нет, если их специально пригласили, — сказала Русалка. — Мы, конечно, не можем отвечать за нарушителей границ, хотя не думаю, чтобы с ними когда-либо случалось что-то особо ужасное. Кто-то рассказывал мне историю о Водных Детях. Разве вы никогда о них не слышали?

— Слышали, но это была вымышленная история, — невозмутимо откликнулся Бернард.

— Само собой, — согласилась она, — и, тем не менее, многое в ней чистая правда. Но у вас не вырастут плавники и жабры или что-то в этом роде. Не бойтесь.

Дети переглянулись, затем повернулись к Фрэнсису.

— Спасибо, — произнёс он, — большое спасибо, но лучше мы не будем… кудалучше…

— О, чепуха, — нежно сказала госпожа. — Смотрите, это проще простого. Я даю каждому локон своих волос, — и она отрезала ножом из ракушки несколько длинных мягких локонов. — Вот, обвяжите вокруг шеи. Если бы у меня на шее был человеческий локон, я бы не страдала от отсутствия влаги. А теперь прыгайте. Держите глаза закрытыми, иначе растеряетесь, но и в этом нетникакой опасности.

Дети взяли локоны, правда, ни один не мог расценить их как устройство, способное спасти им жизнь. Ребята по-прежнему упирались.

— Глупенькие, — снисходительно сказала морская госпожа. — Зачем вы вообще прибегли к магии, если не были готовы идти до конца? Зачем? Это один из самых простых видов волшебства и самых безопасных. А что бы вы делали, если бы вызвали дух огня, и вам пришлось бы спускаться в Везувий с саламандрой на шее?

Она весело засмеялась при этой мысли. Но в ее смехе чувствовались и гневные нотки.

— Пошли, не глупите, — сказала она. — Другой такой возможности не будет. И я чувствую, воздух полон ваших ужасных человеческих микробов: недоверия, подозрения, страха, злобы, негодования — ужасные маленькие микробы! Я не хочу рисковать подхватить их. Пойдёмте.

— Нет, — сказал Фрэнсис и протянул ей локон, то же сделали Мэйвис и Бернард. Но Кэтлин уже повязала прядь вокруг шеи.

— Я бы с радостью, — сказала она, — но пообещала Бернарду, что не буду делать ничего без его разрешения.

Русалка повернулась к Кэтлин, протягивая за локоном белую руку. Девочка нагнулась к воде, пытаясь развязать его, и в одно страшное мгновение Русалка поднялась из воды, схватила Кэтлин длинными белыми руками, перетащила через край пруда и с булькающим всплеском исчезла под тёмной водой.

Из груди Мэйвис вырвался крик. Фрэнсис и Бернард тоже вскрикнули. Лишь Сияющий Мальчик не проронил ни звука. Он не пытался вернуть локон мягких волос. Он, как и Кэтлин, завязал его на шее и теперь закреплял на еще один узел. Когда он заговорил, его тон показался ребятам самым благородным из всех, когда-либо ими слышанных.

— Она дала мне сливовый пирог, — сказал Рубен и прыгнул в воду.

Он тут же пошёл ко дну. И это удивительным образом придало остальным уверенности. Если бы он сопротивлялся, было бы иначе, но — нет. Он ушёл под воду как камень, или как ныряльщик, который собрался доплыть до самого дна.

— Она моя любимая сестра, — сказал Бернард и прыгнул.

— Если это магия, то всё в порядке, а если нет — мы не можем вернуться домой без неё, — хриплым голосом произнесла Мэйвис. И они с Фрэнсисом, взявшись за руки, прыгнули вместе.

Это было вовсе не так трудно, как может показаться на первый взгляд. С момента исчезновения Кэтлин ощущение магии — подобное сонной неге и сладкому аромату, и нежной музыке, мелодию которой едва можешь разобрать — становилось всё сильнее и сильнее. А есть на свете вещи столь невероятные, что просто невозможно поверить в их существование, не столкнувшись с ними лицом к лицу. Казалось невозможным, когда им в голову пришла мысль, что Русалка действительно может появиться и разговаривать так нежно, а потом утащить на дно пятерых детей, спасших её.

— Всё в порядке, — прыгая, крикнул Фрэнсис. — Я… — он вовремя закрыл рот, и ребята поплыли вниз.

Вам наверняка когда-нибудь снилось, что вы прекрасный пловец.