Возле дверей зала для аудиенций нас попытались облечь в какие-то жуткие ярко-синие тапки, мотивируя это тем, что внутри паркетный пол и мы можем поцарапать его своими шпильками. Такого уже не выдержала даже я, коротко, но емко послав дежурных куда подальше и подкрепив словесное пожелание парой иллюзорных молний, так яростно грохнувших посреди пустынного холла, что парни тут же посмурнели, посмирнели и мило согласились, что для нас, разумеется, может быть сделано исключение.
      И вот теперь, сквозь все тернии прорвавшись в вожделенную обитель, мы имели неудовольствие созерцать перед собой Ее Надутость Альвиру Безвестную. Что не мешало последней почитать себя едва ли не за божество и возмущаться, когда кто-то типа пары не в меру наглых ведьм прозрачно намекал ей на обратное.
      Альвира была страшна, как бессонная ночь перед выпускным экзаменом.
      Длинные, выжженные невесть какой отравой волосы, видимо, ежедневно заплетались служанками в смоченные пивом косички, благодаря чему только и могли еще кое-как раскорячиться по спине, не повиснув окончательно коровьим хвостом. Изрядно постаревшее, исчерченное морщинами лицо было заштукатурено как минимум тройным слоем пудры, румян и теней. Создавалось ощущение, что тот, кто красил, действовал по принципу «меньше дюйма – не заметно, а больше – само отвалится!». Полускрюченные старческие руки с длинными, в полвершка ногтями прочно вызывали у меня ассоциацию с вьютрами – нежитью, у которой даже после смерти почему-то продолжали расти волосы и ногти, достигая просто невообразимой длины. Если труп вьютры закопать, то через некоторое время, когда ногти отрастут до достаточной величины, эти твари могут разгрести сырую землю и снова вылезти на поверхность. Именно поэтому во всех справочниках по нежитеведению советовалось убивать их огнем или, по крайней мере, сжигать потом труп.
      Женщина на троне неприятно скривилась, завидев нас, и небрежно бросила Власте:
      – Ты – ведьма?
      – Я – чародейка, – с неприязнью ответила та, надменно скрещивая руки на груди. – И ты назначила мне аудиенцию.
      По лицу Альвиры проскользнула улыбка превосходства, она высокомерно тряхнула головой и лениво просветила:
      – Ко мне следует обращаться на «вы» и называть «ваше превосходительство».
      Власта нехорошо усмехнулась, притопнув носком ботинка, отчего по залу пронесся угрожающий гул:
      – В таком случае ко мне тоже следует обращаться на «вы» и называть «риль».
      – Да что ты говоришь? – усмехнулась градоправительница, теряя интерес к яростно закипающей, словно пельмени на печи, Власте и поворачиваясь ко мне. – И ты – ведьма?
      Я легко усмехнулась уголком губ и только чуть склонила голову в знак согласия. Градоправительница, явно ожидавшая еще одного гневного всплеска, недовольно сдвинула брови и продолжила допрос:
      – Но ведь я назначала аудиенцию только ей? – Отрывистый кивок в сторону только что не рычащей, как собака на цепи, Власты. И с чего, казалось бы, так уж злиться? Я и не с такими индивидами в жизни встречалась…
      Я снова молчаливо улыбнулась, соглашаясь.
      Альвира растерялась. Поведение ведьмы не укладывалось в привычные рамки. По ее прогнозу, мы уже должны были расплеваться с ней, как два перезревших диких огурца, и я бы раздраженно вымелась из зала с надменно поднятой головой, оставив поле битвы за горделиво усмехающейся соперницей. Планы пришлось менять.
      – Зачем ты пришла?
      – За компанию.
      – Я тебя не звала, – напирала на факт не-приглашения женщина, сама закипая быстро, словно подсолнечное масло.
      – Тогда попробуйте выгнать.
      Альвира прищурилась, просверлила меня испытующим взглядом и уважительно хмыкнула:
      – Ну что ж, может быть, в этот раз мне повезло и вы сумеете справиться с работой.
      – Тогда, может, вы уже соизволите сказать, что за работа? – язвительно встряла Власта.
      Альвира наградила ее холодным, как ртуть в глазах дракона, взглядом и медленно, намеренно растягивая слова, сказала:
      – Да, пожалуй… Ваша работа состоит в том, чтобы принести мне одно, хм… украшение… Проблема в том, что оно находится в Склепе Змия – это такое сооружение неподалеку от города, которое, по поверьям, охраняется злыми духами, и войти в него невозможно. Может быть, в этот раз мне попались не шарлатаны, выдающие себя за великих магов, а кое-что получше… Впрочем, наверное, слишком обольщаться не стоит… Девчонки…
      – Где этот твой йыров Склеп? – оскорбленно вспыхнула Власта, с трудом сдержав порыв развернуться и уйти.
      – Сядьте, – величественно тряхнула рукой Альвира, указывая на ряд стульев за нашими спинами. Я кивнула в знак благодарности и тихонько потянула Власту за рукав, шепча:
      – Пойдем!
      Та раздраженно вырвалась, только что не зашвырнув в меня шэритом с досады:
      – Не собираюсь я тут рассиживаться! Делать больше как будто нечего! Пусть объясняет, где этот свиртский Склеп и все!
      Я, пожав плечами, оставила ее в покое и села, привычно закинув ногу за ногу и довольно равнодушно уставившись на потенциальную работодательницу. Альвира поморщилась, передернула плечами и продолжила:
      – Если вы выедете из Восточных ворот, то тогда вам следует ехать по Прямой Малой дороге, свернуть на третьем перекрестке вправо…
      Словом, дальше шли нудные, глупые и абсолютно бесполезные инструкции, коими почему-то каждый работодатель спешит снабдить мага. Видимо, не подозревая, что тому, кто в подобной работе ни рожна не понимает, это и не поможет, а для ушей профессионала подобные слова звучат так же смешно, как и бестолково. Только раздражают, как отчеты лекарей, которые еще никого не заставили бросить курить, но зато многим испортили удовольствие от курения!
      Власта напряженно слушала, в гордом одиночестве застыв посреди зала, аки селянка, в неурочный час повстречавшая голодного василиска. Я пропускала половину мимо ушей, зная, что дорогу все равно придется узнавать у всех проезжающих-пролетающих-проползающих, и пытаясь дословно восстановить в памяти предыдущую фразу Альвиры. Что-то мне в ней не понравилось. К чему-то так и захотелось прицепиться, придраться, как магистру к безупречно до безобразия составленному зелью. Сундук памяти упрямо скрипел петлями, не давая откинуть крышку и зарыться в него с головой, но все же потихоньку сдавался, неохотно, по кусочкам выдавая требуемое. И когда Альвира наконец-то выдохлась, я слегка склонила голову набок, вкрадчиво поинтересовавшись:
      – А что за украшение мы должны достать?
      – Зачем это вам? – тут же напряглась она, хотя и попыталась скрыть это за небрежностью. – Оно там одно, так что не перепутаете.
      – Чтобы достойно оценить стоимость собственной работы.
      Альвира нервно тряхнула волосами:
      – Не беспокойтесь, внакладе не останетесь! Так вы беретесь за это дело?
      Я выжидательно перебрала пальцами по сиденью соседнего стула и «задумчиво» нахмурилась, исподволь наблюдая, как Альвира незаметно для себя самой, вся подалась вперед, напряженно ожидая судьбоносного решения. Что поделаешь: мой любимый музыкальный инструмент – это нервы. А уж не потрепать их такой «милой» особе, возомнившей себя невесть кем, – это вообще грех!
      Наконец мне надоел этот цирк, и я медленно, веско, по отдельности роняя каждое слово, ответила:
      – Да, беремся. Но я не гарантирую, что, найдя этого вашего кота в мешке, я сочту необходимым принести его вам.
      Альвира вся передернулась, и черты ее лица хищно заострились:
      – Оставишь себе, ведьма?! Учти: эту драгоценность могут носить только правители!
      Я, не ответив, смерила ее холодным взглядом и, едва кивнув на прощание, вышла из зала. Власта ехидно простучала каблуками за спиной.
 
      Сумерки неохотно касались седыми серо-фиолетовыми тенями земли и тут же отступали, словно кошка, отдергивая лапку. Грустный больной воздух, колкий из-за утренних заморозков, раздражал горло, щекоча мельчайшими льдинками. Огромное, сизое, ватно-мокрое на ощупь небо старательно прочесывал гребень острых еловых макушек. Льдистая дорога холодно хрупала под копытами бодро трусящей вемили, убегая куда-то в серебристо-колючую даль.
      Как хорошо торопиться, сидя верхом на лошади! От тебя уже никто и ничто не зависит, в сознании не бьется гулким молотом: «Скорее! Скорее! Скорее!» – и мысли, смутившись и перепутавшись до конца, вдруг испарятся, оставив после себя стеклянную пустоту… Чуть ослабив тренькающие струны перетянутых нервов, распустить длинный хвост ежедневной усталости, недомолвок, обид, перепутать вздохи с цоканьем копыт… И под утомленно прикрытыми веками расцветают рубиновыми пятнами клочья вчерашних прописных истин, в бесконечном бессилии расходясь кругами по воде…
      Глупости? Поверьте, не большие, чем суетливая гонка за всем и вся, разрывающая на части душу и тело.
      Просто однажды вам и в жизни, как в дороге, захочется забыть, что за следующим поворотом – цель вашей поездки, а вы только-только вздохнули, облегченно ссутулив усталые плечи… Спешиться? Тряхнуть упрямой головой, накинуть на плечи надоевший плащ Всеготовности и выйти в слякотную морось?
      Уважаю.
      Но я останусь. Хотя бы из пустого любопытства: а куда меня приведет эта дорога, куда помчится вемиль дальше? Без остановки до самого конца, возмущенно загарцевав над обрывом в бездонную пропасть? Или по кругу дурной бесконечности? Самое смешное, что я даже не знаю, какой из двух вариантов предпочтительнее. А может, есть третий? Тот самый поворот судьбы, о котором так здорово мечтается, но совершенно не хочется быть втянутым в него наяву?
      Разумеется, есть. И я даже отлично знаю, чем он обычно заканчивается. Все просто. И, как все простое, невыполнимо.
      Бывает так, что несешься под парусами жизни: вперед, вперед! Неважно куда, неважно зачем, лишь бы вперед! Лишь бы в ушах свистел яростный ветер, волосы плясали в жутковатом танце бури, а на губах оседали капельки соленого моря. Пришпориваешь коня, прижимаясь к лоснящейся от пота шее, судорожно схватившись рукой за переднюю луку, чтобы не упасть. Вперед! Вперед! Промчаться яростным ураганом над полями повседневности, пресытиться неистовой силой быстроты – и рассыпаться на мириады крупинок, оседающих на пальцы…
      И что теперь?
      А теперь – сесть в добродушное кресло-качалку, укутаться в старый-престарый, полысевший местами плед, согреть руки глиняной кружкой горячего чернаса…
      Должны быть в жизни вещи неизменные, к ним так приятно возвращаться, до тошноты намотавшись по закоулкам жажды перемен! После долгих, бесконечных блужданий по брусчатке неизвестности, где под каждым камнем вполне может оказаться яма, хищно раззявившая голодную пасть на ненезаменимый, но чем-то дорогой твоему сердцу каблук; после яростной борьбы с вредными порывами ветра за любимую юбку; после того, как ноги трижды погрузятся по щиколотку в ледяные лужи, так приятно и даже жизненно необходимо залезть в любимое кресло, снисходительно скрипящее на твои жалкие потуги угнездиться поуютнее, прижав колени к груди…
      Только где бы мне, страннице, взять такое кресло?..
      – Иньярра? Ты спишь? – Негромкий голос Лиридана вывел меня из сказительской задумчивости, заставив натянуть провисшие поводья, пока моя доброжелательная лошадка, воспользовавшись минутной слабостью хозяйки, не подралась с Властиной вемилью. А она вот уже с полчаса косила на нее злобным взглядом, что не давало мне обольщаться на тему «лошадки нашли друг друга!».
      – Нет, не сплю, – помедлив, отозвалась я. – Так, задумалась…
      Наемник скользнул по мне изучающим взглядом, почти с болезненным любопытством заглянув в глаза… Впрочем, может, мне, не до конца пришедшей в себя, только почудилось. С чего бы его стали интересовать глюки случайно знакомой ведьмы?
      Лиридан со вздохом покосился на мрачную Власту, нахохлившуюся в седле, и заговорщицки прошептал мне:
      – Слушай, может, хоть ты мне объяснишь, что там произошло, в ратуше? А то вылетели обе, как леший из пруда, одна злющая, другая еще хлеще, рявкнули, что едем на Кудыкину гору – и думай тут, что хочешь!
      Я с улыбкой хмыкнула:
      – Да уж. А ты, как и подобает благородному рыцарю, не посмел бросить двух беззащитных девушек в беде…
      – Беззащитных, как же… – недовольно проворчал наемник.
      – Все просто: нас наняли.
      – И из-за этого нужно было срываться чуть не по темноте куда-то за город?! Нашлись энтузиастки!
      Я негромко рассмеялась:
      – Ну… Как говорится, раньше начнешь – раньше гонорар… И потом, какая разница: сегодня – завтра…
      – Да уж, чем раньше мы отвяжемся от этой стервы – тем лучше! – с каким-то ожесточенным воодушевлением поддержала меня Власта.
      – Что, совсем плохо? – опасливо спросил у нее Лиридан, готовый к гневной вспышке.
      – Еще бы! Я вообще не представляю, как там Иньярра умудрялась с ней спокойно разговаривать! Лично мне сплошные непечатности на язык лезли!
      Я иронично усмехнулась:
      – Власта, ну нельзя же быть такой нетерпимой! Будь альтруистом – уважай эгоизм в других!
      – Ага, дважды! Кворр дождется! Да как ты вообще могла с ней общаться?!
      Я неопределенно пожала плечами:
      – Опыт есть. Она же – типичный вампир…
      – КТО?..
      Я, заметив два ошалевших взгляда, поспешила пояснить:
      – Энергетический, разумеется… Чем больше ты при ней злишься – тем больше энергии она может у тебя выпить.
      – То есть она специально всех провоцирует? – прищурился Лиридан, ободряюще похлопывая коня по гордой шее. – Чтобы побольше высосать?
      Я с сомнением покачала головой:
      – Нет, не думаю… Не думаю, что Альвира вообще понимает, почему она всегда так себя ведет: резко, грубо, вызывающе. Это все происходит на подсознательном уровне, но результат – эмоциональный подъем, прилив сил – ее вполне устраивает, так что она и не собирается менять линию поведения.
      – Это гадко и противно… – с отвращением поморщилась Власта.
      Я промолчала. В конце концов, Альвира родилась такой. Может быть, она и могла измениться, но изначально была не в самом выгодном для этого положении. Обвинять же – самое простое. Особенно если чувствуешь, что вела себя глупо, и пытаешься как-то возвыситься в собственных глазах и глазах спутников.
      Но посвящать Власту во все эти хитросплетения психологии – глупо и бессмысленно. Собственные шишки все равно набивать придется, да и запоминаются они куда лучше, чем чьи-то вдохновенные нравоучения.
 
      Темнота – друг молодежи…
      Видимо, именно такого принципа свято придерживались те, кто возводил эту йырову махину с оптимистичным названием «Склеп Змия». Факелы, услужливо загорающиеся при нашем приближении, ехидно гасли в трех шагах за спиной, оставляя ощущение, что проход попросту смыкается позади. Впрочем, не исключено, что именно так оно и было, но у меня не хватило решимости проверить и узнать наверняка.
      Неверного огненного света, разумеется, не хватало, а под ногами кишмя кишели всевозможные пресмыкающиеся гады, так что пришлось зажечь с дюжину световых шэритов, расстелившихся теплым золотистым ковром в пяди от каменного пола. Змеи пока вели себя не агрессивно, нервы у нас были если и не титановые, то из какого-то весьма близкого вышеупомянутому сплава, так что мы хладнокровно, сцепив зубы, аккуратнейшим образом обходили извивающиеся и грозно шипящие тела, брезгливо наступая на узенькие серые клочки не занятого ими пространства.
      Конечно, лично мне было бы проще вообще без света: кошачье зрение в темноте куда острее человеческого при свете, да и не пришлось бы делить внимание между очередным милым гадючьим клубком и концентрацией на поддержание заклятия. Но, увы, из всех здесь присутствующих в темноте видела я одна, а Лиридан вообще магией не обладал, хотя и относился к ней с невозмутимым спокойствием знатока, так что выбирать особо не приходилось.
      Мы шли по довольно широкому (в косую сажень) коридору, без окон, стены педантично выбелены, но нигде никакой претенциозности вроде красочных останков умерщвленного милыми змейками или кем-нибудь другим рыцаря или изрядно погрызенных неразрубаемых доспехов. Стены арочно переходили в невысокий беленый же потолок, единственными украшениями по всему коридору могли служить все те же факелы, дающие тоскливый, чадящий свет.
      Хотя мы шли вот уже с полчаса, дорога ни разу не разветвилась, не запуталась лабиринтом, не вывела к развилке – не менялось вообще ничего. Только не оставляло все то же сосущее ощущение, что вернуться той же дорогой, что мы сюда пришли, нам не дадут. Потому что этой дороги больше не существует. Судьба раскинула новый пасьянс, и глупо надеяться, что она вдруг вздохнет на середине и разложит все карты на свои прежние места. Тут уж, видимо, или пан – или пропал.
      – Как-то тихо здесь, – негромко проговорил Лиридан.
      – Лично мне вполне хватает шипения вот этих милашек, – брезгливо отозвалась Власта, аккуратно переступая свившихся в клубке змей.
      – Но зато кроме них – ничего и никого не слышно, – настаивал наемник. – Ни капанья воды, ни осыпающихся камешков, ни даже наших шагов.
      Я настороженно поглядела на него и прислушалась. Действительно: ничего. Я суетливо щелкнула пальцами – и не услышала собственного щелчка. Полная звуковая изоляция. Странно, что мы еще можем друг с другом разговаривать… И почему, интересно, тогда слышно этих змей?!
      Я напряженно прищурилась, ловя за хвост мечущуюся в голове, словно крыса в клетке, мысль. Где-то я с таким уже встречалась. Не помню где – то дела давно минувших дней, – но такое уже было. Интуиция упрямо отказывалась воспринимать копошащихся у моих ног змеек как что-то непосредственно опасное для моей жизни и беспечно советовала мне наступить на очередного ужа ногой.
      Ну что ж, лучше ужасный конец, чем бесконечный ужас…
      – Не поминайте лихом – поминайте водкой, – скороговоркой выдохнула я и со всей силы долбанула каблуком по пучку сцепившихся хвостами змей…
      – Иньярра!!! – расколол своды Склепа сдвоенный вопль. Раздался звонкий щелчок – и змеи испарились, будто бы и не было…
      – Это еще что за кворр? – настороженно выдохнула Власта, небезосновательно ожидая от гостеприимного заведения очередной гадости.
      – Фантом, – коротко пояснила я. – Звуковой, разрушается от резкого соприкосновения с чем-то материальным. Грохнувший по полу каблук вполне подойдет.
      – И что дальше? – невозмутимо спросил Лиридан, словно мы не стояли в каком-то Хранящими забытом месте, а обсуждали планы на вечер. – Идем вперед?
      Я тяжело вздохнула и решила-таки признаться:
      – Да, идем. Потому что выбора у нас все равно нет.
      – Как это – нет? – нахмурилась чародейка. – Мы в любой момент можем развернуться и уйти!
      – Не можем. Проход смыкается за нашими спинами.
      – С чего ты взяла?!! – ошарашенно выдохнула Власта.
      Я неопределенно пожала плечами:
      – Если не веришь, можешь послать назад сигнальник. Он возвращается через две секунды – значит, за нами свободного пространства от силы десять локтей.
      Чародейка не поверила, попробовала сама – и разочарованно скривилась.
      – Слушай, ну а как же закон Веды?! – возмутилась она. – Никакими силами нельзя сомкнуть такие стены! Можно только перекрыть проход препятствием, блоком или плитой, но сигнальник почему-то говорит, что за той преградой, на которую он натыкается, свободного пространства вообще нет!
      Я только вздохнула:
      – Слушай, согласно закону бутерброда, если намазать хлеб с двух сторон – то он зависнет в воздухе! И вообще, единственный действительно непреложный закон в этом мире – это закон подлости, и уж он-то нам показался во всей красе!
      – И что же теперь делать? – приуныла девушка.
      – Ничего, идти вперед. Из любого лабиринта всегда есть выход…
      – К Минотавру, – мрачно пошутила она, припомнив известную на всех Ветках легенду.
      – Слушайте, девушки, может, мы уже пойдем хоть куда-нибудь? – не выдержал профессиональной полемики Лиридан. – Хоть к Минотавру, хоть к Змию, хоть к йыру на кулички! А не то мы здесь зазимуем!
      Мы послушно потупились с самым виноватым видом, на какой только были способны, и поспешно двинулись вперед.
      Лабиринт, неведомо как проведав, что мы разгадали его первую шараду, подстраивал «приятные» сюрпризы на каждом шагу: то плита проваливалась прямо под ногами – Лиридан едва успел меня подхватить и вытащить на твердую поверхность; то сверху обрушивался каменный град, заставляя в темпе вальса выстраивать мощнейший защитный купол; то на нас из темных углов внезапно кидались какие-то неизвестные даже мне, страннице со стажем, твари. Впрочем, здесь проблем не возникало: Лиридан укладывал их с одного взмаха меча, я только едва успевала заметить юркнувшую темную тень и звенящий молниеносный замах. Скорость реакции и движений выдавали в нем не человека, а как минимум полукровку. Только вот из какой расы? Сама я догадаться никак не могла, а спрашивать вроде бы неприлично…
      Мы с наемником обходили большую часть ловушек по наитию, а вот чародейке досталось нешуточно: дважды я в последний момент выдергивала ее из-под ржавых, явно смазанных ядом шипов, мгновенно и беззвучно выстреливающих из стены и медленно, с разочарованным скрипом втягивающихся обратно. Власта мысленно ругала Альвиру, Склеп и нас с Лириданом за компанию на чем свет стоит, но виду не подавала, и мы с упорством червяка, насквозь прогрызающего яблоко, шли вперед.
      Лабиринт, причудливо извиваясь, плавно скруглился влево, потом туда же резко повернул и еще через четверть версты вильнул направо. Причем – о чудо! – вскоре за поворотом сигнальник сообщал о довольно обширном зале или чем-то подобном: коридор должен был сильно расшириться, предоставляя нам место действия… Только для чего?
      Последний вопрос Власта задала вслух, а я только устало тряхнула головой:
      – Вот пойдем и узнаем. Честно признаться, мне уже изрядно надоело вилять этими закоулками, спасаясь от камнепадов, гадюк и прочей мелкой гадости, так что пусть уж начнется хоть какое-нибудь развитие событий!
      Лиридан согласно кивнул, обнажая на всякий случай меч и выходя из-за поворота первым.
      Плеснуло ярко-синим агрессивным светом, лихорадочно озарившим коридор, раздалось жуткое, грозное шипение, от которого кровь стыла в жилах, – и я, больше не раздумывая, кинулась следом за наемником.
      Еще одна бешеная вспышка судорожно осветила довольно большой каменный зал, расплескавшись десятками мельчайших холодно-голубых брызг, рассеянных в воздухе. Что-то – едва ли здравый смысл, не разговаривавший со мной вот уже третий день, – подсказывало мне, что не стоит на них натыкаться.
      Источником всего этого безобразия был змей – жуткая гадина в две сажени длиной и толщиной с основание кисти руки. Змей возмущенно вскинулся и застыл посреди зала, любуясь результатами своей работы: по всей комнате в воздухе на разном уровне висели зловещие синие огонечки. Он был явным порождением магии, ее дитя плоть от плоти: сине-сиреневая чешуя ластилась к тонкой гибкой голове с раздвоенным языком, хвост раздраженно бил по полу, вызывая небольшие и уже не столь смертоносные облачка ледяной магии. Каждый раз от такого удара комната озарялась ярким голубым светом, навевая ностальгические воспоминания о летних грозах.
      Я ужасно люблю такие грозы – безумную, яростную свободу природы, расчерчивающую темное бездонное небо серебристо-голубыми всплесками света, словно звонкое лезвие клинка, серебром вспарывающее ветхую темноту. Только ведьмы могут принимать и обожать природу во всей ярости, страсти и жестокости ее красоты. Только ведьмы могут безумно хохотать, устроив шабаш посреди рушащегося осколками на землю ада, беспощадно вторя вспышкам разрушительной силы восторженной яростью полета.
      – Как думаешь, что будет, если на них наткнуться? – с сомнением спросила Власта, гибко уклоняясь от искр зависшей энергии.
      – Интересно – так попробуй, – мрачно предложил Лиридан, проделывая то же самое с невероятной ловкостью, пытаясь приблизиться к выжидательно застывшему змею на расстояние удара мечом.
      Тварь неуверенно шипела, тщетно пытаясь удержать в поле зрения всех трех противников и все более и более нервно хлеща хвостом по каменному полу.
      – Народ, осторожней, – негромко, сквозь зубы процедила я, стараясь лишний раз не раздражать змея. – Чем резче мы двигаемся – тем больше он злится.
      – Предлагаешь отвлечь внимание сказками да пряниками сахарными и незаметно всадить клинок? – язвительно отозвался наемник. – Едва ли он настолько глуп!
      То ли змей понял, что его здесь оскорбляют, то ли ему просто надоело это бесплатное представление, но по залу прогрохотал взрыв, и от него кольцом во все стороны резко разошлась замораживающая энергия. Мы с Властой инстинктивно – клин клином вышибают – создали вокруг себя огненные щиты, а вот Лиридану повезло куда меньше: его словно вырвало из временного пласта, заставляя замереть в бесконечной доле мгновения – наемник так и остался стоять посреди зала, подавшись вперед в бесконечном стремлении завершить замах и разрубить тело змея.
      – Юггр мамрахх продзань!!! – яростно выругалась я, цепляя Власту за рукав и чуть ли не силой оттаскивая назад, за спасительный поворот коридора.
      Голубоватые блики гневно плясали вслед дезертирам по холодным каменным стенам.
      – Ты с ума сошла, йыр бы тебя побрал?! – заорала Власта, вырываясь из моих рук. – Он же там остался!
      – Я знаю, – хладнокровно ответила я, торопливо перебирая пальцами в воздухе, чтобы определить растраченность ауры. Результаты меня не порадовали: израсходована почти наполовину. – Поэтому ты сейчас создашь вокруг меня защитный щит огня и останешься здесь, а я пойду на абордаж.
      – Почему не наоборот? – Власта быстро взяла себя в руки, задавая вопросы только по существу.
      – Потому что ты, насколько я знаю, маг водной стихии? – Утвердительный кивок. – А змей тоже, так что с ним надо бороться огнем.
      Власта понятливо кивнула, начиная создавать вокруг меня чуть мерцающий оранжевыми сполохами купол. Виски заныли противной тупой болью, реагируя на чужеродную магию.
      В голове билось лихорадочное беспокойство за оставшегося там Лиридана, но торопить колдующую чародейку я не посмела: сама понимает, что надо спешить. Оставалось только надеяться, что змея не раздражает неподвижно застывшая фигура и он не станет добивать противника.
      – Готово! – хрипло выдохнула Власта, обессиленно приваливаясь к стене. Огненные чары ей давались, по-видимому, трудно. – Ни пуха ни пера!
      – К йыру, – отмахнулась я, прижимаясь к стене и по-кошачьи мягко выходя из-за поворота.
      Змей не оценил моей деликатности, тут же запустив в меня серо-льдистым потоком энергии, разбившимся о Властин щит, словно волна о камень. Тот затрещал, но не дрогнул. Я же поняла, что надо спешить, ибо долго даже он не продержится, и кинулась вперед, на бегу выхватывая из воздуха клинок. Змей с раздраженным шипением шарахнулся в сторону, чуть не хлестнув меня хвостом по лицу, от него во все стороны расползались зловеще потрескивающие ледяные молнии, так и норовящие разлапистыми ветками ударить меня по ногам.
      – Курц вырта миздагр, дрянь ты этакая! – вполголоса ругалась я, прыгая между ними, аки горная коза, и между делом отмечая, что Лиридану, застывшему посреди зала, магия змея больше не приносит никакого вреда. И на том спасибо. – Врупт рааз квыров!!!
      Змей, словно понимая мою речь (что весьма сомнительно, ибо от переизбытка эмоций я начинаю выражаться ТАК, что даже бывшие однокурсники порой понять не могут), расстарался не на шутку, выплевывая ветвистые разряды со скоростью среднестатистической закоротившей розетки на Миденме. Я гневно ругалась, швыряя в отместку шэриты и тоскливо слушая, как с погребальным треском рушится вокруг щит.
      Но тут змей сменил приоритеты, перестав распускать искрящиеся молнии, гневно зашипел: мол, вот так тебе! – и поспешил отползти подальше.
      Мы постояли друг напротив друга, полюбовались, отдышались и поняли, что братская любовь вспыхивать не спешит, так что надо давать сюжету какое-то логическое завершение. Их, по сути, могло быть два. Вот только второе мне как-то не улыбалось…
      Я торопливым щелчком пальцев создала шэрит, слегка подкорректировала традиционную формулу и послала огненный сгусток прямо в морду язвительно высовывающего язык гада. Шэрит, не слишком обжигая, послушно расплескался по голове змея яркой вспышкой, не давая увидеть хоть что-то – и этого мгновения мне хватило, чтобы одним тягуче-мгновенным движением проскользнуть к гаду и резким росчерком меча снести ему голову. Длинное тело конвульсивно вздрогнуло и расстелилось лабиринтом у моих ног.
      – Великолепно, – заценил удар Лиридан, магия с которого сбежала, словно вода с вемили, сразу же после смерти змея.
      – Угу, – угрюмо согласилась я, тщетно пытаясь заставить руки не дрожать. Получалось плохо: то ли от нервов, то ли от резкого расхода магии пальцы тряслись так, что меч колыхался развевающимся по ветру стягом. Я, досадливо ругнувшись, дематериализовала его.
      – Ну как вы тут? – Из-за поворота наконец-то решилась выйти Власта. Выглядела чародейка ничего так, не то чтобы очень плохо.
      – Живы, – коротко резюмировал Лиридан, внимательно глядя на меня. – Иньярра, с тобой все в порядке?
      – В полном, – заверила я, наконец-то взяв себя в руки, и огляделась по сторонам. Надо же наконец-то понять, за что мы здесь боролись?
      Никаких сундуков с драгоценностями поблизости не валялось, карты к зарытым пару веков назад кладам по стенам не висели, пресловутое украшение в углу не пылилось…
      – Вон там – магическая перемычка, – кивнула Власта на дальнюю стену, наполовину скрытую паутиной, и тут же, не дожидаясь ответа, решительно направилась к указанному месту. Я поспешила следом.
      Размяла пальцы, приложила ладонь к стене. Камень и камень. Ничего особенного.
      – Вот здесь дверь! – радостно воскликнула чародейка, ощупывавшая стену чуть правее.
      Я послушно приложила руку рядом с ее. Камень тепло пульсировал, выдавая магию.
      – Что ж, будем взламывать, – пожала я плечами, отходя на два шага и прикидывая заклинание поуниверсальнее. Власта сделала то же самое. – Слушай, а что если через Пятый закон попробовать? Удвоим константой, вектора так, на глаз прикинем…