Немецкий ученый X. Принц предпринял попытку классифицировать все известные разновидности грифона и разделил их на три основные группы: грифон-птица, грифон-змея и грифон-лев. Некоторые специалисты оспаривают правомерность подобного подхода. Ведь грифон-змея и грифон-лев, обосновывают они свою точку зрения, не более чем разновидность дракона, поскольку и тот и другой обычно изображаются с туловищем, покрытым чешуйками, – как у рептилий. И лишь грифон-птица, животное с птичьей головой и львиным туловищем, может с полным правом называться «собственно грифоном», неважно, изображается ли он при этом с крыльями или без них. Возможно, такая категоричность несколько чрезмерна. Скажем, некоторые драконы на китайских рисунках очень сильно смахивают на грифонов, а в средневековых текстах не всегда проводится четкое различие между грифонами и драконами; в иных случаях сами эти названия оказываются взаимозаменяемыми. Будучи образом собирательным, грифон имеет отношение и к сфинксу, и к химере, и к гарпиям и прочим подобным монстрам, которые появились примерно в одно и то же время и в одном и том же регионе в западной части Азии.

Нрав грифона вполне под стать его свирепому облику. Это хищное создание всегда настороже, оно вечно выясняет с кем-то отношения. Лучше стража не найти; в качестве мстителя он будет преследовать злодея, не ведая пощады. Все это во многом объясняет, почему грифон использовался в качестве эмблемы начиная с древнейших времен. Соединяя в себе мощь античных героев и величие богов, грифон прекрасно подходил на роль геральдического животного. Этот царственный зверь всегда ассоциировался в представлении людей с правителями неба и земли: от фараонов и критских царей до Александра Македонского и самого Господа. Появившись на царских печатях и монетах в древние времена, грифон пришелся очень кстати и в христианскую эпоху. Его охотно изображали на оружии рыцари, которые, вполне возможно, во время крестовых походов переняли подобную традицию у арабов. Один из самых ранних геральдических грифонов появился на щите Ричарда де Риверса, графа Экзетерского в 1167 году. Изображение грифонов или голов грифонов было чрезвычайно популярно в XV – XVII веках.

Явным господством грифона в геральдике, возможно, объясняется и то, что многие распространенные ныне фамилии произошли от названия этого сказочного существа. Возьмем, к примеру, фамилии Гриффорд, Гриффен или еще более популярную Гриффин. В любом американском или английском телефонном справочнике люди, носящие подобные фамилии, занимают не одну и не две колонки. Немецкая разновидность «грифоновой фамилии» – многочисленные вариации с корнем «грайф» – чрезвычайно распространена в странах Центральной Европы. В латинизированном варианте «грайф» звучит как «грифиус», именно такой вариант предпочел в свое время известный немецкий поэт эпохи барокко Андреас Грифиус (1616—1664). Кроме того, в Германии, Австрии и Швейцарии есть немало мест, чьи названия опять-таки восходят к грифону: Грайфсвальд, Грайфенберг, Грайфенхаген, Грайфензее и многие другие.

Само слово «грифон» или «гриффин» происходит от греческого grops (латинское gryphos). Вполне вероятно, что grops как-то связано с другим греческим словом grupos, что значит «кривой», «изогнутый». Братья Гримм высказывали предположение, что греческое grups было позаимствовано из восточных языков – например, есть ассирийское k'rub, то есть «фантастическое крылатое существо», или еврейское kerub, «крылатый ангел». Возможно, кстати, что существует определенная связь между немецким словом greifen, что значит «хватать», и созвучным ему английским grip, имеющим то же значение. В немецком языке сохранилось также понятие greifvogel, которым обозначаются все хищные птицы: орлы, ястребы, соколы, грифы. Было бы логично предположить, что эти птицы в свое время и послужили прототипами мифического грифона, а львиные его атрибуты – уже более поздние «наслоения».

Сказочные птицы были непременными действующими лицами древних мифологий. Складывается впечатление, что для первобытных племен во всех уголках солнце и небеса, перед которыми они преклонялись, олицетворялись в виде огромной птицы. Развитые цивилизации соединили несколько божественных атрибутов в единый «собирательный образ».

Один из них – индийская райская птица Гаруда, полуорел-получеловек, символ скорости и мощи, дитя небес и король всех птиц. Как гласят ведические тексты, Гаруда даже старше, чем Вишну.

В персидском и турецком фольклоре тоже встречается древняя птица божественного происхождения – Сенмурв или Симург. Иногда Симург изображается с человеческим лицом – может быть, потому, что мусульмане верили в его способность мыслить и говорить. По преданию, Симург живет две тысячи лет. Размерами птица столь огромна, что размах ее крыльев заслоняет свет солнца, силы ее хватит, чтобы поднять в воздух верблюда или слона. Этой своей способностью Симург схож с Гарудой и легендарной гигантской птицей Рух, нередко упоминаемой в арабских сказках. Отголоски этих легенд слышны и в еврейских источниках – в талмудистских упоминаниях о зиз, гигантском создании, похожем на уже упоминавшихся мифических птиц. Любопытно, что грифон «обитает» лишь в Азии, Африке и Европе – в культуре американских туземцев присутствуют крылатые змеи и прочие монстры, но только не грифоны.

Одни ученые, полагающие, что человек и динозавры «пересеклись» на каком-то участке исторического пути, полагают, что представление о грифоне восходит к «коллективной памяти» человечества о древнейших летающих рептилиях вроде птеродактиля или доисторических птицах типа археоптерикса. По мнению других, лишь одна птица более или менее полно соответствует древним описаниям грифона. Это – бородач-ягнятник. У себя на родине, в горах Южной Европы, Центральной Азии и некоторых районах Африки, эта крупная старинная хищная птица имела на подбородке хохолок из длинных жестких волос, столь же жесткая щетина скрывала ноздри. В верхней части туловища она имела черно-серую – или рыжевато-коричневую светлого оттенка – окраску. Белая «шапочка» окаймлена черным. Длина ее составляла от сорока до сорока шести дюймов, а размах крыльев – около десяти футов. Сохранились рассказы о том, как бородачи-ягнятники уносили ягнят (отчего они и получили свое название) или маленьких детей, но зоологи заявляют, что для подобных утверждений нет никаких реальных оснований. Но в любом случае это злобное и поражающее воображение создание вполне могло стать прообразом мифического грифона. С подобной точкой зрения можно соглашаться или не соглашаться, но очевидно, что в представлении доисторических людей гигантские хищные птицы могли олицетворять божественные или же, напротив, демонические силы.

Первое письменное упоминание о грифонах мы находим у древнегреческого автора Аристея из Прокон-неса, жившего в VII веке до н. э. Он совершил путешествие в глубь Центральной Азии в поисках гиперборейцев и их святилища Аполлона, который почитался в этих краях как повелитель света и тьмы. В своих странствиях Аристей повстречал племя иммедонийцев, поведавших ему о том, что к северу от их земель находится горная цепь – обитель холодных ветров. Греческий путешественник решил, что это были Кавказские горы, хотя современные ученые больше склоняются к мнению, что это был скорее Урал или даже Алтай. Еще говорили, что есть там золотоносные реки и что обитающие в тех местах одноглазые люди – аримас-пы – то и дело похищают это золото у быстрых и злобных монстров, стерегущих его. Неизвестно, как называли этих монстров сами иммедонийцы, но Аристей именует их «грифонами» – тогдашним грекам это название было понятно. Ведь к тому времени в греческом искусстве уже сложилось определенное представление о грифоне, и более поздние авторы приняли предложенное Аристеем обозначение монстров, стоящих на страже золотых россыпей.

Геродот, живший два столетия спустя после Аристея, повторил рассказ о грифонах в своей «Истории». Ктесий из Книдоса, греческий врач, который был чуть младше Геродота, написал целый научный труд, посвященный Индии. В течение многих веков этот труд считался источником достовернейших фактов. Среди прочих чудес Ктесий дает детальнейшее описание грифона: «Это порода четвероногих птиц, размерами не уступающих волкам, лапами и когтями напоминающих львов, все их туловище покрыто черными перьями – только на груди они красные».

Такое оперение вполне «подходит» бородачу-ягнятнику, сам же образ четвероногой птицы мог быть знаком Ктесию по росписям царского дворца в Персеполе, где он жил довольно долгое время. Кстати, Ктесий утверждал, что единственный, кто «в состоянии справиться с грифоном, это лев или слон». Римский автор Клавдий Элиан, живший несколькими столетиями позже Ктесия, утверждает в своей книге «К характеристике животных», что у грифонов белые крылья и разноцветные шеи, «как бы отделанные темно-синими перьями».

Более поздние авторы полагались прежде всего на Аристея и Геродота (как на очевидцев того, о чем они писали), как, к примеру, Плиний Старший, в 77 году н. э. завершивший свою «Естественную историю». В дальнейшем, правда, сведения становились все более запутанными и порой противоречивыми. Но и в средние века люди по-прежнему верили в подлинность свидетельств древних о существовании грифонов, и это притом, что тот же Аристей нигде не утверждает, будто ему довелось собственными глазами видеть этих загадочных существ. Грифоны представлены в бесчисленных бестиариях среди прочих животных, как реально существовавших, так и вымышленных. Как отмечает один специалист, «не имело особого значения, было ли на самом деле то или иное существо или нет. Важнее другое: что оно обозначало или символизировало». Все животные подразделялись на «добрых» и «злых». Грифона чаще относили ко второй группе, хотя некоторые авторы наделяли его всевозможными достоинствами. По утверждению одного из них, «грифон был символом знания», поскольку ему было известно, как отыскать золото. В целом же он предстает как персонаж весьма противоречивый.

Марко Поло, совершивший в XIII веке грандиозное путешествие и добравшийся аж до Китая, предпринял попытку отыскать хотя бы какие-то реальные подтверждения существованию грифонов. Услышав, к примеру, о гигантских птицах, обитающих на Мадагаскаре, он решил, что это и есть грифоны. Увы, его ждало разочарование: это действительно были птицы, «по строению напоминающие орлов, но только колоссального размера». Как должны выглядеть «настоящие грифоны», Поло прекрасно знал по изображениям на стенах собора святого Марка в Венеции и из многочисленных иллюстрированных манускриптов. Собственные впечатления путешественника нередко расходились с традиционными представлениями. В целом же его записки явно не оправдали ожидания современников.

Куда более привлекательными оказались «Скитания Мандевилля». Точно установить их автора сейчас не представляется возможным. В книге описываются путешествия по Африке и Азии, обитающие там всевозможные расы и этнические группы людей и виды животных. Грифон, по словам автора, «размером и силой равен восьми львам… и сильнее и крупнее сотни орлов. Рассказывают, что один грифон как-то поднял в свое гнездо огромную лошадь».

Согласно средневековым представлениям о мире, существование различных сказочных существ считалось доказанным фактом, а различным частям их тела приписывалась чудодейственная сила. Грифон не исключение. По преданию, если из его когтя сделать кубок, то стоит недоброжелателю подмешать в питье яд, как сосуд тут же меняет свой цвет. Понятно, что заполучить такой коготь было очень непросто. Он мог достаться в качестве награды только человеку, сумевшему излечить грифона от тяжкой хвори. В средние века было известно несколько таких «когтей» – на самом деле это были рога различных животных, отделанные золотом и драгоценными камнями. Утверждали, что слепые прозревали, если перед их глазами поводить пером грифона. А в некоторых ранних германских книгах по медицине говорилось, что если грифона положить на грудь женщине, страдающей от бесплодия, то она чудесным образом исцелится от своего недуга.

В XVII веке появилось несколько объемистых трудов, авторы которых попытались разобраться, где кончается правда и начинается откровенный вымысел в бесчисленных описаниях невероятных существ. В 1646 году сэр Томас Браун заявил, что грифон представляет собой не что иное, как сугубо символическое животное. На смену освященным веками представлениям шли эмпирические знания, легшие в основу новой научной картины мира. И довольно скоро грифон – заодно с некоторыми своими сказочными собратьями – «удалился» туда, откуда он некогда и прибыл, – в мир искусства и поэзии.

Самое древнее из известных сегодня изображений грифона было обнаружено возле города Шуша (на территории современного Ирана). Он был запечатлен на сделанной около 3000 года до н. э. печати. Похожее клеймо с грифоном было изготовлено чуть позже в Библосе – в нескольких сотнях миль от Шуши.

Грифоны были издавна известны и в Египте. Во времена Пятой династии сам фараон изображался в виде грифона, повергающего наземь врага, что символизировало мощь правителя. Согласно некоторым теориям, изображение грифона могло иметь и иное значение, символизируя союз бога солнца (изображавшегося с головой сокола) и богини ночи и неба (с туловищем кошки). В одном папирусе грифон был провозглашен самым могущественным среди всех живых существ, поскольку у него был «клюв сокола, глаза человека, туловище льва, ушные отверстия рыбы и хвост змеи» – то есть атрибуты представителей всех основных видов животного мира. А если учесть, что «еще один» египетский грифон, который, впрочем, претерпел со временем некоторые изменения, ассоциировался с Сетом, врагом Гора – бога солнца, то неудивительно, что эта птица стала своего рода посредником между светом и тьмой, добром и злом.

Египетское влияние заметно в минойской культуре, которая, в свою очередь, повлияла на многие другие цивилизации древности. Многочисленные изображения грифона были обнаружены на острове Крит на стенах тронного зала царского дворца в Кноссе, на надгробиях и в святилищах. За полторы тысячи лет до нашей эры подобные изображения все чаще и чаще появляются в западной части Азии.

Приблизительно с 1400 года до н. э. грифон «прижился» и в Греции. Там он ассоциировался прежде всего с Аполлоном, Дионисом и Немезидой. Аполлон нередко изображался верхом на грифоне или же едущим в колеснице, запряженной грифонами. Влияние Греции распространилось на Александрию, где грифон стал практически неизменным спутником Немезиды. Ведь оба отличались свирепым нравом и оба немилосердно карали злодеев.

Со временем грифоны «проникли» во все земли, находившиеся под греческим влиянием: вслед за Александром Великим они попали в Индию; их «приняли» этруски и римляне; но особенно широкое признание они встретили среди скифов и сарматов. Влияние (точнее, взаимовлияние) различных культур – процесс довольно сложный, и поэтому не всегда можно с уверенностью сказать, были ли сказочные птицы Индии или Персии предшественниками скифских грифонов или же наоборот.

Ясно лишь, что влияние кочевых племен заметно усилилось с падением Римской империи. Оно продолжалось и после того, как варвары приняли христианство и перешли к оседлому образу жизни. Грифон благополучно «перекочевал» в христианскую иконографию, где его изображение имело самое разное значение, зачастую прямо противоположное. Он с равным успехом мог быть и символом сатаны, и инкарнацией (воплощением) Христа. Одно время на стенах церквей и монастырей Европы от Италии до Ирландии были во множестве представлены изображения грифонов. Постепенно они стали исчезать – вполне возможно, под влиянием идей теолога Бернара Клервосского (1090—1153), – сохранившись лишь в геральдике. С возрождением греко-римского искусства в эпоху Ренессанса и раннего барокко интерес к загадочным существам возродился было вновь, но это был лишь слабый отблеск их былой славы. Иногда они встречаются еще на полотнах и гравюрах великих мастеров (к примеру, Дюрера). Золотых дел мастера порой изготавливают изумительные чаши в виде грифонов. Но сами они уже не более чем аллегория. Никто уже не связывает этих полульвов-полуптиц со сверхъестественными силами. Впрочем, грифону было суждено возродиться еще раз. Произошло это в самом начале прошлого века: Наполеон Бонапарт заметно обогатил неоклассицизм помпейскими и египетскими мотивами, которые призваны были восславить его империю. Но и на этот раз сфинксы и грифоны появляются только на предметах обстановки – как элемент декорации, и не более того. В наше время художники время от времени вспоминают о грифонах. В основном когда создают очередной логотип или иллюстрируют фантастические произведения.

Начиная со времен Древней Греции, литературные страницы не раз становились гостеприимным обиталищем для грифонов. Они упоминаются в «Прикованном Прометее» Эсхила, считающегося, как известно, «отцом трагедии». Нередко историческая правда и поэтический вымысел пересекались, как это произошло, например, в написанном приблизительно в 400 году до н. э. «Романе об Александре», ставшем необычайно популярным и дошедшем в различных переложениях до средних веков. Достигнув конца известного в его эпоху мира, Александр вздумал покорить небеса. Для этого была сделана специальная колесница, в которую запрягли четырех грифонов. Александр поднялся очень высоко, но, прежде чем он смог достичь небес, Бог заставил грифонов спуститься обратно на землю. Здесь, правда, как и во многих более поздних литературных произведениях, остается неясным, имелся ли в виду классический грифон, или же этим словом авторы обозначали гигантских размеров хищных птиц.

Во многих произведениях средневековья, например в «Герцоге Эрнсте» (1180), грифоны описываются как необычайно злобные и сильные создания, которым вполне под силу понять в воздух взрослого человека.

В поэме X века «Шахнаме» Фирдоуси юный принц был взращен Симургом и на прощание получил от него в дар волшебное перо, которое должен был сжечь, если ему понадобится помощь.

В итальянской поэзии грифон – немаловажный символ, к примеру, в «Божественной комедии» Данте он олицетворяет самого Иисуса Христа. Близкая к нему «символическая птица» гиппогриф описывается в поэме «Неистовый Роланд» Лудовико Ариосто. Считается, что своего гиппогрифа Ариосто «сотворил», вдохновленный строкой из Вергилия.

Добавим, что грифон нередко встречается и в европейском фольклоре. Например, в немецком варианте сюжета о красавице и чудовище именно грифон переносит заколдованного принца и его невесту через Красное море.

После XVI века грифон в соответствии с новыми веяниями все больше и больше превращается в «стилистическую фигуру». Упоминания о нем можно найти в «Потерянном рае» Мильтона и в «Фаусте» Гете.

После «Фауста», законченного в 1831 году, литература не часто вспоминала о грифонах. По большей части это были произведения для детей вроде «Алисы в стране чудес» Льюиса Кэрролла или «Грифона и младшего каноника» Френка Стоктона (впервые опубликована в 70-е годы прошлого века).

Иногда грифона можно встретить в современных фантастических романах для взрослых; к примеру, у Пирса Энтони и Клиффорда Саймака.

Грифон был частью западной цивилизации со времен ее зарождения. Он был разным. Он был повсюду. И он не утратил своей власти над нами, сколько бы люди ни пытались демистифицировать его образ. Ведь это сказочное существо – отражение самой человеческой натуры, такой двойственной и противоречивой.