– Но я все же попробую управиться, – решила я, прикинув, что работа выполнимая.
      Сева с сомнением пожал плечами.
      – Помочь? Завтра к полудню отплываем, – напомнил он.
      – Нет, спасибо, ты и так мне уже много для меня сделал, – мне хотелось поскорее приступить к переделке. Попрощавшись и, пожелав удачи, мужчины удалились, оставив меня в легкой обиде: уж не могли понастойчивей помощь предлагать. Хотя чего я хотела?
      Едва оставшись одна, я с удвоенной энергией приступила к переделке плота.
      Глубокой ночью сделала перерыв, чтобы как следует поесть, а заодно набрать фруктов. Первую партию отдала ученым, следующую оставила себе. После чего продолжила править плот. Закончила уже утром, но, решив, что выспаться успею и во время сплава, пошла благоустраивать свое жилище – чем я хуже остальных, мне тоже комфорта хочется.
      Когда я размышляла, как бы получше обустроить жилое пространство и выдержит ли плот вес самодельного очага, из зарослей бамбука показался взволнованный Росс.
      Запрыгнув, пошатнул мое плавсредство и принялся работать забракованным ранее шестом, сталкивая его с мелководья. Потом приказным жестом велел мне присоединяться.
      – Уходим, – я сонно заморгала глазами, когда он сунул мне в руки шест. – Начало сплава переноситься на утро. Сюда идут больше полутысячи троллей. 87 День 1 Года. Река.
      – Что, прямо все к моему плоту? – скептически усомнилась я, но упоминание о троллях быстро разбудило, и я приняла активное участие в выведение плота на чистую воду, а потом, уже гораздо медленнее, к середине реки. Только теперь я заметила, что мы не одиноки – вся река ниже по течению пестрела разнообразными плавсредствами, а с берега все еще отчаливали новые: большие и маленькие, с навесами и открытые, крепкие и разваливающиеся на глазах. Некоторые явно не успели достроиться, на других людей собралось столько, что вода то и дело заливала перегруженные плоты, а кое-кто вообще уплывал на огромных связках хвороста или бамбука. Здесь, на реке, я по настоящему смогла оценить количество собравшихся людей, и их оказалось много, по самым приблизительным прикидкам точно не меньше тысячи. Шел сильный дождь, прямо над головой проходил грозовой фронт: ярко сверкали молнии, и раскаты грома, как обычно, заглушали все звуки.
      Люди торопились, спешили, кричали и ругались в перерывах между раскатами грома.
      Я невольно поежилась от этого хаоса, дикой паники, охватившей народ.
      – Ничего, мы уже в безопасности, пираньям без разницы, что человек, что тролль – всех сожрут, – покровительственно успокоил меня Росс. Я посмотрела на него – зеленокожий спокойно сидел на краю, лениво пошевеливая шестом, опушенным в воду.
      Почему предупредить меня прислали именно его, а не кого-нибудь другого, хотя бы Севу или Игоря? Или Росс сам вызвался? Что ему от меня надо? Я отвернулась, разглядывая скрывающийся за пеленой дождя красновато-зеленый берег. Раздраженно тряхнула головой. Хорошо хоть Свинтус ко мне не пристает. А этот… этот самец… хоть бы разрешения спросил, прежде чем на чужой плот залезать! Кстати, действительно, что это он пользуется моим жильем как своим? Пришел, уселся, запах свой везде оставил… Как будто я ему жена. Многого хочешь, голубчик. Я не твоя подруга, чтобы безнаказанно в мое гнездо лазить! Непреодолимая ярость жаркой волной поднялась в голову, застилая глаза красным маревом.
      Боль привела меня в чувство, и я резко отбросила Росса в сторону, схватившись за укушенную руку. Место укуса кровоточило. За что?!
      Повторив вопрос вслух, я обернулась и, вздрогнув, бросилась к лежащему телу.
      Зеленокожий лежал практически без движения, хрипло дыша и откашливаясь. При моем приближении резко дернулся и отстранился.
      – Прости… я… – почувствовав вновь появляющееся раздражение, я поспешно отодвинулась на самый дальний от него край плота. Спокойно… Я спокойна… Как же меня раздражает его присутствие. Хоть вплавь, но пусть проваливает, и побыстрее. Да что же со мной?! Боль. Возможно, именно боль помогла мне на этот раз. Но все же не стоит слишком надеяться на этот способ и поэтому…
      – Припадок кончился? – немного хрипло поинтересовался Росс. Я еще пару раз глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, но, поняв, что самовнушение не помогает, отрицательно помотала головой и спрыгнула в воду. Прохладная глубина слегка остудила эмоции, этому же поспособствовали тугие струи дождя.
      – Ты знаешь, где остальные ваши? – я решила не возвращаться на плот, пока зеленокожий не окажется в безопасности. Так, по крайней мере, даже, если я потеряю над собой контроль, чтобы добраться до него, потребуется больше времени.
      – Вон, недалеко, – с опаской следя за мной, показал Росс.
      – Подгребай быстрее, – я и сама приняла посильное участие в подталкивании плота в нужном направлении. Зеленокожий подчинился безо всяких вопросов и возражений.
      – Перелазь, – приказала я, как только мы приблизились на достаточное расстояние к ученым. Стоило Россу покинуть мою территорию, как внутренний дискомфорт отступил, я выбралась на плот и облегченно вздохнула, отдыхая от борьбы с желанием снова напасть на него и хотя бы вытолкать за борт. Посмотрела на возбужденных людей. Зеленокожий не спешил поведать остальным о случившемся, но молчать вечно тоже не станет. Такие тайны хранят только мертвые. В глубине души зашевелилась гаденькая мысль, что не стоило сдерживаться, а пираньи бы обеспечили хорошее алиби. И никто бы меня не обвинил в его гибели: я ведь такая маленькая… Я потрясла головой, на мгновение ощутив отвращение к самой себе.
      Нет. Убивать можно, но нельзя опускаться до того, чтобы убивать без причины.
      Хотя Росс мне и не нравится, но он не сделал ничего такого, что дало бы мне это право. А в данном случае он наверняка рисковал, чтобы предупредить меня, ведь мой плот находился за пределами охраняемой зоны. Я разумное существо и никогда не опущусь до того, чтобы убивать от одной антипатии.
      – Вы видели? – восторженно поделилась Вера. – Тролли пытались добраться до плотов, но пираньи мигом выгнали их на сушу. Молодцы ребята!
      – Да, это еще то зрелище, – подтвердил Росс, и я поняла, что он не собирается меня выдавать. По крайней мере, пока.
      – Ладно, я отплыву пока, мне отдохнуть надо, – не в тему влезла я и изо всех сил оттолкнулась от их плота. Недалеко, только чуть больше, чем на длину шеста. Но пока хватит. Густая пелена дождя скрывала не все, но достаточно, чтобы не видеть деталей.
      Я задумчиво поглядела на слегка покосившуюся от непредвиденных нагрузок стену и щель в крыше, через которую дождь бодро мочил и без того влажный мох подстилки.
      Вздохнула и принялась поправлять стены, пытаясь выровнять и хоть как-то укрепить строение.
      Все-таки я монстр. А имеет ли монстр право на жизнь? Может, моему виду потому и предсказано вымирание, что мы по сути своей беспричинно агрессивны? Если мы – машины для убийства, так не лучше ли станет мир, если в нем не будет нас?
      Непрошенные слезы покатились по щекам. Не хочется верить, но похоже на правду…
      Стоп. Я неправильно мыслю. Если исходить из того, что все мы созданы по уже известному планете генотипу, то есть первоначально произошли естественным путем…
      Природа не создает бездушных монстров или машины, предназначенные только для убийства. Это бессмысленно. Тогда все мои инстинкты должны иметь под собой какое-то рациональное обоснование. И если "жор", скорее всего, предназначен для индивидуального выживания, то в этот раз я занималась ничем иным, как защитой своего дома. Но вроде раньше я так не привязывалась к чему-то одному, легко оставляя гнездо и устраивая новое в другом месте. Только ли в том дело, что в эту постройку я вложила больше сил, или этот тот же инстинкт, который проявляется у многих животных… Так, опять я о чем-то не том думаю. В очередной раз почувствовав внутри себя шевеление я раздраженно фыркнула. Теперь мне везде дети мерещатся. Чушь какая. Но все-таки я уверена, что все происходящее логично и объяснимо. Надо только найти это объяснение.
      Постепенно я успокоилась и стала рассуждать, что же теперь делать дальше. Росс в любой момент может рассказать о происшествии, и тогда меня однозначно выгонят из группы. И это в лучшем случае. С другой стороны, он может и промолчать… Вообще в идеале следовало бы признаться самой, но вряд ли после этого реакция будет иной, чем если об этом они узнают от зеленокожего. Как ни смотри, не слишком радостные перспективы. Особенно если учесть, что его вид – наследники и, в конце концов, уничтожит мой. Нет, неправильно. Я знаю только, что моему виду предсказано вымирание, и наследниками является не он. Нельзя обвинять кого-либо без доказательств, лучше заняться возвышением себе подобных, чем предаваться депрессивным настроениям. Да, я одичала, да, единственный встреченный мной родич оказался мертвым, но если бы нам полагалось вымереть почти сразу… да нет, это не имеет смысла. Логичнее всего как раз, что мы размножимся и расселимся, а потом нас медленно и постепенно вытеснят наследники. Из этого и буду исходить.
      Значит, предположительно главные опасности таковы: первоначальное выживание, но это уже пройденный этап, размножение и расселение и последующее уничтожение.
      Выжить-то я выживу, теперь я в этом почти уверенна, следовательно, наибольшее внимание обратить на второй этап: размножение и расселение. Необходимо ни в коем случае не плодить монстров полукровок, а также позаботиться о размножении со своим видом. Я закашлялась, подавившись от собственных мыслей. Еще надо добиться, чтобы его уважали остальные и, разумеется, проследить, чтобы мои потомки не деградировали до полуразумного состояния, а, значит, и самой нельзя скатываться.
      И никогда, ни перед кем не считать свой вид ниже и хуже других, потому что тогда и другие не станут этого делать. Я такая, какая я есть, полноправный представитель своего вида, и мне нечего стыдиться. Да, у меня есть не самые приятные привычки и инстинкты, но это ничуть не принижает меня. Я ни разу не грабила и не убивала, чтобы разжиться чужим имуществом, и уверена, что во многих случаях поступала даже разумнее большинства людей. И в первую очередь, сама должна научиться принимать саму себя такую, новую.
      Почему-то мне пришлось по душе принятое решение и, убедившись, что крыша снова не протекает, а стена приняла хм… более вертикальное положение, я закопалась во влажный красный мох. Надо отметить, что спать в нем оказалось не так тепло и уютно, как в гнезде на дереве, но бессонная ночь сделала свое дело, и я быстро задремала под убаюкивающие звуки дождя.
      Проснувшись, я обнаружила, что мое плавсредство привязано к плоту ученых, со стороны почти сплошной стены.
      – Течением прибило, вот мы и решили прицепить, на всякий пожарный, – негромко пояснил ожидавший моего пробуждения Росс. Он сидел на подушке из мха, по-турецки скрестив ноги и обстругивал стебель бамбука. Остальные, похоже, находились внутри помещения или с других боков. Опять зеленокожий. Я прислушалась к ощущениям. Симпатии к нему не прибавилось, но и агрессии я не чувствовала.
      Скорее страх под давлением ядовито-желтых глаз. – Сейчас ты в состоянии нормально общаться?
      – Думаю да, – кивнула я, доставая из корзины фрукт и приступая к ужину.
      – У меня вопрос, – сказал Росс. – Ты говорила, что убивала дважды и один раз почти. Это случилось в таких же припадках, как со мной? – ну не мог об этом не вспоминать!
      – Когда почти, да, это случилось, примерно как с тобой, хотя и по другой причине, а те два убийства, тоже связаны, хотя и не непосредственно, – неопределенно пробурчала я.
      – С чем ты сама связываешь эти припадки? Болезнь? Дурные привычки? – мне показалось, или его голос действительно звучит насмешливо? Я покосилась на зеленокожего из-под спутанных колтунов.
      – А ты не боишься, что это случится снова? – попыталась я перевести тему.
      – Здесь безопасно. Стоит нам чуть поднять голос или зашуметь, как все прибегут посмотреть, – снисходительно пояснил Росс. – А тихо меня утопить у тебя не получится.
      Значит, я его топила. Он тогда правильно поступил. Я почесала воспалившуюся в месте укуса руку. Заразу какую-то занесла, что ли?
      – Они знают?
      – Нет. И не узнают, если ты честно ответишь на мои вопросы, – я удивленно посмотрела на зеленокожего. – Так ты можешь предположить причину приступа?
      – По-моему, это был территориальный инстинкт, – честно ответила я, чувствуя перед Россом свою вину. – По крайней мере, в самом начале мне в голову полезли всякие нехорошие мысли на эту тему, – зеленокожий кивнул и глубоко задумался. – Главное, я не могу обещать, что не всплывет что-либо еще и это не приведет к гораздо худшим последствиям.
      – Хорошо, что ты сама это понимаешь. А как сейчас?
      – Вроде ничего, – неуверенно сказала я.
      – Вот и проверим, – решительно отложил стебель Росс. – Иди ко мне.
      Поколебавшись, я перелезла на плот ученых.
      – Итак?
      – Без разницы, – подумав, решила я.
      – А теперь? – зеленокожий бодро перепрыгнул на мое плавсредство. В глубине сознания зашевелилось недовольство: мог бы хоть разрешения спросить.
      – Теперь хуже.
      – И последнее испытание, – призывно махнул рукой Росс. Стоит ли? Хотя, если он так хочет…
      – Еще хуже, – буркнула я. Раздражение действительно усилилось, но пока никакого желания нападать на непрошенного гостя я не почувствовала.
      – Прекрасно, – кивнул зеленокожий, покидая мой дом, после чего я облегченно вздохнула. – В идеале еще бы проверить, сколько времени ты можешь выдержать мое присутствие, но такой эксперимент ставить почему-то нет никакого желания.
      – Росс, ты извини меня за то, что произошло, – зеленокожий великодушно пожал плечами и, подобрав стебель, повернулся, чтобы уйти. – Подожди.
      – Ну, что еще?
      – Почему ты не рассказал остальным?
      – Ты говорила, что любишь горькую правду? – усмехнулся Росс. – Я не уверен, что, узнав о происшествии, тебя не выгонят. А ты не человек. Мне интересно изучить тебя и твое поведение. Понять, кто ты на самом деле. Где еще я найду такой уникальный экземпляр?
      Зеленокожий ушел, а я села ужинать. На правду не стоит обижаться, даже если это горькая правда. Но следовать этому правилу получается отнюдь не всегда. Я сидела и смотрела на полет редких капель утихающего дождя. Потом, когда дождь припустил с новой силой, перебралась к ученым. Чем я хуже, в конце концов? Они будут изучать меня, а я – их. Все честно.
      С другой стороны большого плота внезапно оживились, заметив что-то в воде, и в шесть рук втащили это что-то на борт. Находка оказалась ничем иным, как разумным существом мужского пола, скорее всего, упавшим с соседнего, удаленного всего на дюжину метров плота. От укусов пираний по коже мужчины тонкими струйками бежала кровь, живот раздулся до огромного размера, но больше всего меня поразило лицо: осунувшееся с землисто-зеленого цвета кожей, и желтыми белками закатанных глаз.
      Лицо уже не живого человека.
      – Обратно в воду его, – настаивал Свинтус. – Не видите, он и так умирает, заразит еще, – он попытался вернуть жертву реке, но зеленокожий грубо оттолкнул лидера и наклонился над бессознательным телом, внимательно исследуя и ощупывая живот.
      – Ты что, не понимаешь, – прошипел Росс, сверкая желтыми глазами. – Это же такая возможность! По признакам похоже на сильно запущенную обтурационную непроходимость, я уже оперировал то же самое у другого человека еще в лесу. Тот, правда, не выжил, хотя кровеостанавливающие и антисептики тогда еще были, а сейчас их нет, но сама возможность… Мы ведь собирались двигать науку, нет? Я сказал, что буду его оперировать, значит так и сделаю. Все равно он полумертвый, а такой опыт бесценен!
      – Негуманно ставить опыты на людях, – одобрительным тоном, совершенно не вязавшимся со смыслом фразы, заметил Илья, с интересом прислушивающийся к разговору. – Хоть у пациента спроси разрешения, что ли.
      – Да какое разрешение, нет никакой необходимости спрашивать, – зеленокожий глядел на больного, как раньше на мой живот.
      – Все, хватит маяться дурью, выбросите эту гадость, я здесь лидер, в конце концов, или нет? – возмутился Свинтус. Но, похоже, что большинство ученых негласно поддерживали Росса. Он у них что, серый кардинал? Или просто Свинтус сдает свои позиции? Под руководством зеленокожего мужчину перенесли на быстро освобожденный математиком столик, и Росс лично накрепко привязал лозой его руки и ноги, почти лишив возможности сопротивляться.
      – Вы что спятили? – испугалась очнувшаяся жертва. – Отпустите меня немедленно, – мужчина задергался, пытаясь освободиться, а потом начал звать на помощь.
      Зеленокожий ласково, как любящая мать, погладил мужчину по голове и успокаивающе произнес:
      – Не бойся, я врач, все будет хорошо, – и, воспользовавшись его секундным замешательством, поспешно вставил в рот жертвы самодельный кляп из красного мха.
      – Наркоза у нас, кстати, тоже нет, а без него этот несдержанный всю округу криками переполошит, – пояснил он нам, удалившись к своей лежанке и доставая скальпель и изогнутую хирургическую иглу. – Кипятите воду, и побольше, Пантера – прокали мои орудия труда, Надя – готовь больного к операции, – Росс замолчал и задумался, тщательно моя руки в реке, а потом просушивая их над костром. – Черт, ни тампонов, ни зажимов, как вообще в таких условиях можно оперировать? – Свинтус радостно вскинулся, но его предложение просто избавиться от умирающего никто не поддержал, поэтому он разочарованно вернулся к остальным наблюдателям.
      – Нитки хоть какой ни у кого нет?
      – У меня есть кое-что, – я достала моток самодельной волосяной лески.
      – Можно попробовать прокипятить и отжать мох, – предложила Надя, очищая кожу на животе мужчины. – Вместо тампонов использовать, – Росс с энтузиазмом кивнул, а Илья сразу принялся нащипывать из постелей помягче и почище. Примерно через полчаса все приготовления завершились, и зеленокожий приступил к выполнению своего кровавого замысла. В первые минуты большинство ученых заинтересованно смотрело, но потом поспешило покинуть поле действия и перебраться на противоположенный конец плота, остались помогать только мы с Надей и, как ни странно, Игорь.
      – Может, его по голове стукнуть, – участливо предложил последний, всем весом наваливаясь на ноги пациента, чтоб тот не дергался.
      – Может, тебя? – огрызнулся Росс, быстро расширяя надрез, через который пытался вылезти деформированный, надутый как пузырь кишечник. – Чтобы глупые предложения не подавал, – математик засопел, но тут же забыл об обиде, поскольку ему пришлось приложить все силы, чтобы удержать судорожно забившегося мужчину. Пару минут операцию продолжать не представлялось возможным, мы вчетвером просто навалились на пациента, от резких движений которого края надреза медленно расползались рваными ранами. Наконец, он дернулся еще раз и затих. Отпустив обмякшую руку, Надя положила пальцы на шею мужчине и напряженно прислушалась, в то время, как зеленокожий вернулся к рваному разрезу, еще немного расширил его и осторожно извлек наиболее деформированную часть пищеварительной трубки, которая заканчивалась крупным уплотнением, следующая за ним часть выглядела гораздо лучше, хотя несколько спавшийся. На стыке двух зон ткани приобрели нездоровый серовато -фиолетовый оттенок.
      – Кровь, уберите же кровь, я ничего не вижу, – поторопил зеленокожий.
      – Он умер? – взволнованно спросил бледный Игорь, держа наготове большой пук мха, пока я промокала брюшную полость.
      – Если умер, то так ему и надо, – зло бросил Росс.
      Уродливые пузыри, в которые превратился кишечник, сильно мешали. Теперь, когда значительная доля пищеварительной трубки оказалась снаружи, стало видно, что она настолько раздулась, что невольно возник вопрос: как вообще раньше это помещалось в брюшной полости? К тому же стерильного мха, конечно, не хватило, пришлось отжимать окровавленные ошметки и использовать снова и снова.
      – Пульс есть, – почему-то шепотом ответила Надя. – Но все-таки в следующий раз в бессознательное состояние лучше отправлять до начала операции.
      – Еще мха прокипяти, – велел Росс математику. – И воды. Да уберите же вы, наконец, кровь! – зеленокожий резким взмахом руки согнал мух с вынутых внутренностей. – Надя, принимай у Игоря воду и тампоны, сейчас будем в полость проникать.
      Едва Росс сделал надрез на кишечнике, как оттуда с мерзким шипением полезло пузырящееся содержимое, облив как хирурга, так и ближайшие окрестности и распространяя тошнотворно-гнилостные ароматы. Болезнь оказалась очень запущенной, и в воздухе поселилась насыщенная вонь разлагающейся плоти, от которой перехватывало дыхание, и желудок захотел извергнуть все содержимое. Когда пузыри сдулись, мы с Надей принялись очищать брюшную полость от попавших на нее загрязнений, а зеленокожий извлек плотное образование из фекальных масс и густого переплетения беловатых волокон из кишечной трубки и принялся промывать ее внутри теплой кипяченой водой. Еще раз промыв кишечник, Росс приступил к укладке его в брюшную полость и зашиванию разреза кишечной стенки, тщательно, частыми стежками стягивал края разреза, не задевая серозного слоя и постоянно проверяя, не осталось ли малейшего отверстия.
      – Резекция тут нужна, серьезная резекция, – бурчал он себе под нос. – Но я не могу так рисковать.
      К этому времени и без того сумрачный день подошел к концу и сгущающаяся тьма начала сильно затруднять работу. Увидев, как Росс постоянно критикует освещение, независимо от того, с какой стороны Игорь держит чадящий факел, я предложила помочь с зашиванием внешнего разреза.
      – И без тебя темно, невозможно рассмотреть, что делаешь, – раздраженно буркнул зеленокожий и погнал Игоря с источником света на другую сторону операционного стола.
      – Я достаточно хорошо вижу в темноте, – негромко пояснила я, после чего, устало подняв на меня глаза, Росс кивнул и тут же начал раздавать указания.
      – Осторожнее, в центре оставь отверстие, чтобы снять швы с кишечной трубки, неизвестно, как у него приживутся твои волосы. К тому же наверняка заражение начнется. Теперь здесь. Давай промокну, вот, так лучше, – зеленокожий, облегченно вздохнув, прикрыл швы только что прокипяченным мхом. – Ну вот, теперь все, можете отдыхать, – Росс с какой-то обреченной гордостью посмотрел на остальных и добавил. – Всем спасибо, мы молодцы, хотя шансов на выживание у пациента почти нет, в связи с ужасной антисанитарией, – после чего тяжело опустился на незанятый пациентом край операционного стола.
      Свинтус недовольно заерзал, потом встал, подошел к нам и с претензией указал на заляпанный пол.
      – А кто грязь убирать будет? Нечего тут рассиживаться отдыхать, сами напачкали – сами и чистите, – в жиже пошевелился длинный и плоский бледно-розовый глист и Свинтус с отвращением отшатнулся. – И чтоб все тут мне начисто вымыли, ясно?
      – И не собираемся, – холодно ответил зеленокожий. – Мы только что провели длинную и сложную операцию, а вы отдыхали – вот и убирайте сами.
      – Да знаешь, кто ты вообще? – разозлился Свинтус. Пока они препирались, я присела на корточки и визуально изучила местных представителей паразитической фауны. Выделив, по внешнему облику, три разных вида, решила их не трогать, да и вообще отправилась к воде, как следует промыть в ней руки. Конечно, за это время я наверняка стала носителем не меньшего числа глистов, но зачем рисковать понапрасну? Ссора разгоралась, к Свинтусу присоединился только что проснувшийся и не разобравшийся в ситуации Сева, а на сторону Росса встал Игорь. Благоразумно отойдя в сторону, чтобы в случае чего сбежать на свой плот, я остановилась.
      Почему-то эта бурный скандал напомнил мне о Земле. Наконец поняв, что зеленокожий твердо намерен отдыхать, инженер разъярился.
      – Да я тебя, как глупого котенка, – схватив Росса за волосы, он попытался ткнуть его лицом в грязь, но математик бросился между ними в результате чего все трое поскользнулись и рухнули, прокатившись по содержимому кишечника. Кто-то взвизгнул, Свинтус выругался, а я сделала еще пару шагов в сторону. – Ты вымоешь мой плот, слышишь – вымоешь! – Рычал Сева, мутузя зеленокожего под одобрительные крики Свинтуса, но вмешиваться в драку тот не спешил, хотя математик с Россом явно начали брать вверх. Подкатившись к операционному столу, все трое на мгновение остановились, отодвинулись и с новой яростью набросились друг на друга.
      – Вычистишь!
      – Не дождешься, – шипел зеленокожий, пытаясь заломить инженеру руки за спину. – Плот не твоя собственность, все делали! – почувствовав близящееся поражение, Сева рванулся из последних сил, не удержался на скользком бамбуке, и полетел в реку, увлекая за собой своих противников. Попав в воду, мужчины почти сразу прекратили драку и, помогая друг другу, быстро выбрались обратно, подгоняемые заинтересовавшимися пираньями.
      – Вымоешь? – воинственно спросил Сева, отмываясь от грязи у края плота. Чуть дальше за вонючей преградой этим же занимались Росс с Игорем.
      – Не вымою, – убежденно заверил зеленокожий. Они обменялись яростными взглядами, но вопреки моим ожиданиям драку не продолжили.
      – Все равно вымоешь, – повторил Сева. Росс с отсутствующим видом закончив процедуру очищения, демонстративно улегся отдыхать. Подождав еще немного, я поняла, что теперь они пытаются перебороть друг друга в упрямстве и, вернувшись на свой плот и отвязав его, оттолкнулась от их плота на всю длину шеста, чтобы насыщенный запах источника ссоры не так мешал отдыхать.
      Мне действительно будет жаль, если после стольких усилий прооперированный погибнет. 88 День 1 Года. Река.
      К полудню дождь прекратился, и через разрывы в темных грозовых облаках показалось теплое солнце. Я полулежала, слегка облокотившись о стену, на плоту ученых, и лениво поедала забродившие остатки фруктов, отправляя наиболее испорченные и заплесневелые части на корм рыбам. Рука в месте укуса почти прекратила болеть, зато теперь сильно чесалась и, чтобы отвлечься, я принялась рассматривать растительность по берегам. Бамбука было не видно, зато в изобилии встречались заросли местного аналога ивы. То тут, то там среди них яркими желтыми пятнами выделялись другие кусты, густо усыпанные крупными шишечками золотистых соцветий. Каждый раз, когда мы проплывали мимо цветущих растений, ощущался сладкий медовый аромат.
      К краю плота неподалеку от меня подошел Росс с длинным заостренным и зазубренным на одном конце стеблем бамбука и немигающим взглядом вперился в реку. Потом вскинул руку с самодельным гарпуном и резко вонзил его в воду. Я перебралась поближе к краю и с любопытством посмотрела. Зеленокожий с разочарованным шипением вытащил гарпун и снова замер, подстерегая добычу. После нескольких попыток его действия привлекли всеобщее внимание. Почти все мужчины, кроме Свинтуса, собрались вокруг, с интересом следя и обсуждая процесс ловли рыбы.
      – Ты не туда метишь, – физик взъерошил свою кудрявую шевелюру. – Ты ловишь, где видишь, а рыба немного в другом месте находится, коэффициенты преломления света в воде и воздухе разные.
      – Не говори под руку! – возмутился Росс, в очередной раз промазав. – Если такой умный, давай, сам лови! – добавил он, сунув гарпун Маркусу. Тот с готовностью принял орудие труда. Минут через десять бесплодных попыток эстафета перешла в руки предлагающего придумать упрощенную формулу для расчетов преломления математику, потом – к Севе. Илья во время охоты пытался одновременно приманить пираний собственной ногой, отчего чуть не свалился в воду. Новое развлечение затянуло всех, и мужчин и женщин, мы занимали очередь, засекая время пользования гарпуном на часах Игоря. Все безрезультатно.
      Намахавшись рыболовным орудием, я снова развалилась на полу, разглядывая наших соседей по реке. Вот плывет бесформенное гнездо из веток с недовольной семейной парой, чуть дальше большой открытый плот, небрежно скрепленный из бамбуковых стеблей, по всему периметру окруженный вместо бортика вязанками хвороста.
      Большая его часть устлана красным мхом, а где проглядывает дно, заметно, что через щели то и дело проступает вода, что не удивительно, учитывая количество людей на борту. Немного впереди виден небольшой, но добротный плавучий домик, с навесом над маленьким двориком, где дымит костерок и рядом с ним хлопочет симпатичная рыжеволосая меднокожая женщина. С другой стороны неподалеку друг от друга плывут два средней величины плота: один, с большим навесом, с чисто женским экипажем, другой, с уютным домиком в центе, с чисто мужским. Часть населения обоих плавсредств собралась у ближних друг к другу бортов и лениво переругивалась на тему: "какие же все мужики козлы" и "любая женщина по природе своей стерва". Послушав их перепалку, я перевела взгляд дальше вверх по течению, где виднелся еще один небольшой плот, с шумной дружной компанией и отдельно сидящим, грустно уставившимся в пространство мужчиной. Еще дальше вверх по течению виднелся то ли один большой, то ли множество совсем мелких плавсредств, а, скорее всего, множество мелких из вязанок хвороста и обрезков бамбука, соединенных в один большой. Удивительно, на чем умудряются сплавляться люди.
      – Вы не знаете, кто вокруг? – спросила я, обведя рукой соседние плоты. Росс безразлично пожал плечами, а Илья снизошел до словесного ответа:
      – Понимаешь, мы гораздо больше времени тратим на сбор пищи, чем на знакомство с другими плотовладельцами…
      Неожиданно для меня вмешался только что передавший гарпун девушке Игорь.
      – Вон тот домик, где рыжая дама готовит, это Ясонский, царские, то есть Сергеевские, плоты нас обгоняют, впереди, видишь, вон вдали виднеются, – махнул рукой в сторону целой вереницы крупных добротных плотов математик. – Остальных не знаю. Хотя нет, вот там феминистки с женоненавистниками, – я фыркнула, а Маркус ехидно пояснил:
      – Уже здесь голубые и розовые свои коалиции основали, скоро права качать начнут.
      – Между прочим, наш пациент как раз из женоненавистников, – заметил Игорь. Росс, с интересом прислушивающийся к нашему разговору, заулыбался.
      – Так что ждите визита разгневанных нашим самоуправством представителей меньшинств, – с видом пророка провозгласил физик.