После чего вернулась на берег и, бросив выразительный взгляд в сторону представителя своего вида, отошла в сторону от основной массы плотов. Он последовал за мной, так и не избавившись от мешка. Держа дистанцию в несколько метров, мы с интересом и некоторой опаской рассматривали друг друга. Сложением мужчина походил на Оборотня, разве что чуть пониже ростом. И, как и Оборотень, не особо привлекателен в роли сексуального партнера. Да что за жизнь?
      Он молчал. Я тоже не знала, что сказать, поскольку разум подсказывал: хочешь – не хочешь, а мы должны стать мужем и женой, как единственные представители своего вида в караване. Но такая обреченность вызывала внутренний протест. Я бы предпочла выбирать партнера по характеру, а не просто по тому, что вокруг больше нет никого подходящего. О чем с ним говорить? Да что там говорить, как хотя бы приветствовать? Пред мысленным взором возникла картина, где я церемонно кланяюсь гиганту и смиренно говорю: "Рада познакомиться, муж мой". Смутившись, я отвела взгляд, искоса наблюдая за его действиями, а, точнее, бездействием. В конце концов, он мужчина, вот пусть и проявляет инициативу. Молчание затягивалось.
      Может он тоже не знает, что сказать? Что ж, я его вполне понимаю. Наконец гигант тяжело вздохнул.
      – Кхм?.. – неуверенно-вопросительно потянул он.
      – Н-да… – с сомнением согласилась я, и мы сочувственно посмотрели друг на друга.
      – Я – Марк, оборотень, – наконец решившись, выпалил он.
      – В смысле, Оборотень? Ты вроде его пониже и шер… волосы другого цвета. Или вы братья? – недоуменно заметила я, представившись.
      – Нет, ни в коем случае. Просто нас так люди называют, – пояснил Марк.
      – Ага, – я глубокомысленно кивнула. Так, моему виду тоже уже название дать успели. Обидно. Тролли, оборотни… а сами так "люди". Хотя от настоящих людей, Homo sapiens, они так же далеки, как и мы. Только что внешне больше похожи.
      Впрочем, разве можно было ожидать чего-либо другого? – Приятно познакомиться.
      – Мне тоже, – сказал Марк, и снова воцарилось молчание. Так и не дождавшись от него дальнейшей инициативы, я решила попробовать перевести не собирающийся продолжаться разговор в другое русло и, потерев лоб двумя пальцами, осторожно поинтересовалась:
      – Тебя ведь пираньи не кусают, да? – дождавшись утвердительного кивка, продолжила. – Так с самого начала было?
      – Н-нет, сначала кусали, но совсем недолго, – слегка запнувшись от неожиданности на первом слове, радостно поддержал предложенную тему Марк.
      – Сколько?
      – Не знаю, не засекал, – пожал плечами мужчина. – Совсем немного. Неделю, может меньше, я в воду специально не лез. Меня и мухи не трогают, – с гордостью похвастался он. – А тебя?
      – Тоже нет.
      – А ты по деревьям тоже хорошо лазаешь? – смешно склонив голову набок, спросил Марк.
      Настала моя очередь заикаться.
      – Д-да, а ты? – воображение отказывалось рисовать картину гиганта, ловко прыгающего с кроны на крону, вместо этого вероломно подсовывая ломающиеся под тяжестью мужчины ветки и неизбежное падение.
      – Я – нет. Просто слышал, что ты умеешь, – я насторожилась. Нет, не просто слышал. Он ясно сказал "тоже", значит, и в этом умении я не одинока. Кто-то из цитадельских, Оборотень или, скорее, его жена?
      – А кто еще по деревьям лазил?
      – Мика лазила, даже почти что жила наверху, по крайней мере много времени там проводила, – я вопросительно подняла бровь, но Марк недоуменно пожал плечами, не поняв намека.
      – Мика – это кто?
      – Моя… – гигант замялся. – Мой друг. Оборотница, как и ты.
      – Жена Оборотня? – на всякий случай уточнила я. Марк грустно улыбнулся.
      – Да, к сожалению. Он ее сгубил, – в его голосе не слышалось злости и даже жесткости, одна лишь грусть о прошедшем.
      – Мне жаль, – тихо сказала я, поняв, что распрашивать дальше как минимум нетактично. Мы снова помолчали.
      – Ну, я пошел? – наконец спросил Марк.
      – Ага. Удачи.
      – До встречи. Кстати, – с досадой хлопнув себя по лбу, мужчина вытряхнул из принесенного с собой мешка тушку пушистого зверька. – Чуть не забыл, это – тебе.
      – Спасибо, – я принялась с интересом рассматривала подарок, лишь мельком отметив, что Марк поспешно ушел. Животное среднего размера, отдаленно напоминающее Земную кабаргу. Такие же тонкие ножки с раздвоенными копытцами, задние длиннее передних, стройное тельце маленького оленя, но, в отличие от безрогого Земного зверька, у этого на лбу выступали четыре небольших роговых бугорка. Несколько раз мне удавалось наблюдать за похожими животными в джунглях, но ни разу – рассматривать так близко. На душе стало тепло. Я ведь никто Марку, как и он мне, но, тем не менее, он, понимая, что скорее всего, нам придется жить вместе, пытается как-то наладить контакт. Следущий шаг за мной. Улыбнувшись, я потащила двадцатикилограммовую тушу к плоту.
      Большинство наших, кроме Нади и Росса, уже вернулись и теперь разбирали принесенную добычу. Почти сразу же после меня показался зеленокожий. В таком гневе я не видела Росса даже после выраженного ему кворума недоверия.
      – Ого, ну ты даешь, – поразился Дет, принимая принесенное животное. – Она же довольно большая, не страшно было?
      – Мне подарили, – лаконично ответила я, засмотревшись на приближение зеленокожего.
      – Идиоты. Невменяемые идиоты, – сквозь зубы прошипел Росс, яростно бросив в угол охапку хвороста. – Ненавижу!
      – Что случилось?
      – Да ничего особенного. Я понял, что ненавижу цитадельских, вот и все!
      – Почему вдруг? – искренне заинтересовался Сева.
      – Неважно! – раздраженно взмахнув руками, Росс поспешил покинуть плот, чтобы избежать дальнейших расспросов.
      – Что это с ним? – недоуменно повернулся к нам инженер.
      – Помните, его с Надей утром к Сергею пригласили? – тихо сказал математик.
      – Ну и? – поторопила я.
      – Среди беженцев очень много больных. Но все они, как один, отказались лечиться у Росса. Знаете почему?
      – Из-за его дурного характера, – уверенно предположила Лиля.
      – Нет, всего лишь из-за его цвета кожи. Я бы тоже на его месте обиделся.
      – Кстати, у меня тоже есть кое-какие неприятные новости насчет беженцев, – поделился с нами Илья. – Сергею уже больше двадцати человек из вновь присоединившихся казнить пришлось, только сейчас они вроде более менее успокоились. А то мало того, что тащут все, что плохо лежит, так еще и женщину одну забили чуть ли не до смерти.
      – Да, Лизу, я ее знаю, она из амазонок, – кивнул математик, но тут же вздрогнул и побледнел. – Я понял, на что ты намекаешь, – севшим голосом сказал он Илье. – Она тоже зеленая, как и Росс.
      – Боюсь, что это только начало, – вздохнул химик.
      – Вряд ли. Холодной войны, конечно, не избежать, но вот активные действия эти "борцы за чистоту расы" предпринимать поостерегутся, – возразил Дет. – Сергей правильно поступает, таким людям нельзя давать спуска. Впрочем, общаться с "бедными беженцами" и мне неприятно.
      – Мне тоже, – кивнул Илья. – Они ведут себя как-то…
      – Как фанатики на Земле, – подсказал математик.
      – Да, кстати, похоже, – согласился Маркус. – И еще, заметили, как в джунгли ходить боятся? Хотя здесь и троллей-то нет. А они все равно умудряются себе врагов найти: то змеи их покусают, то насекомые ядовитые, то еще что-нибудь.
      – Как будто весь лес ополчился против них, да? – задумчиво потянул Дет.
      – Или, скорее, они так и не научились смотреть по сторонам. Я бы тоже укусил, если бы по мне не глядя ходить начали, – резко заявил Илья.
      – Может быть, они с самого начала привыкли жить в городе, почти не выбираясь за его стены, вот и не смогли приспособиться, – предположила я. – Меня гораздо больше волнует то, что они, похоже, даже не хотят меняться.
      – Не все, – возразил математик. – Я общался и с нормальными.
      – Но большинство, – холодно отрезала Лиля.
      – Для того, чтобы измениться, надо время, – напомнила Юля.
      – И желание, – задумчиво добавил Илья. – Если не будет желания, и время не поможет. А пока они столь же чужды нам, как и мы – им.
      – Да, ощущение прямо как будто в гнили какой-то копаешься, – согласился незаметно подошедший Росс. – Все люди как люди, даже нелюди, – зеленокожий выразительно покосился на меня. – А эти… нашли негров! И если их глисты заживо сожрут, я ни капельки жалеть не стану! 111 – 113 День 1 Года. Река – Джунгли Вечером, во время дождя, речная вода окрасилась в красноватый цвет. При попытке отстоять ее в ведре в течении нескольких часов выпал тонкий карминово-красный осадок, легко взмучивающийся обратно при малейшем толчке. На следующий день к полудню, когда солнце и легкий ветерок подсушили лес, от берегов потянулся невысокий красноватый туман, оседая на всех поверхностях и постепенно покрыв тонким слоем и плоты, и находящихся на них людей. После некоторых раздумий я предположила, что эта красная пыль может оказаться спорами красного мха – кто знает, как он размножается.
      Когда мы наконец совершили остановку, мои подозрения подтвердились. Красный мох огрубел, даже немного осел и потемнел, обильно оброс мелкими ярко-карминовыми кисточками, в длину не достигающими даже сантиметра, но густо покрытыми той самой пылью (предположительно спорами), которая стремилась перекрасить окружающий мир в красный цвет. Красные люди, красные плоты и даже растительность, но только до ближайшего дождя, освободившего лесное многоцветие. Судя по всему, цикл развития красного мха заканчивается, и если предположить, что этот мох разрастается в сезон дождей, то стоит ждать стабильного изменения погоды. Что, впрочем, уже заметно. Скорее не спороношение мха предвещает окончание длинных дождей, а наоборот.
      Сделав несколько ходок за фруктами, я с двумя полными корзинами наперевес отправилась на поиски Марка, чтобы, в свою очередь, показать добрые намерения, но прогулка рядом с чужими плотами результата не дала. Пасмурные взгляды, которые бросали беженцы цитадели, когда я проходила мимо, настроения не повышали, а отсутствие оборотня его окончательно испортило. Я раздраженно фыркнула.
      Обойдется без подарка, раз в неуловимого играет!
      Впрочем, осталось еще одно неоконченное дело, а точнее, моральный долг.
      Благодарность я испытывать вовсе не против, а вот чувствовать себя хоть кому-то обязанной не хочется. Поэтому я изменила свой путь в направление царских плотов, а точнее, одного конкретного плота. Облеченный властью сидел у костра и, мастерски орудуя топориком, затачивал деревянные колья.
      – Здравствуй. Я так и не поблагодарила. Спасибо, и вот, – поставив тяжелые корзины, я потрясла руками. – Не люблю быть в долгу.
      – Давай помогу выложить, – улыбнувшись, предложил Сергей, встал и, почти не прихрамывая, принес две корзины, в которые мы принялись перекладывать фрукты. – Но ты ведь вряд ли только, чтобы отдать долг, пришла? – с намеком спросил он, покосившись в сторону других плотов. Подоплека вопроса была настолько очевидна, что вызывала улыбку.
      – Только за этим, – заверила его я.
      – Точно?
      – Точно. Если ты намекаешь, что я собираюсь возмущаться насчет цитадельских, то сильно ошибаешься. Не вижу в этом смысла, да, честно говоря, думаю, ты и сам уже не рад, что их взял.
      – Не совсем, хотя и недалеко от истины, – вздохнул Сергей. – У тебя не было с ними конфликтов?
      – Нет. Я не навязываю им свое общество, они меня боятся. Надеюсь, что так будет и впредь, – честно сказала я. Уж лучше пусть боятся, чем нападают.
      Сергей снова грустно вздохнул. Освободив корзины, я попрощалась и вернулась в кроны.
      Набрав даров леса, предприняла попытку найти Марка, на сей раз предусмотрительно оставив подарок дома, чтобы не таскать такую тяжесть по всему временному лагерю.
      К моему огорчению, Марк как в воду канул. Не знала бы, что его пираньи не едят, точно бы решила, что сожрали. Конечно, он мог уйти на несколько часов, например, на охоту. Кивнув своим мыслям, я решила поспрашивать, не видел ли его кто, внимательно следя, чтобы во время разговора рядом не находились цитадельские – уж очень неприятна их реакция на мое присутствие.
      – Да буквально минут пять назад я его видел. Поищи у царских плотов, – посоветовал Ясон. Аналогичные ответы оказались и у остальных. Некоторые вообще говорили, что вот только что Марк находился в пределах видимости. Специально он, что ли, от меня прячется? Я несколько раз медленно прошлась по берегу, внимательно оглядываясь по сторонам. Потом взяла пустые корзины и, нарочито громко и весело предупредив своих, чтобы меньше чем через час не ждали, залезла на дерево. Преодолев поверху примерно пол-лагеря, прицепила корзины к веткам и тихонько спустилась пониже. Как я и ожидала, оборотня удалось выследить почти сразу. Стоя у берега, он пытался отмыться от вездесущей карминовой пыли. То, как легко оказалось найти Марка, подтвердило мои подозрения. Впрочем, надо еще попозже проверить, мало ли что нафантазировать можно.
      Несмотря на то, что теперь у меня появилась отдельная закрытая комнатка, я все равно побаивалась включать компьютер на плоту, а на остановках часто на это просто не хватало времени. Но теперь, закончив со своими делами, устроилась повыше и, убедившись, что с земли меня точно не видно, сжала в руке кристалл.
      Полазив по знакомым форумам, я впала в глубокую прострацию. Иногда люди меня просто поражают. Мы попали на новую планету, перед нами множество тайн, места и настоящей свободы, а они организовали группу из почти сотни человек, чтобы совместно писать компьютерную игру и, судя по постам, по полдня просиживают в интернете. Кажется, я начинаю понимать Аллу. Как эти любители компьютеров вообще живут-то? Нет, в каком-то плане я понимала истоки такого поведения на Земле: перенаселение, жизненные проблемы, но тут-то ничего этого нет! В крайнем случае, если не хочется находиться с кем-то рядом, всегда можно просто взять и уйти.
      Кстати, насчет Аллы. Безо всякой надежды заглянула в ее профайл. Она пропала из сети через несколько часов после нашего последнего разговора, что, впрочем, и стоило ожидать, ведь уже тогда она находилась на грани. Впрочем, в ее профайле содержалось предложение стучать по какому-то другому адресу, некому "Николу".
      Решив, что с меня не убудет, и поскольку других контактов у меня в аське все равно нет, я постучала по этому адресу. В случае чего просто уничтожу свой аккаунт.
      – "Алла?" – "Нет, Николай," – тут же пришел ответ.
      – "А где Алла?" – "Какая Алла?" – "Такая," – я прислала Николаю ссылку на профайл знакомой.
      – "А, Алла! Так ее уже больше двадцати дней назад вместе с остальными вниз отправили," – я непонимающе моргнула.
      – "Куда отправили?" – "Вниз. Мы подумали, что, может быть, они болеют от разреженного воздуха или слишком сильного облучения, горы как-никак. Вот и собрали экспедицию, чтобы вывезти их. Когда последний раз связь была, больше половины больных еще оставались живы, в том числе и Алла. Но вот уже неделя как связь пропала: то ли горы мешают, то ли что-то случилось." Я поежилась. Надеюсь это "что-то" – не припадок психов, перебивших помогающий им народ.
      – "А как вы? Больше никто не заболел?" – "Нет, у нас все в порядке, все здоровы, игру делаем." Задав еще несколько вопросов и пожелав удачи в создании игры, я отключила компьютер от сети и задумалась. В словах Николая есть смысл. Если, например, предположить, что человеческому виду вредит избыток солнечной радиации, а троллиному он, наоборот, необходим, то становятся понятны причины повальной эпидемии троллизма в джунглях. Мало того, что сам лес пропускает мало света, так еще и почти сразу после нашего появления зарядили дожди. Хотя нельзя утверждать, что причина болезни двух видов одна и та же, они вполне могут оказаться разными.
      Например, на людей пагубно действует ультрафиолетовые лучи, а тролли страдают от некого вируса, бактерии или даже гриба.
      Убедившись, что прошло достаточно времени, я слезла немного ниже, остановилась, высмотрела в лагере Марка и лишь потом начала открытый спуск с корзинами, демонстративно не глядя в его сторону, но, одновременно, все время следя за ним краем глаза. Стоило ему заметить мое приближение, как он тихонько двинулся в сторону зарослей кустов, с опаской поглядывая в мою сторону. Я грустно усмехнулась. Конечно, все возможно, даже то, что у меня разыгралось воображение, преувеличивая собственную значимость, но ранее теснившиеся смутные подозрения превратились в уверенность. Марк не хочет со мной общаться. Странно только, почему. Вроде при нашей единственной встрече я не натворила ничего такого уж страшного. К тому же, мог бы просто подойти и сказать прямо, что хотел бы избежать лишних контактов, тогда я бы и навязываться не стала. Странно, но вроде бы неприятное открытие меня почти не расстроило. Вот если бы такая реакция возникла через месяц общения – совсем другое дело. А так, мало ли что – может, внешность не понравилась, я, вон, тоже от него в восторг не пришла. Раз не хочет человек общаться, то просто больше искать его не буду. Нет, если случайно столкнемся, то, конечно, поздороваюсь, но к близкому общению стремиться не стану.
      В конце концов, меня ученые быстро заметили, однако уважали мое право не вступать в общение, пока я до него не созрела. Вот и мы установим мирный нейтралитет. Так даже лучше.
      Приняв решение, я почти физически почувствовала, как с души свалился груз горечи и непонимания и, решительно подняв корзины, направилась к плоту. 114 – 116 День 1 Года. Река – Джунгли – Река Вечером следующего дня я устроила уборку у себя в комнатке. Как все-таки быстро человек обрастает новыми вещами. Куски бамбука с записями, заготовки для корзин, целая охапка гибких прутьев для плетения, две небольшие корзинки (старые я отдала в общее пользование) и одна побольше с отвалившейся ручкой (используемая в качестве мусорки), миски и пиалы из кожуры папортошки, моховой матрас, несколько гладких крупных и блестящих коричневых косточек одного из древесных фруктов, которые приглянулись мне своей сплюснутой дисковидной формой, и небольшая горка мелких косточек сочно вишневого цвета. Последние собирали все женщины нашего плота, да и не только нашего, чтобы потом, провертев дырочки примитивным шилом из рыбьей кости, нанизать на волосяную нитку как бусы и браслеты. Даже мужчины не гнушались подобных украшений, хотя некоторые и предпочитали поделки из костей, считая их более мужественными.
      Наубиравшись достаточно, чтобы расчихаться от забившейся в нос карминовой пыли, я кое-как разложила вещи по углам и спустилась к остальным.
      – Народ, у меня к вам просьба есть, – обратился к нам после завтрака Илья. – Я тут кое-что насочинял, – он вытащил из-за спины кусок коры. – Давайте анкетирование местного населения проведем. Всего-то два десятка вопросов…
      – Кого конкретно ты собираешься опрашивать? – с интересом поинтересовался Дет.
      – Как кого? Всех, конечно!
      Физик рассмеялся, тут же закашлялся, подавившись недоеденным фруктом, и не удержался от ехидного замечания:
      – Илья, тут больше тысячи людей. Бамбук уже кончился, а если на каждого по куску коры для анкеты тратить, то такой завал у нас тут получится, плот потонуть может.
      – Хм… да… – Илья задумчиво почесал голову. – Действительно, это проблема…
      – Да нет никакой проблемы, – бодро возразил математик. – Просто заполнять анкеты надо не в виде индивидуальных анкет, а в виде таблиц, тогда на куске коры могут поместиться результаты опроса сразу нескольких человек, на большом, наверное, можно поместить до двадцати и больше.
      – Кстати, насчет коры, – внесла свою лепту в разговор Лиля. – Ее запасы тоже практически подошли к концу и, к сожалению, хотя на каждой стоянке кто-то да принесет несколько кусков, но расход гораздо больше прихода. Стоит объявить день сбора письменных принадлежностей, особенно, если будем проводить опрос.
      – Да и альтернативу коре неплохо бы подыскать, – согласно кивнул Дет. – Вон, когда-то, например, пергамент из шкур делали…
      – Думаю пергамент делать не легче, чем просто выделать шкуру, – ехидно заметила Лиля. – А успеха в выделке пока никто не достиг.
      – А кто виноват, что погода такая, что они скорее сгниют, чем высохнут? – обиженно заявил Маркус. – Вон, даже золотой мальчик до сих пор голый ходит.
      Я улыбнулась. Маркус невольно напомнил мне, что раньше, на Земле, вряд ли люди смогли бы так быстро привыкнуть и относиться к наготе, как к чему-то естественному. И только сейчас я поняла, что цитадельских отличала еще одна характерная черта – почти все они одеты, мужчины норовили прикрыть как минимум нижнюю часть тела, а женщины – еще и грудь. То ли их одежда еще не пришла в негодность, потому что они меньше лазили по кустам, то ли они просто больше обращали на это внимания. Да, кое-какие тряпки остались и у остальных, но их обычно использовали для других целей, например, в качестве постели, сачка для ловли водных обитателей или занавески. И обувь тоже большинством людей (за исключением, разумеется, цитадельских) почти не использовалась. А ведь если у меня выбора практически и не было, то вон, хотя бы у ученых туфли-башмаки-сапоги до сих пор не износились, а они тоже предпочитают ходить босиком. Сравнив нас с цитадельскими с этой точки зрения, я наконец поняла, почему когда-то Росс называл нас неандертальцами. Действительно, мы именно так и выглядим для тех людей, которые остались на Земле, да, возможно, и в цитадели: голые, с примитивными украшениями из костей и черепов животных, фруктовых косточек и ракушек, вооруженные в лучшем случае ножом или топором, а чаще всего – просто заостренной рогатиной. И хотя внутри наше общество отнюдь не так примитивно, извне это легко и не заметить. Впрочем, кто сможет доказать, что неандертальцы являлись такими уж низкоразвитыми существами? Ведь по редким и мало связанным друг с другом находкам утверждать можно что угодно.
      Вернувшись к теме разговора, я приняла активное участие в обсуждении, в результате которого анкета разрослась до тридцати вопросов. Мы на ближайшей остановке первым делом отправились собирать кору, отстала только Вера, счищающая карминовую пыль с соседних плотов (наш она обработала еще вчера) в широкий лист – девушка загорелась идеей сделать из нее краску или чернила.
      Чистой, не поеденной насекомыми коры почти не встречалось, поэтому, набрав целую корзину не слишком качественной, с многочисленными личиночными ходами, я отнесла ее на плот и отправилась за фруктами. Потом снова за корой. Набрав, по нашему мнению, достаточно, мы разбрелись по лагерю – опрашивать народ. Избегая подходить к цитадельским, я сосредоточила свое внимание на знакомых: Ясоне с Аней и амазонках с махаонами (последние, кстати, даже на стоянке плоты поставили рядом). К счастью, против анкетирования никто из них не возражал, похоже, приняв его за небольшое развлечение. Мы уже добрались до последней пятерки вопросов, когда к нам подбежал взволнованный Сева.
      – Пантера, наконец-то я тебя нашел, – инженер размазал по лбу красный от пыли пот. – Ты дома нужна. Срочно.
      – Что случилось?
      – Не поверишь. Один из цитадельских сам попросился к Россу на операцию.
      Я поморщилась: само слово "цитадельские" для меня теперь ассоциировалось с ругательством.
      – С чего бы это вдруг?
      – А я знаю? В любом случае это может означать начало мира. Иди, я тут за тебя закончу.
      Действительно, у нашего плота находился один из беженцев, что-то заинтересованно обсуждая с Россом.
      – Кесарь, Пантера, – познакомила нас Надя.
      – Очень приятно, – кивнул Кесарь.
      Я окинула его хмурым взглядом. Живот вздулся, но еще не так сильно, да и сам выглядит относительно недурно… для цитадельского, разумеется. Состояние однозначно лучше, чем было у Таля, зачем он вообще пришел?
      – Внешне ты еще не так плох. Может, попробовать обойтись без операции? – высказала свои сомнения вслух.
      – Детка, если бы хоть один из консервативных методов лечения сработал, тут бы и ноги моей не было, – снисходительно объяснил пришелец, в свою очередь внимательно оглядывая меня, после чего обратился к зеленокожему: – Ты уверен, что она достаточно нормальна, чтобы ассистировать?
      – Абсолютно, – без малейших колебаний кивнул Росс. – Если уж кого тебе и стоит бояться, так это меня: еще съем ненароком, – ехидно добавил он.
      Кесарь рассмеялся, оценив шутку. Я украдкой вздохнула: не думаю, что он бы так веселился, если бы знал о Россе больше. А зеленокожий, видимо, ничуть не стесняется своих склонностей… впрочем, когда-то он прямо говорил, что считает свое поведение правильным.
      Мы занялись подготовкой места для операции. Чуть позже к нам присоединился инженер. Надя подметила, что красный мох в лесу слишком огрубел, чтобы его можно было использовать в качестве тампонов, и из наших подстилок тоже в этом качестве не годится. Посовещавшись, мы с Игорем отправились набрать мягкой неядовитой травы и листьев и едва успели вернуться, чтобы не затормозить свой плот – другие уже начали отчаливать. Часть собранного мы тщательно прокипятили в предварительно вымытом ведре. Подготовка подходила к концу, когда цитадельский приподнес большой сюрприз: достал из рюкзака шприц и какую-то баночку и поставил себе иньекцию.
      – Ничего себе, – искренне удивился Росс. – А я-то по своей наивности думал, что у вас тоже все лекарства уже кончились.
      – Разумеется, кончились, – пожал плечами Кесарь, но потом прищурился и понимающе подмигнул Россу. – Но ведь это смотря для кого. К тому же это не лекарство, а анестезия.
      – Все мы равны, но некоторые равнее остальных, – тихо прокомментировала Юля.
      Севу передернуло.
      – А вот у нас, если кто-то не хочет делиться своими вещами, он просто честно об этом говорит! – уверенно заявил он. Я покраснела, решив, что инженер намекает на мой нож. – Что я, что Росс, что Юля и другие, – продолжил он, и у меня отлегло от сердца. – И тогда никто не претендует на их имущество. А скрывать и прятать – подло, – Сева поморщился.
      – Верю, – сказал Кесарь, хотя скептическая улыбка показывала обратное. – Но не везде легко сохранить свои вещи, если о них узнают другие люди.
      – Согласен, – кивнул Илья.
      Глубоко в душе шевельнулось чувство вины. Как отреагирует тот же Сева, если узнает, что я владею не только ножом и кольцом и выдаю остальные вещи за бесполезные побрякушки? Ведь я тщательно скрываю даже то, что мой нож обладает необычными свойствами. Тяжело вздохнув, я помешала кипящую траву. Впрочем, несмотря ни на что, своими секретами я делиться не собираюсь и, если честно, очень надеюсь, что они так и останутся в тайне.
      Через пару минут анестезия (оказавшаяся общей, а не местной) подействовала, и Росс приступил к воплощению своего кровавого замысла. На сей раз операция гораздо больше напоминала именно операцию, а не работу палача. За счет лучшей подготовки, содержимое кишечника, да и вообще практически вся грязь оказались в ведре. В этом случае причиной непроходимости также оказались гельминты, причем, судя по всему, того же самого вида. Промыв и зашив рану, мы засыпали Кесаря мягкими листьями. Уборку добровольно взяли на себя ученые, не принимавшие участия в операции, во главе с Детом. Единственным проявившим недовольство оказался Маркус, который все время, пока остальные убирались, занимался ведром.
      – Конечно, никто и не подумал, когда сюда говно сливал, что мы в нем еду готовим, – недовольно бурчал брезгливый физик, по десятому разу промывая уже и без того чистую емкость.
      На закате пациент очнулся. Судя по всему, операцию он перенес гораздо лучше Таля – по крайней мере, повышения температуры мы не заметили. Уже на следующий день он, хотя и не вставал, но вел себя довольно активно, принимал участие в разговорах. Впрочем, вполне возможно, что большей частью хорошее самочувствие было следствием регулярного принятия обезболивающего. 116 – 117 День 1 Года. Река – Джунгли Чуть больше, чем через сутки после операции, Кесарь почувствовал себя неважно.
      Рана воспалилась не так сильно, как у Таля, но цитадельского залихорадило и поднялась высокая температура. К утру следующего дня он впал в болезненное забытье, метался по постели, стонал и бредил. Мы принимали все возможные меры, но улучшения пока не наблюдалось.
      Красный мох все еще продолжал пылить карминовыми спорами, хотя уже менее интенсивно, чем вначале, но и этого хватало, чтобы все люди становились почти одинаковыми: не белыми, желтыми, коричневыми, черными или зелеными, а ярко-красными.
      Споры мха удивительно хорошо прилипали, как только на теле появлялся малейший пот, и очень трудно смывались, оставляя в лучшем случае сильный красный оттенок на коже. Большинство людей не волновало такое положение, и лишь цитадельские всеми силами боролись с нестандартной косметикой, причем, к моему удивлению, достаточно успешно.
      Сидя на краю плота, я напряженно прислушивалась к собственным ощущениям. После второй операции шевеление внутри себя вызывало беспокойство. Да и живот как будто немного подрос. Несильно, с больными и не сравнить, но все же. Я тщательно прощупала подозрительную область, и плоть несколько раз толкнулась в ладонь.
      Каждый раз, когда это случалось, я начинала сомневаться, только ли в глистах причина, и каждый раз старательно убеждала себя, что только в них. Но день ото дня такое самовнушение давалось все труднее – уж слишком напоминали нынешние ощущение уже знакомые… незадолго до прошлых родов.
      – Пихается? – спросила Надя, усаживаясь рядом.
      Я вздрогнула и посмотрела на нее: слишком уж хорошо ее вопрос сочетался с моими собственными мыслями. Она улыбалась спокойной и мечтательной улыбкой, которая почти не сходила с ее лица едва ли не всю последнюю неделю. Мой взгляд невольно притянулся к животу подруги, выступающему, как у Земной женщины на седьмом месяце.
      – На что намекаешь? – на всякий случай уточнила я.
      – На ребенка.
      – С чего ты взяла?
      – Да ты немного округлилась, по женскому типу.
      После Надиных слов собственные сомнения окончательно развеялись. Если два человека независимо друг от друга подозревают одно и то же…
      – Но ведь детей без отца не бывает, – почти жалобно возразила я. А память коварно подсовывала способы размножения с помощью партеногенеза: тли, некоторые рыбы, даже у пресмыкающихся, кажется, иногда встречается что-то такое…