- Но мы же должны прийти в себя, - Ларсен виновато
      опустил глаза. - Период в тридцать лет...
      - Нет, - прервал я его, - не будет только тридцать. Существует способ, который закроет юсам доступ на Землю самое малое на два века. А Зунг непременно должен будет его применить, и то сразу же после переселения. Так что сюда действительно будут посланы только те, "неполноценные" люди. Никакие талантливые ученые-шпионы не прибудут, просто потому, что их работа не будет иметь никакого
      смысла. И твоя тоже.
      - Хорошо. Допустим, что ты говоришь правду. Два
      века, однако, нечто достаточно соблазнительное...
      - Соблазнительное! Да в течение всего этого времени, пока юсы снова не прибудут на Землю, человечество будет помнить этот величайший обман. И будет ожидать их как мстителей, будет жить в непрерывном кошмаре. А его развитие изменит свой прогрессивный ход и будет направлено всецело к подготовке будущей космической войны. Очень, впрочем, вероятной войны, потому что при следующей встрече юсы уже не будут только смущены и неспособны нас понять, как сейчас.
      - Конкретнее, как ты хочешь, чтобы я тебе помог? - спросил Ларсен.
      - Информируй своих шефов обо всем, что я тебе сказал. И сам сообщи, что ты против переселения. Я уверен, что ты послан на Эйрену главным образом за тем, чтобы составить непосредственное мнение о его целесообразности, так что твое слово будет много значить. А мое будет важКо для МБР, и Зунг таким образом будет прижат с двух сторон.
      - Ага! Опять старые испытанные методы.
      - Но уже ориентированные на новый перспективный результат, - уточнил я.
      - Хорошо... Ну, скажем, мы этого добьемся. А потом? Кто возьмет на себя непосильную задачу мотивировать юсам отказ от договора? Тебе же известно, что Зунг его с ними заключил уже достаточно давно.
      - Заключил, не спросив ни Корпус, ни Бюро, несмотря на то, что должен был это сделать, а в таком случае договор недействителен.
      - Недействителен по нашим понятиям, Симов, но не для юсов. Зунг - наш официальный представитель, и для них имеет значение их прямая договоренность с ним, а не то, какие он взял на себя обязательства и выполнил ли их.
      - Я попытаюсь им доказать, что аннуляция договора и в их интересах.
      - Попытаешься, - Ларсен напряженно всматривался в меня. - Сам говоришь: попытаешься. А если не выйдет?
      - Придется рисковать. Только тогда у нас будет реальная перспектива выиграть. А если примиримся с переселением, проигрыш нам гарантирован на сто процентов.
      Он резко выпрямился, но этим движением, видимо, сразу израсходовал весь свой порыв к решительным действиям, потому что уже в следующий момент прислонился к стене, и черты его лица обрели выражение непреодолимого пессимизма.
      - Нет, ничего уже нельзя изменить,- он скрестил руки на груди, словно символически подсказывая мне, что
      остается делать. - Абсолютно ничего.
      - Ничего? Если пошлём подробные доклады, я в МБР, а ты Корпусу...
      - Напоминаю тебе, Симов, доклады отсюда идут только нешифрованными и попадают только к одному человеку - Зунгу.
      - И все же выход есть. Я вернусь на Землю и лично буду
      защищать нашу позицию.
      - Это невозможно. Именно в тот день, когда ты вылетел на Эйрену, Зунг договорился с юсами не принимать без его категорического согласия никаких пассажиров на Землю. Они меня официально уведомили об этом.
      "Дженетти!" - подумал я с болью. Он хотел мне помочь, а на самом деле... Именно из той пленки, о которой ему доложили в самом конце нашего разговора, Зунг понял, что Фаулер и Штейн были людьми МБР. И понял, или, по крайней мере, предположил, при каких обстоятельствах они были убиты. Поэтому и поспешил договориться с юсами.
      - Ясно, - сказал я. - Зунг превратил всю эту планету в тюрьму - для всех нас. Но на сей раз я найду лазейку.
      - Какую?
      - Наши доклады дойдут до места назначения. Через...моего юсианского единомышленника.
      - Ага-а-а! - его губы скривились в ужасной гримасе. - Наконец-то раскрылись твои козни! Предлагаешь просить помощи у какого-то негуманоида? Добровольно поставить себя в зависимость от него?!
      Я ощутил невыразимую усталость.
      - О какой зависимости ты говоришь...
      - Нет! Никогда я не доверю судьбу человечества "рукам" негуманоида! - Его уже трясло от ярости. - Никогда,
      слышишь!
      - Ничью судьбу ты ему не доверяешь...
      - Ты предатель! Ты просто псих! Не может нормальный человек так служить чужим, чуждым интересам! Я встал и посмотрел на него с презрением:
      - Ничьим интересам я не служу, Ларсен. В отличие от тебя, который всю жизнь служил и теперь не способен принять самостоятельное решение, хотя отлично понимаешь, насколько оно необходимо. Я подчиняюсь единственно соображениям здравого смысла, и именно он обязывает меня бороться против всего, что подрывает его устои. В том числе - против твоей инерции безликого служаки!
      Он оттолкнулся спиной от стенки и потянулся к флексору, точь-в-точь как Рендел два часа назад. И так же, как тот, опустил руку.
      - Ступай, - прошептал он, может быть, даже не мне, а какому-то своему кошмарному видению. - Не буду... больше спорить. Ни с кем... никогда уже!..
      - Поспорь, наконец, с самим собой,- посоветовал я. - Пришло время свести счеты. А что касается меня, я не могу тебя слишком долго дожидаться.
      Глава тридцать вторая
      В сущности, я вообще не мог больше позволить себе ждать. И все же, когда я чуть позже сел за свой письменный стол, чтобы набросать доклад Медведеву, я уже знал, что не понесу его Чиксу прямо на следующий день. Состояние аффекта прошло, и теперь наступил черед тревожных колебаний, обоснованных сомнений. "Нет, не завтра, - думал я. - Может, послезавтра..." Я должен был внимательно обдумать все мыслимые последствия такого переломного хода. Да и, в конце концов, кто такой Чикс? Какой-то негу-маноид... Я вспомнил, как мы вместе тащили Странного юса из биостанции; как он показывал мне чудеса на звездолете, демонстрируя сверхмощь,... или просто проявляя гостеприимство? И как он поторопился выпроводить меня с юсианской базы после того, как рискнул открыть мне так много юсианских Проектов... Кто он такой? Разумное существо, которое, подобно мне, колеблется и сомневается? Которое стремится к тому же, к чему и я, просто потому, что несколько раз встретилось со мной, каким-то случайным гуманоидом, поняло меня... хоть в какой-то мере? Что объединяет нас, кроме тех кратких мгновений почти дружеской сопричастности, которая, может быть, существует только в моем воображении?
      Я закончил план доклада, а вопросы продолжали настойчиво давить мой разум, путая все и не давая ни одного четкого ответа. Я упрятал блокнот в сейф с намерением утром написать сам доклад целиком. Потом быстро помылся, поужинал несколькими бутербродами и, заведя будильник на час до восхода Ридона, лег, чтобы поспать в оставшееся
      время.
      Сквозь сон я услышал, как кто-то входит в холл, и в тот
      же миг оказался у двери, ведущей туда из спальни. Пинком открыл ее, сжимая в руке всегда заряженный флексор... В красноватых сумерках на меня как-то странно смотрела Элия. Я помедлил, прежде чем опустить флексор, но совсем его не убрал - я уже не верил никому на этой базе, и вообще
      никому и нигде.
      - В другой раз не забывай запираться, раз ты так... неспокоен, - она приблизилась ко мне, плотно укутанная в толстый клетчатый плед и дрожавшая так, что у нее стучали зубы. Она смущенно пожаловалась: - Холодно мне... Очень... И оставь в покое этот флексор. Я пришла без
      своего.
      Заметив мои колебания, она с неким слабым подобием
      улыбки на пересохших губах распахнула одеяло. На ней была только длинная шелковая ночная рубашка - было ясно, что оружие ей спрятать негде. Теперь настала моя очередь смутиться. Я швырнул флексор на стол, он с неприятным стуком шлепнулся на деревянную крышку. А Элия вдруг неожиданно устремилась к двери в коридор и защелкнула замок. Потом повернулась ко мне, продолжая дрожать. Я импульсивно потянулся обнять ее, но она, пошатываясь, стала отступать к тахте. Забилась в уголок и нервно подтя-. нула плед к подбородку. Волосы ее беспорядочно упавшими прядями обрамляли лицо, неестественно осунувшееся от напрасного усилия скрыть какое-то внутреннее напряжение. Светлые глаза с резко контрастирующими черными расширенными зрачками словно фосфоресцировали, столь
      явным был излучаемый ими ужас.
      - Это не от холода, - сказал я хрипло.
      - Нет... Я боюсь!
      - Чего?
      Она смотрела на меня, будто ожидая, что я пойму ответ
      по одному выражению ее лица, без слов. Но я, к сожалению, понимал только одно - что получить ответ для меня чрезвычайно важно. Именно сейчас!Я присел рядом - медленно, осторожно, что-то подсказывало мне, что малейшим резким движением я оттолкну ее от себя. Иодновременно я испытывал тягостное чувство вины: женщина, в которую я, кажется, влюблен, пришла ко мне за утешением, а я вместо того слежу за ее реакциями. И вся моя деликатность имеет одну цель склонить ее к какому-то, видимо, мучительному признанию.
      - Ну же, Элия... - я слегка коснулся кончиков ее побелевших пальцев, стиснувших одеяло. - Ты должна мне сказать.
      - Должна? - она еще больше вжалась в уголок тахты. - Как раз в этом я не уверена. Я не знаю... кто ты?
      - Незадолго до твоего прихода я тоже задавал себе этот вопрос. Только о некоем негуманоиде. А мы - люди...
      - Какое это имеет значение? - она понурилась, - Люди, юсы. Неизвестность всегда одинаковая. Или почти одинаковая: кто он, тот, что напротив меня?
      - И все же наступает момент, когда у нас нет выбора, когда мы должны поверить друг другу, даже вслепую.
      - Должны? Ты говоришь так, будто вера - что-то такое, чему можно приказать.
      - Послушай, Элия, - отбросил я всякую деликатность, - не знаю точно, чего в последнее время боитесь и ты, и Вернье, да, похоже, и Рендел, но мне ясно, что это что-то еще только предстоит. И от вас зависит, произойдет это или нет.-Иначе ты бы не пришла сюда в таких расстроенных чувствах. Но я сразу скажу тебе: не делай! Откажись...
      - Как ты может так советовать, даже не зная, о нем идет речь! воскликнула она.
      - А вот могу, потому уже представляю себе ход ваших мыслей. И мне этого достаточно, чтобы проникнуть в суть ваших намерений. И я не сомневаюсь, что это будет непоправимой ошибкой, а если в этом участвует Рендел, то и просто мерзостью!
      - Рендел... - Элия прикрыла глаза. - Он тогда заставил меня показать тебе заброшенную базу и израсходовал заряд преобразователя, чтобы задержать нас там. Он был уверен, что мы не сядем снова в "кит" после задействования той программы. Да-да! Он мне все подробно объяснил. Он не хотел посягать на нашу жизнь, он просто собирался отвлечь твое внимание!..
      . - Отвлечь от чего?
      - От... нашей работы... строго засекреченной. И после этой фразы, не содержавшей никакой конкрет-лой информации, Элия вдруг перестала сдерживаться и отчаянно зарыдала. Некоторое время я наблюдал за ней, подозревая, что и этими слезами она сейчас стремится отвлечь мое внимание. Но она столь явно страдала, и ее слезы текли по лицу столь искренне и неудержимо, что только маньяк продолжал бы считать их нарочитыми. Внутри у меня будто рухнуло все, что до сих пор сдерживало нормальные человеческие чувства - осторожность, мнительность, боязнь обмана, чужого притворства, собственной откровенности...
      Я прижал Элию к себе, поцеловал ее мокрое, испуганное лицо, глаза, блестевшие от слез. Плед сполз с ее плеч, и я ощутил мягкость ее рук, робко обнимавших меня с надеждой и мольбой о нежности. Я бережно поднял ее, как нечто бесконечно дорогое и ранимое, и понес в спальню.
      - Ненавижу юсов! - прошептала она, все еще дрожа. - Пойми меня... Ненавижу их...
      Часть четвертая
      Глава тридцать третья
      День, назначенный для испытания Аннигиляционного Дефрактора, не задался для меня с раннего утра. Во-первых, сначала Вернье, а спустя несколько минут и Редел предупредили меня по терминалу, чтобы я не приближался к зоне испытаний. И вновь в той же последовательности они категорически отвергли предложение, чтобы я помог им чем-нибудь или, по крайней мере, наблюдал за их работой. Затем на экране появилась еще и Элия, и, хотя мы с ней расстались всего час назад, опять предупредила, чтобы я "ни в коем случае" не выходил с базы и дождался вечера, когда она, наконец, будет иметь возможность объяснить мне "все", а до тех пор не предпринимал "абсолютно ничего", заботился о Джеки и так далее. Целый поток слов, произнесенных приглушенным голосом, скороговоркой, как будто она боялась, что в любой момент связь может быть прервана или же будто кто-то из-за ее спины заткнет ей рот. Внезапно она замолкла. Улыбнулась мне с наигранной бодростью и выключила свой терминал.
      Я сразу стал искать Ларсена, но он сегодня, видно, отвечал по другому, неизвестному мне радиокоду. Впрочем, и без этого я был уверен, что и от него не получу никаких сведений. Секретность на этой базе из исключительного случая была превращена в строжайше соблюдаемое правило. Особенно в том, что касалось Дефрактора и его конкретного предназначения.
      Да, пожалуй, мне ничего не оставалось, как дождаться вечера, как и посоветовала мне Элия. Тогда она и Вернье, может быть, действительно объяснят мне "все" и о сегодняшних испытаниях, и о том предстоящем событии, которое вызывало у них столь явный страх. И которое, по всей
      вероятности, было уже не предстоящим, а происходящим - включенным именно в сегодняшние испытания... Колебания вновь охватили меня. Я чувствовал, что все же должен вмешаться, предотвратить - но что? В конце концов, эти люди делали свою работу. Предотвратить именно ее? Только по той причине, что они не захотели сообщить мне, как конкретно собираются ее выполнять...
      Решение, к которому я пришел в конечном счете, в сущности, было предопределено с самого начала: я занялся своей работой. То есть достал из сейфа блокнот с планом моего доклада Медведеву, отключил связь компьютера с Сервером, принял и другие меры для его изоляции, и в конечном итоге соединил его с принтером так, чтобы его функции были сведены почти до уровня обычной пишущей машинки. Наконец, сосредоточился на самом докладе и сразу оказался в очередном заколдованном круге. С одной стороны, то, что написано, что угадывается и что замалчивается, должно быть сбалансировано и, кроме того, зависеть от того, пошлю ли я доклад через Чикса или вообще не буду посылать; но с другой стороны, ответ на этот вопрос целиком зависел от достижения упомянутого баланса.
      Закончил свои черновики как раз к обеду, но большую ясность, чем утром мои намерения не приобрели. Собрал распечатанные листы и положил их в карман куртки. Потом постоял на балконе, пытаясь уловить какой-нибудь шум со стороны Дефрактора. Он находился на расстоянии трех-четырех километров от "Хижины", так что можно было услышать, по крайней мере, рокот плазменных генераторов. Они, однако, или все еще не были включены, во что мне не верилось, или были снабжены звукоуловителями, во что не верилось уж вовсе.
      Я зашел на кухню. Приготовил еду себе и Джеки, но он почти не притронулся к своей - был обижен моим сегодняшним невниманием к нему. Я приласкал его, подумав при этом, что с Элией ему, наверное, было бы гораздо лучше. Потом надел куртку и вышел из помещения. Но изнутри раздался такой отчаянный скулеж и царапанье по двери, что я вернулся и выпустил напуганного одиночеством щенка. Вместе, одинаково унылой походкой мы спустились по лестнице, дошли до главного входа, но перешагнув порог, едва не столкнулись с одним из роботов, который молча пошел за нами. Его присутствие меня вовсе не обрадовало. Я остановился. Остановился и он. Я сделал несколько шагов, он тоже.
      - Чего ты хочешь?
      - Хочу не выпускать вас из виду, - ответил робот.
      - Почему?
      - Так мне приказано.
      - Кем и когда?
      - Начальником базы, вчера, в двадцать три часа. Другими словами, Ларсен с полным основанием предположил, что я попытаюсь вновь встретиться с Чиксом, и решил мне помешать. Поэтому он приставил ко мне этого робота, едва я вернулся в "Хижину". Увы, таков был эффект от "игры в открытую", с ним - с человеком. А каков он будет с негуманоидами?
      Вместе с Джеки я пошел вниз к рабочему комплексу базы, и робот ритмично затопал за нами. Поскольку я уже знал о его юсианском происхождении, то решил, что для - моих нервов будет полезнее, чтобы он не оставался у меня за спиной. Я обернулся.
      - Иди параллельно со мной... но на расстоянии двух метров! - сказал я ему, и он выполнил мое желание. .
      Внизу, вместо того, чтобы идти сразу в административное здание, как собирался вначале, я направился к паркин-гу. Подошел к одному из рейдеров, чтобы проверить, как будет реагировать робот, - он поспешил вперед и встал между мной и рейдером.
      - Я буду мешать вам покинуть базу, пока меня не освободят от этой обязанности, - объяснил он без всякого выражения.
      - И какими способами ты имеешь право мне помешать?
      - Любыми.
      - В том числе силой?
      -Да.
      - И если нужно, ты меня убьешь? Робот как будто задумался.
      - Я бы вас убил, но только случайно, -сказал он наконец.
      - Очень хорошо! - пробормотал я мрачно, а Джеки, уловив мое настроение, зарычал на невозмутимого робота.
      Дальше двигались молча. Дошли до административного здания, пересекли уставленный неподобающе пышной мебелью вестибюль и, миновав коридор, который, скорее, был похож на картинную галерею, остановились перед залом с Сервером. Я открыл дверь, и когда мы с Джеки вошли внутрь, хотел ее закрыть, но робот уперся в нее плечом. Делать нечего, я позволил ему пройти. А затем показал ему на
      самый дальний угол.
      - Вот оттуда и можешь следить.
      Он попятился туда, ни на миг не спуская с меня глаз;
      хотя и юсианским, он был всего лишь роботом - приказ Ларсена выполнял буквально. Я спросил себя, как мне при необходимости отвязаться от него, и не нашел ответа.
      Сел перед одним из мониторов. Собрал все свое терпение и провел ряд операций с целью перевести на дискету файл с исследованиями Штейна, находившийся в моем секретном банке. Сделав это, внес страницы своего доклада в сканер с тем, чтобы переписать их на ту же дискету, но без дубликата в Сервере, и пока ждал, включил информационный селектор. Затребовал сведения о Дефракторе, но на мониторе появилась до отвращения знакомая надпись:
      "СЕКРЕТНО. ВВЕДИТЕ ВАШЕ ИМЯ И ПАРОЛЬ". И так как я, естественно, не знал пароля, то и не получил никакой информации.
      Между тем дискета была готова. Теперь предстояло самое трудное - решить, что с ней делать. Конечно, сначала нужно было оценить - если это вообще возможно - как бы воспринял ее содержание Чикс. Присутствие робота исключало возможность прослушать ее. Поэтому я повернул монитор к нему задом и дал команду автоматического протекания текста всей записи. И все же мне было трудно отделаться от нелепого опасения, что даже и так робот сумеет его прочитать. "У нас появилась детская склонность приписывать юсам и их творениям магические способности", - это было, насколько помню, одним из замечаний Штейна. Поставил стул напротив монитора и нажал клавишу
      дисплея.
      ГАНС ШТЕЙН. БИОФИЗИКА, ЭКЗОБИОЛОГИЯ, член
      команды базы "Эйрена" - первая экспедиция. Так называемая "титульная пауза" акцентировала внимание на лаконичных данных, относившихся уже к мертвецу. После заголовка по экрану беззвучно и монотонно поползли его мысли, излучаемые с той механической равномерностью, которой человеческий мозг всегда старается избежать. Казалось, что некоторые из них исчезают быстро и легко, а другие упорно задерживаются перед моими глазами, как будто призывая к переосмыслению, к повышенному вниманию.
      Их история с очень, очень давних пор сведена к череде мелких успехов в обслуживании Систем - однотипных и дискретных; не события с участием личностей, а множество безликих статистических данных...
      ... Тысячелетиями они живут в атмосфере бесконфликтности, призрачной удовлетворенности и растущей апатии. Существа, по инерции продолжающие свой путь по Галактике, осваивающие все новые и новые планеты, не открывая для себя ничего принципиально нового на них. Пока внезапно не натыкаются на нас...
      ... Встреча состоялась. Но контакт- возможен ли он вообще при столь существенных различиях между нами? Происхождение, физиология, психика, философия, искусство... по крайней мере, до сих пор мы не нашли ни в одной ' из этих областей ничего общего с ними, никакой точки соприкосновения, на что можно было бы опереться. Мы расходимся даже в способе общения: в то время как обмен словами имеет для них преимущественно дополнительный, вспомогательный характер, для нас именно он является основным...
      ... мы станем жертвой фанатичного антропоцентризма. А может быть, и юсы вместе с нами, хотя это едва ли может служить утешением...
      ... мы даже не можем себе представить, насколько они одиноки...
      Я закончил чтение записи лишь к вечеру. Джеки уже спал у меня на коленях, а я чувствовал, что уже потерял уверенность. Теперь и мне казалось, что будет предательством, если я собственными руками доверю эту дискету негумано-иду. Потому что, если в научной части исследования Штейн в чем-то и ошибся, то там, где он рассматривал наши отношения с юсами в социальном и этическом аспектах, все было правильным. И ни в малейшей степени он не старался смягчить или завуалировать истину, а она далеко не всегда была выражена в приятных и для юсов, и для нас словах.
      Мой доклад также уже казался мне недопустимо прямоли-нейным и жестким, демонстративно нарушающим правила дипломатии. Увы, можно с пафосом восклицать: "Правда и только правда!", но как обидно узнать, что она расходится с твоими самыми сокровенными иллюзиями. И как опасно говорить правду, разрушая иллюзии другого. И вообще, почему ты вообразил, что мы и юсы нуждаемся в правде? Может быть, Зунг был гораздо дальновиднее меня, опуская между нами завесу из приятных заблуждений и фальши. Так по крайней мере снижается риск прямого, непосредственного конфликта. Так "иногда и кривое лицо исправляется в кривом зеркале", как говорит шеф.
      Я вынул страницы из сканера, положил их вместе с дискетой во внутренний карман куртки и подал команду стереть мою заявку на запись. "НЕВЫПОЛНИМО" таков был полученный ответ. Проверил объем запрещения и точное время его введения. Оно относилось абсолютно ко всем видам вымарывания и ко всем членам состава базы. И совпадало с первым рабочим днем Сервера - семь месяцев назад. Что в данном случае означало для меня не больше, чем уточнение некоторых уже известных фактов. А именно: что Рендел сохранил в своем компьютере файл Штейна только из-за имевшейся в нем заявки на запись его исследований. Поскольку эта заявка является прямым, решающим доказательством вины единственного здесь человека, который имел возможность, несмотря на запрет, стереть ее в Сервере. То есть вины убийцы, имя которого мне, впрочем, также было известно. Еще со вчерашнего дня.
      Я разбудил Джеки, и мы вышли из зала вместе со следящим за мной роботом. Интересно, если бы Ларсен знал, что робот юсианский, отдал ли бы он такой приказ? Я подумал немного и сказал себе: "Да, отдал бы".
      Я был почти уверен, что его нет в кабинете, но все же пошел туда. К моему изумлению, дверь оказалась незапертой. Я вошел.
      В день самых важных из всех испытаний, проводившихся до сих пор людьми на Эйрене, в момент усиленной работы, напряжения и возможного провала начальник базы сидел за своим рабочим столом - сгорбившись, подпирая руками подбородок, растрепанный, может быть, даже дремлющий...
      - Почему ты здесь? - удивился я.
      - Входите, и вы, - Ларсен слегка улыбнулся собачонке.
      - Ну да - мы, трое! - я гневно указал на робота.
      - Номер сорок пятый, будешь ждать за дверью, - сказал ему Ларсен, и робот вышел в коридор. Я подошел к столу.
      - Ты должен мне кое-что объяснить, Ларсен, - начал я раздраженно. Но вглядевшись внимательно в его лицо, замолчал.
      Нет, этот человек не дремал, Более того, он вообще явно не спал в последние сутки. Глаза его выглядели по-старчески поблекшими, выцветшими, как от глубокого душевного потрясения. Он как сморщился от напряжения много часов назад, так и застыл с этой гримасой на лице, губы потрескались, словно после тяжелого приступа лихорадки, уголки их изнуренно опустились... .
      - Что с тобой? - я невольно понизил голос. -- Случилось что-нибудь ?
      А он только развел руками. Они дрожали.
      - Как идут испытания? - настаивал я, охваченный самыми плохими предчувствиями. - Возникли осложнения?
      - Испытания? - как будто удивился Ларсен. - Они еще не начались.
      - Почему? Их отложили?
      - Нет. Начнутся... - он бросил беглый взгляд в окно. - Скоро.
      Посмотрел туда и я. Кабинет был расположен так, что снаружи, низко в западном крае небосклона был виден сияющий желтый шар Ридона.
      - Но чего вы в сущности ждете? - воскликнул я и тут же ответил сам себе...
      Ждали восхода Шидекса. .
      Глава тридцать четвертая
      - Открой сейф! - резко сказал я. - Немедленно! Ларсен даже не двинулся. Казалось, что он думает совсем о другом. Наверное, о выборе, который нужно было сделать давным-давно - еще до того как заложить основание этого сатанинского "Дефрактора", о том самом выборе, сделать который и сейчас он был не в силах.
      - Я не могу принять твою сторону, - сказал он, избегая моего взгляда. - И их также. Не знаю... кто прав...
      - Но когда ты стрелял в Фаулера и Штейна, ты знал, не так ли?
      - А ты? Когда стрелял в Одесту...
      - Хватит! Открой сейф, Ларсен! С этого момента я беру на себя руководство базой!
      При этих моих словах он явно испытал облегчение другой возьмет на себя огромную ответственность, другой будет принимать решения. Не он. Я был поражен: как, как случилось, что достойный и несомненно смелый мужчина всего за несколько месяцев так деградировал, был так морально разрушен?! Не было смысла побуждать его к действию или держать под прицелом. Его воля была парализована непосильными для него проблемами, и сегодня он мог только выполнять приказы. Он подошел к нелепому, гротескному для этого кабинета шкафу и открыл его дверцы украшенные резьбой по дереву и посеребренными инкрустациями. В нем, в полном соответствии с моими ожиданиями, стоял огромный сейф, содержащий оружие и взрывные устройства в количестве, достаточном для уничтожения целой базы, независимо от того - человеческая она или юсианская.
      Среди более безобидных вещей на верхней полке имелось и несколько пар наручников. Я взял одну из них и заставил Ларсена положить свой флексор в сейф. Вернулись к столу. Он сел перед своим компьютером и по соответствующему каналу передал мне полномочия. Он продолжал держаться так же безропотно, но, несмотря на это, я не собирался слишком доверять ему. Застегнул один наручник на его правой руке, а второй - пристегнул к металлической решетке камина, в котором и сегодня, как будто в насмешку, поблескивали языки искусственного огня. Я сделал официальную запись в Журнале базы:
      - Берг Ларсен, арестовываю тебя за убийство Эндрю
      Фаулера и Ганса Штейна.
      Затем я взял взрывное устройство "Адлер" с нейтрин
      ным детонатором, запер сейф, но уже своим кодом, и пошел к двери. Прежде чем ее открыть, я отогнал Джек" вглубь кабинета и снова повернулся к Ларсену. Он сидел на керамической плите перед камином - потерянный, подперев бороду ладонью свободной руки, рассеянно уставившись в "огонь"...
      Робот ждал меня не в коридоре, а снаружи, и на этот раз выполняя данный ему приказ буквально. Я сказал ему:
      - Номер сорок пятый, доложи последнюю полученную директиву!
      Его ответ прозвучал тут же:
      - Общая директива по базе "Эйрена" в 19.30 по всем информационным каналам: ФУНКЦИИ НАЧАЛЬНИКА БАЗЫ ПРИНИМАЕТ НА СЕБЯ КОМИССАР С ЧРЕЗВЫЧАЙНЫМИ ПОЛНОМОЧИЯМИ ТЕРВЕЛ СИМОВ.
      - Хорошо. Слушай приказ уровня "А" ! Приступи к процедуре полного самоуничтожения за 30 секунд !
      Робот издал какой-то короткий свистящий звук. Затем отступил к стене, встал на колени. Его туловище затряслось, как от электрического удара, и без всяких внешних изменений рухнуло на землю. Я подошел к нему, вынул батарею из его груди и на всякий случай произвел из флексора контрольный выстрел в голову.
      По дороге в так называемый "лазарет" я не встретил никого - ни человека, ни робота. Спустился в подземный этаж, остановился перед четвертым отсеком слева и включил открывающий механизм. Прошел мимо саркофагов Одесты, Фаулера и Штейна, сделал несколько шагов в сторону и, так как очень хорошо запомнил место, куда поднялся позавчера на платформе на этой стороне бункера, сравнительно легко нашел релятор, хотя он и был хорошо замаскирован, как и тот, на холме. Я разблокировал его, и покрытая инеем плита поднялась вверх, а на поверхности появилась платформа. Я шагнул на нее и немного подождал, полагая, что и на этот раз она после предусмотренной паузы будет опускаться вниз. Так и произошло.
      Скоро я оказался внизу, в конце шахты. Нашел выключатель, включил свет и пошел по галерее. По пути заметил, что в галерее появились новые подпорки, и их становилось все больше. Крепежной сетки также прибавилось; встречались и новые, недавно зацементированные участки; была прочищена и вентиляционная система, работавшая гораздо лучше. Вообще, по всему было видно, что в последние двое суток здесь кипела лихорадочная работа, как при завершении, особенно для тех нескольких несовершенных, но определенно не юсианских, автоматов "РМ".
      Приблизившись к операционной, я спрятал дистанционный детонатор "Адлер" под рубашкой. Само устройство прикрепил к одной из подпорок и снова достал флексор. Взял его в левую руку, а правую положил на дисплей на дверях. Спустя три секунды электронная система доступа, распознав мою новую идентификацию, бесшумно раскрыла передо мной оба металлических крыла. Я вошел.
      В это время Элия находилась около стерилизатора, помещая в него какие-то инструменты. Меня она не видела. Я прошел позади нее, тихо поднялся по лестнице к наблюдательному посту над залом и увидел, как и ожидал, что он был теперь полностью оборудован и представлял собой усовершенствованную копию Координационного узла управления Дефрактором. Вернье сидел перед одной из секций очень длинного пульта и сосредоточенно читал текст на мониторе. Я встал за его спиной.