- И как бы ты поступила?
      - Так же, как и в складе. Если ты догадался устранить фрагмент, значит тебе ясно, как он появился в системе аэрозолей и для чего служит.
      - Это скорее было догадкой, - признался я.
      - Ага... А само программирование как действие совершенно элементарно. Отрываешь какой-нибудь фрагмент, в данном случае от внутренностей машины, и через преобразователь фиксируешь в нем выбранную программу. Потом прилепляешь фрагмент на место, и все.
      - Но, предполагаю, о том, что из этого вытекает, мы не имеем понятия.
      - Э, имеем... в самых общих чертах... - к этим своим словам Элия прибавила очередной вздох. Из-за внесенной во фрагмент информации он становится чуждым "организму", от которого взят, и его возвращение обратно вызывает процесс ассимиляции. А ассимиляция фактически означает реализацию заданной программы, потому что только так "организм" мог бы до конца исчерпать информацию, вызвавшую различия между ним и фрагментом. Внешне все выражается в постепенном высветлении и исчезновении светящегося шестиугольника, в котором трансформируется фрагмент во время информационной ассимиляции.
      - Ясно, - пробормотал я.- Звучит правдоподобно, если не углубляться в суть.
      - Да. Однако для наших кибернетиков, которые уже год прилагают усилия углубиться, звучит кошмарно. Да и как иначе, если до сих пор они пришли только к одному бесспорному выводу?
      - Какому?
      - Что еще долго не смогут понять сущность этой материи, всасывающей информацию.
      Воцарилось молчание. Непонятная юсианская машина еще более плотно и ревностно отделила нас от внешнего мира. Мы сидели не двигаясь, охваченные ее серыми объятиями, как добыча в хватке чудовищной бескрылой птицы;
      и ее беззвучный, бездыханный, бестрепетный полет уносил нас... может быть не только в пространстве... Друг на друга мы не смотрели...
      - А знаешь, - прошептала Элия, - что еще интересно.... Фрагментможно оторвать только при прямом касании человека. Через перчатку, например, не получается. А если его вырезать каким-нибудь инструментом, то потом он отказывается принимать какую-либо информацию. И когда его возвращаешь на место... вливается туда. Даже знака не остается. Все равно, как если бы эта материя обладала свойствами жидкости... Если это вообще материя.
      Мой, наверное, раздражающий в этот момент практицизм быстро рассеял атмосферу загадочности и напряжения, которая начала нас обволакивать:
      - Ты говоришь, только через непосредственное соприкосновение с человеком. А роботы? Как им удается? У меня уже была возможность наблюдать их способ управления. Они не только с легкостью отрывают упомянутые фрагменты, но могут прямо подключаться к рейдерам!
      - Э, нет не прямо, - возразила Элия. - Просто преобразователи встроены в них самих. Они сделаны ведь той же фирмой... Может быть, это все объясняет.
      Я всмотрелся в клавиатуру едва выступающего из стены аппарата. Действительно, в левом нижнем углу был штамп
      эссико.
      - Да, может быть, это все объясняет, - повторил я, не будучи убежден.
      - Прибыли, - сказала Элия. - Будем садиться?
      - Нет. Хочу просто увидеть этого странного юса, но чтобы он не понял, что мы прибыли сюда ради него. Элия нервно тряхнула головой.
      - Да, мы вообще его не интересуем, - и дотронувшись указательным пальцем до одной из клавиш, произнесла: - Облет по южной периферии Дефрактора. Низко и очень медленно.
      Я почувствовал, что мы снижаемся, и невольно задержав дыхание, наклонился вниз. Мы летели на высоте метров пятидесяти над полем и около двадцати метров в сторону леса. Трава уже была искрящейся, розовой, и среди нее ясно вырисовывалась грязно-коричневая фигура юса. Он двигался той же дорогой, что и вчера; и так же плавно, я бы сказал даже, мечтательно, а с высоты он выглядел таким трогательно мелким. И каким-то беспомощным. Мы пролетели над ним, не привлекая его внимания - он как раз поднимался на возвышенность напротив Дефрактора. Остановился на вершине, начал причудливо изгибать конечности... Наблюдая его через покачивающийся "иллюминатор" машины, созданной представителями его рода, я думал, что он, наверное, кажется странным не только нам, людям, но и самим юсам. Настолько он был отличен от них. А значит, и одинок...
      - Гуляет. Мне кажется, что он просто гуляет, - сказал я. - Не с целью шпионить или строить планы диверсий и тому подобное. Он, может быть, какое-то чувствительное, романтическое существо. Или несчастное, больное...
      - Перестань! - удивила меня своей реакцией Элия. - Не хочу о нем говорить... И не хочу гадать, такой он или не такой.
      Она была очень расстроена. Но, похоже, не из-за моего сомнительного красноречия. Она торопливо дала следующую команду, и после того, как добавила излишне резким тоном слово "быстро", мы понеслись обратно на базу. Пролетели и над ней, и над конусами в низине, мимо восточного склона, потом продолжили полет по периметру над так называемыми "колоннами". Они выглядели так же, как и те, которые я мельком видел, проезжая на джипе в день прибытия, но их темно-красные поверхности отливали множеством светлых оттенков - факт, который до известной степени озадачивал, потому что едва ли эти колонны были дру- / гого сорта.
      - Повернись направо! - раздраженный голос Элии заставил меня вздрогнуть. Видишь что-нибудь?
      - Нет. Все еще ничего не вижу. Однако с детства слышу очень хорошо.
      - Прости, - заговорила она уже более кротко. - Я имею в виду тот холм.
      - и?
      - Я хотела тебе сказать, что под ним находится юсиан
      скаябаза.
      - Юсианская база!.. А она разве не на западе от нашей?
      - Та, что здесь - старая. Давно заброшенная. Или, по крайней мере, так выглядит.
      - Снаружи не выглядит никак, - уточнил я. - Просто
      холм... А ты была внутри?
      - Нет, но Штейн однажды был. Вот он и упомянул, что
      запустение в ней только видимое.
      - А почему "видимое"?
      - Мы так и не узнали, - ее ответ прозвучал как предупреждение. - Штейн собирался снова туда пойти, а потом описать ее обстановку в подробном докладе, но несколько дней спустя произошло... несчастье с ним и с Фаулером.
      Мы приземлились в двух-трех километрах от заброшенной юсианской базы прямо на колонны, бесцеремонно раздавив их, и сейчас, когда в кабину уже не проникал солнечный свет, от ее стен заструилось мягкое перламутровое сияние. Я посмотрел на Элию - она сидела ко мне в профиль и была красива, как мечта...
      - Выходим! - приказала она, и багряные лучи Шидек-са, хлынувшие в появившееся отверстие, окрасили мечту в красный цвет. Через минуту - расчищаем площадь тридцать на двести метров!
      Она брезгливым движением вытащила преобразователь из стены, где вместо его прямоугольной формы "отпечатался" шестиугольник, и положила в карман своего элегантного жакета. С тех пор как я прибыл на Эйрену, меня не покидало ни на миг ощущение, что все вокруг нелепо, а может быть все - бутафория. Но именно сейчас оно было сильнее, чем всегда.
      Поднявшись с глубоко вбитых в липкий пол деревянных стульев, мы вышли наружу. А юсианская машина словно мощно вздохнула, начала расплываться и вскоре вернула себе прежнюю китообразную форму. Потом начала резко двигаться широкими зигзагами, разрывая почву, сваливая колонны вокруг с сухим раздражающим слух треском. Она быстро продвигалась и оставляла за собой удручающий хаос.
      - В чем будет заключаться расчистка участка? - спросил я Элию.
      - В том, что ты сейчас наблюдаешь.
      - А потом?
      - Вернемся домой, - сказала она, но, увидев мое недоумение, объяснила:
      - Цель всего - открыть скальную основу. Тогда завтра на восходе Ридона все разместится по сторонам,
      - И эти колонны?
      - Именно о них я и говорю, - подтвердила Элия. А другого здесь нет.
      - А почва?
      - Это не почва, Тервел. Этот настил сверху, в сущности - надземная часть общей корневой системы растений.
      Я подошел к поваленным колоннам: то, что я посчитал какой-то компактной почвой, оказалось их естественным продолжением. После разрушительного хода "кита" оно разлетелось на кусочки, так что я легко мог получить представление о его вертикальной структуре. Оно состояло из трех слоев различной толщины, причем верхний слой выглядел как коричневая полувысохшая кожистая перепонка, нижний был похож на усеянную шипами пористую пластмассу, а средний отличался достаточно большой плотностью, но был прорезан длинными извивающимися каналами, через которые сейчас сочилась желтоватая влага. Я потянулся, чтобы взять кусочек этих невероятных растительных органов.
      - Не нужно, - сейчас же остановила меня Элия. - Эти шипы трудно отходят даже от скалы, а если вопьются в пальцы, без ран не обойдется. Да и эта жидкость внутри обладает сильным разъедающим действием.
      Я выпрямился, продолжая надоедать ей своими вопросами:
      - А как же питаются эти растения? У них вроде бы нет хлорофилла, чтобы происходил фотосинтез.
      - Поглощают все. От частиц скальных пород через корневую систему до элементов, содержащихся в воздухе, через всю поверхность. Штейн предполагал, что они каким-то образом непосредственно усваивают и солнечную энергию.
      - Это предположение относится только к колоннам?
      - Нет. Речь идет и о четырех видах растений планеты, - сказала Элия. Потом впилась взглядом в машину и воскликнула: - О, боже, что она делает?! - и помчалась туда.
      Исполненный плохих предчувствий, я последовал за ней. "Кит" действительно начал вести себя как-то особенно странно. Забивал нос в землю, сильно вибрировал и долбил все ниже и ниже. Слышался хруст ломающихся камней. Я обошел его и встал впереди, он проникал все глубже в скалу, дробил породу мощными лобовыми ударами, а после этого всасывал обломки через зияющую как пасть дыру. По судорогам в тесном пространстве под кабиной можно было проследить, как они продвигались у него в животе, где, очевидно, попадали в какую-то мельницу, потому что скоро из его задней части стала вытекать струя мелкого серого песка.
      Я был так заворожен этим зрелищем, что не обратил внимания, как Элия приближается к отверстию кабины. Я прореагировал только тогда, когда она собралась войти внутрь. Бросился к ней с намерением задержать, но это оказалось излишним. Отверстие в машине закрылось или заросло - буквально перед ее носом.
      - Ну это уже слишком! - негодовала она и вдруг неожиданно рассмеялась, звонко и безудержно, словно только что освободившийся от непосильного бремени человек. Ого! - Да оно просто сломалось! Сломалось, Тери! "Совершенное" творение "великих юсов"!
      Я впервые видел ее такой - радостной и счастливой. Ей это шло. В какой-то момент у меня даже появилась надежда, что в приступе воодушевления она может броситься ко мне в объятья. Она, однако, повернулась спиной и направилась к более спокойной части машины. Я ее догнал, и мы остановились. Все еще посмеиваясь, Элия вынула из кармана преобразователь и прижала его к корчащейся материи. Я ожидал, что он как и прежде потонет в стене кабины, но этого не случилось. Элия попыталась еще раз - и снова безрезультатно. Потом медленно обернулась ко мне.
      Глаза ее потемнели от разочарования. Она подняла руку и с досадой показала мне преобразователь. Его дисплей был темным - он остался без частицы, без атома заряда.
      - Не работает! - взорвалась она. - О нем тоже позаботились.
      Я наклонился над ней и взглянул ей в глаза:
      - Терпение мое на исходе, Элия. Так что, если это не твой очередной номер..
      - Нет! Нет.
      - А если нет, то ты должна мне немедленно объяснить, что в данный момент происходит.
      - Нет... никаких повреждений нет, - огорченно произнесла она. - В машину была внесена и другая программа, которая была продолжением моей. И сейчас настал черед ее выполнения. Только новая команда может ее отменить.
      - Или устранение фрагмента, в котором она была зафиксирована, - добавил я.
      - Да. Но ты ведь сам видел, мы не можем войти, чтобы его устранить. Если он вообще внутри. Да и где бы он ни был, положительно, он хорошо спрятан.
      - Когда тебя начнут искать?
      - Примерно через час. А так как не смогут связаться, то кто-нибудь сейчас же прибудет сюда. Мы потеряем намного больше времени, если пойдем пешком.
      - Времени?! - я удивленно посмотрел на нее. - Только и всего?
      Я обернулся к машине. Она уже не вибрировала, а прямо тряслась. И продолжала долбить, невероятно интенсивно долбить в глубину.
      - Послушай, Элия, - настойчиво заговорил я, - нужно предпринять что-нибудь, чтоб остановить ее. Нельзя стоять тут, как неандертальцы, и просто смотреть. Понимаешь?
      Она мне кивнула, но сказала:
      - Мы ничего не можем сделать, можем только смотреть... Если только через преобразователь...
      - Эй, хватит! Не верю, чтобы ты прилетела сюда только с ним. Глупо было бы не иметь никаких средств дистанционного управления.
      - Естественно, глупо. Только нам таких средств не предоставили. Они хотят, чтобы мы были в максимально близком контакте с их машинами, чтобы привыкли к ним. Поэтому и придумали эту ерунду, связать наши более сложные программы с прямым соприкосновением с их гадкими материями, с отрыванием каких-то фрагментов! Они так дрессируют, а потом... Может быть, и мы окажемся с вмонтированными преобразователями. Или нас самих преобразуют...
      Она замолчала, но было видно, что она впадает в истерику. Лицо ее исказила злая гримаса. Я не мог ее за это винить, неизвестно, каков был бы я сам после шести или семи месяцев пребывания здесь.
      Что бы там ни было, ее состояние, по крайней мере, мне подсказало, что этот "номер" подстроен не ею. . - Элия, ты знаешь или, по крайней мере, подозреваешь, кто...
      [. - Нет, нет, - поспешно прервала она меня. - Думаю, 'что произошло... недоразумение.
      - Кто-то израсходовал заряд твоего преобразователя, оставил нас без радиосвязи, задал эту идиотскую программу. И все это ты называешь "недоразумением"? Ко всем чертям. Ты даже не потрудилась сочинить более или менее приличную легенду.
      Она посмотрела на меня долгим, отсутствующим взглядом, потом отвернулась. Я оставил ее и пошел к машине. Приблизившись на безопасное расстояние, начал медленно обходить вокруг. Она врубалась в скальную породу плотно, не оставляя около себя ни ям, ни щелей, и теперь совсем не походила на кита, скорее, на какого-то огромного червяка, который прогоняет камни сквозь свои внутренности, перемалывает их и выбрасывает в виде струй песка.
      Вся ее передняя часть, и та, где находилась кабина, были полностью погружены вниз. Мне пришло в голову, что если бы мы остались внутри, а фрагмент был действительно где-то спрятан или находился вне кабины, то в данный момент -мы, наверное, задыхались бы от недостатка кислорода. А может, именно это и было целью происходящего?
      Я остановился напротив задней части машины. При таком развитии событий она менее чем через час должна оказаться под землей. И когда аэролифт или что-то другое, что выталкивает песок, перестанет достигать поверхности, он просто продолжит сыпать его на машину сверху. А она будет двигаться вниз. Сколько же у нее еще энергии в запасе? А если программа бесконечна, без фиксированных параметров, то до каких пор она будет долбить? И может ли это вызвать какой-нибудь катаклизм...
      Стряхнув с себя приставшие песчинки, я направился к старой юсианской базе.
      - Тервел! - крикнула мне вслед Элия. - Ты куда? Я не обернулся, даже не замедлил шаг.
      - Подожди! - она догнала меня и схватила за руку. - Ты на юсианскую базу идешь?
      - Ты ведь этого хотела, - ответил я. - Вся наша совместная поездка, как и этот интересный случай, были организованы, чтобы меня туда отправить.
      - Нет... Вообще ... - Элия заметно смутилась, а потом выдала с необычной откровенностью: - Даже, если я и хотела, то уже не хочу.
      - Знаешь ли, - сказал я ей, - в этот раз действительно произошло какое-то недоразумение. Я не придаю особого значения твоим желаниям.
      Глава девятнадцатая
      Из каких побуждений Элия обратила мое внимание на оставленную юсами базу? Чтобы я увидел что-то важное, что там находится? Или наоборот, чтобы направить мое расследование по неверному следу? Или с целью завлечь меня в какую-то предварительно организованную засаду? Правильней было бы задуматься над всеми этими вопросами, прежде чем идти туда. Я же, однако, предпочитал следовать одному из любимых советов шефа: "Если почувствуешь, что тебя толкают к неразумным поступкам, соверши их, не откладывая. Так ты озадачишь противника хотя бы своей глупостью, если больше нечем". Хотя я слышал, что он дает такие советы только не симпатичным ему людям.
      Открыть вход на базу оказалось нетрудно, войдя, я попал в одну из тех юсианских капсул, которые, оказывается, автоматически выполняют роль лифтов. Я был охвачен разнообразными плохими предчувствиями, поэтому передвижение в ней вообще не произвело на меня никакого впечатления. Я принял его как "наименьшее зло" и мимоходом отметил тот факт, что капсула спустила меня на довольно большую глубину. А когда она остановилась внизу и распалась, мне сразу же стало ясно, что если в данный момент мне что и угрожает, то это едва ли связано с людьми - обстановка была исключительно неподходящей для какой-либо человеческой деятельности. Она была огненной!
      Помещение передо мной было похоже на широкий низкий сосуд, наполненный кипящей лавой. Языки пламени, напоминающие крылья экзотических птиц, каждый миг вырывались из стен, потолка и пола, беспорядочно носились в воздухе, налетали на те, что появились раньше, разрывали их и в свою очередь уничтожались следующими... К счастью, до меня они не долетали, обходили место, которое ассимилировало остатки капсулы. Я думал, что делать дальше? Чтобы вернуться наверх, во-первых, нужно было уйти с этого места, а потом снова наступить на него, иначе капсула, не могла получить импульс для восстановления. Но, с другой стороны, уйти с этого места можно только через пламя. Чуть позже, однако, я уловил легкое прохладное дуновение, которое полностью опровергло все мои умозрительные предположения. Значит, оптический обман, сказал я себе и протянул руку. По ней молниеносно побежали маленькие оранжевые язычки пламени. Они рассеялись по всему телу, но не вызывали неприятных ощущений, а только странное состояние, точно я был обвит вуалью из света, неведомо как ставшего овеществленным. Я начал стаскивать ее с себя, как стаскивают паутину: она липла к пальцам и тихонько потрескивала при моих резких движениях, но выглядела вполне безвредной. Даже не затрудняла дыхания. Я покинул свое место и понесся по помещению как какой-то холодный недымящийся факел.
      Я едва нашел выход, но как только переступил порог, освободился от пламени - его языки улетели назад, к своим светлым владениям. Я оказался в коридоре, напоминающем вывернутый наизнанку рукав из бархата цвета резеды, который в конце раздваивался. Подойдя к развилке, после недолгих колебаний я решил двинуться направо. Но в этот момент из левого ответвления донесся далекий протяжный стон! Я прислушался, но он не повторился, и я даже стал спрашивать себя, уж не почудилось ли мне. Однако на всякий случай я изменил маршрут пошел налево.
      Коридор, в который я попал, не отличался от предыдущего. Я шел по нему сквозь неподвижные бледно-зеленоватые сумерки, и он поглощал каждый звук моих шагов и дыхания. Поглощал и мою тень. А может быть, и меня самого...
      Сумерки становились прозрачными, коридор расширился и превратился в необычный, меняющий контуры зал. И здесь, в его смутно видимых, вероятно нематериальных стенах, я впервые испытал ту дикую ненависть, которую так часто видел в людях, каким-либо образом связанных с юсами. Несомненно я находился в одном из юсианс-ких хранилищ псевдоземных образцов. Я увидел заботливо расставленные с металлическим блеском цистерны - хотя они явно не были сделаны из металла с бутафорской обшивкой и ненужными заклепками. На "деревянных" столах стояли коробки с гниющими мясными консервами и бутылками, в горлышках которых не было отверстий. Ящики столов были набиты разными мелочами: тюбиками из фальшивой пластмассы; книгами без страниц, отвратительно мягкими вазами для цветов; одеждой и обувью, покрывшимися слизью, куклами без глаз...
      Я шел мимо этой имитации - гротескного изображения человеческих предметов, и мозг сверлила назойливая мысль, что где-то - на планетах Юс, Эйрена и даже Земля, наверное, существуют другие хранилища, наполненные столь же гротескными, преднамеренно изуродованными нашими растениями и животными... Я замер на месте как парализованный, у меня волосы встали дыбом: "Но не только растениями и животными. Не только!"
      У меня под ногами лежала человеческая рука. Я наклонился над ней. Она была синеватая, с согнутыми в хватке пальцами без ногтей, грубо оторванная чуть выше кисти. А внутри она была полая. Я вздохнул свободнее, но потом ужас опять овладел мной - может быть это отливка, модель? Юсианская отливка чьей-то настоящей руки. Маленькой, женской... Наклонившись еще ниже, я заметил десятки пунктирных линий, черточки которых поблескивали на сморщенной кожистой материи. Они двигались по ней стройными параллельными рядами, на равном расстоянии друг от друга и были похожи на спешащих разумных насекомых, которые хотят изучить каждый миллиметр этой "руки". Чтобы его запомнить.
      Я ушел из хранилища с уверенностью, что эта потрясшая меня находка не единственная, и вошел в высокий извивающийся тоннель. Под сводами его свисали огромные драпировки из какой-то тяжелой водянистой субстанции, неземные яркие цвета которой протуберанцами пронзали сумерки - желтые, алые, фиолетовые, синие. Когда я проходил под ними, они начинали возбужденно покачиваться, и я не мог отделаться от мистического чувства, что они ве- щают мне о чем-то страшном и жестоком...
      Человек?! Боковым зрением я уловил его силуэт, отскочил в сторону и даже не понял, как в руках у меня оказался флексор. Он даже не пошевелился. Стоял совершенно неподвижно в узкой нише на повороте... и слабо фосфоресцировал. Я приблизился к нему, направив на него флексор. Он снова не пошевелился. Он был значительно ниже меня ростом, сутулый и был плотно опоясан поблескивающими пунктирными линиями. У него не было правой руки. Я толкнул его, он покачнулся, но не упал. Я попытался более решительно уронить его, но и тогда он сохранил равновесие. Он был совсем легкий, вероятно, тоже полый внутри, и все же какая-то сила удерживала его в вертикальном положении.
      Я продолжил свой путь по туннелю, держа наготове заряженный на максимум флексор. Мне показалось, что драпировки надо мной покачиваются сильнее, и время от времени я даже улавливал их сдавленное чавканье, и тогда желание вернутся назад становилось нестерпимым. Вскоре, однако, я наткнулся на второй человеческий силуэт, и на третий, и это окончательно заглушило во мне желание отступить. Я должен был разобраться, что это значит. Зачем они здесь? И не имел ли Штейн в виду именно их, когда упоминал о мнимой запущенности базы?
      Я прошел мимо еще нескольких ниш с идентичными, как будто клонированными силуэтами, и напряжение мое постепенно стало проходить. Просто я начинал привыкать к ним. Но внезапно снова услышал протяжный стон - уже совсем близко он доносился из-за следующего поворота. Добежав туда, я выглянул, затаив дыхание. В десяти метрах от меня была выдолблена очередная ниша, силуэт в ней очерчивали ползущие по нему неожиданно яркие пунктиры. Он шевелился!.. Значит... это правда. Они ищут способ создавать и псевдолюдей!
      Я с ужасом наблюдал за ним. Он дрожал, корчился в мучительных конвульсиях, слышно было его неровное хриплое дыхание. Нужно было немедленно что-то предпринять... но что?.. Вдруг он заметил меня. Резко вскинул руки над головой, раздался звук раздираемой ткани, потом наклонился, что-то поднял с пола, и секунду спустя уже бежал по туннелю. Я бросился за ним. Когда расстояние между нами было пять-шесть шагов, он обернулся, держа в руках флексор! Сейчас он стоял озаренный отблесками низко свисающей драпировки и выглядел безумно чужим... и безумно знакомым. Мой флексор был наготове, но я сдержался. Отпрянул назад, и в этот момент мой беглец выстрелил. Выстрелил вверх по драпировке, и она рухнула передо мной, издав зловещий плеск. Потом изгибаясь, поползла, загораживая мне дорогу. Некоторое время я, вытаращив глаза, смотрел на нее, пока не догадался просто ее обойти. Мне стоило больших усилий не наступить на нее - она была похожа на огромную лужу крови, которую кто-то расплескивал.
      Я бросился вдогонку за удаляющимся беглецом. Он уже не мог быстро бежать, видимо, был очень истощен. Дистанция между нами быстро сокращалась. Я почти его настиг, но неожиданно он юркнул в какой-то вход в стене. Я осторожно заглянул внутрь и увидел, как он мечется среди куч падающих и раздувающихся "керамических" амфор - то исчезая, то появляясь среди них. А когда я приблизился, он снова выстрелил. Стоящая рядом со мной амфора взорвалась. Ударной волной меня отбросило назад и окутало облаком из микроскопических розовых чешуек, я задохнулся, начал отплевываться. Чешуйки таяли во рту и были на вкус ужасно кислыми. Я ползком выбрался из этого облака и огляделся. Он как раз снова входил в туннель. Я последовал за ним сквозь стелющийся вокруг розовый туман. Споткнулся и едва не упал в какой-то бассейн, наполненный густой полупрозрачной кашей, в которой плавали несоразмерно надутые имитации автомобильных шин. Из бассейна доносилось противное бульканье, будто лопались болотные пузырьки. На секунду я остановился, сраженный вопросом что было бы со мной, если бы я свалился туда? Потом снова поспешил к туннелю. Рукоятка флексора жгла мне ладонь, и все настойчивее меня охватывало сомнение в смысле этой гонки. Я чувствовал, что в ней есть что-то нелепое, гадкое, даже звериное. Но несмотря на это нужно было продолжать. Меня послали на Эйрену не для того, чтобы блюсти этические нормы.
      За одним из поворотов я снова увидел моего странного противника. Он стоял, опершись спиной о стену и пытался собраться с силами. Я решил не давать ему такой возможности и сейчас же направился к нему, перебегая из ниши в нишу, чтобы уберечься от выстрелов. На раскачивающиеся от моих прикосновений силуэты я уже не обращал внимания. Существо снова двинулось вперед. Внезапно какая-то древняя, чисто человеческая страсть превосходства проснулась в моем сознании. Я уже не искал смысла в своем преследовании, меня не интересовало, кто мой противник и что он испытывает в данный момент. Я хотел только одного:
      догнать его. Меня бесило его упорство, его отказ подчиниться мне.
      Я выскочил из последней ниши, служившей мне прикрытием, но при первых же моих шагах он обернулся и остановился. Мы стояли достаточно близко друг к другу, я видел выпирающие складки, которые, как обручи, опоясывали его тело. Видел и небольшие клубочки пара, которые вырывались из его невидимых ноздрей при дыхании, и нервные спазмы, пробегающие по его конечностям. Он поднял свой флексор. Я сделал стремительный бросок к стене, а там, где я стоял, с шумом рухнула оторванная драпировка. Если бы я промедлил хотя бы долю секунды, то был бы сейчас раздавлен ее тяжестью. Я пробрался между стеной и разлившимися ядовито-зелеными подтеками. Мой противник не смог далеко уйти, и теперь отступал задом, качаясь и едва держась на ногах. Развязка приближалась. Я пошел на него, направив флексор прямо ему в грудь.
      Вскоре он был уже не в состоянии сделать ни шагу. Оцепенел от усталости, а, может, и от страха. Нас разделяло еще метров пятнадцать... еще десять... И тогда он все же нашел в себе силы прицелиться в драпировку надо мной. В этот раз у меня не было времени на рывок. Машинально я нажал на курок. И в тот же миг сверху прогремел страшный звук раздираемой ткани драпировки. Я пригнулся, закрыл голову руками. Она плюхнулась на пол около меня, окружая... но не касаясь! И тогда я понял, что тот, кто стрелял, не собирался убивать меня, и лишь пытался остановить... Я вспомнил, как препятствия отступали в звездолете перед Чиксом. "Они не терпят соприкосновения с разумным", - сказал тогда он... Так же, как сейчас, эти драпировки!
      Он лежал на спине, широко раскинув руки. Устремленное к своду, синеватое лицо блестело в сумерках. Нос почти-не выдавался, не было ни ушей, ни волос. Я наклонился над ним. Он с трудом поднял голову, словно что-то хотел мне сказать, но безвольно уронил ее и замер. Рана на груди его, нанесенная лучом моего флексора, уже затягивалась ускоренным делением окружающих клеток и постепенно исчезала, а темные, подобные кровавым, струи, которые текли из нее, пропитали кожистую ткань вокруг. Я провел по ней пальцем - на ощупь она была маслянистой и горячей. Я взялся за эту ткань на правой ноге, подергал, она оказалась толстой, но очень эластичной. Когда я дернул сильнее, на поверхности ее появилась небольшая трещина, сквозь которую виднелось что-то матово-белое. Я расширил отверстие... Моему изумленному взгляду предстало женское колено! Дрожащими руками я разорвал обманчивую маску на лице...
      На меня пристально смотрели широко открытые мертвые глаза Одесты Гомес.
      Мне стоило немалых усилий прийти в себя. Я поднялся. И пошел назад. В нише, где я ее увидел, - аккуратно сложенная в кучку в углу лежала ее одежда, а под ней я нашел ее маленькие матерчатые туфли. Взяв все это, я вернулся к покойнице. Снял с нее юсианскую оболочку, отбросил в сторону. Порванные мною места стали быстро зарастать. Она начала раздуваться, принимая формы тела, которое облекала. Потом образовались утолщения, изменяющие эти формы, и обручеобразные складки. Шея слилась с плечами, талия по объему сравнялась с грудью и бедрами, руки и ноги потеряли свои очертания в кистях и щиколотках. Передо мной, управляемый какими-то резкими структурными импульсами, встал еще один изуродованный силуэт Одесты. "Черточки" на нем побледнели, но не прекращали своего изучающего обхода. Сновали взад и вперед густыми, стройными рядами.
      Безжизненно лежащая на шершавом полу, Одеста выглядела почти ребенком небольшого роста, с изящной фигурой, хрупкими плечами и собранными на затылке волосами.