Вот и клич раздается, всему Уруку знакомый.
      Клич, при котором обычно мужья закрывали все двери,
      Чтоб на глаза Гильгамешу их жены не попадались.
      Настеж распахнуты двери и страхи былые забыты.
      Город у храма Ишхары застыл в ожидании битвы [12].
      Кто-то от полного сердца желает победы пришельцу.
      Может быть, время наступит, какого не чаяли люди,
      Может быть, новый правитель спокойнее прежнего будет,
      Женщин оставит в покое, каким-нибудь делом займется.
      Меж тем герои схватились, пытаясь друг друга осилить.
      Ноги от напряженья в землю ушли по колена.
      И земля застонала от боли, какой от рожденья не знала.
      Вздулись жилы на шеях и стало тяжелым дыханье.
      Капли соленые пота льются с лиц их потоком.
      - Что мы, подобно баранам, друг в друга лбами уперлись?
      Молвил властитель Урука и первым мышцы ослабил.
      И вот они друг против друга стоят, обсыхая на солнце.
      Нe только люди Урука, Шамаш, что землю обходит,
      От сотворения мира схватки подобной не видел.
      - Ты вразумил меня силой, - царь обратился к Энкиду.
      Прежде, признаюсь, в тщеславьи себе и не мыслил я равных.
      Силой равны мы, Энкиду, в равенство - дружбы основа.
      В день этот оба они перед ликом Нинсун появились
      - Мать, вот тот друг, о котором ты, сон разъясняя,
      Мне говорила недавно: Энкиду, рожденный пустыней,
      Равновеликий во всем мне и брата родного дороже.
      Вот он, не знающий рода, рожденный горами и степью.
      Но никому не сравниться с другом моим в целом мире.
      В голос заплакал Энкиду, услышав слова Гильгамеша.
      Слезы катились со щек, прожигая у ног его землю.
      - Что же ты плачешь? - спросил Гильгамеш у Энкиду.
      Что тебе в речи моей показалось обидным?
      - Я не обижен, - сказал Гильгамешу Энкиду.
      Время проходит. Безделием я недоволен.
      Силы мои иссякают. Не вижу я им примененья.
      - Прав ты, - сказал Гильгамеш. - Ведь о деле и я помышляю.
      Слушай: страна мне известна, на степи она не похожа.
      Высятся горы Ливана, покрытые кедровым лесом.
      Лес этот оберегает чудовищный воин Хумбаба [13].
      Необозримые горы. Никто в глубину не проникнет.
      Собрано зло в его теле. Давай, уничтожим Хумбабу
      И зло изгоним из мира, и кедры также порубим.
      - Эти места мне знакомы, - Энкиду тотчас ответил.
      Там по соседству бродил я вместе со стадом газельим.
      Необозримый там лес. Никто в глубину не проникнет
      За ров, за границу лесную. Голос Хумбабы я слышал.
      Он урагану подобен. Уста же Хумбабы - пламя.
      Он смерть из уст выдыхает. Кто с ним захочет сразиться?
      - Этого я и желаю, - Гильгамеш ответил Энкиду.
      Ни лес меня не пугает, ни ров, что его окружает.
      В лес мы проникнем с тобою. Оружие есть боевое
      Топор у меня, а другое мы мастерам закажем.
      И сломим, Энкиду, с тобою любую враждебную силу.
      Тотчас, голос возвысив, Гильгамеш призывает умельцев:
      - Вы, умельцы Урука, раздуйте горнила мехами.
      Пусть поднимается пламя, пусть видит его Хумбаба.
      Пусть расплавятся камни зеленые - те, что привозят
      На кораблях из-за моря, пусть медь разливается в формы
      И превратится в секиры, что нам по руке придутся.
      Царю поклонились умельцы, взметнулся огонь над Уруком.
      Издали город казался огромной пылающей печью.
      Узнав, что замыслил владыка, народ жилища покинул.
      Старцы шагали степенно, шествие возглавляя.
      Шум голосов на собраньи подобен был шуму Евфрата
      В дни, когда льдины крошатся где-то в его истоках.
      - Слушайте, старцы Урука, - царь свой голос возвысил.
      Слушай, народ Урука. Хумбабу хочу я увидеть.
      Чье имя страны сжигает и сотрясает все горы.
      И среди кедров могучих хочу его одолеть я
      И имя aicauneou Урука, - пусть мир это имя услышит.
      И мне поклонятся кедры, как пленников, вам их доставлю
      И имя свое навеки прославлю среди народов.
      - Ты молод еще, владыка, - все разом ответили старцы.
      Следуешь зову сердца, с разумом не считаясь.
      Могуч и страшен Хумбаба, погибнешь в бою тяжелом.
      Ведь для него оружье твое, что кедровая хвоя.
      Бросив взгляд на Энкиду, старцам владыка ответил:
      - Старцы, на брата взгляните и свои оставьте волненья.
      С ним мне Хумбаба не страшен. Вместе добудем победу.
      Мне ли Хумбабы бояться, друга такого имея.
      Не одолеет один кручи, а двое взберутся.
      Скрученный вдвое канат разорвется не скоро.
      Сильного друга обрел я. Готов с ним идти на любого.
      Таблица III.
      Благословили старейшины братьев, проговорив на прощанье:
      Ты, Гильгамеш, повелитель, на силу свою не надейся.
      Во всем положись на Энкиду. Степные он ведает тропы,
      К дальним походам привычен и к кедрам он знает дорогу.
      Ты же, Энкиду, о друге заботься. Устанет - подставь ему спину
      Грудью прикрой его в битве и вырой в пустыне колодец.
      Чтобы мог о н напиться. Царя мы тебе поручаем.
      Если в Урук возвратится, ты будешь с великой наградой.
      Только из города вышли, Гильгамеш свой голос возвысил:
      - Друг мой, давай в Эгельмах [14] возвратимся,
      Там пред Нинсун предстанем.
      Жизни пути ей известны, богиня поможет советом.
      В дом величайшей богини с робостью братья вступили.
      Сына увидев, Нинсун удивленно вскинула брови:
      - Вижу я, ты при оружьи, - к Гильгамешу она обратилась.
      Враг ли какой угрожает Уруку и ты моей помощи ищешь?
      - Враг не опасен Уруку, - Гильгамеш богине ответил.
      Мы угрожаем Хумбабе, защитнику кедров ливанских.
      Зло все земное вобрал он, и мы его уничтожим.
      Братьев оставив одних, богиня к себе удалилась
      Чудное тело свое освежить очищающим корнем,
      Грудь ожерельем украсить и лентою опоясаться.
      Это все совершив, она на кровлю восходит.
      Там, совершив воскуренье, свой возвысила голос:
      - Шамаш, бог справедливый, огибающий небо и землю,
      Гильгамеш мне тобою дарован, объясни же, коль пожелаешь,
      Почему ты вложил мне на горе в него беспокойное сердце,
      Почему на дорогу направил, ему грозящую смертью?
      Говорят, что зла в мире много, но пускай с ним бьются другие.
      Так возьми же по крайней мере над сыном моим попеченье.
      Когда ты во мрак уходишь, поручай его стражам ночи.
      Помолившись, с кровли спустилась и кадильницы погасила,
      А затем позвала Энкиду и к нему обратилась с речью:
      - Ты воин могучий, великий, хотя и не мною рожденный,
      Тебя посвящаю я сыну, служи моему Гильгамешу.
      С девами-жрицами вместе, какие верно мне служат.
      И в знак посвящения надела ему на могучую шею
      Талисман, от бедствий и сглаза, а также ему вручила
      Каравай самой испеченный...
      Таблица IV.
      Снова двинулись братья Шамаша торной дорогой,
      Дружеским взглядом хранимы. День завершив, отдыхали,
      Хлеба ломоть съедали, и утром двигались дальше.
      После ночи одной Гильгамеш обратился к Энкиду:
      - Звал ты меня. Меня ты коснулся? Сон почему оборвался?
      С тройкою туров могучих один в степи я схватился.
      Пыль столбами взметнулась от мощных копыт и от рева.
      Был я сражен. Но кто-то, не ведаю - зверь, человек ли
      Мне поспешил на подмогу, дал из кувшина напиться.
      Что означает видение это и что оно мне предвещает?
      - Слушай меня, Гильгамеш! - отозвался Энкиду.
      Сон твой прекрасен и пусть он тебя не пугает.
      Тот, кто пришел на подмогу - не человек и не зверь он,
      Шамаш, наш бог милосердный или, возможно,
      Родитель твой Лугальбанда. Поверь мне:
      Подвиги, что совершим мы, не будут людьми позабыты.
      Снова шагали они и вновь становились на отдых,
      Хлеба съедали ломоть и были тревожимы снами,
      Ибо виденья ночные богами даны человеку.
      Вновь проснувшись средь ночи, к Энкиду царь обратился:
      - Звал ты меня. Меня ты коснулся? Сон почему оборвался?
      Сон расскажу я другой. В ущельи мы оказались.
      Вдруг послышался грохот. На меня гора обвалилась.
      Ноги мои придавив. И вдруг появляется некто.
      Видом прекрасный. Он с моих камни отбросил
      Сердце мое успокоил и дал из кувшина напиться.
      Кто этот друг неизвестный? Узнать хочу я, Энкиду.
      - Друг мой, - молвил Энкиду, - этот твой сон превосходен.
      Благо тебе он сулит, хотя ты и был им напуган.
      Ведь не гора обвалилась, это рухнул Хумбаба.
      Кедров хранитель могучий больше нам не опасен.
      Сбросим мы тело Хумбабы птицам и паса на съеденье.
      И снова шагали они и вновь становились на отдых.
      Хлеба съедали ломоть. Энкиду вырыл колодец.
      К краю его Гильгамеш подошел и бросил щепотку
      Взятой из дома муки, и к горе обратился:
      - Слушай, гора, и ночное пришли мне виденье.
      Ветер холодный подул. Энкиду накрыл Гильгамеша,
      Рядом остался стеречь он друга, уснувшего сразу.
      Вновь проснувшись средь ночи, к Энкиду царь обратился:
      - Третий сон мне привиделся, самый ужасный.
      Небо вопило, словно от боли, земля грохотала.
      Молнии в небе сверкали, ливень был смерти ужасней.
      Гора, что вчера нависала, сделалась пеплом летучим.
      Смысл сна распознавший, Энкиду сказал Гильгамешу:
      - Вот что сон означает: Хумбаба намного опасней,
      Чем мы с тобою считали. В пламенном он одеяньи,
      Точнее - в семи одеяньях, одетых одно на другое.
      Он под могучей защитой, и чувствую я, что разумней
      Будет в Урук возвратиться, с ним не вступая в сраженье.
      Тело мое онемело, и в ногах появилась слабость.
      - Брат, - Гильгамеш возражает. - Неужто ни с чем мы вернемся,
      Путь проделав великий? Неужто уступим Хумбабе?
      Вспомни победы былые, и дух твой, Энкиду, окрепнет,
      Оцепененье прогонит, вновь мышцы наполнятся силой.
      Таблица V.
      Ров перейден, и вступают они удивленно
      В строй лесных великанов. Дышала природа покоем,
      Но коварный Хумбаба к ним подползал незаметно.
      Мощное тело его в одеянии было волшебном.
      Шамаш заметил опасность, и с неба ударила буря.
      Восемь он выпустил ветров, и громы загрохотали.
      Молнии перекрестились, словно мечи великанов.
      И ослепленный ветрами, и оглушенный громами,
      Силы теряя, Хумбаба, голос могучий возвысил:
      - Сдадимся тебе, победитель! Можешь взять меня в рабство!
      Кедров сруби, сколько хочешь, лесов моих порожденье.
      Сам их на место доставлю, дворец для тебя я воздвигну.
      - Вспомни коварство Хумбабы! - послышался голос Энкиду.
      Он не достоин пощады. Но с ним мы покончим позднее.
      Много опасней Хумбабы лучи в одеянии волшебном.
      Если погашены будут, творец их могучий затмится.
      - Нет! - Гильгамеш отозвался. - Если изловлена птица,
      Птенчикам некуда деться. Сначала Хумбабой займемся.
      Что до лучей сиянья [15], оставим их напоследок.
      Так, убеждая Энкиду, топор Гильгамеш поднимает,
      С силой его направляя прямо в затылок Хумбабы.
      В грудь хранителя кедров меч свой вонзает Энкиду.
      - Время птенцами заняться - молвил владыка. - И сразу
      Стал топтать он ногами светящееся одеянье.
      Меж тем Энкиду другое сорвал с неподвижного тела
      И бросил в яму с водою - и в яме вода закипела,
      Пар испуская горячий. Энкиду же сеть набросил
      На пять остальных сияний. И все они оказались
      В той же кипящей яме, её заполнив до края.
      - Теперь возьмемся за кедры! - сказал Гильгамеш и секирой
      Он по стволу ударил. И лес задрожал от удара.
      - Что ты делаешь, друг мой, - проговорил Энкиду.
      Тело живое ты губишь. Я чувствую запах крови.
      Сходна она с людскою, только другого цвета.
      Таблица VI.
      Утром, от сна пробудившись, Гильгамеш очищает оружье.
      Грязное скинув с себя, все чистое он одевает.
      В мантию облачившись, он примеряет тиару.
      На красоту Гильгамеша Иштар направила взор свой.
      С речью к нему обратилась: - Супругом стань мне, владыка!
      В дар от меня ты получишь небесную колесницу,
      Золотом блещут колеса, остов янтарный пылает.
      Сразу же быстрые мулы тебя на небо доставят.
      Ты дворец мой увидишь и пройдешь через двери
      В благоухание кедров. Перед тобою колени
      Слуги мои преклонят, и одарят богатством.
      - Слушать тебя не желаю. - Гильгамеш отвечает богине.
      Лучше сам одарю я дарами, какими желаешь.
      Дом твой небесный украшу, зерном амбары наполню,
      Только б тебя не коснуться. Твое отвратительно лоно.
      Ты - как жаровня, которая в холод тепла не приносит,
      Ты - как дырявая дверь, что в дом пропускает все ветры,
      Ты - как колодец без крышки, песчаному вихрю открытый,
      Ты - сандалия, жмущая ногу, ты - мех, пропускающий воду.
      Вспомни, кого ты любила, и в любви клялась, не краснея.
      Где юноша чудный Думузи и почему он страдает? [16]
      Пастушонка-птичку любила и его, как других, погубила.
      Слышишь - плачет он: "Крылья, верни мне крылья"!
      Лев могучий тебе полюбился - семь ловушек ему награда.
      Жеребца ты на ложе пустила, чтоб отправить потом в конюшню,
      Чтоб уздечку в рот ему всунуть и лишить желанной свободы.
      И ещё пастуху-козопасу ты любовь свою подарила.
      На костре выпекал он лепешки, сосунков приносил ежедневно
      Ты ж его превратила в волка, и его гоняют подпаски.
      Был тобою любим Ишаллану, твоего он касался лона.
      Где теперь этот муж влюбленный? В паука ты его превратила! [17]
      Эту дерзкую речь услышав, взвилась в небо богиня осою
      И предстала перед очами своего родителя Ану.
      Слезы лились потоком, а глаза, как звезды, сверкали.
      - О, отец мой, - она вопила. - Гильгамеш нанес мне обиду:
      Перечислил мои прегрешенья, опорочил меня перед всеми.
      - Ты сама, - ей родитель ответил, - оскорбила царя Урука.
      Потому-то и перечислил Гильгамеш твои прегрешенья.
      - Нет, он будет мною наказан, - не унималась богиня.
      Если ты меня не поддержишь, преисподнюю я открою
      И оттуда выпущу мертвых, чтоб живых они всех пожрали.
      Устрашенный этой угрозой, обратился Ану к богине:
      - Я согласен. Какую же кару ты решила ему назначить?
      - Дай быка мне, - сказала богиня, - пусть его он погубит.
      - Будет бык, - отвечает Ану. - Только он нуждается в корме,
      Ибо бык он земной, не небесный, любит он траву и мякину,
      Но в зерне его главная сила. Так очисти людские амбары,
      Чтобы бык мой не был голодным и сражаться мог с Гильгамешем.
      - Будет сделано, все, что ты просишь, - отвечала отцу богиня.
      Эту ночь запомнили люди. Бык свалился с неба на землю,
      Опустился на берег Евфрата. В семь глотков осушил он реку,
      И побрел он, мыча, к Уруку, - ведь Иштар его погоняла.
      До сих пор можно видеть ямы от дыхания страшного зверя.
      Шум услышали побратимы и покинули города стены.
      Бык, узрев идущих героев, брызнул в лица им едкой слюною
      И хвостом ударил огромным. От удара Энкиду согнулся,
      И за рог он быка ухватился, приподняв могучую морду.
      Гильгамеш же ударил в горло, и свалился бык бездыханным.
      У чудовища вырезал сердце Гильгамеш в подарок Шамашу.
      Со стены Урука богиня изрыгала в бессильном гневе
      Побратимам хулу и проклятья. И тогда Гильгамеш изловчился
      У быка он вырезал корень и швырнул им в лицо богини.
      Созвала всех блудниц богиня, чтоб оплакать эту потерю.
      Этот бычий огромный корень, что на ствол был похож древесный.
      Гильгамеш же созвал умельцев, чтоб рога в серебро оправить.
      В них входило шесть мер елея, чтобы им совершить возлиянье
      В честь отца своего Лугальбанды.
      Таблица VII.
      День тот веселье принес им. До темноты вспоминали,
      Как быка поразили и как над Иштар надсмеялись.
      В сон погрузились они. И средь ночи вскрикнул Энкиду,
      Разбудив Гильгамеша, о виденьи поведал он другу.
      - Мне небесный дворец приснился и великих богов совещанье.
      И вещает Ану Эллилю: - Но они быка погубили
      И Хумбабу, хранителя леса. И они похитили кедры.
      Гильгамеш за это в ответе. Умереть царь Урука должен.
      - Нет, за все ответит Энкиду! - возмущенно Эллиль воскликнул.
      В разговор их Шамаш вмешался: - 3а какую вину он в ответе?
      Не твоим ли велением, Ану, бык небес и Хумбаба убиты?
      - Помолчал бы ты лучше, сын мой, - отозвался Ану во гневе.
      Ведь ты сам был их провожатым и пособником их преступлений.
      Лег Энкиду на ложе бледный. Его губы затрепетали.
      Гильгамеш залился слезами: - Почему, о друг мой любезный,
      Почему меня оправдали? Ведь мы оба Хумбабу убили
      И быка небес поразили. И советчиком был нам Шамаш.
      Но тебя я спасу от смерти. Умолю я богов о прощеньи.
      На алтарь принесу все богатства. Все кумиры озолочу я.
      Вдруг послышался Шамаша голос. Вместе с лучами проник он.
      - Не помогут вам эти жертвы. Ни к чему вам золото тратить.
      Не меняет Ану решенья, не вернется в уста ему слово.
      Такова судьба человека. Все живущее смерти подвластно.
      - Я готов богам подчиниться, - в слезах отвечает Энкиду.
      Пусть сбудется все, что предрек ты, этот сон посылая вещий.
      Но пока со мною мой разум, прими мои пожеланья.
      Я, как зверь, родился в пустыне и людских не знал бы страданий,
      Если б мимо прошел охотник, не привел бы в пустыню блудницу.
      До сих пор бы с газелями пасся и теснился у водопоя.
      Пусть же будет кара обоим. Посылаю я им проклятья.
      Пусть охотника руки ослабнут и он тетивы не натянет!
      Пусть стрела не достигнет цели, пусть капкан его звери обходят!
      Но обрушатся главные беды пусть на злодейку-блудницу.
      Об очаге пусть забудет, пусть её из гарема прогонят!
      Пусть пиво в прок не пойдет ей, пусть оно выйдет рвотой!
      Пусть она живет одинокой и пусть на холоде стынет!
      Пусть посетит её нищий, пусть бродяга её колотит! [18].
      Тогда Шамаш возвысил голос: - Не виновата блудница.
      Я проклятье твое снимаю. Кто, Энкиду, кормил тебя хлебом?
      Кто тебя познакомил с сикерой, что приносит забвение бедам?
      Кто в товарищи дал Гильгамеша, что сейчас сидит с тобой рядом.
      Он сердце твое успокоит, как положено брату и другу,
      На почетное ложе уложит, призовет он царей иноземных
      И обряд свой исполнив скорбный, удалится ко львам в пустыню.
      ТаблицаVIII.
      Едва лишь утро зарделось [19], Гильгамеш над Энкиду, склонился,
      Положив на грудь ему руку, гимн пропел ему погребальный:
      - Сын пустыни и друг мой лучший, породила тебя антилопа,
      Молоком ты вскормлен газельим на далеких пастбищах горных.
      О тебе вспоминают звери, что теснятся у водопоя,
      В кедровых рощах, Энкиду, о тебе горюют тропинки,
      Плачут гор лесистых уступы, по которым с тобой мы взбирались.
      И Евлей [20] проливает слезы, и рыдает Евфрат многоводный,
      Возвратившись в прежнее русло, о быке небес вспоминает.
      Слезы льют старейшины града, те, что нас в поход провожали,
      Женщины плачут в Уруке, тебя кормившие хлебом
      Плачет тот, кто вина тебе подал. Свои волосы рвет блудница,
      Тебя приведшая в город и сделавшая человеком.
      Как же мне о тебе не плакать, когда мы, как братья родные.
      Ты, Энкиду, - топор мой мощный, ты мой кинжал безупречный,
      Щит мой, меня спасавший, плащ, что ношу на праздник.
      Почему ты меня не слышишь? Тронул грудь, а сердце не бьется.
      Покрывалом тебя накрою, как лицо накрывают невесте... [21]
      Едва лишь утро зарделось, призвал Гильгамеш всех умельцев,
      Всех работающих руками - кузнецов, камнерезов и прочих.
      Поручил им кумир изготовить, какого не было в мире.
      Чтоб стоял, как живой, Энкиду на подножье из вечного камня.
      Чтоб из золота было тело, лик из светлого алебастра,
      Чтобы кудри лоб украшали и сияли лапис-лазурью...
      Едва лишь утро зарделось, слепил Гильгамеш фигурку
      Изготовил столб деревянный, на него фигурку поставил.
      Сосуд из лазури медом наполнил, чашу из сердолика елеем
      И к богам обратился небесным с мольбой о душе Энкиду.
      Жертву учуяли боги, Гильгамеша услышали слово,
      И из жилищ небесных они опустились на землю.
      Эллиль уста открывает, вещает он Гильгамешу:
      - Все, что дыханье имеет, должно подчиняться закону.
      Пахарь взрыхляет землю, сеет, посев убирает.
      Ловчий зверей убивает, сыт он и в шкуре звериной.
      Но смерть постигает любого, мрак сменяется светом,
      Свет сменяется мраком. Жребий людей одинаков.
      Что же ты ищешь в мире, живущем по вечным законам?
      Таблица IX.
      Сердце терзая плачем, царство свое покинув,
      Бежал Гильгамеш в пустыню. И у холмов песчаных,
      Похожих на женские груди, он опустился на землю.
      В сон погрузился мгновенно. Но он не принес утешенья.
      И не дождавшись рассвета, он направился в горы.
      Львиный рык он услышал, увидел, что звери резвятся,
      Словно щенята играли. - Почему вам неведомо горе,
      Гильгамеш ко львом обратился. - Ушел ведь из жизни Энкиду,
      Тот, с которым когда-то у водопоя теснились,
      Стрелы от вас отводивший, засыпавший землею ловушки,
      Где Энкиду, скажите? От зверей не дождавшись ответа,
      Гильгамеш поднимает секиру и бросается молнией к стае.
      Упал стрелою меж львами, беспамятных сокрушая [22].
      Сразу за перевалом простирались крайние горы.
      В бездну их корни уходят, касаются неба вершины.
      Здесь начало восхода и окончанье заката,
      Горы по имени Маша [23]. Дверью закрыта пещера
      И стражи её охраняют в облике скорпионов,
      Но с головой человека.
      Ужас превозмогая, Гильгамеш к скорпиону подходит.
      - Людям здесь нет прохода. - сказал скорпион. - Только Шамаш
      Может вступить в пещеру. Мы ему открываем ворота.
      - Я ищу умершего друга, - Гильгамеш отозвался со стоном.
      Был Энкиду мне младшим братом, и сразили мы вместе Хумбабу.
      Также вместе быка одолели. Я хочу Утнапишти увидеть.
      Он один один бессмертья добился. Дай войти мне в эту пещеру.
      Двери открылись бесшумно, уступая могучему чувству.
      Вступил Гильгамеш в пещеру и шагал, шагов не считая.
      То, что для Шамаша было одною короткою ночью,
      Для Гильгамеша стало дюжиной лет без рассвета.
      И все же рассвет забрезжил, и все же дыханье ветра
      Щек Гильгамеша коснулось. Шагая ветру навстречу,
      Он вышел из мрачной пещеры. Взору открылась роща.
      С деревьев плоды свисали, похожие на земные,
      Но красоты несравненной. Рукою он к ним потянулся
      И оцарапал пальцы, капли крови оставив
      На мертвых подобиях яблок, смоквы и виноградин.
      И стало понятно герою - деревья окаменели,
      Стволы стали черным камнем и лазуритом листья,
      Плоды топазом и яшмой, рубином и сердоликом [24].
      И сад этот создан для мертвых, чтоб на пути к преисподней
      Напомнить о прежней жизни, к которой не будет возврата.
      Таблица Х.
      Покинув обманную рощу, и выйдя к сиянию Солнца,
      Герой океан увидел, бескрайнюю нижнюю бездну.
      Над бездной утес узрел он, похожий на черную птицу,
      Пившую воду клювом. И головой этой птицы
      Казался дом невысокий, без окон, с плоскою кровлей.
      К нему Гильгамеш подходит и видит, что дверь закрыта.
      Но не укрылось от слуха за дверью чье-то дыханье.
      - Прочь убирайся, разбойник, - послышался голос женский.
      Сюда нет дороги бродягам, здесь я, хозяйка приюта,
      Самих богов принимаю, и их угощаю сикерой.
      И знают меня все боги, для них я хозяйка Сидури.
      - Добром отопри мне двери. Иначе я их сломаю.
      Вовсе я не разбойник и не бродяга безвестный.
      Я на две трети от бога, и на одну - человека.
      Зовут меня Гильгамешем, из города я Урука,
      Который мной же прославлен. С другом моим Энкиду
      Я уничтожил Хумбабу, что лес охранял кедровый,
      Мы также быка убили, что послан на нас был с неба.
      Я львов могучих рассеял, что памяти не имеют
      И тосковать не умеют о тех, кто за них заступался.
      Тотчас дверь отворилась, чтобы впустить Гильгамеша.
      В лицо заглянув пришельцу, сказала хозяйка Сидури.
      - Скажи мне, убивший Хумбабу, - ничуть мне его не жалко,
      Скажи, почему ты грустен. Почему голова поникла?
      - Как голове не поникнуть, и как лицу не увянуть,
      Гильгамеш ответил хозяйке, - если мой друг Энкиду,
      С которым труды мы делили, могильным сделался прахом.
      Вот почему, как разбойник, странствую я по миру.
      Мысль о брате любимом мне не дает покоя.
      Путь к нему покажи мне. Как попасть к Утнапишти.
      Море вброд перейду я, лишь бы к нему добраться.
      Хозяйка герою вещает: - От века здесь нет переправы.
      Свинцовые воды смерти облетает Шамаш, как птица,
      И проплавает на лодке старец один Уршанаби [25],
      Что перевозит мертвых. Знает он путь к Утнапишти,
      К единственному из смертных, ушедшему от закона.
      Простился герой с Сидури, стопы свои к лесу направил.
      Вышел из леса к реке он, на берегу увидел
      Челнок и с ним рядом старца с копьем или длинною палкой.
      - Что бродишь, отстав от мертвых, - сказал Уршанаби герою.
      Входи, я тебя доставлю прямо к пристани вечной.
      - Нет, не отстал я от мертвых, - ответил герой Уршанаби.
      В груди моей бьется сердце, хотя во взгляде нет блеска,
      Щеки от горя увяли, от слез голова поникла.
      - Вот чудо! Я слышу удары, - проговорил Уршанаби.
      Действительно, сердце бьется. Зачем же сюда явился,
      В эту страну без возврата, в вечные воды смерти.
      - Пришел я печалью гонимый, - Гильгамеш Уршанаби ответил.
      Хочу отыскать я друга и сделать его бессмертным.
      Теперь пропусти меня к лодке и отвези к Утнапишти.
      - Идем, - сказал Уршанаби. - Твою я выполню просьбу.
      Другие, кого возил я, меня ни о чем не просили.
      Вот шест тебе для равновесья. Им воды не касайся.
      Расстегнул Гильгамеш свой пояс, раздевшись, свою одежду
      К шесту привязал он крепко и поднял шест, словно мачту.
      Челн Уршанаби погнало, так что влаги свинцовой
      Смерти самой подобной, Гильгамеш шестом не коснулся.
      Утнапишти по острову ходит, окруженному вечной бездной.
      Шагая путем неизменным, свои он обходит владенья.
      Неподвижна вечная бездна. Из неё не выпрыгнет рыба.
      Нет над нею ни шума крыльев, нет ни резкого птичьего крика.
      За горами, которых не видно, - Шуруппак и воды Евфрата.
      Никаких нет вестей оттуда, лишь приходит челн Уршанаби,
      Ибо нет промедленья у смерти. - Что с моими глазами случилось?
      Эй, жена! Это челн Уршанаби, но над ним поднимается парус.
      Никогда ещё не бывало, чтобы парус здесь поднимали.
      - Не волнуйся, глаза твои зорки, - Утнапишти жена отвечает,
      Как в те годы, когда средь тумана, застилавшего землю и небо,
      Ты спасения гору увидел и к вершине её причалил.
      И мои глаза видят парус. И мертвец этот парус держит.
      Посмотри, как бледны его щеки. Утонул мореход, наверно,
      Что без паруса жить не может. И плывет он быстрее прочих
      В край, куда торопиться не нужно, ибо нет для умерших возврата.
      - Говоришь несусветное что-то! - возразил жене Утнапишти,
      Много сотен лет наблюдаю, как провозят души умерших,
      Свой сохраняющих облик. Кто тут не был! И царь, и пахарь,
      И флейтист, и кузнец, и плотник. А привозят их без короны,
      Без мотыги, без горна, без флейты.
      Посуди, кто у мертвого спросит, что он взять с собой захотел бы.
      Гильгамеш на берег выходит, оставляя челн Уршанаби.
      Он шагает, следы оставляя на песке, и сразу понятно,
      Что ни мертвый с челна Уршанаби, а пришелец с живою душою.
      И подходит к нему Утнапишти, обращаясь к нему с вопросом:
      - Почему твои щеки впали, почему голова поникла?
      Может быть, от долгих скитаний твои опалились щеки?
      Может быть, от ветра и стужи нет в глазах твоих больше блеска?
      - Потерял я младшего брата. Он ушел в страну без возврата,
      Отвечает герой Утнапишти. - Примириться я с этим не в силах.
      Все мне в жизни стало немило. Вот ищу я его по миру.
      Покачал головой Утнапишти, отозвался речью печальной.
      - Почему ты не хочешь смириться с долею, назначенной людям.
      Для людей на собраньи бессмертных судьба не оставила места.
      Осознай, что богини и боги - полновесные зерна пшеницы,
      Ну а все остальное - мякина. Людям Смерть не дает пощады.
      Дом людской недолговечен, как печать, что мы ставим на глине.
      Даже ненависть наша мгновенна...
      Таблица XI.
      - Как же ты ушел от закона? - Гильгамеш его вопрошает.
      Чем ты лучше меня и прочих? Ни сильнее, ростом не выше.
      Почему ты почтен бессмертьем. Чем сумел угодить всевышним?
      - Вышло так. В Шуруппаке жил я, что стоит на реке Евфрате.
      Город этот тебе известен. Я земляк твой и дальний предок.
      Город древний, богам любезный. Они на собранье явились
      Ану, Эллиль, гонец их Нинурта, и Эа был вместе с ними.
      К потопу сердца их склонились [26]. Дали клятву о неразглашеньи.
      Не нарушил той клятвы Эа, чьему сердцу я был любезен.