ГЛАВА 3
      "ПОЗНАКОМЬТЕСЬ - ОЛЬГА ШУЛЬГИНА!"
      А нам
      еще много дел
      и маленьких,
      и средних,
      и больших.
      В. Маяковский
      Багрецов шел по улице, заросшей травой. Сняв шляпу, - он отгонял ею назойливых мух. Они увязались за ним от самого дома, где Вадим временно остановился с товарищем.
      Вадим чувствовал, что из окон смотрят на него девушки.
      Между толстыми колючими листьями столетника или почти прозрачными, бледными стеблями "Ваньки-мокрого" на мгновение нет-нет, да и блеснут смеющиеся девичьи глаза.
      Твердой, размеренной походкой шел Вадим. В этом он хотел подражать Бабкину. Трудно научиться шагать медленно. Это совсем не в характере Багрецова.
      Может быть, при первом официальном визите к секретарю комсомольской организации не следовало бы казаться франтом, но городской гость не сумел отказать себе в удовольствии вылить на голову чуть ли не треть пузырька одеколона.
      Встретившаяся ему босоногая девочка в ярко-красном платьице поздоровалась с ним и тут же, смешно сморщив носик, чихнула. "Наверное, от моего одеколона", - подумал Вадим, сожалея о том, что сделал. Вечно он выдумает какую-нибудь глупость!..
      В конце улицы отстраивались новые дома. "Проезд закрыт", - прочитал Багрецов на фанерной дощечке. Повсюду возвышались груды белого и красного кирпича, лежали струганые или еще не ободранные от коры бревна.
      Вадим свернул в узкий переулок и в изумлении остановился.
      Как будто бы на массовом кроссе, рядами и друг за другом скользили велосипеды.
      Пришлось прижаться к плетню.
      Блестели спицы на солнце, сверкали голубоватым хромом и никелем причудливо изогнутые рули.
      Первым ехал седой бородач. У него на багажнике привязана плетеная ажурная корзинка. В ней были видны красноглазые кролики.
      Бородача со смехом догоняла маленькая девчушка в желтом коротком платьице; она еле доставала до педалей и поэтому переваливалась с боку на бок, как утенок. А дальше ехали девушки-модницы. Шелковые платья, цветные косынки. Щегольские туфельки закреплены на багажниках. (В туфлях на высоких каблуках неудобно вертеть педали, лучше - в тапочках.)
      Москвич вскоре убедился, что никакого соревнования сегодня не было. Обычное уличное движение в Девичьей поляне. Проезд по Комсомольской закрыт приходится трястись переулками.
      Совсем близко проскальзывали девушки мимо прижавшегося к забору гостя. Они, видимо, спешили на какой-нибудь праздник в соседний колхоз.
      Проводив глазами последнюю велосипедистку, Багрецов хотел было уже продолжать свой путь, но неожиданно увидел идущего ему навстречу франтоватого парня, такого же, как сам Вадим, высокого худощавого и темноволосого. В руках он держал светлую шляпу. Его костюм, и ботинки, и даже галстук - все было почти таким же, как и у москвича. Только лицо незнакомца в отличие от бледнолицего Вадима было покрыто темным загаром, и брови выгорели на солнце.
      "Это, наверное, и есть инженер-экспериментатор из города", - подумал Багрецов, вспомнив вчерашние чудеса у холма.
      - Здравствуйте, - сказал "двойник", протягивая руку москвичу, когда поравнялся с ним. - Я о вас уже слышал. Будем знакомы - Кузьма Тетеркин, механик тракторной бригады.
      Вадим назвал себя. Он понял, что ошибся. "На самом деле, почему я решил, будто этот хорошо одетый человек должен быть обязательно городским? Старое представление о деревне, дорогой Вадим Сергеевич", - с досадой подумал он о себе.
      - Гуляете?.. - вежливо осведомился механик. - Наверное, любопытно посмотреть, как живут наши колхозники?
      - Очень интересно, товарищ Тетеркин. Особенно непривычному человеку, сказал Вадим, придирчиво рассматривая костюм механика. - Ведь я впервые в колхозе...
      - Вам не повезло, - недовольно заметил Кузьма. Глаза у него были твердые, стальные. Зрачки блестели, словно шарики от подшипника. - Разве такие бывают настоящие колхозы? - продолжал он. - Разве такая должна быть здесь техника? Приезжему человеку глянуть не на что!
      - А вы что? Не здешний?
      - Вырос здесь, - неохотно ответил Тетеркин. - Вот и маюсь с малых лет. Одна отрада была, как в районе учился на механика. Теперь от МТС, в основном, тут работаю вроде бригадира - начальником трех тракторов, - он криво усмехнулся.
      - Что ж, это дело немалое, - сочувственно заметил Багрецов.
      - Конечно! Если посмотреть со стороны, то оно и действительно так, а если рассудить, то разве так можно жить? Здесь, в колхозах, разве механизация?.. Глаза б мои не глядели... Может, у вас какие новые книжки есть по механике? несколько помедлив, спросил Тетеркин.
      - Извините, мы ничего с собой не взяли, кроме описания автоматической радиометеостанции.
      - Любопытно поглядеть, - сдержанно сказал Кузьма. - Давно интересуюсь.
      - Вот как! Вам, что же, приходилось иметь дело с автоматикой?
      - Бывало, - загадочно ответил Тетеркин и тут же, словно спохватившись, быстро приподнял шляпу. - Прощайте пока, - сказал он, оставив московского техника в недоумении.
      - Одну минутку! - Вадим кинулся за Тетеркиным. - Где здесь живет Шульгина?
      - Ольга? - хмуро спросил механик, останавливаясь.
      Вадим кивнул головой. Тетеркин посмотрел на него с какой-то непонятной подозрительностью, отчего технику стало неловко.
      - Налево... потом направо. Увидите сразу Ольгин дом. В Москве таких нет, пробурчал механик и быстро зашагал прочь.
      Москвич вышел из переулка. Перед ним открылась широкая улица с новыми домами. Вадим с любопытством осматривал их. Они радовали глаз золотом свежевыструганного дерева, узорными наличниками на окнах, пестрыми черепичными крышами.
      На скамейках перед домами и на ступеньках застекленных террас отдыхали люди. Ребятишки всех возрастов высыпали на улицу. Некоторые из них, посмелее, забегали вперед и вежливо здоровались с гостем, рассматривая его с ног до головы. "Кто это приехал к ним? Зачем? Может быть, сегодня будет кино?" Видимо, этого городского человека они принимали за нового киномеханика.
      Все жило на этой улице своей особой, неизвестной Вадиму жизнью.
      Вот крохотная девочка свесила босые ножки с высокой лавочки и, наклонив голову, деловито перебирала струны гитары. Гитара была куда больше, чем исполнительница. Возле девочки молча стояли ребятишки и завистливо глядели на нее.
      Багрецов шел по улице, отыскивая "заметный дом". Но все они были заметны и все одинаковы.
      Завернув за угол, Вадим остановился. Перед ним вырос небольшой трехоконный домик, густо оплетенный лианами. Да, именно только так мог назвать Вадим эти растения. Крупные плети, покрытые остроконечными листьями необычайной расцветки, поднимались почти до самой крыши.
      Любопытно!.. Багрецов подошел ближе. Блестящие зеленые листья с обратной стороны были бледно-розовыми. При легком дуновении ветерка они колыхались, и тогда по всей стене словно пробегали пенистые розовые волны. Дом, обвитый этим необыкновенным плющом, казался праздничным и нарядным. Белые цветы, словно фарфоровые, выглядывали из листвы.
      Услышь меня, хороший мой...
      Нежная девичья песня прошелестела и растаяла в тишине. Откуда это? Вадим насторожился. Он мог поспорить с кем угодно на свой десятиламповый приемник против карманной батарейки, что сейчас он слышал именно тот же голос, что и вчера вечером.
      Листья на окне зашевелились, и из-за них появилась голова белокурой девушки.
      "Она!" - в волнении решил Багрецов, и призрачный образ на холме сразу возник в его памяти.
      Ольга Шульгина - секретарь девичьеполянских комсомольцев - смотрела на оторопевшего юношу и улыбалась. Расставив длинные ноги, он поднял к шляпе руку, да так и застыл в этом немом приветствии.
      - Заходите, - предложила хозяйка и скрылась за лианами.
      Вадим мысленно выругал себя за одеколон. "Надушился, как девчонка!" Вздохнув, он направился к крыльцу. Ольга вышла навстречу. Ее пестрое шелковое платье, розовое с зеленым рисунком, казалось сшитым из листьев цветного плюща, обвивающего крыльцо. Лицо у нее было белое, на нем особенно выделялись прямые тонкие брови и плотно сжатые губы.
      - Меня очень удивили эти странные лианы, похожие на плющ, - сказал Вадим после обычного знакомства.
      - Это мичуринская актинидия.
      - Декоративное растение?
      - Нет, что вы! Разве вы ничего не слыхали о ягодах актинидии? - спросила она. - Пойдемте, я вас угощу.
      Со смешанным чувством восхищения и какой-то досады Вадим переступил порог дома. Оказывается, в этом колхозе много интересного. Ему на каждом шагу приходится удивляться, как ребенку.
      Войдя в комнату Ольги, Багрецов придирчиво стал рассматривать обстановку. Узкая кровать, закрытая белым покрывалом, шкаф с зеркалом, несколько стульев, стол и большой книжный шкаф у стены. Золотом букв блестели тома сочинений Ленина и Сталина, книги Мичурина, Вильямса, Лысенко. Отдельная полка была отведена художественной литературе. Среди этих книг Вадим с удовлетворением заметил однотомник Маяковского.
      На тумбочке приемник "Родина". Под планом колхоза на стене Багрецов увидел прикрепленный кнопками разграфленный лист плотной бумаги.
      Когда Ольга вышла из комнаты, Вадим стал рассматривать чертеж. Это был график использования электроэнергии, распределенный по часам. При сравнительно небольшой мощности ветростанции такой расчет необходим. Несмотря на то, что ветряк работает даже при слабом ветре, все же бывают дни, когда он совсем не может давать энергии. Каждый ветреный день надо использовать рационально, чтобы ни одну минуту станция не работала бы вхолостую. "Наверное, у них нет мощных аккумуляторов для запаса энергии, - подумал Багрецов, - поэтому днем один за другим, без перерыва, включаются разные агрегаты: то дисковая пила, то соломорезка, то... "ОКБ".
      Последние три буквы часто повторялись на таблице. "Что они обозначают?" Вадим старался разгадать тайну этих букв. "Особое конструкторское бюро", расшифровал он привычное по институту сочетание букв. - Нет, это не то! "Объединенные курсы бригадиров"? Не подходит!.."
      - Угощайтесь, - быстро входя в комнату, сказала Ольга. Она поставила на стол стеклянную вазочку. В ней лежали продолговатые зеленые ягоды, похожие на вишни.
      Багрецов с равнодушным видом отошел от графика, взял ягоду и стал ее рассматривать. Сквозь тонкую зеленую кожицу просвечивали черные семечки.
      - Не бойтесь! - подбодрила его Ольга. - Попробуйте!
      Вадим решительно отправил "зеленую вишню" в рот. Сочная тающая мякоть с сильным ароматом приятно защекотала нёбо.
      - Амброзия - пища богов, - сказал техник, пробуя еще одну ягоду.
      - Актинидия, - поправила его девушка. - Родилась в уссурийской тайге, Мичурин сделал из нее новую ягодную культуру. Он утверждал, что актинидия может вытеснить виноград. Скоро у нас в Девичьей поляне каждый колхозник будет есть эту "пищу богов", как вы назвали мичуринскую актинидию.
      - Но позвольте, - возразил Багрецов. - Я хоть в этом деле и ничего не понимаю, однако с детства привык считать, что плоды появляются после цветов.
      - У вас неплохие познания в ботанике, - насмешливо заметила Ольга.
      - Благодарю, - в тон ей ответил Вадим. - На лианах я видел только цветы. Когда же успели созреть ягоды?
      Девушка опустила голову, чтобы скрыть улыбку.
      - Ягоды будут к осени.
      - А эти? - Багрецов указал на вазочку. - Неужели они остались еще с прошлого года?
      - Нет, ягоды актинидии очень плохо сохраняются.
      - Тогда... - вопросительно начал Багрецов, - откуда же эти?..
      Ольга встала из-за стола.
      - Попрошу передать этот сверточек вашему товарищу, - сказала она, взяв с письменного стола заранее приготовленный маленький пакетик. - Пусть и он попробует нашу актинидию.
      Вадим недовольно замолчал. Почему Ольга скрывает, откуда появились эти спелые ягоды? Он снова взял одну из них и, задумчиво подбрасывая на ладони, сказал:
      - Мой товарищ будет очень доволен этим подарком. Несмотря на то, что он все свое детство прожил в деревне, конечно, ему никогда не приходилось встречаться с такими чудесами.
      - Это все пустяки, вы еще и не то увидите! Приезжайте к нам на будущий год, - проговорила девушка. Она опустила голову, с сожалением рассматривая свои поломанные ногти и царапины на руках.
      - Если бы вы знали, сколько у нас дел...
      - "И маленьких, и средних, и больших", - в тон ей сказал Вадим. Простите, это я Маяковского вспомнил...
      Девушка молчала.
      - Оля, - робко обратился к ней Багрецов, - простите, что я вас так называю, только по имени... Мне хотелось выяснить довольно любопытное явление. Мой друг был вчера взволнован встречей...
      - С кем?
      - Видите ли... - замялся Багрецов, - в этом виновата девушка.
      - Или я ничего не понимаю, - насмешливо заметила Ольга, - или?.. Вы когда приехали?
      - Вчера.
      - И в этот же вечер ваш друг стал интересоваться нашими девчатами?
      - Не судите Бабкина слишком строго. Я тоже никак не могу забыть эту девушку, которую встретил вчера на холме.
      - Какая же она?
      - Очень похожа на вас, - отчеканил Багрецов. - Я не успел рассмотреть, потому что она неожиданно исчезла.
      Девушка внимательно посмотрела на техника, как бы стараясь прочесть в его глазах, что он еще скажет, затем вежливо осведомилась:
      - Исчезла? Каким же образом?
      - Вот об этом я и хотел у вас узнать.
      Ольга взяла в рот актинидию, поморщилась, словно от оскомины, и сказала:
      - Приходите сегодня в наш клуб, - на бревна.
      ГЛАВА 4
      "ЧЕРТЕЖ МЕЧТЫ"
      И у нас
      и у массы
      и мысль одна
      и одна
      генеральная линия.
      В. Маяковский
      На улице, где должен строиться клуб, уже лежали кирпичи и бревна. Молодежь почти каждый вечер, особенно в субботние и воскресные вечера, собиралась сюда повеселиться. На березу подвешивали лампочку, включали радиолу, и над полями неслись вальсы и польки. На вытоптанной, как ток, площадке кружились пары.
      Вадим пришел в "клуб на бревнах" поздно. Весь вечер он дожидался Бабкина, который после обеда куда-то исчез.
      Скучно было Багрецову. Его словно не замечали. Девчата смеялись, перешептываясь между собой. (Стеша права: в Девичьей поляне девушки на редкость хороши.) Парни держались обособленной кучкой. Их действительно оказалось немного. Никому не было дела до приехавшего московского гостя.
      Он сидел на бревнах и чертил прутиком по земле. Хрипела радиола: видимо, позабыли сменить иголку. Кружились девушки. Их легкие платья трепетали, как крылья мотыльков.
      "ОКБ"... "ОКБ"... - чертил на земле Багрецов.
      Лампочка мигала. "Ежедневная порция энергии предназначалась таинственному "ОКБ". Что бы это могло значить?" - размышлял Вадим. Он вспомнил, что по графику, вывешенному на стене в комнате Ольги, электростанция работала по несколько часов в день только для "ОКБ". Значит, это что-то очень важное.
      - Приглашайте девушек, Вадим Сергеевич, - услышал он знакомый голос.
      Это была Стеша. В первый момент Багрецов не узнал ее. Уж очень странным ему показался контраст между босоногой девчонкой, с косичками, в вылинявшем коротком платьице не по росту, и "великолепной красавицей", которая сейчас стояла перед ним. На ней было ярко-зеленое блестящее платье, черным лаком сияли туфли на высоких тонких каблуках.
      - Садитесь, Стеша, - обрадованно предложил он. - Мне нужно у вас многое узнать.
      Осторожным движением девушка подобрала платье и села рядом с Багрецовым.
      - Стеша, скажите, у вас в колхозе партийная организация есть?
      - Сейчас очень маленькая, потому как почти никого здесь не осталось из старых коммунистов, кроме председателя нашего колхоза Анны Егоровны Кудряшовой и Никифора Карповича Васютина. - Она по обыкновению быстро затараторила: Никифор Карпович на фронте был сильно ранен. Думали, не выживет, но он крепкий оказался. Теперь работает инструктором райкома. а живет больше всего у нас. В каждое дело вникает, все насквозь видит. Говорит нам: "Вы комсомольцы - сила. Докажите". Помогает во всем, сам вроде комсомольца, такой же неугомонный. Электростанцию нашу знаете?
      - На холме? Видел...
      - Опытная, - важно заметила Стеша. - Такой нигде нету. Это Никифор Карпович уговорил какой-то там институт поставить ее на пробу в наш колхоз.
      - Вот как? - удивился Багрецов и подумал, что, быть может, и метеостанция, ради которой они сюда приехали, тоже поставлена в этом районе по просьбе Васютина. Впрочем, зачем колхозу нужна эта метеостанция, если все показатели принимаются и расшифровываются только в Москве?
      - Еще один вопрос, Стеша, - обратился к ней Вадим. - Что это такое? - он прутиком указал на вычерченные им буквы.
      Девушка нагнулась, словно стараясь лучше рассмотреть буквы, затем искоса взглянула на гостя.
      - Не пойму, о чем вы спрашиваете, - нарочито небрежным тоном проговорила она, моргая коротенькими ресничками. - Это загадка, что ли?
      - Может быть, вы поможете мне се разгадать? - оказал Вадим, внимательно наблюдая за девушкой. Он почувствовал, что она не хочет объяснить смысл этих букв. Вдруг за ними и скрывается таинственное исчезновение Ольги вчера на холме. А что это была она, теперь он не сомневался. Почему Стеша замалчивает то, что ей безусловно известно? Неужели и она и Ольга считают, что есть основания не доверять московским техникам? Что за тайна кроется в Девичьей поляне?
      - А скажите, откуда вы взяли эти буквы? - спросила Стеша, взглянув на Багрецова.
      - Из графика на стене, - едко заметил Вадим.
      - Тогда я отгадала.
      - Что же это означает?
      - "Обыкновенные Крупные Буквы", - Стеша рассмеялась и вскочила с бревен. Идемте танцевать.
      Вадим вежливо отказался. Он чувствовал себя обиженным.
      Стеша упорхнула и даже не оглянулась. Через минуту она уже кружилась с каким-то парнем.
      Среди танцующих бродил юноша с фотоаппаратом. Он уныло и неодобрительно косился на тусклую лампочку. На просьбы девушек сфотографировать их он только вздыхал и мрачно говорил: "При таком свете ничего не получится. Не та экспозиция..." Как потом узнал Вадим, юноша увлекался цветной фотографией. Большие портреты передовиков колхоза для доски почета заказывались только ему.
      Возле бревен примостились два старичка. Они вынесли из хаты тонконогий столик и сейчас склонились над ним. На шахматной доске, как заметил Вадим, свирепствовал черный конь...
      Багрецов хотел было уже подняться и уйти, не дождавшись ни Ольги, ни Бабкина, когда к нему, прихрамывая, подошел пожилой человек с палкой.
      - А где же ваш товарищ? Уж не заболел ли с дороги? - участливо спросил он.
      - Нет, спасибо, здоров. Садитесь, пожалуйста.
      - Я-то вас знаю. Ну, а что касается меня, то фамилия моя Васютин... - Он пристроился на бревнах, положив около себя палку. - Так... Осмотреться вы уже успели? Прошу сказать чистосердечно, чего вам не хватает.
      - Работы, - искренно ответил Багрецов.
      - Значит, времени свободного много? - задумчиво спросил Васютин, пощипывая короткие седоватые усы.
      - Мы заняты четыре часа в сутки.
      - Комсомольцы?
      Вадим кивнул головой.
      - С Ольгушкой говорили?
      - С Шульгиной?
      - Вот именно. Впрочем... тут дело не такое простое. Я сам с ней поговорю, - он снял фуражку и повесил ее на палку.
      - Понимаете, Никифор... - начал было Багрецов и запнулся.
      - Карпович, - подсказал Васютин.
      - Так вот, Никифор Карпович, хочется сделать что-то очень нужное. Я многого не понимаю, но мне кажется, что в колхозе, как и на производстве, тоже надо вводить всякие новшества. Здесь тоже нужны изобретатели и рационализаторы.
      - Есть у нас такие, - с заметной гордостью сообщил Васютин. - Впрочем, я вас слушаю. Рассказывайте.
      - Мы с товарищем поставлены в тяжелое положение, - продолжал Багрецов, ободренный вниманием. - У себя в лаборатории мы считаемся почти что изобретателями. Но не в этом дело. У нас много рационализаторских предложений, особенно у Бабкина, хотелось бы здесь стать полезным и в этом направлении, но ведь надо хорошо знать ваше производство.
      Никифор Карпович молчал.
      - Вы не поймите меня, товарищ Васютин, что мы хотим таким образом отойти, как говорится, от насущных потребностей колхоза. - Вадим вытащил пахнувший одеколоном платок, но тут же смутился и сунул его в карман. - Мы с радостью будем делать то, что нам поручат. И полоть и навоз возить... как сказала Анна Егоровна.
      Васютин молодо рассмеялся.
      - Так и сказала: "навоз возить"?
      - Да, она жаловалась, что выдумщиков у нее много, а таким обыкновенным делом некому заниматься.
      - Это Кудряшова со зла. Последние две недели тучей ходит. А вообще понять ее нетрудно. У нас особое положение, Вадим... Позабыл, как вас по батюшке?..
      - Сергеевич, - быстро подсказал Багрецов. Он почувствовал прилив гордости, к нему редко обращались по имени-отчеству.
      - Итак, Вадим Сергеевич, - начал Васютин, подтягивая ушки сапог и стараясь как можно проще объяснить приезжему гостю "особое положение колхоза". - Вы городской человек, поэтому много слышали, а может, и видели, как передовые люди работают на нескольких станках. Вы знаете, что ваши московские инженеры построили специальные линии станков, которыми управляет один человек.
      - Я был на таком заводе, - заявил Вадим.
      - Очень хорошо. Все это делается для того, чтобы удешевить стоимость продукции и, главное, освободить людей для новых больших задач. Так я понимаю? - спросил Никифор Карпович, взглянув на гостя добрыми, слегка выцветшими глазами.
      - Да, конечно, но, кроме этого, при такой механизации человек освобождается от тяжелого физического труда, - добавил Багрецов.
      - И мы хотим это сделать, - с улыбкой проговорил Васютин.
      - Здесь?
      - Именно здесь, Вадим Сергеевич. В колхозе "Путь к коммунизму".
      Неожиданно для себя Вадим заметил, что танцы давно уже прекратились. Музыка смолкла, парни и девушки, усевшись на бревнах, внимательно прислушивались к разговору Никифора Карповича с московским гостем.
      - Я говорил о том, что наш колхоз попал в особое положение, - продолжал Васютин, окидывая взглядом слушателей. - До войны это было настоящее налаженное хозяйство. Враги спалили почти все. Но вот они, - Васютин указал на молодежь, - вместе со стариками при огромных трудностях первых послевоенных лет стали заново строить колхозную жизнь. Мы должны были осваивать все запушенные земли, возводить дома, налаживать животноводство. Тогда мы только думали о механизации.
      - А как же сейчас? - сочувственно спросил Вадим. - Вы понимаете, что в нашем хозяйстве мало помогут мелкие усовершенствования. Что толку, если кто-нибудь из нас придумает лишний зуб к граблям?
      Среди слушателей прошелестел тихий смех.
      - В этом году в нашем районе опять с весны было мало дождей, - продолжал Васютин. - Но мы, конечно, выполним свои поставки государству. На трудодни тоже достаточно придется. Да разве только этого мы хотим? - взволнованно сказал он и, приподняв палку, стукнул ею о землю.
      - Мечтать вы любите? - Никифор Карпович неожиданно обратился к гостю.
      Вадим замялся. Ему почему-то было стыдно в этом признаться, так как в институте он слыл за неисправимого мечтателя и фантазера.
      - Разная бывает мечта, - задумчиво произнес Васютин. - Иные доходят до того, что самой большой мечтой для них оказывается пятнадцатипудовый боров, как у тетки Макарихи. Есть у нас такие мечтатели... А мечтать о большом, красивом каждый человек должен...
      Только сейчас Багрецов увидел Ольгу. Она сидела на конце бревна и о чем-то озабоченно шепталась со Стешей.
      - Никифор Карпович, - обратилась к Васютину Стеша. - Вот мы тут с Олей говорили о ваших словах, о мечте то есть. У меня она тоже есть. Может быть, маленькая и обыкновенная. - Стеша встала и, лукаво оглядела своих друзей. Мне иной раз кажется, что вот эти бревна, на которых мы сидим, эти кирпичи, указала она на них, - сами друг за другом складываются, а вот уже растет и растет наш клуб...
      - Нет, Стеша, - перебил ее Васютин, поняв шутку. - Так не бывает даже в мечтах. Ишь, чего захотела! Клуб, как ты знаешь, мы будем строить все-таки своими руками.
      - Ну хорошо, - согласилась Стеша. - Я так себе его представляю: высокий зал со сценой, бархатный занавес. Наш кружок здесь ставит оперы. А в другие дни в этом же зале мы учимся.
      - У нас ведь есть общие агрозоотехнические курсы. Все зимой учатся, заметил Васютин. - Кончишь их - получишь звание мастера сельского хозяйства первого разряда. Понимаешь? Мастера, Совсем как на заводе.
      - Нет, этого мне мало, - решительно сказала Стеша. - Пусть здесь будет академия.
      - Какая? - кто-то со смехом спросил из темноты.
      - Обыкновенная, сельскохозяйственная. Ну, не сама, а одно из ее отделений, - поправилась Стеша.
      - Вот так придумала!
      - А что? - запальчиво воскликнула Стеша. - Если у меня мечта есть высшее образование получить, а из колхоза уезжать не хочу, как тогда быть?
      - Будешь учиться заочно, как я, - отозвалась Ольга. - Твои мечтания, Стешенька, легко сбываются. А вот у меня, как перед глазами, проходит широкая река... Здесь, внизу, - она указала в темноту, - нет никакого оврага, он заполнен водой, и тянется эта река через наши поля далеко-далеко, до самых Выселок. От реки разбегутся во все стороны распределительные каналы. Заколосится ветвистая пшеница! При хорошем удобрении мы будем снимать с гектара не меньше чем сто центнеров. Но и это не все. Мы разведем новые культуры, сады, актинидию, виноградники...
      - А кок-сагыз забыла? - обиженно вставила Стеша. - И здесь нужны сто центнеров, никак не меньше.
      - Согласна, - подтвердила Ольга и, широко раскрыв большие глаза, задумчиво продолжала: - Иной раз голова кружится от этих мечтаний. - Она зажмурилась, как бы от солнца. - На реке поставим плотину, электростанцию, ее энергия позволит нам полностью электрифицировать все наше хозяйство... Я не могу себе даже представишь, что может дать нам вода. Мне иной раз так хочется бросить камешек с этого обрыва, чтобы услышать всплеск...
      Девушка подняла обточенную гальку, удивленно посмотрела на нее и бросила в темноту. Камень зашуршал по песку.
      - И если уж мечтать, Никифор Карпович, то именно об этом. О реке! решительно закончила Ольга. - Иногда мне кажется, что стоило бы повернуть Камышевку прямо к нам...
      - Ишь, куда хватила! - удивился кто-то.
      - Ничего необыкновенного в этом нет, - сказал Васютин. - Если нужно, все можно сделать. Конечно, такие вопросы не решаются с бухты-барахты. Надо учитывать не только интересы нашего колхоза, а общие, всего района...
      - Не горюй, Ольга, - послышался сочувственный голос. - Весной с этого обрыва будешь камни в пруд бросать.
      - Рыбу в нем разведем...
      - На лодках будем кататься, - мечтательно добавила Стеша.
      - Все будет, - поддержал своих друзей Васютин. - Если, конечно, хорошо потрудитесь. Запруду большую придется построить.
      - А оросительные каналы? - спросила Ольга.
      - На это дело воды не хватит. Ее надо искать в другом месте.
      - Как искать? - удивленно спросила Стеша.
      - Как золото ищут, - улыбнулся Васютин. Помолчав, он продолжал: - Не случайно, ребята, у нас с вами зашел разговор о больших мечтаниях. Мне кажется, что сейчас многим даже из нашей колхозной молодежи именно этого и не хватает... мечтательности. Не хватает думы о будущем во всем его размахе и широте. Я так думаю, что теперь слово "мечтатель" уже начинает приобретать другое значение. Советское государство показало, что для нас ничего нет невозможного, что каждая плодотворная фантазия становится действительностью... Поэтому мечтатель у нас уже что-то вроде изобретателя - так близко сходятся эти, на первый взгляд разные, понятия. Мы всегда представляем себе "чертеж мечты". Да вы же сами прекрасно понимаете, что сталинский план переделки природы показывает, сколь реальна может быть наша мечта. Этот план требует мобилизации всех наших творческих сил, инициативы, огромного большевистского размаха. В нем заключено все! Мы с вами закончили лесопосадки, а где наши водоемы? Где оросительные каналы? Мы еще многое должны сделать! Помните, я как-то вам рассказывал о том, что говорил Михаил Иванович Калинин о комсомольцах: "Как заманчива для молодежи эта перспектива участвовать в коллективной борьбе за власть человека над природой, над вселенной!" Подумайте об этом... Над вселенной!
      Багрецов слушал Васютина, затаив дыхание. Никогда он не мог себе представить, что тот так ясно и понятно выразит его настроения. Ведь именно так чувствовал Вадим. Именно с этим он обратился к Васютину. А Ольга? Ее взволнованная речь, видно, надолго останется в памяти Вадима. Вот и сейчас сидит она, строгая и сосредоточенная. Глубокие черные тени скользят до ее лицу. Они дрожат и колеблются при каждом покачивании лампочки, и тогда кажется, что девушка недовольно хмурится.
      - Мечтатели, - продолжал после некоторого молчания Никифор Карпович, - это беспокойный народ. Я говорю о советских мечтателях: они не могут примириться с тем, чтобы руками, как говорится, не потрогать эту самую мечту. Надо действительно камешек бросить в реку, чтобы услышать всплеск, как этого хочет Ольгушка. Рано или поздно она это сделает, я в этом уверен! Кое-что мне о таких делах известно...
      Васютин чиркнул спичкой. Красноватый огонек на мгновение осветил его лицо.
      - Давно, мне еще дед рассказывал, - продолжал Никифор Карпович, выпуская вверх струйку дыма. - А деду, как тот говорил, передавала об этих делах столетняя бабка... Так вот, может быть, лет двести тому назад, когда никакой Девичьей поляны здесь не было, по оврагу по этому и дальше по Степановой балке проходила река. Река хоть и не очень большая, но полноводная. Кругом, где мы развели питомники, стояли дремучие леса.
      - Потом их свели помещики, а река высохла, - заключил парень в белой фуражке.
      - В том-то и дело, что получилось наоборот, - хитро улыбнулся Никифор Карпович. - Сначала исчезла река, а потом уже вырубили лес.