ВСЕ НАШЛОСЬ!

 
      - Я сразу поняла, что мы приехали не туда! - сидя в машине рядом с Никитой, сказала Нана. - Но Тоня ничего не хотела слушать. Взяла и позвонила! - Впервые в жизни, сидя рядом с шофером, Нана с любопытством смотрела, как он еле заметным движением поворачивает руль, как надавливает какие-то кнопки…
      - А ты с ней давно знакома? - спросил Никита.
      - С кем? - удивилась Нана.
      - Вот с этой девушкой, с Тоней!
      - Нет! Что вы! Мы познакомились только в метро, когда пассажиры привели туда меня и старушку…
      - В метро! И раньше не были знакомы? Просто удивительно! Я подумал, что вы с ней старые друзья! Ведь с каким трудом я уговорил ее пойти в кино! А то бы она поехала тебя провожать!
      - Она очень добрая и красивая! - сказала Нана. - Особенно там, в метро, когда на ней надета красная фуражка! Очень красивая. Правда? - Она посмотрела на Никиту.
      И Никита согласился. Ему нельзя было отвлекаться. Сейчас он должен был найти место для стоянки своего "Москвича". Они уже доехали до станции метро "Университет".
      - Теперь пойдем за моим портфелем! - сказал он. Никита запер машину и взял Нану за руку.
      - Вот, держи пять копеек, бросишь в автомат…
      - Тогда, пожалуйста, подержите куклу!
      Нана протянула ему виновницу всех происшествий, а сама взяла монету.
      Они прошли через контроль, и вдруг Нана увидела на прилавке кофе, булочки, стаканы с чем-то… Она остановилась.
      - Ты хочешь есть? - удивленно спросил Никита. - Может быть, лучше потом?.. Когда я получу портфель?
      Но у Наны было такое выражение лица, что он немедленно двинулся к продавцу.
      - Дайте, пожалуйста, булочку, вот эту, самую большую! - сказал он, доставая деньги.
      Продавщица с улыбкой подала Нане булочку, очень свежую и очень вкусную.
      - А кофе хочешь? - со вздохом спросил Никита. Ему так хотелось поскорее получить свой портфель.

      Нана молча замотала головой.
      - Ну, тогда идем скорее! - строго сказал Никита и потащил Нану за руку, проталкиваясь через встречный поток пассажиров.
      Вот так они и появились на пороге комнаты дежурного по станции. Никита с куклой в руке и Нана, жующая булочку.
      - Здравствуйте! - сказал Никита. - Я пришел за своим портфелем. Он желтый, большой. Внутри никому, кроме меня, не нужные бумажки, на которые я потратил год работы…
      - А, знаю, знаю! - Встал из-за стола дежурный. - Мне с той смены оставили. Как ваша фамилия? - спросил он на всякий случай.
      - Пальчиков, - сказал Никита. - Вы мне домой по телефону звонили.
      - Да, да! - Дежурный вытащил из шкафа толстый портфель. - Все в порядке! Все в сохранности. Можете посмотреть…
      Никита расстегнул замок и сунул нос в портфель. Потом радостно улыбнулся, положил в портфель куклу, застегнул его… Две коричневые ножки в белых носках и черных туфлях остались торчать наружу…
      - Какая у вас большая дочка! - удивленно сказал дежурный. - Наверно, уже в школу ходит… Это что же, простите за любопытство, вы не из Африки?
      Никита поднял голову, посмотрел на дежурного, потом на Нану.
      - Из Африки! - кивнул он головой. - Из Африки! Ну, конечно, мы из Африки! - И он схватил Нану за руку. - Большое вам спасибо, товарищ дежурный! Большое спасибо! - И он бросился из комнаты, держа в одной руке свой драгоценный портфель, в другой руку Наны.
      - Ну вот! - сказал он, давясь от смеха. - Ты теперь моя дочка! Как тебе это нравится?
      А Нане очень понравилась булочка, поэтому она была всем довольна.
      - Теперь я везу две пропажи, - сказал Никита, заводя машину. - Тебя и мой портфель! Поехали к моим однофамильцам!
      Машина двинулась по синим вечерним улицам. Мигали желтые, красные, зеленые огни, мчались встречные автобусы и легковые машины, пробегали мимо высокие дома с освещенными окнами… Никита изредка поглядывал на Нану и чему-то улыбался.
      - Стоп! - сказал он. Вот шоссе Энтузиастов, дом сто сорок два. Открывай дверцу…
      Нана выскочила на голубой снег.
      - Ну как? Этот дом? - спросил Никита, протерев очки и рассматривая одиннадцатиэтажную громадину…
      - Этот! - закричала радостно Нана, топая валенками по снегу. - Вот этот подъезд! А вдруг никого не будет дома? - сразу притихнув, спросила она.
      Но Никита теперь, когда у него в руках был его портфель, не терял бодрости духа.
      - Тогда мы с тобой поедем в интернат, - спокойно ответил он и направился к парадной двери.
      - И лифт этот! - закричала Нана. - Вот на эту кнопку я надавливала…
      На седьмом этаже, как и полагалось, лифт остановился. Нана выскочила на площадку…
      - Вот! И дверь эта самая!
      - Звони! - сказал Никита, стоя скромно в стороне.
      Дверь открыл Андрюша.
      - Мама! - заорал он на весь дом. - Нана нашлась! Нана нашлась! Мама!
      - Какое счастье! Какое счастье! - радостно говорила Андрюшина мама, обнимая и целуя Нану, снимая с нее шубку. - Мы так волновались! Мы так долго ждали… По радио все время передавали, что мы тебя ждем в кабинете администратора. Николай Николаевич и Таня до сих пор сидят там. А мы с Андрюшей на всякий случай приехали домой. Папа оттуда все время звонит во все милиции. Как ты нашла нас, детка? Ведь ты не знала адреса? Ну, идем, идем! Ведь ты, наверное, хочешь кушать? - говорила Андрюшина мама, не переставая обнимать Нану. Ей все не верилось, что Нана действительно стоит около нее.
      А Андрюша плясал и прыгал, хохотал во все горло и хлопал в ладоши, бегая с лестницы в квартиру и из квартиры на лестницу.
      - Извините, пожалуйста, - сказал Никита. Он стоял в стороне, и Андрюшина мама только сейчас его заметила. - Это я привез девочку… Моя фамилия тоже Пальчиков. И вот именно поэтому получилась вся эта история! Я ваш однофамилец, и, когда Нана потерялась, они искали в телефонной книжке ваш телефон… А оказался это наш телефон…
      - Пожалуйста, пожалуйста, входите! - засуетилась Андрюшина мама. - Подумайте, какое совпадение! А где же вы живете?
      - На Университетском, - мрачно сказал Никита. - Довольно далеко! Но у меня есть "Москвич". Мы на нем и приехали!
      - Такая даль! - всплеснула руками Андрюшина мама. - Это такая страшная даль! Другой конец Москвы! Вы подумайте только, и есть же на свете такие хорошие люди! Какое счастье, что девочка нашлась! Если бы вы знали, как мы беспокоились! Мы ее взяли к себе в гости - и вдруг такая история! - Андрюшина мама схватилась руками за голову. - Я даже не знала, помнит ли она номер своего интерната! Представляете себе? Какой ужас! А мама ее в университете учится…
      Никита вдруг улыбнулся, вспомнив, как дежурный решил, что это его дочка… Почему он так решил? А наверное, потому, что Никита держал в руке куклу, а Нана жевала булочку… Это было, видимо, совсем похоже, как будто папа поехал с дочкой гулять…
      - Ну, что ж я в самом деле! Садитесь, пожалуйста! Садитесь! Нана, ты, наверное, хочешь кушать? Садись скорее, покушай! - И Андрюшина мама стала ставить на стол кастрюльки, тарелки, мисочки, вазочки…
      - Мы условились: если до шести часов там, в магазине, ничего не узнают - папа приедет домой. Отправимся все вместе в интернат. Будем там что-нибудь предпринимать! Наверное, они уже скоро приедут. Таня наша все глаза проплакала…
      - Ну что вы! - сказал Никита. - Что же могло с ней случиться? Москвичи такие радушные. Так рады бывают помочь даже взрослым африканцам… А уж тем более совсем маленькой девочке из Африки, которая еще вдобавок так хорошо говорит по-русски!
      На лестнице хлопнула дверка лифта. Андрюша бросился открывать.
      - Здесь! - крикнул он, бросаясь Николаю Николаевичу на шею. - Ее еще один Пальчиков привез! Молодой! В очках. На "Москвиче"!
      Таня бросилась в комнату и заплаканным лицом прижалась к лицу Наны.
      - Ох! - вздохнул Николай Николаевич, прямо в пальто опускаясь на стул и вытирая лоб платком. - Нана, детка! Где же ты была? Что с тобой случилось?
      - Ну что ты, Николай Николаевич! - сказала Андрюшина мама. - Девочка так устала! Так проголодалась! А ты расспрашиваешь… Ведь уже скоро шесть часов, а она с двенадцати все путешествует! И в интернат ребятам надо ехать. Вот покушаете, и мы поедем… Ведь нам опять через всю Москву! - И мама быстро пошла на кухню.
      Никита подошел к Николаю Николаевичу.
      - Очень рад с вами познакомиться. Очень рад! Мы с вами однофамильцы. Ну, как будто бы родственники… Вы отдохните и успокойтесь. А в интернат не надо торопиться! У меня "Москвич". И я очень быстро смогу отвезти ребят!

ЗНАКОМЫЕ ГЛАЗА

 
      - Не может быть! - сказали ребята, когда Нана и Андрюша рассказали им все, что произошло в воскресенье. - Это вы придумали!
      - А где же кукла? - спросила Наташа. - Если было так, покажи куклу!
      А Нана ничего не смогла ей на это ответить, потому что куклы у нее не было. Нана никак не могла вспомнить, куда девалась кукла! Она вчера так устала от бесконечных путешествий, от автобусов и метро, от множества людей, окружавших ее, что заснула в "Москвиче", когда Никита и Андрюшина мама отвозили их в интернат. Может быть, она оставила куклу в метро? Может быть, дома у Никиты? А может быть, уронила где-нибудь на улице или на лестнице? И кто-нибудь нашел маленькую африканскую куклу, одетую в красную юбочку и белую кофту… Маленькую африканскую куклу, подарок знаменитого мастера спорта!
      В класс вошла Анна Ивановна, и урок начался.
      Андрюша сидел надутый и сердитый. Ему было очень досадно, что ребята им не поверили. А ведь они с Наной им рассказывали правду. Чистую правду!
      - Ладно! - проворчал Андрюша, толкая своего соседа Витю. - Вот мама моя в субботу приедет, тогда узнаешь, правда или нет…
      - Андрюша!.. - Анна Ивановна постучала карандашом по столу. - Не разговаривай на уроке!
      А когда после занятий ребята вымыли руки и уже собирались идти в столовую обедать, вдруг в спальню вошла Любовь Петровна, директор интерната.
      - Нана! - сказала она. - Откуда это у тебя появилось так много друзей? Мне сегодня с самого утра звонят по телефону. И все спрашивают, как поживает Нана из второго класса? Сначала позвонила какая-то Тоня. Потом старший сержант Михайлов. Потом какая-то старушка спрашивала, когда она может приехать к тебе в гости со своей внучкой Анечкой. Потом какая-то художница почему-то спрашивала, когда можно приехать рисовать твой портрет. Потом звонил мастер спорта Смирнов. И, наконец, только что приходил молодой человек в очках и просил передать тебе вот это! - Любовь Петровна протянула Нане сверток.
      Нана взяла пакет. Все ребята вытянули шеи. Нана быстро развязала веревочку, развернула бумагу…
      Бумага упала на пол. В руках у Наны была кукла в красной юбке и белой кофточке. Завитки черных волос торчали на ее растрепавшейся голове. Коричневые ручки она протягивала к ребятам…
      - Ага! - сказала Нана.
      - Ага! - сказал Андрюша.
      И больше говорить ничего не надо было. Все было ясно и так. Ведь сама Любовь Петровна, директор интерната, доказала ребятам, что Нана и Андрюша говорили правду! Чистую правду!
      Когда после прогулки второй класс готовил уроки, Любовь Петровна появилась снова в сопровождении молоденькой девушки и какого-то высокого худого человека. На нем был надет серый, очень узкий костюм, черные, очень узкие ботинки. Рукава пиджака были ему коротки, и руки, покрытые рыжеватыми волосами, торчали из них, как будто он вырос из своего костюма.
      Человек внимательно оглядел класс, Анну Ивановну, всех ребят. Нана сидела, как всегда, на первой парте, и человек уставился на нее прозрачными холодными глазами. Нане стало неловко от этого пристального и холодного взгляда. Давно уже на нее так никто не смотрел. Она вдруг вспомнила учителя в школе, там, у себя дома. Так он смотрел на маленьких африканцев.
      - Садитесь, пожалуйста! - приветливо сказала Любовь Петровна и придвинула стул высокому человеку.
      Он сел, положив ногу на ногу, вытащил из кармана записную книжку. Девушка быстро и тихо что-то говорила ему на непонятном языке. Он слушал ее и время от времени чуть-чуть кивал головой.
      - Господин Уилсон хочет присутствовать на ваших занятиях и поговорить с вами, ребята, - сказала Любовь Петровна, улыбаясь. - Ему хочется узнать, как живут и учатся советские дети. Господин Уилсон будет задавать вам вопросы по-английски, а товарищ Сергеева будет переводить на русский язык то, что он будет спрашивать. Господин Уилсон говорит, что он очень любит детей, но он никогда еще не разговаривал с советскими детьми. Пожалуйста, Анна Ивановна, прервите ненадолго уроки, господин Уилсон будет спрашивать…
      Любовь Петровна села рядом с переводчицей.
      Господин Уилсон встал и положил свои длинные руки на переднюю парту. Нане хорошо были видны рыжие веснушки на его руках. Большие плоские часы отстукивали "тик-так", "тик-так", "тик-так".
      Тихо-тихо стало в классе.
      Господин Уилсон заговорил.
      Рядом с ним встала переводчица и перевела:
      - Дорогие дети! Господин Уилсон говорит, что он очень рад сегодня увидеть советских детей в их школе. Он хотел бы узнать, что вы ели сегодня на обед? Господин Уилсон хочет, чтобы ему ответил мальчик…
      Господин Уилсон прошелся между партами и положил руку на плечо Саши Вострикова, худенького и бледного после недавней болезни.
      Саша встал. Он посмотрел на американца, потом почему-то на Анну Ивановну и, загибая пальцы, начал говорить:
      - Винегрет, борщ, котлеты, картошка, компот… И добавку, если хочешь, можно.
      Американец недоверчиво посмотрел на Сашу и спросил что-то Любовь Петровну.
      Переводчица перевела:
      - Господин Уилсон хочет знать, почему мальчик такой худой?
      Саша пожал плечами.

      - Я был болен! - ответил он. - Зато вон Костя какой толстый!
      Все ребята засмеялись, а американец вытянул шею и беспокойно завертел головой, не понимая, почему смеются ребята и что ответил Саша. Когда переводчица объяснила ему причину веселья ребят, он тоже улыбнулся. Длинные узкие губы его искривились. Потом он опять спросил что-то…
      - Господин Уилсон интересуется, - хочет ли кто-нибудь из ребят поехать в Америку? - Переводчица медленно выговаривала слова.
      - А чего я там не видал! - буркнул Алеша.
      Класс зашумел. Нана опустила голову, когда взгляд американца остановился на ней.
      - Ну что же? Хочет кто-нибудь из вас поехать в Америку? - спросила Анна Ивановна.
      - Конечно, интересно! - сказал Андрюша. - Посмотреть все - и назад домой!
      Переводчица перевела. Американец удивленно поднял брови. Потом он очень внимательно посмотрел на Нану и что-то спросил.
      - Господин Уилсон удивляется, что у нас в интернате учится африканская девочка, - сказала переводчица.
      - Но объясните ему, пожалуйста, что у нас в Советском Союзе учатся и студенты и дети из разных стран! - сказала Любовь Петровна. - В интернате номер пятьдесят девять есть, например, несколько ребят из Африки, дети из Ирака. Они учатся у нас совершенно бесплатно…
      Господин Уилсон снова быстро что-то проговорил.
      - Господин Уилсон спрашивает эту девочку, не хочет ли она поехать в Америку? - Переводчица внимательно посмотрела на Нану.
      Нана энергично замотала головой… Нет, нет! Она не хочет ехать с этим господином в Америку! Она вообще не хочет никуда уезжать из Москвы, пока не кончит учиться. Здесь ее мама. Здесь, в интернате, ее дом. Здесь, в Москве, у нее много друзей. А этот господин с холодными прозрачными глазами… Как он посмотрел в первую минуту на Нану. Как он посмотрел! Вот так смотрел на маленьких африканцев учитель в ангольской школе. Вот так смотрели холодными, презрительными глазами на Нану белые португальские господа на улицах ее родного города. И маленькое сердце Наны сжималось так же, как сердца других африканцев.
      Конечно, всего этого Нана вслух не сказала. Но, с ужасом зажмурив глаза, она мотала головой, и всем было ясно, что она не хочет ехать в Америку с господином Уилсоном.
      Господин Уилсон с удивлением посмотрел на Нану и что-то спросил.
      - Господин Уилсон спрашивает, из какой страны эта африканская девочка? - перевела девушка. - Он не понимает, почему она не хочет ехать в Америку?
      - Я из Анголы! - гордо ответила Нана. Она выпрямилась и подняла голову. Потом встала, как вставала обычно, когда отвечала урок. - Я из Анголы! - повторила она.
      - Ангола? - удивленно вскинул брови американец.
      Нана опустила голову и стояла молча. Она не хотела рассказывать этому человеку, как приехала сюда.
      - Это сложно и долго рассказывать господину Уилсону. И в конце концов это не имеет отношения к тому, что он хотел узнать о жизни детей в нашем интернате, - сухо сказала Любовь Петровна. Она встала. - Может быть, теперь господину Уилсону будет интересно посмотреть наши спальни, нашу столовую? Мы приглашаем господина Уилсона пообедать у нас. Попробовать наш русский борщ. Попросите, пожалуйста, господина Уилсона пройти в столовую…
      Американец еще раз удивленно взглянул на Нану.
      - Ангола! - сказал он и пожал плечами. Рукава его пиджака поднялись еще выше. Еще раз сверкнули перед Наной плоские большие часы. - Ангола!
      Господин Уилсон никак не мог понять чего-то… Выходя вслед за Любовью Петровной из класса, он еще раз обернулся, и его холодные прозрачные глаза снова уперлись в Нану…
      - Ангола! - пробормотал он опять и скрылся в коридоре.

НАНА СЕГОДНЯ ДЕЖУРНАЯ

 
      - И-и-раз, и-и-два! И-и-раз, и-и-два…
      Звучит музыка, приседают девочки в белых юбочках. Девочки из первого класса, из второго, из третьего и из четвертого. Это занимается танцевальный кружок. Тридцать белых рук, тридцать белых ног, две ножки коричневые, две руки коричневые. Откинута голова с туго заплетенными шестью косичками.
 

 
      - И-и-раз, и-и-два!.. Нана, держи руки круглее! Наташа, не гнись!
 
      …Если Нана будет очень, очень стараться, она сможет стать настоящей балериной. А потом Нана поедет к себе на родину. "Неужели это наша Нана танцует? - спросит бабушка Жозефа. - Где же она смогла научиться так танцевать?!" - "Как где? Конечно, в Москве!"
      А если Нана захочет, она может научиться играть на рояле. Если очень постараться, можно научиться играть так, как играет Нина Васильевна, учительница танцев. И даже еще лучше…
      - И-и-раз, и-и-два! И-и-раз, и-и-два!..
      Если Нана захочет, она может научиться хорошо рисовать. Это так интересно: взять в руки карандаш и рисовать все то, о чем рассказываешь. Парусную лодку, домик, пальму, девочку. Даже крокодила или краба!
      Если Нана захочет, она может брать уроки рисования. Когда она вернется домой, она сможет нарисовать и показать всем, какие в Москве дома, какой Кремль, какие около него растут ели. Ведь в Анголе никто не знает, что такое елка! Ведь в Анголе не растут ни елки, ни березы! Никто в Анголе не знает, какие красивые красные звезды блестят на кремлевских башнях…
      А если Нана захочет, она может учиться шить в кружке рукоделия. Она может научиться шить на машине, кроить большими ножницами платья, рубашки, юбки, трусики. Все! Все, что нужно для детей. Когда она вернется в Анголу, она сможет шить платья и штанишки для маленьких ангольских ребят…
      А если Нана будет всегда очень хорошо учиться, если у нее никогда не будет двоек, она сможет стать учительницей. Учительницей, как была ее мама, как Анна Ивановна.
      Нана будет учительницей в ангольской школе. В этой школе смогут учиться и черные дети и белые дети, когда в Анголе окончится война. Нана войдет в школу, откроет дверь в класс и скажет: "Здравствуйте, дети! Я буду вас учить писать и читать на нашем родном языке. Теперь можно… И еще я буду вас учить русскому языку. Я сама его учила в Москве". И дети удивятся и скажут: "Расскажите нам о Москве. О том, как вы там жили!" И Нана будет рассказывать своим ученикам о том, как она жила в Москве, как она училась всему, чему хотела…
 
      - Теперь возьмите обручи, девочки! - говорит Нина Васильевна. Сейчас выполним последнее упражнение, с обручами.
      И вот уже легкие белые обручи в ручах у девочек. Вот они движутся направо, вот они движутся налево. Вот они выстраиваются один за другим. Звучит музыка. Тридцать белых рук и две коричневые поднимают вверх легкие обручи.
      Музыка умолкает. Застывают склоненные вниз обручи. Опущены руки. Не колышатся белые юбочки. Нина Васильевна заканчивает урок:
      - Девочки из второго класса! Сегодня вы должны быть в столовой пораньше. Вы не забыли, что вы дежурите? Надо накрыть на стол. Поставить для всех кружки с чаем, разложить булочки. Сегодня у второго класса много работы! Одевайтесь, девочки. Положите обручи на место.
      Нана быстро снимает белую юбочку, тапочки. Надевает теплое байковое платьице, ботинки.
      Ох, уж эти ботинки! Как их трудно шнуровать! На каждом ботинке по двенадцать дырочек, и в каждую надо продернуть шнурок. Иначе дежурная скажет: "Нана, ты плохо зашнуровала ботинки". А ведь Нана раньше никогда не носила ботинок! Никогда их не шнуровала! Это очень трудно. Какие удобные легонькие африканские сандалики! Их не надо ни шнуровать, ни застегивать! А еще лучше бегать просто босиком. Но Нана старается быстро одеваться, быстро надевать ботинки. Она ни за что не хочет быть последней, чтобы ее называли "копушей".
      Все! Через все двенадцать дырочек продернуты шнурки и аккуратно завязаны. Нана готова. И все остальные девочки тоже готовы…
      В столовую уже идут ребята. Построившись по парам, спускаются из своей спальни малыши, первоклассники. Шагают и большие. Второй класс всем должен раздать чай и булочки, а потом собрать посуду и вымыть ее. Дела много.
      За порядок в большой интернатской семье сегодня отвечает второй класс. И Нана тоже. Анны Ивановны нет сегодня. Она просила передать ребятам, что нездорова. Ничего серьезного! Но один день или два ее не будет в интернате.
      Вот Нана берет со стола большой поднос и подходит к поварихе, тете Поле.

      - Седьмому классу - двадцать шесть булочек! - говорит тетя Поля и укладывает на поднос горку румяных теплых булочек. - Неси, Нана. Да приходи поскорее еще. Надо отнести булочки четвертому и первому классам.
      - Я отнесу! Я! - кричит Юрик и, растопырив руки, тащит поднос.
      - Ладно! - говорит Нана. - А я тогда понесу чай!
      - Вот тебе шесть кружек чаю! - Тетя Поля ставит на поднос шесть дымящихся кружек. - Больше не поставлю. Тяжело будет. Еще обольешься. А мне принеси сюда пустые кружки. Пятый класс уже кончил пить чай.
      Нана, в белом переднике, собирает кружки. Вот уже все они стоят на подносе. Не споткнись, не поскользнись, Нана! Осторожно!
      Вот уже Нана прошла мимо одного стола. Вот прошла мимо второго… Жаль, что Анна Ивановна не видит, какая Нана ловкая. Кружки тихонько дребезжат, ложечки в них позванивают…
      - Нана! - слышится голос Любови Петровны. - Нана! Посмотри-ка, кто к тебе в гости приехал!
      Нана поднимает голову. Кто мог приехать? Сегодня не суббота, когда за ребятами приезжают. Сегодня не праздник, когда приходят гости.
      Около стола стоит Любовь Петровна, в темном платье, со светлыми бусами на шее. За ней… За ней высокий худой человек. Он смотрит на Нану пристально, как будто не узнает ее. У Наны опускаются руки. Вот-вот она уронит поднос. Скользят, сталкиваются друг с другом кружки. Стукаются боками… Кто-то выхватывает из рук у Наны поднос и ставит его на стол.
      - Вот ваша дочка! - говорит Любовь Петровна.
      - Вот ваша дочка! - переводит переводчица.
      Это он! Это папа! Как он мог приехать сюда? Как он смог найти Нану? Ведь мама сказала: "Он не может сюда приехать! Он никогда не приедет сюда!.." А он приехал. Он смотрит на Нану строгими удивленными глазами. Нет! Не так, как смотрит мама… Не так, как смотрят африканские друзья. Только удивленно и строго.
      - Моя дочка работает здесь служанкой? - спрашивает папа.
      Переводчица испуганно машет рукой. Любовь Петровна прислушивается, даже чуть-чуть наклоняется вперед.

      - Нет! Нет! - восклицает переводчица. - Нет! Нет! - Она говорит, что Нана сегодня дежурная. Торопится объяснить, что такое "дежурная"…
      Удивленно поднимаются папины брови. Нана видит, что он очень рассердился.
      - Нана, сними фартук. Ну, что ты, девочка, так растерялась? - говорит ласково Любовь Петровна. - Ведь папа приехал за тобой. Твоя мама просила его заехать в интернат. Ты поедешь с папой в гостиницу. И туда приедет мама…
      Переводчица кивает головой:
      - Да! Да!
      - Пойди переоденься, Нана! Надень форму и белый передник. Не забудь рейтузы и валенки…
      Любовь Петровна стоит рядом и гладит Нану по голове.
      - Она у нас во втором классе лучшая ученица.
      Но папа не улыбается. Он еще раз удивленно поднимает брови. Когда переводчица объясняет ему, что сказала Любовь Петровна, он наклоняет чуть-чуть голову и пристально смотрит на Нану…
      Если бы они знали, если бы они знали! Если бы Любовь Петровна знала, как Нана уехала от него. Как ночью вынесли ее из дома теплые руки Сабалу, как летела она на самолете. Как здесь, в Москве, встретила ее мама. Как мама сказала: "Он сюда не приедет…"
      Но все это знает одна только Анна Ивановна. А ее сегодня нет. Она больна… Если бы она была здесь, она сказала бы: "Господин Машаду, нам очень жаль, но Нана никак не может ехать с вами. Мы не можем ее отпустить…"
      Но Анны Ивановны нет, а Любовь Петровна говорит спокойно:
      - Сейчас Нана переоденется. Она быстро…