"Река - это крепость крокодила! - сказала бабушка моих друзей, когда мы рассказали ей эту историю. - На земле он всего боится. А в воде он хозяин!"
      - Скоро этим "хозяевам" во всей Африке придет конец! - воскликнул Усман. - Там, где начинают строить плотины и электростанции, крокодилы жить не могут. И крокодилы убираются оттуда вместе с колонизаторами! У нас в стране, и в Гвинейской республике, и в республике Гане крокодилы переселяются из тех рек, на которых выстроены плотины. Они могут жить только там, где тишина, где мертвое царство… А когда в стране власть берет в свои руки народ, мертвое царство кончается!
      Знаешь, Нана, когда ты приедешь к себе в Анголу, там больше не будет ни одного крокодила! Они останутся только в сказках. Ваши реки станут работать для вас, они будут вертеть большие турбины электростанций, во всех городах зажжется электрический свет. И все ангольские дети будут учиться в школе, а вечером в домах будет гореть электричество, а не светильники с пальмовым маслом… Это все обязательно будет! - засмеялся высокий Усман и поднял Нану к самому потолку. - А крокодилов, так же как колонизаторов, будут показывать в зоопарке или в зоологическом музее…
      - Правда? - спрашивает Нана.
      - Ну, конечно! - отвечает мама и улыбается. - Раз Усман говорит, значит правда! А еще потому, что мы все этого хотим.
      - Чего мы хотим? - спрашивает Нана. - Чтобы крокодилов показывали в зоопарке? Или колонизаторов?
      - И тех и других! - весело отвечает Усман. - Если бы меня спросили, как лучше всего изобразить колонизатора, я предложил бы изобразить его в виде крокодила! Жадный, злой, ленивый, хитрый!.. А если вытащить из воды, закрывает глаза и улыбается. Делает вид, что тихий…
      - А когда мы поедем домой? - спрашивает Нана.
      - Когда я окончу университет, когда наша родина будет свободна, - отвечает мама.
      - Тогда мы все вместе поедем выгонять крокодилов! Мы их выгоним, и можно будет купаться в какой угодно реке! - Нана хлопает в ладоши и прыгает по комнате.
      - И всем детям можно будет учиться в какой угодно школе! - добавляет Усман.

СНЕГ

 
      В это утро Нану разбудил голос Оли.
      - Нана! Вставай скорее! - Оля стягивала одеяло с Наны и шептала: - Скорее вставай! Все спят еще, а ты вставай… Идет снег!
      Нана села на постели. Прямо перед ней было большое окно, и она увидела там, в саду, летящие по воздуху белые пушинки. Как будто кто-то высоко-высоко, в облаках, ощипывал белых птиц… Много, много белых птиц…
      Нана вскочила, быстро всунула ноги в тапочки и бросилась к окну.
      Если бы, она не видела рядом с собой Олю, если бы кругом не спали другие девочки, если бы Нана не знала, что она сегодня, как обычно, проснулась в спальне интерната, она ни за что бы не поверила, что перед ней тот же самый сад…
      Столько раз она смотрела на эти тонкие деревья с белыми стволами, так не похожие на пальмы, на баобабы, на другие деревья Африки… Осенью на них трепетали желтые шуршащие листья. Потом листья облетели и лежали на земле золотистым ковром. Потом пошли дожди, и листья потемнели. А теперь… Что случилось с садом теперь?
      Сад стал белым. Не видно было листьев! Не видно было пожелтевшей травы. Все было белое. Когда-то, когда Нана была у бабушки Нандунду, она видела, как сушился на солнце собранный хлопок. Вся земля была устлана мягким белым пухом. Но он не был таким блестящим, таким ослепительно белым, как этот пух, лежащий в саду.
      Сейчас, прижавшись лбом к стеклу, Нана могла рассмотреть каждую отдельную летящую снежинку. Нана увидела, что все они похожи на звездочки. Вот одна приклеилась к стеклу. Вот вторая пролетела совсем близко и исчезла где-то внизу. Вот промелькнули две вместе, как будто держались за руки. Снежинок было так много, что никто не мог бы их сосчитать, даже если бы учился всю жизнь!
      Нана вспомнила, как там, дома, в Африке, с деревьев осыпались цветы. Лиловые, красные, розовые… Белых не было.
      Под высокими деревьями, которые цвели во всех садиках и на всех улицах, ветер собирал опавшие цветы в большие кучи. Дети валялись на них, лепестки цветов были мягкие и душистые…

      - А на снегу можно лежать? - спросила Нана, восторженно глядя на Олю. - Можно его брать в руки? Он очень холодный?
      - В руки брать можно, - рассудительно сказала Оля. - Можно лепить из него снежки и бросать в мальчишек. А лежать на снегу нельзя. Можно простудиться!
      Другие девочки уже просыпались и, увидев, как светло в комнате, удивленно вытягивали шеи и заглядывали в окна.
      - Снег! Снег выпал! - раздавались радостные голоса. Наташа с растрепавшимися во время сна косами выскочила из-под одеяла и босиком побежала к окну.
      - Первый снег! Первый снег! - И она затанцевала, запрыгала, шлепая босыми ногами по полу.
      - Ну вот, Нана, наконец, дождалась первого снега! - раздался голос Анны Ивановны. - А кто тут у нас босиком прыгает? Ну-ка, быстрее одевайтесь!
      А Нана никак не могла оторваться от окошка. Она все смотрела и смотрела на волшебные белые звездочки, летящие за окном. Она все смотрела и смотрела, как снежинки садятся одна за другой на широкий подоконник, на землю, на крышу маленького домика, стоящего в саду, на ветки деревьев, на зеленые растопыренные лапы елок. Уже скрылась под снегом спортивная площадка, скрылись клумбы, на которых осенью были такие красивые цветы. Не видно было дорожек, протоптанных ребятами между деревьев. Не видно было серого асфальта, идущего вдоль всего интерната.
      - Вот видишь, какая у нас красивая зима! - ласково сказала Анна Ивановна, положив руки на плечи Наны. - У вас в Африке в это время идут дожди, цветут деревья, созревают фрукты… А у нас земля отдыхает, накрывшись белым одеялом. Маленькие африканцы скачут по горячему песку, а маленькие москвичи - по снегу. Маленькие африканцы купаются в океане, а маленькие москвичи бегают на лыжах и на коньках, катаются с горки на санках. Видишь, Нана, какая у нас красивая зима?..
      - Очень красивая, - задумчиво проговорила Нана. - А у нас в Анголе тоже очень красиво…
      - Каждая страна красива по-своему, - сказала Анна Ивановна. - И каждому человеку кажется, что его родина - самая красивая страна на свете. Потому что каждый человек любит свою родину… И работает для того, чтобы его родная страна стала еще красивее. А подумай только, сколько на нашей земле разных стран и разных народов… Какая красивая наша земля! На Северном полюсе - голубые льды и белый снег. Тундра, поросшая зеленым мхом и чудесными цветами. Северные леса с колючими елочками, с белоногими березками. А дальше цветущие сады, поля, синие реки, голубые озера. А еще дальше - золотой песок пустыни, безбрежные просторы океана… И африканские леса со сказочными деревьями, с волшебными бабочками, с могучими водопадами, со слонами, антилопами и разноцветными птицами…
      Анна Ивановна замолчала на минутку, как будто разглядывая всю огромную, прекрасную землю, а потом мечтательно продолжала:
      - Так прекрасна вся наша природа! И так прекрасны люди, живущие на земле. Люди, которые хотят жить в мире и трудиться на благо всего человечества… Но есть на земле и другие люди, которым дорога не родина, не счастье людей, а… деньги. Эти люди ради того, чтобы все больше и больше было у них денег, готовы уничтожить других людей и всю красоту нашей земли. Есть такие люди… Они не хотят, чтобы из Африки уходили колонизаторы. Они не хотят, чтобы родина Наны была свободна. Они не хотят, чтобы все дети учились, чтобы все люди были счастливы. Есть еще такие люди! Они есть в разных странах. И в Африке тоже. Это они убили Патриса Лумумбу. Это они стреляют в своих братьев…
      Нана широко открытыми глазами смотрела на снежинки, летящие за окном, и думала: "А может быть, папа такой? Ведь он не захотел спрятать маминого брата, дядю Марселу…"
 
      …Нана очень хорошо помнила то утро. Папа вошел в комнату бабушки Жозефы и увидел лежащего на постели дядю Марселу. Нана только что принесла ему газету, и он читал ее. Голова его была забинтована белой повязкой. С правой стороны просочилась кровь… Но папа сказал ему:
      - Убирайся из моего дома! Мне тут революционеры не нужны…
      Дядя Марселу с трудом поднялся. Лицо его стало серым. Голос дрожал:
      - Значит, товарищи сказали мне правду? В доме моей сестры я не найду помощи?
      - Уходи сейчас же! - повторил папа. - Сию же минуту! Это мой дом! И в моем доме для тебя и твоих товарищей нет места! Я вовсе не желаю из-за тебя лишиться работы или попасть в тюрьму. Уходи!
      Бабушка Жозефа, опустив голову, молча стояла около двери.

      - Запомни сегодняшний день, Антониу! - глухим голосом сказал дядя Марселу. - Запомни день 4 февраля. Запомни! Сегодня ночью мы попробовали освободить наших братьев, томящихся в тюрьмах… И если бы нас было больше, а таких, как ты, меньше, мы победили бы. Но запомни, Антониу! Сегодняшний день станет великим днем для нашей страны. Потому что, если даже убьют всех нас, восставших сегодня, весь народ Анголы убить нельзя! Сегодняшний день будет началом твоего конца, Антониу! И твоих хозяев!.. Запомни это!
      Дядя Марселу сделал шаг к двери и пошатнулся. Он упал, и никто не поддержал его…
      - Пусть остается до ночи… - тихо сказал папа, глядя на лежащего на полу дядю Марселу. - Не могу же я сам вытаскивать его на улицу. Приведи его в чувство… Сделай ему перевязку… - Тут папа сжал кулаки и страшным шепотом просвистел в лицо бабушке Жозефе: - Делай с ним что хочешь… А ночью пусть он убирается отсюда! - И папа вышел из комнаты, хлопнув дверью…
      … - Но таких людей на свете гораздо меньше, чем тех, кто хочет мира и свободы! - продолжала Анна Ивановна.
      И Нана, тряхнув головой, взглянула ей в лицо.
      - Мы сумеем сохранить нашу прекрасную землю! Мы сбережем для детей всего мира и белый снег, и красные земли Африки, и белые березки, и пальмы, и елочки, и бананы… И настанет такое время, когда мы сможем поехать в гости к тебе, Нана. В твою родную Анголу. И вместе с ангольскими детьми наши дети пойдут на берег Атлантического океана собирать ракушки. И будут пить молоко из кокосовых орехов, и собирать африканские цветы, и плести из них венки. Правда, Нана?
      И Нана весело кивнула головой.
      А за окном все летели и летели белые, чистые снежинки, и сад вокруг интерната становился все красивее.

НАНА РАССКАЗЫВАЕТ СКАЗКУ

 
      В раздевалке, около батарей центрального отопления, сушатся валенки и варежки после прогулок на лыжах.
      Теперь Нана хорошо знает, что такое валенки. В первый раз она не могла в них и шага ступить: ноги не поднимались. А сегодня в теплых валенках она пробежала на лыжах от дома до забора, а потом от забора до дома. И не падала, зарываясь в снег носом, как на прошлой неделе!
      Теперь Нана не боится, когда снежинки садятся на ее лицо. В первый раз, когда большая снежинка села ей на нос, Нана испугалась: а вдруг снежинка так и останется на носу!.. Боялась рукой смахнуть снежинку, боялась пошевелиться. Только, скосив глаза, смотрела на кончик своего носа. А снежинка взяла и пропала куда-то…
      - Где она? - удивленно спросила Нана.
      - Она растаяла! Ведь нос у тебя теплый! А снежинка холодная. Вот она взяла и растаяла! - засмеялась Анна Ивановна. - Бедная снежинка! Летела, летела. Так далеко было до земли от облака. Она хотела сесть рядом со своими сестричками, куда-нибудь на полянку в лесу, и остаться здесь до весны. А ветер подул и посадил эту снежинку прямо тебе на нос! Она, бедная, и растаяла! Видишь, сейчас на мою руку тоже сядет снежинка…
      Анна Ивановна сняла перчатку и вытянула руку вперед, а потом поднесла ее к Наниному лицу.
      - Смотри, смотри, какая красивая звездочка!
      Нана рассматривает руку Анны Ивановны.
      - Ничего нет! - говорит она. - Только маленькая капелька воды…
      - Ну вот, значит, снежинка здесь была и растаяла!
      Анна Ивановна засмеялась и надела перчатку.
      - Так и знай теперь. Если снежинка сядет тебе на нос - не бойся! Она сейчас же превратится в маленькую капельку воды!
      И теперь Нана совсем не боится снежинок. Она не боится теперь падать в мягкий сугроб. Оказалось, что падать в снег даже приятнее, чем на песок на берегу океана. И теперь в раздевалке, около батарей центрального отопления, сушатся вместе с другими и Нанины варежки и валенки.
      Ох, если бы бабушка Жозефа и бабушка Нандунду могли посмотреть на Нану, когда она выходит из двери интерната с лыжами на плече, с палками в руках, в теплом красном лыжном костюме, в валенках, в красной вязаной шапке, в красных варежках!.. Они ни за что не узнали бы Нану! Ни за что!
      Даже мама всплеснула руками, приехав в субботу за Наной. Она увидела, как ребята возвращаются с лыжной прогулки, и вместе с ними Нана.
      - Это моя дочка? - воскликнула мама. - Да это настоящая лыжница!
      А Нана шла, гордо подняв нос, и только издали кивнула головой маме.
      - Здравствуй, мама! Я сейчас переоденусь!..
      Наверное, мама, увидав Нану с лыжами на плече, вспомнила, как там, в Африке, многие девочки и мальчики катаются на водяных лыжах. Они надевают на ноги большие широкие лыжи с закрученными кверху носами, а руками хватаются за концы длинных веревок, которые им бросают с кормы катера. Катер быстро скользит по морской глади и тянет за собой смелых лыжников. И мама так каталась когда-то…

      Сейчас в раздевалке сушатся варежки и валенки после лыжной прогулки по снегу. А ребята сидят в комнате, посередине большого ковра, и рассказывают сказки. Каждый по очереди должен рассказать сказку, какую вспомнит.
      - Ну, теперь твоя очередь, Нана! - говорит Анна Ивановна. - Уже много раз мы рассказывали сказки, и когда очередь доходила до тебя, я каждый раз рассказывала за тебя какую-нибудь африканскую сказку. А теперь ты уже хорошо говоришь по-русски. Сама можешь рассказать нам сказку твоей родной страны.
      - Хорошо, - говорит Нана. - Только тогда давайте сядем так, как сидят у нас, когда слушают сказки. Я сяду посередине, а вы все садитесь кругом. Но передо мной должен гореть костер…
      - А мы вместо костра поставим перед тобой электрическую лампу! - смеется Анна Ивановна и ставит перед Наной на пол низенькую лампу с оранжевым колпаком.
      - А кругом должно быть темно-темно, как будто уже настала ночь… - говорит Нана. - Бабушка Нандунду всегда рассказывала сказки, когда наступала ночь.
      - А мы потушим лампу, которая горит на потолке… И кругом будет ночь… - говорит Анна Ивановна и выключает свет.
      - А где же луна? - спрашивает Нана и, хитро прищурившись, смотрит на Анну Ивановну.
      - А луной будет свет, который горит в спальне у девочек… Смотри, как хорошо он проникает сквозь стеклянную дверь. - Анна Ивановна закрывает стеклянные створки двери, и в комнату льется голубоватый свет.
      - А где же деревья? Где пальмы? Где баобабы? - Нана снова хитро поглядывает на Анну Ивановну.
      - Ну, вот таких деревьев у нас действительно нет… - Анна Ивановна разводит руками. - Но скоро будет новый год, и тогда мы будем сказки рассказывать под елкой!
      - Слушайте, люди! - медленно говорит Нана, потому что так всегда начинала свои сказки бабушка Нандунду. - Слушайте, люди! Моя сказка начинается…
      Жил-был один человек. Он пошел на берег реки за тростником и взял с собой острый нож. И вдруг в тростнике он увидел большую-пребольшую черепаху… Даже больше той, которую мы видели в зоопарке.
      Человек сказал:
      - Эй, черепаха! Я тебя сейчас убью своим острым ножом!
      Но черепаха ответила:
      - Я черепаха, которая ходит очень медленно, я не могу убежать от тебя. Но я не боюсь твоего ножа. Потому что у меня очень твердая спина.
      Человек рассердился и закричал:
      - Эй, черепаха! Я сейчас пойду принесу свой топор и зарублю тебя!
      Но черепаха ответила:
      - Я черепаха, которая ходит очень медленно, и я не могу убежать от тебя. Но твоего топора я тоже не боюсь. Потому что у меня очень твердая спина.
      Человек рассердился еще больше и крикнул:
      - Эй, черепаха! Я сейчас зажгу костер и брошу тебя в огонь! Я зажарю тебя!
      Но черепаха ответила:
      - Я черепаха, которая ходит очень медленно, и поэтому я не могу убежать от тебя. Но я не боюсь огня! Я не боюсь огня, потому что у меня очень твердая спина!
      Тогда человек страшно разозлился и крикнул:
      - Я брошу тебя в воду, черепаха! - И он бросил ее в реку.
      Черепаха высунула голову из воды и сказала:
      - Большое спасибо! Мне тут очень хорошо! Я плаваю гораздо быстрее, чем хожу. Большое спасибо! - И она уплыла от злого человека.
      - Вот и вся сказка, - Нана оглядела ребят, сидящих вокруг нее. - Но теперь вы все должны повторить за мной последние слова: - И она уплыла от злого человека…

      И все ребята и Анна Ивановна громко повторили:
      - И она уплыла от злого человека!
      - А у нас осталось немножко времени до ужина! - сказала Анна Ивановна. - Я вам расскажу еще одну африканскую сказку. И теперь я сяду посередине… А когда моя сказка кончится, вы тоже повторите за мной последнюю фразу. Хорошо?
      - Хорошо! Хорошо! - закричали ребята.
      Нана уступила свое место Анне Ивановне, а сама села в кругу напротив нее.
      - Как известно, зайцы водятся во всех странах мира, - начала Анна Ивановна. - Но в разных странах у них разные характеры. У нас, в русских сказках заяц - косой зайчишка, почти всегда трус. А в африканских сказках заяц храбрый. Очень храбрый!
      Вот однажды такой храбрый африканский заяц скакал по дороге и увидел большую лужу. В ней отражалось голубое безоблачное небо.
      - Какое чудесное место! - радостно пошевелил ушами заяц, усевшись на краю лужи. - Теперь я могу задирать кого угодно и дразнить кого угодно! Если за мной кто-нибудь погонится, я прибегу сюда и нырну в это прекрасное море! - И он, весело подпрыгивая, отправился по дороге в лес.
      Там он встретил слона. Слон мирно стоял, помахивая хоботом и шевеля ушами. Он с аппетитом ел огромные банановые листья. Заяц сел перед слоном и спросил:
      - Скажите, пожалуйста, дяденька слон, для чего вам два хвоста?
      Слон ничего не ответил озорнику. Тогда заяц крикнул еще раз, очень громко:
      - Я вас спрашиваю: скажите, зачем вам, дяденька, два хвоста? Один хвост спереди, а другой хвост сзади!
      Тогда слон рассердился. Ведь слоны очень не любят, когда их хобот называют хвостом…
      - Вот я тебе сейчас покажу, какой это хвост! - сказал слон и вытянул хобот, чтобы схватить зайца…
      Но озорник успел увернуться и понесся большими прыжками в ту сторону, где была лужа. А слон побежал за ним. Заяц не очень-то торопился, потому что был уверен, что может нырнуть в большую голубую лужу. Добежав до нее, он присел на краю, оглянулся и еще раз крикнул: "Эй, дяденька с двумя хвостами!" А слон был уже близко. Заяц бросился в воду, думая скрыться в ней, но лужа оказалась совсем неглубокой. Воды было совсем мало. Она не закрыла даже заячью спину! Разозленный слон схватил зайца длинным хоботом и поднял его на воздух.
      - Что мне теперь сделать с тобой? - проревел слон. - Ты не уважаешь старших! За это я тебя накажу! - И он несколько раз окунул зайца в лужу. Потом, решив, что такого наказания недостаточно, он обвалял зайца в липкой жидкой глине, покатал его по сухой траве и посыпал песком. В таком виде он бросил зайца на дороге и ушел, сердито размахивая хоботом и хвостом.
      К счастью, нос зайца не залепила глина, и он все-таки мог дышать. Наказанный задира лежал и думал, как бы ему освободиться… Лапки его приклеились к животу, уши - к спине, даже глаза были обмазаны глиной. Сухие стебли травы обмотались вокруг него, а песок набился в уши. Он лежал на дороге, похожий на камень или на деревянный чурбан, и не мог пошевельнуться. Время шло, солнце грело, и глина становилась все тверже.
      Вдруг на дороге показалась гиена. Она шла, поводя носом, разыскивая, чем бы ей пообедать. Она учуяла запах зайца, подошла к чурбану, но никак не могла понять, почему он пахнет зайцем.
      - Нет! - сказала гиена. - Мой нос меня не обманывает… Эта штука явно пахнет зайцем. Сейчас я помою в воде этот чурбан, и тогда будет ясно, почему он пахнет так приятно! - сказав так, гиена столкнула зайца в лужу и стала его полоскать.
      Вода смыла песок, глина размокла… Заяц вскочил на ноги и убежал из-под самого носа у гиены. Скрываясь в кустах, он засмеялся и крикнул:
      - Я так и знал, что эта прекрасная лужа в конце концов мне пригодится!
      Гиена только облизнулась, оставшись одна на дороге. Она осмотрелась по сторонам, не увидела ничего съедобного и грустно сказала:
      - Ну что ж! Ничего не поделаешь! Пойдем теперь ужинать!
      И все ребята громко повторили за Анной Ивановной последнюю фразу:
      - Пойдем теперь ужинать!

БОГАЧ АНДРЮША

 
      Мама позвонила по телефону в интернат и сказала, что не сможет сегодня приехать за Наной. Нана загрустила и весь четвертый урок сидела очень печальная. Но на переменке Андрюша Пальчиков, которого все называли просто Пальчиком, вдруг подбежал к Анне Ивановне и стал ее о чем-то упрашивать, посматривая на Нану.
      - Ну, хорошо, давай, Андрюша, спросим Нану! - Анна Ивановна подозвала Нану к себе.
      - Хочешь сегодня поехать в гости к Андрюше? Он тебя приглашает. А в воскресенье вечером вместе вернетесь в интернат. - Анна Ивановна ласково смотрела на Нану.
      Конечно, Нана очень хотела поехать к Андрюше! В прошлую субботу, когда мама приезжала за Наной, она познакомилась с Андрюшиной мамой. И Андрюшина мама сказала:
      "Если вы когда-нибудь не сможете в субботу взять дочку домой - ведь у вас, студентов, наверное, дел очень много! - я с удовольствием заберу ее к нам, поиграть с Андрюшей".
      Нана знала, что у Андрюши есть старшая сестра, что папа Андрюши работает на заводе. Она знала, что у Андрюши есть большой аквариум и два зеленых попугайчика. Конечно, Нана очень хотела поехать к Андрюше!
      Поэтому, когда Андрюшина мама возвращалась из интерната на автобусе домой, напротив нее, на переднем сиденье, сидели двое ребят: ее собственный сын и Нана.
      По новой дороге всегда интересно ехать, особенно если с тобой рядом находится твой друг, который все тебе объясняет.
      - Здесь были маленькие, маленькие дома, их все снесли. Теперь, видишь, на этом месте какие большие дома строятся?…
      Андрюша показывал Нане на высоченные, почти готовые дома: краны бережно поднимали огромные плиты, достраивались последние этажи…
      - Вот здесь раньше стоял домик, где жил один папин приятель! И как только этот большой дом будет готов, он переедет в него. Здорово как, правда? Раньше жил в маленьком домике - теперь будет жить вот в таком огромном! Будет каждый день сколько хочет ездить на лифте!
      Нана кивала головой и думала о родном городе. Почему-то когда там сносили маленькие домишки, в которых жили люди, и на их месте строили новые, красивые, большие дома, никто из прежних жителей не переезжал в эти дома… Люди строили себе где-нибудь, на другой окраине, еще дальше, такой же маленький домик, какой был у них раньше. Иногда из старых досок, из фанеры, из листов ржавого железа, а иногда переплетали прутья, сломанные с больших деревьев, и обмазывали их глиной. Люди поселялись на новом месте в таких же маленьких, низеньких домах. А в больших домах поселялись богатые белые люди, которым не было никакого дела до того, как живут бедняки…
      - Смотри, как радуются ребята! Видишь, бульдозер расчищает площадку? Здесь, наверное, раньше стоял их дом, а теперь будет строиться новый.
      Андрюша с завистью смотрел на мальчишек, скачущих по белым сугробам. Они заглядывали через забор, они карабкались по бревнам, еще торчащим из земли, засыпанной снегом.
      А там, где жила раньше Нана, никто не радовался, когда приходил трактор и разваливал хижины… Когда на окраине появлялся урчащий трактор, поднимая гусеницами столбы красной пыли, люди спешили поскорее вынести из домишек все свои вещи. И потом со слезами на глазах смотрели, как трактор разравнивает красный песок на том месте, где только что стоял убогий домик, в котором они жили, в котором прятались от дождя, в котором скрывались от солнца…
      Большой город с белыми домами, в которых жили белые богатые люди, все рос. Все дальше от берега океана протягивал он новые улицы. А жилища африканцев, бедные хижины с кривыми маленькими окнами, с крышами из старых листов жести, с глиняными стенами, карабкались все выше по склонам холмов, стоящих вокруг города. Они спасались от жестокого белого города белых людей, белых хозяев…
      Дома африканцев не могли стоять там, где были дома белых людей… Так же как африканцы не могли ходить по тем улицам, по которым ходили белые люди, не могли купаться в океане в том месте, где купались белые люди, не могли гулять в том парке, где гуляли белые люди…
      - Нана! Сейчас наша остановка, - раздался голос Андрюшиной мамы. Нам сейчас выходить. Мы приехали.
      Андрюша вскочил и потащил Нану за руку к выходу. Какая-то старушка с сожалением посмотрела на Нану и глубоко вздохнула:
      - Бедняжечка, какая черная!
      Андрюшина мама сердито взглянула на старушку.
      - Ничуть она у нас не "бедняжечка"! Она у нас молодец! Учится в школе и получает пятерки! Я бы хотела, чтобы мой, вот этот, так учился! - И она положила руку на плечо Андрюши.
      А Андрюша засмеялся.
      - Да, уж если приехала в Советский Союз, значит надо хорошо учиться! - сказал какой-то человек в меховой шапке, приветливо глядя на Нану.
      - Разве у нас есть школа на их языке? - спросила старушка.
      - Ну что вы! - укоризненно взглянула на нее Андрюшина мама. - Она говорит по-русски отличнейшим образом! Учится в нашем самом обыкновенном интернате! Вместе с ним!
      - Ах ты, батюшки! - изумилась старушка. - И что ж ты, милая, долго будешь жить в Москве?
      Автобус остановился. Нана, вслед за Андрюшей и его мамой соскакивая с подножки, весело помахала старушке на прощание рукой и крикнула:
      - Пока не кончу учиться!
      Андрюша крепко держал Нану за руку. Он обязательно хотел, чтобы все встречные, и знакомые и незнакомые, знали, что это именно к нему в гости идет африканская девочка!
      Он шагал, гордый и важный, подняв кверху румяное лицо, и рука его в синей варежке не выпускала одетую в красную варежку руку Наны.
      - Вот наш дом! - сказал Андрюша.
      Закинув голову, он с удовольствием оглядел одиннадцатиэтажный огромный дом, в котором они жили. Пять лет назад Андрюшин папа получил здесь квартиру, и другого дома Андрюша просто не представлял себе, хотя и родился он не здесь. Ему было три года, когда он впервые поднялся на лифте на седьмой этаж, где была их квартира.
      - Вот наш дом! - еще раз повторил Андрюша.
      А Нана стояла около него, тоже закинув голову, и считала этажи…
      - Одиннадцать! - радостно сказал Андрюша. - Одиннадцать этажей! Десять подъездов! Триста тридцать квартир!
      Ого! Нана чуть-чуть покачала головой и прищурила глаза… В том городе, где жила Нана, такого большого дома не было ни одного! Триста тридцать квартир! Подумать только! В том городе, где жила Нана, было только четыре семиэтажных дома, и все они принадлежали сеньору Дуарти, известному богачу…
      - А у вас только один дом? - тихо спросила Нана Андрюшину маму. Она боялась показаться слишком любопытной. - Или много?
      Удивительно! По Андрюшиному виду невозможно было догадаться, что он такой богатый! У него такой большой дом, а он ездит в автобусе. Вот сеньор Дуарти - сразу было видно, что он богач! Он никогда не ходил пешком и, уж конечно, не ездил в автобусе… Он всегда ездил только в новенькой блестящей машине. И дети его ездили даже на пляж на машине… Так всегда и говорили люди: "Вон, смотрите, Дуарти поехал…", "Вон, смотрите, поехала машина Дуарти…" А про тех, кто жил в домах, принадлежавших ему, говорили тоже почтительно: "Он теперь живет в доме у Дуарти. Значит, он получил хорошую работу. Разбогател, видно!" Много людей жило в домах сеньора Дуарти. Но не было там африканцев…