В особняке, на втором этаже, вспыхнул свет. На занавеске угрожающе ворочались неясные тени. Блинкову-младшему стало жутко. Нечего и сомневаться, что грязные бизнесмены не отпустят Нину Су просто так. Они станут пытать отважную фотомодель, чтобы выведать у нее планы контрразведки. Может быть, они уже терзают ее прекрасное тело пассатижами. А Блинков-младший рассиживается тут на диване!
      Он перебрался на водительское место и стал искать что-нибудь. Если повезет – оружие. Если не повезет – будем думать дальше.
      Повезло! Только это было не оружие, а в сто раз лучше – радиотелефон!
      Трубка с толстенькой спинкой запросто валялась в перчаточном ящике. Блинков-младший выдвинул серебристую антенну и с замиранием сердца набрал служебный номер подполковника Гавриловской.
      – Мама! – завопил он, как только в ее кабинете сняли трубку.
      – Ты ошибся, мальчик, – сказал чужой бас, и пошли короткие гудки.
      Блинков-младший позвонил домой, но папа не вернулся. Да и не стал бы он сидеть дома, пока его единственный сын и страдающая за свою честность фотомодель оставались в опасности.
      Зато Ирка была дома. Она ни о чем не подозревала и, сняв трубку, первым делом выговорила Блинкову-младшему за невоспитанность. Деликатные люди, сказала она, кладут трубку после пятого звонка. Деликатные люди понимают, что если никто долго не подходит, то, может быть, этот никто в ванной.
      – Они похитили Нину Су! – крикнул Блинков-младший, отчаявшись вставить в Иркины наставления хоть словечко. – Слушай…
      Ирка моментально ухватила самую суть. Ведь у нее папа тоже служил не в керосинной лавке, а в отделе физической защиты налоговой полиции.
      – Простота! – сказала Ирка. – Звонишь в контрразведку и мамочку зовешь! Надо говорить: «Оперативная необходимость!», и тебя свяжут, с кем надо. Ты хоть адрес знаешь, куда тебя завезли?
      Блинков-младший посмотрел на особняк, хотя помнил, что таблички с адресом там нет.
      – Не знаю, – сказал он охрипшим голосом.
      – Значит, проси, чтобы контрразведка засекла твой телефон, – нашла выход Ирка. – А я позвоню папе. Держись, Блинок!
      Ничего себе, вздохнул Блинков-младший, снова набирая номер контрразведки. Он чувствовал, что влюбляется в Ирку.
      – Оперативная необходимость! Я сын подполковника Гавриловской!
      На этот раз Блинков-младший начал правильно. Чужой бас в мамином кабинете все быстро понял и стал принимать меры. От Блинкова-младшего требовалось только говорить не переставая, чтобы пеленгаторы контрразведки могли засечь его радиоволну. И он говорил! Он говорил, зная, что все такие разговоры записываются, и теперь, если даже помощь не подоспеет вовремя, его голос на пленке изобличит грязных бизнесменов и не даст им уйти от заслуженной кары!
      – Готово, – перебил его бас. Они уже познакомились. Бас назвался майором Василенко. – Только у тебя не радиотелефон, а обычный, проводной. Установлен в дачном поселке Мытищинского Всемирного Банка.
      У Блинкова-младшего екнуло сердце. А вдруг пеленгатор ошибся, и помощь подоспеет совсем не туда?!
      – У меня же трубка с антенной! – закричал он.
      – Так это, наверное, такой аппарат, чтобы отойти с трубкой в сад или еще куда, – успокоил его майор Василенко. – А главный телефон проводной, и стоит в доме. Ты же близко от дома?
      – Близко, – подтвердил Блинков-младший.
      – Ну вот… – майор Василенко сделал тягучую, очень неприятную паузу и торопливо сказал:
      – Они слушают! Положи трубку на место и сейчас же прячься!
 
      Когда тебе приказывает майор контрразведки, нечего задавать глупые вопросы. Сказано, прячься – надо прятаться. Тем более, что спрашивать было некого, в трубке пипикали сигналы отбоя. А на веранде особняка зажегся свет! Тень бабьелицего телохранителя упала на застекленную дверь. Она приближалась и с каждым шагом становилась все громаднее.
      Блинков-младший скоренько закинул трубку в перчаточный ящик и перебрался назад, к дивану. Он раскладывался очень легко: потянешь сиденье на себя, и спинка опускается, открывая щель в багажник. Упав на эту опустившуюся спинку, Блинков-младший вкатился в щель. Оставалось закрыться, то есть поднять спинку. Но как ее поднимешь, если там ни ручки, ни какого-нибудь выступа?! Тем, кто делал этот роскошный лимузин со всеми удобствами, в голову не пришло, что диван будут складывать изнутри, из багажника. Блинков-младший обломал ногти, цепляясь за ворс ковровой обивки, но спинка поднялась только наполовину и так застряла. Щель, в которую он влез, стала шириной с ладонь. Блинков-младший отполз к задней стенке багажника и загородился складным столиком.
      Он слышал, как открылась дверца лимузина.
      – Заперто было! – вслух удивился бабьелицый. С минуту он копошился, кряхтя и чертыхаясь, и вдруг закричал:
      – Есть! Георгий Козобекович, трубка еще теплая! Где-то здесь он, паршивец! Только что выскочил! Я спускаю Лорда!
      Поискать Блинкова-младшего в лимузине, который был заперт, бабьелицый не догадался. И то, что с диваном непорядок, его не насторожило. Нина Су ехала на этом диване, и бабьелицый мог подумать, что это фотомодель опустила спинку.
      Зато Лорд сразу же кинулся в лимузин! Вот когда Блинков-младший еще раз вспомнил Толиковых чистоплотных и независимых кошек. Сам он давно не чуял кошатины, но для собаки этот запах, пусть утренний, пусть хоть вчерашний, хуже, чем красная тряпка для быка. Было слышно, как, подвывая от усердия, ротвейлер лезет через водительское кресло. Вмиг он оказался у дивана и, оглушительно лая, стал корябаться и засовывать нос в щель над спинкой. Блинков-младший притаился за складным столиком, думая, что короток столик, ноги точно видны.
      – Лордик, Лордик, ты же друг человека, скотина! – шептал он, взывая к благородству ротвейлера.
      Скотина Лордик оскалился и по-своему прогавкал, что, мол, некоторые с кошками путаются, а туда же, о благородстве вспомнили. Его сахарные клыки были совсем рядом! При желании Блинков-младший мог бы потрепать Лорда по брыластой щеке. Но разве у нормального человека может появиться желание потрепать по щеке осатаневшего ротвейлера?!
      Открылась задняя дверца лимузина. Блинков-младший окаменел.
      – Обивку мне когтями драть, собачье мясо! – разъярился бабьелицый. Коротко звякнула цепь и со шмяком впилась в бок усердного Лорда. – Жрачку почуял, собачье мясо! Ищи, мальчишку мне ищи, собачье мясо!
      Лордик протестующе выл. Он был не виноват в том, что оказался умнее хозяина.
 
      За воротами просигналила машина, и мучения служаки Лордика прекратились.
      – Хватит с тебя, – мирным голосом сказал бабьелицый. – Пойдем глянем, кто там.
      Дверца осталась открытой. Блинкову-младшему сильно захотелось выскочить из лимузина и перепрятаться. Но справа был бабьелицый с Лордиком, слева особняк с генеральным спонсором, который как пить дать смотрел в окно.
      Громыхнул засов, машина с неизвестным подъехала и остановилась рядом с лимузином.
      – Здорово, Чак. Ну как, привез? – спросил неизвестный и оказался очень даже известным князем Голенищевым-Пупырко-старшим.
      – Привез, а что толку? – вздохнул бабьелицый Чак. – Во-первых, молчит, во-вторых, отпускать ее нельзя. Просто нельзя, осознаешь?
      – Не надо подробностей! – нервно сказал князь. – Не вмешивай меня в свои дела!
      – Ты не понял, князь, – нехорошим голосом прошипел бабьелицый. – Мы тебя вызвали не подробности рассказывать. И дела у нас не мои, а наши общие. Мы сейчас вместе с тобой пойдем и сделаем все, что надо. Как в песне: «Если радость на всех одна, на всех и беда одна».
      Вот когда Блинкову-младшему стало по-настоящему страшно! Одно дело догадываться и совсем другое – собственными ушами услышать, что грязные бизнесмены собираются погубить прекрасную Нину Су! И еще он подумал, что после фотомодели главный свидетель теперь он, Дмитрий Блинков. Расправившись с Ниной Су, грязные бизнесмены начнут охоту за ним.
      – Короче, кидаем ее в твою машину и отчаливаем, – продолжал бабьелицый. Князь подавленно молчал. – Лимузин придется бросить. Его за версту заметно, а у нас контрразведка на хвосте.
      – Что еще? – прошелестел князь, ему было совсем плохо. – Кто там у нас еще на хвосте – Интерпол, парочка десантных бригад, международные силы быстрого реагирования?
      Бабьелицый ржанул.
      – Не бери в голову, князь, это случайность. Какой-то пацан что-то увидел и позвонил маме, а мама контрразведчица.
      – Его не Митя зовут? – насторожился князь.
      – Не знаю, мы с середины слышали.
      – У меня соседка контрразведчица, а ее сын учится с моим парнем, – сообщил князь странным звенящим голосом. Но бабьелицый ничего особенного не заметил.
      – Это плохо, – сказал он, – Отпускать его нельзя. Георгий Козобекович говорил мне, а я несерьезно отнесся. Давай, я направо по дороге, ты налево. Лорда тебе дам.
      – Георгий Козобекович всегда только говорит, а делать заставляет нас. И никогда ни в чем не виноват… Ты же умный, Чак! – проникновенно сказал князь. – Ты сообрази: пока что у нас на совести разбитые стекла, а будут две жизни. За стекла мы отмажемся, тем более, что их уже вставляют, а…
      Послышался сухой короткий удар, и князь отлетел на лимузин с такой силой, что Блинкова-младшего качнуло, как в люльке.
      – Это на тебе одни стекла, а меня два года разыскивают за особо тяжкое преступление, – с ленцой сказал бабьелицый Чак, добавляя князю, скорее всего, в живот. Звук был такой, будто бы месили тесто. – И ты со своими стеклами навел на нас контрразведку. Думаешь теперь соскочить?! Нет, князь, ты сейчас возьмешь Лорда, поймаешь мальчишку и станешь, как я. Или, если тебе очень хочется, станешь честный, но дохлый.
      – Мяса ты кусок, – прошепелявил князь. – Буратина безмозглая.
      И на лимузин обрушилось бегемотье тело Чака. Видно, поверженный князь дернул его за ногу, потому что удара Блинков-младший не слышал.
      Сопя, кхэкая, кхакая и повизгивая, грязные бизнесмены стали драться. Удары так и сыпались, как будто целая рота солдат разгружала вагон с белокочанной капустой. Лорд лаял с подвывом и шумно рыл землю лапами. Ему очень хотелось ввязаться, только он еще не решил, на чьей стороне.
 
      Тут где-то не очень далеко заревело и задребезжало. Блинков-младший боялся поверить себе. Чтобы потом не разочаровываться, он стал представлять, какой еще механизм, кроме, понятно, «горбатого», способен производить такие звуки. У него получился мотоцикл без глушителя, волокущий на веревке не меньше десятка ржавых противней.
      Но это и в самом деле был Автомобиль, Который Никогда Не Угонят! С пушечным грохотом он протаранил ворота, подкатился к дерущимся и, кажется, немного на них наехал, потому что оба завопили.
      – Вы окружены! – громовым голосом крикнул старший Блинков.
      Конечно, его единственный сын больше не мог отсиживаться в багажнике! Он просто был обязан появиться в самый решающий момент схватки, чтобы, используя фактор внезапности, хотя бы дать пенделя бабьелицему Чаку.
      Увы. Благими намерениями выстлана дорога в ад, как говорят осторожные люди. Дурацкий диван заклинило, и вместо того, чтобы эффектно выскочить, Блинков-младший унизительно долго выползал из-за спинки.
      Его, конечно, все заметили. Старший Блинков, поджимая больную ногу, подскакал к лимузину и встал у дверцы, угрожающе выставив перед собой палочку бразильского дона. Помочь Митьке выкарабкаться папа не мог. Было бы опасно соваться в лимузин, подставляя врагам спину.
      – Ну вот, вся компания в сборе! – восторженно завопил бабьелицый. Палочки старшего Блинкова он совсем не испугался. – Ну что, одноногий, влип?! А я тебя предупреждал! Я тебе говорил, что ты покойник!
      По-борцовски пригнувшись и расставив руки, он двинулся на папу. В этот самый момент Блинков-младший, наконец, выдавился из-за дивана и, не теряя времени, саданул Чака дверцей лимузина. Килограммов пятьдесят стали и пуленепробиваемого стекла очень своевременно соприкоснулись с бабьей физиономией. Она вся как-то съехала набок и стала падать, разумеется, вместе с Чаком.
      – Ну ты совсем! Ты знай меру-то! – негодующе воскликнул бабьелицый, барахтаясь на земле. Как будто у них была товарищеская встреча до первой крови и существовала какая-то мера. Все негодяи такие. Они любят бить живых людей и очень удивляются, если кто-нибудь вдруг начинает бить их.
      Блинков-младший недолго наслаждался плодами победы. Ударом ноги Чак захлопнул дверцу, и он оказался взаперти. Дверца лимузина изнутри была не такая, как у нормальных автомобилей: ни одной ручки, только кнопки. Пока Блинков-младший тыкал в них наугад, Чак успел вскочить на ноги и получил по своей многострадальной физиономии палочкой бразильского дона. Палочку он отобрал и сломал об колено. А потом коротко и страшно ударил папу открытой ладонью про лицу. Это была не пощечина, а специальный боевой удар. У старшего Блинкова вздернулся подбородок, и он упал, как подкошенный. А Чак занес ногу, чтобы ударить его в голову!
      Тут в дело вмешались сразу трое.
      Во-первых, сзади на Чака налетел князь Голенищев-Пупырко-старший, который был, конечно, грязный бизнесмен, но совсем не хотел становиться убийцей.
      Во-вторых, Блинков-младший сумел открыть дверцу и выкатился им под ноги. Чак с князем кувыркнулись через него и рухнули на пытавшегося подняться папу.
      В-третьих, показал свои боевые качества Лордик. Последние минут пять он совсем ошалел от непонятного поведения людей и ни во что не вмешивался. Он сидел, широко расставив передние лапы, и даже не лаял, а только вертел головой, глядя то на Чака, то на князя, то на старшего Блинкова. Но когда появился Митька, пахнущий ненавистными кошками, пес решил, на чьей он стороне, и нельзя сказать, что это было правильное решение.
      Придавленный ногами рухнувшего Чака, Блинков-младший не сразу понял, что происходит. Его собственную ногу сжало как будто стальными тисками, а потом…
      К чести Лорда, он оказался настоящим боевым псом и не стал калечить мальчишку. Он стал всего-навсего полосовать зубами оскверненные кошачьим запахом джинсы и по ленточке спускать их с Блинкова-младшего.
      Блинков-младший заорал!
      И папа, конечно, заорал: «Не троньте парня, гады!». Он же не видел, что это не гады, а пес.
      Гады тоже орали. Бабьелицый вопил: «Ща я тебе вторую ногу оторву!», а князь: «Не смей, Чак!».
      В этом всеобщем оре послышался негромкий лязг, который узнали все.
      И все замолчали.
      – Встать! – скомандовал сварливый толстый голос. Вместе с лязгом автоматного затвора эта команда производила большое впечатление. Даже Лорд послушался и перестал терзать блинковские джинсы.
      Блинков-младший первым выкарабкался из кучи малы и стоял, боясь посмотреть на человека с автоматом. Очень хотелось, чтобы он оказался контрразведчиком. Но вряд ли контрразведчик обувается на боевое задание в лаковые туфли. И брюки с шелковыми лампасами это, согласитесь, излишество для контрразведчика на боевом задании.
      – Георгий Козобекович, а князь к ним переметнулся! – разрушив остатки блинковских надежд, басом наябедничал бабьелицый Чак.
      – Разберемся и воздадим, – пообещал генеральный спонсор. – Как говорится, всем сестрам по серьгам мешалкой. Пойди Нинку приведи. Сейчас поедем.
      Громила Чак повернулся на пятках и не пошел, а побежал исполнять приказание. Было ясно, что генеральный спонсор не привык повторять.
      Князь в это время помог встать старшему Блинкову. Бледный от ненависти, с кровоподтеком на подбородке, папа в упор глядел на своего главного врага.

Глава девятнадцатая