Оау воткнул в землю свое копье и обсудил с ним создавшееся положение. Было непохоже, чтобы маленький индеец молился. Он просто советовался с боевым товарищем. Разговор был долгий. Блинкову-младшему слышались знакомые имена зверей, которые называл тушуауа, когда заговаривал его копье. Блинков-младший расстроился и разнервничался. Время идет, а Оау треплется, и с кем? С деревяшкой, обезьяньей жилой и косточкой, наверное, тоже обезьяньей.
      Не переставая что-то втолковывать копью, Оау стал поглядывать на небо.
      – Ну да, – сказал Блинков-младший. – Битый час тут сидим.
      Оау покрутил в воздухе пальцем и зарычал. Он изображал звук мотора! Конечно, маленький индеец не понимал, что такое мотор, но уж самолеты и вертолеты в небе видел. Неизвестно, за кого он их принимал. Может быть, за странных птиц, а может быть, за злых или добрых духов.
      Блинков-младший стал прислушиваться и уловил знакомый посвист вертолетных лопастей.
      Звук приближался! Блинков-младший вскочил. И опять сел на тропу. Не было никакой надежды, что с вертолета увидят их в густой сельве. И какой-нибудь поляны поблизости не было. Он вообще не видел здесь открытых мест, если не считать утоптанной площадки, на которой стоял шабона индейцев.
      Похоже, вертолет прочесывал сельву ходом малярной кисти, туда и обратно. Звук совсем было затих, а потом снова стал приближаться. На этот раз вертолет пролетел совсем близко и низко. Рев стоял оглушительный, на секунду Блинкову-младшему даже показалось, что вертолет падает и прямо на них с Оау. Он вскочил, он кричал, он прыгал и махал руками, хотя понимал, что это совершенно бесполезно. Не то что вертолета – в густой листве не было видно ни клочка неба.
      В ушах еще звенело от рева турбины и от собственного крика, а вертолет улетел и больше не возвращался. Блинков-младший опомнился и виновато посмотрел на Оау.
      Маленький индеец улыбался. Схватив копье, он указал острием в сторону большой тропы, откуда они пришли на эту, незаметную, и побежал туда с очень решительным видом. Блинков-младший до боли в ногтях стиснул древко своего копья и ринулся за Оау, как солдат в штыковую атаку.
      Сначала Блинков-младший ничего не увидел. Что незаметная тропа, что большая были в густейшей тени, разве что на большой редко лежали прокравшиеся сквозь листья солнечные пятна. Оау пригвоздил одно пятно к земле, навалившись на древко копья грудью, пятно дернулось, и как на загадочной картинке сразу стала видна очень большая и очень тощая дикая свинья. Блинков-младший набежал и не раздумывая ткнул ее в бок своим копьем.
      Свинья умирала. У нее были светлые глаза с редкими белесыми ресницами, и в них блестели слезы. Блинков-младший подумал, что охота, конечно, мужское занятие, но это когда людям больше нечего есть. А так вообще это довольно гадкое занятие.
      Присев на корточки, Оау костяным ножом выковыривал из свиного бока стрелу. Наверное, он ее пустил, когда Блинков-младший отвлекся на вертолет. На стреле, развалившись пополам, висели остатки тростинки, которая была надета на отравленный наконечник. Понятно, почему свинья вместо того, чтобы убежать, дала проткнуть себя копьем: на нее уже действовал яд.
      Свинья была что надо! Оау связал ей ноги, продел между ними копье Блинкова-младшего, и они взвалили концы копья на плечи. И тут же не сговариваясь бросили. Свинья оказалась даже больше, чем надо. Блинков-младший прекрасно помнил, что до шабона около шести часов хода, и какого хода! Они же почти бежали. А с тяжеленной свиньей поплетутся в два раза медленнее. Им не успеть до темноты.
      Оставалось выпотрошить свинью, и Оау сообразил это раньше Блинкова-младшего. Он уже пилил ей горло костяным ножом. Блинков-младший пустил в ход свой швейцарско-китайский. Было непередаваемо противно, но дело пошло быстрее.
      Оау нервничал. Смахивая окровавленной рукой лезшие в глаза волосы, он поглядывал в ту сторону, где залег когтистый-зубастый. Свое копье он держал на коленях и колчана со стрелами с плеча не снимал. Блинков-младший понял это так, что свинью, наверное, спугнул когтистый-зубастый. Тогда он придет за своей законной добычей, и надо, стало быть, поскорее уносить ноги.
      Без головы и потрохов свинья стала вдвое легче. Хотя если бы дело было в Москве, Блинков-младший не прошел бы с таким грузом больше километра. А тут бежал как миленький, без привалов! Только через час Оау остановился, и то потому, что на глаза ему попались какие-то плоды, похожие на манго. Сели на корточки, съели по два и припустили дальше. Оау не нравилось, что из свиньи еще помаленьку капает кровь. Не только когтистый-зубастый, но и любой другой хищник побежит за ними по этим каплям крови, как будто ему в санатории объявили ужин по радио.
      Если честно, Блинков-младший считал, что маленький индеец преувеличивает опасность. Может быть, свинью спугнул не когтистый-зубастый, а вертолет. А может, когтистого-зубастого вообще не было. Видел его кто-нибудь? Никто не видел, даже сам Оау. Он только запах учуял и удрал моментально. Само собой, так и надо было сделать. В бизнесе тоже имеется на этот счет правило (тут Блинков-младший вспомнил, что он финансово одаренный): надейся на хорошее, а поступай, как если бы случилось плохое. Пускай когтистого-зубастого даже и нет. Что ж, они с Оау пробегутся, только и всего. Гораздо хуже, если они поплетутся еле-еле. Потому что когтистый-зубастый, может быть, и есть!
      Как ни уговаривал себя Блинков-младший, ему стало казаться, что убегают они с Оау вроде бы понарошку, на всякий случай. От таких мыслей свинья как будто потяжелела. Силы оставили Блинкова-младшего, как деликатно писали в старинных романах. Дескать, сам герой еще хоть куда, но вот эти противные силы взяли да оставили его, не спросившись. «Еще сто шагов, – сказал себе Блинков-младший, – и я упаду». И стал считать.
      На семьдесят восьмом шаге когтистый-зубастый показал, что он очень даже есть.
      Он еще не догнал охотников. Он только рыкнул им вслед. Послышались как будто раскаты далекого грома. Гром катился, катился по тропе. И докатился. Блинкову-младшему показалось, что он чует дыхание из клыкастой пасти, и от этого дыхания волосы шевелятся на его голове. Хотя волосы шевелились сами по себе.
      Бежавший впереди Оау скинул с плеча свой конец копья. Блинкову-младшему стало обидно – неужели они так вот запросто отдадут свинью? Столько ее тащили, уже, наверное, полдороги прошли. А Ирка?! Разве можно возвращаться с пустыми руками, когда Ирка, когда самый высокий воин…
      – Вперед! – мужественным голосом закричал Блинков-младший.
      И получил по шее от Оау. Маленький индеец не собирался отдавать свинью, он только хотел поменяться местами. А Блинков-младший замешкался, и тут уж Оау не стал церемониться.
      Блинкову-младшему было не до обид. Теперь он летел первым, ничего не замечая вокруг. Может быть, он и наступал на змей – тогда, значит, плохо было змеям, потому что Блинков-младший топал, как забивалка для свай. Позабывший об осторожности Оау тоже громко топал босыми пятками. Свинья казалась легонькой, как будто ее надули водородом.
      Но жуткий звериный рык догонял их быстрее. Даже неопытный Блинков-младший слышал, что хищник рычит все ближе, и бежал изо всех сил. Влажный тяжелый воздух сельвы застревал в горле, сердце выскакивало из груди. На поворотах свинья раскачивалась, и Блинкова-младшего болтало из стороны в сторону, ветки хлестали его то справа, то слева, то по голове, когда он забывал нагибаться. А тропа петляла меж деревьев, она вся состояла из поворотов. Может быть, хищник был уже рядом – сколько ни оглядывайся, не увидишь.
      Потом они сдались. Рык раздался так близко, что они сдались. Надо было думать уже не о свинье и даже не об Ирке, а о собственной жизни, потому что, если их загрызет хищник, Ирку никто не спасет. И они сдались!
      Блинков-младший почувствовал, что копье больше не давит на плечо. Это Оау выпустил свой конец копья, и свиная туша соскользнула с него. Секундой позже Блинков-младший сделал бы то же самое, тут нечего изображать из себя героя. Оау догнал его и подтолкнул в спину, Блинков-младший наддал, волоча копье по земле, а потом перехватил его поудобнее. Хоть оружие не потерял.
      Хищник зарычал далеко позади. Гнаться за охотниками он явно не собирался, отбил свинью – и ладно.
      – Я в шабона не вернусь, – сказал Блинков-младший, когда они остановились и отдышались. Оау уловил слово «шабона» и потряс копьем, дескать, будем охотиться до последнего. Но лицо у него было печальное.
      Блинков-младший боялся смотреть на часы. Было уже, наверное, начало седьмого, а стемнеет в начале двенадцатого. Да часа два-три отложим на дорогу – остается не больше трех часов на то, чтобы выследить и убить зверя. Блинков-младший уже хорошо знал, как это мало.
      Незаметной тропинкой Оау вывел его к речной протоке. Оказывается, она была совсем рядом, но почему-то звери не ходили сюда на водопой. Тропинка совсем заросла, на песчаном берегу не было следов.
      Маленький индеец ловко подбил копьем двух кожистых черепах, и на том везение совсем кончилось. Охотники медленно брели вверх по течению. Блинков-младший без расспросов догадался, что они возвращаются.
      Потом он убил маленькую анаконду – водяного удава. Анаконда сама нарвалась. Она зашипела, хотя Блинков-младший не заметил ее в воде и уже прошел мимо, а потом еще дожидалась, пока он бегал к Оау спросить, считается ли анаконда инье. Оау подошел, посмотрел и сказал, что считается. Тогда Блинков-младший пробил ей голову копьем.
      Все это было не то. Чтобы накормить целое племя, понадобилось бы полсотни таких черепах или два десятка анаконд. Оставалось надеяться, что какой-нибудь зверь покрупнее подойдет к воде напиться. Но уже приближался тот час, когда выходят на охоту ночные хищники, а остальное зверье забивается в гущу се львы и лежит, боясь шелохнуться. Никого не было на берегу. Никого. Только раз охотники увидели свежие следы обезьян. Оау показал на кроны деревьев и обреченно вздохнул. Выслеживать с земли скачущих по веткам обезьян – пустое дело.
      Песчаный берег кончился, сельва плотно обступила протоку, и пришлось идти по воде. Все было как вчера, когда индейцы вели Блинкова-младшего с Иркой к своему шабона. Только вчера они шли с другой стороны, вниз по течению.
      Оау стал все чаще поглядывать на солнце и ускорил шаг. Блинков-младший долго не понимал, отчего такое беспокойство. Протока сама выведет к шабона – не заблудишься. Но потом ему пришло в голову, что он продолжает думать как белый человек: стемнеет – включим фонарик или зажжем факел. А у индейцев ничего этого нет. И у него сейчас ничего этого нет. В темноте они с Оау могут не заметить нужную тропу и погибнуть в двух шагах от шабона.
      Блинков-младший с тоской подумал об Ирке. Конечно, их спасут. Их уже ищут, не зря же вертолет летал над сельвой. Спасут! Но может оказаться поздно. Этот подлый самый высокий воин может уже сегодня жениться на Ирке. И как ей потом разводиться?
      И вдруг… В жизни такое случается гораздо реже, чем в книжках, но тоже случается – из-за поворота показалась лодка! Белая пластмассовая лодка белых людей! Блинков-младший сразу же увидел себя со стороны: оборванный мальчик-европеец с первобытным копьем из палки, косточки и обезьяньей жилы бредет в компании голого индейца. Смешно это или печально – не важно. Важно, что теперь ему помогут. Кто бы там ни был в этой лодке – старший Блинков, или пускай даже мистер Силкин, или кто-то совершенно незнакомый, – он все равно свой. Он должен помочь.
      Лодка зацепилась за торчащую из воды корягу, развернулась поперек течения и поплыла бортом вперед. Никто не пытался грести.
      Блинков-младший узнал ее. Это была их с Иркой лодка.
      Лодку поймали и привязали к воздушному корню дерева. Оау был рад просто посидеть на сухом, не опасаясь пиявок и прочей водяной гадости. А Блинков-младший сразу же кинулся проверять запасы.
      Боже, в каком они были виде! Индейцы перетряхнули все и не взяли ничего или почти ничего. У них же нет ни карманов, ни комодов, чтобы хранить лишние вещи. Все свое они носят с собой. Могли бы, конечно, взять консервы, но ведь они не знают, что такое консервы, и не умеют открывать банки. Палатка? Но индейцы специально живут в шабона все вместе, чтобы присматривать друг за другом. Если кто-нибудь спит и к нему в гамак заползла змея, соседи увидят ее и убьют. Зажигалка? Не смешите меня. Ну как индейцам из сельвы было догадаться, что такое зажигалка, когда они видели ее первый раз в жизни?! Кстати, Оау то и дело брал какую-нибудь вещицу из кучи, в которой с урчанием копошился Блинков-младший, и просто играл. Мачете ему нравился полминуты: острый. Потом Оау показал, что для ножа мачете слишком тяжел, а для копья – коротковат. Фонарик повертел в руках и отбросил. Накололся на рыболовный крючок, испуганно сунул палец в рот и стал сосать и сплевывать кровь – а вдруг отравленный? Блинков-младший сказал себе, что сам еще вчера не понимал ценности, например, обезьяньей жилы и не имеет права считать Оау дураком.
      Маленький индеец обсох, отдохнул и стал поторапливать Блинкова-младшего. Ему надоели чужие непонятные вещи. Он совсем не понимал, как им повезло!
      – Инье, Оау, – сказал Блинков-младший, щедрым жестом показывая на гору консервов.
      Оау из вежливости улыбнулся, как будто услышал неудачную шутку. И так он был не самого высокого мнения о бестолковом шори Блине, а тут и вовсе стал считать его несмышленышем.
      Блинков-младший нашел банку ветчины с ушком и одним движением сорвал с нее крышку. Пахла ветчина божественно. Трясущееся желе, которого Блинков-младший вообще-то терпеть не мог, казалось мармеладом. Еще бы не проголодаться, когда отмахал по сельве километров тридцать.
      – Инье! – брызгая слюной, повторил Блинков-младший, честно разрезал ветчину пополам и одним куском запихнул свою долю в рот. Доля Оау досталась, разумеется, Оау.
      Маленький индеец совершенно не удивился тому, что в металлических банках оказалось мясо. В ракушках тоже мясо, а на вид они камень камнем. Он осторожно полизал свою половинку, сморщился и очень красноречиво показал Блинкову-младшему, что надо сунуть два пальца в рот и освободить желудок. Тогда, мол, у тебя есть шанс выжить, а так – пеняй на себя.
      Блинков-младший энергично замотал головой. Рот у него был набит ветчиной. Он уже, считай, съел эту ветчину и не расстался бы с ней ни за что на свете.
      Тогда Оау пригорюнился и стал ждать неминуемой смерти шори Блина.
      Но шори Блин умирать не спешил. Наоборот, он еще сметелил полбаночки паштета и стал угощать Оау.
      В конце концов маленький индеец решил довериться шори Блину и с видом человека, совершающего отчаянный поступок, ополоснул ветчину в воде и откусил кусочек. Так понемногу он съел все, не пропадать же добру, но гримасы при этом корчил самые ужасные. А потом лег животом на борт лодки и долго пил воду из протоки.
      Ветчина показалась Оау невыносимо соленой. Индейцы ведь совсем не знают соли.
      После этого героического опыта на себе Оау заключил, что консервы сойдут, когда больше есть нечего, но это не инье.
      Блинков-младший совсем приуныл. Надежды выручить Ирку почти не оставалось. С минуты на минуту Оау позовет его домой, а там… Не принес инье – значит, пока что ты мальчик, а не воин, и нет у тебя никаких прав на Ирку, раз ты не можешь ее прокормить. А самый высокий воин может и поэтому женится на Ирке. Не пропадать же ей с голоду.
      Такой у индейцев закон, и, наверное, в сельве нельзя жить по другим законам. Конечно, Блинков-младший будет защищать Ирку до последнего. Теперь у него есть два мачете, есть фальшфейеры и сигнальные ракеты в залитых парафином картонных трубках. Но долго ли он продержится против индейцев с их отравленными стрелами?!
      Оау понравилась консервная банка. Он мыл ее за бортом и для развлечения пытался зачерпнуть мальков, собравшихся на мясную муть.
      – Инье? – осенило Блинкова- младшего.
      Оау показал руками, что мальки не считаются, а рыба покрупнее – да, инье. Но настрелять из лука много рыбы лично он, Оау, не возьмется.
      – Зачем же из лука? – счастливым голосом сказал Блинков-младший. Он точно помнил, что в беспорядочной куче вещей была сеть!
      Маленький индеец оказался толковым помощником, хотя ставил сеть впервые в жизни. Блинков-младший тоже ставил сеть впервые в жизни, зато читал рассказ про браконьеров и мужественного инспектора рыбнадзора. Они там перегораживали своими сетями речку, а инспектор гонялся за ними на моторке. В конце концов химическая фабрика спустила в речку очистные воды, и вся рыба передохла, но это не важно. Главное, там было художественно описано, как они ставили сеть, чтобы ее не запутать, и как загоняли рыбу. Очень полезный был рассказ. Так Блинков-младший ни за что бы не догадался, что у сети должны быть грузила и поплавки. Вместо грузил он привязал к сети консервные банки, а без поплавков обошелся. Сеть была тонкая, но большая, с запасом. Они с Оау натянули ее поперек протоки, как волейбольную сетку. Снизу сеть с грузилами касалась дна, а сверху поднималась над водой на полметра. Потом они зашли выше по течению и, колотя палками по воде, погнали рыбу.
      Это было до обидного просто. Узкая лесная протока кишела рыбой. Знай выбирай из сети запутавшихся рыбин и кидай в лодку. Выловил всех – опять поднимайся по течению и загоняй рыбу в сеть.
      Блинков-младший с Оау сделали четыре захода. Четвертый – из жадности. Они уже набрали по такому здоровенному мешку, что их можно было унести только волоком по воде. Но именно в четвертый раз в сеть попался маленький пресноводный дельфин. Он один занял целый мешок. Рыбу перебрали, оставив только самую крупную. Оау дулся от гордости, да и Блинков-младший уже чувствовал себя воином на все сто.
      Солнце как будто упало за сплошную стену сельвы, и протока оказалась в глубокой тени. Оау спохватился, показал в сторону солнца, показал на мешки, и лицо у него стало несчастное. Не быть нам воинами, шори Блин. Придется бросать добычу и бежать, чтобы успеть домой до темноты. А то пропадем – или сожрет кто-нибудь, или наткнемся в сумерках на ядовитую змею.
      Блинков-младший улыбнулся.
      Блинков-младший сказал: «Ха!»
      Блинков-младший небрежно нажал на кнопку.
      Лодка взревела мотором. Лиана, которой она была привязана, лопнула, как вареная макаронина, и лодка понеслась!
      Это был сюрприз Блинкова-младшего. Если кто-то забыл, старший-то Блинков купил лодку с мотором. Как ее заводить, Блинков-младший совершенно не представлял, но присмотрел две кнопки и рычаг. На красную он уже потихоньку нажимал, но ничего не получилось. Он и на черную нажимал потихоньку, чтобы не позориться перед Оау, потому что, честно говоря, надеялся на фонарик и фальшфейеры, а не на лодку. Неизвестно, как она пережила падение с вертолета и вообще была ли заправлена бензином. Но все получилось просто замечательно.
      Лодка неслась, протока впереди поворачивала, а Блинков-младший поворачивать не умел. Но, похоже, неудачи его сегодня кончились, и пошла сплошная полоса удач. Ничего похожего на руль в лодке не было, только рычаг, и Блинков-младший осторожно потянул этот рычаг влево. Лодка пошла влево и аккуратно вписалась в поворот. Оау смотрел на шори Блина с восторгом.
      Выше по течению протока мелела. Стали попадаться полузатопленные сучковатые коряги. Один удар на полном ходу – и коряга могла запросто пробить днище. Надо было плыть помедленнее, но Блинков-младший не знал, как сбросить газ, и времени подумать у него не было. Он мчался, огибая коряги, как слаломист с горы. Впереди был залом: упавшее дерево загородило протоку, и течением на него нанесло кучу веток.
      – Держись! – крикнул Блинков-младший, забыв, что Оау не понимает по-русски. Но что такое опасность, маленький индеец понимал очень хорошо. Он схватил в обнимку мешки с добычей и скатился на дно лодки. А Блинкову-младшему надо было рулить, и он только покрепче вцепился в рычаг.
      Лодка с барабанным звуком врезалась в ствол, подскочила… и, перелетев над заломом, помчалась еще быстрее!
      Хорошо, что предусмотрительный старший Блинков купил лодку с водометом. Обычный гребной винт обязательно сломался бы от удара, или еще раньше на него намоталась бы всякая подводная растительность. А в лодке с водометом винт спрятан, он засасывает воду из-под днища и выбрасывает ее назад сильной струей.
      После удара мотор стал сильнее трещать и чадить синим дымом. Но до шабона оставалось уже немного. Блинков-младший даже пожалел, что они с Оау домчались так быстро. Под конец он научился сбрасывать скорость: рычаг вниз – и лодка идет медленнее, а вверх – само собой, быстрее.
      Он был так счастлив, что почти забыл про самого высокого воина.

      Каждому индейскому воину разрешается иметь столько жен, сколько он сможет прокормить. Причем кормить надо не только жену, но и ее родителей. Поэтому жены без родителей ценятся выше.
      Именно такой ценной, на взгляд индейцев, женой была Ирка.
      Самый высокий воин присмотрел ее буквально в первую минуту.
      Я, конечно, не знаю, о чем он думал, но догадываюсь о многом. Во-первых, мог рассуждать самый высокий воин, Иркиных родителей поблизости нет. Это ее главный плюс. Во-вторых, Ирка высокая и сильная, и на нее можно нагрузить много бананов. В-третьих, все индейцы черноволосые, а у Ирки волосы русые. Ни у кого в племени нет такой жены, а у самого высокого воина будет. Это, конечно, еще выше поднимет его репутацию.
      Самый высокий воин очень беспокоился о своей репутации, хотя, конечно, не знал этого слова. Он мечтал иметь четырех жен, как тушуауа, но пока что имел всего-навсего двух. Сами посудите, как ему недоставало Ирки.
      На наш-то взгляд, эти рассуждения самого высокого воина – совершеннейшая глупость. В тринадцать лет замуж не выходят – это раз. Ирке сначала нужно хотя бы окончить школу – это два. Наконец, неплохо бы спросить саму Ирку, понравится ли ей голый жених с лицом в полосочку.
      Но самый высокий воин не знал ни что такое школа, ни что такое тринадцать лет. Индейцы яномами не ведут счета годам. Они вообще считают только до двух, а все, что больше двух, для них «много». Первую жену самый высокий воин взял, как раз когда ему исполнилось тринадцать лет, только он об этом не подозревал. Его женитьба была связана с другим событием: он подстрелил такую большую обезьяну, что ее хватило на свадебное угощение. Девушка, которую он выбрал в жены, пошла за него с большим удовольствием. Ей не пришло в голову отказать охотнику, который подстрелил большую обезьяну.
      Короче говоря, самый высокий воин думал и вел себя так, как это принято у индейцев сельвы. А раз Ирка и была не в Москве с папой, а в сельве у индейцев, то никто не мог помешать самому высокому воину.
      Никто, кроме Блинкова-младшего.
      Самый высокий воин был и самым сильным в племени. Поэтому он просто не принимал Блинкова-младшего всерьез. Хотя, говоря по-нашему, он собирался соблюсти формальности. То есть победить Блинкова-младшего в поединке и уж потом по всем законам индейцев отобрать у него Ирку.
      До темноты оставалось совсем немного, поэтому Оау сразу же начал готовить Блинкова-младшего к схватке. Рыбу они отдали женщинам, и началась предпраздничная суета, в которую воинам лучше не соваться. Ирка, между прочим, вместе со всеми ловко потрошила рыбу расщепленной тростинкой. В волосах у нее торчали пышные белые перья.
      Первым делом Оау заставил Блинкова-младшего раздеться. Он долго не мог понять, почему шори Блин отказывается снять трусы, но в конце концов смирился с этими трусами – мало ли у кого какие причуды. Зато Блинков-младший очень быстро понял, зачем индейцы ходят голые. У него плечи под футболкой оказались осыпаны клещами! Оау долго и больно выжигал их головешкой из костра. Тонкость была в том, чтобы не испечь клеща до смерти, а так, маленечко его поджарить, и тогда клещ попробует удрать и отцепится сам. А если, допустим, просто тянуть клеща, он разорвется пополам, и его острые крючковатые челюсти останутся в ранке.
      Разделавшись с клещами, Оау подозвал какую-то странную девчонку с надутыми щеками и совершенно черными губами. Он очень ласково погладил ее по плечам и Блинкову-младшему дал погладить. Девчонка смотрела на Оау с обожанием. Блинков-младший понял, что она невеста маленького индейца. Невеста вынула из-за надутых щек два черных урука – плода – и стала разрисовывать Оау и Блинко-ва-младшего. Она старалась, как настоящий художник. Проведет Оау полоску на щеке или на лбу, потом такой же полоской украсит Блинкова-младшего, отойдет и полюбуется. Зеркала не было, но Блинков-младший видел Оау и хорошо представлял себе, как выглядит его собственное лицо. Ирке, между прочим, понравилось. Она сказала, что Блинков-младший теперь почти похож на мужчину. Невеста Оау провела ей несколько волнистых полосок ото лба до подбородка.
      Женщины между тем разбросали костер, закопали рыбу в горячую землю и снова нагребли на это место головешек. А воины потихоньку, для начала, стали постукивать копьями по своим духовым трубкам. Стук был беспорядочный, и воины безо всякого порядка кто сидел у костра, кто валялся в своем гамаке. Но потом сразу три копья ударили одновременно, а в следующий раз – уже пять. Через минуту все воины расселись у костра широким кругом и в такт колотили по своим трубкам, как целый оркестр барабанщиков. В круг вошли индейские девчонки и стали прыгать под эту музыку: прыг-скок вперед, руки вверх, прыг-скок назад, руки вниз. Ирку тоже затащили танцевать, а одну малышку не пустили, хотя она просилась. Блинков-младший решил, что это, наверное, танец невест.
      Копья стучали по трубкам все чаще и чаще, как будто поезд на сумасшедших квадратных колесах набирал ход. Невесты прыгали, прыгали, прыгали, теряя белые перышки из волос. Пот ручьями бежал по их разрисованным лицам. Одна сбилась с ритма, и взрослые женщины криками прогнали ее из круга. Это был не просто себе танец, а испытание невест!
      Блинков-младший перевел дух. Весь вечер он только и думал, что добыть инье – всего-навсего полдела, а ведь надо еще бороться и обязательно победить самого высокого воина. Если честно, надежды на это не было никакой. Ведь мама так и не показала ему ни одного секретного приема контрразведчиков. Кое-какие несекретные приемы он знал, но что толку, если они не особенно помогали даже против младшего князя Голенищева-Пупырко?! А теперь-то все будет просто. Теперь Ирка нарочно собьется с ритма, и ее прогонят. Скажут, не годишься ты пока что в невесты, нос не дорос.
      Еще одна девчонка не успела вовремя прыгнуть, на нее налетела другая, и обе упали. Трубки трещали, как пулеметы. В кругу осталась невеста Оау, две незнакомые Блинкову-младшему девчонки и дурища Ирка. Лица у них были сосредоточенные и пустые. Блинков-младший попытался поймать Иркин взгляд, но Ирка смотрела сквозь него как слепая. Костер отражался на дне ее зрачков маленькими военными пуговками. Прыг-скок вперед, руки вверх, прыг-скок назад, руки вниз. Она как будто не понимала, что ей грозит, и старалась изо всех сил.