– Ничего, – отвечаю я, хотя сам уже начинаю сомневаться.
– Как же ничего? – с лукавым выражением говорит он (я слышал, они все психологи).
Я оттягиваю свитер.
– Ничего, потому что и кармана нет, – и теперь я смотрю на него лукаво.
– Ладно, идите, – как будто разочарованно бурчит он.
Следую дальше через турникет мимо стеклянной будки, где девушка в пограничной форме еще раз смотрит мой загранпаспорт, просунутый к ней через узкую щель, ставит штамп и улыбается (луч света в темном царстве):
– Счастливого пути.
Затем нас, всего человек пятнадцать, ведет за собой пограничник. С бетонного козырька террасы морвокзала по несуразному сооружению (этакий передвижной мост с опускающимся на конце трапом) сходим прямо внутрь очерченного лентой пространства возле судна.
«Как все строго, – тайно усмехаюсь я. – Это притом, что и доллары, и вещи давно на борту. А может, у Олега что-нибудь не так?»
– А меня даже не досматривали! – весело встречает меня приятель. – Я лежал тут с открытой дверью. Никто даже не заглянул.
«УГОЛОВНИК» ЖУПИКОВ
Пока ждали отхода, Олег рассказал мне, как полгода назад при таможенном досмотре «накрыли» Витьку Жупикова. Он не передал деньги на судно (то ли не успел, то ли на себя понадеялся) и перед тем, как проходить досмотр, спрятал пачку валюты (около сорока тысяч долларов) в трусы. Таможенники что-то заподозрили (психологи как-никак) и попросили его раздеться.
– Он мог бы отказаться, – высказал суждение Олег, – сойти с рейса… Ну, потерял бы восемьсот долларов, уплаченных за путевку. А он растерялся. По неопытности, видимо. Хотя не знаю, как бы я сам поступил в такой ситуации. Ну и всё: арест, конфискация всех денег, – Олег потянулся на кровати. – Три месяца Витек сидел в тюрьме. Сначала с уголовниками. Те его утюгом прижигали – пытали, есть ли еще деньги. А у него в носках сто или двести долларов было спрятано, так он их на тюремщиков истратил, добился, что его в другую камеру перевели. А мама Жупикова тем временем нашла адвоката, и тот за половину конфискованной суммы взялся за это дело, и – представь себе! – выиграл. Витька выпустили и деньги вернули. Правда, он до сих пор еще не со всеми кредиторами рассчитался.
Олег рассказывал это, словно забавный анекдот. Мне же становилось не по себе, когда я представлял себя на месте Жупикова.
– Сразу после ареста, – продолжал вспоминать Олег, – завалила в жупиковскую квартиру комиссия – имущество описывать. А там его и мой товар. Я говорю: все здесь мое. «А холодильник?» А там «Голдстар» стоял в огромной коробке, и на коробке надпись – «Жупиков». Не отвертишься. Они описали, на другой день приехали забирать. А за это время Макс Румянов припер старый «Чинар», который уже лет пять не работал, и засунул вместо «Голдстара». Те и увезли. В пользу государства! – с восторгом закончил Олег.
В эти минуты откуда-то сверху донесся шум, грохот железа, гудки, выкрики, легкая дрожь пробежала по полу. Каюта покачнулась, звякнул стакан в ячейке над столом. Отдаленный рык двигателей дополнился плеском и шуршанием воды по наружной стенке. Отчаливаем!
ОКЕАН
В мутном иллюминаторе плещутся волны, совсем рядом, так как каюта наша наполовину ниже уровня воды.
Но я уже наверху, на самой верхней (пеленгационной) палубе, на которой только мачта-пеленгатор и огромная дымящая труба.
Город, раскинувшийся по гористому берегу, тает в голубовато-белесой дымке. А впереди – лишь небо и вода. Ветер бьет меня по лицу, раздувает на мне куртку.
А ведь это было всегда: океан, волны, ветер и человек, которого гонит вперед добыча. Добыча гнала Магеллана и Колумба открывать новые земли и новые морские пути, ради нее страдали от голода и болезней, убивали и грабили туземцев, гибли сами. Добыча гонит и наш «научный» корабль в некий, мало кому прежде в России известный город Пусан в Юго-Восточной Азии. И вокруг этой же добычи идет неприметная, на первый взгляд, борьба, в которой участвуют и таможенники, и бандиты, и моряки, и покупатели-оптовики вроде вьетнамца Миши, и, казалось бы, далекие от этого адвокаты…
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.
