Однако нам кажется, что тов. Плетнев напрасно переносил центр тяжести в этом вопросе на крестьянство. Думается нам, что когда Ленин писал свои замечания на статье тов. Плетнева, он делал знак ударения на другом вопросе: на вопросе об использовании интеллигенции. Думается нам, что именно здесь лежал тогда - да и в значительной степени еще и теперь, конечно, - центр тяжести вопроса.
      Из всех цитат, которые нами приводились из статьи тов. Плетнева явствует, что никак не может интеллигенция быть нашим помощником в деле строительства пролетарской культуры. Напоминаем читателю то место, которое вызвало примечание Ильича: архификция. Продолжим ту цитату. "И это будут ученые, художники, инженеры совсем иного склада, чем таковые же буржуазного мира".
      Только силами самого пролетариата! Только выходцами из его среды! Людьми совсем иного склада, чем люди буржуазного общества!
      "И первые шаги по этому пути - писал тов. Плетнев - (по пути перестройки науки. Л. А.) должен сделать сам пролетариат". Ильич подчеркивает эту фразу и комментирует: "Вздор"*1.
      Это вздор, потому что если человек говорит о строительстве пролетарской культуры вне всякой связи с временем и обстановкой, забывая о миллионах крестьянства, открещиваясь от интеллигенции, идеализируя пролетариев и создавая специальную организацию строительства пролетарской культуры - то он другими словами протаскивает старый Богдановский план лабораторной выработки пролетарской культуры. Этому человеку не понять Ленинского "хотя бы до буржуазной культуры", этому человеку органически чужда партийная линия по отношению к специалистам - а ведь дело происходило совсем вскоре после горячих споров в нашей среде о линии в работе со специалистами, о степени их нужности, о важности их использования.
      Если даже встать на ту точку зрения, что построить пролетарскую культуру смогут только люди "совсем иного склада" по сравнению с буржуазной интеллигенцией, то и тогда не уменьшаются ошибки тов. Плетнева. Поднимая многих и многих трудящихся "хотя бы до буржуазной культуры", мы тем самым строим новую культуру, культуру пролетарскую. Процесс усвоения новым классом старой культуры есть одновременно процесс переработки старой культуры. В брошюре "За пролетарскую литературу" я писал: "Нужно понять совершенно различное значение учебы у мелкобуржуазной интеллигенции в условиях капитализма и в условиях диктатуры пролетариата. В первом случае эта учеба носит характер буржуазной обработки учащихся, во втором же случае общественная обстановка, классовая среда, во много раз больше предохраняют от вольной или невольной передачи учителем буржуазной идеологии учащемуся; к тому же здесь сама интеллигенция находится в условиях усиленной идеологической обработки со стороны рабочего класса".*2 Без привлечения и использования масс интеллигенции, без учебы у нее, мы не сможем построить никакой пролетарской культуры, мы попросту будем оставлять нашу страну в том состоянии "полуазиатской некультурности", о которой писал Ленин. За Плетневскими рассуждениями, как верно тогда еще указывал тов. Яковлев, скрывалось пошлое комчванство. Шапками закидаем, так подходил тов. Плетнев к вопросам культурного строительства. Печально, что тов. Плетнев не счел нужным и здесь вдуматься в смысл чрезвычайно ясных пометок Владимира Ильича.
      Извинимся перед читателем за большую цитату из статьи тов. Плетнева (22 г.) - она необходима не только для разбора большого и важного вопроса, но и для характеристики вдумчивости тов. Плетнева в Ленинские замечания.
      "... в творчестве искусства производственный процесс в целом или, как частность его, трудовое напряжение у молота, например, может быть передано только тем, кто непосредственно участвует в нем самим пролетарием*3, а не сторонним наблюдателем. В творчестве научном пролетарий всегда исходит и будет исходить из процесса производства; _______________
      *1 Интересно отметить, что и этот комментарий оказался непонятным т. Плетневу.
      *2 Л. Авербах. "За пролет. литературу". Стр. 35.
      *3 ??? ему нужна наука не для науки*1, а для его творческого труда, для того, чтобы, исходя от станка, понять связь явлений общественной и экономической жизни. В строе мышления пролетария его творческий труд всегда связан с тем, что у него на столе*2, когда он обедает; в этом бесформенный зародыш того, к чему приходит сейчас научная мысль. Нельзя быть техником, не понимая связи экономических явлений в жизни общества, и нельзя быть экономистом без четкого понимания техники всей энергетики производительных сил в целом и производственного процесса в частности.
      Над этим усмехнутся "ученые"*3.
      Тов. Плетнев теперь, в 1926 г., разбирая пометки В. И.: и взывая об уважении к памяти Ленина, упрекая меня и тов. Ваганяна за попытки разобраться в них и квалифицируя их как "смелость" - поступает следующим образом. Он берет конец из испещренного рукой Ильича абзаца, начиная от слов "нельзя быть техником", и приводит только ленинское: не только. Между тем, нетрудно понять неразрывность конца абзаца со всем тем, что писалось в начале. И Ленинское "не только", представляется нам, может быть отнесено ко всему кругу мыслей, развиваемому в данном отрывке из статьи тов. Плетнева.
      Послушаем, однако, сначала, что думает т. Плетнев о Ленинском "не только". "Это положение (т.-е. конец цитаты. Л. А.) мы категорически подтверждаем и сейчас. Так фактически есть и такова совершенно неумолимая тенденция развития производительных сил Советского Союза. Кабинетный специалист будет все больше и больше отходить в область преданий, и выдвинутое нами в нашей статье положение о социальном инженере мы готовы защищать и сейчас" (стр. 73). Прежде чем перейти к вопросу о социальном инженере, мы постараемся вдуматься в те знаки вопроса и отметки, которые были проставлены Лениным на всем абзаце, и которые завершались словами "не только".
      Первые знаки вопроса относятся к утверждению тов. Плетневым необходимости быть пролетарием от станка, для того, чтобы быть в состоянии отразить и весь производственный процесс и "трудовое напряжение у молота", как его деталь. Смысл ленинских знаков вопроса окончательно может уясниться, если вспомнить дискуссию о специализации рабочих писателей. Как известно, тов. Плетнев принадлежал к той группе т.т., которые считали, что писатель рабочего класса, не должен отрываться от станка. Уход с фабрики представлялся этим т.т. депролетаризацией писателя. Эта точка зрения подавляющим большинством пролетарских писателей была отклонена. Писательство - большое и трудное ремесло. Ему нужно учиться и переучиваться и опять учиться. Нужно воспринять весь опыт, накопленный мировой литературой. Нужно работать над созданием произведений, в которых новое содержание находило бы и свое новое формальное выражение. От стихотворения путь к поэме, от рассказа многих тянет к повести и роману. И нельзя стать писателем, который будет творчески сильнее старого писателя, писателя-интеллигента, продолжая оставаться у станка. Ведь за старым писателем десятилетия накопленных культурных традиций, а наш писатель рождается культурной революцией пролетариата. Вот почему пролетарскими писателями был взят курс на предоставление достаточно выросшим, достаточно сильным творчески и крепким идеологически, - возможности специализироваться в области художественной литературы. На этом пути много опасностей. Отрыв от фабрики может стать отрывом от класса. Но у нас уже имеются годы эмпирической проверки спорного вопроса. Единицы скатываются к мелкобуржуазной богеме, многие и многие десятки растут в подлинных пролетарских писателей. Проповедь необходимости всегда быть у станка, утверждение, что "сторонним наблюдателям", не ударяющим в данный момент молотом по наковальне, не дано описать производственный процесс - такая проповедь и такое утверждение - вреднейшее препятствие на пути создания классовой пролетарской литературы.
      В научном творчестве пролетарий должен и будет исходить из процесса производства. "Исходя от станка" наука должна об'яснять его "творческий труд". Пролетарию нужна "наука не для науки". Следует, с нашей точки зрения, и здесь попытаться понять три ленинских вопросительных знака.
      "Нельзя достаточно часто повторять, что наука для науки и есть наука для жизни" - писал К. А. Тимирязев.*4
      В самом деле. Нет ничего вреднее вульгарнейшего, квази-марксистского пренебрежения к "чистой науке". В наше время особенно следует повторять и раз'яснять величайшее практическое значение самой отвлеченной научной работы (если это, конечно, подлинно научная работа, а не схоластика). То, что нам кажется сегодня "наукой для науки", есть наука для нашей завтрашней практики. Сегодня еще "абстрактное" исследование в области изучения молекул завтра революционизирует химическую промышленность. Это хорошо понимают, например, американские тресты, не урезывающие смет своих самых "наинаучнейших" лабораторий и институтов, а относящих их к необходимейшим "издержкам производства" первостепенной важности. Разве не делаем мы то же самое научно-техническим отделом ВСНХ? А внимание советской общественности Академии Наук?
      Сближение науки с производством вовсе не повлечет за собой урезывание и прекращение чрезвычайно "отвлеченной" исследовательской работы. Наоборот, можно утверждать, что сближение с непосредственной человеческой практикой поставит науке многие тысячи вопросов, не "исходящих от станка" и тем не менее завтра будущих менять, реорганизовывать "производственный процесс". Именно к этому и следует, думается, отнести ленинский вопрос "на столе ученого".
      Не нужна "наука для науки", наука должна "исходить" от творческого труда, а творческий _______________
      *1 ???
      *2 На столе у ученого.
      *3 Не только!
      *4 К. А. Тимирязев. Насущные задачи естествознания. "Книга". 1923. Стр. 41. труд "в строе мышления пролетария всегда связан с тем, что у него на столе, когда он обедает". Нет, наука, нужная крупному производству, технически перестраивающейся индустрии, электрифицирующейся стране не будет "исходить" из такого творческого труда ученого, который будет определяться тем, что на столе у ученого, тогда, "когда он обедает".
      Теперь только, считаю я, можно понять и восклицание "не только". Курс на "социального инженера", и теперь "категорически подтверждаемый" тов. Плетневым, на деле прикрывает только универсальное "всезнайство" с нежеланием специализироваться по настоящему: нам не нужна, дескать, "наука для науки". Усмешки "не только ученых" не могут не относиться к попыткам переключить тягу к науке на тягу к прикладным "к столу" познаниям.
      Ошибка тов. Плетнева особенно очевидна в свете практических задач, стоявших и стоящих перед нами. Всячески отстаивая политехническое образование на низших звеньях системы народного образования, мы должны вести решительный курс на специализацию высших звеньев. Теория "социального инженера" идет полностью в разрез с нашими конкретными задачами.
      Партией взят курс на электрификацию страны. "Ну, а много ли нашлось у нас людей, способных преподавать электрификацию, хотя бы по плану известной книги И. И. Степанова" - писал тов. Плетнев. Ленин подчеркивает и восклицает: "Вот именно! Это против В. Плетнева". Последний пишет теперь: "В тот момент это было более против В. Плетнева, чем сейчас. Сейчас дело обстоит несколько лучше. Но, ведь, мы не мыслим себе выполнения огромнейших задач... в 1922 г. Это задачи длинного этапа, долгой, многолетней работы. И сейчас понимание электрификации, ее величайшей революционизирующей роли значительно выше, чем в 1922 г." (стр. 73).
      Легко понять, что тов. Плетнев отвечает Ленину не по тому вопросу, по которому от него ожидается ответ. Дело здесь вовсе не в большем или меньшем понимании роли электрификации. Ленин своим вопросом пытается тов. Плетнева с пролеткультовских теорий бросить в такое свидетельство нашей массовой безграмотности и некультурности, как недостаток преподавателей книги тов. Степанова. Тов. Плетнев философствует о необходимости "самому" и "одному" пролетарию перестраивать науку. Да здравствует социальная инженерия! А Ленин изучает данные всероссийской переписи о безграмотности населения советской страны, а Ленин думает о пропаганде элементарной "внеклассовой" культурности: чистить зубы, чаще мыться, не ругаться, а Ленин мечтает о том, чтобы столь популярные в нашем комсомоле "математические" выражения заменились изучением четырех правил арифметики. Тов. Плетнев предпочитает беседы о роли электрификации...
      De hustibus non disputandum - о вкусах не спорят.
      Цитируя Маркса, тов. Плетнев писал: "Этими словами Маркса оправдывается постановка вопросов о науке именно сейчас... В. И. возражает: "нисколько (нет конкретности)". Ясно? А вот что сердито пишет тов. Плетнев: "Словами Маркса, по мнению тов. Ленина, не оправдывалась постановка вопросов о науке в 1922 г. Но мы смеем думать сейчас, что постановка вопроса о ходе развития науки современна и своевременна, тем более сейчас (курсив мой. Л. А.) на 10-м году революции. Нужна лишь большая конкретность постановки этого вопроса... Вопрос ставится самой жизнью и обойти и замалчивать его нельзя, да и не следует". Тов. Плетнев поучает весьма сурово. Ленин оказывается в положении человека, который "нападал" на тов. Плетнева потому, что Плетневым вопрос ставился преждевременно. Плетнев, будто, верные вполне вещи говорил, да "по мнению тов. Ленина", немного рано. Неверно и это. Смеем думать, что В. И. и тогда достаточно думал по вопросам науки. Теперь опубликовано вполне исчерпывающее количество материалов, свидетельствующих о том внимании, с каким Ленин следил за работой наших ученых, как много заботливости было проявлено им в деле улучшения положения научных деятелей, как подталкивал он всех наших экономических работников к использованию в работе их органов и учреждений последних научных достижений. И разве не Ленин первый развернуто поставил вопрос о научной организации труда? И именно поэтому Ленин обрушивался на поистине рассуждения для рассуждений о науке. Ленин бесспорно предпочитал "науку для науки". Ленин писал, что гораздо приятнее революцию проделывать, чем писать о ней. Ленин, не сомневаемся мы, считал, что гораздо нужнее работать с научными деятелями, учиться у них, ставить им новые вопросы и задачи, чем разговаривать о науке. И если бы подлинно о науке, а то о "социальной инженерии", о науке "от станка", о "схемах индивидуалистических переживаний", уступающих место "движениям масс", о способностях "обобщающе, монистически мыслить", вызвавших у Ильича тоже непонятую тов. Плетневым приписку "уф!".
      Наша статья чрезвычайно разраслась. Поэтому мы не будем писать сейчас о том, как понимается нами ряд других пометок Ленина. Мы разобрали только те из них, которые разбирались тов. Плетневым теперь, в 1926 г. Можно подвести некоторые итоги.
      * * *
      Надо учиться у Ленина - писал я в начале статьи. Учиться надо прежде и больше всего именно на таких материалах, как разбиравшийся нами документ. Можно ли отнести тов. Плетнева к числу тех, кто хочет идти по ленинскому пути?
      В своей последней брошюре тов. Плетнев различает три точки зрения на культуру: 1) точку зрения тов. Троцкого, 2) А. Богданова и 3) Пролеткульта (сиречь тов. Плетнева). Т.т. Луначарский, Бухарин, мы "напостовцы" - оказывается не имеют точек зрения на культуру: Троцкий и Богданов, по мнению тов. Плетнева (и это правильно, с нашей точки зрения), занимают неправильную позицию в вопросах культуры. Мы не совсем согласны с тов. Плетневым в его критике Богданова, и особенно тов. Троцкого*1, но, думается нам, тов. Плетнев имел право "оборачивать" против них те или иные цитаты из сочинений Ленина. Получается, что тов. Плетнев... представляет ленинскую линию в вопросах культуры! Ведь иной точки зрения кроме этих трех, тов. Плетневым не обнаружено. Однако мы в нашей статье показывали, как обстоит дело у тов. Плетнева с Лениным. И ведь нужно же, поистине, иметь совершенно не "имеющую прецедентов храбрость", чтобы написать после этого следующие строки о пометках Ильича: "Мы же истолковывать их в свою пользу считаем недопустимой спекуляцией именем великого учителя. До такой беззастенчивости мы не дошли и не дойдем".
      Тов. Плетнев "благородно" не хочет перетолковывать пометок Ильича, представляющих собою возражения Плетневу, в свою, Плетневскую, пользу. Тов. Плетнев не настолько беззастенчив, чтобы "истолковывать их в свою пользу". Какой он благородный, какой застенчивый, какой "неспекулятивный" тов. Плетнев! И все эти качества обнаружил тов. В. Ф. Плетнев у тов. В. Ф. Плетнева потому, что В. Ф. Плетнев отказался "перетолковывать в свою пользу" резкие замечания Ленина (напр. вздор, вот каша-то), Ильичевские возражения и протесты против статьи тов. В. Ф. Плетнева.
      Благородство тов. Плетнева находит свою меру в том, что, крича о благородстве и уважении к памяти Ильича, тов. Плетнев, выдавая свою позицию за ленинскую, продолжает оставаться на позициях, осужденных Лениным. Такой, очевидно, представляется тов. Плетневу застенчивость с точки зрения пролеткультовской пролетморали. Но хуже всего то, что тов. Плетнев заранее набрасывается на всякие попытки понять Ленина. Мы ни в коей мере не настаиваем на том, что мы правильно поняли Ильича и верно истолковали его. Но мы хотим его понимать, мы считаем для себя обязательным вновь и вновь пересматривать наши взгляды, поскольку это будет вызываться углублением в проработку учения ленинизма о культуре. Тов. Плетневу кажется спекуляцией попытка связать наши теперешние позиции с взглядами Ленина. Это понятно, ибо попытка связать Ленина с Плетневым поистине "спекулятивна". Но нам это представляется обязательным. И нам кажутся глубоко тревожными и показательными разговоры о "перетолковывании" по отношению к т.т., которые хотят следовать в вопросах культуры за Владимиром Ильичем. Нам попадаются уже т.т., которые говорят: "диллетантская работа у Ленина об империализме, - ведь у Гобсона он это все взял". Мы видели уже "выучившихся" до того, что они говорят: ученическая работа "Материализм и эмпириокритицизм". Пошлое мещанство поднимает голову не только под знаменем безудержного, подчас воинствующего, эклектизма, оно не только рядится в ультра-левые теоретические и политические покрывала, оно поговаривает и о "талмуде" от Ленина, об "евангелизации" его собрания сочинений. Оно говорит это прямо по углам, оно шушукается об этом в закоулочках, оно намекает на это на собраниях, и оно же об'ективно кроется за иронизированием по адресу тех, кто хочет защищать "каждую запятую большевизма"*2 и согласовывать свою линию с высказываниями Ильича. И нас не напугать любой демагогией, на которую так щедры наши противники.
      Ничего нет неприятнее, конечно, такого положения, когда кто либо в спорном вопросе - таком, каким являются вопросы культуры - кричит: Ленин "за нас". Ни в каком случае целью разбора мною пометок Ленина не было демагогическое "покрикивание" - вот, дескать, мы то с Лениным. И не на почве догматического толкования Ленина хотим мы доказывать наше желание идти за ним в вопросах культуры, а на почве ортодоксального понимания всего литературного наследства Владимира Ильича.
      * * *
      Все новые выступления тов. В. Ф. Плетнева ясно показывают, что он не понимает основного во взглядах Ленина на культуру. Тов. Плетнев не понимает того, что у Ленина вопрос о культуре - это вопрос о массах, вопрос об их, масс, культурном под'еме и образовании, об овладении ими, массами, старой культурой, о строительстве пролетарской культуры ими, этими массами. Ленинская "культурная революция" не продумана тов. Плетневым. Ему думается, что можно говорить о пролетарской культуре без ленинской культурной революции, не говоря о ней. Мы тоже сторонники пролетарской культуры, и мы защищаем эту точку зрения против целого ряда нападений, то "справа", то "слева". Но наша точка зрения на пролетарскую культуру отлична от взглядов тов. Плетнева. Об этом, в частности, можно судить по всей нашей статье.
      В брошюре "Три точки зрения" тов. Плетнев сопоставляет определение пролетарской культуры, дававшееся в моей брошюре, с определением пролеткульта и радуется совпадению*3. Однако не всегда двое говорящих _______________
      *1 Об этом я буду писать в статье о взглядах тов. Троцкого на вопросы культуры в одном из очередных NN журнала.
      *2 К сведению П. Ионова. Эта фраза тов. Зиновьева. Какой ужас! Авербах явный оппозиционер...
      *3 Тов. Плетнев не только радуется, но и трусливо пытается намекать на "заимствование" нами у Пролеткульта определения пролетарской культуры. Во-первых, сам Плетнев же свидетельствует, что я не был знаком с точкой зрения Пролеткульта, а, во-вторых, я излагал нашу общую напостовскую формулировку. Уж если говорить о "позаимствованиях", то придется отметить то, что Пролеткульт опубликовал свои тезисы в августе 1924 г., а напостовская точка зрения была формулирована уж во всяком случае еще летом 1923 г. К тому же еще, тов. Плетнев взял у меня одну формулировку, а у себя понабрал фразы из нескольких мест. Неудобно это, тов. Плетнев. И зачем вам потребовалось прибегать к таким приемам полемики? Неужели и вам захотелось присоединиться к хору Воронского и Лелевича? Почему вы одно и то же (предположим, что мы действительно говорим одинаковые вещи) - действительно говорят одно и то же.
      "Под'ем, хотя бы до буржуазной культуры, есть одновременно классовая переработка этой прежней культуры". "Влад. Ильич термином "пролетарская культура" пользовался не раз - и вовсе не для того, чтобы бороться с Богдановым, но и в порядке использования этого термина, наполняя его своим, а не богдановским содержанием" - писал я в моей, уже цитировавшейся, брошюре. И то новое содержание, которое влагал Ленин в понятие "пролетарская культура", есть, думается мне, учение о культурной революции.
      Вот сидит тов. Плетнев и рассуждает: тезис - буржуазная культура, анти-тезис - пролетарская. Надо эту пролеткультуру создавать, давайте перестраивать науку, давайте ка критически пересмотрим наследство. А Ленин учит: пролетарские массы приобщить к культуре, пусть массы учатся, класс не переродится, усваивая прежнюю культуру, а класс ее перестроит, и вот эту культурную революцию давайте организовывать, давайте сделаем так, чтобы мы, компартия, этой культурной революцией руководили. Только так можно придти к пролетарской культуре. С точки зрения Плетнева не понять, почему для Ленина предпосылкой борьбы за культуру является борьба за культурность.
      "Линия массовой культурной революции и линия пролеткультовской кружковщины совершенно отчетливо друг другу противостоят" писал я по поручению большинства напостовцев больше года тому назад. Новые выступления тов. Плетнева подчеркивают и вновь подтверждают это положение. Тов. Плетнев хочет уйти от Богданова, он считает, что он от него уже ушел. Не будем судить о том насколько это так. Но если пролеткульт и хочет придти к Ленину, то он делает это от богдановской печки. Старая кожа не слезает так быстро. Для нас же смысл философии всей в вопросе о пролеткультуре заключен в двух словах Ленина: культурная революция.
      Мы стоим на той точке зрения, что нельзя из факта борьбы Ленина против богдановско-пролеткультовских "теорий" пролетарской культуры, делать выводы об отрицательном отношении Ильича к пролетарской культуре вообще. Статья тов. Плетнева и разбор пометок Ленина на ней показывает, почему не мог Ленин не выступать в то время против тех т.т., которые так ставили вопрос и так защищали идеи пролетарской культуры. Все т.т., которым приходилось в печати рассказывать о своих беседах с Лениным, свидетельствуют, что "то основное", что тогда выдвигал Ильич, сводилось прежде всего к борьбе против представлений о пролетарской культуре, как о чем то таком, что может вырасти из того или иного тепличного учреждения. "Пролетарская культура может вырасти на почве общей грамотности в условиях советской власти". Это писал тов. Яковлев, - ни в каком случае не защитник идеи пролеткультуры. См. на эту тему исключительно интересную речь тов. Фрунзе в этом номере нашего журнала.
      * * *
      Коротко по последнему вопросу. Тов. Плетнев много раз утверждал противоположность теперешнего пролеткульта пролеткульту старому. Он пишет: "Мы учитываем ясные для нас заметки В. И., на них учимся (верно ли? Л. А.). Всегда готовы признать свои ошибки, но хотели бы только одного: чтобы наши критики стали, наконец, об'ективными критиками и не обходили бы молчанием наших печатных работ, следующих за переменой ориентации пролеткульта в 1920 - 21 году".