Заметки о Ленине. Сборник
      Н. Ленин. О ПРОДОВОЛЬСТВЕННОМ НАЛОГЕ А. Воронский. У СКЛЕПА. Е. Преображенский. ЛЕНИН - ГЕНИЙ РАБОЧЕГО КЛАССА. Л. Сейфуллина. МУЖИЦКИЙ СКАЗ О ЛЕНИНЕ. Н. Мещеряков. ЛЕНИН И КООПЕРАЦИЯ Макс Адлер. ВЛАДИМИР ИЛЬИЧ ЛЕНИН. В. Кряжин. ЛИТЕРАТУРА О ЛЕНИНЕ. Г. Даян. Л. Д. Троцкий. О Ленине Ковров. И. Сталин. О Ленине и ленинизме. В. Розанов. ВОСПОМИНАНИЯ О ВЛАДИМИРЕ ИЛЬИЧЕ. П. Керженцев. Новое о Ленине. Мих. Павлович. ЛЕНИН И БРЕСТ Б. Казанский. РЕЧЬ ЛЕНИНА. ? НЕ ТОРГУЙТЕ ЛЕНИНЫМ! Виктор Шкловский. ЛЕНИН, КАК ДЕКАНОНИЗАТОР. Б. Эйхенбаум ОСНОВНЫЕ СТИЛЕВЫЕ ТЕНДЕНЦИИ В РЕЧИ ЛЕНИНА Лев Якубинский. О СНИЖЕНИИ ВЫСОКОГО СТИЛЯ У ЛЕНИНА. Юрий Тынянов. СЛОВАРЬ ЛЕНИНА-ПОЛЕМИСТА. Борис Томашевский. КОНСТРУКЦИЯ ТЕЗИСОВ. Н. КРУПСКАЯ Валерьян Полянский. ТОВ. Н. ЛЕНИН. ПРИВЕТСТВИЕ Т. Н. ЛЕНИНА ПРЕЗИДИУМУ КОНФЕРЕНЦИИ. О. Брик. БРЮСОВ ПРОТИВ ЛЕНИНА. Влад. Бонч-Бруевич. ЧТО ЧИТАЛ ВЛАДИМИР ИЛЬИЧ ЛЕНИН В 1919 Г. Л. Авербах. О ПОМЕТКАХ ЛЕНИНА НА СТАТЬЕ В. ПЛЕТНЕВА.
      Н. Ленин.
      О ПРОДОВОЛЬСТВЕННОМ НАЛОГЕ
      (Значение новой политики и ее условия.)
      ВМЕСТО ВВЕДЕНИЯ.
      Вопрос о продналоге вызывает в настоящее время особенно много внимания, обсуждения, споров. Вполне понятно, ибо это действительно один из главных вопросов политики при данных условиях.
      Обсуждение носит характер немного сутолочный. Этим грехом, по причинам слишком понятным, страдаем мы все. Тем более полезной будет попытка подойти к этому вопросу не с его "злободневной", а с его общепринципиальной стороны. Иными словами: взглянуть на общий, коренной фон той картины, на которой теперь мы чертим узор определенных практических мероприятий политики данного дня.
      Чтобы сделать такую попытку, я позволю себе привести длинную выписку из моей брошюры: "Главная задача наших дней. - О "левом" ребячестве и о мелко-буржуазности". Эта брошюра вышла в издании Петроградского Совдепа в 1918 г. и содержит в себе, во-1-х, газетную статью от 11 марта 1918 года по поводу Брестского мира, во-2-х, полемику с тогдашней группой левых коммунистов, помеченную 5 мая 1918 г. Полемика теперь не нужна, и я ее выкидываю. Оставляю то, что относится к рассуждениям о "государственном капитализме" и об основных элементах нашей современной, переходной от капитализма к социализму, экономики.
      Вот что я писал тогда:
      О СОВРЕМЕННОЙ ЭКОНОМИКЕ РОССИИ.
      (Из брошюры 1918 года.)
      ..."Государственный капитализм был бы шагом вперед против теперешнего положения дел в нашей советской республике. Если бы, примерно, через полгода у нас установился государственный капитализм, это было бы громадным успехом и вернейшей гарантией того, что через год у нас окончательно упрочится и непобедимым станет социализм.
      Я воображаю себе, с каким благородным негодованием отшатнется кое-кто от этих слов... Как? В советской социалистической республике переход к государственному капитализму был бы шагом вперед?.. Это ли не измена социализму?
      Именно на этом пункте надо подробнее остановиться.
      Во-первых, надо разобрать, каков именно тот переход от капитализма к социализму, который дает нам право и основание называться социалистической республикой Советов.
      Во-вторых, надо обнаружить ошибку тех, кто не видит мелко-буржуазных экономических условий и мелко-буржуазной стихии, как главного врага социализма у нас.
      В-третьих, надо хорошенько понять значение советского государства в его экономическом отличии от буржуазного государства.
      Рассмотрим все эти три обстоятельства.
      Не было еще, кажется, такого человека, который, задаваясь вопросом об экономике России, отрицал переходный характер этой экономики. Ни один коммунист не отрицал, кажется, и того, что выражение "Социалистическая Советская Республика" означает решимость Советской власти осуществить переход к социализму, а вовсе не признание данных экономических порядков социалистическими.
      Но что же значит слово переход? Не означает ли оно, в применении к экономике, что в данном строе есть элементы, частички, кусочки капитализма и социализма? Всякий признает, что да. Но не всякий, признавая это, размышляет о том, каковы же именно элементы различных общественно-экономических укладов, имеющиеся на-лицо в России. А в этом весь гвоздь вопроса.
      Перечислим эти элементы:
      1) патриархальное, т.-е. в значительной степени натуральное, крестьянское хозяйство;
      2) мелкое товарное производство (сюда относится большинство крестьян из тех, кто продает хлеб);
      3) частно-хозяйственный капитализм;
      4) государственный капитализм;
      5) социализм.
      Россия так велика и так пестра, что все эти различные типы общественно-экономического уклада переплетаются в ней. Своеобразие положения именно в этом.
      Спрашивается, какие же элементы преобладают? Ясное дело, что в мелко-крестьянской среде преобладает, и не может не преобладать, мелко-буржуазная стихия: большинство, и громадное большинство, земледельцев мелкие товарные производители. Оболочку государственного капитализма (хлебная монополия, подконтрольные предприниматели и торговцы, буржуазные кооператоры) разрывают у нас то здесь, то там спекулянты, и главным предметом спекуляции является хлеб.
      Главная борьба развертывается именно в этой области. Между кем и кем идет эта борьба, если говорить в терминах экономических категорий вроде "государственный капитализм"? Между четвертой и пятой ступенями в том порядке, как я их перечислил сейчас? Конечно, нет. Не государственный капитализм борется здесь с социализмом, а мелкая буржуазия плюс частно-хозяйственный капитализм борются вместе, заодно и против государственного капитализма, и против социализма. Мелкая буржуазия сопротивляется против всякого государственного вмешательства, учета и контроля как государственно-капиталистического, так и государственно-социалистического. Это - совершенно непререкаемый факт действительности, в непонимании которого и лежит корень целого ряда экономических ошибок. Спекулянт, мародер торговли, срыватель монополии, - вот наш главный "внутренний" враг, враг экономических мероприятий Советской власти. Если 125 лет тому назад французским мелким буржуа, самым ярким и самым искренним революционерам, было еще извинительно стремление победить спекулянта казнями отдельных, немногих "избранных" и громами деклараций, то теперь чисто-французское отношение к вопросу у каких-нибудь левых эс-эров возбуждает в каждом сознательном революционере только отвращение или брезгливость. Мы прекрасно знаем, что экономическая основа спекуляции есть мелко-собственнический, необычайно широкий на Руси, слой и частно-хозяйственный капитализм, который в каждом мелком буржуа имеет своего агента. Мы знаем, что миллионы щупальцев этой мелко-буржуазной гидры охватывают то здесь, то там отдельные прослойки рабочих, что спекуляция вместо государственной монополии врывается во все поры нашей общественно-экономической жизни.
      Кто не видит этого, тот как раз своей слепотой и обнаруживает свою плененность мелко-буржуазными предрассудками.
      Мелкий буржуа имеет запас деньжонок, несколько тысяч, накопленных "правдами" и, особенно, неправдами во время войны. Таков экономический тип, характерный как основа спекуляции и частно-хозяйственного капитализма. Деньги, это - свидетельство на получение общественного богатства, и многомиллионный слой мелких собственников, крепко держа это свидетельство, прячет его от "государства", ни в какой социализм и коммунизм не веря, "отсиживаясь" от пролетарской бури. Либо мы подчиним своему контролю и учету этого мелкого буржуа (мы сможем это сделать, если сорганизуем бедноту, т.-е. большинство населения или полупролетариев, вокруг сознательного пролетарского авангарда), либо он скинет нашу, рабочую, власть неизбежно и неминуемо, как скидывали революцию Наполеоны и Кавеньяки, именно на этой мелко-собственнической почве и произрастающие. Так стоит вопрос. Только так стоит вопрос.
      Мелкий буржуа, хранящий тысчонки, - враг государственного капитализма, и эти тысчонки он желает реализовать непременно для себя, против бедноты, против всякого общегосударственного контроля, а сумма тысчонок дает многомиллиардную базу спекуляции, срывающей наше социалистическое строительство. Допустим, что известное число рабочих дает в несколько дней сумму ценностей, выражаемую цифрою 1.000. Допустим, далее, что 200 из этой суммы пропадает у нас вследствие мелкой спекуляции, всяческого хищения и мелко-собственнического "обхода" советских декретов и советских распорядков. Всякий сознательный рабочий скажет: если бы я мог дать 300 из тысячи, ценою создания большего порядка и организации, я бы охотно отдал триста вместо двухсот, ибо при Советской власти уменьшить потом эту "дань", скажем, до ста или до пятидесяти будет совсем легкой задачей, раз порядок и организация будут налажены, раз мелко-собственнический срыв всякой государственной монополии будет окончательно сломлен.
      Этим простым цифровым примером, который умышленно упрощен до последней степени для популярного изложения, - поясняется соотношение теперешнего положения государственного капитализма и социализма. У рабочих в руках власть в государстве, у них полнейшая юридическая возможность "взять" всю тысячу, т.-е. ни копейки не отдать без социалистического назначения. Эта юридическая возможность, опирающаяся на фактический переход власти к рабочим, есть элемент социализма. Но многими путями мелко-собственническая и частно-капиталистическая стихия подрывает юридическое положение, протаскивает спекуляцию, срывает выполнение советских декретов. Государственный капитализм был бы гигантским шагом вперед, даже если бы (и я нарочно взял такой цифровой пример, чтобы резко показать это) мы заплатили больше, чем теперь, ибо заплатить "за науку" стоит, ибо это полезно для рабочих, ибо победа над беспорядком, разрухой, расхлябанностью важнее всего, ибо продолжение мелко-собственнической анархии есть самая большая, самая грозная опасность, которая погубит нас (если мы не победим ее) безусловно, тогда как уплата большей дани государственному капитализму не только не погубит нас, а выведет вернейшим путем к социализму. Рабочий класс, научившийся тому, как отстоять государственный порядок против мелко-собственнической анархичности, научившийся тому, как наладить крупную общегосударственную организацию производства на государственно-капиталистических началах, будет иметь тогда, - извините за выражение, - все козыри в руках, и упрочение социализма будет обеспечено.
      Государственный капитализм экономически несравненно выше, чем наша теперешняя экономика, это - во-первых.
      Во-вторых, в нем нет для Советской власти ничего страшного, ибо советское государство есть государство, в котором обеспечена власть рабочих и бедноты.
      * * *
      Чтобы еще более разъяснить вопрос, приведем прежде всего конкретнейший пример государственного капитализма. Всем известно, каков этот пример: Германия. Здесь мы имеем "последнее слово" современной крупно-капиталистической техники и планомерной организации, подчиненной юнкерско-буржуазному империализму. Откиньте подчеркнутые слова, поставьте на место государства военного, юнкерского, буржуазного, империалистского тоже, государство, но государство иного социального типа, иного классового содержания, государство советское, т.-е. пролетарское, и вы получите всю ту сумму условий, которую дает социализм.
      Социализм немыслим без крупно-капиталистической техники, построенной по последнему слову новейшей науки, без планомерной государственной организации, подчиняющей десятки миллионов людей строжайшему соблюдению единой нормы в деле производства и распределения продуктов. Об этом мы, марксисты, всегда говорили, и с людьми, которые даже этого не поняли (анархисты и добрая половина левых эс-эров), не стоит тратить даже и двух секунд на разговор.
      Социализм немыслим вместе с тем без господства пролетариата в государстве: это тоже азбука. История (от которой никто, кроме разве меньшевистских тупиц первого ранга, не ждал, чтобы она гладко, спокойно, легко и просто дала "цельный" социализм) пошла так своеобразно, что родила к 1918 году две разрозненные половинки социализма, друг подле друга точно два будущих цыпленка, под одной скорлупой международного империализма. Германия и Россия воплотили в себе в 1918 году всего нагляднее материальное осуществление экономических производственных, общественно-хозяйственных, с одной стороны, и политических условий социализма - с другой стороны.
      Победоносная пролетарская революция в Германии сразу, с громадной легкостью, разбила бы всяческую скорлупу империализма (сделанную, к сожалению, из лучшей стали и потому не разбивающуюся от усилий всякого цыпленка), осуществила бы победу мирового социализма наверняка, без трудностей или с ничтожными трудностями, - конечно, если масштаб "трудного" брать всемирно-исторический, а не обывательски-кружковый.
      Если в Германии революция еще медлит "разродиться", наша задача учиться государственному капитализму немцев, всеми силами перенимать его, не жалеть диктаторских приемов для того, чтобы ускорить это перенимание западничества варварской Русью, не останавливаясь перед варварскими средствами борьбы против варварства. Если есть люди среди анархистов и левых эс-эров (я нечаянно вспомнил речи Карелина и Ге в Ц. И. К.), которые способны по-карелински рассуждать, что, де, не пристало нам, революционерам, "учиться" у немецкого империализма, то надо сказать одно: погибла бы безнадежно (и вполне заслуженно) революция, берущая всерьез таких людей.
      В России преобладает сейчас как раз мелко-буржуазный капитализм, от которого и к государственному крупному капитализму, и к социализму ведет одна и та же дорога, ведет путь через одну и ту же промежуточную станцию, называемую "общенародный учет и контроль над производством и распределением продуктов". Кто этого не понимает, тот делает непростительную экономическую ошибку, либо не зная фактов действительности, не видя того, что есть, не умея смотреть правде в лицо, либо ограничиваясь абстрактным противоположением "капитализма" "социализму" и не вникая в конкретные формы и ступени этого перехода сейчас у нас.
      В скобках будь сказано: это та же самая теоретическая ошибка, которая сбила с толку лучших из людей лагеря "Новой Жизни" и "Вперед": худшие и средние из них, по тупости и бесхарактерности, плетутся в хвосте буржуазии, запуганные ею; лучшие не поняли, что о целом периоде перехода от капитализма к социализму учителя социализма говорили не зря и подчеркивали не напрасно "долгие муки родов" нового общества, при чем это новое общество опять-таки есть абстракция, которая воплотиться в жизнь не может иначе, как через ряд разнообразных, несовершенных конкретных попыток создать то или иное социалистическое государство.
      Именно потому, что от теперешнего экономического положения России нельзя итти вперед, не проходя через то, что обще и государственному капитализму, и социализму (всенародный учет и контроль), пугать других и самих себя "эволюцией в сторону государственного капитализма" есть сплошная теоретическая нелепость. Это значит как раз растекаться мыслью "в сторону" от действительной дороги "эволюции", не понимать этой дороги; на практике же это равносильно тому, чтобы тянуть назад к мелко-собственническому капитализму.
      Дабы читатель убедился, что "высокая" оценка государственного капитализма дается мной вовсе не теперь только, а давалась и до взятия власти большевиками, я позволю себе привести следующую цитату из моей брошюры "Грозящая катастрофа и как с ней бороться", написанной в сентябре 1917 г.:
      ..."Попробуйте подставить вместо юнкерско-капиталистического, вместо помещичье-капиталистического государства, государство революционно-демократическое, т.-е. революционно разрушающее всякие привилегии, не боящееся революционно осуществлять самый полный демократизм. Вы увидите, что государственно-монополистический капитализм при действительно революционно-демократическом государстве неминуемо, неизбежно означает шаг к социализму.
      ..."Ибо социализм есть не что иное, как ближайший шаг вперед от государственно-капиталистической монополии.
      ..."Государственно-монополистический капитализм есть полнейшая материальная подготовка социализма, есть преддверие его, есть та ступенька исторической лестницы, между которой (ступенькой) и ступенькой, называемой социализмом, никаких промежуточных ступеней нет" (стр. 27 и 28).
      Заметьте, что это писано при Керенском, что речь идет здесь не о диктатуре пролетариата, не о социалистическом государстве, а о "революционно-демократическом". Неужели не ясно, что чем выше мы поднялись над этой политической ступенькой, чем полнее мы воплотили в советах социалистическое государство и диктатуру пролетариата, тем менее нам позволительно бояться "государственного капитализма"? Неужели не ясно, что в материальном, экономическом, производственном смысле мы еще в "преддверии" социализма не находимся? И что иначе, как через это, не достигнутое еще нами, "преддверие", в дверь социализма не войдешь?
      * * *
      Крайне поучительно еще следующее обстоятельство.
      Когда мы спорили в Ц. И. К. с товарищем Бухариным, он заметил между прочим: в вопросе о высоких жалованьях специалистам "мы" "правее Ленина", ибо никакого отступления от принципов здесь не видим, памятуя слова Маркса, что при известных условиях рабочему классу всего целесообразнее было бы "откупиться от этой банды" (именно от банды капиталистов, т.-е. выкупить у буржуазии землю, фабрики, заводы и прочие средства производства).
      Это чрезвычайно интересное замечание.
      Вдумайтесь в мысль Маркса.
      Дело шло об Англии 70-х годов прошлого века, о кульминационном периоде домонополистического капитализма, о стране, в которой тогда всего меньше было военщины и бюрократии, о стране, в которой тогда всего более было возможностей "мирной" победы социализма в смысле "выкупа" буржуазии рабочими. И Маркс говорил: при известных условиях рабочие вовсе не откажутся от того, чтобы буржуазию выкупить. Маркс не связывал себе - и будущим деятелям социалистической революции - рук на счет форм, приемов, способов переворота, превосходно понимая, какая масса новых проблем тогда встанет, как изменится вся обстановка в ходе переворота, как часто и сильно будет она меняться в ходе переворота.
      Ну, а у Советской России после взятия власти пролетариатом, после подавления военного и саботажнического сопротивления эксплоататоров неужели не очевидно, что некоторые условия сложились по типу тех, которые могли бы сложиться полвека тому назад в Англии, если бы она мирно стала тогда переходить к социализму? Подчинение капиталистов рабочим в Англии могло бы тогда быть обеспечено следующими обстоятельствами: 1) полнейшим преобладанием рабочих, пролетариев в населении вследствие отсутствия крестьянства (в Англии в 70-х годах были признаки, позволявшие надеяться на чрезвычайно быстрые успехи социализма среди сельских рабочих); 2) превосходной организованностью пролетариата в профессиональных союзах (Англия была тогда первою в мире страной в указанном отношении); 3) сравнительно высокой культурностью пролетариата, вышколенного вековым развитием политической свободы; 4) долгой привычкой великолепно организованных капиталистов Англии - тогда они были наилучше организованными капиталистами из всех стран мира (теперь это первенство перешло к Германии) - к решению компромиссом политических и экономических вопросов. Вот в силу каких обстоятельств могла тогда явиться мысль о возможности мирного подчинения капиталистов Англии ее рабочим.
      У нас это подчинение в данный момент обеспечено известными конкретными посылками (победой в октябре и подавлением с октября по февраль военного и саботажнического сопротивления капиталистов). У нас, вместо полнейшего преобладания рабочих, пролетариев в населении и высокой организованности их, фактором победы явилась поддержка пролетариев беднейшим и быстро разоренным крестьянством. У нас, наконец, нет ни высокой культурности, ни привычки к компромиссам. Если продумать эти конкретные условия, то станет ясно, что мы можем и должны добиться теперь соединения приемов беспощадной расправы с капиталистами некультурными, ни на какой "государственный капитализм" не идущими, ни о каком компромиссе не помышляющими, продолжающими срывать спекуляцией, подкупом бедноты и пр. советские мероприятия, с приемами компромисса или выкупа по отношению к культурным капиталистам, идущим на "государственный капитализм", способным проводить его в жизнь, полезным для пролетариата в качестве умных и опытных организаторов крупнейших предприятий, действительно охватывающих снабжение продуктами десятки миллионов людей.
      Бухарин - превосходно образованный марксист-экономист. Поэтому он вспомнил, что Маркс был глубочайше прав, когда учил рабочих важности сохранить организацию крупнейшего производства именно в интересах облегчения перехода к социализму и полной допустимости мысли о том, чтобы хорошо заплатить капиталистам, выкупить их, ежели (в виде исключения: Англия была тогда исключением) обстоятельства сложатся так, что заставят капиталистов мирно подчиниться и культурно, организованно перейти к социализму на условии выкупа.
      Но Бухарин впал в ошибку, ибо не вдумался в конкретное своеобразие данного момента в России, момента как раз исключительного, когда мы, пролетариат России, впереди любой Англии и любой Германии по нашему политическому строю, по силе политической власти рабочих и вместе с тем позади самого отсталого из западно-европейских государств по организации добропорядочного государственного капитализма, по высоте культуры, по степени подготовки к материально-производственному "введению" социализма. Не ясно ли, что из этого своеобразного положения вытекает для данного момента именно необходимость своеобразного "выкупа", который рабочие должны предложить культурнейшим, талантливейшим, организаторски наиболее способным капиталистам, готовым итти на службу к Советской власти и добропорядочно помогать организации крупного и крупнейшего "государственного" производства? Не ясно ли, что при таком своеобразном положении мы должны стараться избежать двоякого рода ошибок, из которых каждая по своему мелко-буржуазна? С одной стороны, непоправимой ошибкой было бы объявить, что раз признано несоответствие наших экономических "сил" и силы политической, то, "следовательно", не надо было брать власти. Так рассуждают "человеки в футлярах", забывающие, что "соответствия" не будет никогда, что его не может быть в развитии общества, как и в развитии природы, что только путем ряда попыток, из которых каждая, отдельно взятая, будет односторонняя, будет страдать известным несоответствием, создается победоносный социализм из революционного сотрудничества пролетариев всех стран.
      С другой стороны, явной ошибкой было бы дать волю крикунам и фразерам, которые позволяют себя увлечь "яркой" революционностью, но на выдержанную, продуманную, взвешенную, учитывающую и труднейшие переходы, революционную работу не способны.
      К счастью, история развития революционных партий и борьбы большевизма с ними оставила нам в наследство резко очерченные типы, из коих левые эс-эры и анархисты иллюстрируют собой тип плохеньких революционеров достаточно наглядно. Они кричат теперь - до истерики захлебываясь криком, кричат против "соглашательства" "правых большевиков". Но подумать они не умеют, чем плохо было и за что по справедливости осуждено историей и ходом революции "соглашательство".
      Соглашательство времен Керенского отдавало власть империалистской буржуазии, а вопрос о власти есть коренной вопрос всякой революции. Соглашательство части большевиков в октябре-ноябре 1917 года либо боялось взятия власти пролетариатом, либо хотело делить власть поровну не только с "ненадежными попутчиками" вроде левых эс-эров, но и с врагами, черновцами, меньшевиками, которые неизбежно мешали бы нам в основном, в разгоне Учредилки, в беспощадном сокрушении Богаевских, в полном проведении советских учреждений, в каждой конфискации.
      Теперь власть взята, удержана, укреплена в руках одной партии, партии пролетариата, даже без "ненадежных попутчиков". Говорить теперь о соглашательстве, когда быть не может даже речь о разделе власти, об отказе от диктатуры пролетариев против буржуазии, значит просто повторять, как сорока, заученные, но не понятые слова. Называть "соглашательством" то, что, придя в положение, когда мы можем и должны управлять страной, мы стараемся привлечь к себе, не жалея денег, культурнейшие из обученных капитализмом элементов, их взять на службу против мелко-собственнического распада, это значит вовсе не уметь думать об экономических задачах строительства социализма"...
      О ПРОДНАЛОГЕ, О СВОБОДЕ ТОРГОВЛИ, О КОНЦЕССИЯХ.
      В приведенных рассуждениях 1918 года есть ряд ошибок насчет сроков. Сроки оказались дольше, чем предполагалось тогда. Это не удивительно. Но основные элементы нашей экономики остались те же. Крестьянская "беднота" (пролетарии и полупролетарии) превратилась, в очень большом числе случаев, в середняков. От этого мелко-собственническая, мелко-буржуазная "стихия" усилилась. А гражданская война 1918-1920 годов чрезвычайно усилила разорение страны, задержала восстановление производительных сил ее, обескровила больше всего именно пролетариат. К этому прибавился неурожай 1920 года, бескормица, падеж скота, что еще сильнее задержало восстановление транспорта и промышленности, отразившись, например, на подвозе крестьянскими лошадьми дров, нашего главного топлива.
      В итоге политическая обстановка к весне 1921 года сложилась так, что немедленные, самые решительные, самые экстренные меры для улучшения положения крестьянства и подъема его производительных сил стали неотложно необходимы.
      Почему именно крестьянства, а не рабочих?
      Потому, что для улучшения положения рабочих нужны хлеб и топливо. Сейчас "задержка" самая большая - с точки зрения всего государственного хозяйства - именно из-за этого. А увеличить производство и сбор хлеба, заготовку и доставку топлива нельзя иначе, как улучшив положение крестьянства, подняв его производительные силы. Начать надо с крестьянства. Кто не понимает этого, кто склонен усматривать в этом выдвигании крестьян на первое место "отречение" или подобие отречения от диктатуры пролетариата, тот просто не вдумывается в дело, отдает себя во власть фразе. Диктатура пролетариата есть руководство политикой со стороны пролетариата. Пролетариат, как руководящий, как господствующий класс, должен уметь направить политику так, чтобы решить в первую голову самую неотложную, самую "больную" задачу. Неотложнее всего теперь меры, способные поднять производительные силы крестьянского хозяйства немедленно. Только через это можно добиться и улучшения положения рабочих, и укрепления союза рабочих с крестьянством, укрепления диктатуры пролетариата. Тот пролетарий или представитель пролетариата, который захотел бы не через это пойти к улучшению положения рабочих, оказался бы на деле пособником белогвардейцев и капиталистов. Ибо итти не через это значит: цеховые интересы рабочих поставить выше классовых интересов, значит: интересам непосредственной, минутной, частичной выгоды рабочих принести в жертву интересы всего рабочего класса, его диктатуры, его союза с крестьянством против помещиков и капиталистов, его руководящей роли в борьбе за освобождение труда от ига капитала.
      Итак: в первую голову нужны немедленные и серьезные меры для поднятия производительных сил крестьянства.
      Сделать это нельзя без серьезных изменений продовольственной политики. Таковым изменением явилась замена разверстки продналогом, связанная со свободой торговли после уплаты налога, по крайней мере в местном хозяйственном обороте.
      В чем сущность замены разверстки продналогом?
      На этот счет очень распространены неправильные представления. Неправильность проистекает большей частью от того, что не вникают в сущность перехода, не спрашивают себя, от чего к чему ведет данный переход. Представляют себе дело так, как будто бы переход был от коммунизма вообще к буржуазности вообще. Против этой ошибки приходится неизбежно указывать на то, что говорилось в мае 1918 года.
      Продналог есть одна из форм перехода от своеобразного "военного коммунизма", вынужденного крайней нуждой, разорением и войной, к правильному социалистическому продуктообмену. А этот последний, в свою очередь, есть одна из форм перехода от социализма с особенностями, вызванными преобладанием мелкого крестьянства в населении, к коммунизму.
      Своеобразный "военный коммунизм" состоял в том, что мы фактически брали от крестьян все излишки и даже иногда не излишки, а часть необходимого для крестьянина продовольствия, брали для покрытия расходов на армию и на содержание рабочих. Брали большей частью в долг, за бумажные деньги. Иначе победить помещиков и капиталистов в разоренной мелко-крестьянской стране мы не могли. И тот факт, что мы победили (вопреки поддержке наших эксплоататоров могущественнейшими державами мира), показывает не только, на какие чудеса героизма способны рабочие и крестьяне в борьбе за свое освобождение. Этот факт показывает также, какую роль лакеев буржуазии играли на деле меньшевики, эс-эры, Каутский и К°, когда они ставили нам в вину этот "военный коммунизм". Его надо поставить нам в заслугу.
      Но не менее необходимо знать настоящую меру этой заслуги. "Военный коммунизм" был вынужден войной и разорением. Он не был и не мог быть отвечающей хозяйственным задачам пролетариата политикой. Он был временной мерой. Правильной политикой пролетариата, осуществляющего свою диктатуру в мелко-крестьянской стране, является обмен хлеба на продукты промышленности, необходимые крестьянину. Только такая продовольственная политика отвечает задачам пролетариата, только она способна укрепить основы социализма и привести к его полной победе.
      Продналог есть переход к ней. Мы все еще так разорены, так придавлены гнетом войны (бывшей вчера и могущей вспыхнуть благодаря алчности и злобе капиталистов завтра), что не можем дать крестьянину за весь нужный нам хлеб продукты промышленности. Зная это, мы вводим продналог, т.-е. минимально необходимое (для армии и для рабочих) количество хлеба берем как налог, а остальное будем обменивать на продукты промышленности.
      При этом надо еще не забывать следующее. Нужда и разорение таковы, что восстановить сразу крупное, фабричное, государственное, социалистическое производство мы не можем.