И он добрался. И здесь встретился с одним из комсомольских активистов - Розенблитом. Об этом человеке Владимир Александрович сохранил добрую память на всю жизнь. Благодаря влиянию Розенблита он в 1920 году поступил в школу имени Ленина в Гатчине. Вступил в комсомол, стал общественником, комсоргом школы.
      У Сандалова трудное детство, нелегкая юность. Он был деревообделочником на заводе в Сиверской, работал на стекольном заводе "Дружная горка". И всюду он был среди тех, кто ведет за собой. Владимира уважали. Знали, что этот человек не бросит слово на ветер, пообещает сделает. Сумеет увлечь за собой ребят. Вскоре он стал заведующим отделом Детскосельского горкома комсомола, а затем молодого коммуниста направили в совпартшколу.
      Владимир прилежно учился, а сам мечтал... об авиации. Однажды слушателям раздали анкеты. Среди других вопросов был и такой: "Кем хочешь стать?" "Только летчиком", - написал слушатель Сандалов.
      Мечта исполнилась в 1926 году. Тогда двадцатилетний юноша был зачислен в Ленинградскую военно-теоретическую школу ВВС, а через год его перевели в Оренбургскую школу воздушного боя.
      Казалось, все складывается хорошо. Он близок к заветной цели. Уже был в учебном полете. И вдруг... Врачебная комиссия высказала предположение о частичной утрате зрения. Что это? Прощай, мечта? И он никогда не будет летать? Не может такого быть.
      - Я "встал на дыбы", - вспоминает генерал, - ходил, доказывал, что здоров, требовал новых проверок. Наконец, меня уложили в госпиталь. Три месяца потерял, но все-таки доказал, что могу быть летчиком.
      Ему разрешили продолжать учебу. Но время было упущено. Пришлось усиленно заниматься, догонять группу. Ведь до выпуска оставались месяцы. И он догнал. Встал в общий строй. И в 1929 году, успешно сдав экзамены, получил назначение - младшим летчиком в 55-ю тяжелую бомбардировочную авиаэскадрилью. (Кстати, через 30 лет ему вновь придется проявить свое упорство и трудолюбие. В Академии Генерального штаба Сандалов был единственным слушателем, не имевшим высшего образования.)
      В 55-й эскадрилье сразу пришлось осваивать новый для Сандалова тип самолета. В 1930-м, через год после окончания школы воздушного боя, он стал старшим летчиком, а еще через год командиром экипажа ТБ-1, тяжелого бомбардировщика. И вскоре еще одно назначение - командир отряда.
      Летели годы. Со временем приобретался опыт, росло мастерство. Летчика повышали в звании, доверяли все большие подразделения.
      В июне 1940 года майор В. А. Сандалов был командиром 9-го бомбардировочного полка и начальником Рижского авиагарнизона. В июне 1941 года командовал 128-м бомбардировочным авиаполком, стоявшим пол Витебском. Здесь и застала его война.
      Владимир Александрович вспоминает:
      - 22 июня 1941 года я получил приказ поднять свои полк и вылететь на бомбежку железнодорожного узла Сувалки. Там стояли воинские эшелоны противника, размещались вражеские склады.
      В воздух поднялось 39 скоростных бомбардировщиков. Не дойдя до цели, мы встретили истребитель Ме-110. Фашист, увидев группу наших самолетов, нырнул в облака и, очевидно, начал вызывать своих.
      И тогда я сменил курс. Повернул группу к лесному массиву, там сделал разворот и, маскируясь, с солнечной стороны вывел полк на цель.
      Владимир Александрович рассказывает, и в рассказе участвуют руки, они показывают, как разворачивались самолеты, как низко шли над лесом. А ноги жмут несуществующие педали. Нет, он не у себя в квартире. Летчик до сих пор в кабине самолета. И чувствует себя в небе...
      - Со стороны леса немцы нас не ожидали. Мы вышли на цель и обрушили на гитлеровцев бомбы. Видели, как горели склады, разваливались составы. Задача была выполнена.
      На обратном пути нас атаковали десять "мессершмиттов". Но их встретил дружный огонь наших стрелков-радистов. Два фашистских истребителя были сбиты, остальные ушли.
      Это был первый бой. А за ним следовали другие. Сандалов водил большие группы самолетов на бомбардировку наступавших фашистских войск в районе Гродно и Лиды, Вильна и Ошмян, Молодечна и Логойска, Минска и Городка.
      Каждый вылет наносил врагу большой урон в живой силе и технике. И, несмотря на заградительный огонь зениток, на атаки самолетов противника, а полк чаще всего летал без прикрытия истребителей, сандаловцы в большинстве случаев возвращались без потерь.
      В первый военный месяц Сандалов учился воевать сам и учил этому своих подчиненных. Требовал отличного знания района действий, умения пользоваться метеообстановкой, взаимной выручки.
      В июле полк был переведен в другой город, и летчики начали осваивать новый тип самолета, знаменитые Пе-2. Первый вылет на новой машине 20 июля провел командир полка.
      В сентябре Сандалов уже командовал 125-м бомбардировочным полком, базировавшимся под Ленинградом,
      Он видел первые разрушения, пожары. Город был в кольце блокады. Владимир Александрович водил свои эскадрильи на бомбежку гитлеровцев под Синявино и Мгу, Тосно, Ижору, Урицк, громил врагов в Саблине и Сиверской.
      За короткое время сандаловцы уничтожили 89 самолетов противника, 60 раз командир полка сам был ведущим. Потери полка были минимальными - только три самолета.
      - 12 октября 1941 года, - вспоминает генерал, - разведка донесла, что на аэродроме в Сиверской сгруппировалось большое количество самолетов Ю-88 и Ме-109. Оттуда они и совершали свои налеты на Ленинград. Мне приказали разбомбить самолеты.
      Я отобрал восемь экипажей. Тщательно разработали маршрут, изучили особенности цели. Еще и еще раз проверили свои самолеты. Погода тогда была нелетная. Серый октябрьский день. Сильный ветер, сыпал то снег, то дождь. В такую пору враги нашего налета ждать не могли. И это было нам на руку.
      Мы поднялись в воздух и пошли над Финским заливом. И тут попали в сильный снегопад. Снизились до семисот метров и зашли на цель со стороны вражеского тыла. Смотрю, стоят три ряда самолетов. Зенитки молчат. Наверное, нас за своих приняли. А нам только этого и надо.
      - Открыть люки! - командую. - И началось. Самолеты - в клочья. Взрываются бензохранилища. Такой фейерверк устроили! До этого я еще не видел такой паники у фашистов. Гитлеровцы разбегались, а мы поливали их из пулеметов. Тридцать вражеских самолетов больше никогда не поднялись в воздух.
      Владимир Александрович показывает небольшую фотографию. В первый момент я не могу разобрать, что это. Темные пятна почти по всему снимку. Потом различаю крестики самолетов.
      - Это аэродром в Сиверской во время нашей бомбежки. Аэрофотосъемка, улыбается генерал
      На следующий день командир полка вновь повел своих товарищей на бомбежку. Добили оставшиеся самолеты. Экипажи 125-го полка парализовали действия немецкой авиации. И есть заслуга сандаловцев в том, что ленинградцы отметили 24-ю годовщину Октября спокойно. Вражеских налетов в эти дни не было.
      - Мы по пять-шесть раз поднимали в воздух экипажи. Это вместо одного, максимум двух вылетов.
      Слава сандаловцев гремела по всему фронту. Их боевыми действиями восхищались истребители, пехотинцы, танкисты, артиллеристы. Полковник артиллерии Сорокин 26 ноября 1941 года в газете "Сталинский сокол" писал, обращаясь к артиллеристам: "Учитесь стрелять по врагу так, как его бомбят летчики-сандаловцы!"
      За славой шли награды. 50 летчиков, штурманов, стрелков-радистов, техников были награждены орденами и медалями. Семи воздушным богатырям из 125-го бомбардировочного авиационного полка было присвоено высокое звание Героя Советского Союза. Этой высшей награды Родины был удостоен и командир. А весь полк за образцовое выполнение боевых заданий был преобразован в 15-й гвардейский.
      Летом сорок второго года полковник Сандалов был назначен командиром 5-й гвардейской дивизии. Теперь уже его полки наносили удары по врагу под Ржевом и Сорокиной, под Сталинградом и Новороссийском.
      В августе девять самолетов повел командир дивизии на бомбежку живой силы и техники врага, расположившегося под старинным русским городом Ржевом. Густая облачность окутала небо. Штурман, майор Кузьменко, вел группу только по карте и приборам. Ведущий вывел ее на цель. Внизу видны вспышки артиллерийских залпов. Эти орудия и нужно подавить. Здесь должна идти в атаку наша пехота. Тонны несущего смерть металла обрушиваются на врага. Видны взрывы, пожары.
      Через несколько часов в штаб дивизии пришло сообщение, что пехотинцы перешли в наступление, ворвались в расположение фашистов и овладели важным рубежом.
      В Сталинграде Сандалов водил своих асов на прицельное бомбометание по зданиям, в которых засели фашисты. И каждая бомба ложилась в цель.
      Это легко писать: "Ложилась в цель", - а сделать трудно. На высокой скорости бомбить отдельные здания и попадать именно по фашистам, когда совсем рядом - наши. Но летчики били точно.
      5 мая 1943 года полковник повел свои самолеты на бомбардировку вражеской пехоты, артиллерии и танков, скопившихся под станицей Нижне-Баканской.
      - Знаете, - улыбается Владимир Александрович, - снова "повезло". Дождь, видимости никакой. Я так часто говорю о полетах при плохой погоде, что можно подумать, летал только в дождь или снег. Но это, видимо, связано с тем, что плохая погода - для нас раздолье. Фашисты частенько в такую круговерть не вылетали. Боялись. А нам погода - не помеха. Но, однако, в тот раз нас засекли. Зенитки такой огонь открыли - казалось, не прорваться. Но не возвращаться же с бомбами обратно. Такого еще у меня не было. Сменил курс. Остальные - за мной. И вышли прямо над целью. Ну и дали! Что стало с танками да пушками - не расскажешь. Заодно и мост разрушили.
      За этот вылет командир нашего корпуса генерал-лейтенант авиации Ушаков вручил нам фотопланшет "За отличный бомбовый удар по врагу".
      Я смотрю на копию этого планшета и вижу лица боевых друзей героя. Майор Кузьменко, старшина Жонталай, старший лейтенант Дронов, лейтенант Мирошниченко, старший сержант Григорьев, младший лейтенант Брынза, лейтенант Климушкин. Все с наградами. Ордена, медали. У полковника Сандалова - Звезда Героя. На планшете есть снимок Нижне-Баканской. Всё в разрывах.
      Солдатское счастье. Оно сопутствует умным, умелым, отважным. 133 боевых вылета на счету генерал-майора авиации Героя Советского Союза Владимира Александровича Сандалова. Это вылеты, когда были уничтожены самолеты, танки, артиллерия, живая сила противника. 133 раза он шел ведущим в группах бомбардировщиков. Шел сквозь огонь и смерть. И даже будучи ранен не покидал строя.
      ...Это было 13 сентября 1943 года под Ельней. Он вел дивизию на бомбардировку. Ельня сожжена. Никаких ориентиров. Только торчащие фермы разрушенного моста. Он вывел самолеты на двухминутный боевой курс. И тут встретил их шквальный огонь вражеских зениток. Один снаряд разорвался в самолете. Убиты штурман и радист. Полковник Сандалов - невредим. Второй снаряд разорвался между двумя самолетами. Ранен в ногу летчик Константин Степанович Дубинин. Осколок попал в приборную доску машины Сандалова. Владимиру Александровичу сорвало веко глаза. Кровь заливает лицо. Глаз не видит. Но уйти из строя комдив не может. Он - ведущий. На него равняются. За ним десятки людей, и нельзя рассыпать строй. Иначе перебьют. Он вел за собой дивизию до конца. И привел всех.
      133 боевых вылета... А сколько их было всего? За плечами 28 летных лет. Он сменил 17 типов самолетов. Летал на первом советском бомбардировщике Р-1, закончил на реактивном Ил-28. Сколько налетано часов? И сколько из них рядом со смертью?
      За плечами - большой и сложный жизненный путь от мальчишки-беспризорника до генерала авиации, Героя Советского Союза. Заслуженная слава, заслуженный почет и уважение. Заслужен и отдых.
      Но по-прежнему в строю ветеран войны, коммунист Владимир Александрович Сандалов. Дома его застать трудно. Он ведет большую общественную военно-патриотическую работу. Как память о ней, о тех, с кем встречался, хранятся в квартире сувениры: от моряков и летчиков, ракетчиков и танкистов, пионеров, рабочих и деятелей культуры. Копии самолетов, скульптуры, картины.
      И есть у Владимира Александровича три подшефных теплохода: "Иван Черных", "Семен Косинов", "Назар Губин". Они названы именами выпестованных им отважных сынов Родины, отдавших за нас свои жизни. И когда сухогрузы приходят в Ленинградский порт, среди встречающих вы можете увидеть невысокого роста пожилого человека.
      Это генерал Сандалов.
      М. Ялыгин
      Свети, солнце, свети!
      Пятый день гостила Лариса Филипповна у мужа - командира 108-й отдельной разведывательной авиационной эскадрильи гвардии майора Василия Ивановича Дончука. На исходе был октябрь 1944 года. В эти дни наши войска завершали разгром врага в Советском Заполярье.
      В разговорах летчиков Лариса Филипповна то и дело слышала названия незнакомых городов, подхватывала их, запоминала, а потом часто повторяла вслух, словно какую-то влекущую к себе мелодию:
      - Питкяярви... Ах-ма-лахти... На-утси... Кир-ке-нес.
      Сегодня в голове неотступно звучало лишь одно: Киркенес. Туда, в район этого города вылетел Василий с товарищами. И Лариса Филипповна никак не может унять все более завладевающего ею беспокойства.
      - Ну что я опять? Ну что? - твердит она себе. - Разве раньше он не вылетал на опасные задания? Вылетал. Вылетал и всегда возвращался. И прекрати паниковать! - успокаивала себя молодая женщина и бралась за какое-нибудь дело.
      Но проходило несколько минут, и беспокойство возвращалось. Перед глазами снова вставал сосредоточенный и настороженный взгляд мужа, его чуть заметная улыбка. Порой ей казалось, что она чувствует на плечах его сильные руки и слышит твердый и спокойный голос:
      - Все будет в порядке. Ты только не волнуйся!
      - Василий, Василий! Где же ты? Что случилось? Почему так долго не возвращаешься? - взволнованно вопрошала она безмолвную пустоту комнаты, продол
      пропущена страница
      вождения, освоил 14 типов самолетов и налетал более миллиона километров.
      В полку Василия Ивановича уважали и любили. После того как Дончук не вернулся с боевого задания, о нем стали распространяться настоящие легенды. Главная причина их возникновения однако никто не хотел верить, что такой опытный летчик мог погибнуть.
      Постепенно из рассказов боевых друзей, родных и близких Василия Ивановича Дончука, из документов, писем и многочисленных корреспонденции, опубликованных о нем в газетах и журналах как в годы войны, так и в послевоенное время, сложился образ этого выдающегося и мужественного летчика.
      * * *
      Ларисе Филипповне часто вспоминается лето 1936 года. Москва. Парк Центрального Дома Красной Армии. Теннисный корт. Высокий голубоглазый летчик протягивает ей ракетку и предлагает партию в теннис. Так она познакомилась с Василием Дончуком, потом вышла за него замуж и вместе с ним уехала на Камчатку.
      Три года летает Василий по всему Дальневосточному побережью от Владивостока до Камчатки, возит пассажиров, почту и грузы. Около 2100 часов в воздухе. Более 350 тысяч километров над непроходимой тайгой, морями, реками и тундрой!
      Жили дружно, весело, интересно.
      Василий часто рассказывал о себе. У него было нелегкое детство. Рано умер отец. Одиннадцатилетний Вася оказался на улице, среди беспризорников. Пять лет воспитывался в Киевском детском доме, размещенном в Покровском монастыре. Там учился, стал пионером, вступил в комсомол. Затем учеба в ФЗУ, работа на заводе. В 1930 году по путевке комсомола поехал строить Сталинградский тракторный завод. Там и остался мастером цеха. И опять учеба - на этот раз в институте. На заводе вступил в партию.
      В 1932 году Василий стал курсантом Ейской военной школы морских летчиков. После учебы служил в авиационных частях ВВС Московского военного округа, а потом стал работать начальником летной части и одновременно инструктором аэроклуба Осоавиахима.
      Летом 1938 года Василий Иванович принимал участие в боях у озера Хасан. В его летной книжке записано: "Полеты по особому заданию командования Тихоокеанского Флота РККА в районе озера Хасан на самолете МП-1 бис - 1230 км (6 часов 40 минут)". А среди личных документов удостоверение участника боевых действий в районе озера Хасан.
      Осенью 1940 года Василий Иванович был направлен в Воркуту командиром отдельного авиаотряда специальной авиационной группы. Летал в проливе Югорский Шар и над побережьем Северного Ледовитого океана. Был и разведчиком, и первопроходцем, и спасателем, а главное - возил людей и грузы.
      Но начавшаяся война решительно все изменила. С ее первого часа Василий со свойственным ему упорством стал добиваться перевода на фронт и своего добился.
      * * *
      В конце 1941 года на одном из прифронтовых аэродромов Карело-Финской особой авиагруппы произвел посадку самолет П-5. Из него вышли двое и направились на командный пункт.
      Не прошло и получаса, как на аэродроме все знали, что один из прибывших - командир первого авиаотряда.
      Поодаль от командного пункта оживленно переговаривались летчики.
      - На своем самолете прилетели?
      - На своем.
      - Говорят, из полярников?
      - Бортмеханика спрашивали. Сказал, что оба летали на Камчатке и Чукотке, потом на Крайнем Севере, где-то за Воркутой.
      - Ребята, видать, крепкие, им опыта не занимать. Север слабых не любит.
      Тем временем Василий Дончук и его бортмеханик Владимир Лосев прошли штабное "чистилище" и неторопливо шагали к домику, в котором, как сказали им, жили летчики первого авиаотряда.
      - Ну, вот мы и дома, командир! - сказал Лосев.
      - Дома? - скептически ухмыльнулся Дончук. - Не так-то сразу. Еще посмотрят, чего мы с тобою стоим.
      Опасения Василия Ивановича были напрасными. Он и прежде легко сходился с людьми. Так было и на этот раз. Через неделю-другую никто в авиагруппе не считал его новичком.
      Летчики авиагруппы (впоследствии 5-го авиационного полка ГВФ) выполняли различные задания. С их помощью командование фронта поддерживало постоянную связь с партизанскими отрядами, действовавшими в тылу врага на территории Карелии. Значение такой авиации возрастало здесь с каждым днем, потому что Карельский фронт по протяженности (1250 километров) был самым длинным из всех фронтов Великой Отечественной войны. К тому же, в Карелии почти не было шоссейных дорог, а фронт в силу большой протяженности и особенностей местности не представлял сплошной линии войск.
      - Я много раз летал в войска фронта и в Москву с летчиками А. М. Быстрицким, П. П. Москаленко, В. И. Дончуком, - вспоминает бывший член Военного совета Карельского фронта генерал Г. Н. Куприянов. - Всегда прилетал в намеченный срок и без каких-либо приключений. Обычно летали на маленьких самолетах. Они были подвижны, легко маневрировали, могли летать очень низко, а потому, вероятно, при полетах к линии фронта мне никогда не приходилось встречаться в воздухе с самолетами противника.
      В отряде Василий Иванович выполнял самые сложные и опасные задания командования. Уже в январе 1942 года он неоднократно вылетал за линию фронта: перевозил на своем маленьком П-5 партизан, подпольщиков и разведчиков. Еще чаще доставлял партизанским отрядам оружие, боеприпасы, продовольствие и обмундирование, а на Большую землю увозил больных и раненых партизан, важные донесения о противнике.
      Это была очень сложная и опасная служба. Но Василий Иванович стремился к большему. Он не мог смириться с тем, что лично не уничтожает фашистов, и однажды пришел к мысли о переоборудовании своего самолета.
      "П-5 - это лишь почтово-пассажирский вариант самолета-разведчика Р-5, - рассуждал Дончук. - А у того не только пулеметы, но и бомбы. Почему бы не попытаться приспособить мой почтовик под легкий бомбардировщик? Подкрыльные бомбодержатели на пару "соток" наверняка найдутся". Советовался с наиболее опытными летчиками полка Владимиром Никитовым и Николаем Матвеевым. Поддержали. Сказали, что и сами все время думают об этом.
      Однажды Василий Иванович подошел к главному инженеру полка Юрию Семеновичу Майбороде и рассказал ему о своих планах.
      - Ну и неугомонный ты, Василий Иванович! - покачал головой инженер. Мало тебе, что и без бомбежек каждый день головой рискуешь?
      - Мало, - серьезно подтвердил Дончук. - Чего туда-сюда попусту воздух утюжить. Парочка "соток" никогда не помешает. А подходящая цель всегда найдется.
      - Ладно, - согласился инженер, - поговорю с техниками.
      Вскоре подкрыльные бомбодержатели для двух авиабомб и приспособление для сбрасывания было готово, и самые опытные летчики полка Дончук, Матвеев и Никитов в одну из февральских ночей 1942 года первыми бомбили военные объекты противника с самолетов П-5. Потом совершили несколько успешных налетов на воинские казармы в Суомуссалми и на вражеский аэродром в Кестеньге. Аэродром они разбили так, что впоследствии противник был вынужден оставить его.
      С наступлением весенних дней дел у летчиков прибавилось.
      В начале апреля 1942 года Василий Дончук получил задание доставить в тыл врага группу разведчиков.
      Несколько часов сидел он над картой, что-то вымеривал, высчитывал, чертил. А когда начало смеркаться, небольшой самолет после короткого разбега оторвался от летной дорожки и через минуту-другую скрылся в затянутом облаками вечернем небе...
      "Главное, пройти незамеченным через линию фронта, - рассуждает Дончук, поглядывая на приборы и на полетную карту. - Уж очень светло. Если засекут, могут сбить".
      Бесшумно планируя над лесами, озерами и болотами, самолет словно скользит в серой облачной мгле апрельской ночи, а где-то под ним в полном неведении молчат вражеские зенитные батареи, в землянках и блиндажах спят ничего не подозревающие фашисты. Ни одного выстрела не раздалось с земли. А вот и условный сигнал. Не делая традиционного круга, летчик с ходу идет на посадку, словно бывал здесь уж не раз. Он благополучно сажает самолет на затерянной среди лесов поляне, вылезает из кабины сам и помогает выбраться своим пассажирам. Их ждут. К самолету подходит несколько вооруженных партизан. Они благодарят летчика, поздравляют прибывших с благополучным полетом и приглашают всех в штаб отряда.
      Но близится утро. На востоке уже розовеет очистившееся от облаков небо. Василию надо торопиться в обратный путь.
      "Да, теперь, наверное, не проскочить", - думает он, взлетая с партизанского аэродрома.
      И действительно, как Дончук ни хитрил, как ни лавировал между болотами и озерами, на этот раз проскользнуть незамеченным не удалось. Настроив рацию, он слышит, как всполошились фашистские наблюдатели.
      - В воздухе советский самолет! Советский самолет! - летят в эфир сигналы зенитным батареям.
      А вот и первый обстрел. Правда, Василий летит на полной скорости и быстро проскакивает зенитную батарею. Но если бы она была здесь только одна!
      Чем ближе подлетает Дончук к линии фронта, тем чаще попадает под огонь.
      - Надо пройти! Надо ускользнуть! - упрямо сжав губы, твердит он, яростно ругая и фашистов, и так некстати очистившееся от облаков небо, и слишком быстро наступившее утро.
      Кругом разрывы. Василий слышит, чувствует, как впиваются в машину осколки и пули, как содрогается самолет. Вот уже пробит бак, и бензин бьет из него струей, угрожая вспыхнуть. Осколки снарядов рвут в клочья плоскости, хвостовое оперение, перебили трос левого элерона, продырявили кабину. Теперь машина уже не так послушна, как прежде, - она то кренится, то входит в вираж, то проваливается и теряет высоту...
      - Ничего! Мы еще живем! Мы еще летим! - говорит Дончук. Изо всех сил удерживая поврежденный самолет в горизонтальном положении, он настойчиво заставляет его лететь на восток.
      Дончук ускользнул от фашистов и на этот раз. Хотя, что называется, "на честном слове", но вернулся на аэродром. Когда самолет остановился, умолк гул мотора и замер винт, Василий наконец разжал руки, выпустил ставшую горячей ручку управления и тяжело откинулся на сиденье.
      - Вот мы и дома! - удовлетворенно проговорил он.
      Потом радостно посмотрел на только что взошедшее солнце и на голубое утреннее небо, забыв, что всего несколько минут назад ругал их на чем свет стоит.
      А к самолету уже сбегались друзья, осматривали истерзанную машину, удивлялись:
      - Как только долетел?!
      Более ста пробоин насчитал техник в небольшом П-5. Изумленный, качал головой и приговаривал:
      - Ну и ну! Видал виды, но чтоб на таком решете лететь, - такого не было.
      Через несколько дней умелые руки техников и механиков совершили чудо самолет Дончука был отремонтирован, и летчик снова полетел через линию фронта.
      За время пребывания в 5-м полку В. И. Дончук совершил более двухсот боевых вылетов за линию фронта, в том числе 18 из них - в глубокий тыл врага.
      Его заслуги были отмечены высокими правительственными наградами орденами Красной Звезды, Отечественной войны II степени и медалью "Партизану Отечественной войны" I степени.
      И все-таки Василий Иванович не переставал мечтать о переходе в боевую авиацию. Вскоре его мечта осуществилась.
      * * *
      В ноябре 1943 года после кратковременного переучивания на самолете-бомбардировщике Б-ЗА ("бостон") Дончук был назначен командиром эскадрильи 114-го Краснознаменного гвардейского ближнебомбардировочного авиаполка.
      Десятки вылетов на бомбежку вражеских аэродромов, железнодорожных станций, скоплений войск и техники противника произвел Василий Иванович в состава гвардейской эскадрильи. Кроме этого, постоянно выполнял важные задания разведывательного управления фронта. Особенно прославился как разведчик аэродромов в глубоком тылу врага. Он не только обнаруживал тыловые аэродромы, но потом вместе с товарищами и бомбил их.
      Способности В. И. Дончука как универсального летчика, особенно его талант воздушного разведчика, не остались незамеченными. Во второй половине апреля 1944 года, когда Карельский фронт начал подготовку к решающей наступательной операции, Василий Иванович был назначен командиром 108-й отдельной разведывательной эскадрильи.
      Часть, в которую был назначен Дончук, понесла немалые потери. К моменту прибытия нового командира в ней оставалось лишь три экипажа, во главе которых были опытные воздушные разведчики капитан Кочетков, лейтенанты Степанищев и Михалев.
      Василий Иванович прилетел на "бостоне". Вместе с ним были его испытанные боевые друзья штурман Николай Абрамов, воздушный стрелок Василий Кожухов и радист Василий Сергеев, который летал с ним еще в 5-м полку ГВФ.
      В начале июня Василий Иванович получил приказ разведать ближайшие тылы противника.
      - Полетим на бреющем над Онежским озером, - сказал он штурману Николаю Абрамову. - Маршрут проложи подальше от берега.
      - Штиль, командир, "зеркалка", - попытался возразить штурман.
      - Ничего, Коля, летали мы и в "зеркалку". Зато в район разведки дойдем без приключений: над озером не заметят.
      День был безветренный. В озере отражались облака. Не всякий летчик может мчаться на огромной скорости над зеркальной гладью воды, когда очень легко потерять пространственную ориентировку. В таком полете главное доверять приборам. Если все время летишь прямо, то вроде бы и нет ничего особенного. Глаз не спускай с высотомера, "авиагоризонта", и все будет в порядке.
      А если придется маневрировать? Вот тут-то "зеркалка" и ловит неопытного летчика. Может ослепить, а может и запутать. Покрутил летчик головой туда-сюда и запутался - где небо, где земля. Тут бы на приборы посмотреть. Да растерялся и забыл. А то и посмотрел, да не поверил; подумал, что неверно показывают приборы. "Зеркалка"!
      Дончук много летал над морем и был хорошо знаком с особенностями такого полета. Вот и в этот раз он спокойно и уверенно вел свой тяжелый самолет над огромным водным зеркалом Онеги.
      Выйдя к назначенному месту, воздушный разведчик внезапно для врага появился над железнодорожной станцией. На путях стояло несколько эшелонов.
      "Что в них?" - подумал летчик.
      - А ну-ка, Вася, устрой проверочку - дай огоньку по вагонам! приказал он воздушному стрелку Кожухову.
      Нескольких пулеметных очередей оказалось достаточно: из вагонов стали выпрыгивать вражеские солдаты.
      - Ага, признались! - воскликнул Дончук и, взглянув на паровоз, стоявший под парами, отметил про себя: "На юг торопятся, к линии фронта".
      Таким же образом обнаружил он войска и на другой станции, затем обследовал шоссейную дорогу, по которой двигалась автоколонна. Все, что увидел, сфотографировал.
      Доставленные Дончуком сведения о противнике помогли командованию в планировании наступательной операции.
      Напряжение боевых действий с каждым днем возрастало. Дончук получил разрешение подобрать в эскадрилью новые экипажи. Он очень тщательно отбирал летчиков. Перебрал несколько десятков человек и наконец в полку пикирующих бомбардировщиков отобрал четыре экипажа, командирами которых были молодые, хорошо подготовленные летчики - лейтенанты Долгов, Мещанов, Бондарчук и Бачин.
      Подготовка фронта к наступлению заканчивалась, но воздушные разведчики продолжали свою трудную и опасную работу. Несмотря на то что летчиков не хватало, Василий Иванович не спешил посылать на задания новые экипажи.
      Он упорно и настойчиво обучал их мастерству воздушной разведки. Все же боевые задания в это время либо поручал бывалым разведчикам эскадрильи Кочеткову, Михалеву и Степанищеву, либо выполнял сам.
      21 июня Карельский фронт перешел в наступление в Южной Карелии.
      - Пора выпускать молодежь, - сказал командир. - Наши войска успешно продвигаются. Теперь нам будет полегче.
      С каждым днем молодые летчики становились опытней, и командир стал поручать им ответственные задания. И все-таки, как и прежде, самые трудные из них выполнял сам.
      В июле был получен приказ произвести разведку важнейшего аэродрома в глубоком тылу врага. Летчику предстояло подобраться к аэродрому внезапно, чтобы установить, сколько и каких самолетов на нем базируется. Василий Иванович решил сам лететь на это задание.
      Он сумел выйти к тыловому аэродрому фашистов внезапно и успел все сфотографировать. Не ожидавшие столь дерзкой разведки неприятельские зенитчики не успели сделать ни одного выстрела. Василий Иванович прошел в глубь вражеской территории и затем, часто меняя курс, повел машину обратно. А вскоре над фашистским аэродромом показались наши бомбардировщики. Противник потерял 19 машин. Из них 14 были уничтожены на земле.