- Коля! Как ты там?
      - Порядок, командир! - как ни в чем не бывало отвечает Кравченко. Вот только стабилизатору малость досталось.
      - Всем внимание! - раздается в наушниках голос Платонова. Противозенитный маневр. Делай, как я! - И командир начинает резкое снижение с правым креном, уводя группу вниз и в сторону от разрывов. Василий цепко держится в строю на своем месте. Теперь разрывы удаляются. Они остаются где-то выше и левее.
      - Подходим к Подберезино, - предупреждает командир. - Внимание!
      Он разворачивает группу на север, перестраивает в колонну, командует:
      - Атака реактивными! - и переводит штурмовик в пикирование.
      Группа следует за комэском...
      С первой атаки штурмовики залпами реактивных снарядов подавили несколько огневых точек и загнали фашистов в окопы и щели, а со второй бомбами и снарядами разнесли с полдюжины блиндажей и землянок. И вот третий заход. Теперь вовсю гремят пушки, трещат пулеметы.
      После третьего захода командир развернул группу на юго-запад и повел на Люболяды. Данные разведки подтвердились: станция забита составами с войсками и техникой, которые фашистское командование, видимо, спешно перебрасывало из глубины обороны для ликвидации прорыва своего фронта на новгородском направлении.
      Пройдя без потерь сквозь огненный заслон, группа Платонова обрушила на станцию оставшиеся эрэсы, бомбы и снаряды. После ее атак на железнодорожных путях возник невообразимый хаос, и через несколько минут станция превратилась в один гигантский костер, горели цистерны с горючим, взрывались вагоны с боеприпасами. Столбы огня и дыма поднялись на несколько десятков метров.
      Январско-февральская наступательная операция 1944 года стала для Василия Томарова настоящей школой воинского мастерства. С 15 января по 18 февраля он совершил на своем "Мстителе" 37 боевых вылетов. Штурмовал узлы сопротивления и опорные пункты, живую силу и технику врага в районах Подберезья, Люболяд, Батецкой и других населенных пунктов. Его сокрушительные удары по войскам и технике противника на железных и шоссейных дорогах Новгород - Батецкая, Новгород - Шимск, на станции Батецкая, в опорных пунктах Старый Медведь, Милютино, Маяково, Мшага-Ямская, Любач дорого обошлись фашистам.
      В те дни Василий Томаров и его воздушный стрелок Николай Кравченко почти ежедневно совершали по три-четыре вылета. Их штурмовик почти все время был в воздухе.
      - Томаров - толковый летчик и надежный товарищ, - докладывал комэск командованию полка.
      И не случайно в первые дни боев его назначили командиром звена. Доверие Василий с честью оправдал. 19 января в первом вылете ведущим пары он нанес смелый штурмовой удар по станции Татино, в результате которого был уничтожен паровоз и несколько вагонов, а также подожжен склад с боеприпасами.
      Разумеется, победы давались нелегко...
      ...Это было 18 февраля. Василий вылетел в составе четверки Сергея Федякова в район станции Дно на штурмовку артиллерийских и минометных батарей фашистов в опорном пункте Любач. Группа вылетела на задание без истребителей прикрытия: их не хватало для сопровождения всех штурмовиков и бомбардировщиков.
      Солнце стояло невысоко. В воздухе - густая сизая дымка, сквозь которую на земле едва-едва просматривалась белая снежная равнина, лесные массивы, извивающиеся ленты рек. Еле различались самолеты товарищей. Почти не просматривалась линия горизонта. Лететь при такой плохой видимости было трудно. Федяков понимал это и вел группу внимательно, соблюдая необходимую осторожность.
      Опорный пункт врага встретил группу "илов" плотным огнем зенитных батарей.
      Пять раз атаковали Сергей Федяков, Василий Томаров, Владимир Титович и Виктор Юков огневые позиции опорного пункта. Уходя от цели, сфотографировали результаты своей "работы" - разбитые и раскиданные пушки и минометы, автомашины и повозки, подожженные и взорванные штабеля ящиков с минами и снарядами.
      - Это вам за батю и братишку! - вытирая с лица пот, приговаривал Василий.
      Закончив штурмовку опорного пункта, "илы" вновь приняли походный порядок и взяли курс на свой аэродром. По-прежнему все вокруг обволакивала густая дымка. Плохая видимость создавала у летчиков настроение настороженности и тревоги. "Мало ли что ожидает "ас там, за этой завесой?" - думал Василий, то и дело осматриваясь вокруг.
      Предчувствия его не обманули. Примерно на полпути от цели к аэродрому случилось необычное - из-за плохой видимости штурмовики внезапно вклинились в рассредоточенную группу немецких бомбардировщиков. Для фашистских летчиков появление наших самолетов было тоже неожиданным. Сначала как те, так и другие не могли понять, что происходит. А потом, когда разобрались, произошел воздушный бой между четверкой "илов" и восьмеркой "юнкерсов". Этот не совсем обычный бой длился всего несколько минут. От мощного прямого удара пушек и пулеметов Сергея Федякова и его стрелка Владимира Кашникова загорелся и рухнул на землю один "юнкерс". Василий Томаров, Владимир Титович, Виктор Юков подожгли еще два бомбардировщика.
      Выйдя победителями из этой неожиданной схватки, штурмовики лицом к лицу столкнулись с шестеркой "мессершмиттов", сопровождавших "юнкерсы". Появление "илов" и для них оказалось внезапным: видимо, во время перестроения "юнкерсов" они отошли от них подальше, чтобы не мешать, а теперь возвращались...
      "Мессеры" всей группой промчались мимо "илов". Но через минуту фашистские летчики сообразили, что к чему. Они круто развернулись и стали поспешно перестраиваться. Потом разделились на пары и бросились в атаку.
      "Отступать нельзя, - пронеслось в сознании Василия. - Расстреляют. Надо драться!"
      - Построиться в оборонительный круг! - в то же мгновение раздалась по радио команда Федякова.
      Но на какое-то мгновение "мессеры" опередили штурмовиков. Они атаковали их поодиночке. Два из них навалились на самолет Томарова.
      - Командир! Командир! Справа атакуют два "мессера" - взволнованно доложил стрелок Вызов, который в этот раз летел с Василием вместо раненого Кравченко.
      - Вижу, - резко ответил летчик. - На мушку их, голубчиков, - добавил он, стремясь подбодрить Бызова.
      То ли Бызов растерялся, то ли запоздал - всего лишь одну короткую очередь выпустил он по атакующим "мессерам". В ту же секунду Василий почувствовал, как самолет содрогнулся. Острая боль пронзила левое плечо и левую ногу летчика, чем-то острым резануло по лицу, а мимо "Мстителя" один за другим с ревом пронеслись два "мессера".
      - Получай! - проговорил Василий. Преодолевая боль, он мгновенно довернул свой "ил" в сторону уходящих фашистов и изо всех сил нажал на гашетку. Огненные струи догнали второй "мессер", впились в него, он сначала клюнул, а потом, суетливо заерзав, полез на высоту.
      - Бызов! Как там у тебя? - спросил Василий, но стрелок молчал.
      "Ах, Бызов, Бызов! - подумал летчик, - оплошал ты немножко", - и, вспомнив Колю Кравченко, снова громко спросил:
      - Бызов! Ты жив? Молчание.
      Но вот послышалось тяжелое дыхание, потом раздался хриплый голос стрелка:
      - Врезали мне, командир... Глаза!.. Ничего не вижу... И рука!..
      - Держись, друг! - как можно спокойнее проговорил Василий, сам едва сохраняя сознание.
      Штурмовики уходили от "мессеров" на бреющем. После нескольких атак фашисты, получив отпор, отвернули и ушли. Федяков стал собирать группу.
      Самолет Томарова едва держался в строю и все время отставал. Василий из последних сил удерживал его в горизонтальном положении. С трудом "тянули" к дому свои израненные машины и Федяков, и Титович, и Юков.
      - Все целы, все! - облегченно проговорил Василий. - Хотя и потрепаны и побиты, но домой "топаем" все. Ничего, дойдем. Обязательно дойдем! Только держаться! Держаться! - то и дело подбадривал он себя, с усилием преодолевая наваливающуюся на него слабость и сонливость от большой потери крови и сильного напряжения.
      И он дотянул до своего аэродрома. Дотянули и остальные. Томарову удалось кое-как посадить свой истерзанный "ил". Как? Этого он не помнит: при посадке был в состоянии полузабытья, а когда приземлился, потерял сознание.
      "Мститель" выкатился за пределы посадочной полосы, и поспешившие на помощь друзья вытащили летчика и стрелка.
      - Ну и ну! - удивлялись летчики и техники, рассматривая самолет. - Как он летел? Почти же совсем без хвоста!
      И действительно, на "Мстителе" не было живого места: плоскости иссечены и пробиты пулями и осколками, от рулей глубины и поворота остались лишь жалкие ошметки, кабины летчика и стрелка разбиты, почти все приборы и рация выведены из строя. И все-таки "Мститель" прилетел, а значит, он еще полетит...
      Томаров вернулся в полк из госпиталя в начале марта. Пока он лечился, полк перебазировался на другой аэродром, расположенный неподалеку от Чудского озера. Отсюда летали на штурмовку войск, техники, артиллерийских и минометных батарей, оборонительных укреплений фашистов у Нарвы и других населенных пунктов Псковско-Островского укрепленного района. В этих полетах принял участие и Василий Томаров: 5 и 6 марта он дважды бомбил и штурмовал укрепления фашистов у деревни Абижа, 8 и 9 марта - технику и живую силу противника на железнодорожной станции Нарва и в деревне Скоморохово, а 17 и 18 марта во главе группы летчиков эскадрильи трижды наносил сокрушительные штурмовые удары по артиллерийским и минометным батареям фашистов западнее Нарвы.
      Василий Томаров все чаще летал ведущим групп. В течение марта, апреля и мая он совершил 13 боевых вылетов, из них более половины ведущим группы. Каждый вылет в район Нарвы или Пскова, Острова или Печор был чрезвычайно тяжелым и опасным.
      - Зенитки в этом районе были чуть ли не на каждом метре, - вспоминает Томаров. - Да и фашистских истребителей кружилось там достаточно, поэтому в те весенние дни здесь часто завязывались ожесточенные воздушные бои.
      Во время мартовско-апрельской операции на нарвском и псковско-островском направлениях Томаров приобрел большой опыт вождения групп и стал одним из лучших ведущих полка. Но 12 мая при полете на разведку в район Острова он был вторично ранен, а самолет его получил тяжелые повреждения. С большим трудом, сопровождаемый и охраняемый своим верным другом Виктором Юковым, Василий дотянул подбитый штурмовик до аэродрома. В тот день они с Юковым привезли ценные снимки оборонительных рубежей фашистов на реке Великой.
      За мужество, отвагу и героизм, проявленные в боях зимой и весной 1944 года, Василий Александрович был награжден орденами Красного Знамени и Красной Звезды, ему было присвоено звание "лейтенант".
      Летом 1944 года Василий Томаров принимал участие в прорыве трех укрепленных линий обороны противника на Карельском перешейке. Во время этой наступательной операции произвел еще 25 вылетов.
      14 июня он вылетел во главе шестерки на штурмовку войск противника и обнаружил тщательно замаскированную автоколонну. В результате пяти заходов на цель штурмовики уничтожили 11 автомашин и более 25 солдат и офицеров противника.
      23 июня Василий участвовал в массированном налете на один из важнейших и крупнейших аэродромов фашистов. Было уничтожено несколько десятков самолетов, прямыми попаданиями бомб взорвано бензохранилище и разбита столовая.
      За успешные боевые действия на Карельском перешейке Василий Александрович был награжден орденом Александра Невского. В этой операции отличились и его воспитанники - молодые летчики Л, Старина, Н, Якушин, Н. Куликов, Д. Кретов и другие.
      В июле 872-й штурмовой авиаполк был перебазирован в другой район и принял участие в летне-осенней операции по освобождению Советской Эстонии.
      За время войны Василий Александрович Томаров совершил 126 боевых вылетов, из них более половины - ведущим группы. Лично им уничтожено и повреждено различных орудий зенитной и полевой артиллерии - 81, огневых точек - 17, автомашин и повозок с войсками и грузами - 85, самолетов - 3, из них один "Фок-ке-Вульф-190" сбит в воздушном бою.
      На самолете Ил-2 он 18 раз участвовал в воздушных боях с истребителями противника, умело организовывал оборону групп и всегда выполнял задания. Во время боевых вылетов летчик ни разу не был сбит и не имел ни одного случая потери ведомых.
      За мужество и героизм, проявленные в боях с фашистами, 23 февраля 1945 года Василий Александрович Томаров был удостоен высшей награды Родины - ему было присвоено звание Героя Советского Союза.
      Война закончилась. В. А. Томаров в 1946 году заканчивает курсы начальников воздушно-стрелковой службы. В 1949 году экстерном сдает экзамены за десятилетку и поступает в Краснознаменную Военно-воздушную академию.
      В 1954 году академия закончена. Но сдает здоровье, подорванное напряжением военных лет и полученными в боях ранами. С летной работой приходится прощаться и осваивать новое дело - штабную работу. Здесь он передает опыт и полученные в академии знания молодым летчикам.
      Однако болезнь вынуждает в 1957 году перейти из авиации на преподавательскую работу.
      В 1958 году в звании подполковника он увольняется в запас.
      Но летчик-герой не признает спокойной и тихой жизни на пенсии. Он снова с головой уходит в работу, но теперь на трудовом фронте.
      ...В столице Башкирской АССР Уфе на улице Ульяновых в доме 33 живет немолодой, но сильный духом и характером человек. Каждое утро он выходит из дома, смешивается с толпой и вскоре проходит через проходную моторостроительного завода. Здесь бывшего летчика Героя Советского Союза Василия Александровича Томарова знают все.
      Когда он идет по территории завода, к нему подходят мастера, рабочие обращаются с различными вопросами по делам производства.
      Завод выпускает двигатели автомобиля "Москвич". Производство этих популярных автомобилей с каждым годом растет. Поэтому увеличивается и производство двигателей.
      Повышение качества, особенно надежности и долговечности двигателей автомобиля, - повседневная забота инженера Томарова.
      А вечера часто заняты общественными делами. Василий Александрович активист ДОСААФа, он проводит большую работу по военно-патриотическому воспитанию молодежи.
      Летчик-герой в строю коммунистов-ленинцев, верных сынов Советской Отчизны.
      М. Котвицкий
      Щит экипажа
      В редакцию газеты "На страже Родины" пришло письмо.
      "В Ленинграде, на Заневском проспекте, - говорилось в нем, - живет Иван Андреевич Миленький. В годы Великой Отечественной войны он храбро сражался с врагом, награжден боевыми орденами, Золотой Звездой Героя. Очень немногие из воздушных стрелков удостоены такого высокого звания. Расскажите, пожалуйста, молодежи о нашем бывшем однополчанине. С уважением Н. В. Булыгина".
      Я встречался с Иваном Андреевичем, беседовал с ним. Немолодой уже человек, он каждый раз заметно волновался, скупо рассказывая о фронтовых событиях,
      - Давно это было, многое, конечно, уже позабылось, - как бы оправдываясь, сказал Иван Андреевич, когда я попросил его подробнее охарактеризовать некоторые боевые эпизоды. - Где-то хранится газета тех лет. Сейчас поищу...
      На первой странице красноармейской газеты "Боевая тревога" за 10 октября 1945 года помещен портрет старшины И. А. Миленького и напечатана небольшая заметка, рассказывающая о славных ратных делах воздушного стрелка.
      - Много было боев, - сказал после некоторого молчания Иван Андреевич. - Помню, в начале сорок четвертого мы сопровождали пехоту и танки на нарвском направлении. Успешно выполнив задание, возвращались домой. Неожиданно нашу группу атаковали "фоккеры". Их было почти вдвое больше. Попарно они долго и яростно нас осаждали. Стрелкам было где развернуться. Тогда, помню, два "фоккера" сбили. Мы возвратились без потерь. В другом бою, на Карельском перешейке, столкнулись с "мессерами". У них было превосходство в численности и в высоте. Сразу же нацелились на моего командира - ведущего группы. Пытались сбить вожака, расколоть строй. Не удалось. Так что редко вылеты обходились без жарких схваток...
      В газетной заметке утверждалось, что Миленький свыше двухсот раз поднимался в огненное небо, лично сбил четыре самолета, уничтожил и повредил много вражеской техники на земле. А ведь каждый боевой вылет - это неимоверный труд, постоянный риск, а нередко и пролитая кровь.
      Я узнал о том, что Иван Андреевич, как и его командир, был несколько раз ранен, что неоднократно загоралась в воздухе машина, экипажу приходилось совершать вынужденные посадки, одним словом, всякое случалось в неравном бою, но никогда стрелок не складывал оружия, сражался до последнего патрона и неизменно выходил победителем. Как же тут не согласиться с Ниной Васильевной Булыгиной? Конечно, о таком человеке должна знать молодежь. Чтобы полнее рассказать о его боевом пути, пришлось обратиться к однополчанам, к наградному листу героя, архивным документам.
      ...Нельзя сказать, что Иван Миленький мечтал стать авиатором. У юноши были другие намерения - быстрее приобрести специальность, чтобы зарабатывать на жизнь. Отец умер, дома мать и два младших брата, которые нуждались в его помощи. Окончив лесной техникум, Иван работал в родном поселке Куеда Пермской области.
      Отсюда, когда началась война, был призван в армию. В первые месяцы службы часто работал на строительстве оборонительных сооружений. Работал хорошо. Его хвалили, ставили в пример другим, а однажды вызвали в штаб и спросили:
      - Хочешь служить в авиации? Например, механиком самолета или воздушным стрелком?
      Вопрос был неожиданным, но Иван сразу нашелся, уверенно сказал:
      - Готов служить там, где больше всего нужен.
      Так Миленький оказался в Троицком училище младших авиационных специалистов. Учился старательно. Ему хотелось побыстрее приобрести боевую профессию, В начале 1943 года младший сержант Миленький прибыл на один из аэродромов Западного фронта. Здесь базировался 566-й штурмовой авиационный полк. Время было горячее. Летчики ежедневно совершали по несколько вылетов.
      У авиаторов этого полка уже была своя история, Она начиналась с ноября 1941 года, когда летчик Мачнев впервые поднял группу "илов" на защиту Москвы. Штурмовики наносили удар за ударом по вражеским коммуникациям в районе Солнечногорска. Лишь по небольшому участку шоссе, ведущему к столице, полк нанес около тысячи бомбовых ударов.
      Впоследствии полк получил почетное наименование "Солнечногорский".
      В первых вылетах у Миленького не все получалось так, как хотелось, сказывалось отсутствие практических навыков. Командир экипажа лейтенант А. Артемьев, однако, не торопился с выводами, учил подчиненного, подбадривал его, рекомендовал чаще обращаться за помощью к бывалым стрелкам.
      Иван упорно тренировался. За этим занятием однажды застал его Сергей Анашкин. Миленький знал, что Сергей - один из лучших стрелков полка, совершил много боевых вылетов, сбил фашистский истребитель. На груди его красовалась медаль "За отвагу". Младшему сержанту давно хотелось поговорить с Анашкиным, но все никак не получалось. И вот он сам заглянул в землянку, участливо спросил:
      - Над чем, друг, голову ломаешь?
      - Да вот в теории немного запутался, - ответил Миленький.
      - Давай-ка вместе разберемся.
      Помощь была весьма кстати. И потом, когда в одной из схваток в воздухе на шестерку "илов", в составе которых летел Миленький, набросилось столько же "мессеров", он не растерялся, действовал уверенно и быстро. Фашисты атаковали долго и настойчиво, но ничего не добились и ушли, как говорится, не солоно хлебавши.
      В боях мужал Миленький, приобретал качества зрелого бойца, которые помогали ему в критические минуты находить правильный выход, действовать решительно и смело. Так было, когда экипаж штурмовал вражеские объекты в районе Орла и Брянска. За двенадцать вылетов Миленький провел три боя. Один из них был особенно упорным. Фашисты надеялись, что упрямый русский стрелок выдохнется, израсходует весь боекомплект, но его пулемет не умолкал. Когда возвратились на аэродром, Артемьев подошел к Ивану, крепко пожал руку.
      В начале января 1944 года полк передислоцировался на один из аэродромов под Ленинград. Миленький не был в этом городе, но очень много слышал о нем, о доблести его несгибаемых защитников. Город на Неве, блокированный фашистами, голодал, обливался кровью, но продолжал жить, бороться, побеждать.
      В те дни погода была нелетная, но штурмовики уверенно поднимали машины в неприветливое небо.
      - Вспоминаю такой случай, - рассказывает Иван Андреевич. - Мы возвратились на аэродром. Осмотрели машину и направились к домику, где можно было передохнуть. Но не успели мы переброситься словом, как последовал новый приказ. Мы с Артемьевым направились к машине.
      Мой командир, кстати, в числе первых в полку получил звание Героя Советского Союза. Бесстрашный был летчик. Ему обычно доверяли самые ответственные задания. Конечно, страх, как и боль, присущ любому, но Александр Артемьев мог его подавлять. Никогда на его лице я не видел растерянности, нерешительности, слабости. Даже если ему было тяжело, он умело скрывал это улыбкой, смехом, песней.
      Таким же, во многом похожим на своего командира, был, как утверждают однополчане, его боевой друг и помощник Иван Миленький. "Мой щит, мои вторые глаза" - так говорил о нем Артемьев. Не раз эти зоркие "вторые глаза" выручали экипаж. В полете у них был разработан и твердо установлен свой код - умная и четкая система связи, позволявшая иной раз обходиться без специального переговорного устройства. Хотя у стрелка обзор ограничен, он видел многое, четко информировал командира об окружающей обстановке, о поведении ведомых и, конечно, о появлении противника. Стрелок безошибочно определял тип самолета, дистанцию до него, вел прицельный огонь. Если, допустим, он передавал командиру "атака справа снизу, довернуть влево", то можно было не сомневаться, что это действительно наивыгоднейшее положение для нанесения удара.
      Экипаж в тот день в третий раз поднялся в воздух. При заходе на цель на группу напали "фоккеры". Атаковали яростно, сверху и снизу. "В этом жестоком неравном бою особенно отличился воздушный стрелок Иван Миленький, - говорится в наградном листе. - Он действовал мастерски, сбил истребитель противника, дал возможность экипажу выполнить задание".
      Если раньше Иван Андреевич внимательно присматривался к опытным стрелкам, в какой-то степени копировал того же Анашкина, то по мере накопления опыта у него появился свой почерк. На его груди сияли орден Красной Звезды, орден Славы III степени, медаль "За отвагу". Он был в звании старшины, в должности старшего воздушного стрелка и принадлежал к тому славному отряду авиаторов-штурмовиков, чьи боевые дела умножали традиции полка.
      "Шварце тод! Шварце тод!" ("Черная смерть! Черная смерть!") - кричала обезумевшая от страха фашистская пехота, падая под ливнем пулеметно-пушечного огня, ударов бомб и реактивных снарядов "илов".
      А когда эти могучие машины, одетые в тагильскую броню, неслись над позициями наших войск, вверх взлетали шапки и гремело могучее "ура". Бойцы и командиры восторженно воспринимали появление штурмовиков, видели в них могучих боевых друзей, на которых можно было положиться и в обороне и в наступлении.
      ...Самолеты шли над железной дорогой, ведущей на Выборг. Внизу виднелись вражеские воинские эшелоны. В наушниках Миленького раздался знакомый голос: "атака". Артемьев ввел самолет в пике. Он, казалось, не замечал разрывов снарядов вражеских зениток, огненных трасс пулеметов. Видел только эшелон, который нужно было уничтожить.
      Машина стремительно неслась вниз. Вот ее тряхнуло - реактивные снаряды пошли в цель. И сразу же резкий выход из пике. В этот момент Миленький увидел, как валились под откос вагоны.
      Артемьев сделал еще один заход. На этот раз горящий эшелон был прошит из пушек и пулеметов.
      Доблестные солнечногорцы дрались, не зная устали. В период боев за снятие блокады экипажи делали по четыре-пять вылетов.
      Бывало, в небе еще не погасли, а лишь потускнели звезды, а самолеты один за другим уже выруливают на взлетную полосу и, поднимая вихри снежной пыли, уходят в воздух.
      Однажды группа, ведомая Артемьевым, летела в район Нарвы. На высоте посветлело. Горизонт полыхал от восходящего солнца. Внизу по дороге шли машины. Очень хотелось открыть по ним огонь. Но сейчас этого делать нельзя. У штурмовиков другая задача. Вот они, резко снизившись над лесом, понеслись к тому месту, где была наведена переправа через реку.
      Артемьев накренил самолет, разворачивая его вправо. Косо наплывала земля. Казалось, что машина вот-вот провалится в какую-то бездну. Летчик действовал четко, быстро и точно накрыл цель бомбами. Успешно сработали и другие экипажи.
      Разрушив переправу, "илы" взяли курс на аэродром. Вдруг из-за облаков вынырнули вражеские истребители. Теперь настала очередь действовать стрелкам, О том, как вел этот бой Иван Андреевич, говорится в наградном листе. "Старшина Миленький, - читаем в этом документе, - показал высокое мастерство, проявил мужество и геройство. Он отразил атаки восьми истребителей противника и один из них сбил. Второй Ме-109 поджег в группе с другими стрелками. Эффективность вылета подтверждена ведущим группы и командиром звена".
      Иван Андреевич летал на задания и в составе других экипажей. Его охотно брали командир полка, его заместители. Несколько раз он поднимался в воздух на машине, ведомой ветераном части Героем Советского Союза Мачневым. В полку уважали этого бесстрашного летчика, умевшего выходить победителем из самых сложных положений.
      В начале августа сорок четвертого Миленький в составе группы (ведущий Мачнев) вылетел в район Тарту на штурмовку вражеских артиллерийских батарей. При подходе к цели он сообщил командиру:
      - Вверху слева вижу два самолета.
      - Продолжай наблюдение, - ответил Мачнев.
      Вражеские истребители пытались отвлечь внимание на себя, предоставив таким образом возможность "фоккерам", барражировавшим внизу, внезапно атаковать "илы". Капитан Мачнев разгадал замысел врага. Как только "фоккеры" набросились, их тут же встретил дружный прицельный огонь наших стрелков. Умело маневрируя, штурмовики прорвались в район цели, нанесли удар по огневым артиллерийским позициям. Когда группа Мачнева сделала второй заход, со станции наведения сообщили о том, что в воздухе появились "мессеры". Ведущий приказал:
      - Усилить наблюдение за воздухом. Уменьшить дистанцию между самолетами.
      Прикрывавшие мачневскую группу истребители завязали бой с выскочившими из облаков "мессерами", но четыре из них все же прорвались к "илам".
      Фашисты настойчиво атаковали. Миленький поймал в прицел "мессера", открыл огонь, и тот, кувыркаясь, пошел к земле. Это, однако, не остановило противника. Он усилил натиск. Машина Мачнева была повреждена, а пулемет Миленького разбит прямым попаданием снаряда. Сам он ранен осколком в челюсть. Стрелок продолжал защищаться, стреляя из ракетницы. Умело маневрируя, Мачнев вывел из боя поврежденную машину.
      Вскоре после этого боя Ивану Андреевичу вручили третий по счету орден - Красного Знамени.
      В наградном листе приведены некоторые цифры. Сказано, в частности, что Миленький 27 раз участвовал в боях с вражескими истребителями. Экипажем, в составе которого он летал, уничтожено и повреждено около 100 боевых машин, в том числе 34 танка, подавлено 7 батарей и выведено из строя 9 самолетов на аэродромах.
      Золотая Звезда, украсившая грудь Ивана Андреевича, - достойное признание его храбрости, мужества, беззаветной верности Родине.
      После окончания войны Миленький уволился в запас и сейчас проживает в Ленинграде.
      Н. Минеев
      Командир летающих "катюш"
      Уже месяц командовал Степан Одноворченко эскадрильей. И все это время его одолевало сомнение, а правильно ли сделал комдив, доверив ему авиационное подразделение? Ведь большинство из его подчиненных, как говорится, с азов, с самого начала военной службы обучались специальности летчика-штурмовика. А он пересел на Ил-2 с И-153.
      После "чайки", как любовно называли летчики легкий, послушный, маневренный истребитель И-153, "ил" казался неуклюжим, малоподвижным.
      Конечно, у Ил-2 свои преимущества. Не только в броне, но и в вооружении. У него не только пулеметы, но и пушки. Даже реактивные снаряды. Вдобавок - бомбовый запас. Да и заднюю полусферу надежно защищает воздушный стрелок.
      Ничего не скажешь - хорошая машина. Не зря наши летчики прозвали ее летающей "катюшей", а враги "черной смертью". Только все дело в том, что к ней надо приноровиться, чутко уловить все те особенности, которыми штурмовик и отличается от истребителя.
      Самолет Степан изучил досконально. Теорию полета знает отлично. Но как будет с тактикой боя, когда вылетят на фронт? Справится ли он, - вот в этом его одолевали сомнения. А когда под твоей командой целая эскадрилья летающих "катюш", когда перед вылетом каждому экипажу надо определить задачу, - а вдруг что не так? Какой же ты тогда командир?
      Своими сомнениями Одноворченко поделился с товарищем по службе на Дальнем Востоке Алексеем Тартаковым. Алексей раньше тоже летал на истребителе, прежде чем пересесть на штурмовик, как и Степан, закончил курсы. Так что все трудности, связанные с переучиванием, с "переквалификацией", были ему знакомы.
      Сейчас друзья служили в одной эскадрилье. И, естественно, когда выпадала свободная минута, старались побыть вместе. Им было о чем поговорить, что вспомнить.
      Вот и теперь они были вдвоем. Внимательно выслушав Степана, Алексеи улыбнулся и сказал:
      - С Дальнего Востока нас прибыло четверо. И если выбирать, кого из нас назначить командиром, то, бесспорно, тебя. Воля есть. Нервы железные. Знания хорошие. Летаешь что надо. А опыт - дело наживное. Тем более, что за месяц пребывания в дивизии ты уже успел кое-что сделать. Получится из тебя командир.
      Одноворченко молча пожал плечами. Конечно, то, что он сделал за месяц, командование оценило высоко.
      Речь шла вот о чем.
      Когда в августе 1942 года, закончив переучивание, четверо летчиков-дальневосточников прибыли в 281-ю штурмовую авиационную дивизию, троих из них назначили командирами звеньев. С четвертым - этим четвертым был Степан - получилось несколько иначе.