е. целый его конец перевернуть к роликам, а разорванный - к талрепам в корме, где на свободном месте можно было рассчитывать как-нибудь связать разорванные части. За эту работу взялся наш механик В. Саукс. Это был незаменимый человек в работе и любимец команды. Для него не было, кажется, невозможных заданий. За всё он брался первым и доводил до успешного конца, хотя и часто бывал "под мухой", что было его слабостью. Механик, посмотрев, что надо сделать, сказал своим басистым говором на "о":
      - Ну, что ж, это можно, - засучил рукава и начал работать вместе со своим другом комиссаром В. Ивановым и мотористами.
      Медленно шло время. Только через два часа упорной работы штуртрос был наконец соединен..."
      Около 2 часов ночи 25 декабря лодка легла на обратный курс и пошла под дизелями в базу. У острова Гогланд были обнаружены парусник и два небольших финских парохода. Во второй половине дня "Пантера" прошла остров Сескар и встретилась с ожидавшими ее эскадренными миноносцами "Спартак" и "Автроил". Передав на "Спартак" данные разведки и пожелав "счастливого плавания", "Пантера" разошлась с миноносцами, взявшими курс на запад.
      Подойдя к траверзу Шепелевского маяка, А. Бахтин передал также данные разведки стоявшему там на якоре крейсеру "Олег". Впоследствии командир крейсера рассказывал, что "Пантера" тогда была сплошь покрыта льдом от носа до кормы с пушкой и мостиком. Она представляла собой, по его словам, глыбу льда, в которой трудно было распознать подводную лодку.
      Утомленная и продрогшая команда к концу похода едва держалась на ногах. Комиссар В. Иванов завел граммофон. Кто-то из матросов затянул любимые на лодке украинские песни, другие подхватили. Настроение команды поднялось, стало веселее.
      Поздно вечером "Пантера" возвратилась в Кронштадт и ошвартовалась у борта учебного судна "Воин". В штабе Действующего отряда Балтфлота А. Бахтину рассказали, что уже после выхода "Пантеры" в море стало известно о том, что на Ревельском рейде интервенты поставили минное заграждение. Именно в этом опасном районе лодка маневрировала.
      Командование отряда объявило благодарность личному составу "Пантеры", отметив, что ее поход протекал в значительно более сложных условиях, чем ноябрьский поход подводной лодки "Тур". Позднее комиссия Реввоенсовета Морских Сил Балтийского моря, оценивая итоги зимней кампании флота, подчеркнула "...в высшей степени добросовестное и самоотверженное исполнение долга личным составом действовавшей подводной лодки "Пантеры".
      А ведь в те времена, вспоминает бывший штурман "Пантеры" Д. Иконников, считалось уже высокой оценкой, если за поход не ругали.
      Не успела команда "Пантеры" отдохнуть после "рождественского" похода, как ей пришлось снова идти в море. Выйдя 15 января из Кронштадта, "Пантера" следовала за ледоколом почти вплотную. Продвигались во льдах медленно. С темнотой маленький караван встал на ночевку у маяка Толбухин. А на рассвете выяснилось, что ледокол исчерпал почти весь свой запас топлива и должен вернуться в Кронштадт. "Пантера" пробовала самостоятельно пробираться во льдах и дошла до траверза Шепелевского маяка, но вскоре ее зажали льды, тянувшие лодку на минное поле. Отданный якорь не держал. Попытка удержаться при помощи машин также ни к чему не привела. Дальнейшее продвижение означало гибель лодки. Положение стало угрожающим. Дали радиограмму с просьбой срочно выслать на помощь ледокол. Наконец, после долгих мытарств удалось развернуть лодку и лечь на обратный курс. Под двумя дизелями стали пробиваться в Кронштадт, но оба машинных кингстона оказались забитыми льдом. Пришлось застопорить дизеля и включить электромоторы. Лишь к вечеру из Кронштадта прибыл ледокол "Ораниенбаум". При его помощи "Пантера" с поврежденным корпусом и погнутыми гребными винтами ночью возвратилась в Кронштадт.
      В рапорте о походе "Пантеры" ее командир писал: "...С обледенелыми люками, которые нужно расхаживать перед погружением, бездействующим радиотелеграфом, ненадежными торпедными аппаратами, замерзающими перископами и не стреляющими пушками лодка делается совершенно бессильной при встрече с неприятелем, не будучи в состоянии не только атаковать его, но даже своевременно погрузиться, а движущиеся ледяные поля делают походы окончательно невозможными".
      К скупым фразам командирского рапорта следует добавить, что внутри лодки температура всегда была ниже нуля, а скудный полуголодный паек едва поддерживал силы команды.
      Командование Действующего отряда Балтфлота было вынуждено прекратить зимние разведывательные походы подводных лодок, но почти всю зиму 1918-19 годов "Пантера", "Тигр" и "Рысь" в Кронштадте, а "Вепрь", "Волк", "Тур" и "Ягуар" в Петрограде были в боевой готовности и их команды неотлучно находились на лодках. Только 12 февраля "Пантера" и "Рысь" получили приказание идти на ремонт. С помощью ледоколов они двое суток добирались до стенки Балтийского завода. Ремонт "Пантеры" и других подводных лодок проходил в тяжелых условиях. Не хватало не только запасных частей, но даже простого инструмента. Рабочие от истощения едва держались на ногах. Для "Пантеры" трудности ремонта усугублялись уходом ее старого механика В. Саукса, который был отпущен к семье на родину в Эстонию.
      Между тем обстановка на подступах к Петрограду становилась тревожнее с каждым днем. Весной 1919 года империалисты Антанты организовали свой первый комбинированный поход против Советской республики. Красная Армия сражалась одновременно на нескольких фронтах: на востоке, на юге, на севере и на западе страны. На северо-западном фронте войскам латышских, эстонских и русских белогвардейцев при помощи империалистов Антанты удалось оттеснить войска красных за реку Нарву, превратив Прибалтику в плацдарм для захвата Петрограда. Враг хотел отвлечь внимание и силы Красной Армии, наступавшей на Восточном фронте, и облегчить положение Колчака.
      13 мая 1919 года началось общее наступление белых на Петроградском фронте. Прорвав фронт между Нарвой и Чудским озером, Юденич создал реальную угрозу Петрограду. Наступление Юденича непосредственно поддерживал английский флот, бороздивший воды Финского залива.
      "Советская Россия, - говорилось в обращении ЦК РКП (б) от 22 мая, - не может отдать Петроград даже на самое короткое время... Слишком велико значение этого города, который первый поднял знамя восстания против буржуазии и первый одержал решающую победу.
      Питерские рабочие, не жалея сил, отдавали десятки тысяч бойцов на все фронты. Теперь вся Советская Россия должна пойти на помощь Петрограду".
      В короткий срок под руководством своей партийной организации рабочие Петрограда подготовили город к упорной обороне. Готовился к отпору врагу и Красный Балтийский флот.
      Действующий отряд кораблей Балтийского флота помогал 7-й армии, надежно прикрывая своим огнем ее наступление в приморском районе и не допуская высадки вражеских десантов в тылу советских войск. 18 мая эсминец "Гавриил" и несколько советских тральщиков провели первый морской бой с четырьмя английскими миноносцами. Командование флота было вынуждено прервать ремонт некоторых подводных лодок и в начале июня 1919 года снова включить их в состав действующего отряда.
      В эти решающие дни борьбы за Петроград в фортах "Красная Горка", "Серая лошадь" и "Обручев" вспыхнул контрреволюционный мятеж. Восставшие открыли по Кронштадту огонь из двенадцатидюймовых орудий. Выход лодок в район Красногорского рейда для практического погружения и стрельбы был теперь невозможен. Все лодки вышли из Кронштадта к Петрограду и встали на якорь вне досягаемости огня батарей "Красной Горки".
      Линейные корабли Балтийского флота открыли ответный огонь по "Красной Горке". 15 июня началась атака советских войск на мятежные форты, а 16 июня они уже были в наших руках. Разгром белых на захваченных ими фортах явился началом разгрома Юденича под Петроградом.
      В подавлении контрреволюционного мятежа в форту "Красная Горка" принимали активное участие матросские отряды, в которые влились и добровольцы-подводники. В числе их были пантеровцы - минный машинист А. Кащеев, радиотелеграфист С. Терентьев и моторист А. Иванов, который геройски погиб в бою на подступах к "Красной Горке".
      Когда контрреволюционный мятеж на "Красной Горке" был полностью ликвидирован, все лодки возвратились в Кронштадт. К этому времени перешла туда и "Пантера". Вскоре она получила новое боевое задание.
      24 июня задолго до утра лодка, несмотря на густой туман, вышла в Копорский залив, где находились тогда корабли английских интервентов. Спустя несколько часов, когда видимость несколько улучшилась, вахтенный сигнальщик в туманной дымке заметил на горизонте три смутно вырисовывавшихся силуэта. Это вражеские тральщики производили контрольное траление фарватера. Чтобы остаться незамеченной, "Пантера" снова вошла в полосу тумана и перешла в позиционное положение.
      Но штурман лодки А. Берг был обеспокоен. Тщательно проверив прокладку курса, он установил, что из-за неисправности счетчика лага "Пантера" в тумане прошла через наши оборонительные минные поля. Курс лодки был немедленно выправлен, однако его пришлось проложить снова через те же минные поля.
      "Об этом мы не говорили со штурманом, - рассказывал А. Бахтин, - не желая возбуждать лишнего волнения в личном составе. Мы без слов понимали друг друга. Но этот час, пока мы не вышли на чистый фарватер, показался мне необыкновенно длинным..."
      Наконец туман развеялся, теперь отчетливо вырисовывался Шепелевский маяк. Вражеских тральщиков не было видно, и "Пантера" полным ходом пошла по фарватеру, ведущему в Копорский залив. Вскоре лодка погрузилась и продолжала свой путь под перископом. Был штиль, и на гладкой поверхности воды хорошо выделялся след от перископа "Пантеры". Это грозило опасностью, однако боевое задание нужно было выполнять.
      Около 11 часов утра старпом А. Шишкин, стоявший на вахте у перископа, обнаружил справа от "Пантеры" два подозрительных тычка. Они то исчезали, то вновь показывались из-под воды. Эти тычки оказались перископами вражеской подводной лодки.
      Чтобы не обнаружить себя, "Пантера" уменьшила ход до самого малого и ушла на глубину. Всплыв через час для осмотра горизонта, обнаружили впереди по курсу уже не одну, а две подводные лодки противника. Это были, как впоследствии выяснилось, английские лодки "Е-9" и "Е-8". Обе лодки находились в надводном положении и не двигались. Команда одной из них стала беззаботно купаться. Видимо, англичане были уверены, что ни один корабль не нарушит их покой, и пренебрегли элементарной осторожностью.
      План атаки созрел быстро. "Пантера" пошла на сближение с врагом. На боевых постах царило напряженное молчание. Каждый понимал серьезность момента и ожидал приказа командира.
      Маневрируя и стараясь ближе подойти к врагу, А. Бахтин провел "Пантеру" в узкий проход между обеими вражескими лодками, а затем развернул кормой к противнику. Когда до дальней лодки оставалось всего 6 кабельтовых, из правого кормового аппарата был сделан торпедный выстрел. 3атем, развернувшись на 20 градусов вправо, "Пантера" послала вторую торпеду из левого кормового аппарата в другую английскую лодку. Но желанных взрывов не последовало. Торпеды, уйдя на глубину, зарылись в грунт.
      Первая из атакованных подводных лодок противника сразу же стала отходить на юго-восток и также пыталась торпедировать "Пантеру", но неудачно. Однако вся команда слышала, как справа по корме прошумели винты вражеской торпеды.
      Между тем вторая английская лодка продолжала стоять на месте. Ее купальщики стремительно выскакивали из воды и разбегались по своим боевым постам. Бахтин решил эту лодку атаковать вторично. Сблизившись на дистанцию в 4 кабельтовых, "Пантера" произвела залп из обоих носовых аппаратов. На этот раз в перископ отчетливо были видны два следа, которые потянулись к вражеской лодке. Однако английская лодка успела дать ход и слегка развернуться. Обе торпеды прошли в нескольких метрах от ее корпуса.
      После залпа "Пантера" не смогла удержаться на глубине. Она всплыла, показав над уровнем воды свой нос и даже часть рубки.
      - Все свободные в нос! Глубина 20 метров, право на борт! - скомандовал Бахтин.
      "Пантера", разворачиваясь вправо, стала уходить на безопасную глубину. Но раньше чем лодка скрылась под водой, противник успел изготовиться к бою и начал ее преследовать. Англичане обстреляли лодку ныряющими снарядами, один из которых разорвался вблизи борта "Пантеры".
      Почти час шла "Пантера" под водой, не рискуя поднять свой перископ. Глубины были малые - 15-20 метров, и лодка несколько раз касалась килем грунта. Через полтора часа она осторожно всплыла, но от резкой перемены температуры запотел окуляр перископа. Пытались осмотреться через иллюминаторы рубки. В ту же минуту снова раздался сильный взрыв. Преследование "Пантеры" продолжалось. Пришлось опять погрузиться.
      Лодка шла под водой между нашими минными полями, используя для ориентира лишь характерные для данного района глубины. В четырех милях от Шепелевского маяка она всплыла и в 20 часов благополучно ошвартовалась у борта "Памяти Азова".
      Летняя кампания 1919 года была очень напряженной для наших подводных лодок. Одна за другой они выходили из строя и направлялись в Петроград на ремонт. К моменту возвращения "Пантеры" из Копорского залива она была в составе действующего отряда флота единственной подводной лодкой, находившейся, в боевой готовности.
      В то время в кронштадтские гавани пытались прорваться английские быстроходные катера. Враг уделял особое внимание тому углу гавани, где стояла плавбаза подводных лодок "Память Азова". "Пантера" предусмотрительно перешла в менее опасное место - к южной стенке той же гавани. Буквально через два дня вражеские катера потопили торпедами плавучую базу. Но из семи торпедных катеров, участвовавших в этом налете, три были разбиты в щепки нашей артиллерией.
      Гибель эсминца "Виттория"
      После гибели "Памяти Азова" команда "Пантеры" стала базироваться на учебное судно "Воин". Лодка продолжала выходить для боевой подготовки личного состава на Красногорский рейд, возвращаясь к вечеру в Кронштадт.
      29 августа после очередного похода новый штурман "Пантеры" А. Краснов, наскоро проглотив в кают-компании "Воина" обычный селедочный суп с капустой, не раздеваясь, бросился на свою койку. Но крепкий сон усталого штурмана длился недолго. Его немедленно потребовал к себе командир.
      - Прочтите, штурман! - сказал ему Бахтин, протягивая предписание начальника отряда.
      "Пантере" приказывалось выйти в район Копорский залив - остров Бьёрке для трехсуточного крейсерства с целью поиска и атаки вражеских крейсеров и эскадренных миноносцев, обстреливавших боевые порядки приморского фланга наших войск.
      Командир и штурман сели за изучение карты. Им не очень нравился район предстоящих действий. Малые глубины мелкого, изобилующего банками Копорского залива не давали возможности лодке скрыться под водой в случае преследования ее противником.
      Начало светать, когда штурман положил на стол готовый план операции.
      - Ну, а теперь скорее спать, - сказал командир и добавил: - Учтите, штурман, до выхода из Кронштадта команда ничего не должна знать о походе!
      Когда день близился к концу, зарядка аккумуляторов была уже закончена, дизеля остановлены, и мотористы заботливо обтирали машины, убирали инструмент и протирали палубу. Штурман А. Краснов вызвал Т. Карташева и приказал ему проверить исправность гирокомпаса, а сам, осмотрев магнитные компасы, приготовил для похода карты, книги и инструменты.
      Около 6 часов утра 31 августа "Пантера" уже выходила из ворот порта. О начале этого похода, ставшего впоследствии легендарным, вспоминал его участник, бывший рулевой "Пантеры" Михаил Иванович Ефимов.
      "...День начинался на редкость хороший. Утреннюю сырость ранней осени уже разгоняло взошедшее солнце. Оно заливало гавань, играло на золотом куполе Морского собора, бросало свои лучи на зеркальную поверхность воды, ласкало корпус "Пантеры", направлявшейся на запад. На воде ни морщинки, ни зыби".
      "Пантера" обогнула Кронштадт и, пройдя район Большого Кронштадтского рейда, вышла в открытый залив.
      - Стоять по местам, приготовиться к погружению! - раздалась команда.
      Последний глоток свежего осеннего ветерка, и люди сбегают вниз на свои боевые посты. Крышки люков задраены, трапы убраны. Из боевой рубки командир приказывает:
      - Приготовить балластные цистерны к заполнению!..
      - Принять в уравнительную!..
      - Рули на погружение!..
      - Электромоторы вперед! Восемьсот ампер на вал!..
      Лодка уходит под воду на малую глубину. Напряженную тишину нарушает лишь равномерный шум работающих винтов. За иллюминаторами боевой рубки зеленая, бутылочного цвета вода.
      Штурман Краснов зорко следит по приборам за движением лодки, то и дело сверяясь с картой. Перископ пока под водой, до поверхности ее только 8 метров.
      Прошло шесть часов подводного плавания. Походная жизнь вступает в свои права. Обед, чай... Все так же монотонно жужжат винты.
      Внезапный звонок, тревога...
      - Все по местам!
      Отдых прерван. Каждый занял свой боевой пост. Командир прильнул к глазку перископного окуляра. Пока только он один знает причину внезапной тревоги: в перископ виден идущий из Копорской губы большой эскадренный миноносец.
      О дальнейшем ходе событий и о действиях в этот решающий момент командира лодки А. Бахтина рассказывает его помощник А. Шишкин.
      Видимость была отличная, вспоминает он, в перископ можно было различить даже людей, ходивших по палубе английского эсминца. Но командир отказался от немедленной атаки. Следовало сначала более полно выяснить всю обстановку в этом районе; к тому же торпеды лодки, подготовленные для атаки неприятельских крейсеров, были установлены на большую глубину. Скрываясь от врага, "Пантера" погрузилась на 15 метров. Сверху донесся шум винтов. Это английский эсминец проходил над затаившейся лодкой. В 15 часов лодка всплыла под перископ: эсминец уходил к Бьёрке и вскоре скрылся в надвинувшейся мгле.
      Из-за плохой видимости А. Бахтин снова увел "Пантеру" на 20-метровую глубину и решил идти в район банки Средней для ночной зарядки аккумуляторов.
      Через 50 минут лодка опять всплыла под перископ. Эсминец шел прежним курсом. Спустя 10 минут, командир, еще раз подняв перископ, увидел второй неприятельский эсминец, следовавший недалеко от первого.
      Оставаться в этом районе для зарядки аккумуляторов было явно опасно из-за присутствия эсминцев противника. Командир решил уйти в Копорский залив, ближе к своим берегам, и повернул лодку на обратный курс.
      В 19 часов снова подняли перископ. Оба эсминца встали теперь на якорь восточное острова Сескар. Бахтин решил атаковать вражеские корабли.
      Предварительно легли на грунт, вытащили торпеды из аппаратов и сделали на них перестановку углублений для стрельбы по миноносцам. Затем, всплыв, лодка стала отходить на запад, чтобы атаковать со стороны солнца, мешавшего наблюдениям врага. К тому же со стороны острова он меньше всего мог ожидать нападения.
      Резкий звонок. Боевая тревога!.. Лучшие специалисты "Пантеры" заняли наиболее ответственные посты.
      На горизонтальных рулях стал Ф. Смольников. Подлинный мастер своего дела, он умел как "по ниточке" вести лодку на заданной глубине. Стрелка глубиномера была неподвижна, когда Смольников стоял на вахте.
      В боевой рубке непосредственными помощниками командира лодки во время атаки были стоявший у штурвала вертикального руля И. Мельников и минный машинист А. Кащеев. Первый наблюдал за компасом и, следуя приказаниям командира, точно направлял лодку по курсу, а второй докладывал о глубине и дифференте, передавал распоряжения командира в центральный пост, а также принимал и откачивал воду в цистерны, поднимал и опускал перископ. У носовых и кормовых торпедных аппаратов наготове стояли минные машинисты В. Авдюнин и Н. Жуков, на центральном посту у приборов управления торпедной стрельбой - старейший минный машинист лодки Федор Сакун. В носовую часть лодки, где распоряжался минный специалист Г. Таубе, направился комиссар В. Иванов.
      В 21 час 05 минут командир приказал:
      - Открыть передние крышки носовых аппаратов!
      Через 15 минут раздалась новая команда:
      - Носовые аппараты - товсь!
      И сразу следом за ней:
      - Правый аппарат - пли!
      Чуть ощутимый толчок, и торпеда вышла. Через полминуты снова команда:
      - Левый аппарат - пли! - и уже две торпеды пошли прямо на врага.
      Раздался оглушительный взрыв. Восторженное, громкое "ура!" команды на мгновенье заглушило шум моторов.
      Обе торпеды попали в цель. Командир успел заметить в перископ взметнувшиеся у эсминца столбы дыма и воды. Корабль накренился, стал погружаться в воду.
      Но одновременно со взрывом "Пантеру" так стремительно подбросило вверх, что над водой показались нос и даже часть боевой рубки. Две тонны воды, которые хлынули на место выпущенных торпед, не сразу заполнили опустевшие трубы торпедных аппаратов, и облегченная лодка на мгновение всплыла. Ее плавучесть еще более возросла из-за того, что, отрываясь от противника, она совершила крутой поворот.
      - Все свободные в нос! Принять четыре тысячи литров в носовую дифферентную! - немедленно распорядился помощник командира А. Шишкин.
      Одновременно командир приказал прибавить ход и дал новый курс рулевому.
      "Пантера" вздрогнула и камнем пошла вниз. Глубиномер показывал 15 метров. Взрывы, сперва близкие и сильные, стали теперь более далекими и слабыми. Это стрелял по "Пантере" ныряющими снарядами уцелевший эсминец противника.
      Несколько часов шла "Пантера" по направлению к Шепелевскому маяку. После длительного и сложного подводного маневрирования невозможно было определить местонахождение лодки и найти проход в наших минных полях, чтобы войти в воды Кронштадта. Аккумуляторы почти полностью разрядились, но о всплытии нечего было и думать. Все понимали, что враг будет долго и упорно преследовать "Пантеру".
      Команде надо было немного отдохнуть. Легли на грунт, рассчитывая с рассветом всплыть и определить свое местонахождение. В наступившей тишине Бахтин извлек походный справочный альбомчик неприятельских кораблей и аккуратно вырезал из него силуэт нового английского эскадренного миноносца "Виттория" водоизмещением 1365 тонн.
      Между тем дышать становилось всё труднее и труднее. Старый воздушный трубопровод пропускал сжатый воздух, отчего в лодке поднялось давление. Тогда под водой запустили компрессор, которым откачали воздух из внутренних помещений в баллоны-воздухохранители. Давление уменьшилось, но дышать по-прежнему было тяжело: в воздухе накопилась углекислота и не хватало кислорода.
      В 4 часа "Пантера" попыталась всплыть, но едва она показалась над поверхностью воды, как яркий свет луча прожектора хлестнул сквозь иллюминаторы рубки.
      Раздалась команда:
      - Погружайсь!
      "Пантера" была вынуждена вновь уйти на 30-метровую глубину. Когда рассвело, всплыли под перископ. Но в утренней дымке командир тщетно пытался обнаружить знакомую башню маяка. Пришлось медленно циркулировать на месте, ожидая, когда улучшится видимость. Обнаружив, наконец, маяк, "Пантера" определила курс и вошла в проход, оставленный в минном поле. В этот момент за ее кормой показался неизвестный перископ. Сомнений не было: неприятельская лодка караулила здесь возвращавшуюся "Пантеру". Следовательно, "охота" продолжалась... Быстро убрали перископ и стали вслепую пробираться и выходить на створ кронштадтских маяков. Только в 11 часов, пройдя траверз Толбухина маяка, "Пантера", наконец, смогла всплыть и в надводном положении следовать в Кронштадт.
      Люди уже с трудом дышали. Из-за недостатка кислорода в лодке даже спичка не зажигалась, а дизеля нельзя было сразу запустить. Теперь все свободные от вахты бросились наверх. Они жадно вдыхали свежий воздух, затягивались дымом долгожданной цигарки.
      Но напоследок команде "Пантеры" довелось пережить еще одну тяжелую минуту. Когда лодка проходила уже вдоль внешней стенки Кронштадтского порта, по ее правому борту стал царапать стальной минреп. Прошуршав по корпусу, он зацепился за кормовые горизонтальные рули. К счастью, не успев подтянуть мину, минреп соскользнул с рулей, и опасность для лодки миновала.
      В 13 часов 1 сентября "Пантера" ошвартовалась в базе. К этому времени ее батарея была разряжена до предела. Лодка прошла под водой почти 80 миль, пробыв в подводном положении без регенерации воздуха около 30 часов. При тогдашнем уровне подводной техники это был выдающийся рекорд в истории подводного плавания.
      В штабе отряда уже знали, что "Пантера" потопила английский эскадренный миноносец. Английское адмиралтейство вынуждено было признать потерю новейшего корабля королевского морского флота, но, пытаясь извратить факты, объявило эскадренный миноносец "Виттория"... небольшим сторожевиком.
      Пантеровцам стало известно, что их лодка подверглась преследованию девяти вражеских эсминцев и нескольких гидросамолетов.
      Утомленной команде "Пантеры" предоставили заслуженный трехдневный отдых. 11 сентября 1919 года Реввоенсовет Балтийского флота приказом за № 522 выразил ей благодарность "за энергию и мужество при успешной атаке неприятельских миноносцев".
      В истории нашего Военно-Морского Флота этот поход "Пантеры" является одной из самых героических страниц. Залп "Пантеры", потопивший английский эскадренный миноносец, открыл боевой счет советских подводников.
      Осенний поход "Пантеры" был последним боевым походом советских лодок в годы борьбы с иностранной интервенцией на морских подступах к Петрограду. В сентябре 1919 года все лодки стояли у своей базы "Тосно" в Кронштадте и готовились к переходу на зимнюю стоянку в Петроград.
      Но в те грозные для Советской России дни балтийские моряки защищали подступы к Петрограду не только на море, но и на суше. Летом и осенью 1919 года дивизия подводных лодок трижды отправляла на сухопутный фронт свои экспедиционные отряды. В октябре 1919 года, когда белые банды Юденича, поддерживаемые империалистами Антанты, вновь повели наступление на Петроград, комендоры всех подводных лодок были посланы на бронепоезд, построенный путиловскими рабочими. На этом бронепоезде славно воевал против банд Юденича и комендор "Пантеры" большевик Т. Шишалов. После разгрома белогвардейцев он вернулся на лодку и еще долго служил в ее дружной семье.
      "За подвиги и энергичную деятельность во время наступления банд Юденича на Петроград 15 октября 1919 года" приказом по Балтийскому флоту объявлено было о награждении Петросоветом именными часами 18 пантеровцев.
      ВТОРАЯ МИРОВАЯ
      Никогда прежде боевой опыт не изучался так тщательно, как в годы, последовавшие за Первой мировой войной. И никогда прежде воюющие державы не делали из изученного боевого опыта столь расходящихся выводов. Так, англичане видели в подводных лодках главным образом оружие противолодочной обороны и морской блокады. Американцы считали главной целью подводных лодок боевые корабли противника - линкоры, авианосцы, крейсеры, эсминцы. Японцы старались создать лодки, способные действовать в составе эскадр, господствующих на море. Наконец, немцы, считая, что главной целью лодок будет вражеский торговый флот, ставили их в этой борьбе на второе место после надводных рейдеров - быстроходных линейных крейсеров. Но при всех расхождениях в выводах все эти страны сходились в одном - в недооценке роли подводных сил в грядущей войне.
      К началу боевых действий в составе английского флота было всего 69 лодок разных типов, в составе французского - 77, американского - 99, немецкого - 57, итальянского - 115, японского - 63. Советский Союз к началу войны насчитывал на своих флотах 212 подводных лодок, из которых 206 были построены в годы Советской власти.
      ТРАГЕДИЯ ФРАНЦУЗСКОГО ФЛОТА
      В промежутке между Первой и Второй мировыми войнами самой известной и популярной из всех французских подводных лодок был подводный крейсер "Сюркуф". Это был действительно необычный корабль. При длине 129 метров и надводном водоизмещении 3300 тонн он нес два 203-мм орудия, могущих заряжаться и наводиться на цель на перископной глубине, два 37-мм зенитных автомата, 4 пулемета, 14 торпедных аппаратов - 6 носовых и 8 палубных, и разведывательный самолет в герметическом ангаре. Башня, рубка и палуба "Сюркуфа" были защищены броней, силовая установка мощностью 7600 л. с. сообщала ему надводную скорость 18 узлов. Дальность плавания экономическим ходом составляла 12 тысяч миль. Однако не этот уникальный корабль определял лицо французского подводного флота в 1939 году...
      Тип VII-С. Германия 1940 г.
      Франция была недовольна действиями своего флота в Первую мировую войну. Вот почему, приступая к строительству флота в 1920-х годах, французские моряки старались избежать прежних ошибок, когда из-за непрерывно меняющихся кораблестроительных программ подводный флот Франции к началу боевых действий являл собой скопище разномастных кораблей.
      Основу нового флота должны были составлять крупные подводные лодки, способные действовать в Атлантике, и средние, предназначенные для действий в Средиземном море, в Ла-Манше и Северном море. Причем эти лодки предполагалось строить крупными сериями. Так, в 1924-1926 годах в строй были введены 9 подводных лодок дальнего действия типа "Рокен" водоизмещением 1200/1432 тонны. За ними в 1928 году последовали две лодки типа "Редутабль", положившие начало постройке так называемых "1500-тонных лодок" дальнего действия, которые к началу Второй мировой войны определяли лицо французского подводного флота. Вооруженные 11 торпедными аппаратами 4 носовых и 7 палубных, - лодки этого типа развивали скорость надводного хода 20-21 узел и имели дальность плавания 8 тысяч миль. До 1937 года их было построено 31. Все большие лодки типов "Рокен" и "Редутабль", спроектированные талантливым конструктором Рокабером, составили группу лодок 1 класса.
      Одновременно велась постройка лодок II класса. Начало им положили так называемые "600-тонные лодки" дальнего действия. Они строились в 1925-1927 годах. Но если все большие лодки были спроектированы одним конструктором, то средние лодки по одному заданию проектировались разными фирмами: "Норман-Фено", "Луар- Симоно", "Шнейдер-Лобеф". Эти лодки, начало которым положила "Ондин" фирмы "Норман-Фено", были вооружены 7 торпедными аппаратами - 1 носовой и 6 палубных, развивали скорость 14/1,5 узла и имели дальность плавания 3 тысячи миль.