* А. Чуланову

Улица твоя неярким солнышком полита. В комнате тесно от книг, картин и от корней. Кто-то из приятелей, поклонник неолита, Набросал на стенке неолитовых парней.

Мечутся по стенке голубые антилопы, Тучи стрел летят: у давних предков будет пир. Где сейчас ты, Санька? Возвратился ли в Европу, Иль в тайгу ушел, а может лезешь на Памир.

Пр: Не часто, Санька, видит бог, не часто

Выдастся нам встретиться, еще реже- выпить.

Самолет разгонится в облака и баста.

То дела тебя зовут, то шальная прихоть. -2р.

За спиною тридцать лет, маленькая малость,Глубина сибирских рек, и холод скальных стен. Кто-то сложит песенки, а тебе досталось Сбрасывать их к людям с острых кончиков антенн.

А пока покоя нет и бабы нет законной, И богатство- то рюкзак, да фотоаппарат, И еще две сотни мест, хорошо знакомых, И две сотни тех, кто тебя видеть будет рад.

Пр. 1970 г.

О суете (из записной книжки)

Шорох серых дождей, Желтизна там, где было все зелено. Дни прошли, сколько ж дел В суете не доделано. Суета, как во сне, Не туда все заносит. Прикоснулся к весне, Оглянулся- уж осень.

Сколько мыслей и слов суета Задавила в зародыше. Суета. Усталость, Суетливые сборища. Неоконченный бег. Я зарвавшийся мальчик. се стремился к тебе, Оглянулся- стал дальше.

И не хочется петь. Все старо и не знаешь о чем еще. И уже не успеть Если спросят о помощи. Суетою обвит, Как морскою травою. Нет ни битв, ни любви,Не предатель, не воин.

Где-то плачет дитя, Кто-то предан, а тот в одиночестве. Это все не пустяк, Если можешь помочь еще. Ночь над миром лежит, Зажигаются звезды. Продолжается жизнь! глянуться не поздно!

1970 г. (Конец сентября).

Беларусь

Есть у года четыре времени. Нас сосновый покой в сентябре манит, По зиме лыжи просятся к северу, А весною опять курс к Усе беру.

Мы уходим то летом, то осенью,

По огромной стране ноги носят нас.

Бездорожьями дальними нам идти,

Но всегда Белоруссия в памяти.

Пр: На байдарках, на лыжах с тяжелым мешком,

В поездах и в машинах и просто пешком,

Не за школьной, окрашенной партой

Твою пестро- зеленую карту

Изучили давно наизусть,

Беларусь, Беларусь.

Как нужны Беларусь, твое небо нам, И песчанные кручи над Неманом, Стены Бреста, огнем опаленные И леса твои, вечно- зеленые.

Беларусь поросла обелисками.

Потому звезды стали нам близкими,

Не небесные звезды- солдатские,

В пять лучей над могилами братскими.

. . . . . . .

А ты уходишь.

. . . .

А здесь друзья мои старательно готовят В снега побег. А ты мне издали скажи хотя-бы слово, Как я тебе.

Весь мир в зиме и дом осиротело В снегах стоит. Но что мне мир, когда пол-мира - твое тело, Плечи твои.

Твои слова, твое дыханье, твои руки Теплым замком. И мне не сколечко не легче, что с разлукой Я так знаком.

1971 г.

Зрелость

А люди не стареют, не стареют. О, жизнь, ведь это правда, не стареют С годами люди даже красивее, Хоть жизнь их часто ранит, не щадит.

И женщины красивы и мужчины,

О, жизнь, ведь это правда, что мужчины.

И женщины красивы, а лучина

Пока не догорит- не зачадит.

И женщины красивы и мужчины.

И мне не жалко ушедьших лет нисколько О жизнь, ведь это правда, что нисколько Не жаль ушедьших, просто грустны дольки Души оставить там, где уж не быть.

А юность что же, юность так нарядна,

Нет не красива, только лишь нарядна,

Но в зрелости любови безоглядней

И с каждым годом интересней жить.

Но в зрелости любови безоглядней.

А если вдруг приходит к нам усталость, О, жизнь, такая страшная усталость, Когда нисколько силы не осталось Снести и бремя лет, и боль от ран.

Вдруг кто-то скажет: "Стоп, пора на отдых".

Мы сеяли и зеленеют всходы.

Над ними бег свой оставляют годы,

А новый день к другим придет с утра.

Мы сеяли и зеленеют всходы.

Мы сеяли и зеленеют всходы.

1971 г.

Алексей Иващенко

Как мы строили навес

на даче у Евгения Иваныча

На кочках цветочки, за кочками лес. На дальний, глухой полустаночек, Наладив пилу и рубаночек С утра мы приехали строить навес На дачу к Евгению Ивановичу.

А дачи то, дачи и нет у него, Купил он участок заброшенный, Доплелся с посильною ношею, И вот по среди барахла своего Стоит он в тельняшечке ношенной.

Ах, Евгений Иваныч в полосочу,

Ох, да шкиперская борода,

Держит левой он детскою сосочку,

Держит правой орудье труда.

Евгений Иваныч, морская душа, И дочка его - морешанечка, Душею морскою в папанечку, Расписывать всем, как она хороша Часами он может за чайничком.

Но нам не до чая, мы рвемся скорей Докончить навес с перемычками, А то ведь беда с электричками, Ведь спать как хозяин без стен и дверей На голой земле без привычки мы.

Залезает он в спальничек спаренный,

Каждый вечер себе говоря,

"Ничего, перетерпим, не баре, мол.

Будем грется пока из нутря".

Корежит и гнет его радикулит Прохладною майскою ноченькой. Но строит и строит он прочненько, А дачи все нет, а мотор барахлит. Плевать, не себе ведь, а доченьке.

Я знаю, дача будет.

Я знаю, саду цвесть.

Способны наши люди

Не спать, не пить, не есть.

Тоскать керпич под мышкой,

Век путаться в долгах,

Чтоб свить гнездо детишкам

У черта на рогах.

Долбая по пальцам торопимся мы

Хозяйство Евгений Иванычево

Навесом укрыть, ибо мало ли чего,

Чтоб больше Евгению Иванычу

Не оборачивать пленкою на ночь его.

Приходи ко мне, Глафира

Приходи ко мне, Глафира, Я намаялся один. Приноси кусочек сыра, Мы в двоем его съедим. Буду ждать желанной встречи Я у двери начеку. Приходи ко мне под вечер, Посидим, попьем чайку.

Пр:Лучше быть сытым, чем голодным,

Лучше жить в мире, чем в злобе.

Лучше быть нужным, чем свободным,

Это я знаю по себе.

Приходи ко мне, Глафира, Ненароком, невзначай. Приноси кусочек сыра, Ведь без сыра, что за чай. И колбаски два кусочка, А я маслица найду. В наше время в одиночку Не прожить, имей в виду.

Пр.

Буду ждать я неустанно, Ты мне только прикажи, Должником твоим я стану На оставшуюся жизнь. Озари приветным взглядом, Малость рядышком побудь. Больше ничего не надо, Только к чаю что нибудь.

Пр.

Ох, не велит народный опыт Влюблятся в длинных и худых, Их не обънять и не похопать, Повелся с ними, жди беды.

Молва народная толстушек Песочит так, что боже мой. Они в объятьях, мол, удушат, И пустят по миру с сумой.

Но этой истине старинной

Наш брат цены не придает,

Едва узрит покрепче спину

И вперед,вперед,вперед Ах, эти круглые бока, что стоит шампанского бакал, Румяных щек лесной пожар, Раздор души, туземный шар О, эта дьявольская плоть способна сердце расколоть, И от того лишь веселей, что не помодет сердцу клей.

Бежать ученых вертихвосток, Народной мудрости завет. От них порой дуреешь просто, Чуток послушал, и привет.

Но этой истине старинной

Наш брат цены не придает,

Едва заслышит голос дивный

И вперед,вперед,вперед Ах, эти звонкий нервный смех, залог немыслимых утех, И как живительный ручей поток бесмысленных речей, О, эта дьявольская прыть способна сердце раздавить, И от того лишь веселей, что не помодет сердцу клей.

Клеем,

Сил и средств не жалеем,

Но расходятся швы,

Ах увы, ах увы, ах увы

От неразумного Хазара, До образованных Волхвоф Все соглашаются, что старость Недурно б встретить без грехов.

Но этой истине старинной

Наш брат цены не придает,

Смахнет с макушки паутину,

И вперед,вперед,вперед

Ты орел, с портфелем полным дел, Ты опять клевать мне печень прелетел. Был бы хоть какой-то толк,толк,толк Только больно клювом долг, долг, долг Экспертиза, семинар, спецотдел.

Ты скала, из плоских, суетных забот. Сплош гранит, не сред, не пятниц не субот. ..................... власть, власть,власть, Нет уж больше силы клясть,клясть, клясть, Соль мою уносит в море мой пот.

Цепь моя, я слабый на тебе повис. Без тебя давно б уже я спрыгнул вниз. Но сорваться в пропость не велят, Женская рука и детский взгляд. Будь же ты благословенна, И во век не оборвись.

Еще стрелу из колчана Не вынул злой волшебник, случай. И черной молнией летучей Не поразила нас она.

Еще в объятия к беде Нас не швырнула злая сила, И цепь, что нас соединила Еще не порвана нигде.

Еще разлука и тоска Не наступают нам на пятки, И все пока еще в порядке, Все хороше еще пока.

А в друг, нам жизнь и впрям дала Отсрочку эту и поблажку. А тетьева уже в натяжку И заготовлена стрела.

Когда прредет мне время собираться налегке В далекий, долгий путь, в нелегкую дорогу, Из кучи борахла с собой я выберу немного, Чтоб только помещалось в кулаке.

Я захвочу с собой из всех земных моих даров Глоток речной воды, да камень с горной кручи. Пол пачки сигарет и три рубля на всякий случай. Кто знает, говорят что путь суров.

Я не возьму воспоминаний тяжких, как гранит. Лишь несколько имен, чтоб не расстаться с ними. И главный талисман, одно единственное имя. Пускай оно и там меня хранит.

И чтобы не тащить весь тяжкий груз далеких лет, Я выберу себе из груды многотонной Какой нибудь пустяк, ну, скажем, номер телефона. На память, просто так, там связи нет.

Натюрморт

Цветной, настенный календарь С портретом молодой артистки, И пачка пепла на полу, И полночь позади. И впереди вся ночь, И две зажаренных сосиськи И таракан, и не один.

Будильник старый, без стекла И новый, с золоченной стрелкой И первый снег на волосах, Следы седой зимы, И в переди рассвет, И две невымотых тарелки. Ах, кто бы, кто бы их помыл.

И двадцатьвосемь новых строк, Как стая голубей из клетки И тысяча очей иных, Как смерч над головой. И в переди... вся жизнь, И две исписанных салфетки. И все, и больше ничего.

Набив межзвездной пустотой оба кармана Тихо, как вор в город проникнет ночь. И одуревший от тоски дворник Степанов Дерзкой метлой мусор погонит прочь.

И словно ночной ковбой Из за угла выйду я, наступая на лужи, И сложет оружие непобедимая зима. И вдруг от запаха весны, неба и хвои Что-то во мне произойдет в нутри, И оттолкнувшись от земли Дерзкой ногою Я воспорю метра на два, на три.

Но и не более, Чтоб с непривычки не стучало в ушах от давления, Но и не менее, поскольку хочется летать. И одуревший от весны в дальние страны Я полечу сквозь небосвод ночной. И заглядевшись на меня дворник Степанов Спрячет метлу и полетит за мной.

Так от чего же весь народ ходит как пьяный. Что нас влечет, что нас лишает сна. Да просто в туче воробьев дворник Степанов В небе летит, значит пришла весна.

Терпение

Вот, сознательный рабочий, Он ведь тоже кушать хочет, Лн рабочий между прочим, Не какой-то обалдуй. А ведь так еще немножко, И глядишь, протянешь ножки, Всеже мымели до крошки

Хоть стреляйся, хоть бастуй Хоть стреляйся, хоть бастуй Хоть стреляйся, Хоть стреляйся, Хоть бастуй, бастуй, бастуй, бастуй

И не в силах скрыть озлобления Вечно шарит он чего поесть. Но терпение, но терпение, Но терпение покуда есть.

Доктор зубы вставил многим, Но указы на налоги Повязали руки, ноги В пору за бугор бежать. Правда "Правда" обещала Хозращетное начало. Ну уж если обещала, Ексель-моксель, надо ждать.

Тяжко на душе, мочи нет уже, Рекитиры гладят утюгом. Но ведь терпит же, но ведь терпит же, Но ведь терпит же народ кругом.

Тот кто надо, там где надо Весь в заслуженных наградах Материт ползучих гадов Вдруг сорвавшихся с гвоздя. Либералы, неформалы, Довели нас до развала. Перевешать всех их мало, Но немного погодя.

Нахлебаются, накапенятся, И полезут сами во сапог. А терпеньица, а терпеньица, Нам терпеньица еще даст бог.

Кто-то молодой и хваткий Постеливши плащ-полатку Взял саперную лопатку И напильником вострит.

В жилах ярость закипает, А приказ не поступает. Что же он не поступает, Знать, пока-что не горит.

Размахнись рука, раззудись плече, Спит не раздеваясь комсостав. Но терпеть пока, но терпеть еще Но терпеть...

Заварив пиры да балы, Все локают что попало, Все погибло, все пропало, Все летит тар-тарары. Но не буде суетится, Ведь пока еще летится. Тьфу, тьфу, тьфу, а раз летится, Нет причины для хандры.

Как в прпадном отупеньии Стонем, спорим, замышляем месть. Но терпение, но терпение, Но терпение покуда есть, Но терпение покуда есть.

Шел, вздыхал да охал, Не знал куда шел. Ой, как было плохо, И вдруг хороше. Мятая, зеленая бумажка Путь мой осветила как мояк. Это не обертка, и не промакашка. Это же товарищи, трояк.

Все терял да охал, А тут, вот нашел. Ой, как было плохо, И вдруг хороше.

И ведь знаю, кто-то счас страдает Трешку обранивши на бегу, А меня, мерзавца, радость распирает, Ничего поделать не могу.

Шел, вздыхал да охал, И счастье нашел. Как-же было плохо, Теперь хороше.

Я вчера забыл взять рубль с дачи. А сегодня прибыль, целых три. Это грандиозно, это знак удачи, Знак удачи, черт меня дери.

Плохо, плохо, плохо, И вдруг хороше. Так, глядишь, по крохам, И целый мешек.

Частушки апокалипсушки

Я плыву на катере, Крою всех по матери, От чего же, от чего Нет воды в форватере.

Дно скрежещет по камням, Стон стоит по пристаням, Там слезами обливаясь Рыба требует ням-ням, Вместо корма ей везут Отработанный мазут.

Везут

Рыба плавниками бьет, Птица рыбу не клюет, И от голоду немедля Богу душу отдает. Звери птицы не поев Умирают околев.

Не поев.

У клещей и прочих блох Рацион из рук вон плох. Потому, что мир животный Приемущественно сдох. Гнус в отсутствии зверей Кровь сосет из егерей.

Кровь.

Сатанеют егеря, И окурками соря Невзерая на пожары

То рыдает, то хохочет, То на кухню к нам тайком Просочится ветер хочет, Притворившись сквозняком.

Снег упал на всю округу, За окном темным- темно. Мы не глядя друг на друга Пьем шипучее вино.

А вина то кот наплакал. А цена то, дорога. Наши вечные заплаты, Наши дикие бега.

Наши дети, наша ругань, Это было так давно. Мы не глядя друг на друга Пьем шипучее вино.

О взаимных наших болях Вспоминаем мы шутя. А во мраке кто-то воет, Кто-то плачет, как дитя.

То-ли время, то-ли вьюга. Впрочем это все одно. Ведь со мной моя подруга И шипучее вино.

Вот и кончен февраль, и опять в переходе метро Бородатый мужик продает проездные билеты. И ГосКомГидроМет нам сулит пеемены ветров. И весь город уже начинает готовится к лету.

Так злодейка- зима в этот год нам дала прикурить. Напустила пурги, да такой, что достала до сердца. Нас морозило так, что не стоит и в слух говорить. Нам до новых снегов от зимы бы успеть отогрется.

И без лишних обид с Февралем распрощаемся мы. Видно нам холода кровь на жидкий озот заменили. Мы до новых снегов не залижим все раны зимы. И не сменим мотор у уставшего автомобиля.

Вот и кончен Февраль, остаются последние дни. Извини, уж зима, но не вечны твои именины. И ГосКомГидроМет, теплым ветром меня не дразни. Бородатый мужик. подари мне счастливый единый.

Кончается четверг, и дождик мелок. И сквозь него едва-едва видны. Два косяка летающих тарелок Над мокрой территорией страны.

И девушки, бегущие с работы По лужам торопливо семенят. Промокший двор, и в нем промокший кто-то Немножечко похожий на меня.

Ох, как легка и необыкновенна Та женщина, что скромный свой уют Несет в химчистку в сумке здоровенной. Немноожечко похожей на твою.

А из-за облаков, сквозь дождик мелкий Глядит на двор в подзорную трубу Борт-инжинер летающей тарелки. Немножечко похожей на судьбу.

Кончается четверг, и дождик мелок И трудно различить в промозглой мгле Чего-то, что на небо улетело, И то, чего осталось на земле.

И две фигуры посреди стихии, Друг с друга не спускающие глаз. Промокшие, слепые и глухие, Такие непохожие на нас.

Счастливые, слепые и глухие, Такие непохожие на нас.

Сентиментальный романс

"Посвящение моему холодильнику"

Мне холодильник пел ночные песни А я лежал раскрыв печальный рот. Ах, о еде мы с ним мечтали вместе. Он в смысле сохранить, а я наоборот.

В тот поздний час, когда давно уже стемнело, И собиралось снова расцветать Вдруг пробка подлая в сети перегорела. И холодильник смолк, и перестал ворчать.

А я мечтал, с той пробкой не считаясь. Мои мечты были всегда со мной. Поскольку я не электричеством питаюсь, А ранее упоминавшейся едой.

И лишь когда закончится съесное Когда вообще исчезнет вся еда, Быть может, и не выброшусь в окно я, Но и мечтать уже не буду никогда.

Я верил в каждый публикуемый процент, Духовный мир свой сохранял кристально чистым. О, я крестился бы при слове дессидент, Когда-бы не был убежденным атеистом.

Но время шло, а паровоз наш не спешил. А мы все пели "На любовь сердца настроив". О, я бы сам инакомыслием грешил, Когда б не веровал в незыблимость устоев.

И вот пришла разоблачения пора. Коту под хвост былые темпы и проценты, О, я кричал бы новым лидерам Ура! Когда бы сам не записался в дессиденты.

Такая пустота захватывает дух, Здесь все поражено каким-то страшным мором. Здесь пепел над землей летит, как черный пух. Здесь вытравлено все, не фауны не флоры.

Постойте, как-же так, не ужто я дальтоник. Уже ль я что-то съел, и путаю цвета. Мне видится пятно зеленое на склоне, Где ранее была одна лишь чернота.

Здесь был такой пожар, что боже сохрани. Взошел такой огонь, что испарились реки. Здесь поросль выжгло в прах, и в пыль сгорели пни. Здесь больше ничего не вырастит во веки.

Да глянь те ж в телескоп, проверьте с вертолета Увидите, что здесь, вот так, из ничего Откуда-то взялось какое-то чего-то. Без всяких, никаких условий для него.

Хоть дождик полевай, хоть солнышко свети, Хоть все вокруг залей питательным раствором. Но даже то, что здесь сумеет прорасти Оьречено на смерть, и очень, очень скоро.

А зелень- зелена, сильна, жива, здорова И даже, если вновь, все сжечь и растоптать. Когда-нибудь она зазеленеет снова, Хоть может нам того уже не увидать.

Сюита Партита

1. Ariozo Mafiozo

Мафия, тебе я славу пою. Мафия, я верю в мудрость твою. Дай мне любое дело, и его умело Я кому угодно пришью.

2. Уходная ария крестного отца.

Отрывають от работы. Кажуть, пленум у суботу, Я пришел до пленума А меня уже нема.

Ты ж меня пигманула, Ты ж меня пидвила, Ты ж меня, перестройка Геть на пенсию звела.

3. Сокращальная - величальная.

Тихими, апрельскими ночами С грустью вспоминаю кой о ком, Где же вы теперь, друзья апаратчане. Гже ж ты, сократившийся райком.

4. Закулисный хор девушек

Старый член, старый член, Старый член политбюро Вдруг ушел по состоянию здоровья. От чего, от чего, От чего же так мудро ? Знать созрели объективные условья.

Новый член, новый член, Новый член политбюро Приглашает нас быстрей а перестройку. От чего, от чего, От чего же так быстро ? От того, что у него два срока только.

5. Ропот народный.

По Москве гуляет, по Москве гуляет По Москве гуляет проверенный слух. Что партий бы надо, что партий бы надо Что партий бы надо, как минимум, двух.

6. Сольная партия Партии.

Зачем вторая Вам нужна, Ведь это только маятся. Я справлюсь с гласностью одна, А уж вдвоем не справится.

7. Последнее слово партийных работников.

Не кочегары мы, не плотники. Но привелегий больше нет. Как нет ? А мы партийные работники, да И с высоты Вам шлем привет.

Вот как пришьют тебе вредительство, И как прижмут тебя слегка, слегка То на партийное строительство Уж не посмотришь с высока.

Не есаулы мы, не сотники. Но все сомнения пусты, пусты. Когда партийные работники, да Вам шлют приветы с высоты.

Alma Mather

Посвящение МГУ

Когда выпадет со звоном Мой последний стертый зуб. Я к пилястрам и колоннам На корячках приползу. И с лилейным песнопеньем, С целованием камней Я подохну на ступенях Альма Матери своей.

Парадокс архитектуры, Чудо университет. Где дифуры и скульптуры, Шуры-муры и паркет, Бороды поверх богеток На портретах в чью-то честь, Запах университета ..............................

Alma Mather, Alma Mather Гений чистой красоты. Я во всяком Альма брате Узнаю твои черты. И любая Альма дочерь Благодарная судьбе Сыновей своих пророчит В Альма внучеры тебе.

Пародокс образованья, Чудо университет. Для заданья и свиданья, Расписанье и буфет. Как не так, за что не это, Неужели на всегда Дети университета Разбегуться кто куда.

Сохрани тебя судьбина, Пощади тебя болбес. Защити тебя мущина, Не попутай чертов бес. Чтоб мужей ученых сила Не иссякла от забот, Чтоб детей ты приносила По шесть тысяч каждый год.

Пародокс демократизма, Чудо университет. Выходи без фонатизма На любой авторитет. ..................... Пусть уж вовсе дело шлак. Дрожжи университета Бродят в наших головах.

Когда выпадет со звоном Мой последний стертый зуб. Я к пилястрам и колоннам На корячках приползу. И с лилейным песнопеньем, С целованием камней Я подохну на ступенях Альма Матери своей.

Про самолет и вертолет.

У обрыва сижу на краю. И что вижу, о том и пою. Вот в дали полетел самолет, А за ним полетел вертолет.

А куда ты летишь, вертолет? А туда же, куда самолет. А куда ты летишь, самолет? А туда, куда хочет народ.

А ты скажи мне, товарищь, пилот. А для чего тебе твой самолет? А для того мене мой самолет, Чтоб меня не догнал вертолет.

А ты скажи мне, товарищь полот, А для чего тебе твой вертолет? А для того мене мой вертолет, Чтобы мог я догнать самолет.

Так ты ж не можешь догнать самолет, Ведь он летит, куда хочет народ. Ну тогда мене мой вертолет, Чтоб меня не догнал пешеход.

Ну и что же, что я пешеход. Я отправлюсь в большущий поход. И сперва догоню вертолет, -| А потом догоню самолет. -|

Метрополитен

Я в метрополитен пустой проникну легко. И ноль часов часы пробьют, И новый виток начнет земля, И фотоэлемент меня узнает И пропустит без пятаков. Я слишком часто здесь бываю после нуля.

Ведь я не хулиган, не пьян, Я скромно шагаю по прямой. А то, что я пою немножко громко, Это тоже можно понять, Я просто возвращаюсь Слишком поздно домой.

Вновь вагон завоет, как трамбон. Толи на пересадку манит, Толи просто тихо зевает Перед тем, как спать идти Прямо перед депо меня оставит И пропадет в тоннеле. Дядя в кепочке с гербом Мне почемуто хитро глянет в след, Как будто все понимает. И замрет на пол пути Старый эскалатор устав.

Я выйду из дверей метро, И выключат свет. Автобус подберет меня В последний ночной маршрут спеша. И словно таракан по темной кухне По ночной, усталой Москве На четырех колесах Проползу я шурша.

И свой знакомый ключ найду в углу потайном. Замок тепло руки узнав откроется мягко, без щелчка. На цыпочках пройду по коридору, и простит меня старый дом, За то, что задержался я сегодня слегка.

И снова полон день забот, а вечер забав. Но как бы не звала меня моя бестолковая звезда, Как глупый электрон с любой арбиты всю энергию растеряв Я нейзменно возвращаюсь только сюда.

Я верю, что мой ключ лежит в углу потайном. Я знаю, по шагам меня замок распознает без труда. Но каждый раз в метро, в пустом вагоне я мечтаю лишь об одном, Ах, только б и в этот раз мне не опоздать.

Открытое письмо межриогальной группы

организованных преступников

на съезд народных депутатов.

Народные избранники, пожалуйста без паники, Иначе непременно быть беде. Вам шлют письмо открытое подонки недобитые, Как нас обозначают кое- где.

От всей души, не матом, Культурный ультиматум, А копии в ЦК и в МВД.

Сперва, добавим ясности, мы стали жертвой гласности. Как пес на нас набросилась печать. Шьют связи с бюрократами, с верхами аппаратными, А мы за них не хочем отвечать.

Они народ губили, А мы его любили. За что ж нас от народа отлучать.

Вы б лучше нашей мафии хоть капельку потрафили, Нам пару депутатов, и хорошь. Ведь все организации имеют депутации, А нашу обошли, едрена вошь.

Хоть пользы для прогресса От ВЦСПСа, не больше чем от нас, Ну не на грошь.

Теперь об экономике, Ведь вы ж, не группа комиков, Чего об ней трепаться день за днем. Есть предложенье дельное, За плату, за отдельную, давайте мы ее приобретем.

Спасем ее от краха, Восстановим из праха, И хоть чуть-чуть в порядок приведем.

Еще есть просьба частная, У нас, работа грязная, Порой идем на мокрые дела, Так с дела возвращаешся И грязь отмыть пытаешся, А как отмыть без мыла, без мыла.

Мы просим мыла, мыла, Хоть по куску на рыло, Чтоб норма нам повышена была.

Вот наши пожедания. Благодарим заранее. Но только вы смотрите, е мое. Нам долго ли умеючи, жену Михал Сергееча Упрятать, мы ж известное зверье.

Лешим его покоя, Ведь горе то какое, И что он будет делать без нее.

Вот, вы, во что играете, Вы ж нами всех пугаете, Таких на нас навешали собак. Так будьте ж осмотрительны, Не спорьте, уступите нам. Мы ж забастуем, если что не так.

А воровать не будем, Что скажете Вы людям, Откуда он, родимый наш бордак.

Товарищи избранники, Не надо только паники, Ведь это не угроза, не намек. Вам шлют письмо открытое Подонки недобитые В ноябрьский, всем нам памятный денек.

От всей души, не матом, Культурный ультиматум, А копии в ООН и в "Огонек".

Я возвращаюсь к делам и заботам, И отрекаюсь от сосен и скал, Ради копеечки, мокрой от пота, Ради трудом нажитого куска. Вольные ветры и буйные волны, Рваная мгла, грозовой горизонт, Мир обезъяний, свободою полный Я отдаю за голоши и зонт.

И возвращаюсь к трудам и заботам, Чтоб респектабельным стать, как хорек. Всласть без будильника спать по суботам, А с понедельника с песней вперед. Думать, пока не захлопнулись веки, Делать, покуда есть сила в руках, Так полагается жить человеку, И потому мне иначе никак.

Ради копейки зеленой от пота, Ради привычки к вещам и друзьям. Ради постылой, любимой работы Что так давно увлекла обезъян.

А.Иващенко

Другу...

E5+7 ! A6 !

A6 E5+7 A6 Когда по склону вниз метет пурга,

A6 E5+7 A6 F# И ветер в грудь колотит, как пружина,

Hm E9 Тут главное, чтоб кто-нибудь шагал,

A6 F#7 И падал бы в такт твоим ногам,

H9 F7 E7 И в том-же ритме шел бы до вершины.

Мой друг, мы столько вытерпели гроз, Мы вместе забродили, словно брага, Нам столько в жизни вместе довелось Мы повязались до корней волос, Ужели ж мы теперь собьемся с шага?

Дороги, поезда и корабли Нас в разные концы земли метали, Но по дорогам матушки земли Одни и те-же черти нас несли И дальше мы от этого не стали.

И пусть костер нас манит впереди Нам тот, что позади, стократ дороже. Он мне теплей, он мне необходим, У наших инструментов строй один, И песни удивительно похожи.

И ты, судьба-злодейка, не спеши. Нам глупости твои не портят крови. Ведь на любую из твоих вершин Мы вместе восхожденье совершим.

И нас ничто, мой друг, не остановит

И нас ничто, мой друг, не остановит.

А. Иващенко

* * *

Река за поворотом изогнет седую спину, И наша лодка вздрогнет в ожидании беды. И белый свет сойдется на лежачем камне клином И серый камень прошипит змеей из под воды. И тут-бы нам дружок, привстать на правое колено И злые скалы разглядеть средь непроглядной тьмы. И весла сжать в руках, как щит и меч одновременно И все опасности легко преодолеть, а мы...

Наш маленький, нестойкий экипаж,

Мы разбиваем бездною сомнений.

И каждый неудавшийся вираж

Лишь повод для взаимных обвинений

С упорством, непонятным нам самим,

Не ощущая боли, как в угаре,

Мы бьем того, кто более любим,

И любим, лишь когда больней ударим.

Давно бы уж пора спустить дурную кровь из вены И от бунта на корабле друг друга оградить, И весла сжать в руках, как щит и меч одновременно И в миллиметре от беды все беды обходить. Пусть камень, как змея, шипит и близок час расплаты, Мы грудью путь пробьем сквозь волны в каменной гряде. Ужели-ж нам с тобой, дружок, бояться перекатов, Ведь наш с тобой катамаран погиб не на воде.

К чему нам столько боли и обид,

Ведь создал бог по паре каждой твари.

Любили так, что плакали навзрыд,

А любим так, что хочется ударить.

Я верю, экипаж непобедим,

Коль верит бортмеханик капитану.

Я выгрести попробую один

И весла ни за что бросать не стану.

А.Иващенко.

* * *

Попугая с плеча, старый боцман, сними. Я к тебе заглянул на минуту, другую. Я сопливый матрос, и едва заштормит, Под коленками дрожь удержать не могу я. Я не то чтоб боюсь - просто ж я не привык, Хоть в мои то года быть пора капитаном. Я хочу все уметь - расскажи мне, старик, Как быть добрым, большим, мудрым и постоянным.

Приоткрой мне, старик, тайны древних морей, Ты ведь, знаю, найдешь, чем со мной поделится. Ты ведь знаешь язык рыб и птиц и зверей, Ты ж сумел научить говорить свою птицу. Научи в кабаках ром хлестать из горла, Научи соблазнять длинноногих красоток. Жить, чтоб как у тебя, жизнь под ложечкой жгла, Чтоб по жилам неслось сумасшедшее что-то.

А еще объясни, как тайфун обогнуть, Как не падать за борт в штормы, так-же как в штили, Расскажи как мне плыть, чтобы не утонуть, Объясни, как мне жить, чтобы не утопили. Ты ж объездил весь мир - что-ж ты, боцман, молчишь, Что-же птица твоя вдаль глядит, не мигая, Видно, боцман, ты прав, жить нельзя научить, Можно лишь научить говорить попугая.

Нам по шкуре чужой не прочесть ничего. Мы на шкуре своей все изведаем вскоре. Неужели-ж нам в штиль греть под солнцем живот? Не за тем мы идем в беспокойное море. Я уж как нибудь сам жизнь рискну изучить, Можно-ль боцманом стать, бурь и гроз избегая, Так что ты уж молчи, старый боцман, молчи. И заставь помолчать своего попугая.

Г.Васильев. * * *

Когда встряхнет и захлестнет девятый вал, Когда в душе завоет ураганный ветер, Ну кто из нас хотя-б на час не забывал Про всех кукушек, и все ходики на свете. Когда в душе завоет ураганный ветер И захлестнет девятый вал.