Его нашли метрах в ста от дома При первых лучах зари, И над телом его летали, сверкая, Мыльные пузыри... Илриниснэй Лэйвлан
      AIA. Никуда. поэма
      <Москва - Паго-Паго - Иерусалим - Москва>
      (стихи для Александрины и Ренаты)
      Мосты Москвы...
      Песком в глаза тебе швырнувший свои боли,
      Необманувший зло, добра предатель,
      Тебе подарит
      Каменный свой мир,
      Угрюмый, хрупкий...
      Слушай
      Звуки знаков.
      В мире, где камни, цветы и деревья и прочие звери,
      Утлые окна где в танце куриных яиц разобьются на желтые
      ромбы, круги и квадраты,
      Город, продрогший в прозрачно-серьезном спасеньи сознанья,
      Город, где камни цветы и деревья и прочие гибкие звери,
      Город, где мы не успеем сказать даже то, что заведомо - правда,
      Город, где мы не посмеем солгать без надежды на завтра,
      Город, где взорванным сном - в окна грянет прощальное утро:
      Грянет
      В легкоранимые мнимые окна.
      Грянет.
      Все это бред. И он не стоит
      Улыбки или похвалы.
      Ну, в лучшем случие волхвы
      Меня визитом удостоят,
      Но - я не смог бы стать героем
      Или сюжетом для молвы...
      В бессонных поисках покоя,
      Среди хвалы или хулы,
      Я - тот, кто знал на самом деле:
      Что ожидает всех нас - там,
      Где мы над Городом метелий
      Построим свой Прозрачный Храм.
      Сверкнув над Городом - кометами...
      Какие к черту расстояния!
      Перегоревшие рассветами
      Обречены на расставания.
      Мы, искалеченные тайнами,
      Пятистихийною безмерностью
      Дурные, славные, случайные
      Над беспредметной повседневностью:
      Взлетим лучами снов торжественных,
      Простим себе печаль прощания;
      Таких - красиво несущественных
      Нас - обручает расставание,
      Нас - разлучает время серое,
      Нас, разрешенных злыми сказками,
      Рисует радужными красками,
      Любя, надеясь и - не веруя...
      Где - смерть отменит расстояния,
      Где - жизнью обернется небыль...
      Обречены на расстования,
      Мы, - обреченные на небо.
      Горе. Выбора нет.
      Улиц дрянных сказ.
      Бред. Бред. Бред.
      Свет золотых глаз.
      Горем город горит
      Ворохом серых лет
      Золота море кипит.
      Бред.
      Радуйтесь. Зла нет.
      Верьте мне одному.
      Падаю: смертью в свет,
      Падаю - тьмою во тьму.
      Но - я никогда не хотел
      Чтоб
      Так!
      Враг мне - пространство,
      Ложь - мой удел:
      Дряблая
      дрожь
      Это в гроб мой
      Гвозди вбивает, ругаясь, дурак,
      Гроздью
      Разорванных глаз
      Мне
      Рыдает его
      Дурацкий стеклянный колпак
      Шутовской...
      Словно
      Мне больно,
      Мне
      Просто немножечко больно,
      Словно - куда-то
      Уже
      Не
      успел...
      Мои вены под кожей пустою
      набухли кипящую солью,
      Там - за горящим закатом,
      Мне,
      Невиноватому
      Боже!
      Как - больно,
      Гудящие стены
      Обрушат
      В меня свои пьяные, жизнью проженые, души,
      В перекипевшие
      Певчие
      Суши,
      В
      Черные тени:
      Саван взметнули со стен,
      Странно - наружу
      Ложью
      Из вен
      вырваться в танце
      Кружевом
      Жадных видений,
      Чтоб
      В гроб
      мне
      Дурак
      Вбил
      Кол
      И
      Небо
      Выбил
      былью
      Глаз глянцем
      Стекольных,
      Чтоб я
      не хотел,
      Чтоб - было - так!
      И - умирал,
      Зная,
      что
      Больно.
      Да будет мир плохому полководцу,
      Вновь проигравшему Войну.
      Да будет радость мертвому колодцу,
      Хранит который Тишину.
      Да встанет Свет над Городом горящим,
      Где - нет людей.
      Да рухнет мрак на солнечные чащи
      Прозрачных дней.
      Я думал, что умру но - я ошибся.
      Я не предам, увы, свои мечты.
      Мне остается возвратиться
      В круовороты... красоты...
      Золотые арлекины в изумрудных полумасках
      Мне рассказывают сказки про весеннних юных фей.
      Феи носятся по лугу в разноцветно страстных плясках,
      Феи носятся по кругу бепристрастно страшных дней.
      Там - круги на циферблате, огнеокие, упруги,
      Там - деревья умирают каждый день и каждый час.
      Там - танцуют злые танцы одинокие подруги,
      Золотые поэтессы разбивающихся фраз.
      Золотые арлекины, золотые поэтессы,
      Сестры, братья, жизни счастье, циферблатная метель...
      Там - прекрасно, там - случайно, там - отрадно интересно...
      Арлекины! я вас, гады! - вызываю - на - дуэль!
      Петух повесился
      На
      Колокольне.
      Прости!
      Икона
      плачет утреней росой.
      С косою
      Гостья
      Словно
      улыбнется.
      Я промолчу. Я светел. Я святой.
      Она сегодня будет ближе,
      Дальше,
      Чем все ее восторженные сны,
      Встревоженные
      Грохнувшею фальшью...
      Мне все равно. Я рыцарь тишины.
      Да, нас - убьют!
      Я буду улыбаться;
      В полуживом желании: не жить,
      Во имя Страха
      Мертвый мир
      Любить!
      Во имя Зависти
      Какому-то
      Там
      - братству!
      Там - облака в волокна злые свиты...
      Колоколов
      Нас
      расстреляет звон.
      Она придет и скажет: мы убиты.
      Я промолчу. Я свят. Я разрешен.
      Мир, который каменный,
      Славный и случайный,
      Плавно увлекаемый
      Слабой тихой тайной;
      Мир первораспавшийся,
      Мир проколесованный
      Знает: утро кончено,
      Если - утро названо;
      Если мы - раксчитанны,
      Значит мы обласканы
      Счетами истории,
      Робкими и ясными;
      Если мы - расчитаны,
      Мы убиты, милая,
      Мы давно прочитаны
      И давно наказаны.
      Мир, который каменный,
      Мир, извечно названный,
      Нас торопит, призваных
      В прокуроры разума,
      Знаками зовущего
      В чащи метафизики...
      Улыбнись получше им;
      Мы - простые шизики.
      Мы, давно решенные
      В наших робких радостях,
      Мы - колосья пшенные
      Средь крапивы яростной.
      Дождик будет в сентябре,
      Только про это
      Ты узнаешь на заре
      По секрету.
      А расскажет тот секрет
      (Как наступит осень)
      Мой отважный добрый дед
      Моситосин.
      Почему ж я, несчастливый,
      Обречен - лгать?
      Все равно, давай играть
      В то, что мы живы.
      Как у елки все иголки
      Из осколков
      Сентября.
      В ветер ночью воют волки
      В ливень черный,
      В ливень колкий
      Чтобы грянула заря
      С беззащитной милой злобой;
      Чтобы - грянула заря
      И отпрянули чащобы.
      Старым паром сентября
      Ветром взвоенная песня
      В ельник чистый, в ельник тестный
      Тихо... ахнула заря;
      Чтобы - снова выли волки,
      Радостно преображаясь,
      В елках радужных осколках
      - отражаясь.
      На изысканном балконе, грациозен, тих и строг,
      Удивительно красиво загрустил городорог...
      Он усталым талым взором словно смотрит на луну;
      Он умрет, благослявляя свою злую тишину.
      Клочья пены серебряной - вьются в танцах аблака,
      Изогнувшись, золотая, спит хрустальная река.
      И взлетает одуванчик в бликах трепетной луны,
      Чтоб рассыпаться под утро на брильянтовые сны;
      Чтобы ветер тихой песней в проводах пролепетал,
      Чтоб над Городом раскрылся неба сумрачный кристалл,
      Чтоб раскрылся, заискрился, тая тайною святой,
      Над немой, хрустальной, старой, над рекою золотой...
      Пряной, пьяной тучей мятной занимается заря,
      Разорвется ватным газом, гордым огнием горя.
      Чтоб на маленькой пларнете грациозно тих и строг
      Удивительно красиво умер мой городорог.
      Попытайся тогда улыбнуться вместе со мной.
      Мне уже все равно. Я танцую красивые песни.
      Я однажды проснусь и поверю - уже навесегда
      в свой город прозрачно-пустой,
      И подумаю: как бы было забавно, если...
      Дорогая моя, обессиленный славой наш век
      Это милая, добрая ложь. И мне как-то светло и покойно.
      Посмотри - за окном на работу бредет неживой человек
      За безвольной команою: вольно!
      Наше милое время, зеркальная давняя мгла...
      Мы останемся там
      Тайно.
      Я однажды проснулся и вспомнил: ты - умерла.
      И мне стало легко и немного печально.
      Далеко - за последним рассветом,
      В удивительно мирном покое
      Я - один, переломаный светом
      И - горем.
      В городах, где гранитные руки
      По крестам беспредметного горя
      Распластают меня вскоре,
      Распластают - на знаки и звуки,
      Я хочу понимать это время,
      Безучастно любя и споря,
      Я хочу презирать бремя
      Горя,
      Я хочу, чтобы дождь серебряный,
      Бормоча по испуганным лужам...
      Я хочу, чтобы я, странный
      Этой смерти был странно нужен;
      Чтобы - холод, метель и сугробы,
      Чтобы - ливень и звонкие птицы...
      Слишком много бы отдал, чтобы
      Хоть куда... возвратиться...
      Мне приснится Всемирное братство,
      Мне приснится бескрайнее море.
      Я хочу разрыдаться от горя...
      От какого горя?
      От горя.
      Писать стихи - не дело для людей,
      Живущих в добывании расплаты,
      Людей, что вечно в чем-то виноваты.
      Они бегут, всегда бегут куда-то;
      Желая верить в бесконечность дней,
      Они гордятся силою своей...
      Писать стихи - не дело для умов,
      Стремящихся к великим достиженьям.
      Бог им судья! но приговор суров:
      Им не понять красот стихотворенья.
      Да что стихи! а песни, что поют
      И - облака, и - камни у дороги?
      Зачем вам, люди, Дьяволы и Боги,
      Когда любовь вы предали свою?!
      Писать стихи... зачем писать стихи?
      Молчат одни, другие обличают...
      Не трогайте, пожалуйста, стихи.
      Поэт не отвечает за грехи,
      Он за цветы живые - отвечает.
      В перестрелках мелких мнений
      Иы - безликая молва,
      Мы больные зеркала,
      Отражающие тени.
      Тени - легче слов сплетений,
      Легче снов летящих лет...
      Ты и я, и вот: нас нет.
      Был рассвет; рассвета тени
      Сетью падшая зола
      В страный город песнопений
      Рвет на знаки искры зла
      Чтоб взорвавши ленту лет
      В дивной драке злые тени
      Пали - небылью в рассвет.
      Камни - легче облаков,
      Камни - круг: за кармой карма,
      Дивный вечер навьих снов,
      Ветра каменная гамма.
      Камни - тьмы круговорот.
      Черный град капелью четкой
      Горстью верною чечетку
      Ветром каменным сорвет.
      Двери каменные спят;
      За решеткою чугунной
      Только - прыснут свистом луны
      На рассыпавшийся Град,
      Только - лунных бликов струны
      Ветер каменный пронзят.
      Цепи пенные цветов,
      Вы - степенные разлуки,
      Смертью вскормленные муки
      Сном бессмертных городов,
      Словно в воздухе земли
      Неба нежные виденья,
      В тихой вежливой пыли
      Духи светопреставленья,
      Словно радуги мечты,
      Городов воспоминанья,
      Снов отрадные цветы
      Зла безликие желанья,
      Городов дурных страданья,
      Сны тоскливой красоты.
      Восковые дерева,
      Золотые разговоры
      И - пугливые слова,
      Слов игривые просторы.
      Восковые очи зла,
      Листьев чокнутые стрелы,
      Мыслей черных, истин белых
      Листьев чистая зола.
      Восковые: ты и я
      Таем далью серебристой,
      Станем - злом кристально чистым,
      Тайным сном небытия.
      И - последние листы;
      И - бесследны: я и ты...
      Звери - знаки городов.
      Ты - умрешь во власти знаков,
      В белой кледке сладких слов
      Средь изысканных маньяков;
      Укротительница тьмы,
      Ты умрешь в сетях сознанья
      В час, когда восстанут зданья
      Из восторженной тюрьмы
      Твоего воспоминанья
      О страданьях славной тьмы.
      Ты - свободы бедной круг.
      Но, заветам светлым верен,
      Я - последний добрый друг
      Тем, кто будет мной расстрелян.
      В зеркальном шаре - тишина
      И - боль.
      Ну что, окончилась Война?
      Изволь...
      Чужие люди подошли.
      Поют.
      Чужое сердце подожгли
      И - ждут.
      А за окном стоит весна
      Как жердь.
      Круговорот весны без сна.
      И - смерть.
      Круговорот вкруг простоты.
      За что?
      Мы пали в пропасть высоты,
      В ничто.
      В зеркальном шаре - небеса
      И твердь...
      Ну что, вернулись чудеса?
      Я - Смерть.
      Я - напротив всего, что должно умереть,
      Умереть, чтобы жить, чтоб любить, чтобы петь!
      Я танцую игру, переполненный злом,
      Словно снегом цветов - удивительным сном.
      На изломе эпох, на развалах миров
      Я бессмысленый Бог пересоленных слов.
      Или - жить, или петь: для тебя - без тебя.
      Остаюсь - умереть, никого не любя.
      Нави нежить нежная,
      Милая, железная,
      Неживая, звездная,
      Золотая, милая...
      Смотрят словно издали
      Золотыми брызгами
      Зла глаза капризные
      Золотые милые...
      Так - летят проклятые
      В тело мое ватное
      Пули аккуратные,
      Золотые, милые...
      Просто, как смерть,
      Тише камня
      Страшно успеть
      Взломать ставни:
      Там предел
      Город-мертвец
      Стальной свой венец
      Надел!
      Но - бросить бомбою
      Золотою
      Тело удобное,
      Тело живое:
      В
      Распятие
      Улиц кривых,
      Жаждой проклятия
      Сжечь
      Их миф;
      Рухнуть - взорваться
      Ворогом гордым
      В тухлое братство
      Города!
      Было:
      Больно,
      Будет - страшно.
      Ваша
      Воля
      Могила.
      Было:
      Люди, книги, птицы,
      Лица, окна,
      детский дом.
      Будет
      Пепел
      С
      Молоком!
      Шрушуриться
      В - коридорах
      Хора:
      люди, книги, птицы,
      Спицы
      Срванного мора
      С лиц
      ри
      Сованного хора:
      птицы, книги, люди
      Будет:
      морок
      кровом
      рунет болью
      былью грохнувшего хора
      пылью
      солнечною вспухнет
      лопнет
      пепел - с - молоком!
      Брызнет - глазом
      В окна
      Локон
      Молока.
      Морок - комом
      В горле вспучит
      Тучи пепла
      Врызнут
      Золотые облака:
      Комой,
      Горем
      Газовым
      Горя,
      Пеклом
      Стекла окон
      Золотые
      Сташно солнечного глаза
      Разо
      Рвется ваша
      Воля...
      Больно.
      Кокон молока
      Разорвется:
      Пеплом.
      Ветер теней
      Треплет
      Тени ветвей,
      Черный,
      Вертит; и - тонет
      Ветер
      В терпких ветвях
      Дегтем.
      Дремлют в домах
      Дети
      Тихим в домах
      Хором...
      Ветер, ударь ветьвью
      В окна домов
      Тайной!
      Я собака. Я смотрю
      Собачьими глазами.
      Но, однако, говорю
      Вашими словами.
      Но, однако, все, что я сотворю
      Тихой ласковой заре - подарю.
      Мне и мысли ни к чему
      И - чувства.
      Одиноко мне и грустно
      Сам не знаю, - почему...
      Оттого ль, что, может быть,
      В самый злой из ваших дней,
      Увидавши вдруг людей,
      Я решил - вовек: не быть.
      Просто
      Вновь
      Встречать зарю
      Тихими мечтами,
      И - собачьими глазами
      Верить сентябрю.
      Вера последнего дня.
      Пепельный шорох страниц.
      Время встретит меня
      Мороком злых зарниц.
      Смерти прозрачный день.
      Знаки остывших глаз.
      Знаешь, это для нас:
      Надежды чужой день.
      Стая каменных птиц.
      Любовь, помолись за меня.
      Время, остановись
      В танце
      Последнего дня.
      В легкоранимые мнимые окна
      Утро прощальное грянет разорванным сном, где
      - цветы и деревья, и камни, и прочие звери,
      Утро, которое мы не посмеем предать без надежды на завтра,
      Утро, где завтра - навечно останется болью о сказочном прошлом,
      Утро, где камни, цветы и деревья, и прочие звери,
      Город которые явно уже не спасут от сознания
      ромбов, кругов и квадратов;
      Ромбы, круги и квадраты, и прочие поиски кармы
      Окон продрогших камней и цветов, и деревьев, и прочих зверей;
      я устал, я, наверное, каюсь;
      В мире нелепом, где окна и камни, и - прочие мертвые тени:
      Камни Прозрачного города - грянут в открытые окна.
      Грянут последней грозою.
      Грозою
      - грянут.
      лето-осень91. к главе 2
      Но мыльные пыльные
      по небу облаки бегут
      пробегают: свято дней,
      голуби мои: пеною
      серебристою, терпкою,
      снежною, пеною хвойною,
      солнечной, напевая,
      приговаривая нежно: свято
      во имя дней долгожданных,
      голуби мои! Каюсь, каюсь,
      миру молюсь умирающему,
      свято дней, голуби мои,
      горите: птица говорит вам
      пойте мои! Безрадостные,
      говорите мне - свято дней
      сирени мои звонкие,
      лучистые, снега мыльные,
      хвойные! Бормочут,
      заговариваются: свято
      Михра дней утро листов
      серебряных, горите,
      нежные, вы неживые, легче
      летящего, вам утро дней
      голубиных, молитесь вы,
      умирающие пыльные
      облаки-блики, дней моих
      Михра свято утро дней
      моих свято голуби мои!
      Ночь. Улица. Фонарь. Аптека. Блок.
      КРАТКИЙ ОТЧЕТ О ДВУХ ГОДАХ "ТОЛКИЕНИСТИЧЕСКОЙ" ЖИЗНИ МОЕЙ.
      Тусовка, толкин, экскременты;
      ортханк, сулимо, арагорн,
      нескучный сад, батыршин, сэнта,
      компьютер, ксп, фангорн,
      спсв, сорокдевятый,
      моргот, ниэнна, митрандир,
      том третий, драка, назгулята,
      перумов, астэ, палантир,
      ар-фаразон, мин као, эйтель,
      маккавити, тангородрим,
      мифрил, портвейн, гитара, эльфы,
      менты, дол-гулдур, бильбо, мим,
      валары, гномы, люди, лохи,
      галадриэль, закат, рассвет...
      Еще пройдет хоть три эпохи
      проходит все; исхода нет.
      И снова: гондор, сэрдан, эру,
      профессор, феанор, баклан,
      на запад, арвэн, гронд, пещеры,
      беор, бессмертье, саруман,
      таллэ, драконы, дунаданы,
      кирит-унгол, исилдур, лин,
      мумаки, орки, хэлл, катаны,
      скандалы, крысы, властелин,
      дорога, странник, муркок, намо,
      вуглускр, гонщик, радагнар,
      ацелас, тулкас, маглор, аман,
      гиль-эстель, элронд, аватар,
      айнулиндалэ, ржевский, пьянка,
      минас-моргул, минас-тирит,
      утумно, кэтрин, серебрянка,
      двуручник, ирмо, дубощит,
      игра, палатка, три аккорда,
      учитель, враг, амбар, андэд,
      по морде, фродо, горлум, мордор,
      достало все; исхода нет.
      Нескучный сад, дуэль, измена,
      ородруин, кольцо, шелоб...
      И снова: астэ, лин, ниэнна,
      валакордин, психушка, гроб.
      новый 94г. АIAИлриниснэй Лэйвлан
      Ученик - это тот, кому показали кукиш.
      Учитель
      АПОКРИФИЧЕСКИЕ МЕТЕРИАЛЫ
      ПО ИСТЕРИИ АРДЫ
      (к "Пластелину Колес")
      Летопись Первая
      Исход Бонопарития 1-ой степени.
      Было так - усоп Профессор
      а по-русски значит помер,
      но история Героев
      Гордых Воинов и жен их
      и лихого Митрандира
      и крутого Саурона
      и других мужей любезных
      понемногу продолжалась.
      Вот Четвертая эпоха
      незаметно подоспела
      а за ней пошла другая,
      в кои веки наконец-то
      все-то занялись делами
      Илуватару во славу!
      скажем Гиблые болота
      осушил однажды Барлог
      а пьянчуг же и шпионов
      что застряли в тех болотах
      по укурке или пьянке
      всех отправили далече
      говорят до Валинора
      в Тэл-эресский спецприемник
      где пираты-телерийцы
      корабли отважно строят
      а потом в Войну играя
      корабли сжигают разом
      потому как скучно больно
      им живется, эльфам дивным
      да Моргот со всеми ними!
      Саурон к примеру черый
      Луна-парк отгрохал классый
      на осушенных болотах
      дабы орки в дни мирские
      развлекались понемногу
      свою силу упражняя
      на крутых Мордорских горках;
      Кирдэн-боцман долго злился
      то веселье наблюдая
      и со злости чуть не слопал
      палантир свой серебристый
      но ответное решенье
      в голове его эльфийской
      беприпятственно созрело
      и Морское пароходство
      основал он для детишек
      всяких Элрондов косматых а дл