Размахивая широкими рукавами рясы и придерживая рукой крест, "святой старец" быстрым шагом прошел мимо доктора, обдав его запахом ладана и духов.
      Узнав о случившемся, разгневанная императрица приказала перевести "недостойного" солдата из ее госпиталя. Но Федюнину стало хуже. После нервного напряжения наступил упадок сил, началось кровохарканье. Он умирал, но глаза его были довольны, в них появился хитроватый огонек.
      - Потешился хоть перед смертью, - хрипел он Краснушкину. - Тут небось отродясь такого не бывало... Не смели... А я посмел. Не то бы еще посмел, да вот смерть приходит...
      Умер он перед вечером, наказав доктору отправить в деревню письмо и узнать, "если выпадет случай", как мальчонка.
      4
      Немецкая армия наступала по всему фронту, особенно на Варшаву. Отбиваясь часто только штыками за неимением винтовочных патронов, без поддержки своей артиллерии, героическая русская пехота умудрялась сдерживать немецкое наступление, а кое-где даже отвечать на него короткими контрударами.
      На восток эвакуировалось все - штаб фронта, штабы армий, обозы, артиллерийские парки, тяжелая артиллерия и часть легкой. Эвакуировалось население Варшавы, не пожелавшее оставаться при немцах. Анеля Шулейко и Зоя Сидорина уехали вместе с отрядом Союза городов. Вагонов, платформ не хватало. Войска двигались походным порядком, создавая у мостов пробки.
      Батарея Звонарева двигалась на Брест-Литовск, где надлежало сосредоточиться всему тяжелому дивизиону.
      Звонарев направил свою батарею на переправу южнее Варшавы. Когда они спустились ужасающая картина: широким потоком ехала, шла, двигалась, как могла, отступающая армия. Повозки, двуколки, пушки, пулеметы, интендантские, штабные машины и главное - солдаты, солдаты и солдаты здоровые, больные, раненые - все двинулось на переправу. Скорей за Вислу!
      Напряжение последних дней, голод и усталость бессонных ночей, обида за отступление, за напрасно пролитую кровь и злоба, лютая, страшная злоба к офицерам и начальству, к тем, кто сначала приказывал наступать, а теперь гнал армию вспять, - все это Звонарев отчетливо прочитал на лицах солдат и ужаснулся: "Ну, быть беде! Народ дошел до крайности. Довольно одной искры, чтобы вспыхнул бунт..."
      У понтонного моста образовалась пробка. Комендант моста обещал переправить батарею только к вечеру. Приказав ездовым подтянуть поближе к переправе, Звонарев стал наблюдать за мостом.
      В это время переправлялся походный полевой госпиталь. Раненые с восковыми, заросшими щетиной лицами, с окровавленными грязными бинтами сидели, лежали на повозках, медленно пробирающихся к мосту. Солдаты, рвавшиеся к переправе, нехотя, угрюмо уступали им дорогу. На мост вступила вторая повозка, как вдруг из укрытия вышел комендант. Подойдя к переправе, он приказал прекратить продвижение госпиталя. Солдаты глухо зашумели, угрюмо поглядывая на коменданта, но с переправы не ушли.
      - Кому сказано - освободить переправу! - с надрывом закричал комендант. - Нужно срочно переправить штабное имущество. А ну, сторонись!
      К переправе спускалось несколько фурманок, груженных аккуратно упакованными ящиками.
      - Братцы! Да что же это такое? - закричал сидевший на повозке раненый.
      Воспаленными, с набухшими веками глазами он смотрел на коменданта. В глазах солдата была такая злоба и ненависть, что у Звонарева мороз прошел по коже.
      Опираясь здоровой левой рукой о плечо товарища, солдат тяжело поднялся во весь рост. Он поднял высоко над головой запеленутую окровавленными бинтами руку.
      - Гляньте, братцы! - всхлипывая, кричал он. - Окалечить сумели, а теперь - катись с переправы! - Солдат задохнулся от злобы.
      И без того бледное лицо его налилось мертвенной желтизной:
      - Кровопийцы! Сволочи! Бей их, братцы!
      - Ты что орешь? - взвизгнул комендант. - Бунтовать?! Ты у меня побунтуешь... - В руке его плясал револьвер.
      Толпа притихла, затаилась как перед бурей. Слышно было с трудом сдерживаемое дыхание.
      - Плевал я на твой револьверт! - Солдат презрительно плюнул в сторону коменданта. - Поехали, солдатики. - И он дернул здоровой рукой поводья.
      Лошадь тронулась, солдат покачнулся, но удержался, и повозка, скрипя колесами, двинулась к мосту.
      Комендант с перекошенным от злобы лицом выстрелил два раза в спину солдату. Тот рухнул ничком, будто кто-то его толкнул сзади. Дико, страшно заржала лошадь - видно, пуля задела и ее, - взвилась на дыбы и забилась в постромках.
      - А-а-а! - как из одной могучей глотки вырвался крик ненависти. Солдаты кинулись на коменданта.
      "Ну, все, - подумал Звонарев. - Собаке собачья смерть!"
      - Дядя СЕрежа, - подошел Вася, - отойдите подальше. Народ озверел. Увидят офицерские погоны - несдобровать. Видите, как кинулись штабные врассыпную.
      К Звонареву спешили Лежнев и Родионов.
      - Ваше благородие, дозвольте поцти к переправе. Надо успокоить солдат да скорее наладить переправу. А то ведь и виноватому и невиновному - всем попадет. У нас начальство на расправу коротко.
      В это время кто-то из солдат прикладом вскрыл один из ящиков. Там оказалась посуда - старинные серебрянные кубки, блюда, позолоченные бокалы, ковры, меха...
      - Вот оно, штабное имущество!
      - Барахольщики!
      - Мы кровь проливаем, а они...
      - Сволочи!
      - Вали все в реку!
      Солдаты с остервенением рванули ящик на землю и, поддавая ногами, прикладами, улюлюкая, опрокидывали в реку. Следом бросили и растоптанное тело коменданта.
      Родионов и Лежнев уже орудовали на мосту, расставляя повозки, людей.
      Вот тронулась первая фурманка, за ней другая, вот пошли солдаты...
      - Давай, братцы, давай! Веселее! - торопил Родионов. - А то сейчас нагрянет начальство либо того хуже - полиция, все под расстрел попадем.
      СОлдаты понимали, что произошло страшное дело, надо поскорей уносить ноги. И ско , соблюдая порядок, поехали подводы госпиталя, потом пошли стрелки, а за ними двинулись и артиллеристы.
      Когда к переправе вернулись насмерть перепуганные штабные офицеры с солидной охраной и полевой полицией, через мост уже шли другие части, ничего не знавшие о происшедшем.
      А солдаты потом долго из уст в уста прередавали подробности страшной расправы на переправе. История обрастала вымыслом, и уже выходило, что взбунтовался целый полк солдат, перебил своих офицеров, а потом подался весь по домам.
      - Вот бы и нам тоже, - вздыхали солдаты, - а то доколе терпеть будем...
      - Погоди, дождутся своей пули и наши...
      5
      Крепость Новогеоргиевск занимала выгодную позицию. Висла и впадающая в нее река Нарев были естественными рубежами обороны: Нарев - при атаке с Севера и Висла - при атаке с востока или запада. Через эти реки были сооружены постоянные мосты, прикрываемые небольшими укреплениями с севера и запада.
      Цитадель - ядро крепости - была окружена глубоким и широким рвом с таким же высоким насыпным валом. Внутри цитадели расположился штаб крепости, тут же возвышался собор. Белокаменный, с золотым крестом, он первый бросился в глаза Борейко и Блохину, когда те подъезжали к крепости.
      Через крепость проходила железная дорога Варшава - Млава и далее к немецкой крепости Торн. Здесь германцы сосредоточили части, предназначенные для осады крепости, и прежде всего осадную артиллерию. Эта линия железной дороги прикрывалась фортами N 17-17-бис передовой линиии, которые находились близ деревни Черново. Во второй линии железная дорога проходила в непосредственной близости от форта N 3 Помехово. Здесь протекала небольшая речка Вкра, приток Нарева. Она могла служить на некоторых участках рубежом внутренней обороны крепости.
      Форт N 3 и форты 17 и 17-бис составляли один сектор обороны, считавшийся главнейшим и важнейшим в крепости. Тут был сосредоточен целый полк пехоты, на фортах имелось свыше двухсот орудий различного калибра, по преимуществу шестидюймового. Сектор был хорошо обеспечен боеприпасами, продовольствием и инженерным имуществом.
      Считалось, что немцы, вероятнее всего, в этом направлении начнут ускоренную атаку крепости,стараясь прорваться черех внешний обвод фортового пояса, а затем, разгромив слабый форт второй линии N 3, прорвутся к самой цитадели, что и приведет к сдаче крепости.
      Все это вспомнил Борейко на пути к крепости, хорошо известной ему по прежним временам. Именно то обстоятельство, что он служил в этой крепости раньше, знал ненешнее ее начальство еще по Ивангороду, и определило судьбу его назначения. По просьбе Борейко в крепость направили Болхина.
      Когда повозка оказалась у крепостнух ворот, хорошо знакомых капитану по прежним поездкам в Новогеоргиевск, крепостные жандармы потребовали документы для проверки.
      - Только до утра ни в штабе крепости, ни в управлении никого, кроме дежурных нет, - предупредил жандарм.
      Капитан и Блохин зашагали по пустынным улицам цитадели. Встретился им сонный патруль, у которого узнали, как пройти в управление артиллерии. Дежурный по управлению посмотрел документы и предложил им лечь в соседней комнате на диване или просто на полу.
      - В семь утра придут заместитель начальника артиллериии полковник Качиони и адъютант. С ними и поговорите.
      Борейко и Блохин устроились на полу, на соломе, в одной из комнат штаба крепости. Разбудило их церковное пение, раздававшееся из соседнего помещения. Оказалось, там находится домовая церковь штаба крепости. По распоряжению коменданта в ней с раннего утра и допоздна беспрерывно служили молебны о даровании над врагами и супостатами. Блохин поморщился, услышав поповские вопли.
      - Лучше бы занялись укреплением обороны фотов, чем этими молебнами, пробупчал он.
      Только после восьми часов утра появился командир артиллерии генерал Карпов. Среднего роста, полуседой, с всклокоченной головой и бородой, он производил впечатление не вполне нормального человека.
      Борейко он узнал сразу и, по-дружески пожав ему руку, принялся расспрашивать.
      - Мы с тобой не виделись больше десяти лет. Тогда, в Ивангороде, ты был дерзким мальчишкой и большим пьяницей. Я тогда был капитаном и командиром роты.
      - За это время вы, ваше превосходительство, стали генералом, а я дослужился до капитана, пережил артурскую оборону, побывал в плену и теперь опять попал к вам под начало, - ответил Борейко. - Долго ли продлится осада крепости?
      - Месяц-другой продержимся, а там что бог даст. Надеемся, что подойдет полевая армия и освободит крепость от осады. Продовольствия и боеприпасов имеется на полгода, да немцы к этому времени разобьют все наши форты и цитадель. Хотя пушек две с половиной тысячи, но современных орудий всего триста, остальное старье.
      - Кто же комендант крепости и как он готовит крепость к осаде? спросил Борейко.
      - Бобырь! Он очень богомольный человек. Всем твердит, что без воли божьей ни один волос не упадет с головы человеческой. Будет воля божья отстоим крепость, не будет - сдадимся! Поэтому Бобырь решил мобилизовать всех православных попов. На каждом форту, при каждом секторе обороны имеется по священнику, да, кроме того, при штабе крепости находится резерв около сорока попов и дьяконов, - полушутя-полусерьезно говорил Карпов.
      - Нашел, значит, генерал новый вид оружия для обороны крепости! А пулеметов он не придал этому поповскому воинству? - насмешливо спросил БорейкоЮ
      - Ты и прежде был богохульником, как, впрочем, все семинаристы! заметил генерал. - Только не вздумай богохульничать перед комендантом. Мигом разжалует в солдаты и отправит на передовые форты, немцам на расправу.
      Борейко слушал с улыбкой генерала, вставляя острые словечки и язвительные реплики.
      - Тебя я решил назначить начальником артиллерии девятого сектора, продолжал генерал. - В него входят форты первой линии: семнадцатый и семнадцатый-бис. Промежуток между этими фортами почти сплошь забетонирован. Имеются орудийные установки с броневыми колпаками. Во второй линии находится известный тебе форт номер три Помехово. В секторе более ста орудий, половина - новейшие скорострельные. Три роты артиллерии и полк пехоты. Штаб сектора на форту Помехово. При штабе есть поп и причетник.Собор, что неподалеку от форта, превращен в лазарет.
      Появился адъютант и доложил, что немцы начали обстреливать северные секторы крепости, подняли сразу в воздух несколько аэростатов, выслали самолеты и вообще производят усиленную разведку крепости.
      - Коменданту доложили? - спросил Карпов.
      - Так точно! Приказали спешно служить молебен.
      - Погода, как назло, ясная и тихая, видимость даже на далеком расстоянии прекрасная. Немцы не замедлят ее использовать для разведки и артиллерийского обстрела фортов второй линии, и даже, быть может, цитадели, - проговорил Борейко.
      В кабинет Карпова без доклада вошел немолодой, но еще красивый полковник. В отличие от Карпова, он был аккуратно побрит и причесан, от него пахло духами.
      - Знакомьтесь, Борис Дмитриевич, это мой первый заместитель полковник Качиони. - Моя правая рука во всех вопросах, касающихся обороны. По хозяйственной части у меня другой - подполковник Хатов.
      - Хатова знаю еще штабс-капитаном. Ему слишком везло в карты, и его перевели на Кушку, - проговорил Борейко.
      - Совершенно верно! Его из Кушки после начала войны вернули сюда. Он спит и видит во сне поскорее удрать из крепости, - добродушно усмехнулся генерал.
      В кабинет вошел небольшого роста широкоплечий генерал. Густейшие седые брови совсем закрывали ему глаза. Седые усы свешивались вниз, полностью скрывая рот, что делало Бобыря похожим на старого моржа. Голос у генерала был низкий и невыразительный.
      Узнав, что Борейко прибыл в крепость на пополнение артиллерийских офицеров и что он боевой портартурец, комендант справился, набожный ли он человек и давно ли был на исповеди.
      Приглядевшись, Борейко увидел на шее генерала Бобыря орден с мечами, а под ним иконку Спаса Нерукотворного. Почти все пуговицы его защитного кителя были увешаны маленькими иконками и крестиками, похожими на диковинные амулеты дикарей.
      "Вот потеха", - усмехнулся про себя Борейко.
      - Каковы ваши виды относительно обороноспособности крепости? спросил Борейко полковника, когда они остались вдвоем.
      - Самые наиблестящие, - любезно улыбнулся Качиони. - Продержимся месяц, от силы два. А там погуляем и отдохнем в плену. Должен признаться: лень - моя слабость.
      - Я около года пробыл в плену, - сдержанно заметил Борейко. - И хочу вас разочаровать: плен - это не рай. В плену тяжело и унизительно.
      В комнату вошел еще не старый широкоплечий генерал, бритый, но с пышными усами. Он поздоровался с Качиони, кивнул Борейко и, не произнеся ни слова, вышел из комнаты.
      - Начальник штаба крепости генерал антипов. До нас командовал дивизией в Галиции, но весьма неудачно. Едва избег плена, дивизию почти полностью потерял, с нею всю артиллерию, обозы и оказался в резерве чинов. В крепостях никогда не служил и в крепостной войне мало что понимает. По-видимому его сплавили сюда, зная, что крепость долго не продержится. Такого генерала и потерять не жалко.
      - Нате вам, боже, что нам не гоже! - уточнил мысль полковника Борейко.
      - Примерно так! - согласился Качиони.
      Вернувшись от коменданта крепости, генерал Крапов официально сообщил Борейко о назначении его начальником артиллерии девятого сектора обороны.
      - Штаб сектора находится на форту номер три, куда я и попрошу вас следодвать, - распорядился Карпов.
      - Я тоже собирался туда! Вот мы вместе и отправимся, - добавил Качиони.
      В парном экипаже поместились Качиони, Борейко и Блохин. Солдат устроился на облучке рядом с кучером. Чемоданы привязали сзади.
      День выдался теплый и солнечный. Экипаж быстро катился по ровному шоссе, обсаженному с обеих сторон деревьями. На горизонте были ясно видны три вражеских аэростата. В воздухе непрерывно летали немецкие самолеты, бросая сигнальные разноцветные ракеты. С севера и северо-запада гремела артилерийская канонада. Над передовыми укреплениями крепости рвались белые комочки шрапнелей и вскидывались черные фонтаны разрывов тяжелых снарядов. Осадные батареи пристреливались к переднему краю обороны крепости.
      - В общем, крепостные форты и батареи вряд ли выдержат сосредоточенный огонь осадных батарей, - горько усмехнулся поковник. - Еще хуже с гарнизоном. Из восьмидесяти тысяч человек только тридцать тысяч имеют винтовки, из них половина - устарелые берданки, а остальные и вовсе безоружны. Должны подбирать винтовки убитых. Да и патронов к ружьям мало. Артиллерия имеет всего по сто - полтораста выстрелов на пушку. На несколько дней боя. Тут и воюй! В сущности крепость уже сейчас обречена на сдачу в самом ближайшем времени.
      6
      Штаб сектора обороны помещался в тыловых казармах форта N 3. Это были сводчатые от самого пола казематы из кирпича, сверху прикрытые полуметровым слоем железобетона. В темном углу одного каземата висела икона Спаса Нерукотворного. Перед ней горела неугасимая лампада, и монах гнусавым голосом читал молитвы. несколько солдат, стоя на коленях, истово крестились.
      В соседнем каземате за перегородкой и находился штаб сектора обороны, как гласила надпись на двери.
      Качиони и Борейко направились туда. За письменным столом сидел полковник с давно нечесанной шевелюрой. Перед ним стояла начатая бутылка водки и лежали два больших ломтя черного хлеба, круто посоленных грязной крупной солью, и круг копченой колбасы.
      Полковник пил водку из горлышка бутылки и заедал хлебом с колбасой. Он нехотя приветствовал вошедших.
      - Встать, умыться и привести себя в порядок, тогда обо всем доложить, - скомандовал Качиони.
      Полковник лениво встал и, пошатываясь, вышел из каземата. Качиони сел за стол полковника, брезгливо поставил недопитую бутылку водки под стол. Взглянув на вошедшего в кабинет адъютанта, попросил доложить обстановку на фронте сектора обороны крепости.
      Поручик вынул из принесенного с собой портфеля сложенную карту и расстелил ее на столе.
      - Два батальона пехотного полка находятся на переднем крае обороны крепости. Солдаты поностью вооружены винтовками и имеют восемь пулеметов, по одному на роту...
      Блохин, стоявший у дверей, с трудом разбирал монотонную речь поручика. "Столько-то пушек, столько-то снарадов... Разве только в этом дело? А солдаты? Какие солдаты? Боеспособны ли? При таких командирах не очень повоюешь. Один помешался на молитвах, другой запойный пьяница... С кем же в бой идти? Не удивльсь, если крепость при первых же штурмах падет".
      Он прислушался к глухому голосу поручика:
      - Главная беда в том, что солдаты не хотят воевать, мечтают о сдаче в плен. Офицеры - из запаса или отставки, им под стать. Только и разговоров что о капитуляции. - Поручик понизил голос: - "Не хотим, - говорят, подыхать в этом каменном мешке. Плен - это не пуля, жить еще можно."
      "Вот об этом бы и надо говорить, - продолжал размышления Блохин. Скверное дело. Видать, влипнем тут крепко."
      Расставшись с Качиони, Борейко приступил к осмотру артиллерийского хозяйства форта. Он подробно осмотрел орудия, размещение боеприпасов, проверил готовность солдат к бою, устроив тревогу. Орудийные и взводные фейерверкеры были подготовлены и знали, что надо делать в случае начала штурма крепости и форта.
      Прододвольствием и боеприпасами форт был обеспечен более чем на месяц. Зато пехота, расположенная на предовом участке, произвела на Борейко гентущее впечатление.
      Главное, Борейко поразил угрюмый, настороженный вид солдат. Они нехотя ответили на его приветствие, вяло отвечали на вопросы.
      - Как ты думаешь, - спросил Борейко Блохина, когда они отошли в сторону, - что здесь происходит? У меня какое-то впечатление, что солдаты не очень-то рвутся в бой.
      - Еще бы им рваться, беднягам... Призваны из запаса, пороха еще не нюхали. А тут перед глазами пример начальства. Один к одному. Как на подбор. Не хватает еще какого-нибудь вора-проходимца, тогда полный комплект. Чудное дело! Крепость хотят защищать одними молитвами. Ружей и тех одно на четырех человек. Разве солдаты слепые, не видят, что им уготовано!.. Ну, а помирать, вестимо, никому не охота...
      Среди деревьев Борейко увидел высоченную вышку для наблюдений. С нее открывался большой кругозор в сторону противника. В стереотрубу Борейко внимательно разглядывал хорошо замаскированные форты первой линии немецкой обороны. Зато возвышавшийся за фортом N 3 величественный православный собор демаскировал форт и, конечно, служил прекрасным ориентиром для осадных орудий.
      "Какая беспечность - оставить собор, который явно демаскирует крепость! Давно надо было бы его взорвать, - думал с возмущением Борейко. - Надо посмотреть на этот собор вблизи".
      Красивый белокаменный собор был сооружен на славу. Стены толщиной больше метра, сводчатые потолки, массивные колонны поддерживали купол, все это поражало прочностью, строилось на века. Огромный флаг Красного Креста развевался над главным куполом церкви.
      Внутри храма было прохладно, прямо на полу стояло несколько десятков носилок. В одном из притворов были оборудованы перевязочная и хирургическая. В нишах церкви была помещена аптека. Человек пять солдат, видимо доставленных с передового края обороны, стонали на носилках.
      В то же время на амвоне перед алтарем шла церковная служба. Пара попов читала молитвы и сама себе подпевала дребезжащими голосами. Солдат-причетник размахивал кадилом, наполняя здание запахом ладана.
      Осмотрев церковь, Борейко забрался на колокольню. Он хотел поместить здесь командирский пункт, но запротестовали священники и медики, считая, что перевязочный пункт не может быть использован для военных целей.
      Под собором оказались огромные подвалы, тоже сводчатые и прочные. Но они были заняты интендантством под склады зерна, консервов, сапог, обмундирования.
      - Вот здесь бы надо было оборудовать перевязочный пункт, провести освещение и оборудовать как следует операционную. А не разводить мышей, устраивая склад из зерна, - возмущался Борейко.
      - Здесь мы бессильны, Бори Дмитриевич! - отвечал сопровождающий Борейко поручик. - Так решил штаб крепости, конечно, с ведома коменданта. Значит, и быть по сему.
      - Напишем докладную в штаб крепости по этому вопросу, - настаивал Борейко.
      - Сейчас не до докладных, мы в осажденной крепости, все внимание отдается ее обороны.
      - Это прямо и непосредственно относится к обороне - укрытие раненых от огня противника. Это должны понимать даже в штабе крепости и даже религиозный фанатик генерал Бобырь.
      В штабе обороны сектора их ждал уже отоспавшийся и бодрый полковник Потапов. Он был аккуратно причесан, умыт, опрятно одет, от него даже пахло духами. полковник извинился за утреннюю встречу своих гостей:
      - Ночь не спал, с голодухи навалился на водку и захмелел. Больше этого не повторится...
      Он толково рассказал о первой линии обороны, о двух имеющихся там фортах новейшей конструкции. Все это говорило, что Потапов хорошо знал свое дело.
      Блохин, ни на шаг не отходивший от Борейко, снова водрузился на облучок рядом с кучером. Дорога шла через мост на реке Вкре, далее через поселок Помехово, чье название носил форт N 3.
      Шоссе было с обеих соторон обсажено деревьями. Они так разрослись, что соприкасались ветвями, образуя зеленый коридор. Это хорошо маскировало движение на дороге. От шоссе вправо и влево отходили дороги на промежуточные батареи и различные укрепления.
      За дорогами внимательно следили немцы и тотчас открывали огонь, если замечали движение. Экипаж проехал километра четыре. До фортов первой линии оставалось еще три километра, когда экипаж был остановлен регулировщиком, выскочившим из окопа, расположенного при шоссе.
      - Вашскородие, дальше ехать нельзя! - доложил он. - Немец шибко по шоссе бьет, как заметит, что по нем едут, - предупредил солдат. - Ежели вам на форт, то вдоль шоссе идет ход сообщения. Немец его не видит и не стреляет.
      Так и пришлось сделать - Борейко, Поатонов и Блохин гуськом тронулись по узкому и глубокому, в рост человека, ходу сообщения. Пройдя километр, офицеры и Блохин присели на небольшом расширении хода.
      Было около четырех часов жаркого летнего дня. На безоблачном небе висели три немецких аэростата, наблюдая за происходящим в крепости. С преднего края доносилась вялая ружейная перестрелка, изредка прерываеамя гулким пушечным выстрелом. С визгом проносился над головами снаряд, взрываясь в тылу.
      В районе фортов, возвышавшихся неподалеку, ничего не было видно. Казалось, что в крепости все вымерло, но тысячи глаз наблюдали за малейшим движением немцев. В темной голубизне неба реяли, подобно блестящим серебряным бабочкам, немецкие самолеты, зорко осматривая все расположенное на территории крепости. Русских самолетов не было видно.
      Проходящие мимо телефонисты тянули провод прямо по деревьям, а где их не было, устанавливали рогатки.
      - И это в первоклассной крепости! - возмутился Борейко. - Не могли проложить подземный кабель! Надо считать, что никакой связи, кроме зрительной, с фортами в бою не будет.
      - Прибавьте к ней ординарцев. Хотя они при сильном обстреле не дойдут куда надо, - добавил Потапов.
      - Хуже, чем было в Артуре. Там хоть за горами можно было сховаться. А тут все как на ладони. Совсем некуда укрыться, - вздыхал Блохин.
      Пошли дальше. Вскоре ход сообщения кончился, пришлось выйти на шоссе. Оно было сильно разрушено попаданиями снарядов, деревья сломлены и повалены на дорогу. Идти было трудно.
      - Прикажу саперам нынешней ночью исправить дорогу до самого форта, заметил Потапов.
      Форт оказался ближе, чем можно было думать, глядя издали. Незаметно подошли к спуску в тыловой ров форта.
      Начался осмотр форта. Сооружен он был добротно. Железобетонные своды поражали своей массивностью. Казематы тоже были отделены друг от друга прочными простенками-траверсами. Солдаты-артиллеристы размещались в казематах повзводно. Тут же находились пирамидки для ружей. На этаж ниже, на уровне дна фортового рва, располагался перевязочный пункт.
      Здесь же помещалась икона с вечно горящей лампадой, рыжий захудалый попик тянул церковные песнопения. Рядом находился насос от артезианского колодца.
      Форт снабжался электроэнергией с соседнего форта. Из разговоров выяснилось, что нефтепродуктов, при экономии горычего, хватит на два с половиной месяца.
      - А дальше придется пользоваться фонариками "летучая мышь" или церковными восковыми свечками. Их запасено несколько пудов, на полгода, если не больше. Лампадного масла тоже целая бочка, сообщал комендант форта Ежиков.
      - А божьей благодати запасено много? - усмехнулся Борейко.
      - Этого добра, в ущерб всему остальному, бесконечно много. ТОлько боюсь - от нее толку будет мало. На форту два попа и дьякон с причетником, на соседнем - столько же. А вот врачей на два форта и промежуточные батареи всего один и один ротный фельдшер. Куда бы лучше было, если б у нас имелось четыре врача и столько же фельдшеров, а попов и вовсе не было. Они здесь совершенно не нужны, - продолжал Ежиков.
      Затем комендант форта провел Борейко на свой командный пункт. Он находился в толще переднего вала форта.. хорошо замаскированный, он представлял небольшой бетонный каземат с броневым колпаком., прикрытым землей. В узенькую щелку-амбразуру открывался огромный кругозор.
      Перед фортом проходила полоса стрелковых окопов в несколько рядов, к которым шли ломаные линии сообщения. Сверху они были прикрыты маскировочными сетками и едва различались на зеленом фоне травы.
      С командного пункта можно было пройти в казармы. Изо рва шел такой же крытый ход на промежуточные батареи и далее на соседний форт 17-бис.
      Потапов предложил Борейко, как только стемнеет, пройти на передний край обороны.
      Я познакомлю вас со всем участком пехотных окопов, - предупредил Потапов.
      - Чтобы не терять напрасно времени до вечера, побываю-ка я на промежуточных батареях, - сказал Борейко.
      На батареях прямо от орудий открывался широкий вид в сторону противника. Просматривались немецкие окопы, спешно возводимые осадной армией.
      - Почему вы не мешаете немцам сооружать укрепления? - удивился Борейко.
      - Мы экономим снаряды для настоящего штурма. Начни немец штурм - и отбивать нечем. Снарядов-то - кот наплакал, - пояснил командующий промежуточной батареей, молодой подпоручик.
      С командного пункта батареи было видно, как немцы совершенно спокойно во весь рост ходили по переднему краю своей обороны.
      - Да дайте вы по ним хоть один выстрел! - возмутился Борейко.
      Потапов разрешил сделать несколько выстрелов по немцам. Подпоручик скомандовал. Одна за другой загремели пушки. Четыре белых комочка разрывов шрапнели появились над немецкими окопами. Немцы мгновенно попрятались. Тотчас откуда-то издалека донеслись ответные выстрелы, и перед промежуточной батарей выросли четыре огромных черных фонтана дыма и земли. Снаряды падали и перед и за батарей, вызвав в бетоне несколько небольших трещин.
      - Напрасно только немца дразним, - проговорил комендант.
      - Странное у вас представление о войне! Она мало похожа на отдых, усмехнулся Борейко. - И давно вы здесь находитесь?
      - Больше месяца, а раньше сидел в управлении крепостной артиллерии, ответил подпоручик.
      - От вас и веет затхлым духом канцелярии. Потрудитесь ежедневно утром и вечером обстреливать немцев и о результатах доносить мне, - распорядился Борейко.
      Молодой офицер молча вытянулся и недовольно поглядел на капитана.
      7
      Стемнело. Потапов предложил Борейко направиться в пехотные окопы переднего края обороны. По ходам сообщения они добрались до блиндажа командира одного из батальонов. Блиндаж был перекрыт в несколько рядов накатами бревен и казался весьма прочным. Командир батальона хвастался, что все окопы у него прекрасно оборудованы и имеют хорошее укрытие от снарядов.
      - Вы, господин полковник, забываете одно: здесь против вас действует не полевая артиллерия, а осадная. И ваши окопы и укрытия перед ней беззащитны, - предупредил Борейко.
      Потапов с неподдельным испугом смотрел на него, считая Борейко знатоком крепостной войны.