В том числе - откуда взяты цитаты из Талмуда. Ответил, указав мои источники (включая недавнюю книгу профессора университета в Тель-Авиве Я. Каца), даже посоветовав, в какой библиотеке эти книги можно найти. Получаю письмо с благодарностью за "ясный и точный ответ". Вдруг в журнале "Знамя" встречаю статью того же Алексея Шмелева "По законам пародии? (И. Шафаревич и его "Русофобия")". Автор приводит слова М. Агурского по поводу совсем другой статьи другого человека (псевдонима), что там "цитаты, исполненные искажений, (...) заимствованы из антисемитской литературы дореволюционного периода, как книги А. Шмакова, И. Лютостанского и др.". И дальше: "Не пользовался ли Шафаревич этим же оригиналом? Или он обнаружил какие-то новые данные?.." Увы, эти данные известны не только мне, но и Шмелеву. (А после, ссылаясь на Шмелева, казанская газета "Наука" печатает статью: "Как Шафаревич источники извратил".) Что уж тут апеллировать к Священному Писанию и христианским ценностям: на такие проделки не пойдет и средний готтентот! И еще пример. Был у меня вечер в МГУ в октябре 1989 года, и через несколько дней станция "Свобода" передала сообщение о нем: "от нашего московского корреспондента Марка Дейча". Всем, пришедшим на вечер, не удалось поместиться в зале, и устроители радиофицировали холл. Марк Дейч рассказал, что было совсем немного народу, да и неудивительно, так как уважающие себя люди не пошли бы на встречу с автором "Русофобии" (как любезно по отношению к сотням присутствовавших!). Вечер продолжался три с половиной часа, пока я не ответил на все вопросы. Марк Дейч сообщил, что, ответив на несколько записок, я сказал, что устал и хотел бы закончить вечер, и т. д. Остается недоумение: что это моральный и профессиональный уровень самого Марка Дейча или стиль радио "Свобода"? Чему можно и можно ли чему-либо верить в передачах этой радиостанции? Публицист Б. Сарнов пишет: "Я не способен в джентльменском парламентском стиле полемизировать, скажем, с Шафаревичем". К сожалению, далеко не он один. Вот некоторые характеристики, данные мне и моей работе: фашист, законченный нацист, сравнение с Гитлером-Розенбергом-Штрейхером (в назидание упоминается, что последние повешены), публикация работы в ФРГ - уголовно наказуемое действие, мания преследования, инсинуации, параноидальный бред, инквизитор, слился в одну кучу с Ниной Андреевой и идет с ней разными дорогами к одному обрыву, "фанатическая книга", "националистическая опухоль". "Книга полемики не заслуживает", "говорить не о чем", Синявский предлагает по поводу работы "не браниться, не сердиться, не читать нравоучения, а смеяться" - но ни он сам, ни другие авторы явно совету не последовали. Зато в "Новый мир" пришло письмо, в котором автор возмущается, что журнал напечатал мою статью (совсем другую): "Дело здесь не в содержании статьи, а в имени автора". Развивая эту линию плюрализма, Б. Сарнов потребовал, чтобы КГБ занялось моей работой. В газете "Советский цирк" эссе профессионального эстета о "Русофобии" иллюстрируется каким-то лицом с выпученными глазами и высунутым языком. В газете "Смена" публикация статей с критикой моего интервью той же газете сопровождается редакционным введением, содержащим ругательства, которые я раньше слышал только от пьяных, не полагал их возможными в прессе... Парамонов - философ - опубликовал эссе с нецензурным (или неоцензурным?) названием, обозначающим вещество, ранее относившееся исключительно к ведению ассенизаторов. На протяжении всего своего философски-ассенизационного исследования он весело купается, барахтается и ныряет в "веществе". Тогда услышал я (о диво!) запах скверный, Как будто тухлое разбилося яйцо, Иль карантинный страж курил жаровней серной. Я, нос себе зажав, отворотил лицо. Но мудрый вождь тащил меня все дале, дале И, камень приподняв за медное кольцо, Сошли мы вниз, - и я узрел себя в подвале.
      4. "АНТИСЕМИТИЗМ"
      К сожалению, то, что обсуждалось выше, - лишь незначительная часть написанного о "Русофобии". Доминирует же - и объемом, и силой страсти переживание суждений о еврейском течении в современном "Малом народе". Остальное отодвигается на задний план как незначительная мелочь: судьба России, трагедия народа, стоящего между бытием и небытием под тяжестью непрестанного давления на его национальное сознание. Даже само название работы должно было бы указать, что посвящена она русской теме, но это почти полностью игнорируется. Как и следовало ожидать, господствует, заглушая робкий голос разума, один клич: "антисемитизм!". Уже в "Русофобии" я высказал свое мнение об этом термине: он нарочно оставляется нерасшифрованным, аморфным. Это сигнал, который, идя помимо логики, должен действовать на эмоции, возбуждать агрессивность. Таков испытанный прием управления массовым сознанием. Поразительно, что заданный в старой работе вопрос - что же это такое, "антисемитизм"? - ВСЕМИ БЕЗ ИСКЛЮЧЕНИЯ известными мне критиками не замечается. Никто из них не попытался объяснить, что он имеет в виду: действия, наносящие ущерб людям лишь потому, что они евреи? Пропаганду дискриминации евреев или насилия над ними? Выражение презрения к евреям как нации: типичным чертам внешности или поведения? Да и еще масса возможных толкований. Даже автор, сообщающий, что "Сам Бог наложил абсолютный запрет на антисемитизм", оставляет нас в неведении о содержании этой "одиннадцатой заповеди" (вот "не убий", "не укради" - разъяснений не требуют!). Уж нашему-то поколению, казалось бы, можно было почувствовать нечистоплотность таких пропагандистских приемов. Каждый сталкивался с совершенно тождественным по духу, логической структуре и социальной функции штампом: "антисоветизм". Оба эти клише-двойника являются, я думаю, продуктами одного типа сознания. Казалось бы, теперь пора устыдиться, как чего-то грязного и постыдного, подобных приемов, пахнущих 70-й и 58-й статьей, да и "законом" 1918 г. против "антисемитской и погромной агитации": ведущих подобную агитацию "ставить вне закона (?)". Статьи УК, касавшиеся "антисоветской агитации", были направлены на сохранение режима и власти правящей верхушки. Но так обнаженно это нельзя было сказать и в ход шли "государство", "советский народ" и даже "прогрессивное человечество". Аналогично и клише "антисемитизма" имеет целью наложить запрет на обсуждение действий какого-то узкого слоя, входящего в "Малый народ". Чтобы вычеркнуть из сознания эту сторону, внушается, что речь идет о некоей (хотя и не расшифрованной) угрозе всему еврейскому народу. В частности, все критики моей работы как будто слепнут, доходя до тех ее мест, где высказывается и аргументируется убеждение, что в современном "Малом народе" действует какое-то очень специфическое течение еврейского национализма. Насколько проще, не утруждая себя аргументацией, выстроить цепочку: антисемитизм - фашизм - 6 миллионов евреев, убитых нацистами (Синявский, для убедительности, - 6 миллионов, убитых в Освенциме!). Этот прием используется постоянно. Одна "критика" так и озаглавлена: "Обыкновенный фашизм". В конце автор (все тот же Б. Хазанов) пишет: "Весь состав идей академика Шафаревича от начала до конца воспроизводит пресловутое "мировоззрение" (Weltanschaung) гитлеровской гвардии и, в сущности, выдает в нем законченного нациста. Все это уже было - и мы хорошо знаем, чем это кончилось". Все это действительно было, причем всего на два года раньше, в том же журнале. Вот как это звучало: "Где-то это было уже - утверждение "национального возрождения" через ненависть врагов, активные поиски этих врагов во вполне определенном направлении - среди евреев, конечно. Память не обманула..." Далее следует цитата: "Да, конечно, это из "Mein Kampf!" Адольфа Гитлера". Но это не про меня, а про В. А. Астафьева (по поводу переписки с Эйдельманом) и написано не Хазановым, а его соредактором Любарским. Так что же это за психология: чуть что не понравится - это фашист, повторяющий Гитлера. (Точно так, как писали у нас в 30-е годы!) Ведь если объединить всех, кто когдато критически относился к каким-то еврейским группам и течениям, то получится очень пестрый список: Евангелист Иоанн, Цицерон, Тацит, Иоанн Златоуст, Савонарола, Лютер, Шекспир, Петр Великий, Вольтер, Державин, Наполеон, Фурье, Вагнер, Достоевский, Розанов, Блок и очень многие другие. Гитлер в этом списке, конечно, тоже должен быть, но занимает совершенно особое место. Однако будет там и Ленин, и даже евреи, такие, как Маркс и Отто Вейнингер. Люди столь разнородные, что присутствие в их соседстве, кажется, ничего не означает. События последних лет, а особенно почти неограниченная громогласность, еще раз показали национальную ориентацию нашего "Малого народа". Как и в других вопросах, жизнь внесла очевидную ясность там, где раньше приходилось оперировать догадками и косвенными доказательствами. В последние годы страну потрясла цепь кровавых межнациональных столкновений. Теперь кровь льется все время, многие сотни тысяч превратились в беженцев. Тут можно наглядно увидеть: какой народ более угрожаем, несет большие жертвы? Как же оценили ситуацию средства массовой информации (в своей подавляющей части) и поддерживающие их (и поддерживаемые ими) левые вожди? Кого они сочли нуждающимися в особой защите: армян (Сумгаит), русских (Алма-Ата, Душанбе, Тува), месхов, осетин? Неподготовленный читатель не поверил бы: мы слышали лишь одно требование - закона против антисемитизма. Об этом публиковались статьи, письма в редакцию, подавались петиции депутатов. В то время как никаких реальных оснований для этого не было. Зато были основания, созданные средствами информации, печатать письма от боевиков "Памяти" с угрозой кровавой расправы над редактором прогрессивного журнала (но когда все мы содрогнулись от ужаса, оказалось, что автор писем - провокатор, желающий скомпрометировать "Память"), анонимные письма до смерти запуганных жертв преследований (хотя в других случаях использование анонимок считается недостойным), публикация тайных инструкций "Памяти" с призывами к расправам, слухи о грядущих жестоких погромах. О них объявляли уже не раз и к 1000-летию Крещения Руси, и ко дню Святого Георгия, 6 мая 1990 г. И вот парадокс: погромам у нас подвергались, кажется, все народы, кроме евреев. Столь же сильному давлению подвергается и сознание Запада. Пример письмо академика Гольданского, опубликованное в 1990 г. в "Вашингтон пост". Название: "Антисемитизм: возвращение русского кошмара". Утверждается, что у нас возникли "злобные антисемитские группы", процветающие "в атмосфере злобы, зависти, поиска "козла отпущения" и ненависти", они "сейчас стали самыми мощными и, безусловно, наиболее быстрорастущими силами раскола, толкающими страну к кровопролитию и гражданской войне". Автор называет их "монархофашистами". Они стремятся "закончить то, что начал Гитлер", они "встречают симпатии и попустительство со стороны видных лидеров партии и правительства СССР". Погром назначен на 6 мая 1990 г., и уже сейчас произошло нападение на собрание "прогрессивной группы писателей" в ЦДЛ. Я просто не знаю другого случая такой апелляции к стране, с которой роковым образом связана наша судьба, возбуждения ее общественного мнения - и столь чудовищного искажения всех пропорций. Статья и не приводит никаких фактов: автор ссылается лишь на "анализ" газеты "Советский цирк" и какое-то письмо из ФРГ, подтверждающее, что на Западе "такие заявления" были бы неконституционными. А ведь пишет это парламентарий, наш депутат! Прошло больше года: не совершилось никаких погромов, "монархо-фашисты" не начали гражданскую войну и не произвели кровопролития. Что же, были ли принесены извинения за эту напраслину, возведенную на страну, гражданином которой числится затор? Нет, как и в случае редактора, писавшего об угрозах ему от "боевиков "Памяти". Возбуждены страсти - у нас и в США, - создана паника, под влиянием которой тысячи евреев покинули страну, а те, кто этому способствовали, тихо уходят в тень. Кульминацией, но почти и карикатурой был "инцидент", или "шабаш", в ЦДЛ. На собрание группы писателей в Доме литераторов пришла компания неизвестно кем пропущенных людей. Появились плакаты, из которых самым криминальным был: "Сионисты, убирайтесь в Израиль!" (бессмыслица: сионисты - это как раз те, кто едет в Израиль). При выдворении прибывших возникла потасовка, были разбиты чьи-то очки. Разразившуюся бурю можно сравнить лишь с "кампаниями" прежних времен, вроде "Свободу Анджеле Дэвис!". Возбужденные выступления по телевидению: депутатов, писателей, обозревателей, поток статей. Да и мне писали: "Как Вы еще можете сомневаться в возможности погромов, когда первый уже произошел в ЦДЛ?" Главную фигуру "инцидента" - Осташвили - отдали под суд. Следственное дело составило 10 томов. Заявления Осташвили, как нарочно кричаще-резкие, передавались по телевидению и сопровождались гневными комментариями... А теперь сравним это с гонением на русских в Туве. Тут уж речь не шла о письмах провокатора или о бессмысленных лозунгах: к середине лета 1990 года число убитых русских превысило 50. И это сообщение, едва промелькнув ("Столица", №4, январь 1991 г.), не вызвало никакой реакции: ни статей, ни телекомментариев, ни дебатов в Верховном Совете, ни депутатских комиссий. Вот статистическая характеристика пяти событий столкновений в Сумгаите, Душанбе, Туве, Намангане и "инцидента в ЦДЛ". Приведено число жертв (убитые) и количество строчек, уделенных этому событию в посвященных ему статьях такого типичного для нашей прессы издания, как "Литературная газета":
      Число жертв Число строк Сумгаит 32 0 Душанбе 24 720 Тува более 80 0 Наманган 5 309 ЦДЛ 0 1131
      Таков портрет наших средств массовой информации. "Антисоветизм" был предупредительным выстрелом, запретом на обсуждение идей, неугодных правящей верхушке ленинско-сталинско-брежневского режима. "Антисемитизм" играет ту же роль для современного "Малого народа", причем часто и в вопросах, не имеющих вообще никакого национально-еврейского аспекта. Например, обвинение в антисемитизме можно услышать по адресу писателя, слишком явно отдавшего свои симпатии деревне, или художника, на картинах которого слишком много крестов и храмов. Недавно "Еврейская газета" (7 мая 1991 г.) опубликовала список, озаглавленный "Антисемитские издания", в котором есть журналы, кажется, вообще никак - ни "про", ни "анти" - не касавшиеся еврейских проблем (вроде "Москвы"). Такой "интеллектуальный расстрел" - сильное средство, но все же не может оказать решающего действия, пока не подкреплен какими-то более материальными мерами. Слишком жгучи и важны вопросы, стоящие перед русским народом, чтобы на них можно было наложить запрет, не прибегая к чему-то вроде Беломорканала. Нормальная духовная жизнь народа требует, чтобы его проблемы свободно обсуждались: не полунамеками, без извинений, постоянных заверений, что мы хоть и русские, но не расисты. Короче говоря, равноправно проблемам других народов. А то вот, например, А. Шмелев, соглашаясь с моим мнением о "запрете" обсуждения ряда русско-еврейских проблем, пишет: "После национал-социализма бесстрастно обсуждать, насколько благотворно или пагубно совместное проживание с евреями (хотя именно такого вопроса я обсуждать не предлагал. - И.Ш.) трудно". Однако он не обнаруживает аналогичных "трудностей" в связи с русскими после расказачивания и коллективизации! В ряде изданий была опубликована и не раз читалась по "Свободе" критическая статья о "Русофобии" Б. Кушнера. Она выделяется из общей массы своей искренностью. Я способен если не согласиться с автором, то понять его эмоции. Он пишет: "Позвольте сообщить Вам, уважаемый Игорь Ростиславович, что мы так же ощущаем боль, как и Вы, так же любим своих детей и нам так же тяжело видеть, как им забивают гвозди в глазницы, как это было бы тяжело (не дай Бог!) видеть вам по отношению к вашим детям". Вот слова, которые я хотел бы повторить, адресовав тому кругу, взгляды которого автор выражает. Поверьте наконец, что нам так же больно, как и вам, и мы имеем такое же право говорить о нашей боли! У нас была такая же Катастрофа, как у вас, и продолжалась она 25 пет. Был голод на Украине, унесший за год не то 5, не то 7 миллионов (их и пересчитать не удается). За войну население Белоруссии уменьшилось на 1/4 и восстановилось лишь за 40 лет. И о таких же пытках, о каких пишете вы, безо всякого "было бы" вы можете прочесть, например, в материалах о деятельности Киевской ЧК. Автор говорит: "Что же, в известном недавнем периоде русской истории действительно можно наблюдать непропорциональное (как в количественном, так и в эмоциональном отношении) участие евреев. Обстоятельство это представляется мне трагическим для моего народа в такой же степени, как и для Вашего". Неужели действительно "В ТАКОЙ ЖЕ"? Евреи за этот период избавились от черты оседлости, процентной нормы, переселились из местечек в города - в основном крупные, во много раз обогнали другие народы СССР по уровню образования и ученых степеней. У русских было уничтожено дворянство, духовенство, разрушена деревня, катастрофически упала рождаемость. Именно русский, а никак не еврейский народ стоит сейчас перед угрозой гибели. Автор пишет: "Сейчас наступила пора нашего национального расставания", очевидно, подразумевая эмиграцию евреев. Но у русских-то нет другой родины, кроме их разоренной страны. Неужели эта ситуация отражает "ТУ ЖЕ МЕРУ"? Такая холодная отстраненность от чужих бед может очень далеко завести. Б. Кушнер говорит о "Русофобии": "Кажется, что вот-вот появятся и пресловутые христианские младенцы" (намекая на ритуальные убийства). "Словарь русского языка" Ожегова разъясняет слово "пресловутый" так: "широко известный, нашумевший, но сомнительный или заслуживающий отрицательной оценки". Но ведь убитые-то младенцы были самые настоящие, какова бы ни была причина их гибели (например, в деле Бейлиса, в процессах, описанных Далем). За что же их так пренебрежительно третировать, хоть они и христианские, - можно бы и пожалеть! Сейчас мы наглядно видим, какой колоссальной силой являются национальные переживания - подчас посильнее экономических факторов и классовых отношений, о которых столько лет долбили как о единственном двигателе истории. Не можем мы отказаться от обдумывания и этого аспекта революции 17-го года - самого трагического кризиса нашей истории. А до сих пор такие попытки встречают яростное сопротивление или полное непонимание. Из многочисленных примеров: в "Русофобии" приведено высказывание одного из вождей с.-д. - Мартова. Он говорит, что, пережив в детстве угрозу погрома, сохранил на всю жизнь "семена спасительной ненависти". Б. Кушнер упрекает меня, что я не ощущаю "страдание другого существа как свое собственное", не понимаю переживаний Мартова или поэта Бялика, вызванных погромами. Зря я, видимо, объяснял, что хочу вообще воздержаться от "оценочных суждений", а пытаюсь понять: что же с Россией происходило? А произошло то, что одним из вождей революции оказался человек, глубинной основой психологии которого была не любовь к этой стране и ее народу, даже не интернационалистскимарксистские идеи, а "семена спасительной ненависти" - к кому? И ситуация, вероятно, была типична не для одного Мартова. Конечно как не пожалеть трехлетнего Юлика, со страхом дожидавшегося погрома? Но, говоря об истории, как не подумать о всей России, судьба которой оказалась в руках таких вождей? Ведь Россия тоже "существо", и страдания этого существа тоже надо бы чувствовать! Некогда Янов сравнил обвинение в антисемитизме с атомной бомбой в руках "противников национализма". Это очень тонко подмечено: речь идет именно о борьбе с "национализмом" (конечно, русским - т. е. о русофобии), а не о защите еврейского народа от какой-то угрозы. Например, как иначе понять стальное нежелание замечать, что с "Малым народом" в моей работе связывается лишь некоторое течение еврейского национализма, - и делать вид, что речь идет о всем еврейском народе (аналогично, в связи с участием радикального еврейства в революции). Я пытаюсь примерить на себя: конечно, есть много эпизодов в русской истории, о которых мне тяжело вспоминать, например, подавление польских восстаний или политика обрусения инородцев. Если бы я встретил работу, утверждающую, что ответственность за это несет не весь русский народ, а лишь какой-то узкий его слой, то, конечно, ухватился бы за нее и попытался бы эти аргументы развивать. Как мог бы автор, стоящий на глубоко национальной еврейской позиции, наоборот, стараться действия Свердлова, Троцкого или палачей ЧК связать со всем своим народом? У автора, стоящего на национальной почве, думаю, дрогнула бы рука написать и то, что высказал Гроссман о России. Ведь в романе "Жизнь и судьба" он с таким жутким реализмом описывает гибель евреев в газовых камерах. А это была бы судьба всех евреев СССР, если бы равнины Восточной Европы не были усеяны русскими и украинскими костями. Этим я отнюдь не хочу сказать, что евреи (или, скажем, грузины) не воевали, - но по числу своему не могли влиять на исход войны. И, конечно, русские защищали свою страну и отнюдь не приобрели тем самым право както утеснять евреев, но на некоторую благодарность, деликатность в обличении их недостатков могли бы рассчитывать от людей, живущих интересами всего еврейского народа. Разве мог быть поднят людьми, озабоченными еврейской судьбой, этот всемирный гвалт о фантастической (как сейчас всем видно) угрозе погромов? Разве заботило его организаторов то, как это отразится на отношениях других народов - в стране, где сейчас громят чуть ли не всех, кроме евреев! Ведь это похоже на крики нежных родителей, что их ребенку не хватает яблок и апельсинов: можно еще понять, когда кругом все сыты, - ну а если другие дети пухнут с голоду? Не будет ли воспринято как знак жестокого пренебрежения к чужим жизням? (Так же было и с требованиями дать свободу еврейской эмиграции, когда у нас колхозники не имели права уехать из своей деревни). Кинорежиссер С. Говорухин пишет (тут же заверяя, что "Памятью" не завербован!): "Попробуйте взглянуть на нашу прогрессивную прессу глазами нормального здорового человека. Сколько всего случилось за этот год! Баку, Душанбе, Тува, Ош... С живых людей сдирали кожу, жгли на кострах! По газетам же получается: главное событие года - скандал в Доме литераторов". "Или я ничего не понимаю, - скажет нормальный читатель, или тут что-то не так". Это в лучшем случае он так думает, а в худшем - поскребет затылок и промолвит: "А может, правы те, кто говорит, что евреи захватили газеты, радио, телеграф?" Вот вам пример обратного эффекта. Идиотизм, ей-богу! В редакции газет приходят разные письма. Цитирую одно из них по памяти. Пишет пожилая еврейская чета: "Почему вы так много места уделяете этому процессу (над Осташвили. - И. Ш.)? Неужели не понимаете, что это приведет к росту антисемитских настроений?" Да и в связи с "Русофобией" я встречаю поразительные возражения: будто приводя цитаты из Янова или Гроссмана, я "провоцирую погромы". Я-то в возможность погромов не верю, но кто и правда ими озабочен, должен был бы прежде всего обратиться с призывом не печатать таких произведений, одна цитата из которых может вызвать погром! Наконец, последнее время принесло и совсем поразительные примеры. Так, в Молдавии звучали чудовищные призывы: "Утопим русских в еврейской крови!" Но это не вызвало никакого возмущения, не то что "шабаш в ЦДЛ". Видимо, первая часть призыва вполне оправдала вторую. Говоря конкретнее, сепаратизм и русофобия есть главная цель, а судьба евреев второстепенна. Все указывает, что течение, столь влиятельное в "Малом народе", так умело манипулирующее образом "антисемитизма", столь же мало озабочено судьбой еврейского народа, как в свое время эсеры - судьбой крестьян или большевики - рабочих. Для них весь народ есть лишь средство, "сухая солома". И мне верится, что когдато скажет свое слово и "молчаливое большинство". Например, скажет, что невозможно отбрасывать трагедию окружающего народа как нечто, не стоящее внимания сравнительно со своими заботами. И не из страха перед "ростом антисемитских настроений", а просто потому, что это не по совести. Есть признаки, что это возможно. Например, в статье "Я, русский еврей" ("Век ХХ и мир", №10, 1990) автор пишет: "И пусть мы, евреи, покаемся первыми: хотя мы действительно живем на земле предков, но ведь это же Русская земля... В первую четверть века, в судьбоносные для России времена, нам следовало бы проявить величайшую осмотрительность, такт по отношению к хозяевам - народу этой страны". Ведь есть, значит, возможность понять точку зрения друг друга. Мне кажется, сейчас успехом было бы хоть понять, даже не соглашаясь. Для России вновь настали судьбоносные времена. К несчастью, нам всем, всем народам России, не было дано спокойно осмыслить опыт предшествующей катастрофы. И как бы нам всем не повторить еще раз тех же ошибок, но в больших размерах, с еще более страшными последствиями!
      Июнь 1991 г.
      ШАФАРЕВИЧ Игорь Ростиславович - ученый-математик, философ, публицист и общественный деятель. Член-корреспондент АН СССР. Автор известных работ: "Русофобия", "Две дороги к одному обрыву", "Социализм как явление мировой истории". Участвовал в сборнике "Из-под глыб" (Москва-Париж, 1974). Живет в Москве. "Вече" (Мюнхен). 1988. "Кубань". 1989 №№ 5, 6, 7, "Наш современник", 1989 №№ 6 и 11 и ряд отдельных изданий. Пользуясь случаем, хочу исправить допущенную в прежней работе ошибку. Синявский был осужден не на 5 лет, а на 7. Из которых отсидел 6. Чувствуется, что здесь не хватает Блока. В последний момент я нашел и о нем. Один автор в эмигрантском журнале "Грани" умиленно объясняет, чем мы обязаны И. Бродскому. Оказывается, автор никогда не любил Блока, но стеснялся этого. А вот Бродский в беседе с Соломоном Волковым ("Континент", №53) смело сказал: "Блока, к примеру, я не люблю теперь пассивно, а раньше - активно (...) за дурновкусие. На мой взгляд, это человек и поэт во многих отношениях чрезвычайно подлый". И тем снял тяжелый груз с души автора. Ныне Э. Шеварднадзе является министром внешних сношений СССР (Прим. ред.).
      Поразительно! Если исходить из концепции демократии власти большинства (автор - депутат-демократ), то однозначен вывод: надо вернуть "власть твердой руки", "хозяина", тюрьмы и икону вождя. Ведь именно такова воля большинства.
      По данным журнала "Столица" (1991, №4). По другим данным - около 10.
      А.М.Верховский
      О грехе Сергианства в Русской Православной Церкви
      Прежде чем выскажу свои суждения на этот счет, хочу рассказать одну простую историю. Летом 199О г. меня попросили приехать в одно село неподалеку от Екатеринбурга. В предыдущую осень я помогал восстанавливать там храм, с общиной сложились у меня хорошие отношения и ко мне, бывало, обращались за помощью или советом и много времени спустя: когда я там уже не работал. В тот раз община обратилась ко мне, озабоченная своим священником, который вел себя недостойным священника образом, а жалобы архиерею никаких результатов не дали. В ту пору я уже состоял в Зарубежной Церкви и принялся с жаром убеждать общину, что замечательным решением проблемы был бы переход всей общины в Зарубежную Церковь. Я привел множество доводов, но никого не убедил. Наконец одна бабушка, которая была душою общины, сказала, что сказанное мною все хорошо и все правильно, но священника им поставил епископ, и что они должны любить такого батюшку, какой есть, а не искать другого помимо епископа и тем более за морем. На этом дискуссия была закончена. Священник со временем был заменен. Та бабушка не прочитала ни одной богословской книжки (у нее даже Евангелие было переписанным от руки - такая нужда была в книгах, даже и в 9О-м году) но глубину, высказанного "неграмотной бабкой" и ее христианское смирение, я смог постичь только много времени спустя. А главный вывод, который с очевидностью следует из дискуссии с бабушкой (а такая бабушка, хотя бы одна на храм, есть по всей Руси), что подавляющее большинство приходов Русской Православной Церкви (или, как иначе говорят - Московского Патриархата) никогда не перейдут по своей воле под юрисдикцию Зарубежной Церкви, какой бы самой правильной она не была. В той общине ко мне прислушивались и моим суждениям доверяли, но убедить мне никого не удалось, еще меньше шансов будет у заезжего "миссионера", да и не придерживается такой практики Зарубежная Церковь. Поэтому Зарубежная Церковь никогда не будет иметь ощутимого количества своих приходов на территории России. Тогда в 9О-м году мне казалось, что "лучшие" приходы или приходы, находящиеся в тех или иных стеснениях будут переходить под окормление Зарубежной Церкви в массовом количестве, сначала "лучшие батюшки", затем, может кто-то и из "лучших архиереев" перейдет в Зарубежную Церковь, затем неудержимо произойдет лавинообразный переход "лучшей части" Патриаршей Церкви. И не я один так думал, всем это казалось очевидным, поскольку всем, кажется, было известно, что Зарубежная Церковь выше. лучше, чище, она не ввязалась в мерзкую ересь экуменизма, церковно прославила Новомучеников и Исповедников Российских во главе со св. Царем-мучеником Николаем 11 Александровичем, наконец она не связана с грехом Сергианства. Собственно из него, из Сергианства, все и идет и поэтому, казалось, стоит только покаяться в нем и тем самым снять с себя грех и присоединиться к Зарубежной Церкви, как произойдет общее очищение и воссоединение Церкви на единых здоровых основах. Так рисовалось многим, но так не произошло и не произойдет. Это хороший урок всей Церкви, этот урок следует правильно понять и оценить и я в своих записках со всем смирением попытаюсь это сделать. Предлагаю свой анализ греха "Сергианства", оставляя этот термин, хотя он не самый лучший, но уже привычный. Под Сергианством мы будем понимать сотрудничество с антихристовой властью в самом широком смысле слова. Предварительно необходимо обсудить и результаты открытия на канонической территории России приходов РПЦЗ, эти результаты настолько важны и показательны, что никак нельзя обойти их вниманием, чтобы понять состояние Церкви. Прежде всего потому, что это явное доказательство здоровья и единства Церкви.
      * * *
      Мне могут возразить, что малое число приходов Зарубежной Церкви как раз ничего не доказывает, так как Христова Истина не голосованием утверждается. В истории Церкви бывали времена, когда почти вся Церковь во главе с Патриархом и Императором, как при Максиме Исповеднике, например, впадали в ересь. Христова Истина была сохранена малой по числу, но великой по духу кучкой людей, говорят, что тогда все православные могли вместиться в одну комнату. Прихожан Зарубежной Церкви на территории России гораздо больше, чем количество людей в одной комнате, так может им легче будет, чем во времена Максима Исповедника? Таково ли положение ныне? Разве речь идет об отстаивании канонической или догматической чистоты Церкви?