После одной из самых эффектных сцен в картине-развал фронта-публика устроила авторам спектакля овацию. Мы вышли на сцену, и самый первый взгляд наш, конечно, был в ту ложу. И мы, к нашему счастью, увидели, что товарищи Сталин и Молотов стоят и вместе со всеми зрителями аплодируют нам. Мы почувствовали большое, огромное удовлетворение: наши творческие труды увенчались успехом, и Сталин, Сталин аплодирует нам!
      Сильно возбужденные, мы собрались за кулисами. Обсуждали впечатления, обменивались мнениями. И вдруг подошел кто-то и попросил Самосуда зайти в ложу. Все мы страшно разволновались, так как ждали с минуты на минуту уже непосредственных впечатлений, которые принесет Самосуд.
      Через несколько минут пригласили и меня. Я прошел в ложу и впервые в жизни встретился с товарищами Сталиным и Молотовым. Шел я, не чуя ног. Просто, я бы сказал, здорово перетрусил, как в таких случаях бывает. Как говорить, как держаться, что делать - промелькнули все эти мысли. Но путь был короткий, и я так ничего и не решил.
      И вот, когда Сталин и Молотов поздоровались со мною, эти размышления у меня разом отпали. Все было настолько просто, естественно и приветливо, что у меня всякого рода волнения исчезли, и я просто стал отвечать на вопросы, которые мне задавали.
      Первый вопрос, который мне задал Иосиф Виссарионович:
      нравится ли мне моя опера? Так, полушутя. Я сказал, что да,.
      действительно мне очень нравится моя опера.
      Тогда товарищ Сталин спросил в том же шутливом тоне: что же, я так и не нахожу в ней никаких недостатков?
      - Нет,-сказал я,-я вижу много недостатков.
      - Какие же недостатки?
      Я перечислил недостатки, которые мне стали ясны, особенно после постановки оперы на сцене.
      Разговор касался вообще музыки, оперной классики. И вот, собственно, тогда, в этом разговоре, Иосиф Виссарионович и выразил мысль о том, не пора ли нам начать работать над собственной, советской классикой. В те времена Большой театр совсем не ставил советских опер. Ленинградский Малый оперный театр впервые поднял вопрос о создании советских опер на современную тематику.
      Говорили о советской музыке и об отношении к новой музыке консервативных элементов.
      Товарищ Самосуд рассказал, какую борьбу он выдерживал,.
      ставя молодых, "зеленых" композиторов.
      - Ну, это вам, наверное, старики мешали? - спросил Сталин. И сам ответил: - Наверное, старики.
      Беседа продолжалась в течение всего антракта. Когда прозвучали звонки, призывающие к последнему акту, Сталин и Молотов пожали нам руки и пожелали дальнейших успехов.
      Нужно ли говорить о том, как мы сожалели о краткости антракта!
      Эта встреча отразилась на всем моем дальнейшем творческом пути. Уверенность в том, что творческая линия, взятая в "Тихом Доне", при всех недостатках, неровностях-правильная и одобрена таким человеком, который для меня, как и для всех, является колоссальным авторитетом, дала мне возможность в очень короткий срок с большим подъемом работать над второй оперой - "Поднятая целина", по замыслу гораздо более трудной. Сама тема, по отзывам тех же "стариков", являлась неосуществимой. Но, плохо или хорошо, я скоро доказал, что эта задача может быть принципиально осуществима, и "Поднятая целина" вступила в свой третий сезон благополучно. Эта уверенность в правильности пути дает мне возможность работать и сейчас.
      Я сейчас пишу "Волочаевские дни". Пишу с увлечением и подъемом, не забывая ни на минуту человека, воодушевившего меня, открывшего в свое время передо мною все творческие пути, - товарища Сталина.
      Композитор И. Дзержинский
      * * *
      БУНЕТ ОТ ПИОНЕРОВ
      Учусь я в 29-й школе Бауманского района. Перешла в пятый класс.
      От нашего 128-го отряда КИМ в параде участвовала я одна. Несколько раз у нас были репетиции на стадионе Юных Пионеров и два раза на Красной площади. На репетициях мы готовили песни и все выступления для показа на Красной площади.
      В день парада я проснулась утром в пять часов без пяти минут. С вечера просила папу и маму, чтобы они меня разбудили.
      Когда папа в половине шестого окликнул меня, я сказала, что уже не сплю. Встала, умылась, позавтракала, пошла за подругой, и вместе отправились в школу. Из школы мы все пошли на сборный пункт нашего полка. После завтрака гуляли, пели песни, танцовали. Около девяти часов утра нам роздали цветы, береты, ленты со значком Бауманского района. Потом со всем пионерским полком Бауманского района направились к Александровскому саду. Здесь был назначен сбор пионерской дивизии.
      На всей Красной площади расположились московские пионеры. Я несла большой букет пионов и роз с красной лентой, который мне поручили передать пионеры своему любимому и родному Сталину. И после того как вся дивизия пионеров в один голос громко, на всю площадь сказала: "Привет родному Сталину!", я подошла к трибуне. Поднявшись по ступенькам, направилась прямо к нему. Все товарищи, которые там были, расступились. Передавая букет, я сказала: "Дорогому Иосифу Виссарионовичу...", но смутилась и немножко расплакалась. Я стояла очень близко к Иосифу Виссарионовичу и волновалась, что нахожусь с ним рядом.
      Кто-то мне напомнил, что надо отдать букет. Тогда я передала его в руки Иосифу Виссарионовичу.
      Он сказал мне:
      - Успокойся немножко, а потом расскажешь нам, что тебе поручили передать пионеры.
      Слева от товарища Сталина стоял товарищ Ворошилов, а справа-товарищ Каганович. Они сказали:
      - Смотрите, делегат к нам пришел.
      Потом я успокоилась. Иосиф Виссарионович спросил:
      - Можешь сейчас рассказать, что тебе велели передать пионеры?
      -Могу,-сказала я.-Дорогой Иосиф Виссарионович!
      Пионеры города Москвы поручили передать вам этот букет.
      Он погладил меня по голове, поцеловал в щеку и сказал:
      - Вот молодец!
      После этого меня пригласили покушать. Я съела слоеный пирожок с мясом и черешни. Мне завернули сверток с черешнями и дали с собой. Я снова вернулась на трибуну и стала у барьера. По бокам стояли товарищ Ворошилов и Каганович, а посредине, сзади меня, товарищ Сталин. Товарищ Сталин подарил мне коробку шоколадных конфет.
      Все время они между собой разговаривали о параде и физкультурниках.
      Когда окончилось выступление и проходил Кировский полк"
      Иосиф Виссарионович спросил:
      - Это ваш полк?
      - Нет, вот наш,-сказала я, показывая на Бауманский полк пионеров.
      - Как твое имя и фамилия?
      Я сказала:
      - Нина Здрогова.
      - А папу как звать?
      - Платон Алексеевич.
      После этого Иосиф Виссарионович называл меня Нина Платоновна.
      Когда окончился парад, Иосиф Виссарионович сказал мне:
      - До свиданья. Смотри не забывай нас.
      Я отдала ему салют, и, попрощавшись с ним, с Ворошиловым и Кагановичем, я сошла по ступенькам вниз, на площадку мавзолея. Здесь меня обступили. Фотографы стали снимать, а некоторые расспрашивать, о чем со мной говорил товарищ Сталин.
      Теперь я хочу сказать еще вот что.
      Сначала я волновалась, а потом, когда побыла рядом с товарищем Сталиным, увидела, какой он простой и ласковый, я совсем успокоилась и стала разговаривать.
      Я буду рассказывать всем моим товарищам, какой ласковый и хороший товарищ Сталин. Я его очень люблю за то,'что он много заботится о нас, детях.
      Нииа Здрогова
      * * *
      ПИОНЕРСКИЙ ПРИВЕТ СТАЛИНУ
      Шне выпала большая честь-вместе с другими ребятами приветствовать XVIII съезд Всесоюзной коммунистической партии (большевиков) и ее вождя товарища Сталина от имени пионеров и школьников всего Советского Союза.
      Нас было четыреста восемьдесят ребят. А коллективное приветствие должны были читать шесть человек. И я попала в эту шестерку.
      Как я радовалась! Трудно об этом рассказать.
      Наконец настал этот знаменательный день -18 марта. Утром я вскочила рано и начала бродить по квартире. За что бы я ни бралась, ничего не выходило.
      Когда я приехала в Дом пионеров, мы уселись и тихонько еще два раза повторили текст приветствия и потом, чтобы не вспоминать о предстоящем выступлении и не волноваться, начали рассказывать сказки, но они как-то не шли на ум.
      В восемь часов усаживаемся в машины. Чтобы нас отвезти, понадобилось пятнадцать автобусов и несколько легковых машин. Ехали мы длинной вереницей, до того длинной, что все прохожие останавливались и смотрели на наш странный поезд.
      Вот и ворота Кремля! Мы все очень волновались и поэтому не проронили ни слова.
      Въехали в Кремль. Выбежали из машин, построились и пошли в Кремлевский дворец.
      Нам не терпелось. Скорей, скорей!
      Нам дали цветы. Каждому досталось по два больших букета.
      Мы с Люсей Неновой сговаривались, кто кому отдаст свой букет, и не услышали команды.
      Вдруг распахнулись двери и раздались звуки фанфар. А сердце так забилось, что я думала - оно у меня выскочит.
      Особенно я разволновалась, когда мы начали подниматься по ступенькам в зал. Я глазами начала искать товарища Сталина, и я увидела его. Он стоял за столом президиума, в серой тужурке, простой и ласковый, улыбался такой доброй, нежной, ободряющей улыбкой, что я перестала волноваться. Вот он, дорогой Иосиф Виссарионович!
      Я так обрадовалась, что не выдержала и подтолкнула шедшего впереди меня октябренка Шурика, чтобы и он тоже посмотрел на товарища Сталина. Он посмотрел и, не заметив ступеньки, шлепнулся, и его цветы рассыпались по полу. Мы И делегаты, стоявшие рядом, начали со смехом поднимать смутившегося и покрасневшего Шурика.
      Из-за этого происшествия мы отстали от своей колонны и бегом бросились ее нагонять.
      Когда мы взошли на трибуну, делегаты долго еще стоя нас приветствовали. Потом мы начали читать наше приветствие.
      Мы передали от всех ребят Советского Союза делегатам XVIII съезда партии и товарищу Сталину наш горячий пионерский привет:
      - Мы пришли сегодня сюда, чтобы в этот радостный день за все, за .все, что дала нам наша великая родина, от самого сердца сказать искреннее пионерское спасибо нашей партии и любимому Иосифу Виссарионовичу Сталину.
      ...И кем бы мы в жизни ни стали,
      И где бы наш путь ни лежал,
      Мы будем такими, чтоб Стадии
      Нам тоже спасибо сказал.
      Каждая фраза нашего приветствия вызывала бурные, долго не смолкающие аплодисменты и дружное "ура" в честь товарища Сталина.
      Каждый из нас, как только кончал свою фразу, повертывался к товарищу Сталину, стараясь на всю жизнь запомнить образ дорогого и любимого, родного человека.
      Как только мы закончили приветствие, мы бросились к столу, чтобы передать букеты цветов товарищу Сталину и его соратникам.
      Я передала свои букеты Вячеславу Михайловичу Молотову в Клименту Ефремовичу Ворошилову. Большой букет цветов.
      передала товарищу Сталину самая маленькая в нашей делегации-октябренок Таня Ахапкина. Когда она подошла к товарищу Сталину, Иосиф Виссарионович обнял ее, поднял и поставил на стол президиума и начал вместе со всеми аплодировать.
      Этот день произвел на меня неизгладимое впечатление, и память о нем останется у меня на всю жизнь.
      Нина Молева