Валя и Нюра уже сбились со счета, сколько дней и ночей идет война. Приткнутся где-нибудь, подремлют - и снова за работу. То перевязки, то вылазки за патронами... Взрывы, стрельба, крик, стоны, хриплое "ура!", внезапные минуты тишины - все это слилось в одно. И уже нельзя было различить, когда и что они делали.
      Положение ухудшалось с каждым часом: от тяжелых ран умирали бойцы. Гибли дети и женщины. Всех мучил голод. Совсем не было воды. Все берега обводных каналов, Мухавца и рукава Буга простреливались врагом. Чтобы раздобыть котелок воды, приходилось жертвовать жизнью.
      Командование обороной Центрального острова решило, чтобы воспитанники полка и женщины с детьми оставили крепость. К ним обратился лейтенант Кижеватов.
      - У нас не осталось продуктов питания. Пот медикаментов, нет воды. А воевать надо... Постарайтесь выйти из крепости.
      - Не отправляйте нас на расправу к фашистам! Они все равно нас убьют! закричали женщины.
      - Не забывайте, у вас дети... Не для себя, а ради них вы должны это сделать... Мы здесь останемся до конца, - заявил Андрей Кижеватов.
      Наступили минуты расставания с дорогими людьми. Плакали женщины и дети. Неимоверно тяжело было оставлять своих защитников одних в осажденной врагом крепости. Еще горше было идти под злобные взгляды и взведенные автоматы немецкой солдатни...
      Когда Екатерина Кижеватова вместе с тремя своими детьми подошла к мужу, Андрею Кижеватову, и хотела его поцеловать, он, смущенно отступая, запротестовал:
      - Не нужно, дорогие, не нужно, милые. - И, показав в сторону, где стояли дети и женщины, чьи отцы и мужья погибли, добавил: - Им же не с кем уже прощаться!
      Сколько силы воли понадобилось бойцам и командирам, чтобы сдержать слезы, когда цепочкой потянулись наверх женщины и дети!
      Нюра и Валя шли рядом. На другом берегу фашисты всех обыскали. С бранью погнали их в один из фортов за пределами крепости. Разговаривать между собой пленницам запретили. Валя с Нюрой вспомнили про Лиду Нестерчук. Она тоже жила в крепости, только там, за Мухавцом, неподалеку от Восточного форта. "Где она теперь?"
      Как-то не верилось, что несколько дней назад они все вместе думали-гадали, в каком институте придется им учиться на врачей. Такое безоблачное было в их представлении будущее! Ведь на границе несли службу отважные воины, значит, враг не посмеет сунуться. Да и в газетах было "Сообщение ТАСС", в котором говорилось, что Германия не собирается нападать на СССР!
      И вот - конвой немецких солдат. За спиной гремит и пылает крепость.
      Там, в крепости, оставалась Лида Нестерчук. В восточной части, возле Кобринских ворот, Лидин отец - старший политрук - возглавлял оборону в этом районе цитадели. А маму и младшего брата Клима ранило, и Лида тоже с первых дней войны стала маленьким медиком. И потом делала все то же самое, что Валя с Нюрой. И все повторилось в районе Кобринских ворот: тоже не было больше воды и боеприпасов, на исходе силы раненых... Во имя спасения детворы и здесь женщины согласились на уговоры командования и пошли в неволю.
      А Лида не пошла. Она сбежала и вернулась к отцу.
      Бои вспыхнули с новой силой. Гремели взрывы, рушились крепостные стены и перекрытия, тысячи пуль рыскали вокруг, выискивая притаившихся защитников крепости, которые продолжали разить врага. Несколько раз ранило Николая Нестерчука. Он истекал кровью, Лида перевязывала раны отцу. Кликнув лейтенанта Акимочкина, он выбрал удобную минуту и приказал: "Отправишь дочь мою из крепости! У меня в пистолете два патрона: один - для врага, другой для себя... Пусть уходит!"
      Догадалась Лида, о чем шепчется папа с лейтенантом Акимочкиным, бросилась к ним и стала плакать. Нет, не может и не хочет она оставлять раненого отца одного...
      Некоторое время спустя Лида попала в неволю и была брошена в брестскую тюрьму. Там, в камере для жен и детей защитников крепости, встретила она маму - Агафью Антоновну Нестерчук. И смогла ей рассказать то, что запомнила, когда видела отца в последний раз...
      А сражение продолжалось. Сотни атак отбили защитники цитадели. В боевых порядках вместе с невредимыми пока бойцами лежали тяжелораненые. Дорог был каждый боец. И когда на участке 333-го полка к лейтенанту Кижеватову пришли воспитанники Петя Васильев, Коля Новиков и Петя Клыпа, которые так и не покинули крепости, он тяжело и втайне обрадованно спросил: "Что же мне с вами, мальчишками, делать? Вы приказ знаете?"
      Петя Клыпа вытянулся по стойке "смирно" и ответил:
      - Нас в полку называли красноармейцами, а не мальчишками! Правда? В приказе сказано, чтобы крепость оставили женщины и дети. Мы - красноармейцы, наше место здесь...
      Это было правдой. Все тяготы обороны крепости ребята вынесли с честью. И в разведку ходили, и боеприпасы собирали, и вражеские атаки отбивали.
      Рискуя жизнью каждую минуту, пробирались чуть ли не под дулами немецких автоматчиков к Бугу и приносили драгоценнейшую для защитников крепости воду.
      Лейтенант Кижеватов знал все это хорошо и, подавив в себе желание отчитать ребят за ослушание, оставил их. Ведь не будь здесь Пети Клыпы и Коли Новикова, не пополнился бы арсенал оружия у защитников: это ребята отыскали в развалинах уцелевший склад боеприпасов. Они вовремя высмотрели ночью наведенный понтонный мост, и переправа немцев была сорвана огнем наших...
      Петя Клыпа с Ваней Булгаковым наткнулись однажды на развалины военторговского магазина и вскоре доставили в лазарет собранные между кирпичами шоколадные конфеты и рулон мануфактуры. Ни у кого не оказалось иголки. Женщины развели руками: дескать, ничего не сошьешь... Петя озорно сверкнул глазами и, что-то сообразив, схватил материю.
      - А я вас научу, как и без иглы платья шить, - сказал он и тут же оторвал от рулона метра два ткани, прорезал штыком в середине дырку и просунул в нее голову. Узким поясом подпоясался. - Вот тебе и новое платье.
      Над портняжным "талантом" Пети весело смеялись даже раненые. Вскоре многие женщины "щеголяли" в платьях Петиного "фасона". Однако уже на следующий день им приходилось рвать и эту одежду, чтобы было чем перевязывать раненых бойцов.
      О многих боевых делах мальчишек помнил Андрей Кижеватов. Ему хотелось сказать им теплое отцовское слово, обнять и расцеловать. Да в каземат прибежал боец и доложил о новой попытке фашистов атаковать наши позиции. Лейтенант бросился туда, где с оружием в руках лежали пограничники. Мальчишки, крепко сжимая винтовки, выбежали вслед за командиром.
      27 июня воспитанники полка принимали участие в рукопашных боях при освобождении гарнизонного клуба. Здание это находилось прямо в центре цитадели. Когда в крепость ворвались новые силы гитлеровцев, Петя Васильев сменил погибшего пулеметчика и со второго этажа клуба повел огонь по врагу. Завязался тяжелый бой, в котором погибли все защищавшие клуб. В живых остался только Петя у своего пулемета. Парень был весь изранен пулями и осколками, но продолжал защищаться. На выручку герою бросились бойцы 333-го полка. Они нашли Петю Васильева распластанным возле разбитого пулемета: мальчик был смертельно ранен...
      В начале июля лейтенант Кижеватов с группой бойцов получил боевое задание командования обороны крепости - взорвать понтонный мост, наведенный гитлеровцами через Буг. "Есть взорвать мост!" - как всегда по-военному отчеканил боевой пограничник. При выполнении задания Андрей Кижеватов погиб...
      Так наши бойцы встречали июль 1941 года.
      Бывало, смотришь сквозь развалины на воды Буга или Мухавца, которые переливаются на солнце метрах в 30-40 от тебя, и кажется, ничего не хотел бы, как только живым пробраться к реке. Напился бы вволю воды и сразу стал таким богатырем, что стоит тебе одной рукой размахнуться, как вся фашистская нечисть на том свете очутится. Думаешь так, а руки у самого так ослабли, что кажется, не поднять им и винтовку. Но как только в крепость врывались фашисты, откуда и силы брались. Не только открыть огонь, но и идти врукопашную на врага...
      Командование наше все видело и знало: штабы были в десятке метров от вражеских позиций. И вскоре стало ясно, что дольше оставаться в крепости защитникам рискованно. Обессиленные ранами, голодом, жаждой, они не смогут принять бой. И поступил приказ...
      Тем, кто не мог подняться на ноги и идти, взять все патроны. Тем, кто покидает крепость, оставить себе по одному. И на прорыв окружения! Идти в сторону государственной границы, то есть на запад, а не на восток, как того могли ожидать немцы.
      Жестокий бой выдержали наши защитники. Лишь девять человек прорвались за линию фашистских войск. Петю Клыпу и Колю Новикова фашисты поймали уже после и заключили в лагерь для военнопленных в Бялой Подляске. Там ребята встретили своих товарищей по армии, воспитанников 44-го полка, Петра Котельникова, Володю Казьмина и Володю Измайлова.
      Впятером они совершили дерзкий побег через колючую проволоку. И уже начало им казаться, что нет такой силы, против которой они не найдут средств бороться. "Везучий народ мы", - подумалось тогда ребятам. Да вышло иначе. 45 километров прошли, приблизились к Бугу, переправились на другой берег... Тут их снова схватили фашисты...
      Валя Зенкина с мамой своей, Лида Нестерчук с маленьким Климом и матерью сумели бежать и нашли партизан. Вместе с народными мстителями боролись они против захватчиков. А Нюру Кижеватову с мамой фашисты расстреляли.
      Что касается Пети Клыпы, не буду говорить о нем: вы, верно, и сами знаете о судьбе этого отважного человека, которого называют иногда Гаврошем Брестской крепости. Читали, слушали по радио, видели по телевидению...
      Записал Д.Милашевский
      ЛЕСНАЯ ШКОЛА
      Рассказ Татьяны Кот, бывшего замначштаба пионерской дружины имени Саши Василевского партизанского отряда имени М. И. Калинина
      До сих пор с каким-то ужасом вспоминаю то раннее утро июня 1941 года, когда небо над Брестом сотрясло орудийным громом, а по зеленым полям поползли черные тени фашистских бомбардировщиков. Зловещим дымом заволокло горизонт. Неподалеку - взрыв. Зазвенели стекла в окнах. Дрогнула земля.
      Торопливо обнял меня отец, сказал что-то, так и не найдя нужных слов, и ушел. "На фронт", - сказал напоследок. И почти каждое утро выбегала я на пыльную дорогу, ведущую к городу Антополю: все ждала, что вот покажется на ней знакомая фигура отца, придут наши.
      По дороге мчались на автомашинах немцы. Врывались в дома, грабили, убивали. Слышалась незнакомая немецкая речь. Пугала серо-зеленая одежда пришельцев.
      Подались мы в леса. Искали укромные места в болотах. Думали, отсидимся, переждем - и придет освобождение.
      Я хранила на груди немного выгоревший на солнце кумачовый пионерский галстук. Достану его, посмотрю, и вдруг возникнут передо мной мирные дни. Географические карты на стене класса, выведенные мелом на доске слова и чертежи, шум на переменках. Пионерский сбор, на котором я давала торжественное обещание: "Я - юный пионер Советского Союза..."
      Навернутся, бывало, непрошеные слезы, смахнешь их украдкой и все думаешь и думаешь: скоро ли вернется сюда Красная Армия и прогонит немцев? Верилось, что время это не за горами. И опять я пойду в свой класс, возьму указку и по карте полушарий буду показывать страны света...
      Галстук был всегда теплым, и на душе у меня теплело.
      Среди своих
      В 1943 году к нам пришел папа. С автоматом. На шапке - алая ленточка. Оказывается, он партизанил все эти долгие месяцы в отряде имени Калинина. Отец забрал нас в партизанский лагерь.
      Более суток добирались туда. Размещался лагерь на небольшом лесистом островке среди непроходимых Споровских болот. Подходы сюда были очень трудными. Нужно было пробираться по зыбкой тропинке вдоль затянутого тиной канала.
      И вот я среди своих людей, под сенью родного белорусского леса.
      Тут я впервые познакомилась с детьми партизан: Настей и Наташей Дрозд, Маней и Павлом Середа, Сашей Василевским, Васей Каштальяном, Федей Трутько. Тогда я еще не думала, что с ними у меня начнется хотя и неспокойная, но такая интересная жизнь.
      Под пионерским знаменем
      С нами, детьми, часто беседовали заместитель комиссара отряда по комсомолу Сергей Андреевич Медведев и комсомолец Петр Ивановский. Они интересовались нашими делами, рассказывали о жизни на Большой земле. Среди нас было десять пионеров, и Медведев с Ивановским решили помочь нам организовать пионерский отряд. Из парашютов мы сшили пионерскую форму. На красном полотнище знамени вышили слова пионерского девиза. Петр Ивановский, которого комсомольцы партизанского отряда назначили старшим вожатым, раздобыл настоящий горн. Таким образом, у нас оказались все пионерские атрибуты, кроме барабана.
      Жизнь теперь пошла совсем иначе. Наш вожатый Петр Ивановский был большим выдумщиком, делал все, чтобы скрасить наши суровые лесные будни. Он интересно умел рассказывать, знал много разных игр. Соберемся, бывало, вечером у костра. Тишина вокруг, только листья шепчутся да потрескивают в костре поленья. А Петр рассказывает о легендарном капитане Гастелло, о дважды Герое Советского Союза Грицевце. И тогда каждому из нас тоже хотелось совершить подвиг во имя Родины.
      Как сегодня помню наш первый пионерский сбор в лесу. Мы пригласили командира отряда Николая Кузьмича Ляпичева, партизан. С одной стороны поляны выстроились пионеры в форме, напротив нас - 28 ребят, тоже в пионерской форме, но без галстуков. Их мы подготовили к вступлению в пионеры.
      По лесу разнеслись торжественные звуки горна. Как это было празднично, радостно до слез: вокруг фашисты, а тут, в глубоком вражеском тылу, поет пионерский горн, мы, юные ленинцы, свободно проводим свой сбор.
      Начался прием в пионеры. Звучали слова торжественного обещания. Ребята клялись быть достойными звания юных ленинцев, помогать старшим в борьбе с фашистами, стойко переносить все трудности партизанской жизни. Вожатый повязал красные галстуки Лене и Мане Дрозд, Ване Антоновичу, Наде Сарысько, Жене Середе и другим.
      Поскольку нас было уже 38 человек, решили создать штаб пионерской дружины. Начальником штаба выбрали Надю Дрозд, членами - Ваню Антоновича и меня.
      Время у нас стало проходить организованно, по определенному распорядку. В 7 часов утра горнист Павел Дрозд играл подъем, все выбегали на зарядку. После умывания и завтрака шли выполнять пионерские поручения. Одни помогали на кухне, другие маскировали от самолетов шалаши, третьи чистили для партизан патроны. Часто навещали партизанский госпиталь, читали раненым книги, выступали с самодеятельностью.
      Лесная школа
      Приближалось 1 сентября - день, когда в школах нашей страны начинается учебный год. Командование отряда позаботилось, чтобы и здесь, на окруженном болотами островке, мы смогли учиться. Правда, о нормальных занятиях говорить не приходилось: не было ни учебников, ни письменных принадлежностей. Но Николай Кузьмич Ляпичев приказал партизанам найти для нас все необходимое. Идя на боевые задания, партизаны помнили о нас: каждый раз приносили то тетради, то карандаши. Отправлялись на такую операцию и пионеры Саша Василевский с Федей Трутько. Под видом сирот они пробрались в Пески, где стоял немецкий гарнизон, и достали там несколько учебников, много бумаги.
      В лагере мы оборудовали место для школы. Расчистили площадку, посыпали ее желтым песком. Вместо парт положили бревна. Школу старательно замаскировали от самолетов.
      Начались занятия в первом, втором и третьем классах. Учила нас учительница Фаина Петровна Карабетьян. Под открытым небом каждый день занимались мы в своей школе. Здесь многое было не так, как в мирных условиях. Бумаги, карандашей и чернил не хватало. Мы писали палочками на песке. Потом ухитрились писать угольком на березовой коре. Много было трудностей, но они нас не очень беспокоили. Каждый из нас был счастлив тем, что далеко во вражеском тылу работает наша советская школа. И хотя ночью вокруг взвивались вражеские ракеты, а днем над лагерем проносились фашистские стервятники, мы продолжали учебу, проводили пионерские сборы, игры.
      Никогда не забыть один сбор дружины. Проходил он в конце 1943 года. Присутствовал на сборе гость с Большой земли, посланец ЦК комсомола Белоруссии Николай Климец. С замиранием сердца ловили мы каждое его слово. О том, как пионеры Москвы, Урала, Казахстана помогают фронту, как славные ленинградцы стойко переносили вражескую блокаду. В тот день мы впервые услышали о подвиге комсомольцев Краснодона - членов организации "Молодая гвардия".
      В канун Нового года наш лесной аэродром снова принимал самолет из Москвы. Вместе с боевыми грузами партизанам столица Родины прислала подарок и нам - газету "Пионерская правда". На одной странице была напечатана фотография всех нас и рассказывалось о нашей партизанской жизни и учебе. Радостно было на душе, что в такие суровые дни борьбы с фашизмом о нас помнит, нами интересуется Родина. И ребята в Саратове и в Алма-Ате, в Перми и во Владивостоке знают, что у нас утром учительница начинает уроки привычными словами: "На чем мы вчера остановились, дети?.. "
      Имени Саши Василевского
      Зимой классы занимались уже в землянке, специально оборудованной под школу. Тут были парты, сделанные из досок, помещение обогревала железная печурка.
      Как правило, на уроках присутствовали все ребята. Но случались, правда, дни, когда дежурный докладывал, что кое-кто отсутствует. Чаще всего это были Федя Трутько, Вася Каштальян, Саня Жук, Леня Якимович и Саша Василевский. "Причина уважительная", - добавлял дежурный. Федя, Вася, Саня и Леня по заданию штаба партизанского отряда ходили в разведку. Мальчики пробирались в самые опасные места - в немецкий гарнизон и на железную дорогу, чтобы разведать вражеские силы, места охраны. Сашу Василевского подрывники брали с собою на диверсии. Такую честь он заслужил отвагой и сноровкой.
      Однажды лагерь облетела печальная весть - Саша погиб. Вместе с подрывниками он ушел минировать железную дорогу Брест-Барановичи. Ночью партизаны подползли к полотну. Немцы особенно бдительно охраняли эту дорогу: через каждые сто метров по шпалам ходил часовой.
      Сияла луна. Ночь выдалась светлая. Во что бы то ни стало эшелон нужно было взорвать!
      Решили поставить "нахалку". Так у партизан называлась электрическая мина. Ее с ходу подкладывал подрывник на рельсы перед самым паровозом. Действовать надо было наверняка! Взрывать эшелон таким образом считалось опасным для подрывника. Другого выхода не было. Саша уговорил командира, что успешнее всех подложит "нахалку" он, самый маленький и юркий...
      Рельсы на путях уже загудели, и послышался шум эшелона, когда партизаны, разделившись на две группы, разбежались в противоположные стороны.
      Саша с миной остался на месте. Поезд все ближе и ближе... Напряженные минуты ожидания. Товарищи сейчас откроют огонь, отвлекут на себя внимание часовых, и тогда... Вот протрещала автоматная очередь слева, ей ответила стрельба справа. Значит, наши организовали огневой заслон.
      В ответ подняли беспорядочную стрельбу немецкие часовые.
      Саша ползком подался к насыпи. Только бы успеть! Паровоз вот-вот осветит Сашу лучом прожектора. Проводок мины уже лег на рельсы, и мальчик кубарем скатился вниз.
      Вспыхнул огромный столб огня. Оглушительный взрыв, и тотчас громкий скрежет металла, треск дерева, истошные вопли гитлеровцев. Победа!.. Это был пятый эшелон, взорванный Сашей...
      Не верилось, что больше нет с нами дорогого Саши. И не будет. До боли тоскливо было видеть пустующее место в школе-землянке. Саша погиб...
      На сборе дружины, посвященном нашему товарищу, мы решили просить комсомольскую организацию присвоить дружине имя нашего товарища. Все партизаны поддержали нас. На красном полотнище знамени отныне горели слова: "Пионерская дружина имени Саши Василевского".
      За смерть пионера партизаны беспощадно мстили гитлеровцам. Удар за ударом обрушивались на врага. Даже в своем хорошо укрепленном гарнизоне деревне Пески - немцы не знали покоя.
      Наши юные разведчики Федя Трутько, Вася Каштальян и Саня Жук хитро пробирались и ходили по Пескам днем. Ничто не ускользало от их глаз. Ребята добывали важные сведения. И партизаны знали, когда и куда надо ударить.
      Однажды юные разведчики установили, что в Пески должна прибыть колонна машин с оружием и продуктами. Взвод партизан, который охранял наш лагерь, сделал засаду. Колонну сопровождало много фашистов. Завязался жестокий бой. Немногим гитлеровцам удалось спастись. Партизаны захватили много пулеметов, винтовок, автоматов, патронов, гранат.
      Блокада
      На занятой дорогою ценой советской земле немцы не могли ни пройти, ни проехать. Тогда они, чтобы уничтожить партизан Брестского соединения, бросили много регулярных войск. Началась блокада. Наш отряд имени Калинина держал оборону у деревни Курылец. Немцы наступали большими силами. Положение было угрожающим. Отряд начал отходить в глубь болота, на восток.
      Наступала весна. Лед проламывался. Да еще все время над головой кружили самолеты. Приходилось передвигаться ползком по ледяному болоту. Тут наши пионеры прошли самое настоящее боевое испытание. Они несли на себе продукты, малых детей. В таких жутких условиях находились десять суток. Продукты кончались. На душу в сутки приходилось по пол-литра постной затирки.
      Только на десятые сутки добрались до запасной базы нашего отряда. К этому времени немцы, понеся большие потери, убедились, что партизан не разбить. Бессилие фашистов еще больше подняло настроение народных мстителей.
      Самолеты с Большой земли по-прежнему доставляли оружие, взрывчатку. Отряды с новыми силами начали громить гитлеровцев, и те окончательно притихли.
      Мы поселились на новом месте. Снова продолжались занятия в школе, прерванные блокадой. Теперь мы не только проходили новый материал, но и готовились к обобщающим занятиям, к экзаменам. Учительнице Фаине Петровне и нам самим интересно было проверить, насколько тверды наши знания, приобретенные в лесной школе.
      В назначенный день на наши экзамены пришли командир отряда Н.К.Ляпичев, заместитель комиссара отряда по комсомолу С. А. Медведев, вожатый Петр Ивановский. Все мы были по-праздничному одеты, принесли букеты лесных цветов. По очереди подходили к столу, тянули билеты, уверенно отвечали на вопросы, решали задачи. Как мы радовались, что командование было довольно нашими ответами. Значит, мы оправдали заботы партизан, которые с оружием в руках охраняли нашу жизнь.
      * * *
      Вскоре после этого наступил самый большой праздник за все годы жизни в партизанском лагере. К нам подошли части Красной Армии. За этот светлый день освобождения боролись и наши пионеры, помогая партизанам. Чтобы приблизить его, отдал свою юную жизнь наш любимый товарищ Саша Василевский.
      В.Шимук
      ТОЛЬКО ВПЕРЕД
      Есть в районном центре Ивацевичи Брестской области улица имени Николая Гойшика, которая с весны до осени тонет в цветах сирени и вишен, в зелени молодых деревцев. Имя Николая Гойшика присвоено Яглевичской средней школе Ивацевичского района. Это же имя носит и один из пионерских отрядов в 42-й школе города Минска.
      Кто же такой Николай Гойшик?
      * * *
      За окном - ночь. Темная, осенняя. Ветер свищет в голых ветвях яблонь, окружающих хату. Коля не спит, ворочается с боку на бок. Мать только что погасила коптилку, но спать не ложится. Примостилась на скамейке и сидит. Она как всегда ждет, когда придет отец. А сегодня его что-то долго нет.
      "Куда он исчезает? - думает Коля. - Позавчера пришел поздно, измученный; вчера тоже на рассвете возвратился, а нынче снова нет".
      Но вот в окно постучали. Тихонько, три раза. Это отец. Мать быстро поднимается, лязгает засов, и в хату входит отец.
      Не зажигая огня, он садится с матерью у окна и что-то шепчет. Коля слышит слова:
      - Сегодня к вечеру на станцию Ивацевичи прибыло много эсэсовцев. Ожидается наступление на партизан. Медлить нельзя. Я сейчас же должен предупредить об этом своих.
      - Мама, куда это папа опять пошел? - тревожно спрашивает Коля.
      - Спи, сынок, спи. Он скоро вернется.
      Нет, в такую ночь Коля не сможет заснуть.
      - Мамочка, ты меня выслушай хорошенько. Я ведь не маленький: мне тринадцать лет. Я все слышал. Я знаю, куда ушел папа. Верь мне, мама...
      В ту ночь долго говорили мать с сыном. Начистоту, по-взрослому. Узнала Ольга Андреевна, что Коля ее тоже не сидит сложа руки. Как-то раз он пас коров и нашел на опушке леса ящики с патронами, станковый пулемет. Зарыл в яме. У него есть и револьвер. Все это он собирается отдать партизанам. И еще сказал Коля матери, что свой пионерский галстук зашил в куртку и неразлучен с ним.
      Мать обняла сына, тихо промолвив:
      - Так и нужно. Молодец ты у меня, сынок.
      За лесом вспыхнуло зарево. Горела соседняя деревня. Языки пламени поднимались высоко в небо. До слуха доносилась глухая стрельба.
      - Видишь, сынок, что они делают, душегубы. Снова жгут, снова расстреливают...
      После той ночи Коля тоже стал партизанским связным.
      Оружие, которое он собрал, было передано партизанам.
      Куда не могли пройти Василий Демьянович и Ольга Андреевна, проникал Коля. Прикинувшись мальчиком-сиротой или пастушком, который хочет наняться где-нибудь на работу, он бродил по деревням, по железнодорожным станциям, а сам выполнял в это время важные партизанские поручения.
      Гремели взрывы в немецких гарнизонах. Летели под откос фашистские эшелоны. Это, используя данные, принесенные Колей, народные мстители громили врага.
      А сколько партизанских листовок расклеил Коля на улицах Ивацевич и окрестных деревень! И каждая начиналась словами: "Смерть немецким захватчикам!"
      * * *
      Коля беспокойно ворочается в постели: ой, какие они стали, эти дни и эти ночи в войну! Прежде он так любил с мальчишками гурьбой шагать по извилистой тропинке к лесу и там прислушиваться к гулкому шуму сосен, над которыми проплывали сизые облака. "Ау!" - идет по чаще эхо мальчишеских голосов. Посыплет, как сквозь сито, мелкий дождь - и все засверкает вокруг. С сосновых темно-зеленых игл срываются на землю крупные капли. Попадет такая за воротник - озноб по всему телу. И весело. Спрячутся ребята где-нибудь под вывернутой с корнем елью и давай разные истории рассказывать. Вспомнят, как мужики волков травили в здешних местах, и притихнут. Прислушаются. Негромко шуршит дождик в ветвях, да солнце, сверкая в разрывах туч, поджигает капли разноцветными огоньками. Однажды в такой день Коля сказал дружкам, что в революцию солдаты и рабочие в Питере "обложили" царский Зимний дворец, как стаю волков, - ударила "Аврора", и начался штурм. Настал конец буржуям да помещикам! "А ты откуда знаешь?" - спросил кто-то из мальчишек. "Батя рассказывал", - ответил Коля.
      Колин отец, Василий Демьянович Гойшик, был председателем Яблынковского сельсовета. И хотя не любил Коля хвастаться, но в душе очень гордился, что папе его доверено представлять Советскую власть в целом сельсовете. Вот на вопрос сына о том, когда же она началась, наша Советская власть и ответил как-то Гойшик-старший, рассказав и про Питер, и про Ленина в Смольном, и про "Аврору". Коле иногда казалось, будто он сам видел когда-то, как через огромную площадь бегут в атаку на Зимний матросы и развеваются у них на ветру ленточки: "Ур-ра!" А министры поднимают руки вверх.
      Ребята слушали Колю, поеживаясь от прохлады.
      Было это еще до войны. А теперь отец должен отстаивать Советскую власть. "Человек уходит в ночь" - вычитал Коля в одной книжке. Была она про революционеров. И отец его тоже уходил в ночь...
      Уходил к партизанам, чтобы сообщить сведения о немецких эшелонах, о пополнении вражеских гарнизонов.
      Всюду появилось изображение свастики и тупоклювого орла. На столбах и на стенах домов расклеены приказы, в которых крупными буквами выведено слово: "Расстрел".
      Семье Гойшиков тоже грозил расстрел, когда Коля привел домой двоих раненых красноармейцев и спрятал их на сеновале. Бабушка и мать вели себя так, будто ничего у них в доме не изменилось. Чтобы ни у кого не возникло подозрений. Ночами пробирался Коля к раненым, кормил и поил их, помогал перевязывать раны.
      В 1943 году полицай выследил и выдал фашистам Василия Демьяновича. Отважный подпольщик попал в лапы палачей. Его зверски истязали, добиваясь, чтобы он рассказал про подпольные явки, назвал связных и навел на след партизан. Колин отец умер, даже не сказав, зачем он в тот день приходил в Ивацевичи.
      В тот же самый день в деревню Воля нагрянули каратели. Готовилась расправа над всей семьей Гойшиков. Ольга Андреевна сразу догадалась, что нужно вооруженным фашистам в Воле. Подводы еще только свернули к хутору, как она кликнула Колю с бабушкой, и втроем они кинулись бежать в лес. Морозный ветер зло бил в лицо, слепил глаза. Ноги проваливались в рыхлом снеге. Кружила метель. Она заметала следы и мешала бежать. Бабушка привалилась к березе и прошептала:
      - Сил моих нету идти. Бегите, детки, сами, а я...
      - Так ведь лес рядышком! - крикнул Коля. - Давай, бабушка, я тебе пособлю.
      - Нет, не дойти мне. Только вас задержу...
      Сквозь слезы видел Коля, как заковыляла бабушка к дому. В ушах звучал ее голос:
      - Тебе жить и жить, внучек, а мне уже девятый десяток. Я их задержу в хате...
      Бабушка успела вернуться в хату. Как сумела, отвлекла внимание фашистов от беглецов. Обступили ее, выпытывают: где да где они, невестка с внуком. Тщетно, ничего им не сказала, все отговаривалась тем, что стара стала, дескать, ничего не помнит. А у самой тревога на сердце. "Успели ли мои добежать до леса? Сумеют ли уйти от погони?"
      Ничего не узнали от старухи фашисты. Накинулись с кулаками. Сбили с ног, топтали сапогами. Потеряла бабушка сознание. Лежит посреди хаты, едва слышно стонет.
      Фашисты вышли из хаты и подожгли ее. Едкий дым пополз по снегу, смешиваясь с поземкой.
      Кое-как выбралась из хаты бабушка. Остановившимся взглядом смотрела она, как догорали обвалившиеся бревна, треща и шипя. На пепелище и умерла, уже не чувствуя, как припорошило ее снегом.
      А Ольга Андреевна с сыном добрались до леса. Пройдя несколько километров, переночевали у знакомых. На второй день за ними приехали партизаны.