Утро было тихим-тихим. Немцев не было слышно. И это насторожило партизан. Где они очутились, куда идти, - не знали. Обратились к Алеше.
      - Тебе больше других знакома местность. Каков твой план?
      План Алеши был такой: пробраться около болота кустарником через поляну и перейти в другой лес. Когда встретятся немцы, пробиваться вперед.
      План одобрили, уже хотели идти, как вдруг донесся какой-то шум. Из того леса, куда собирались перейти партизаны, показались немецкие автоматчики. Они шли прямо на поляну. Партизаны решили подпустить их совсем близко и затем прорываться с боем.
      Подготовили гранаты, поставили на боевой взвод автоматы, палец каждого лежал на спусковом крючке. Вдруг из лесу за первой цепью автоматчиков показалась вторая, третья. Командир группы подал команду:
      - Не стрелять! Пробиваться нельзя, погибнем! Четыре цепи фашистов. Отступать! Алеша, выводи группу!
      Группа быстро оставила поляну. Впереди Алеша.
      "А вот там должна быть дорога. У трех дубов проскочим на другую сторону", - думает Алеша. А сзади все отчетливее звучат голоса немцев. Раздвинув ветки орешника, Алеша увидел возле самых дубов группу немецких пулеметчиков.
      В ту же секунду, не раздумывая, Алеша выпускает почти целый автоматный диск в фашистов. Те, как снопы, валятся на землю. Алеша кричит: "За мной!" Перепрыгивает через трупы и перебегает на другую сторону дороги в густой лес, а за ним - все партизаны.
      Вырвались!
      Вырвались, чтобы продолжать беспощадную борьбу с фашистами.
      П.Березняк
      ЛАЗУТЧИК
      Августовской ночью 1941 года в поселке Октябрьском на Полесье от орудийных взрывов задрожали стекла. Одиннадцатилетний Вова Иванов подхватился с кровати и подбежал к окну. В стороне Поречья вспыхивали световые сполохи, а вблизи со страшным грохотом рвались снаряды.
      - Фашисты приближаются, - услышал мальчишка встревоженный голос матери.
      А утром на улицах поселка уже ревели автомобильные моторы, отрывисто звучали военные команды. Это артиллерийский полк Красной Армии занимал новую позицию.
      Вова выбежал на огород, где артиллеристы установили орудие.
      - Ты что здесь делаешь, жевжик? - окликнул мальчишку командир батареи, когда тот попробовал поднять с земли большой снаряд.
      - А помогаю вам, чтобы фашистов лучше били, - ответил мальчик.
      - Ты в самом деле хочешь помочь нам? - подумав, спросил командир.
      - Очень хочу. - Голубые глаза мальчика так и засияли радостью.
      Тогда командир батареи взял Вову за руку и повел в одну из хат, где размещался штаб полка. В комнате около стола склонились над развернутой картой несколько командиров. Они о чем-то совещались.
      - Товарищ майор, - обратился командир батареи к широкоплечему военному с двумя прямоугольниками на петлицах. - Можно послать этого парнишку.
      - Деревню Забозье знаешь? - майор смерил глазами босоногого мальчишку.
      - А как же! Там у меня дружок живет. Петька.
      Майор улыбнулся.
      - Дружка твоего оставим в покое. А тебе мы хотим дать военное задание. - Майор позвал Вову в соседнюю комнату.
      Через полчаса Вова с обрывком ременного кнута в руках шел, держа направление в деревню Забозье. Мальчик беспечно стегал кнутом придорожные лопухи и бурьян, а его живые васильковые глазенки настороженно шарили по кустам. В ольшанике темнеют два танка. А вон еще один, и еще. А это что? Ага, броневики. А вон на пригорке орудия вкапывают.
      От машины наперерез ему бегут два фашиста. Один машет винтовкой и что-то кричит.
      - Дяденька, может, корову видели? Я корову ищу. Такая рыжая и левый рог сломан, - не ожидая вопроса, жалостливо проговорил Вова.
      Немец жестом велел Вове возвращаться обратно. Мальчишке только это и нужно было. Он уже все успел приметить и теперь, не чуя под собой ног, мчался в поселок.
      Через час наши артиллеристы обрушили ураганный огонь на орудия и танки гитлеровцев. Вспотевший Вова в это время отбрасывал стреляные гильзы снарядов.
      Но силы были далеко не равными. Артиллерийский полк вынужден был оставить поселок Октябрьский и занять новые позиции. Командир батареи уже было согласился взять с собой и Вову - этого смелого сообразительного лазутчика, которого за короткое время полюбили все красноармейцы. Да разве легко матери проводить сына в суровую фронтовую дорогу?!
      - Останься с нами, - сказала она.
      Настали дни оккупации, длинные, жуткие. Люди просыпались поутру, не зная, что несет им сегодняшний день. Слухи один страшнее другого разносились по хатам: того фашисты повесили, того расстреляли, того замучили в тюрьме.
      Не смог спокойно усидеть в такое время пионер Вова Иванов. С тоской в сердце вспоминал артиллеристов. Где они теперь? И все из-за мамы. Был бы теперь с ними, бил бы проклятых фашистов. А тут сиди и смотри, как немцы издеваются над людьми. Вон у дяди Андрея сорвали на улице с плеч кожух, еще и прикладом ударили. Полицай огрел маму нагайкой за то, что она не дала ему сала.
      Вова уже достал припрятанную летом винтовку, решил убивать врагов поодиночке. Увидела оружие мать, отобрала. Посыпались слезные упреки, что он хочет погубить ее, сестер, младшего Аркашку.
      Мальчик уже не знал, что и делать. Надумал было отправиться к линии фронта, начал даже в потайных местах складывать харч на дорогу. Да совсем неожиданно удалось связаться с народными мстителями.
      Зимой 1941 года пионер Вова Иванов стал партизаном. Начались суровые боевые будни, полные опасностей, невзгод.
      Морозный декабрь насквозь промораживал стволы деревьев, птиц на лету превращал в ледяные комочки.
      В один из таких дней по рынку в Бобруйске ходил круглолицый мальчишка и на всю площадь выкрикивал:
      - Кому лук?! Кому сахарин?! Крепче мороза, слаще меда!
      Покупатели один за другим подходили к маленькому торговцу. А после несли в своих карманах и корзинках советские листовки, которые рассказывали о разгроме гитлеровских войск под Москвой, о наступлении Красной Армии. Печатные слова вселяли в сердца людей надежду на быстрое избавление от фашистской нечисти, звали на борьбу за свободу родной земли. С большой теплотой вспоминали бобруйчане синеокого вестника радости!
      А вот идет по улицам Осипович маленький нищий в лохмотьях. Через плечо грязная льняная торба.
      - Подайте кусочек хлеба сироте бездомной, - жалобно просит хлопчик.
      Добрые люди подают, кто хлеб, кто картошку.
      Вскоре посиневший от холода нищий уже стоит около немецкой полевой кухни. Немец-повар "пожалел" мальчишку, бросил ему кость. Малыш поднял кость, но уходить не торопится. Прислонился к забору и с жадностью грызет кость. Вскоре возле кухни выстраивается очередь немцев с котелками, идет раздача обеда. Мальчик даже и не смотрит в ту сторону, а сам старательно пересчитывает солдат.
      К вечеру в штаб партизанской бригады Кировская-161 этот "нищий" доставил сведения о том, какие войска стоят в Осиповичах, сколько поездов на станции. Эти сведения в виде закодированных радиосигналов полетели в Москву. И всем было невдомек, что налет советских бомбардировщиков на Осиповичи непосредственно связан с приходом туда мальчишки.
      Весной 1942 года Вову настигла страшная весть. Фашисты вместе с сотнями мирных жителей родного поселка сожгли живыми его мать и младшего брата Аркашку. И Вова идет подрывать вражеские эшелоны, вместе с боевыми соратниками подкарауливает фашистов в засадах. Его автомат - подарок командира бригады Александра Сергеевича Шашуры - бьет без промаха.
      А длинными зимними ночами, лежа под одним кожухом вместе с командиром взвода Иваном Горностаем, Вова мечтал о послевоенной жизни, как он снова пойдет в школу. До войны он окончил только три класса.
      - Приду, - говорил Вова, - в четвертый класс. Одноклассниками моими будут вот такие карапузы. Среди них найдутся насмешники, которые с издевкой назовут меня дядькой. А я скажу им: "Вы, шпингалеты! Несколько лет подряд мне было не до книг. Школой моей был партизанский лес, а карандашом железный автомат. Десятки гитлеровцев списал я этим карандашом на тот свет".
      Но совсем неожиданно оборвались мальчишечьи мечты-грезы. Весной 1944 года, незадолго до прихода Красной Армии, Вова вместе с группой партизан-подрывников возвращался с задания. Около деревни Бобоковичи под Бобруйском группа нарвалась на немецкую засаду. Завязался неравный бой. Вова укрылся за колодцем и начал отстреливаться. Враги наседали со всех сторон. Вот из семи партизан в живых остались только двое - он и минер Алексей. Вот уже один Вова ведет огонь по гитлеровцам. Автомат вздрогнул последний раз и замер: патроны кончились. Вова хотел было вынуть из чехла запасной диск, но тут же вспомнил, что тот тоже пуст. Рука нащупала гранату-лимонку. Но что граната? Бросишь в одно место, а немцы насядут с другого. Нужно выждать. Фашисты обязательно захотят взять его живым.
      Вот человек восемь гитлеровцев подскочили к колодцу, и Вова бросил гранату. Послышался крик, стоны. Осталась еще одна граната. Вова плотно прижался к земле, начал ждать нового наступления врагов. Слышно приближаются. Партизан вытянул зубами предохранитель гранаты, приподнялся, отвел руку, но тут его грудь прошила автоматная очередь. Парень упал, так и не успев бросить последнюю гранату. И осталась она зажатой в мальчишечьем кулаке.
      Н.Соколов
      ЭШЕЛОН УНИЧТОЖЕН
      Нет, она не могла не пойти на задание именно в этот раз. Ровно два года назад в такую же ветреную ноябрьскую ночь немецкие фашисты расстреляли ее отца, мать. Никогда она не забудет той ужасной ночи с 6 на 7 ноября 1941 года. Тогда ей удалось убежать от эсэсовцев. Спрятавшись в каком-то сарайчике, она просидела ночь, день и еще ночь. Впервые в радостный день Октября она не шла с одноклассниками в колонне демонстрантов, не смеялась и не шутила, а сидела в холодном сарайчике и тихо плакала...
      Не знала, что еще много горьких и страшных минут придется ей пережить, пока найдет партизанский отряд.
      ... Командир отряда в кожушке, шапке с красной лентой наискось выслушал просьбу Марии Минц, переспросил:
      - Так, значит, винтовку требуешь? Так-так. А сколько же тебе лет?
      - Четырнадцать! - ответила Мария, но, увидев, как улыбнулись вокруг партизаны, быстренько добавила: - Скоро пятнадцать исполнится, честное слово, вот-вот стукнет. Вы, дяденька, не смотрите, что я такая маленькая, я - сильная.
      - Вот что: пойдешь пока на кухню. Работа там как раз по тебе.
      Но Мария не хотела работать на кухне. Она мечтала о винтовке. И вскоре своего добилась: ее зачислили в боевой взвод. Через год она была подрывником. Вместе с ребятами участвовала в нескольких операциях на железной дороге.
      Вот и сейчас хлопцы пойдут подрывать эшелон, но на этот раз ее не берут. И что самое обидное - не берут накануне праздника. Она будет сидеть здесь, в лагере, а хлопцы пойдут и наверняка подорвут немецкий эшелон. И это будет их боевым подарком Октябрю. Нет, она тоже должна идти и мстить за смерть отца, матери, за кровь и слезы многих тысяч людей.
      Мария молча вышла из землянки и направилась к комиссару бригады. Он сидел за столом и что-то чертил. Когда она вошла, комиссар поднял голову:
      - Присаживайся, дочка, что скажешь?
      Мария, волнуясь, начала рассказывать о смерти родителей, о своем желании идти сегодня на подрыв. Комиссар слушал, тихо барабанил пальцами по столу, потом сказал:
      - Подумай, доченька! Смерть не жалеет никого, даже детей.
      - Я все равно пойду! - твердо ответила Мария.
      Комиссар встал, снял со стены свой автомат, протянул Марии:
      - Возьми... Желаю успеха!
      Двинулись на рассвете. Шли цепочкой, один за другим, след в след. На груди - автомат, за плечами - вещевой мешок с толом. Поздно ночью подошли к насыпи железной дороги. И тут их постигла неудача: натолкнулись на засаду. С шипением и треском разорвала ночную темноту ракета. Длинной очередью полоснул пулемет, дружно застрочили автоматы патруля. Отстреливаясь, партизаны отошли. Наконец впереди - кочковатое болото с редким кустарником, а немного дальше - полотно железной дороги. Вася Шутов, командир подрывного взвода, подал знак рукой, и все пятеро поползли к полотну. Заложили мину. Едва отбежали - показались двое патрульных.
      "Только бы ничего не заметили!" - с тревогой подумала Мария.
      Мокрая одежда студила тело. Особенно стыли ноги. Между кочками ноябрьский мороз уже сковывал тонким ледком ржавую болотную воду. Время шло, эшелона все не было.
      - Отходим! - передал приказ Вася Шутов.
      И в этот момент послышался шум поезда.
      - Скорее иди, скорее, - шептала Мария. Она уже забыла о холоде.
      Яркий сноп пламени вылетел из-под колес паровоза. Сильный взрыв потряс воздух, гулким эхом отозвался бор. А на полотне трещали, наскакивая друг на друга, вагоны, взрывались боеприпасы.
      Потом Мария еще не раз ходила на железную дорогу, участвовала в "рельсовой войне". Но эту предпраздничную ночь она не забудет никогда.
      Советское правительство наградило юную партизанку орденом Красной Звезды и медалью "Партизану Отечественной войны" 2-й степени.
      А.Захарова,
      бывший комиссар
      партизанской бригады No 255
      В ЛЕСАХ ОЗЕРЯНСКИХ
      На Рогочевщине есть деревня с красивым названием - Озеряны. Она стоит на живописном берегу реки Друть. Невдалеке шумит дремучий лес. Высокие сосны, ветвистые ели и могучие дубы смотрят в небо.
      Во время Великой Отечественной войны в Озерянских лесах находилась база рогачевских партизан. Отсюда народные мстители наносили удары по фашистским захватчикам.
      В партизанских отрядах было немало детей. О двух юных патриотах я и расскажу.
      Однажды группа партизан возвращалась с боевого задания. В лесу они встретили мальчишку лет восьми. В изодранной крестьянской свитке, грязный и худой, он напоминал маленького нищего.
      - Как тебя зовут? - спросили разведчики.
      - Ваня. Ваня Озерянский.
      - Почему ты здесь плутаешь один?
      - Партизан ищу. - И сразу же рассказал про налет фашистских самолетов на их деревню.
      - Одна бомба попала в нашу хату. Всех убила, живой остался только один я.
      Мальчишка рассказал, что он очень испугался и бросился в лес. Теперь он просил разведчиков, чтобы они взяли его с собой.
      Партизаны привели мальчика в отряд.
      В отряде детей было много, но у всех были родители или старшие братья и сестры. Ваня же был сирота. Командир отряда долго раздумывал, что делать с мальчонкой.
      - Так ты хочешь остаться у нас? - спросил он.
      - Хочу, дяденька. Очень хочу.
      - А бояться не будешь? У нас иногда бывает страшно.
      - Нет, не буду! - смело ответил мальчишка и вынул из-под полы обрез, который где-то нашел. - Я хочу бить фашистов...
      Командир глянул в серые, с задорной искоркой Ванины глаза и улыбнулся:
      - Ого, да ты вооружен! Если так, будем воевать вместе...
      И Ваня остался в отряде.
      Он быстро подружился с партизанами, привык к их тяжелой и опасной жизни. Это был бойкий, веселый и разговорчивый мальчуган. В часы отдыха Ваня остроумными детскими шутками и выдумками не раз веселил даже старых бородачей-партизан.
      В отряде Ваня подрастал, взрослел. Он участвовал во многих походах и никогда не отставал от взрослых бойцов своей роты, мужественно перенося все невзгоды партизанской жизни. Несколько раз ходил в разведку и всегда успешно выполнял задания.
      В конце войны, незадолго до встречи партизан с передовыми частями Красной Армии, партизанской роте, в которой находился Ваня, было дано задание уничтожить один вражеский гарнизон. По пути к нему рота попала в засаду. Начался бой. Ваня сражался рядом со взрослыми. Один за другим падали враги от его пуль. Вдруг мальчик схватился за ногу - вражеская пуля попала ему в колено. Юный партизан упал. Он не крикнул, не застонал, даже никому не сказал о ранении. Ваня отполз в сторону, под молодую ель, и стал ждать, когда окончится бой.
      Но случилось так, что партизаны вынуждены были отступить в глубь леса. Мальчишка, истекая кровью, остался один. Фашисты заметили его. Они хотели выпытать у Вани нужные сведения.
      - А, партизан! - закричал немецкий офицер. - Отвечай, сколько у вас бойцов? Какое вооружение? Где ваша база?
      Ваня молчал.
      - Молчишь, волчонок?.. Сейчас заговоришь, - ответил офицер и дал знак солдату.
      Ваню начали избивать. Били и смеялись, веря, что вот-вот он заговорит. Мальчик, стиснув зубы, молчал. Словно немой. И повезли тогда Ваню, еле живого, голого, окровавленного, по деревням, требуя, чтобы он показывал, где живут семьи партизан. Он лишь отрицательно качал головой. Подвода ехала дальше. И так повторялось в каждой деревне. Тогда палачи поняли, что Ваня никого не выдаст.
      Доставили Ваню в Бобруйск. Там продолжали пытать юного патриота на очередных допросах.
      Вскоре началось победоносное наступление Красной Армии в Белоруссии. Фашисты бежали. Какова судьба Вани, никто из партизан узнать не мог. Все мы считали, что он погиб, потому что вынести пытки, которые выпали на его долю, даже взрослый не смог бы. Замучили, видать, его до смерти...
      Оказалось, отступая, фашисты почему-то увезли с собой и юного пленника. В одном из германских городов Ваня Озерянский был освобожден частями Красной Армии. Его направили в госпиталь, окружили заботой как партизанского героя.
      После войны он окончил электротехникум и поступил на работу...
      * * *
      В составе нашей бригады воевали и девочки - недавние школьницы. Многие из них стали разведчицами.
      Помню, в начале 1943 года на базу рогачевских партизан пришла Маруся Жижова, ученица 6-го класса. Ее мама, врач, в первые же дни войны ушла на фронт. Девочка осталась одна. Жила она у тети. Маруся не могла смириться с тем, что враги безнаказанно шагают по улице ее родного села и под угрозой расстрела заставляют наших людей забыть про все советское: пионеров - о веселых сборах, комсомольцев - о песнях, взрослых - о честном труде на благо народа. Она не могла сидеть сложа руки и ждать, пока кто-то прогонит немцев...
      - Я хочу помогать вам, - сказала в штабе Маруся.
      - Чем же ты можешь нам помочь? - спросили мы.
      - Я нашла в колодце оружие. Кто-то спрятал... Оно пригодится вам.
      - Где оно? - удивился командир отряда.
      Маруся подробно рассказала. Командир снарядил в деревню бойцов, и те принесли в лес четырнадцать винтовок и ручной пулемет. Это было тогда заметным пополнением нашего партизанского арсенала.
      Маруся осталась в отряде. С большой охотой ходила девочка на боевые задания. Вместе со старшими разведывала подходы к железной дороге и другим местам, взрывала рельсы и вражеские склады. Однажды, когда группа партизан закладывала мину, на железнодорожное полотно ворвался немецкий патруль. Он выследил наших. Завязался бой. Во время перестрелки ранило командира группы Василия Шинкевича. Партизаны отстреливались, а Маруся бросилась на помощь командиру, хотела поднять раненого на плечи и унести с поля боя. Однако не хватило сил. Тогда она поволокла его в лесную чащу и вместе с ним спряталась в яме, замаскировавшись ветками крушины. Притаилась, боясь, как бы не застонал раненый товарищ.
      Немцы долго бродили вокруг да около, искали партизан. Целый день пролежала Маруся в яме. Когда стемнело, пробралась в ближайшую деревню и рассказала надежным людям о своем боевом командире. Те перенесли Шинкевича в деревню и спрятали в сенном сарае. Маруся осталась возле него сестрой милосердия и верным стражем.
      Вокруг рыскали фашисты и полицаи. Казалось, вот-вот нападут на след партизана. Увеличивалась опасность, но Маруся и не думала оставлять командира без присмотра. Нашелся фельдшер, у которого она раздобыла лекарства и бинты для перевязки. Изо дня в день целый месяц ухаживала Маруся за раненым.
      Неожиданно в деревню ворвались каратели. Начались повальные обыски. Куда бежать? И - как? Никто не успел подыскать безопасного места для командира. Маруся завела его в какой-то сараишко, спрятала, а сама притаилась возле входа. С взведенным револьвером в руке.
      Немцы облазили, кажется, всю деревню из конца в конец. В невзрачный сараишко, к счастью, не заглянули.
      Командир был спасен. Настоящий патриотизм проявили и жители деревни. Все они знали, что в деревне прячется раненый командир-партизан, но никто не выдал его врагам.
      Когда Василий Шинкевич окреп, они оба вернулись в лесной лагерь и продолжали борьбу с врагом. Так Маруся как бы "приняла эстафету" от своей мамы, фронтового медика, оказалась добрым доктором и спасла жизнь партизанскому командиру.
      Вот какие мальчики и девочки воевали вместе с нами против гитлеровских захватчиков.
      А.Махнач,
      участник обороны
      Брестской крепости
      ВМЕСТЕ СО ВЗРОСЛЫМИ
      Незадолго до войны в Брестской крепости был расположен воинский гарнизон. Никто из нас не знал, какие вскоре события разыграются у стен цитадели. Взрослые несли службу. А воспитанники полка и дети командиров из гарнизона крепости над Бугом учились в 15-й средней школе города.
      10 июня все они распрощались с классами и учителями до нового учебного года. Наступило время каникул. Девочки и мальчики тогда и не думали, что уже через несколько дней враг нападет на нашу Родину и им придется вместе со взрослыми встать на ее защиту.
      Три неразлучные подружки Валя Зенкина, Нюра Кижеватова и Лида Нестерчук мечтали, окончив среднюю школу, поступить в медицинский институт. В ясные дни поднимались на Тереспольскую башню и оттуда любовались панорамой древней крепости: солнце золотило гладь обводных каналов, густую зелень на островах, вспыхивало в водах Западного Буга и Мухавца.
      Начальником одной пограничной заставы был Нюрин отец, лейтенант Андрей Кижеватов. Подружки иногда заходили к нему в гости. Таинственной и опасной казалась им пограничная служба, смелыми, находчивыми были бойцы на заставе. Девочкам очень хотелось знать, как вылавливают на границе лазутчиков и шпионов.
      Бойцы рассказывали разные интересные случаи. Слушали их будущие медики, затаив дыхание.
      А в ту памятную субботу девочки приоделись понаряднее и чуточку торжественно направились в гарнизонный клуб. Там давался вечер красноармейской самодеятельности. Было весело, когда забавный дуэт повара и старшины распевал задорные частушки. И задумчивое настроение охватывало при звуках мечтательного вальса.
      Небо над Брестом было светлое, хотя приближалась ночь. В синеватом блеске речной воды дрожали отражения звезд. Темные кроны деревьев стояли не шелохнувшись. Только торопливые шаги по дорожкам крепости отзывались эхом за Белым дворцом и за казармами.
      После вечера Валя Зенкина устроилась поуютнее на подушке и раскрыла книжку. Про пограничников. Интересно, а главное, прочитать ее рекомендовал "сам" товарищ Кижеватов, Нюрин папа. Тихонько шуршали страницы, и Вале казалось, что больше никаких звуков в крепости нет, хотя она знала, что сменяются часовые на границе и не дремлют на посту дозорные. Такие же смелые люди, как и те, о которых она читает... И не заметила Валя, как подкрался к ней сон. Книга осталась лежать рядом на одеяле, раскрытая на недочитанной странице. Под утро сквозь дрему девочке показалось, что над городом разразилась гроза. Дрожала земля, сполохи метались по небу.
      Это был не сон. Девочка подбежала было к окну, чтобы закрыть распахнутые настежь окна, но тотчас тугая взрывная волна отбросила ее к стене. Ослепила на миг огненная вспышка. "Война?" - пронеслось в голове слово, которое часто повторялось в их доме.
      - Война! - услышала она голос отца. - Валюшка, где ты? Ну, поскорее вниз, а я... Мне надо...
      Второпях Валин отец распрощался с женой и детьми и, пристегивая на ходу кобуру с пистолетом, выбежал туда, где выли мины, свистели пули и рвались снаряды.
      - Папа! - крикнула Валя, но мамина крепкая рука схватила ее и потянула вниз.
      На первом этаже собралось уже много женщин с детьми. Узкими коридорчиками стали они пробираться в помещение электростанции. Шли молча, потрясенные внезапностью ночной тревоги, крепко прижимая к себе малышей. Спрятались за штабелями дров. Оттуда Валя видела, как из казарм с винтовками наперевес бежали прямо в бой наши бойцы.
      Горела пограничная комендатура.
      Через Тереспольские ворота в сторону клуба, который высился посреди цитадели - на Центральном острове, пробивались фашисты. В них летели гранаты из окон и подвалов здания казармы 333-го стрелкового полка.
      Где-то в районе Холмских ворот слышно было многоголосое "ура!". Это наши красноармейцы поднимались в контратаку. Их вел секретарь комсомольского бюро 84-го стрелкового полка Самвел Матевосян.
      Враг неоднократно предпринимал попытки прорваться в крепость через Тереспольские ворота. Наши бойцы каждый раз открывали из бойниц, окон и подвалов ураганный огонь по гитлеровцам и заставляли их откатываться за рукав реки Буг.
      К вечеру, прикрываясь артиллерийским и пулеметным огнем, фашисты ворвались в крепость. Рукопашные бои шли на лестницах и крышах казармы 333-го полка.
      Фашисты начали забрасывать гранатами помещение электростанции. Закричали раненые дети и женщины. Послышалась команда на немецком языке. Залязгали затворы автоматов. Женщин и детей вывели и, окружив, погнали к Мухавцу. Малыши плакали. Конвоиры подгоняли замешкавшихся. Из казарм, расположенных между Холмскими и Тереспольскими воротами, наши бойцы открыли было огонь по фашистскому конвою. Но, заметив толпу женщин и детей, огонь прекратили.
      - Стреляйте! Фашисты все равно нас прикончат! Стреляйте! - раздался громкий крик.
      Валя не знала, кто это кричал, но и сама готова была обратиться к бойцам в крепости с просьбой, чтобы они стреляли, стреляли все время. Ведь что творили гитлеровцы! Как только их атака захлебывалась и они были вынуждены отступить, солдаты волокли к крепостной стене раненых советских бойцов, женщин и даже детей и расстреливали на виду у защитников цитадели.
      На мотоцикле подкатил офицер. Вырвал из рук мамы Валю и на ломаном русском языке приказал:
      - Иди в крепость. Передай советскому командованию: если гарнизон через час не сложит оружия, мы истребим в крепости все живое.
      - Я с мамой пойду! - с робкой надеждой на спасение сказала Валя.
      - Пойдешь одна. Мать останется тут! Вернешься и скажешь мне ответ советского командования, - упрямо и властно ответил офицер.
      Под конвоем солдата, не сводившего с девочки дула автомата, Валя вернулась в помещение электростанции. Через какую-то полуобвалившуюся дверцу ее вытолкнули наружу. Валя очутилась на Центральном острове. И не узнала его. Пожарища и развалины там, где были пограничная комендатура и столовая комсостава. Догорает пожар в казарме. Кругом убитые, искореженные винтовки и пулеметы.
      Стрельба прекратилась, и Вале подумалось, будто в крепости в живых не осталось ни одного защитника.
      В стороне заговорил пулемет. "Наши!" - обрадовалась Валя. Побежала на выстрелы. Перебежками, с остановками, свернула она к погранкомендатуре, и вскоре из окон полуподвала послышалось:
      - Валя! Валюшка! Ползи сюда! Осторожнее...
      "Наши! Заметили! Зовут! Узнали!" Валя спрыгнула вниз и оказалась в кругу папиных товарищей по полку. Все молчали. Старший лейтенант Потапов потрепал девочку по плечу и с какой-то укоризной проговорил: "Что это ты разгуливаешь под огнем?" Пока ее вели в штаб, она подумала, уж не сочли ли бойцы Валю Зенкину, дочь старшины, предательницей: ведь она побывала у фашистов в плену... Неужели они так могут подумать?!
      Штаб разместился в подвале. Тускло мерцал огонек коптилки, сделанной из гильзы артиллерийского снаряда. На цинковых ящиках с патронами сидели усталые люди.
      Торопливо, боясь, что ей не поверят и она не успеет рассказать про увиденное там, на том берегу, у немцев, говорила Валя. И про жен командиров, и про плачущих малышей, и про раненых красноармейцев, лежащих вповалку у самой воды, и про злого офицера, отправившего ее сюда с ультиматумом.
      - Вот что, Валя, - ласково и строго сказал ей командир, - о нашем размещении здесь ты забудь. Не знаешь ничего про этот подвал. Это во-первых. Немцу передай, что мы в плен не сдадимся. Пусть не забывает, что имеет дело с советскими воинами...
      - Мне страшно возвращаться туда, - сказала Валя и не сдержалась, заплакала. - Там уже, наверное, перебили всех наших. А здесь мой папа... Я вместе с ним...
      Помолчали командиры. Переглянулись. Тревожно сверкнули в темноте их суровые глаза. И тогда самый старший сказал Вале правду: погиб ее отец, старшина Красной Армии Иван Зенкин, смертью храбрых... А им, бойцам и командирам, в крепости на быструю помощь наших надеяться нельзя. Придется держать оборону долго. До последнего патрона. До последней капли крови.
      И не стало больше слез у Вали. Окаменело ее сердце. И твердым голосом промолвила она, глядя прямо в лицо старшему командиру:
      - Я должна остаться! С вами. Тут, где папа...
      И стала она помогать военфельдшеру Валентине Раевской и стоматологу Наталье Кантровской перевязывать раненых, ухаживать за ними, отыскивать медикаменты.
      Валя и Нюра Кижеватова едва сдержались, чтобы не разрыдаться, когда вдруг встретились в крепости.
      Теперь они работали вместе. Довелось им задолго до окончания школы стать армейскими медиками и сразу во фронтовой обстановке.
      Иссякали у бойцов патроны. И девочки под покровом ночи выбирались из укрытий и, переползая по недавнему полю боя от убитого к убитому, собирали патроны.
      Однажды в подвал принесли тяжелораненого и контуженого пограничника Сергея Бобренка. Того самого, который на концерте самодеятельности за несколько часов до войны выступал в роли повара. И кинулась к нему Валя. Помочь, перевязать раны, дать глоточек воды...
      Тут завязался новый бой.
      Наседают фашисты. Очнулся Сергей Бобренок, схватил чью-то винтовку и пополз к амбразуре, да сил не хватает добраться. Валя подставила ему плечо, и вот уже приподнялся пограничник, стиснув зубы, подобрав винтовку, припал к амбразуре, прицелился - стало одним защитником крепости больше. И пока не потерял он сознания от жгучей боли, стреляла его винтовка по атакующим цепям фашистов.