После принятия в феврале 1935 года на II Всесоюзном съезде колхозников-ударников примерного Устава сельскохозяйственной артели по всей стране развернулась кампания по переводу коммун на новый Устав. Неоднократные беседы с коммунарами о переходе на этот Устав не давали результатов. Тогда 16 апреля 1936 г. Сталинский (бывший Кузнецкий) горсовет, заслушав результаты обследования коммуны "Жизнь и труд", постановил существующий в коллективе устав отменить, как не соответствующий основным положениям примерного Устава, и рекомендовал принять новый. Одновременно были проведены аресты. Из 10 арестованных четверо вскоре были освобождены, а остальные - И. Гуляев, Д. Моргачев, Б. Мазурин, Я. Драгуновский, Г. Тюрк и А. Барышева - осуждены по 58 статье. 1937 год стал для коммуны роковым. Многие ее члены, кто по суду, а кто я без суда, были репрессированы. В лагерях погибли 24 коммунара. После этого коммуна уже не в состоянии была бороться. Она доживала свои последние дни. С переводом ее 1 января 1939 года на Устав сельскохозяйственной артели, т. е. колхоза, коммуна "Жизнь и труд" прекратила свое существование. Сложная, полная трагизма судьба выпала и на долю толстовской общины "Братский труд". До переезда в Сибирь из-под Сталинграда община уже имела десятилетний опыт коллективного ведения хозяйства, в основе которого лежало учение Л. Н. Толстого. За ее приверженность толстовским идеалам местные власти притесняли общину, а когда началась открытая травля толстовцев, ее выгнали из района, отобрав все имущество. Поэтому идея переселения толстовцев на Алтай нашла поддержку в общине, и "сталинградцы" приняли активное участие в подготовке переезда. В Апреле 1931 г. они прибыли на новое место и поселились на землях к востоку от ручья Каменушка, составив основу общины "Всемирное братство". Здесь, на Алтае, они надеялись "осуществить свободную братскую общину - без принуждения, без подчинения, без денег, расчетов, чтобы каждый работал по способности, получал по потребности", т. е. то, что декларировалось Советской властью, они хотели проводить на деле. Однако и у этой общины трения с властями начались уже с первых дней пребывания в Сибири. Камнем преткновения стал также вопрос о регистрации устава. По их мнению, устав, ограничивая свободу, является насилием над личностью, а они хотели строить свою жизнь на свободных, безнасильственных началах. Своей целью члены общины "Братский труд" считали осуществление мирного безгосударственного коммунизма на основе сознательного коммунального труда. Придерживаясь учения о постепенном отмирании государства, они говорили: да, мы понимаем, что пока не все люди сознательные, государства нужны, но мы уже достаточно сознательны, поэтому для нас государство должно сделать исключение и не неволить, мы сами будем выполнять свои обязанности перед обществом. "Служение жизни" - основа их мировоззрения - это добровольное служение обществу. Жизнь человека, животных, птиц священна. Крестьяне-толстовцы осуждали войны и отказывались от несения воинской повинности. "Служитель жизни", по их мнению, не может служить смерти, а потому недопустимо убивать животных и есть их мясо. Эксплуатация животных также считалась противоестественным актом, поэтому наиболее последовательные толстовцы обрабатывали землю вручную. Но власти и не собирались вникать в смысл этих представлений. "Общее соглашение членов трудовой общины Всемирного братства им. Л. Н. Толстого", через которое "сталинградцы" пытались донести свое учение, президиум Кузнецкого райисполкома охарактеризовал как "наглую классовую вылазку партии капиталистической реставрации Советского Союза, как призыв к объединению и наступлению на диктатуру пролетариата ко всем капиталистическим элементам, призыв обнаглевшего классового врага, не брезгующего постыднейшим извращением учения Ленина". Проявляя "классовую бдительность", представители местной власти повели борьбу с "махровой контрреволюцией" до победного конца. Не прошло и месяца со времени переселения толстовцев в Сибирь, а Кузнецкий райисполком уже пишет в ЦИК РСФСР о необходимости переселения их в тайгу, на земли, предназначенные для выселения кулаков. Причины для этого выдвигались более чем серьезные. Во-первых, община наотрез отказалась регистрировать устав и, более того, считала возможным включение в состав общины кулаков и "лишенцев", т. к., по их представлениям, "служение жизни" являлось "достаточным основанием и единственным критерием пригодности человека для общины". А во-вторых, в районе шло "гигантское промышленное строительство", и потому оседание толстовских объединений, оказывавших "вредное влияние" на рабочих, становилось "совершенно нетерпимым". Президиум ВЦИК осудил попытки районных организаций решить все проблемы административным путем. Опровергая доводы местных работников, П. Смидович писал, что одной из причин поселения толстовцев в их районе "служило соображение о том, что следует их взять из глухих мест среди крестьянства, на которое они могут вредно влиять и поселить их в одном месте близ пролетарского центра в окружении организованного населения, на которое влияние их не распространяется". При этом он рекомендовал, чтобы местные органы власти, учитывая особенности толстовцев, "под руководством партии, постепенно, не делая резких шагов, советизировали их". Однако, несмотря на это, 13 октября 1931 года РИК принимает решение о переселении общины. На заседании президиума, где рассматривался этот вопрос, присутствовал представитель общины И. Добротолюбов. Он обратился к собравшимся с такими словами: "Предложения РИКа о новом нашем переселении в настоящее время для нас невозможны. У нас нет ни сил, ни средств на новое переселение. Мы существуем на средства, зарабатываемые вне общины. Предыдущее переселение отняло у нас много сил и времени, так что мы, не обеспечив себя продуктами, едва-едва успели приготовить землянки, чтобы хоть тесно укрыться от холода. Доводя об этом до сведения братьев-коммунистов, мы ожидаем от них разумного и справедливого отношения". Однако "братья-коммунисты" не вняли их мольбам и продолжали доказывать Центру необходимость их переселения. В конце концов постановлением от 3 октября 1932 года Президиум ВЦИК предложил Запсибкрайисполкому "определить место и сроки для переселения коммуны последователей Л. Н. Толстого, выходцев из Сталинграда, отказавшихся от регистрации". Осенью 1933 года к поселку сталинградцев подъехал большой обоз. Всем приказали собираться и грузить вещи, и, несмотря на сопротивление, их все же погрузили и повезли в тайгу на новое место. Переселяя людей - и старых, и малых - под зиму без средств, отобрав скот, оторвав их от жалких жилищ, власти заведомо обрекали их на вымирание. Туда же, в Кожевниковский район, были переселены и другие группы толстовцев: Барабинская, Иловлинская, Уральская, Бийская, Омская, объединившиеся в одну общину - "Братский труд". Зиму 1933-34 гг. толстовцы перебивались на временно отведенных сельсоветом квартирах в деревне Ново-Сергеевка. Картофель, овощи, которые были сданы в кооперацию Кузбасса под обещание, что им их сразу же выдадут на новом месте, задержали, и община вынуждена была жить впроголодь. С началом весны толстовцы приступили к освоению выделенной им земли. Это была нелегкая задача. Участок им выделили безводный, "без единого ручья или хотя бы лужи стоячей воды". Чтобы добывать воду, приходилось рыть ямы в сухой долине, но вода в них быстро пересыхала и оказалась очень недоброкачественной, "когда кипятишь ее в котле, все время является, сколько ни снимай, все новая, новая красная пена, как навар в супе". Обрабатывать землю приходилось почти голыми руками, не хватало ни орудий, ни лошадей. Работали мотыгами и тяпками, а порой приходилось самим впрягаться в плуги. К тому же лето 1934 года выдалось засушливое. Такую засуху не могли припомнить даже старожилы. А тот урожай, который уцелел от засухи, погубили неожиданные среди лета морозы. Однако, несмотря на большую нужду, толстовцы отказались от предложенного долгосрочного кредита в 1 000 рублей, так как им "еще дороже был тот принцип, чтобы в построении своей жизни ни в чем не опираться на государство". В конце зимы в счет оставленного в Кузнецком (в то время - уже Сталинском) районе имущества им удалось закупить около 3,5 тонн зерна. Благодаря этому смогли дотянуть до весны 1935 года. Весна и лето 1935 года были более благоприятными: засухи не было, морозов тоже. И толстовцы, приобретя несколько лошадей, смогли засеять больше земли. Часть урожая они собрались оставить на пропитание и сев, а оставшуюся сдать через кооперацию, "не входя в соприкосновение с государственными планами, налогами и обязательствами". В заявлении председателю крайисполкома ф. П. Грядинскому они писали: "Сущность... наших стремлений заключается в том, что с/х община-коммуна "Братский труд" по своим убеждениям сознательно и добровольно желает передавать результаты своего свободного сельскохозяйственного труда, за исключением семфонда и удовлетворения своих насущных потребностей, в общество на мирные, общеполезные нужды и притом не через государство, а через кооперацию по свободному согласованию с нею... Часть результатов труда считает необходимым передавать в общество через кооперацию бесплатно на такие нужды, как содержание больных, нетрудоспособных, устройство сельских дорог, случаи стихийных бедствий и т. п.". Однако принимать во внимание их принципы Кожевниковский райисполком (как ранее Кузнецкий) не считал нужным. Представители местной власти уже хорошо научились командовать колхозами: где, кому, чего и сколько засевать и какой урожай собирать. Столкнувшись с сопротивлением толстовцев, не желающих работать по приказу, райисполком применил к ним репрессии и меры "принудительного погашения государственных обязательств". За "контрреволюционный саботаж" сева в мае 1935 г. были осуждены И. Добротолюбов, С. Черниченко и Ф. Агурьев. Осенью этого же года была арестована еще одна группа толстовцев - Г. Бутылкин-Свободный, Ф. Савельев, Э. Добротолюбов, Д. Литвиненко, П. Юраков. Их обвинили в организации среди толстовских групп контрреволюционного саботажа хлебопоставок. По той же причине, не считаясь с тем, что хлеб еще не был полностью убран с полей, 9 сентября уполномоченным Комитета заготовок Совнаркома по Кожевниковскому району на общину был наложен штраф - более 16 тысяч рублей. Нанятая сельсоветом бригада рабочих собрала, обмолотила и сдала в Заготзерно весь урожай толстовцев. Забрали 18 лошадей, 16 коров, 2 теленка, но и этого не хватило, чтобы выплатить штраф. Тогда сельсовет приступил к конфискации личного имущества. Забирали все от швейных машин до кальсон и старых пимов. Всего было описано и изъято 428 предметов личного пользования, но это далеко не полный список. В результате проведенной проверки выяснилось, что оформление описей было "совершенно небрежное, неправильное, позволяющее допускать хищения имущества". Были случаи, когда изымались последние вещи. Например, у О. П. Свободной-Булыгиной забрали единственные имеющиеся у нее тулуп и полотенце, а у И. Пугачева - последние две пары пимов. Порою изъятые вещи даже не вносились в опись, например, у той же О. П. Свободной-Булыгиной старый тулуп забрали, а в опись не внесли. "Несмотря на то, что забирают весь хлеб, писали толстовцы, - забрали и барахло, некоторые, даже большинство, остались в чем стояли, даже с людей стягивали, забирали белье и одежду, валенки и обувь. Не знаем, как мы будем проводить зиму в Сибири, совершенно раздетые, у многих нечем ночью прикрыться... Неужели мы обречены на погибель, да еще с малыми детьми..." Община обратилась во ВЦИК за помощью, и 25 сентября Запсибкрайисполком получил телеграмму за подписью заместителя секретаря ВЦИК, а 27 сентября председателя Комиссии по культам, с требованием принять меры к возврату незаконно изъятого имущества и привлечению виновных к ответственности. На это Ф. П. Грядинский отвечал: "...Имущество изъято за саботаж хлебопоставок. Возврат имущества находим невозможным, политически вредным". Тем не менее крайисполкому пришлось признать этот шаг со стороны местных властей ошибочным, и постановлением от 2 ноября он обязал райисполком исправить допущенные "ошибки". Время шло, а местные власти не торопились возвращать то, что награбили. Комиссия, рассматривавшая в апреле 1936 года выполнение этого постановления, отмечала, что "большая часть имущества личного пользования не возвращена под предлогом того, что оказалась распроданной". Так, из 15 изъятых швейных машин было возвращено 9, из 11 женских пальто 2, из 44 одеял - 6, кофточек изъято 20, возвращена 1, юбок изъято 20, возвращена 1 и т. д. Не были возвращены коровы, в чем, по мнению комиссии, виноваты сами члены общины, т. к. отказались брать чужих коров, конфискованных для общины у единоличников, а требовали вернуть именно своих. Отказались толстовцы и от предлагаемой им ссуды, ссылаясь на то, что "брать ссуду при наличии своего семенного и продуктового хлеба (хотя и вывезенного сельсоветом) община считает невозможным". Зима 1935-36 гг. оказалась для толстовцев особенно трудной. Оставшись без теплых вещей, общинники прожили ее почти на одном картофеле. Детям не хватало молока, в результате к весне они сильно обессилели, часто болели и умирали. Весна 1936 года также не предвещала ничего xopoшего. Земля стояла обработанная, а засевать ее было нечем. Семенной фонд общине так и не был возвращен, и ей пришлось засевать поля всем, что у нее нашлось подсолнухом, маком, горохом, просом, гречихой. В недоумении писали они М. И. Калинину: "Кому и какая теперь польза от того, что нас земледельцев-коммунаров - лишили весной семян пшеницы и через это лишили возможности обсеменить пшеницей приготовленные поля?" С каждым годом общине все труднее и труднее становилось вести свое хозяйство. Неоднократные просьбы о выдаче им "взаимообразно" через кооперацию семенной ссуды оставались "гласом вопиющего в пустыне". К сожалению, в фондах архива нет документов, рассказывающих о последних годах существования общины "Братский труд". Можно только предполагать, что ее постигла та же участь, что и коммуну "Жизнь и труд".
      А. Г. Даценко
      СЕЛЬСКО-ХОЗЯЙСТВЕННАЯ В ЗапСибкрайисполком
      КОММУНА
      ЖИЗНЬ И ТРУД от переселенческой с.-х. коммуны
      25 марта 1932 г.
      No 131 "Жизнь и Труд" Кузнецкого р.
      Кузнецк. почт. ящ. 4
      Заявление
      На основании постановления презид. ВЦИК от 2 марта 32 г. прот. No 38
      коммуна обращается в ЗапСибкрайисполком с нижеследующим: Согласно постановлений ВЦИКа от 28. II-30 г. и 20. VI-1931 г., по указанию Н. К. 3. от 4/VII-1930 г. No 343/З. П., Кузнецким РИКом и переселенческим агентом Кузнецкого района нам был отведен участок на переселенческих. Но так как с.-х. переселение в Зап. Сибирь вообще было закрыто, то мы переселились в
      порядке исключения, хотя и на правах плановых переселенцев. Но переселенческие органы были на местах ликвидированы, и наш земельный фонд перешел в ведение РИКа, и РИК включил нас в свой общий план всех действий,
      налогов и заданий, как и всех старожилов, не учитывая исключительное
      положение переселенцев, что вызвало массу конфликтов, вредящих делу организации хозяйства коммуны. Правда, нам была предоставлена льгота по с.-х. налогу, полагающаяся переселенцам, но и только. Наше положение очень тяжелое, посев 1931 г. был очень мал, и урожайность всего 30 %, так что
      хлеба на зиму у нас совсем не было (спр. с/совета), и наши коммунары
      работают на заработках (человек 50 плотников и столяров в тайге в Абашевской лесной конторе Востокугля и в других местах), весь их заработок целиком идет на покупку хлеба и на текущее пропитание. Районные организации
      не оказали нам никакого содействия, а, наоборот, шли против нас, так: Райколхозсоюз вместо помощи прислал нам известие о том, что мы распущены
      9-го ноября, тогда как постановление РИКа состоялось лишь 23-го ноября
      (прилагается отношение Р. К. С. от 9/XI-31 г. No 0-5). Кооперация Куз.
      Райпотребсоюз тоже поспешила 14-го/ХI закрыть у нас отделение сельпо, ссылаясь на роспуск коммуны, когда его еще не было (прилагается отношение
      сельпо от 14/XI и выписка из протокола от 16/XI). Ниже мы приводим те требования, которые к нам предъявлялись и несообразность которых очевидна. 1. Через Есаульский с/совет нам передано задание по сдаче заготовок. С нас требуют: а) 120 цент. пшеницы, тогда как летом в результате обследования Р. К. И. с нас хлебозаготовки были сняты, так как весь наш урожай пшеницы был 50 цент., при наличии 450 едоков. б) Сена 100 тонн, тогда как у нас его на этот день не более 50 тонн при наличии 50 голов скота (сена у нас насильно увезли 5 тонн). в) 7 голов скота крупного рогатого, когда у нас всего 13
      дойных коров при наличии детей около 200 душ и т. д. в том же роде, требования явно невыполнимые. 2. Летом, когда мы только приехали на голое место и только строились, к нам неоднократно присылались строгие требования под угрозой уголовной ответственности дать людей и лошадей. Ясно, что мы
      отказывались (при сем прилагаются для примера отношения Р. К. С. от 27/VI-31 г. и Есаульского с/совета от 4/VII-31 г.). 3. Кузнецкий РИК через Есаульский с/совет предъявил нам весенний посевной план на площадь около 400 га, тогда как у нас всего 20 рабочих лошадей и такого количества земли они обработать не могут, также у нас нет такого количества семян. Из этих 400 га по плану намечено 50 га огорода, на что надо 250 душ рабочей силы, а нас всего нет столько трудоспособных, но кроме огорода у нас есть полевые работы и предстоит строительство жилищ, которых далеко не достаточно, и
      многие живут на квартирах. Этот посевной план - яркий образчик
      бюрократического подхода к делу, не считающийся с хозяйственными возможностями. 4. Социальный состав коммуны: середняки, бедняки и члены коллективов. Привезенные незначительные средства были истрачены на проезд, в хозяйство и на пропитание, а к нам в течение 1-го же года был предъявлен целый ряд требований денег на значительную сумму. Так, с нас требовали: 1. Кооперация паевых свыше 1 000 р. 2. Кооперация на строительство свыше 1 000 р. 3. Р. К. С. - вступительных около 1 000 р. 4. На заем "Пятилетка в 4 года" 1 500 р. 5. Культналог 1 300 р. 6. На машинные обязательства около 2 000 р. 7. Акции Трактороцентра свыше 2 000 р. и т. д. Всего на сумму свыше 10-ти тысяч рублей. Не имея никаких доходов, мы таких средств платить не можем. Из приведенных примеров ясно видно, что РИК не считается с нами как с переселенцами и необходимо вполне четкое указание Крайисполкома о том, что нам предоставлен определенный срок для того, чтобы хозяйство смогло
      окрепнуть и стать доходным, и дать Кузнецкому РИКу распоряжение: 1. Не облагать нас налогами и прочими денежными требованиями в виде займов, акций Трактороцентра, сель.-хоз. обязательств, культналогов и т. д. в течение трех лет, как мы освобождены и от сель.-хоз. налога; 2. Не требовать от нас сдачи продуктов, скота, сена и т. д., когда мы не только не имеем излишков, но и себе-то не имеем; 3. Не требовать от нас людей и лошадей на различные
      повинности ввиду нашего строительства и острого недостатка лошадей тем более, что обстоятельства заставляют нас вполне добровольно работать на различных госпредприятиях. 4. Не вмешиваться в наши хозяйственные планы
      путем присылки чисто бюрократических, не соответствующих нашим хозяйственным возможностям планов посева. Все эти условия необходимы, чтобы хозяйство смогло окрепнуть, встать на ноги и стать товарным и полезным и
      нам, и обществу.
      Председ. Совета коммуны Б. МАЗУРИН
      (печать) за секретаря КРАСКОВСКИЙ
      * * *
      Секретно. ОБСЛЕДОВАНИЕ Нелегальной неполной средней школы при толстовской коммуне
      "Жизнь и Труд".
      1935 г. 4 декабря нелегальную неполную среднюю школу при толстовской
      коммуне "Жизнь и Труд" посетили зав. ГорОНО т. Калашников и школьный инструктор Бесхмельницын. Школа эта была закрыта в 1934-1935 учебном году. Заведующая школой А. Малород за привитие детям религиозных и антисоветских убеждений Нарсудом была приговорена на год к принуд. работам. В настоящее время А. Малород освобождена и проживает в коммуне. Школа содержится на средства коммуны и в сеть Сталинского ГорОНО не входит. Школа существует на нелегальном положении. На 4 декабря 1935 года в школе были следующие классы:
      1-й класс с 10 учениками, 2-й -"- с 12-15 уч. (точно выяснить не удалось). 3-й -"- с 26 учен. 4-й -"- с 23 -" 5-й -"- с 13 -" 6-й -"- с 10 -" 7-й -"- с 14 -"--------------------- Всего 111 -"- (приблизительно)
      Кто заведует школой, узнать не удалось, так как преподаватели заявляют:
      "Заведующая в прошлом учебном году была арестована Советской властью и подвергнута тюремному заключению, а теперь у нас заведующего нет, работаем так, попросту, без заведующего". Для школы коммуна выделила специальный дом
      из 3-х классных комнат. Помещение содержится чрезвычайно грязно. Школа работает в 3 смены. Назвать свое имя учителя отказались, за исключением
      двух братьев Густава Адольфовича ТЮРКА и Гюнтера Адольфовича ТЮРКА (отчества искажены авторами документа - А. Д.). 4-го декабря 1935 года нами
      были прослушаны следующие уроки: В 1-ом классе урок русского языка (чтение). Занималась в нем учительница Оля (так она называет себя и также зовут ее ученики. Полное ее имя Ольга Петровна ТОЛКАЧЕВА). Выявлено, что
      обучение грамоте происходит по звуковому методу (в настоящее время считается устаревшим и нигде не применяется). На руках у детей стабильные
      советские учебники. Одни ученики читают по "Первой книге для чтения" Фортунатова, другие по букварю Шлегер и Фортунатова, третьи по книге для чтения Блехера. Подготовка у детей различная. Дети все переростки, т. е. в возрасте 9-10 лет. Во втором классе занятий не было. Выявлено, что в этом
      классе работает А. Малород. Установлено, что А. Малород ежедневно и
      систематически посещает школу, но в день нашего посещения в школу не
      явилась, ученики же собирались все. В третьем классе (учительница Анна
      Андреевна Горяинова) прослушан урок арифметики. Проходят 4 действия
      арифметики в пределе 1 000. Пользуются стабильным учебником Ноповой "Сборник арифметических задач и упражнений". В четвертом и пятом классах
      была история (учитель Гюнтер Адольфович ТЮРК). Тема в 4-ом классе: "О
      нашествии татар". Материал был прочитан по учебнику. После чтения задавались вопросы: "Кто был Чингис-хан?", "Как татары собирали дань, как жилось русским?". Сообщались одни голые факты без каких-либо комментариев
      со стороны учителя. В 5-ом классе прорабатывался Египет. О Египте
      преподаватель выхолащивал классовую суть борьбы между фараонами, крестьянами и князьями. На вопрос ученикам со стороны Зав. ГорОНО: "Что такое история?" ученики отвечали: "История изучает прошлое общество". О
      классовой борьбе в истории ученики не знают. Классовая суть истории
      преподавателем сознательно выхолощена. В 5-ом классе была физика (учительница Женя). Объяснялось устройство подводной лодки и ее применение. В 6-ом классе прослушан урок географии (учитель Густав ТЮРК). Тема урока: Франция. ТЮРК только спрашивал учеников, а нового материала не объяснял. Ученики, вызванные к географической карте, рассказывали о географическом
      положении Франции, ее границах, возвышенностях, ископаемых, климате. Ученики на уроках имеют стабильный учебник географии Г. И. ИВАНОВА. После повторения пройденного материала учитель прочитал из книги Клейна "Чудеса
      земного шара" о приливах и отливах. Затем были прочитаны две газетные вырезки. В первой говорилось о буре, происшедшей во Франции, и во второй
      под заглавием "Французской земле" о жертвах империалистической войны, разрушенных городах, о громадных братских могилах, о тысячах убитых солдат. После чтения этой статьи учитель стал объяснять, что на земле существует
      насилие, вражда среди людей, что сильные притесняют слабых, что право считается только за сильными. На этом урок кончился. В 6-ом классе были прослушаны уроки математики и зоологии. По математике учительницей (Соня,
      жена Густава ТЮРКА) была объяснена и доказана теорема, что во всяком треугольнике сумма внутренних углов равна двум дэ. По зоологии занималась
      Женя. Ученики по заданию учительницы весь урок читали вслух стабильный
      учебник Цузмера. Со стороны учительницы не было ни объяснений, ни
      замечаний. После урока учительница Женя обратилась к инструктору т. БЕСХМЕЛЬНИЦЫНУ со словами: "Ну, вот, видите, что мы учимся по советским учебникам и не отступаем от них". Метод, применяемый Женей (чтение учебника
      без объяснений со стороны учителя), при преподавании естественных наук считается недопустимым, неправильным и вредным. В комнате, где занимаются
      1-ый и 6-ой классы, висело следующее расписание уроков:
      РАСПИСАНИЕ УРОКОВ VI-ой ГРУППЫ
      (а не классов)
      Понедельник Вторник Среда 1. История 1. История 1. Геометрия 2. Ботаника 2. Арифметика 2. География 3. География 3. Физика 3. Ботаника 4. 4. Алгебра 4. Грамматика 5. 5. + 5. +
      6.
      Четверг Пятница Суббота 1. Алгебра 1. География 1. Геометрия 2. История 2. Физика 2. Ботаника 3. Арифметика 3. Арифметика 3. Грамматика 4. + 4. + 4. 5. 5.
      В расписании стоят четыре таинственные крестика (вторник, среда, четверг, пятница), и, кроме этого, после трех уроков стоят пустые места (понедельник
      2 часа, среда один час, четверг один час, суббота 2 часа). Из беседы с
      учениками выяснилось, что количество уроков ежедневно бывает согласно
      расписанию, т. е. 5-6. Что преподается в те часы, где стоят крестики и пустые места, ученики не сказали, задавая в свою очередь нам вопросы: "А
      Вам для чего это знать?". Преподаватели тоже отказывались сказать о значении крестиков и пропущенных мест, ссылаясь на свое незнание. Но из разговоров с Соней выяснилось, что в эти дни бывает чтение художественной
      литературы. Кто проводит с учениками чтение, выяснить не удалось. В разговоре с учителями каждому в отдельности был задан вопрос: "Как и чему Вы учите?". Учителя отвечали одно и то же: "Мы учим по советским программам и учебникам, а какими методами и приемами - судите сами. Против Советской
      власти мы не учим детей, нет у нас и контрреволюции. Мы против всякого насилия и жестокости. Вы на своей осенней учительской конференции требовали
      от преподавателей воспитывать в учениках классовую ненависть. Вы сеете
      вражду среди людей, а мы против всякой ненависти и вражды. От Вашего воспитания у детей глаза горят злобой к ближнему, презрением. Наши дети не
      таковы. Мы воспитываем в наших детях любовь ко всему окружающему". Эти
      слова были сказаны Анной Андреевной Горяиновой, Соней, Олей, Женей. Из разговоров с учениками выяснилось, что все дети и подростки (в школе есть ученики в возрасте от 9 до 17-18 лет) сильно настроены против пионеров и
      комсомольцев. На вопрос школьного инспектора: "Кто из Вас пионеры и комсомольцы?", ученики 6-го класса отвечали: "Зачем Вы нас спрашиваете,
      ведь Вы знаете, что наши родители и мы не согласны с пионерским и комсомольским учением. Пионеров и комсомольцев воспитывают и учат в духе классовой ненависти, а мы всякую ненависть и вражду не принимаем. Пионерами и комсомольцами никогда не будем". На вопрос: "Откуда Вы знаете, чему учат пионеров и комсомольцев?" Ответ: "Мы читаем советские газеты. Наша коммуна выписывает "Правду", "Известия", "Большевистскую Сталь". На одном из уроков
      в 3-ем классе было пение. Пели следующее: УЗНИК
      Отворите окно, отворите, мне недолго осталося жить. Еще раз на свободу пустите, не мешайте страдать и любить и т. д. На руках учительницы Оли была общая тетрадь со стихами, которые поются учениками в перемены и на уроках.
      Вот два стихотворения. 1. РАБСТВО НАШЕГО ВРЕМЕНИ
      Главный корень зла и рабства Теперь в мире городском, Где пред силой государства Каждый стал слепым рабом, Рабам этим своя совесть Не закон, не бог, не власть, Им бы только была должность, И все будут исполнять. Все насилия, поборы Они будут одобрять, Тюрьмы, к смерти приговоры По приказу
      утверждать. Жить нельзя для них разумно, Автомат будь без души Что для грубой силы нужно, То читай, болтай, пиши. Их такое положение, Роста нет душе, уму, Злу придумай одобрение, Просвещением считай тюрьму. Кумир - идол
      государства Для них бога заменил, Для насмешек и рабства Своей воле подчинил, Так культура городская Рабство многим создает, Только рабская слепая Жертву идолу несет, И за землю и за глину, Что трудится давно, Давай
      идолу скотину, Масло, яйца и зерно. Все продукты и товары В городах и деревнях, Магазины и базары, - Все у идола в руках. Нужно идолу молиться И поклоны низко класть, Чтобы должности добиться, Хлеб отъемный получать. По науке кто умеет Отрицать закон любви, Право тот на все имеет В государстве в наши дни. Тот на службе получает Хлеба, денег больше всех, Кто научно
      оправдает В государстве зло и грех. 2. ДУХОВНЫЕ МЕРТВЕЦЫ Люди стали мертвы духом, Как рабы своих страстей, Во вражде живут друг с
      другом, Для них нет воскресных дней, В душе нету воскресенья, Светлой радости с добром. Они могут и ругаться, И вино пить, и курить, По приказу пойдут драться, Разорять друг друга и бить. По науке так выходит, Закон жизни в чувствах злых, Значит счастье, чтобы строить, Тогда грабят одни других, Создается, что ненужно: Пушки, ружья и дурман, Скорей, чтоб отнять дружно Труд рабочих и крестьян. И везде рабы приказа, Ждут, как свистнет
      командир, И военная зараза Весь культурный займет мир. Стихотворение передано с соблюдением орфографии, имеющейся в тетради. Нужно отметить, что все преподаватели на уроках в нашем присутствии большей частью молчали и заставляли читать стабильные учебники, не давая объяснений. Обществоведение
      в школе не преподается. ЗАКЛЮЧЕНИЕ
      1. Школа в коммуне "Жизнь и Труд" является антисоветской. Дети в ней
      воспитываются в антисоветском духе. 2. Школа работает, по словам
      преподавателей, без заведующего, учителя не имеют планов. Программа
      Наркомпроса не выполняется, хотя в школе есть учебники советского
      издательства. 3. Методы преподавания, которые применяются в школе,
      неправильны и совершенно недопустимы и антипедагогичны. 4. В прошлом
      учебном году в расписании уроков стоял предмет "Этика и мораль". В
      настоящее время вместо этого предмета стоят крестики и пустые места.