Но не прикоснулся Илмаринен к сладкому питью.
      - Нет, не притронусь я к этому меду, - говорит славный кователь, молодой Илмаринен, - если не пойдет за меня та, которую люблю я всем сердцем.
      А старуха Лоухи, хозяйка Похъелы, уже придумала, как отделаться от жениха.
      Говорит она Илмаринену:
      - Сначала заслужить надо мою дочку, мой весенний цветочек, украшение земли и неба. Вот если ты вспашешь змеиное поле, тогда наденет она для тебя башмачки, станет твоей женой.
      - Короткая же у тебя память! - отвечает Илмаринен хозяйке Похъелы. Другие слова были у тебя на языке, когда ковал я тебе Сампо.
      А красавица Похъелы, дочка старой, злой Лоухи, отвела своего жениха в сторону и говорит:
      - Послушай меня, Илмаринен! Я научу тебя, как вспахать шейную землю. Сделай плуг из серебра и золота, обуй железные башмаки, надень стальную рубашку - и ни одна змея тебя не тронет.
      Все сделал кователь Илмаринен, как велела ему дочь Похъелы, и вышел в поле.
      Врезался он золотым сошником в землю, взбороздил серебряным плугом змеиную пашню.
      С шипеньем и свистом поднялись из-под плуга ползучие гады, вытянули свои длинные шеи, разинули ядовитые пасти, со всех сторон тянутся к Илмаринену.
      Но без страха идет но змеиному полю Илмаринен и разгоняет змей:
      - Уходите вы с дороги,
      Уползайте с ноля, злые,
      Ускользайте в чащу леса,
      В заросли травы болотной.
      Если ж вы сюда вернетесь,
      Головы снесет вам Укко,
      Разобьет стальной стрелою,
      Размозжит дождем железным.
      Вспахал Илмаринен все поле, прогнал змей и говорит старухе Лоухи:
      - Ну, хозяйка, теперь-то отдашь за меня свою дочку, доверишь ли мне свой любимый цветочек?
      Отвечает ему хозяйка Похъелы:
      - Нет, не заслужил ты еще своей невесты. Вот когда поймаешь на полянах Туонелы медведя, когда приведешь из дремучих лесов Маналы седого волка, тогда отдам тебе в жены гною любимую дочь.
      Услышала красавица Похъелы, куда мать посылает ее жениха, и говорит Илмаринену:
      - Я научу тебя, как поймать волка, как привести медведя. На каменной плите, посреди морских волн, выкуп уздечку из стали, в пене трех порогов выкуп железный ремень, и тогда поймаешь ты и медведя Туонелы, и седого волка Маналы.
      Так и сделал Илмаринен: выковал стальную уздечку, выковал железный ремень - и отправился в дремучие леса Маналы, на темные поляны Туонелы.
      Не услышал седой волк, не почуял медведь, как тихими шагами подкрался к ним Илмаринен. Железным ремнем связал Илмаринен медведю пасть, накинул на волка стальную уздечку и, точно телят, повел страшных зверей к хозяйке Похъелы.
      Привязал их во дворе под навесом и говорит:
      - Ну, старуха, теперь я заслужил твою дочь!
      А хозяйка Похъелы, злая старуха Лоухи, опять говорит ему:
      - Нет, погоди еще. Только тогда я отдам тебе эту ласковую уточку, тогда доверю тебе свою милую птичку, когда поймаешь ты без сетей и без невода жирную шуку, что живет в темных водах Маналы, в глубоких потоках Туонелы.
      Опечалился Илмаринен.
      А красавица Похъелы опять утешает его.
      - О кователь Илмаринен, - говорит она жениху, - рано ты повесил голову. Выкуй на огне железного орла, и он выловит тебе в черных потоках Туонелы, в глубоких водах Маналы жирную щуку.
      Послушался Илмаринен ее совета.
      Выковал он огненного орла, лапы ему сделал железные, когти стальные, крылья медные. Не сказать, чтобы из самых больших был этот орел, но и не из самых маленьких: клюв у него в сто сажен, язык - длиною в шесть копий, каждый коготь - что острая коса.
      Сел Илмаринен орлу на спину и говорит ему:
      - Ты лети, орел могучий,
      Ты лети, куда велю я,
      Излови большую щуку,
      Рыбу жирную достань мне!
      И только сказал - взмахнул орел крыльями и полетел. Одним крылом срезает гребни волн, другим крылом задевает края облаков, когтями поднимает песок со дна бурного потока, клювом задевает утесы на берегу.
      Немного времени прошло, и опустился орел у края темной пучины.
      Ходит кователь Илмаринен по берегу, ищет в пенистом потоке жирную щуку. а огненная птица кружит над ним в небе - стережет своего хозяина.
      И вот выплыла щука из волн, высунулась речная собака из воды. Язык у нее - с топорище, зубы что грабли, на спине семь лодок поместится.
      Разинула щука пасть, хочет проглотить героя.
      Но не дремлет огненный орел. Приметил он с высоты жирную щуку и камнем упал ей на спину. Когтистыми лапами сгреб речную собаку, треплет ее, по волнам волочит.
      А жирная щука, речная собака, тоже хитра - извернулась она и зажала своими зубами-граблями орлиную лапу.
      Тянет щука орла на дно.
      Тащит орел щуку из воды.
      Долго они бились. Стал слабеть орел. Из последних сил взмахнул он могучими крыльями и вырвал свою лапу из щучьей пасти.
      Покружил орел над темной пучиной и снова кинулся на жирную щуку. Один коготь в спину ей вонзил, другим когтем за каменный утес зацепился.
      Тащит орел щуку из воды.
      Тянет щука орла на дно.
      Но опять не одолел орел жирную щуку. На боках у нее клочьями висит мясо, спина железными когтями исполосована, а все-таки ушла речная собака от орла, вырвалась из его цепких лап.
      Тогда в третий раз налетел на щуку огненный орел.
      Крылья его пламенем горят, из глаз искры сыплются. Все спои когти вонзил орел в щучью спину.
      От рыбьей чешуи посветлели черные воды Маналы.
      От орлиных перьев потемнел кругом светлый воздух.
      Бьется речная собака в железных орлиных лапах, а вырваться не может.
      С добычей в когтях поднялся орел над черными потоками Маналы.
      Видит - стоит невдалеке ветвистый дуб. Опустился на него орел. Захотелось железной птице отведать мяса речной собаки. Разорвал он щуку когтями, разрубил на куски острым клювом и съел всю до последней косточки. Одна только голова осталась.
      Говорит орлу Илмаринен:
      - Плохой ты мне помощник! Сам всю рыбу склевал. Что же я теперь понесу хозяйке Похъелы?
      Тут сбросил ему железный орел щучью голову и взвился ввысь. От каждого взмаха тяжелых крыльев стонет небесный свод, прогибается крыша неба.
      А Илмаринен поднял щучью голову и понес ее хозяйке Похъелы.
      - Получай, хозяйка,- говорит. - Все я сделал, что ты велела. Велела вспахать змеиное поле - я вспахал. Велела поймать в дремучих лесах Маналы волка и медведя - я поймал. Велела выловить жирную щуку в черных пучинах Туонелы - я выловил. Отдашь ли теперь за меня свою дочку, свой нежный цветочек, свою любимую ягодку?
      Нечего ответить старухе. Вздохнула она и говорит:
      - Что ж, бери свою невесту,
      Сердцем выбранную деву.
      Отдаю тебе я птичку,
      Эту уточку родную.
      Пусть она герою будет
      Милой спутницею в жизни,
      Долгих дней его подругой,
      Птичкою его любимой.
      16. Хозяйка Похьелы готовит свадебный пир
      Богатый пир готовит старая Лоухи, хозяйка вечно мрачной Похъелы.
      Пусть увидит жених, что из знатного дома, из славного рода берет он жену.
      Много гостей будет на свадебном пиру. Чтобы всех накормить, надо целого быка зажарить.
      Выбрала старуха Лоухи быка не большего и не маленького: рога у него без малого сто сажен, касатка с одного его рога на другой весь день летит, ласочка вокруг его шеи семь дней бежит, белка от головы до хвоста целый месяц скачет.
      Тысяча храбрецов вели этого быка в Похъелу.
      Привели - и не знают, что с ним делать. Никто не берется его зарезать - ни старики, ни юноши, ни те, кто достиг середины жизни.
      Пасется себе бык на поляне и щиплет траву - мордой земли касается, спиной тучи задевает. А если кто подойдет к нему, он только глянет черным глазом и уже со всех ног бежит смельчак, в кусты прячется, на дерево залезает.
      Кто же зарежет свадебного быка? Где найдется такой герой?
      Ищут его в лесах прекрасной Карелии, и на просторных полях Суоми, и в суровом краю шведов, и в ласковой земле русских, ищут и нигде не находят.
      И вдруг вышел из прозрачных волн, поднялся на синий хребет моря старый муж, сильный богатырь.
      Кулак у него железный, на голове вместо шапки - скала, на ногах каменные утесы.
      Без страха подошел великан к быку и одним ударом воткнул нож в бычью шею.
      Как подкошенный повалился бык на землю.
      Бык большой, а всего только и получилось, что сто ушатов мяса, сто сажен колбасы да шесть бочек жиру. Много ли это для веселой свадьбы, для богатого пира!
      Да и какой же это пир, если нет на столе пива!
      Стала хозяйка Похъелы готовить веселый напиток.
      Чтобы пиво сварить, вода нужна.
      Выкатила хозяйка Похъелы котел - не большой и не маленький - и велела своим работницам носить воду.
      Родники иссякли и колодец опустел, пока доверху наполнили этот котел.
      Воды много, да из одной воды нива ведь не сваришь!
      Насыпала хозяйка Похъелы в воду ячменных зерен, бросила в котел головки хмеля. Пусть веселым будет напиток, пусть пенится славное пиво!
      Для того, чтобы пиво сварить, жаркий огонь нужен.
      Принялась хозяйка Похъелы рубить деревья. Столько дров наготовила, что леса поредели. А костер сложила такой, что до самого неба поднялся черный дым.
      Потом поставила котел на огонь и закрыла крышкой, - чтобы лучше варился добрый напиток.
      Три дня и три ночи прошло, но не бродит пиво, не пенится молодое.
      "Что бы еще в котел прибавить?" думает старая Лоухи.
      Увидела она на полу щенку, потерла ее в ладонях - и вдруг выбежала на середину избы пушистая белка.
      Говорит ей хозяйка Похъелы:
      - Веселая белка, лесная шалунья, беги скорее в зеленую чашу, принеси мне еловые шишки, собери сосновые иглы.
      Побежала белка в лес. Набрала полные лапки еловых шишек, целую охапку сосновых игл и принесла хозяйке Похъелы.
      Бросила старуха Лоухи шишки и душистые сосновые иглы в свадебное питье, но не бродит молодое пиво, не пенится зо- лотистое.
      Опять хлопочет у котла хозяйка Похъелы, то одно подбавит, то другое.
      И вдруг видит - лежит на полу лучинка. Подняла ее старуха Лоухи, потерла в руках - и выбежала на середину избы желтая куница.
      Говорит ей хозяйка Похъелы:
      - Золотая куница, проворный зверек, беги скорее в медвежью берлогу, принеси мне пены из медвежьей пасти.
      Пробралась куница в медвежью берлогу, сняла лапками с мед- вежьей пасти пушистую пену и принесла старухе.
      Бросипа старуха эту пену в котел с пивом, но по-прежнему не бродит напиток мужей.
      Опять думает старуха:
      "Что же еще в котел прибавить? Что еще сделать, чтобы пенилось золотое пиво, чтобы искрилось веселое?"
      Видит старая Лоухи - лежит на полу стручок. Подняла она его с пола, потерла в ладонях - и вылетела из стручка пчелка. Говорит ей старуха Лоухи:
      - Пчелка, золотая птичка, лети скорее на зеленые луга, принеси мне соку медовых трав, принеси меду душистых цветов.
      Быстро полетела пчелка. Собрала в золотых цветочных чашеч- ках душистый мед, обмакнула крылышки в сладкий цветочный сок и возвратилась назад. \
      И вот бросила хозяйка Похъелы в котел каплю меда. Забродило, заиграло молодое пиво. До самых краев поднялась легкая пена, золотой струей выплеснулась из котла веселая брага.
      Стали разливать пиво в дубовые бочки. Бочки железными обручами опоясали, медными втулками заткнули и спрятали в землю, в глубокий погреб, - пусть стоят до свадебного пира!
      Немного времени прошло - и зашумело, зашипело в бочках молодое пиво:
      - Не хочу стоять в темном погребе! Нет мне здесь ни почета, ни славы. Мое место за веселым столом. Хочу гулять я по кружкам, чтобы гости хвалили меня и пели бы в мою честь песни!
      Стали хозяева искать певца, чтобы прославил он песнями мо- лодое пиво. Принесли в погреб лосося, принесли щуку. Но не дело лосося распевать песни, да и щука не мастерица петь.
      А пиво сердится, шумит:
      - Коли не найдете искусного певца, разорву я все обручи на бочках, вышибу крепкое дно!
      Испугалась хозяйка Похъелы. Кликнула она свою работницу и говорит ей:
      - Иди скорее, зови гостей на добрый пир, на веселую свадьбу. Весь народ Похъелы зови - всех бедных и нищих, всех слепых и немощных. Хромых вези на конях, калек вези в санях. Зови всех сынов Калевалы. А раньше всех - старого, мудрого Вяйнемейнена. Без его песен не будет на пиру веселья! Только смотри не зови удалого Лемминкайнена - нет для него места за свадебным столом!
      Спрашивает хозяйку работница:
      - Почему же не звать молодого Лемминкайнена?
      Отвечает ей хозяйка Похъелы:
      - Потому его не зови, что затеет он на веселом пиру драку, всех стариков на смех поднимет, девушек насмерть запугает.
      И вот пошла работница по шести дорогам, по восьми тропинкам звать народ на свадебный пир.
      Все дома обходит, всех встречных зовет, только не позвала она удалого охотника, молодого Лемминкайнена.
      17. Встреча жениха
      День и ночь идет стряпня в доме старой Лоухи.
      Шипит на сковородах мясо, варится в котлах рыба, в печи румянятся пироги.
      И вдруг слышит хозяйка Похъелы небывалый шум на берегу. Может, это буря валит деревья? Или, может, это море бьется о берег? Или обрушились скалы?
      Вышла она на крыльцо, посмотрела на запад, посмотрела на север, взглянула на солнце. Нет, не море это шумит и не деревья валятся на землю. Это мчатся но берегу сани, скрипят быстрые полозья, хлопают в воздухе кнуты.
      "О горе! - думает хозяйка Похъелы. - Видно, сильное войско идет на нас, чтобы разорить нашу страну!"
      Но не вражье войско идет на туманную Похъелу. Это жених едет за своей невестой, едут гости на свадебный пир.
      Как черемуха в лесу, как статный дуб в роще, как ясный месяц звездном небе, так и жених приметен в толпе славных мужей.И конь у него самый лучший: черный, как ворон, резвый, как жаворонок, быстрый, как голодный волк.
      С шумом въехали сани на хозяйский двор.
      - Эй, вы! - зовет рабов хозяйка Похъелы. - Распрягайте-ка скорее коней, а коня моего зятя прежде всех. Возьмите коня моего зятя за шелковый повод, отведите вороного на мягкий выгон, напоите его родниковой водой, накормите пшеницей из резных яслей, дайте отборного ячменя в медном корыте. А потом привяжите коня моего зятя к золотым кольцам, моржовой щеткой расчешите его пышную гриву, накройте резвого скакуна серебряным узорным покрывалом, золотой попоной с медными подвесками.
      Стали гости входить в дом.
      Только жених нс торопится переступить через хозяйский порог.
      Говорит старая Лоухи юношам Похъелы:
      - Эй, молодые герои, ведите скорее моего зятя в дом! Поднимите повыше притолоку, чтобы он шапкой ее не задел. Опустите пониже порог, чтобы он каблуком его не зацепил. Подальше отодвиньте косяк, чтобы зять плечом его не сдвинул. Снимите двери с петель, чтобы не мешали они моему зятю войти в дом.
      Подпили сыны Похъелы низкую притолоку, опустили высокий порог, раздвинули пошире косяки, сняли с петель двери, и вошел жених в дом невесты. Поклонился всем и говорит:
      - Пусть не оставит здоровье тех, кто живет под этой славной кровлей!
      Отвечает ему хозяйка Похъелы:
      - И тебя, посетившего нашу маленькую избушку, этот еловый домик, это бедное сосновое гнездышко, пусть никогда не оставит здоровье.
      А потом позвала девочку-работницу и говорит ей:
      - Принеси-ка мне огня в кусочке бересты, на конце сосновой щепки хочу я посмотреть, какие у жениха глаза: синие, карие или, как лен, светлые?
      Пошла работница за огнем. Шумит, трещит береста, дымится сосновая щенка - ничего в густом дыму не разглядеть.
      Снова посылает хозяйка Похъелы работницу:
      - Принеси мне огня на белой восковой свечке!
      Блестит, сияет огонек, а хозяйка Похъелы смотрит жениху в глаза и говорит:
      - Теперь я знаю, какие очи у моего зятя: они светлые, как морская пена, они глубокие, как дно моря, они ясные, как весенний цветок.
      Усадила хозяйка Похъелы жениха на почетном месте, так, чтобы все его видели.
      Потчует она дорогих гостей, а зятя прежде других. И пирог ему первому подносит. И семги самый лучший кусок кладет. И пиво в кружку верхом наливает.
      Веселит добрый напиток гостей, а жениха больше всех.
      На славу удался пир! Одно только плохо - не слышно за столом песен.
      Тогда поднял старый, мудрый Вяйнемейнен свою кружку с золотым пивом и говорит такие слова:
      - Пиво, доблестный напиток, Да не пьют тебя в молчанье! Дай мужам охоту к песне, Золотым устам - к напеву! Нет ли юноши меж вами, Нет ли здесь в народе мужа, Кто богат искусством пенья, Кто сложил бы вместе руки И потом бы начал песню, Нас порадовал напевом, Чтобы день наш был веселым, Чтобы вечер был прославлен?
      Но не отзывается никто на его слова.
      Удивилась хозяйка Похъелы:
      - Может, плохое я сварила пиво? Может, налила в кружки горькое питье? Что же не находится за столом запевалы? Не будет петь скамейка, если молча сидят на ней гости. Не заведет песню и окно, если умолк у окошка хозяин. Не зальются звонкой песней половицы, если увяли песни на устах героев. Кто же первый запоет на славном пиру?
      Но опять не отозвался никто из мужей.
      - Ну, если так, говорит Вяйнемейнен, - если не вызывается никто, тогда я буду петь одни. Спою, как умею, о том, что знаю.
      И вот запел старый, мудрый Вяйнемейнен. Зазвучала веселая песня, загремело могучее слово.
      Много песен было в памяти Вяйнемейнена - больше, чем камней в горах, больше, чем цветов на полях.
      И всякий, кто слушал его песни, дивился их великой силе.
      На радость всем пирующим были его песни - и старикам, и молодым, и тем, кто достиг середины жизни.
      Кончил Вяйнемейнен, поклонился хозяевам и гостям и говорит такие слова:
      Пусть течет рекою пиво,
      Пусть медовое прольется
      В этом сумрачном жилище,
      В этих избах Сариолы,
      Чтобы днем здесь мирно пели,
      Вечерами распевали,
      Пока в доме жив хозяин
      И пока жива хозяйка.
      Пусть их труд найдет награду,
      Пусть полны амбары будут,
      Стол всегда заставлен снедью
      Сети полнятся добычей!
      И на будущее лето
      Пусть никто не пожалеет,
      Что он был на этом пире,
      Что сидел здесь на пирушке.
      18. Невеста покидает родной дом
      Отшумел веселый пир в суровой Похъеле, в сумрачной Сариоле. Пришло время снаряжать невесту в путь. Пора ей расставаться с родным домом.
      Уже и коня вывел жених, а невеста все еще не готова: одна коса заплетена, другая не заплетена, одна нога обута в башмачок, другая не обута, на одну руку надета рукавичка, на Другую не надета.
      Наконец вывела старуха Лоухи, хозяйка Похъелы, свою милую дочку и говорит:
      - Выйди, проданная дева,
      Птичка купленная, выйди!
      Уж кусает конь поводья,
      Ожидают сани деву
      Ты уходишь, цветик нежный,
      Ты уйдешь, платочек пестрый,
      В дом чужой войдешь, девица,
      Из родной семьи в чужую.
      Вот уходишь ты из дому,
      Забери с собой, что хочешь,
      Но оставь в родимом доме
      Сны, что ночью ты видала,
      Речи матери любимой
      И кадушку с маслом свежим.
      Пенье брось на край скамейки,
      К окнам - радостные песни,
      Брось метле свое веселье,
      Смех - к оборкам одеяла,
      Шалость брось к печной скамейке
      Иль отдай подруге детства
      Пусть несет ее в кустарник,
      В рощу пусть ее забросит!
      Причитает старуха Лоухи над дочкой, будто на гибель провожает ее, точно в огонь бросает милое свое дитя, словно медведю в пасть кидает свой нежный цветочек, волку на растерзание отдает спою любимую птичку.
      Всеми злыми словами хулит она дом зятя: и очаг-то у него покрыт сажей, и в кувшине-то у пего не вода, а болотная грязь, и мать у него злодейка, и сестра его злая насмешница - ее речи, словно мороз, леденят, как рыбьи кости, колют.
      - Там сами двери будут тебя толкать, там и окна будут на тебя коситься, там каждая ступенька будет тебя с ног сбивать! Не слышать тебе в доме мужа ласкового слова, не знать веселья-радости, не есть досыта!
      Слушает красавица Похъелы свою мать и горько плачет. Уже полные пригоршни слез наплакала. А старуха Лоухи стоит над ней и приговаривает:
      - Плачь, проданный цветочек! Еще и не так наплачешься в чужой недоброй стороне, в мужнином доме! Плачь сильнее, моя брусничка! Будешь ты вспоминать родной дом, так тебе и слез не хватит!
      Тут в голос заплакала красавица Похъелы.
      Озерами растекаются ее слезы по полу, шумными реками текут через порог.
      Плачет она и говорит такие слова:
      - Мать, отец, мои родные!
      Ухожу с тоской на сердце
      Из жилища дорогого,
      Из отеческого дома,
      Со двора, где подрастала,
      Ухожу я с горькой думой,
      Ухожу полна заботы,
      Точно к осени в объятья,
      Как на тонкий лед весенний:
      Нет следов на льду весеннем,
      Нет следов в болотной топи.
      У меня, у бедной, думы,
      У меня, печальной, мысли
      Точно край у темной тучи,
      Точно тьма ненастной ночи.
      Так ли думала, гадала?
      Я ждала иного в жизни.
      Я хотела быть кукушкой,
      По холмам хотела кликать
      В годы юности цветущей,
      В эти годы молодые.
      Не лечу теперь кукушкой,
      Чтобы кликать над холмами,
      Точно уточка, далеко
      Я плыву в волнах холодных,
      В ледяной воде я дрогну.
      Может кто-нибудь подумать,
      Кто-нибудь сказать мне может:
      "Нет у девушки-невесты
      Ни заботы, ни печали".
      Люди добрые, молчите,
      Милые, не говорите!
      У меня заботы больше,
      Чем камней у водопада,
      Чем на топком месте ветел,
      Вереску в лесу сосновом.
      Их не сдвинула бы лошадь,
      Чтоб дуга не покачнулась
      И хомут не затрещал бы
      Столько у меня печали,
      Столько у меня заботы!
      Уже и пива прощальный ковш выпит, уже и сани пестрые стоят у ворот передком на улицу смотрят, боком на конюшню глядят, спинкой к дому повернулись, - а невеста все плачет не наплачется.
      Стала она прощаться с отцом-матерью, с братьями-сестрами, со всем своим высоким родом.
      И дощатой крыше от нее поклон, и рябине у плетня поклон, и сосновой калитке поклон, и ягодам в поле поклон, и каждой травинке поклон, и каждому ручейку поклон...
      Наконец усадил Илмаринен свою молодую жену в сани, взмахнул жемчужным кнутом, и помчались они по берегу синего залива, по хребту песчаной горы.
      А вслед им несется заунывная песня:
      - Птица черная летела,
      Из-за облака спустилась,
      Нашу уточку схватила,
      Наш цветочек утащила,
      Наше яблочко уносит,
      Нашу ягодку увозит!
      Но быстрее песни бежит белолобый конь. Из-под копыт его летят камни, скрипят железные полозья, а на гнутой дуге ноют-заливаются синие птички, веселые колокольчики.
      Бежит конь один день, мчится другой, скачет третий.
      Вот уже третий день к концу идет, и дороге скоро конец.
      На закате солнца увидел Илмаринен веселый дым над крышей родного дома.
      19. Молодая жена входит в дом кователя Илмаринена
      Как юноши ждут весеннего солнца, как дети ждут ягод на поляне, как вода ждет смоленой лодки, так и добрая хозяйка Локка, мать Илмаринеиа, ждет сына с его молодой женой.
      Все глаза проглядела, бедная.
      Утром смотрит она из окошка - не въезжают ли на двор знакомые сани? Днем выходит на дорогу, ждет - не покажется ли из лесу резвый конь? Вечером слушает у калитки - не скрипят ли вдали быстрые полозья?
      А с ней вместе ждет кователя Илмаринена вся деревня.
      Возле избы малые дети топчутся, руки-ноги себе поморозили, - а славный кователь все не едет.
      У ворот старики сидят, смотрят на дорогу. Засиделись так, что колени разогнуть не могут, - а Илмаринена и не слышно и не нидно.
      Юноши к самому берегу ходят его встречать, уж и подошвы на башмаках стоптали, - а Илмаринена нет как нет.
      И вот однажды, на рассвете прекрасного дня, слышит добрая Локка зашумело в лесу, застучали быстрые копыта и подъехал к воротам кователь Илмаринен.
      А рядом с ним в санях сидит его молодая жена.
      Смотрит свекровь на невестку - и не налюбуется. Хороша она, что спелая брусничка, как душистая земляничка, точно кукушечка на ветке, будто синичка на рябине.
      Глаза у нее словно звездочки в небе, нежный рот - как челночок выточенный, руки у нее белоснежные, шея - лебединая.
      Может, это месяц светит? Нет, это блеснули застежки на плечах красавицы.
      Может, это солнце сияет? Нет, это сверкнуло ожерелье на ее шее.
      Может, это парус трепещет? Нет, это ее шелковый платок разве- вается по ветру.
      - Привет тебе, милый сын, в родной стороне! говорит добрая Локка.Входи, родная кровинка, под отцовскую крышу, веди в свой дом красавицу кукушку, ту, что восемь лет ждал, пять долгих зим сватал.
      Ступил сын на родную землю, поклонился матери, поклонился всей деревне, а красавица Похъелы все сидит в санях - ждет, чтобы ее на руках но двору пронесли.
      Говорит ей добрая Локка:
      - И ты, веточка черемухи, выходи из саней. Не жди, золотой цветочек, пока тебя возьмут на руки. Только малого ребенка на руках носят, только гордый не хочет сам шага сделать. Ты пройди, уточка, по двору своей свекрови, переступи, молодая курочка, через порог мужниного дома. Еще прошлым летом знали половицы этого дома, что будут ходить по ним твои ноги. Еще в минувшую зиму знала эта крыша, что будешь ты жить под нею. И окна эти ждали, когда ты поглядишь в них. И колышки на стенах уже наклонились, чтобы повесила ты на них свои платья. Эти двери сами отворялись, чтобы ты в дом вошла. Дверная ручка сама опускалась, по твоей руке скучая. В сарае корова мычит - молодую хозяйку подзывает. Жеребенок в конюшне ржет - сена из твоих рук просит. В закутке ягненок жалобно блеет - тебя зовет. Весь наш двор без тебя тоскует. Вся наша улица плачет, что ты по ней не гуляешь.
      И вот вошли хозяева и гости в дом.
      Никогда под этой прославленной крышей не бывало столько добрых людей! Сидят гости в белых одеждах, и кажется, будто это лес, убранный инеем. Как утренняя зорька, сияют серебряные уборы, как звезды в небе, искрятся золотые украшения.
      И никогда за этим славным столом не было такого богатого пира.
      Десятью своими легкими пальцами напекла добрая хозяйка Локка пирогов и хлебов, наварила пива, нажарила свинины, наготовила рыбы. Острые ножи иступились, столько лососей она разделала. Стальные лезвия погнулись, столько сигов она начистила.
      А уж пиво и мед за столом без конца лились, чтобы могли гости смочить себе губы, чтобы весельем зашумел добрый пир!
      Кто же споет на этом пиру песню?
      Только кукушка умеет куковать, только певец может петь.
      А кому же начинать песню, как не старому, мудрому Вяйнемейнену?
      Славит он и молодую жену, и старую мать, и гостей славит, и сватов славит, а прежде всего - доброго хозяина, вековечного кузнеца Илмаринена:
      - Все того сначала славят,
      Кто построил дом в болоте,
      Кто принес стволов еловых,
      Кто принес высоких сосен,
      Мох набрал в болотных топях
      И с березы снял бересту
      Чтобы встал здесь дом просторный,
      Превосходное строенье.
      В бурю, в шуме непогоды
      Оставлял хозяин часто
      На утесе рукавицы,
      На ветвях деревьев танку
      И терял чулки в болоте.
      Часто добрый наш хозяин
      Поднимался ранним утром,
      Промывал глаза росою
      И причесывался веткой
      Чтобы встал здесь дом просторный,
      Превосходное строенье.
      Славься дом и с ним хозяин,
      Славьтесь горница и сени,
      Славься двор со всем народом,
      С долгожданными гостями.
      Славься солнце! Славься месяц!
      Славьтесь свадебные гости,
      Золотые други-братья,
      Старики, мужи и дети!
      20. Разгневанный Лемминкайнен отправляется в Похьелу, чтобы отомстить старухе Лоухи
      А веселый Лемминкайнен живет себе и ничего не знает о свадьбе в Похъеле.
      Вышел он как-то поутру пахать поле и видит - заволокло дымом край неба.
      "Уж не огонь ли это войны, уж не дым ли это сражения?" - думает Лемминкайнен.
      Посмотрел он одним глазом, взглянул другим и говорит сам себе:
      "Нет, если бы война разгорелась, побольше был бы дым. Если бы пастухи жгли костры, поменьше был бы огонь. Знаю я, что это такое, - это варят в Похъеле пиво".
      Прошел Лемминкайнен одну борозду и вдруг слышит - стучат по берегу быстрые копыта.
      Понял тут Лемминкайнен: это празднуют в Похъеле веселую свадьбу.
      Опустил он голову. Упали на его лоб черные кудри. От Гнева побелели щеки.
      Бросил Лемминкайнен недопаханное ноле и пошел домой.
      - Милая моя старушка, - говорит он матери, - готовь мне скорее еду, топи мне скорее баню.
      Поел он, попил, смыл грязь со своего тела и говорит матери:
      - Милая моя старушка, дорогая матушка, достань мне самую красивую рубашку, дай мне самый лучший кафтан.
      Спрашивает его старая мать:
      - Куда собрался ты, сынок? На охоту за рысью снаряжаешься, или лося идешь выслеживать, или хочешь настрелять белок?
      - Родная моя матушка, отвечает ей веселый Лемминкайнен,- не пойду я за рысью, не буду я охотиться на лося, не хочу бить пушистых белок. Я иду в Похъелу, па веселую свадьбу, на шумный пир. Дай мне скорее рубашку получше, дай кафтан покрасивее, чтобы мог я погулять на той свадьбе, чтобы не последним из героев был я на том пиру.
      Уговаривает старая мать сына:
      - Не ходи, милый сыночек, в страну мрака и холода, не ходи на тот великий пир. Ведь тебя туда и не звали. Но не слушает ее веселый .Лемминкайнен:
      - Только глупый ждет, пока его позовут. Смелый сам идет куда вздумает.
      - Не ходи, мой сыночек, в Похъелу, снова просит его мать. - Там и солнце не светит и луна не сияет. Там на всех дорогах ждет тебя гибель, за каждым углом притаилась там смерть.