Чтоб могла унять я муки,
      Утолить страданья сына!
      Полетела быстрая пчелка на зеленые луга, собрала сок благовонных цветов и с веселым жужжанием прилетела обратно. На крылышках у нее сладкий мед, душистые восковые соты.
      Смазала старушка раны своего бедного сына золотистым медом, но попрежнему не может он шевельнуться, все так же закрыты его очи и безмолвны уста.
      Снова стала просить бедная мать:
      Пчелка, быстрая летунья,
      Ты лети в края другие,
      За моря, за остров дальний,
      На медовые поляны
      Там найди ты мед волшебный
      Он все раны заживляет.
      Принеси хотя бы ковшик
      Чудодейственного меда,
      Чтобы сын мой исцелился,
      Чтоб опять вернулся к жизни!
      И снова упорхнула легкая пчелка. Один день летит, и другой, и третий, в камышах не отдыхает, на цветы не садится. Девять морей уже пролетела, к десятому спешит.
      Там, на медовом острове, собрала пчелка чудесное снадобье и скорее полетела назад - в ланках держит шесть полных ковшей, на спинке несет семь полных кувшинов.
      Смазала старушка раны своего сына целебным соком из всех шести ковшей, из всех семи кувшинов. Но не открывает он глаз. Не шевельнуть ему ни рукой, ни ногой.
      И опять говорит старая мать пчелке:
      В третий раз лети ты, пчелка,
      Ты лети в просторы неба!
      На лету коснешься солнца,
      У луны виски заденешь,
      У Медведицы - лопатку
      И хребет - у Семизвездья.
      В золотых котлах небесных
      И в серебряных кувшинах
      Там хранится мед душистый,
      Сладкого найдешь ты вдоволь.
      Обмакни в медок ты крылья,
      Принеси на спинке соты,
      Утоли мученья сына,
      Прекрати его страданья!
      Поднялась легкая пчелка и полетела на быстрых крыльях. В первый день над самым домом луны пролетела. На второй день задела крылышками край солнца. На третий день коснулась спины семизвездной Медведицы. Потом поднялась еще немного и видит - в серебряных кувшинах, в золотых котлах варится небесный мед, душистый целебный сок. Проворно набрала пчелка полные соты чудесного меда и полетела вниз.
      И снова принялась старушка врачевать раны бедного своего сына. Каждый рубец смазывает живительным медом, каждую поломанную косточку, каждую царапину.
      Хлопочет она над сыном и приговаривает:
      - Пробудись от сна, сыночек,
      Поскорее сбрось дремоту
      Здесь, в жилище темном смерти,
      Где несчастье ждет героя!
      И вот наконец вздохнул полной грудью молодой Лемминкайнен. Открыл глаза и говорит:
      - Ну и долго же я спал!
      - И спал бы еще дольше, - говорит ему мать, - никогда бы не очнулся от сна, если б не нашла я тебя в пучине темных вод. Послушайся же хоть теперь моих слов, милый сын! Уйдем поскорее от этого места, где ждет тебя гибель, где гонится за тобою смерть.
      - Как же я уйду отсюда, матушка! - отвечает ей Лемминкайнен. - Пока не поймаю я лебедя в черном потоке Туонелы, и темной пучине Маналы, не выдаст за меня злая старуха свою прекрасную дочь.
      - Сыночек мой дорогой, - говорит ему мать, - на беду себе задумал ты это сватовство! Пусть с миром плавает черный лебедь в темных потоках Туонелы, в бурной пучине Маналы! А ты возвращайся в свой родимый край, в свой отчий дом, к родной своей матери.
      До самого сердца Лемминкайнена дошли эти слова.
      - Дорогая моя матушка, - говорит он, - ты меня дважды родила, с тобой я и пойду. Пусть обернется твоя скорбь вороным конем, из твоей печали и горя сплету я уздечку, из твоих забот сделаю быстрые сани - и умчимся мы с тобой подальше от этих злых мест, где гибель подстерегает смелого, где смерть ждет храброго.
      Так вернулся Лемминкайнен со старой своей матерью в родные края, под крышу отцовского дома.
      13. Вяйнемейнен делает себе лодку
      Скучно было Вяйнемейнену одному в его пустом доме.
      Некому о нем позаботиться. Нет у него хозяйки. Нет опоры в старости.
      "Попытаю я еще раз счастья, - думает старый, мудрый Вяйпемейнен. Посватаюсь к красавице Похъелы".
      Стал он мастерить себе лодку, чтобы плыть в далекую сумрачную страну.
      Только где же найти дерево, чтобы крепкая получилась лодка, чтобы не затонула быстрая ладья, не перевернулся бы дощатый челн?
      Не успел старый, мудрый Вяйнемейнен подумать, а на помощь ему идет маленький Сампса Пеллервойнен, чудесный сеятель, сын полей и лугов.
      Взял Сампса золотой топор с медной ручкой и отправился в путь.
      Идет он к востоку. Одну гору прошел, другую, третью - нет нигде хорошего дерева.
      И вдруг увидел Сампса осину вышиной в три сажени. Ударил Самнса по стволу топором и говорит:
      - Скажи мне, осина, будешь ли ты служить мудрому песнопевцу? Будешь ли ему доброй лодкой?
      Задрожала старая осина всеми своими листьями и отвечает:
      - Сам посуди, какая же выйдет из меня лодка! Давно уже нету во мне прежней силы. Самое сердце мое подточил червяк, объел мои листья, обглодал мои корни.
      Пошел дальше маленький Сампса, теперь на север держит он путь.
      Возле дороги увидел Сампса Пеллервойнен сосну вышиной и шесть сажен, толщиной в шесть обхватов. Постучал по стволу гонором и говорит:
      - Скажи мне, сосна, будешь ли ты хорошей лодкой для Вяйнемейнена? Будешь ли прямо стоять на воде? Будешь ли слушаться весел и руля?
      Зашумела сосна всеми своими ветками:
      - Нет, не выйдет из меня доброй лодки. Слишком уж я стара, только на то и гожусь, чтобы вороны вили на моих ветках гнезда.
      Дальше пошел маленький Сампса.
      Идет он в южную сторону и видит - стоит могучий дуб, вышиной в сто сажен.
      Спрашивает он у дуба:
      - Скажи, отец деревьев, сослужишь ли ты службу Вяйнемейнену? Или, может быть, пустой у тебя ствол? Может быть, подточил тебя червяк? Или стар ты и немощен?
      Отвечает ему дуб:
      - Нет, крепкий у меня ствол и не подточил мои корни червяк. Трижды в это лето солнце прогревало меня до самого сердца. На моей вершине сидел светлый месяц. На моих ветвях отдыхали птицы. В моей листве куковала кукушка. Довольно еще у меня силы, чтобы сослужить добрую службу.
      Тут снял Самнса Пеллервойнен с плеча топор и ударил но .тубу - раз, и другой, и третий. Острым лезвием подсек он крепкий ствол, свалил наземь могучее дерево. Потом срезал вершину, обрубил ветки и принялся из крепкого ствола вытесывать доски.
      Наготовил Сампса целую гору досок и позвал Вяйнемейнсна. Теперь взялся за работу старый, мудрый песнопевец. Без топора и гвоздей - вещим своим словом, могучей песней строит Вяйнемейнен лодку.
      Одну песню спел - и уже готово крепкое дно. Спел другую - и поднялись высокие борта. Спел третью - и стали на место медные уключины.
      Но еще три слова нужны Вяйнемейнену: одно - чтобы укрепить руль, другое - чтобы поднять мачту, третье - чтобы заделать корму.
      Думает старый, мудрый Вяйнемейнен:
      "Может быть, ласточка эти слова знает? Может, их помнит лебедь? Или слыхала утка?"
      Подманил он целое стадо лебедей, и караван уток, и стаю быстрых ласточек - но даже полслова не нашел.
      "Может, летний олень держит в голове эти заветные слова? - думает Вяйнемейнен. - Может, у белки на языке они лежат?"
      Заарканил Вяйнемейнен табун оленей, без счету переловил белок - много узнал новых слов, а тех, что нужны ему, не нашел.
      Не знают этих слов живущие на земле.
      Тогда решил Вяйнемейнен пойти в подземную страну Маналу, в жилище мертвых Туонелу. Может быть, там найдет он три заветных слова?
      Долго шел старый, мудрый Вяйнемейнен. Семь дней пробирался через заросли кустарника. Еще семь дней пробивался через колючий можжевельник. И еще семь дней брел дремучим лесом, пока наконец не дошел до берегов Маналы, до темной пучины Туонелы.
      Видит Вяйнемейнен - поднимается над пучиной черных вод остров, а на берегу острова стоит девушка и полощет белье.
      Просит ее старый, мудрый Вяйнемейнен:
      - Дочь Маналы, дитя Туонелы, дай мне лодку, чтобы мог я переплыть на твою сторону. А дочь Маналы говорит ему:
      - Скажи сначала, зачем пришел ты сюда, живой и здоровый, не погубленный болезнью, не похищенный смертью?
      - Я не сам пришел, - говорит ей Вяйнемейнен. - Меня привел сюда Туони.
      - Пустое ты болтаешь, - отвечает ему девушка. - Если бы привел тебя Туони, были бы на тебе шапка и рукавицы, как у всякого, кого снаряжают в жилище мертвых. Скажи-ка мне правду: зачем ты пришел сюда?
      Отвечает ей старый, мудрый Вяйнемейнен:
      - Ну, коли хочешь знать правду, слушай: привело меня в Туонелу железо, пригнала острая сталь.
      - Вот и опять видно, что ты пустой болтун, - говорит ему дочь Туонелы. - Если бы привело тебя железо, если бы пригнала острая сталь, было бы в крови твое платье, струилась бы из твоих ран красная кровь. Скажи мне правду Вяйнемейнен, зачем пришел ты сюда?
      Отвечает ей старый, мудрый Вяйнемейнен:
      - Так и быть, скажу тебе все начистоту: прибили меня к вашему берегу морские волны.
      - Нет, неправда! - говорит ему дочь Маналы. - Если бы прибили тебя к нашему берегу волны, было бы мокрым твое платье. Скажи-ка лучше без обмана: зачем пришел ты сюда?
      - Хорошо, скажу без обмана, - говорит старый, мудрый Вяйнемейнен. - Не своей волей я пришел - привел меня сюда злой огонь.
      - Вот опять слышу я речи лгуна! - отвечает ему дочь Маналы. - Если бы привел тебя огонь, опалены были бы твои кудри, обгорела бы твоя борода. О старый, мудрый Вяйнемейнен, опять ты хитришь. Скажи мне: зачем ты пришел сюда, не похищенный болезнью, не убитый смертью, никем не загубленный?
      Тогда сказал ей Вяйнемейнен такие слова:
      - Вижу я, что мне тебя не обмануть. Так слушай же, теперь скажу тебе истинную правду. Задумал я сделать себе лодку. Построил я ее песней, сделал заклинанием, но не хватает мне трех слов, чтобы поставить мой челнок на воду. Вот и решил я спуститься в жилище мертвых, поискать здесь эти заветные слова.
      Рассердилась дочь Маналы:
      - Глупый ты, неразумный человек! Кто же по своей воле спускается в жилище мертвых? Ступай-ка скорее прочь, возвращайся, пока не поздно, к себе домой. Многие приходят сюда - никто не возвращается назад.
      Не испугался ее слов старый, мудрый Вяйнемейнен и говорит:
      - Только слабые женщины да малые дети знают страх. Дай же мне лодку, дочь Маналы, чтобы мог я переправиться на твой берег.
      Видит девушка, что не уговорить ей Вяйнемейнена, и перевезла его в своей лодке на остров.
      Сама хозяйка Туонелы вышла к нему навстречу.
      Подносит она Вяйнемейнену кружку с пивом. За обе ручки держит большую кружку, чтобы не выплеснуть из нее ни одной капли.
      - Выпей, песнопевец! - говорит.
      Взял Вяйнемейнен кружку, да прежде, чем выпить, посмотрел на дно. А там чего только нет! Лягушата прыгают, ползают змеи, копошатся черви.
      Выплеснул Вяйнемейнен отраву и говорит хозяйке Туонелы:
      - Не для того я живой спустился в страну мертвых, чтобы пить ваше пиво. Кто пьет его - тот пьянеет, кто пьянеет - тот гибнет.
      Удивилась хозяйка Туонелы и спрашивает:
      - Зачем же пришел ты сюда, Вяйнемейнен, раньше, чем тебя позвала Мана, прежде, чем вспомнил о тебе Туони? Отвечает ей Вяйнемейнен:
      - Я пришел за тремя вещими словами, чтобы достроить недостроенную лодку, чтобы скрепить нескрепленные доски.
      - Не нужны тебе больше эти слова, - говорит ему хозяйка Туонелы. Никогда уже не плыть тебе в этой лодке. Не увидишь ты родного дома, не ступишь больше на родную землю. Тому, кто пришел в страну мертвых, не вернуться к живым.
      И только сказала - тяжелый сон сковал Вяйнемейнена.
      А хозяйка позвала одного из сынов Маналы и велела ему сторожить пришельца.
      Тысячу медных сетей принес сын Маналы и расставил их вдоль и поперек потока, перегородил пучину мертвых вод.
      Руки у сына Маналы - как железные клеши, вместо пальцев у него острые железные крючья. Зацепил он своими крючьями сети, крепко держит их в руках.
      - Пусть-ка попробует теперь выбраться старый, мудрый Вяй-немейнен!
      Долго лежал Вяйнемейнеп, погруженный в тяжелую дремоту. Наконец очнулся он, огляделся - нигде ни входа, ни выхода.
      "Нет, не хочу я погибать в этом темном жилище Маналы", - думает Вяйнемейнен.
      Прикинулся он змеей, прополз, как червяк, под железной сетью, маленькой рыбкой скользнул в воде и поплыл к берегу.
      Ранним утром стал сын Туонелы осматривать сети. Поднял цепкие свои пальцы, вытащил сети и видит - мечутся в сетях сто форелей, тысяча окуней бьются в железных петлях, только нет в сетях старого, мудрого Вяйнемейнена.
      А Вяйнемейнен выбрался из черного потока Маналы, из бурной пучины Туонелы и скорее пошел прочь от этого злого места.
      Не знает старый, мудрый Вяйнемейнен, где теперь искать ему вещие слова, чтобы достроить лодку.
      Встретился ему на дороге пастух.
      Спрашивает его Вяйнемейнен:
      - Может, ты знаешь, где найти мне три заветных слова, чтобы достроить мою лодку?
      - Уж, наверно, старый Винунен знает их, - отвечает ему пастух. - В утробе у него найдешь ты сотни песен, тысячи слов. Правда, не легкая дорога перед тобой лежит, но и не самая трудная, - засыпана она железными иглами, утыкана мечами и секирами.
      И вот отправился Вяйнемейнен в путь. Первый день шагал он по колючим железным иглам. Второй день, спотыкаясь, шел по острым булатным мечам. Третий день, шатаясь, брел по наточенным секирам.
      И наконец привела его дорога к старому Випунену.
      Видно, давно уже спал Випунен. Всем своим могучим телом врос он в землю.
      На плечах у него качается осина, на висках - береза, в бороде раскинула ветки ива, на усах шелестит листьями ольха. На лбу у Випунена поднялись могучие ели, между зубами шумят столетние сосны.
      Выхватил Вяйнемейнен из кожаных ножен железный меч и принялся расчищать вход в утробу великана.
      Одним ударом срубил осину, другим - повалил березу, снес ели со лба песнопевца, выкорчевал из его бороды иву.
      Потом, словно тяжелые ворота, раздвинул челюсти великана, заложил между ними железный шест и вошел под своды костлявых скул.
      Тут проснулся Випунен, приподнял веки, повел глазами. Хочет он закрыть рот - и не может: крепко стоит у него между зубами железная подпорка.
      Тогда еще шире разинул рот Випунен и вместе с железным шестом проглотил старого, мудрого Вяйнемейнена.
      Проглотил и говорит сам себе:
      - Приходилось мне есть и козу с копытами, и корову с рогами, и кабана с клыками, но такого жесткого кусочка никогда еще не случалось отведать!
      Зевнул разок, другой и снова задремал.
      А старый, мудрый Вяйнемейнен сидит у него в утробе и думает, как бы ему разбудить Випунена, как бы согнать с него вековой сон.
      Подумал, поразмыслил и принялся устраивать в животе великана кузницу. Из рукавов рубашки сделал мехи, из шубы - поддувало. Наковальней ему служит колено, молотом - крепкий кулак. День и ночь работает в своей кузнице Вяйнемейнен. Такой шум и грохот поднял, что опять проснулся великан. Жжет его изнутри огонь - сил нету терпеть!
      - Эй, ты! - закричал Випунен. - Откуда принесло тебя, изверг? Кто послал тебя, мучитель? Выходи, собака, из моего чрева, а не то плохо тебе придется! Все мое войско выйдет против тебя. И колючий можжевельник, и стоглавые сосны, и островерхие ели - сотни мужей с мечами, тысячи героев с копьями придут, чтобы вышвырнуть тебя, чудовище!
      А Вяйнемейнен словно и не слышит - бьет себе молотом по наковальне да качает мехи.
      Все сильнее разгорается огонь. К самому горлу могучего старца поднимается жар от раскаленного железа, прямо на язык ему падают горячие угли.
      Не вытерпел Випунен, закричал страшным голосом:
      - Ты, не знающий матери, ты, собака без хозяина, уходи, пока не поздно! Говорю тебе, уходи прежде, чем взойдет солнце, раньше, чем пропоет петух! А не то кину я тебя в медвежью берлогу, загоню в топкие болота, потоплю в пенистом водопаде. Острыми когтями орла разорву тебя на части, клювом ястреба растерзаю на куски! Беги, несчастный, пока не поздно! Уноси голову, пока жив!
      Отвечает ему из глубины утробы старый, мудрый Вяйнемейнен:
      - Никуда я отсюда не уйду, мне и здесь хорошо живется. Вместо хлеба я ем твою печень, приправляю ее твоим жиром, варю на огне твои легкие. Скоро перенесу я кузницу в самое твое сердце и буду бить там своим молотом до тех пор, пока не услышу заветных слов. Не должны исчезнуть вещие слова, не должны потеряться песни, что хранишь ты в своей памяти.
      Что делать? Пришлось Випунену отпереть ларец песнопений, выпустить на волю древние заклятья.
      И вот запел он песни седой старины. Он пел о том, как зажглось на небе солнце, как загорелись звезды, как в первый раз проплыл по небу месяц.
      Слова, как птицы, слетали с его уст, как резвые кони, рвались из его груди.
      Никогда не слышал Вяйнемейнен песен лучше тех, что пел Випунен.
      Тайны всякого мастерства, начало всякого знания открыл ему могучий старец.
      И когда наконец опустошил Випунен свой ларец песнопений, сказал Вяйнемейнен из глубины его утробы:
      - О Випунен, открой пошире рот, выпусти меня отсюда! Пора мне возвращаться в родные края.
      - Что же, иди, - сказал ему Випунен. - Ты, я вижу, хитер, старый Вяйнемейнен. Ловко ты забрался ко мне в нутро! Хорошо, что теперь уходишь!
      И славный песнопевец Випунен широко зевнул.
      Проворной белкой, быстрой куницей выскользнул на волю старый Вяйнемейнен.
      Немного времени прошло, и вернулся он домой, к своей недостроенной лодке.
      Тремя словами, точно тремя ударами, достроил Вяйнемейнен свой челн: укрепил руль, поднял мачту, заделал корму.
      И вот готова лодка. Выкрасил ее Вяйнемейнен красной краской, натянул синий парус, украсил нос серебром, отделал корму золотом и на рассвете прекрасного дня отправился в путь.
      В суровую Похъелу, в туманную Сариолу плывет по морскому простору старый, мудрый Вяйнемейнен. Плывет и песней подгоняет ветер, торопит быстрые волны:
      - Ветры, вы мой челн гоните,
      Вы качайте, волны, лодку,
      Чтоб не брать мне в руки весел,
      Чтоб не пенить ими воду
      На спине широкой моря,
      На его просторе синем!
      14. Илмаринен вместе с Вяйнемейненом едут в Похьелу свататься к дочери Лоухи
      Рано утром, прежде чем встало солнце, поднялась красавица Анникки Илмарипена сестрица - и вышла на туманный бережок постирать белье. Выколотила его на катках, потом чнсто-начисто выполоскала и села отдохнуть. Посмотрела на небо, взглянула на море - вверху солнце блестит, внизу волны сверкают. Посмотрела назад, посмотрела вперед, и видит - чернеет что-то в устье реки, синеет что-то на морских волнах.
      "Может, это стадо крикливых гусей? - думает Анникки.- Или это стая сизокрылых уток? Если так, летите своим путем по небесным просторным дорогам!"
      Но не поднимаются утки, не взлетают крикливые гуси.
      "Может, это рыбья стая? - думает Анникки.- Может, это лососьи спины? Если так, спрячьтесь под воду, уходите скорее в глубь потоков!"
      Но не уходит под воду рыбья стая, не прячутся лососи в глубине морских вод.
      "Может, это еловая ветка качается на волнах? Или это подводный камень выглянул со дна моря? Если камень это, - пусть покроют его синие волны. Если ветка, пусть унесут ее пенистые гребни".
      Но не прячется под водой камень, не уносят волны еловую ветку.
      Это плывет вдоль берега дощатый челн. Борта у него красные, парус синий, нос украшен серебром, корма - золотом.
      - Уж не брата ли это корабль, - говорит Анникки, - уж не отцовский ли это челн? Тогда скорее плыви к родной земле, стань кормой к чужому берегу, носом повернись к нашей пристани. Если же чужой это корабль, пусть кормой повернется к нашей пристани, носом станет к своему берегу.
      Но не отцовский это челн и не чужой это корабль.
      Подплывает к пристани на туманном берегу, на мглистом мысу лодка Вяйнемейнена.
      Спрашивает его Анникки:
      - Куда ты, друг моря, торопишься? Куда, украшение Калевалы, твой путь лежит?
      Отвечает ей с лодки Вяйпемейнсн:
      - Еду я на рыбную ловлю, хочу за кинуть невод в глубине камышовых зарослей, там, где мечут икру лососи.
      Говорит ему Апиикки:
      - Вот сразу и видно, что это неправда. Разве сейчас рыба мечет икру? Да и где твои рыболовные снасти? Видела я, как выезжал на лов мой отец. В лодке у него лежал невод, на скамьях - багры, у руля - длинные шесты. А у тебя ничего нет. Скажи мне, Вяйнемейнен. правду: куда ты едешь, какое дело задумал?
      Отвечает ей Вяйнемейнен:
      - На охоту я выехал. Хочу гусей настрелять, пестрокрылых уток набить.
      Опять не верит ему Анникки:
      - Видно, смеешься ты надо мной, песнопевец! Видела я, как снаряжался на охоту мой отец. За спиной у него был лук, на поводке - собаки. Скажи мне правду, Вяйнемейнен: куда ты путь держишь?
      Отвечает ей Вяйнемейнен:
      - Держу я путь туда, где шумит сражение, где идет битва, где потоками струится богатырская кровь.
      - Нет, неправду ты говоришь, - отвечает ему Анникки. - Видела я, как мой отец уходил на великую битву, туда, где по колено в крови бьются храбрые мужи. Сто богатырей садились на весла, по бортам висели острые луки, на скамьях ле- жали кованые мечи. Скажи мне правду, Вяйнемейнен: куда ты собрался? А не скажешь - пусть буря сядет в твою лодку, пусть ветер правит твоим рулем.
      - Ну хороню, скажу тебе правду, - говорит ей'Вяйнемейнен. - Еду я в суровую Похъелу, в сумрачную Сариолу, чтобы взять себе в жены красавицу Севера.
      Не стала больше слушать его Анникки.
      Подхватила она с деревянных катков белье и побежала скорее домой.
      А брат ее Илмаринен, вековечный кователь, стоит себе возле жаркого горнила и бьет молотом по наковальне. С головы до пят весь он черный, как сажа, на волосах у него копоть в три пальца, на плечах - целые горы угольной пыли.
      - Братец-кузнец, - говорит ему Анникки,- бросай свою работу! Скорей выкуй мне новый челночок, выкуй новые кольца, и еще три пары сережек, и еще шесть красивых подпоясков в награду за вести, что я тебе принесла.
      Говорит ей Илмаринен:
      - Хорошо, выкую я тебе челночок и кольца, выкую сережки и подпояски. Но если нестоящие вести ты принесла - все переломаю и в огонь брошу.
      Тут говорит ему сестра Анникки:
      - Ну так слушай, братец, что я тебе скажу. Ты вот с утра до ночи молотом стучишь. Летом куешь подковы, зимой куешь полозья, весной - дугу с колокольчиком. Все хочешь за своей невестой ехать. А тот, кто похитрее тебя, уже едет за твоей невестой. Выйди-ка на берег да погляди, чья лодка на волнах качается. Старый, мудрый Вяйнемейнен плывет в туманную Похъелу, в сумрачную Сариолу, чтобы свататься к той, которую ты выбрал, для которой ты и Самио выковал!
      Опечалился кователь Илмаринен.
      Уронил из правой руки молот, уронил из левой руки клещи и говорит:
      - Сестрица моя Анникки, я выкую тебе новый челночок и кольца, выкую серьги и подпояски-только истопи мне скорей жаркую баню, собери золы, навари щелоку, чтобы смыл я с тела осеннюю копоть, счистил с себя зимнюю гарь.
      Истопила ему Анникки баню, воду из родника принесла, ветки для веника в лесу наломала. Льет воду на горячие камни, льет воду на душистый веник, и медовый пар поднимается в бане.
      Вымылся Илмаринен, вошел в избу - а его и не узнать! Шея, как яйцо, белая. Волосы, как лен, светлые. Глаза, словно снег, чистые. Щеки ярким румянцем горят.
      Самое лучшее, что было в сундуке, надел Илмаринен. Рубашка на нем тонкого льняного полотна, поверх рубашки голубая куртка, поверх куртки кафтан суконный, да не простой кафтан, а с каймою в четыре цвета. А поверх кафтана новая шуба еще надета - па ней тысяча узоров, сотня украшений.
      Дала ему Анникки пояс, шитый золотом, - тот, что мать отцу к свадьбе вышивала. Вынесла ему Анникки пестрые рукавицы, - те, что мать вязала. Надела на его золотые кудри шапку, - ту, что отец к своей свадьбе покупал.
      Вышел Илмаринен на крыльцо убранный, разукрашенный, а там уже стоит его буланый жеребец, запряженный в расписные сани. 11од дугой звенят шесть веселых птичек, семь звонких колокольчиков. Сани медвежьей шкурой покрыты, полость брошена из тюленьего меха.
      Взял Илмаринен в одну руку вожжи, в другую кнут, стегнул коня и говорит:
      - Ну, беги ты, белолобый,
      Мчись ты, конь с льняною гривой!
      Пусть вожжам удача будет,
      Пусть несутся сани к счастью!
      Бежит быстрый конь по песчаному берегу, скачет по высоким холмам. Из-под его копыт песок в глаза брызжет, морская пена и лицо плещет.
      Один день, и другой, и третий гонит Илмаринен своего коня, и наконец увидел он в волнах лодку Вяинемейнена.
      Окликнул Илмаринен его с берега:
      - О старый, мудрый Вяйпемейнен! По одной дороге мы едем, одна у нас на сердце забота. Давай же сговоримся так: кого выберет красавица Похъелы тот и будет ее мужем.
      - Хорошо ты сказал, - отвечает ему Вяйнемейнен.- И если тебя выберет красавица Похъелы, не затаю я в своей душе ни вражды, ни злобы.
      Поехали они дальше. Оба едут в одну сторону. Каждый едет своим путем.
      Шумят волны под быстрой лодкой Вяйнемейнепа. Трясется земля под копытами резвого коня Илмаринена.
      15. Красавица Похьелы выбирает себе жениха
      Не знает хозяйка Похъелы, что к ней в дом сдут женихи.
      Только дворовый пес чует непрошеных гостей - лает, рычит, бьет хвостом, рвется с нривязи.
      Говорит хозяин Похъелы:
      - Дочка, пойди-ка посмотри, чего это вислоухий лает, на кого это серый бросается.
      - У меня и без того дела много, - отвечает ему дочка, - надо и хлев убрать, и за стадом приглядеть, и жернова вертеть, и муку сеять. Где мне еще смотреть за собакой!
      А пес не унимается - лает громче прежнего. Снова говорит хозяин Похъелы:
      - Пойди, старуха, посмотри, чего лает битый, чего там скулит серый?
      Отвечает ему старуха:
      - Не до того мне! Я и с обедом еще не управилась, и тесто еще не замешано, и хлеб не поставлен. Рассердился хозяин Похъелы:
      - Всегда у баб найдется отговорка, всегда у них есть работа - то у печки погреться, то в постели поваляться. Пойди-ка ты, сынок, взгляни, на кого это собака лает? Не станет серый зря брехать, не будет мохнатый ворчать на сосны.
      Отвечает ему сын:
      - Есть у меня дела поважнее - мне и топор наточить надо, и пень расколоть, и дров наготовить, и печь растопить.
      Совсем рассердился хозяин Похъелы и сам пошел посмотреть: отчего это лает верный пес, на кого рычит серый?
      А пес то мордой к морю повернется, то на вершины холмов |глядит, то туда, то сюда.
      Посмотрел на море хозяин Похъелы. Видит - не зря лает верный нес. Подплывает к Похъеле красная лодка. На ветру синие паруса выгибаются, серебряный нос волны режет.
      Взглянул хозяин на вершины холмов. Видит - не напрасно ноет вислоухий. Мчатся к дому разукрашенные сани. Сбруя на коне медная, уздечка серебряная, а на дуге поют-звенят шесть неселых птичек, семь серебряных колокольчиков.
      Вернулся хозяин Похъелы и дом и говорит:
      - Чужие спешат к нашему дому. Как узнать, с миром они идут или с войной?
      - Сейчас узнаем,-- отвечает старуха. Достала она связку рябины, бросила красу деревьев в огонь и говорит:
      - Если с войной идут - потечет из рябины кровь, если с миром идут потечет вода.
      Смотрят в огонь мать и дочь нет, не льется кровь и не бежит вода, а течет из рябины густой струей сладкий мед.
      - Это женихи едут к нам в дом, - говорит хозяйка Похъелы.- От них никуда не укроешься. Коня от чужих глаз можно спрятать, а красавицу дочку, как ни прячь, женихи все равно найдут - хоть из камня построй дом, хоть посреди моря его ставь.
      Вышли мать с дочкой на крыльцо.
      Посмотрела старая Лоухи на того, кто веслом гребет, поглядела на того, кто коня погоняет, и говорит своей дочке:
      - Скажи, дочка, кому хочешь ты быть женой, кому будешь верной подругой в жизни? Тот, кто в лодке плывет, - это старый Вяйнемейнен. Немало у него сокровищ! Мудрое слово, могучая песня - вот его богатства. А тот, кто в санях едет, - кователь Илмаринен. И он не последний из бедняков! Дым да копоть - вот все, что он нажил. Ты налей меду тому, кого выберешь себе в мужья, поднеси кружку старому Вяйнемейнену.
      Отвечает ей дочь: - Не пойду я за старого Вяйнемейнена. Выберу я мужа покрасивее, пойду за молодого Илмаринена. Ведь это он выковал нам Сампо. Ему ты меня и обещала.
      - Глупый ягненок! - говорит ей мать. - Что за радость быть женой кузнеца! Будет у тебя одна забота - стирать его черные рубашки да смывать с него сажу.
      А дочка свое твердит:
      - Не пойду я за Вяйнемейнена! Скучно будет мне с ним, старым.
      Немного времени прошло, и причалил к пристани Вяйнемейнен. Поставил свой красный челн на железные катки и пошел прямо к дому хозяйки Похъелы.
      Остановился у двери и, не переступая порога, говорит:
      - Скажи, красавица, хочешь ли быть моей женой, хочешь ли делить со мной радость и горе? Отвечает ему дочь Похъелы:
      - А ты сделал мне лодку из обломков моего веретенца? Сделал челнок из кусочков моей катушки?
      - Я другую лодку тебе сделал, - отвечает ей Вяйнемейнен, - получше той, что ты просила. Не боится она ни дождя, ни ветра. Как пузырек, всплывает на бурных волнах, как цветочек, качается на морской глади. Крепко стоит на земле дом, а моя лодка держится на волнах еще крепче.
      Отвечает ему дочь Похъелы:
      - Не хочу я качаться на волнах. Не хочу, чтобы мой дом в море плавал. Нет, не буду я тебе, старику, верной подругой. Женой старого быть - только беду с ним делить.
      Опечалился Вяйнемейнен. Опустил голову и молча побрел к своей разукрашенной лодке.
      "Горе мне! - думает Вяйнемейнен. - Прошло мое время. Видно, поздно я задумал привести жену в свой дом. Не пристала седина жениху. Сватовство к лицу только молодым".
      А кователь Илмаринен уже подъезжает к дому хозяйки Похъелы.
      Не раздумывая, переступил Илмаринен через порог, не мешкая, вошел в избу.
      Налила красавица Похъелы полную кружку меду и подает славному герою.