Это движение было так сильно, что многие отцы церкви призывали не искать мученического венца, учили, что свята лишь та жертва, которую не ищут, а ждут. Увы, это сравнение мало относится к нам. Из всех несчастий России, может быть, главное в том и состоит, что она осталась жить (или умирать) без веры. Если здесь и возможно исцеление, то эта задача трудна бесконечно, на самой грани наших сил и на скорое ее решение надеяться трудно. Но близко вере и гораздо доступнее нам другое состояние души - жертвенность. Всегда идея жертвы была таинственно связана с религией. Жертва дает такое же чувство высокого подъема, радости, осмысленности жизни. Если до готовности к жертве подымутся не только единицы, это очистит души, взрыхлит почву, на которой может взрасти религия. Жертва может дать силы, чтобы преодолеть многие препятствия, стоящие на пути России, но при одном лишь условии: если такой путь у России еще есть. Это возвращает нас к вопросу, с которого мы начали эту статью: какова сейчас цель существования России, имеет ли она еще историческую миссию? Вряд ли когда и где столько несчастий обрушивалось на страну, как в последние полвека на Россию. Неужели они были бессмысленны и напрасны? Невольно ищешь в них цели, думаешь, что они готовили нас к чему-то. Так часто в судьбе человека и народа страдания являются путем к высшей цели. И действительно, сейчас Россия занимает в мире совсем особое место: свалившиеся на нас беды завалили все простые, легко видимые пути и заставляют искать единственный, нетривиальный и самый нужный (может быть, не только для России) путь. Мы уже встречались с примерами. Начинающему ученому на Западе несравненно легче включиться в конвейер современной науки: ему не надо для этого ни придумывать себе общественную работу, ни кривить душой на идеологических семинарах, да и научная информация ему гораздо более доступна и международные контакты куда легче. У нас же все силы толкают от этого обреченного пути. Много глубоких мыслей было высказано, начиная с Платона, о том, как лучшая часть народа, элита или аристократия, должна руководить его жизнью. Но всегда эти системы приходили к уничтожению самых глубоких и прекрасных частей души, не поднимали, а принижали и тех, кем руководят, и тех, кто входит в элиту. Не потому ли, что путь руководства был указан неверно - оно должно осуществляться не через ВЛАСТЬ, а через ЖЕРТВУ? В других странах и в другие времена это, может быть, не так очевидно, но для нас такой путь служения своему народу - единственный. Ко всему этому судьба нас подвела и дала нам прочувствовать эти истины своими боками, своей кровью, а другим народам это далеко не так ясно показано (*).
      (* Да возьмем хоть такой уже более частный пример, как метод распространения литературы. Для нас Самиздат - это единственная возможность, но он дает и идеальное в принципе решение: распространение работы не зависит ни от цензуры, ни от рекламы. Современная техника может сделать это решение и вполне эффективным, но на Западе трудно отказаться от других, разработанных и пока неплохо действующих методов. *)
      Часто высказывалась мысль, что Россия не может спасти только себя, решить только свою частную проблему. Англичане могли строить самое свободное в тогдашнем мире общество, торгуя неграми и держа в рабстве Индию. Мы этого не можем и доказали это хотя бы отрицательно: какие бы несчастья ни приносила Россия другим народам, своему она всегда несла еще больше. Все человечество зашло сейчас в тупик, стало очевидно, что цивилизация, основанная на идеологии "прогресса", приводит к противоречиям, которых эта цивилизация не может разрешить. И кажется, что путь воскресения России тот же, на котором человечество может найти выход из тупика, найти спасение от бессмысленной гонки индустриального общества, культа власти, мрака неверия. Мы первыми пришли к точке, откуда видна единственность этого пути, от нас зависит вступить на него и показать его другим. Такой представляется мне возможная миссия России, та цель, которая может оправдать ее дальнейшее существование. Прошедшие полвека обогатили нас опытом, которого нет ни у одной страны мира. Одно из самых древних религиозных представлений заключается в том, что для приобретения сверхъестественных сил надо побывать в другом мире, пройти через смерть. Так объясняли происхождение предсказателей, пророков:
      Как труп в пустыне я лежал.
      И Бога глас ко мне воззвал...
      Таково сейчас положение России: она прошла через смерть и может услышать голос Бога. Но Бог творит историю руками людей, и это мы, каждый из нас, может услышать Его голос. А может, конечно, и не услышать. И остаться трупом в пустыне, которая покроет развалины России.
      Декабрь 1971 г.
      И. Шафаревич
      ДВЕ ПРЕСС-КОНФЕРЕНЦИИ
      (К сборнику "Из-под глыб")
      ПРЕСС-КОНФЕРЕНЦИЯ В МОСКВЕ
      14 ноября 1974 г.
      Дана Игорем ШАФАРЕВИЧЕМ
      Михаилом АГУРСКИМ
      Вадимом БОРИСОВЫМ
      Евгением БАРАБАНОВЫМ
      Игорь Шафаревич
      О СБОРНИКЕ "ИЗ-ПОД ГЛЫБ"
      Идея этого сборника принадлежит А. И. Солженицыну. Работа над ним продолжалась около трех лет и уже близилась к окончанию, когда Солженицын был арестован. Изгнание Солженицына задержало последний этап нашей Работы иначе сборник был бы готов к марту или апрелю. Цель сборника представляется мне такой. При всем разнообразии оттенков независимой мысли в нашей стране, одно положение принимается почти единодушно: основной, решающей причиной, препятствующей нашему нормальному развитию, признается недостаток свободы, подавление человеческой личности всесильным государством. И, действительно, свобода высказывать свои мысли и получать информацию, воспитывать детей в своей вере и жить там, где считаешь нужным, - это абсолютно необходимая предпосылка здорового существования любого государства. В последние годы я имел возможность столкнуться с этой стороной жизни и видеть трагические, изуродованные судьбы - людей и целых народов. И тем не менее, я пришел к убеждению, что не здесь тот центр, к которому сходятся наши трудности, ибо при всей остроте сегодняшних экономических, политических и социальных проблем наше будущее определяется все же в первую очередь не ими, а тем, как мы ответим на духовные вопросы, которые встают перед нами. Как мне кажется, трагедия нашего теперешнего состояния В том, что понимание жизни, складывавшееся в течение тысячелетия - утеряно, а его место не заняла никакая система взглядов, которая могла бы послужить основой для решения реальных человеческих проблем. Официальная идеология, марксизм, такой функции на себя взять не способна. Я убежден, что социализм, и марксизм в частности, может овладеть душой народа, некоторое время двигать его историю, так же, как и убежден в том, что это движение ведет к национальной, а может быть и общечеловеческой катастрофе. Почему - я попытался показать в одной из статей этого сборника. Но сейчас, в нашей стране, марксизм никого и никуда подвигнуть не в состоянии. Я могу представить себе лишь три категории людей, способных сейчас у нас с сердечным жаром отстаивать догмы марксизма: это многочисленные преподаватели марксизма, несколько ничему за свою жизнь не научившихся пенсионеров - и Рой Медведев. Думающая молодежь, насколько я ее знаю, относится к марксизму, как правило, со смесью скуки и иронии. Но основанная на принуждении идеологическая монополия марксизма преграждает большинству людей путь к размышлениям над основными вопросами жизни. Не проверенная, не оспоренная, не продуманная, даже не основывающаяся хотя бы на иррациональной вере доктрина не выдержала бы дуновения свободного обсуждения - а она стоит и давит жизнь, подминает ее под себя, как мертвец, душащий живого. Именно в этом причина того, что другие попытки осмысления жизни, исходящие из религиозных или национальных точек зрения, не смогли заполнить образовавшуюся пустоту. Мировоззрение, как продуманное цельное понимание смысла существования отдельного человека и всего народа, у нас отсутствует и мы живем, лишь балансируя между смутными, от рождения заложенными в нас импульсами добра и правды - и давлением внешних сил. Сформулировать те духовные вопросы, ответы на которые дали бы нам точку опоры в жизни, сделать первые шаги в их обсуждении, проследить их связи с социальными и экономическими проблемами - и попытались авторы этого сборника. Естественно, что большинство работ сборника посвящено вопросам духовной жизни. Но это не значит, что принципиальная установка авторов уводит их от проблем свободы личности и прав человека. Наоборот, я уверен, что в своих наиболее значительных аспектах эти проблемы упираются именно в идеологию и только так могут быть поняты. Приведу здесь в качестве примера несколько вопросов, являющихся, на мой взгляд, центральными для теперешней жизни и для будущего нашей страны. Конечно, для громадной России на такое место могут претендовать лишь вопросы, затрагивающие не сотни, даже не сотни тысяч, а десятки миллионов людей. 1. ДЕРЕВНЯ. Для нашей страны, которая почти всю свою историю была сплошь крестьянской и сейчас - в значительной степени крестьянская, то, что происходит в деревне, это, вероятно, основная проблема. А что там неблагополучно - ясно, кажется, всем. Самый заметный признак - экономика: то, например, что из вывозящей хлеб страны Россия стала ввозящей. На более глубокие корни указывает то, что крестьяне не остаются сами в деревне, их надо держать, лишая паспортов. И экономический и социальный указатели отражают духовный сдвиг: изменение отношения к своему труду. Труд крестьянина, который наполнял смыслом жизнь неисчислимых поколений наших предков, теперь свою красоту и притягательность, очевидно, потерял. Отчетливо видно, что дело здесь не в экономике: цены на сельскохозяйственные продукты (и доходы колхозников) за последние годы возросли во много раз, а те же административные меры все необходимы, даже уже недостаточны - пришлось их усилить, запретив и отъезд на сезонные работы без разрешения начальства. Причина же заключается в столкновении двух идеологий: одной, согласно которой землю обобществить необходимо, и другой, которая рождается из особого чувства, из любви к своей земле, столь же несовместимого с ее обобществлением, как нормальное чувство к своей жене - с обобществлением жен. 2. РЕЛИГИЯ. Рим знал отдельные гонения на христиан: Нерона, Деция, Диоклетиана. Но в нашей стране вот уже почти 60 лет происходит одно непрекращающееся гонение религии, в котором только меняются методы и перемещается его эпицентр. Первый и, я думаю, самый тяжелый удар приняла на себя Православная Церковь. Испытания, через которые она прошла в 20-е и 30-е годы, потрясают воображение и далеко еще не описаны. Когда к началу 40-х годов осталась лишь ничтожная часть храмов и столь же малая часть священников и когда сохранились лишь прошедшие тяжелую школу компромисса осколки высшей церковной иерархии, тогда - обнаружилась возможность перейти к другим методам. Эти методы действуют и до сих пор: просьбы об открытии храмов заполняют ящики в Совете по делам религии, а храмы постепенно закрываются; священники, пользующиеся влиянием на прихожан, переводятся в другой приход, люди нравственно нечистые активно поддерживаются в исполнительных советах религиозны обществ... Другим же религиозным течениям, судьба которых в 20-е годы была гораздо легче, именно сейчас приходится испытать на себе старые и испытанные приемы. Этих течений много и только в качестве одного примера я назову Евангельских Христиан Баптистов (Совет Церквей), с поразительной христианской жертвенностью переносящих сыплющиеся на них удары. Издаваемый ими (конечно, нелегально) "Бюллетень совета родственников узников евангельских христиан-баптистов в СССР" полон хватающими за душу описаниями арестов, избиений, издевательств. Там сообщается и об актах особенно изощренной жестокости - верующих лишают родительских прав и отбирают у них детей. (По их данным, сейчас более 50 детей оторваны от своих родителей). Такая трагедия, длящаяся более полувека, в которую были вовлечены за это время сотни миллионов людей, не может, конечно, быть объяснена несовершенством законодательства или нарушением законов. В основе лежит глубинная идеологическая установка, которая иногда высказывается открыто, но чаще может быть прослежена в конкретных делах: религия рано или поздно должна быть уничтожена. Только отказ от этой установки может создать предпосылку для разумного выхода. 3. ЛАГЕРЯ. Лагеря не окружены сейчас такой тьмой полного незнания, как это было в сталинские времена. Благодаря усилиям нескольких мужественных людей, мир узнает кое-что о положении заключенных, о том, что это за люди, за что и как они осуждены. Но за редчайшим исключением мы узнаем лишь о политическихзаключенных. Особое внимание к ним оправдано: в большинстве случаев они осуждены за поступки, которые на Западе никому не пришло бы в голову счесть преступными (например, те баптисты, о которых я говорил). Но несправедливо, чтобы их судьба полностью заслоняла судьбу их товарищей по несчастью, в общей массе которых они составляют едва ли процент. Сосредоточив внимание лишь на одних политических заключенных, мы тем самым ослабляем и силу собственной позиции, даем возможность людям, подобным Ж. Медведеву, обыгрывая их малочисленность, убеждать Запад, что никакой проблемы вообще нет. В то время, как судьба всех заключенных - это неоспоримая и острая общенациональная проблема. Сколько всего заключенных в нашей стране? Статистические данные отсутствуют полностью, но грубые подсчеты (основанные на делах, проходящих в нескольких судах) показывают, что цифры, которые назывались - 1 млн., 1,5 млн., - вполне реальны, никак не завышены. И трудно себе представить, чтобы те нарушения законов, неоправданная суровость приговоров, жестокость лагерного режима, о которых мы знаем в связи с политическими заключенными, не касались и этих миллионов. Ведь если все, что происходит с политическими, может стать широко известным, иногда даже и всему миру, то здесь этого сдерживающего фактора нет. Что это за люди, наполняющие наши лагеря? По-видимому, в подавляющей части - не закоренелые преступники, организованная преступность у нас почти полностью отсутствует. Очевидно, есть два источника, питающих это море. Первый- мелкие хищения. Та идеология, которая так долго поднимала на смех идею "священной и неприкосновенной" собственности - достигла цели. На собственность определенного, конкретного человека рука может и не подняться - остановит жалость или совесть. Но никому конкретно не принадлежащая государственная собственность - она лишена и этой слабой защиты, она широко трактуется как ничья. Второйисточник - хулиганство. Оно произрастает на почве распада семьи (которая и должна "отмирать" по Энгельсу) и нашего страшного национального бедствия - неслыханного алкоголизма. Его же причина - это пустота жизни, бедность духовных интересов, отсутствие радости, даваемой высокими целями, направляющими жизнь. 4. ЭМИГРАЦИЯ. Эта проблема занимает особое положение. Она, конечно, не затрагивает десятков миллионов, хотя, если судить по тому вниманию, которое она привлекает, по реакции мировой общественности и даже дипломатической активности, то ее можно было бы назвать первой и единственной проблемой нашей страны. Каждый человек должен, конечно, иметь возможность покинуть страну, которую он не считает своим отечеством - сама страна заинтересована в том, чтобы не удерживать тех своих граждан, которые не связывают свою судьбу с ее судьбой. Поэтому проблема здесь есть, но в реакции на нее произошло искажение перспективы: ни для какой страны не может быть столь центральным вопрос как из нее уехать. Основной вопрос - это как в ней жить. Однако, есть другой аспект проблемы эмиграции, который действительно может повлиять на все наше будущее, но он относится уже не к области права, а к сфере духовной жизни. Это - эмиграция культуры. То, что за границей сейчас находятся лучшие представители нашей литературы, критики, музыки может быть признаком конца pycской культуры, по крайней мере - русской культуры в России. Вопрос этот требует более детального рассмотрения. Изгнание Солженицына несомненно было тяжелым ударом по русской культуре. Но ведь его арестовали, посадили на самолет и вывезли за границу. А ни с кем другим ничего подобного не произошло. И поэт, писавший стихи о том, как он никогда не уедет, и мыслитель, создавший эссе о том, почему уезжать не надо - все они уехали добровольно. И если теперь одни говорят, что их выслали, другие - что почти выслали, третьи возмущаются тем, что их лишили гражданства, то значит и первые, и вторые, и третьи сами чувствуют, что поступили не так, как были должны. Добровольно уехавшие деятели русской культуры просто не выдержали давления, которое десятилетиями выдерживали, например, миллионы верующих. Иными словами, у них не оказалось достаточных духовных ценностей, которые могли бы перевесить угрозу испытаний - конечно тяжелых, но вполне доступных человеческим силам, как показали многочисленные примеры. А если так, то о каком же значительном их вкладе в культуру может идти речь? Люди, лишенные этих ценностей, не могут внести жизненного вклада в культуру независимо от того, по какую сторону границы они находятся. Это можно заметить и на многих конкретных примерах. Человек, например, способный написать: "Россия - Сука! ты ответишь и за это" - был тысячу раз прав, уехав - и ему бессмысленно переносить неудобства ради этой страны и ей он ничего дать не может. Здесь проявляется характерная особенность нашей духовной жизни. Она требует преодоления бОльших трудностей, гораздо больших, чем на Западе. Но, с другой стороны, этим же создается более глубокое отношение к жизни. Чтобы сделать что-то действительно ценное (конечно, не в регламентируемой государством сфере), как правило, приходится идти на риск - что уже гарантирует достаточно серьезное отношение к своему делу и к поискам истины. Такое изменение духовной атмосферы сможет в будущем компенсировать потерю (конечно, прискорбную!) ряда талантливых людей. Я привел несколько примеров таких вопросов, которые, как мне кажется, являются решающими и для настоящего и для будущего нашей страны. Есть и другие, не менее острые. Во всех них проблема тех или иных конкретных аспектов человеческой свободы переплетается с вопросами духовной жизни, религиозными, национальными, моральными, интеллектуальными. Причем именно духовные вопросы лежат в основе. Этим я хотел иллюстрировать направленность сборника, но также и подчеркнуть то, что он имеет смысл первого шага: что громадные, важнейшие сферы нашей жизни ждут изучения, осмысления, а в итоге - и изменения к лучшему.
      Михаил Агурский
      В отличие от других участников сборника "Из-под глыб", провозглашающих своей целью национальное и духовное возрождение русского народа, я являюсь участником движения, целью которого является национальное и духовное возрождение еврейского народа. Несмотря на, казалось бы, полное несходство наших целей, нас объединяют многие общечеловеческие идеалы, а также общность исторической судьбы в последние более чем полвека. Как русский, так и еврейский народы России пережили глубокую трагедию, поставив себя под господство тоталитаризма. Еврейский народ, увлекшись социальным миражем революции, добился в первые десятилетия советской власти крупных социальных преимуществ по сравнению с тем, что имел в дореволюционный период. В своем большинстве русские евреи отказались, в погоне за призрачными целями, от собственных традиций, языка и духовной культуры. Это, однако, привело не к ослаблению, а к усугублению национального конфликта в стране, что, в частности, и обусловило недавнее возрождение еврейского национального движения. Русский народ, хотя и по несколько иным причинам, также оказался в состоянии глубокого национального кризиса, несмотря на внешнее могущество страны, где он является большинством. Не случайно, что и в его среде возникает ширящееся национальное движение. Перед обоими движениями стоит задача выбора национальных целей, ибо простое обособление в национальные рамки без духовного возрождения может привести наши народы к еще худшей катастрофе. Эти цели не всегда совпадают друг с другом, как например, в отношении к эмиграции, но они ни в коей мере не являются антагонистическими. Более того, в заботе о будущем мы и пытаемся осмыслить многие культурные, социальные и экономические проблемы, считая в то же время, что коренной проблемой современности является духовное возрождение. Мы пытаемся сформулировать национальные цели так, чтобы они смогли стать предметом обсуждения наших народов. Но наши усилия не имеют узко национального характера, ибо мы пытаемся передать всем людям свой опыт, который, как мы глубоко убеждены, имеет исключительное значение, ибо он позволил бы многим народам избежать трагических ошибок. Нами, в частности, движет убеждение в том, что более чем полувековая история СССР говорит о полной несостоятельности как в нравственном, так и в общественно-экономическом плане обветшалых марксистских догм, превратившихся в тормоз духовного и социального прогресса. Те успехи, которых добивался СССР, имели место лишь тогда, когда он отказывался от марксистских рецептов. Однако, отрицание марксизма, как устаревшей и вредной идеологии и общественно-экономической системы, построенной на его основе, вовсе не означает того, что для нас является сколько-нибудь привлекательной в качестве альтернативы господствующая до сих пор на Западе общественно-экономическая система. Обе конкурирующие в наше время системы на самом деле являются лишь различными формами потребительского общества и обречены на катастрофу. Мы ищем других форм социальной и экономической жизни, отрицая как тоталитаризм, так и вырождающееся парламентаристское общество. К сожалению, затаскан и скомпрометирован в империалистических целях лозунг дружбы народов. Но я полагаю, что все участники сборника уверены в том, что подлинная дружба народов может быть основана лишь на гармоническом сочетании различных национальных движений. Я считаю свое участие в сборнике живым опровержением зоологического национализма и расизма, с какой бы стороны он ни проявлялся.
      Вадим Борисов
      В череде самых острых, самых больных для нынешней России социальных, духовных, культурных вопросов одно из первых мест принадлежит вопросу возможна ли для русского народа национальная будущность? Особенно резко ставится он сейчас, когда многими ощущается приближение каких-то исторических перемен - то ли обнадеживающих, то ли зловещих. Будущее, как известно, отбрасывает тень, и нам, в этой тени живущим, необходимо постараться разглядеть его контуры, памятуя о горьком, но и глубоком опыте наших предшественников. Необходимо, если мы хотим продолжать осмысленное историческое существование. Последние десятилетия нашей жизни принесли с собой понимание давно известной, но вечно пренебрегаемой истины, гласящей, что для гибели народа совсем не нужно его полного физического уничтожения. Достаточно отнять у него память, мысли и слово - и душанарода будет убита. Еще долго история может наблюдать леденящее зрелище роста обездушенного и омертвевшего тела, но в свой срок она становится свидетельницей его предрешенного распада. Сейчас в нашем обществе довольно широко распространилось убеждение, что именно такая судьба ждет русский народ. И приходится, к несчастью, признавать, что для этого жуткого предсказания есть слишком много оснований. Существует мнение, что нарастающий с каждым годом поток эмигрантов с вещественной убедительностью доказывает, что Россия стоит на грани национального распада (его не следует путать с распадом политическим) и что все живоене только может, но и должноее покинуть, чтобы агония не охватила и его. Но этого исхода не может равнодушно вынести никакое человеческое сердце, если Россия для него - не только "тюрьма народов". Из этого чувства рождаются и множатся сейчас пусть неуверенные пока, пусть даже ошибочные, но живыепопытки нащупать пути национального возрождения. В разных группах нынешнего образованного слоя это стремление к национальному возрождению, уже ясно обозначившееся, понимается и принимается по-разному: от безоговорочной поддержки любыхего форм до безоговорочного отвращения к самой идее его. Недавняя - и длящаяся до сих пор - полемика вокруг "Письма вождям Советского Союза" А. Солженицына с предельной очевидностью обнажила этот спектр. "Письмо" А. Солженицына - это первая серьезная попытка, пусть не бесспорная, изложить программу спасения нашего измученного и оглушенного народа. И за это горячее сочувствие к нему его бранят "националистом" и чуть ли религиозным фанатиком. За нашу недолгую пореволюционную историю мы успели перезабыть и перепутать смысл всех подобных слов. Мы перебрасываемся этими стертыми пятаками, думая, что знаем их настоящую цену. Но это свидетельствует не только об исторической безответственности нашего образованного слоя; в еще большей мере это - результат разорванности нашего национального самосознания. В завязавшемся сейчас споре о России воскресли все прежние неразрешенные противостояния русской мысли, но теперь они обострены, осложнены и искажены нашим небывалым, полувековым опытом. Сегодня от их решения не риторически, а реальнозависит жизньнашего народа. Не мне одному, вероятно, доводилось слышать разговоры о том, что национальные чувства - вещь сама по себе не плохая, но что этотнарод, этастрана таких чувств не заслуживают. Авторы сборника "Из-под глыб" стоят на иной точке зрения. Все мы верим, что русскому народу суждено достойное будущее. Но если сегодня нашему обществу не удастся открыть в себеисточник сил, способных вернуть ему нерасщепленное национальное сознание, если оно по-прежнему не захочет духовнососредоточиться - все нынешние возбужденные попытки общественной жизни действительно могут оказаться последней агонией России.
      Евгений Барабанов
      ХРИСТИАНСКАЯ ИНИЦИАТИВА
      Древние греки сохранили для нас поучительную легенду о сказочном царе Мидасе, который в ненасытном желании господствовать над миром получил от богов страшный дар: все, к чему бы ни прикасались его руки - неизменно превращалось в золото. В конце концов царь умер от голода. Над нашей цивилизацией тяготеет рок не менее страшный: все, к чему бы ни прикасались мы, о чем бы ни вели рассказ, к чему бы ни звали - все с подавляющей безнадежностью отчуждается от своих подлинных истоков и переходит в самовластный мир идеологии и политизации. Это явное или скрытое рабство человека у идеологии и политики кажется чем-то неизбывным и непреложным. И может быть, именно поэтому мы стали слишком подозрительны ко всякой убежденности и утвердительности в суждениях. В человеческом знании о том "как надо" - мы обычно прозреваем опасность нарождающегося идолопоклонства. И опыт истории подтверждает - это идолопоклонство совсем не безобидно: во имя "правой" или "левой" идеологической "правды" приносятся отнюдь не метафорические, а самые что ни на есть реальные жертвоприношения. Кровавые государственные перевороты, гражданские войны, террор и насилие, преследования и гибель в неволе инакомыслящих... Слишком легко во имя отвлеченных идей отнимаются жизнь и свобода как у отдельного человека, так и у целого общества... Вся планета живет сегодня под знаком возможной тотальной катастрофы на почве идеологической вражды и конфронтации. При этом все мы знаем, сколь здесь непрочны и обманчивы надежды на исключительно политические решения. В качестве противоядия идеологическому и политическому беснованию, Организация Объединенных Наций выдвинула "Всеобщую Декларацию Прав Человека". Человек, его свобода и убеждения со всей безусловностью ограждены в ней от произвола и релятивизма. Но вот мы видим, как в разных частях света эти безусловные принципы и права претерпевают невероятную идеологическую метаморфозу. И вслед за нею, как неизбежное и неотвратимое следствие, дегуманизируется человек и культура, духовно деградирует общество. Все это порождает глубокую тревогу среди христиан всего мира. Христиане не случайные гости на земле. На нас возложена нравственная ответственность за судьбы мира. И христианство, как религия подлинной духовной свободы, возвещающая высокое назначение человека, именно теперь, в эпоху углубляющихся кризисов и угрожающих обвалов, должно проявить свою инициативу. Прежде всего - это утверждение подлинной иерархии духовных ценностей, утверждение творческой свободы человека. Христианская инициатива - это не новая идеологическая экспансия, но духовная активность, действенная реакция на зло и ложь нашего мира. Только в духе терпения, милосердия и нравственной ответственности христиане помогут вернуть человека самому себе, освободить его от магии идеологического отчуждения. В этой связи крайне трудно и мучительно говорить о русской Православной Церкви. Трудно увидеть ее реальность лицом к лицу, проникнуть за ту помпезную позолоту и накипь политических страстей. Трудно почувствовать всю сложность переживаемого ею кризиса и сохранить незамутненным виденье ее глубинного света. Сверху и снизу церковная жизнь прикрыта идеологическим декорумом. Сверху сановные иерархи пытаются заверить мир, что религиозная жизнь в России исполнена благоденствия и довольства. Снизу - огромное число верующих принимает подневольное существование Церкви как неизбывное и утверждает необходимость отрешенности христианства от жизни мира. Эти две столь несхожие между собой идеологии вместе выявляют наиболее глубокий пласт кризиса - разложение самого христианского сознания. Отчасти в этом повинна тотальная секуляризация, проведенная атеистическим государством, которая крайне сузила границы религиозной жизни, сведя ее только к "культовым нуждам". Но не меньшая вина здесь и самих христиан, подменивших дух Евангельской свободы обрядовым благочестием. И теперь многие верующие искренне полагают, что храм, богослужение и молитва - есть вся полнота христианства. Православный человек ищет и встречает Христа у Евхаристической Чаши, и почти не видит Его в истории. Однако христианство не исчерпывается культом. Границы действенно христианской жизни простираются гораздо шире. Они включают в себя значительную область культуры, общественной и национальной жизни. И каждая из этих областей нуждается в творческой, преображающей мир активности христианства. Но мы и сегодня остаемся еще пассивными в отношении к миру. В нас нет собственной религиозной воли, собственного попечения о мире. Мы как будто забыли, что нам доверена великая инициатива, что через нас проходят лучи и энергия Божьего устроения мира. Разумеется, не христианство, и не Церковь должны устраивать мир, но они должны стать истоком и целью этого устроения. Садовник бросает в землю зерно, но вырасти и принести плод оно может лишь в том случае, если на него упадут лучи солнца. Садовник выхаживает растение, но выращивает его солнечный свет. только при этом едином усилии возможно созревание доброго плода.