Характерную особенность философской логики русский философ видит в ее содержательности, т.е. в том, что в ней должна идти речь об отношении субъективных форм нашего ума к независимой от них действительности, которая через них познается. Как видим, "звучит вполне материалистически" и вместе с тем диалектически. Дело в том, что содержательный характер философская логика получает благодаря своему методу развития, построения знания. Таким собственным методом и является диалектика, которая представляет собой определенный вид философского мышления и вместе с тем учение о познании, гносеологию.
      В. С. Соловьев считает диалектику одним из трех основных философских методов (наряду с анализом и синтезом). Поскольку задача органической логики состоит в том, чтобы из понятия истинно сущего (которое вместе с тем есть единое, субстанция всего) логически вывести все существенные определения сущего самого по себе, то метод этой науки может быть только чистое диалектическое мышление, то есть мышление, изнутри развивающееся, не зависимое ни от каких случайных внешних элементов. Правда, здесь же он отмечает, что внутреннее содержание этого мышления или его действительные объекты даются идеальной интуицией.
      Любопытно, что "наиболее диалектическую часть органической логики" (а она есть "первая или основная часть философии") образует развитие "полярных определений идеи". В этой связи рассматриваются двадцать семь логических категорий (материя, форма, причина и т.д.), в том числе девять "синтетических", и подчеркивается, что все мыслимые определения суть "двойные и полярные", неразрывно связаны, развиваются и предполагают друг друга в данном процессе.
      Большой интерес представляют разработка Соловьевым "общего закона всякого развития" и попытка применить его к анализу истории общества как целостной развивающейся системе. Он пытается выявить сложный механизм развития как диалектического процесса в единстве его статического и динамического элементов, действительные причины изменений. Соловьев - не эпигон и не враг гегелевской логики, а ее конструктивный критик, проводящий существенные различия между рационалистической диалектикой Гегеля и своей положительной диалектикой. Огромной заслугой Гегеля русский философ считал решительное установление в науке и в общем сознании плодотворных понятий процесса, развития и истории, благодаря чему наука приобрела во всех сферах "генетическую и сравнительную методы". Оба мыслителя - русский и немецкий вполне солидарны в том, что в действительности все находится в процессе: не существует никаких безусловных границ между различными сферами бытия, нет ничего отдельного, не связанного во всем; рассудочная мысль создала повсюду пределы и рамки, не существующие в действительности. Диалектическая философия несовместима с этим "фиктивным миром" и должна его разрушить.
      Рассматривая диалектику как самотворчество разума, Соловьев ее предметом считал мышление в его целостности, развитии и в его формах различая, в частности, механическое и органическое мышление. Говоря о том, что методом органической логики является диалектика, русский мыслитель основными принципами (нормами) последней называл следующие:
      а) добросовестность как принцип истинного мышления;
      б) подчинение ума законам объективного мира;
      в) принцип целостности (всеединства);
      г) историзм, совпадение исторического и логического развития;
      д) развитие полярных определений ("верховный закон логики").
      Считая познание важной формой духовной деятельности, он считал, что главной проблемой диалектики как учения о познании является проблема истины. Сфера "настоящей философии" - знание, ее содержание - истина, первый вопрос - о цели существования человека, о смысле его жизни, а ее основной метод - диалектика.
      История (история человечества, всемирная история) рассматривается Вл. Соловьевым в контексте такого широкого целого, как "мировой процесс". В рамках последнего история человечества предстает как прямое и неотделимое продолжение истории природы. "Мир природы" и "мир истории" имеют ряд общих черт, но между ними есть существенные различия. "Коренное" из них русский мыслитель видит в том, что форма человеческая может беспредельно совершенствоваться, оставаясь при этом тою же. Она способна вместить в себя все, стать орудием и носителем всего, к чему только можно стремиться, способна быть формою совершенного всеединства, т.е. божества.
      "Высшая задача" исторического познания - наиболее полное и адекватное восстановление "книги рождений человека". Решая эту важнейшую задачу, историк должен прежде всего четко представлять себе: является ли человечество как общее целое "пустой абстракцией" или же оно есть реальность? Полемизируя по этому вопросу с Данилевским, Вл. Соловьев считал, что, по мнению последнего, человечество есть род, т.е. отвлеченное понятие, существующее только в обобщающей мысли, тогда как культурно-исторический тип, племя, нация суть понятия видовые, соответствующие определенной реальности. Критикуя такой подход, Вл. Соловьев отмечал, что род и вид суть понятия относительные, выражающие лишь сравнительно степень общности мыслимых предметов. Человечество есть род по отношению к племенам и вид по отношению к миру живых существ.
      При исследовании всемирно-исторического процесса нужно исходить из того, что его "простейшим элементом" является единичный человек, который собственным опытом, через свое взаимодействие с другими достигает действительного совершенства. Поэтому исторический процесс (в отличие от космического) совершается при все более и более возрастающем участии "личных деятелей".
      Философ не разделяет представления о том, что будто личность сама по себе ничего не значит в истории, что якобы человек должен отказаться от всякого исторического делания, что совершенное состояние человечества и всей Вселенной будет достигнуто само собой и т.п. Вместе с тем Вл. Соловьев убежден, что ход и исход всемирной истории далеко не покрываются сознательной и намеренной деятельностью исторических лиц и что культ человека не умаляет роли Отца Небесного.
      Коль скоро в исторический процесс "вмешался" и этот фактор, то данный процесс толкуется как долгий и трудный переход от зверочеловечества к богочеловечеству, а его цель - откровение Царства Божия. Последнее для своего действительного явления требует совершеннейшей общественной организации, которая и вырабатывается всемирной историей.
      Исходя из понимания единичного человека как "простейшего элемента" исторического процесса, Вл. Соловьев не склонен преувеличивать его роль здесь. И не только в том смысле, что выше каждого из нас находится "Отец Небесный", но и в том, что единичный человек всегда должен рассматриваться совместно и нераздельно с "человеком собирательным", т.е. обществом. Такой, диалектический в своей сущности, подход очень важен для определения критериев "нормальности" общества, один из которых и состоит в правильном равновесии личного и собирательного интересов.
      Таким образом, "нормальное общество" есть "процесс собирательный", происходящий в "собирательном человеке". К последнему Вл. Соловьев относит семью, народ и человечество в целом. При этом он считает, что эти три вида "собирательного человека" существуют не порознь, отдельно один от другого, а во взаимосвязи и взаимодействии. Они не заменяют, а взаимно поддерживают и восполняют друг друга и, каждый своим путем, идут к совершенству.
      Процесс совершенствования - на всех уровнях социальной организации определяется многими факторами, среди которых важную роль играет такой "собирательный организм", такое "организованное целое", как государство. По мнению философа, именно государством до конца истории обусловливается не только существование, но и прогресс человечества, оно - условие и орудие человеческого существования.
      Важнейшая идея, которая красной нитью проходит через все рассуждения Вл. Соловьева о всемирной истории, - идея о ее единстве, целостности. "Положительное всеединство" - это, как известно, главный вывод концепции русского мыслителя, который, как он считает, есть вместе с тем тот неизбежный вывод, к которому приводит реальный исторический процесс, пережитый умом человеческим.
      Единство человечества - сторона, аспект "положительного всеединства" как более широкого целого. Если последнее в полноте своей воплощается в определенном "Вселенском теле", то первое реализуется посредством самих людей, являясь главной для них задачей. Если задача природного человека и человечества - собирать Вселенную в идее, то задача Богочеловека и богочеловечества - собирать Вселенную в действительности.
      Вл. Соловьев подчеркивает, что решающим элементом, основной сферой, которая определяет единство мировой истории и на которой это единство держится как на своем основании, является экономическая сфера. Именно эта сфера придает истории человечества вид "реально связанною тела", солидарного во всех своих частях.
      Философ отмечает, что постоянное сотрудничество стран в области науки, техники и т.д. делает из культурного человечества одно целое, которое действительно, хотя бы и невольно, живет одною общей жизнью. А это культурное человечество все более становится всем человечеством. Конкретные страны и национальности должны существовать и развиваться в своих особенностях, как "живые органы человечества", без которых его единство было бы пустым и мертвенным.
      В рамках единства и происходит движение к совершенному обществу, которое, однако, как считает мыслитель, не может быть создано внешним и насильственным образом - тогда оно было бы несовершенным. Вот почему, строго говоря, дело не в единстве, а в свободном согласии на единство, не в важности и грандиозности общей идеи, а в добровольном ее признании. Иными словами, нужно не только единение всех людей и всех дел человеческих, а их человеческое единение.
      Таким образом, сама реальная всемирная (всеобщая) история есть основание для расширяющегося и укрепляющегося всечеловеческого единства. В рамках последнего и совершается та или иная "национальная история" как "нераздельный член" всемирной истории.
      С точки зрения Вл. Соловьева, общее направление всемирно-исторического процесса состоит в последовательном возрастании (экстенсивном и интенсивном) реальной - хотя не всегда осознаваемой - солидарности между всеми частями человеческого рода. Действительное движение истории состоит в созидании и постоянном усовершенствовании форм жизни, в передаче многообразных "культурных начал" - экономических, религиозных, научных, философских и других.
      Совершенное человечество - это, по Соловьеву, не природный человек как явление, не единичное эмпирическое существо, но и не человек как родовое понятие, а "всечеловеческий организм", "всемирная форма соединения материальной природы с Божеством". Вся человеческая история развертывается как восхождение человека к Богу, или как процесс богочеловечества. На этих основаниях - в связи с единым космоэволюционным процессом - строится этика русского философа, его учение о добре как некой идеальной сущности, как нормы и должного. Моральный миропорядок зиждется на трех "началах": на чувствах переживания стыда, сострадания (жалости) и благоговения (благочестия). Пафос философии Соловьева - борьба за духовность в человеке, за высшие идеалы личности и общества.
      Хотя у Соловьева нет специальной работы, посвященной эстетике, тема красоты пронизывает все его творчество. Он считал искусство "реальной силой", просветляющей и перерождающей мир Задачу искусства русский философ видит не в повторении, а в продолжении того художественного дела, которое начато природой.
      2. С. Л. Франк
      Франк Семен Людвигович (1877-1950) родился в Москве в семье врача. С юных лет мальчику прививали интерес к религии и ее философским проблемам. В 1894 г. Франк поступает на юридический факультет Московского университета и активно участвует в "марксистском кружке", однако вскоре порывает с революционной средой во имя науки. С 1905 г. принимает участие в редактировании политического еженедельника "Полярная звезда", а с 1907 г. член редакции журнала "Русская мысль". В 1912 г. становится приват-доцентом Петербургского университета, в 1917 - деканом и ординарным профессором Саратовского историко-философского факультета. Осенью 1922 г. Франк вместе с большой группой видных ученых, писателей, философов был выслан из советской России. В 30-е годы читает лекции в Берлинском и других европейских университетах. Умер в Лондоне в 1950 г.
      Главные труды Франка: "Предмет знания" (1915), "Душа человека" (1917), "Очерки методологии общественных наук" (1922), "Непостижимое" (1939), "Реальность и человек. Метафизика человеческого бытия" (1956).
      С Франк - один из самых последовательных русских мыслителей. Первое же основательное философское исследование Франка "Предмет знания" положило начало системному, углубленному размышлению о бытии, и эта проблема осталась сквозной в творчестве философа. Так, в работе "Непостижимое" тайна бьггия приоткрывается через усилие постижения, путем напряженного вдумывания, всматривания в самый акт познавательной деятельности. Развивая традицию критического рационализма, Франк совлекает со всех форм человеческого суждения о мире покров "здравого смысла", пытающегося "узаконить" мир в его последних основаниях, разложить константы, т.е., по существу, "объять необъятное".
      Наша господствующая установка такова, - считал философ, - что мир нам известен и что известное, знакомое, привычное нам есть весь мир. Психологически это понятно, но ясно также и то, что за привычным порогом стоит "настежь открытая дверь в неизвестное". Задача вдумчивого отношения к миру решаема лишь на пути развеивания иллюзии повседневности, неспешного вглядывания во всеобъемлющее начало всего конкретного бытия.
      Нам ясно и отчетливо дано чудо сакральных истин "Я есть" и "Мир есть", а также "Я в мире" и "Мир во мне". Человек разумеет эти истины в непосредственной интуиции (первичное знание) и в суждениях и понятиях (вторичное знание). Знания вторичного порядка всегда отвлеченны и всегда "заглушают" мерное биение бытия сухими формами логических конструкций. Думая о мире, рационально ориентированный индивид более обеспокоен тем, чтобы все распределялось "по полочкам", будучи приписано к стационарной системе координат. Тем самым подменяется существо метафизического вопроса "Что есть?", суживается до банального "Что?", в котором само чудо, тайна бытия осталась в тени. А чудо как раз и состоит в том, что это "Что" есть, бытийствует. Бытие (реальность) для Франка есть момент более глубокий и первичный, чем понятия "мышление", "сознание", "воля", "материя".
      В логике человек склонен "приглушать" самый факт живого, прорывающегося всебытийствования, прибегая к рациональности как к последней инстанции, которая, очевидно, способна создать известный психологический комфорт. Но рациональность "кричит" о разделении, разъединения мира, в то время как мир есть целостное, сплошное единство, Лоно, в котором рождаюсь и "Я", и "Мир", - единые, ибо мы есть и этим неразделимы.
      "Тихое, лучшее знание" есть созерцание, поскольку оно молчит и несказанно ведает нам о том, что таинственно и открыто стоит перед нами. Что же стоит перед нами? Непостижимость и чудесность самого существа реальности как таковой. Это именно то, что отличает ее от всех наших понятий о ней. Величайший и самый проницательный ум признается рано или поздно, что понятие есть лишь форма прошлого, остающегося в мысли от мира и поэтому неизбежно отставшего, не успевшего за полнотой бытия. Мы "поняли" мир. Факт свершился.
      Но мир есть и продолжает быть, а потому надо множить и множить сизифово восхождение человека к истине. Понятие несоразмерно безграничной (трансфинитной) реальности, которая никогда не может быть завершена и объята, а потому непостижима по существу, металогична, иррациональна, непредсказуема, ибо в равной мере и потенциальна и реальна. В ней все сцеплено в динамичной, "сгущающейся" в своих последних основаниях целостности, которая обладает таким же могуществом бытия, как и сущей возможности. Эта целостность может все, поэтому и непостижима, заранее превышая все мыслимое. Остается неспешное, осторожное преодоление рационального в познании в форме самой же рациональности - сократовская формула, открывающая нам глаза на то, что мы, в сущности, ничего не знаем. В этом же заключается и смысл истинной философии. Ее Франк называет "умудренным ведающим неведением". Она позволяет подняться до высот взаимопроникновения любых противоположностей: Этого и Иного, вечного н временного, рационального и иррационального, конечного и бесконечного.
      Непостижимое как живое, рождающее бытие, имеет, по Франку, свое последнее основание - "несказанную последнюю глубину".
      Бытие осмыслено, проникнуто Истиной, как светом, озаряющим самое бытийное "беспокойство". Мы не просто есть в этом мире, как и он сам, - "мы движемся из нашей последней глубины", каждый шаг нашей жизни служит высшему, значимому, абсолютному. Эту первооснову, истину бытия, Франк называет Святыней, Божеством, "осмысляюще-обосновывающей потенцией всего".
      В Божестве все пребывает в абсолютном единстве и абсолютном совпадении всех противоположностей. Перед лицом Святыни должен умолкнуть всякий человеческий язык. Единственное, что адекватно святости - молчание. Откровение или обнаружение Святыни человеку есть Бог. Человек не только сотворен Богом, но и "сопринадлежит к Божьей реальности". Бог и Я неразделимы, пишет Франк. Не только Я рождаюсь от Бога, но и "сам Бог рождается во мне".
      Человек несет в себе Бога, но откуда же происходит зло? Почему мир фактически не таков, каков он есть в своей глубинной первооснове, т.е. в качестве творения и "одеяния" Божия? Почему раскалывается, "надтрескивается" всепронизывающее гармоническое единство? Почему "небытие утверждает себя как бытие"? Ответа на эти вопросы нет. И прежде всего потому, что объяснение зла, по Франку, есть его оправдание: находя ему основания, мы тем самым узакониваем их. Единственное, в чем можно признаться, так это в том, что зло по природе духовно, и преодоление, погашение его (теодицея) возможно только сознанием вины. Не в отвлеченном мышлении, а в реальной, полной страданиями жизни, ибо вне страдания нет совершенства.
      С горечью и тревогой Франк констатирует упадок и разложение современной цивилизации, соглашаясь со Шпенглером, что европейская культура раскололась на постепенно подавляемую сферу духовного творчества и накопленную массу мертвых орудий и средств внешнего устроения жизни. За первыми обманчивыми историческими призывами к демократическим идеалам, рациональному политическому устроению, упорядоченности и "окультуренности" жизни обнаруживается второй слой, который таинственным образом переворачивает "святое" и "дьявольское". Где та таинственная "черная дыра", в которую проваливаются кумиры политики и культуры, революции и "нравственного идеализма", обрекая человека на духовную пустоту? Ответа на этот вопрос Франк не находит.
      3. П. А. Флоренский
      Флоренский Павел Александрович (1882-1937) - русский религиозный философ, ученый (математик, физик, искусствовед, филолог, историк), инженер-изобретатель. О нем еще при жизни говорили как о "русском Леонардо да Винчи". Светское образование (в Московском университете) Флоренский дополнил образованием духовным (в Московской духовной академии). В 1914 году выходит в свет основной труд богослова и ученого - "Столп и утверждение истины" ("Опыт православной теодицеи в двенадцати письмах"). За несколько лет перед этим, в 1911 году, Флоренский принял сан священника. В 1919-1920 годах он, как физик-электротехник, участвовал в работе Комиссии ГОЭЛО, будучи автором многих работ по проблемам математики и естествознания. Вслед за Вл. Соловьевым и славянофилами Флоренский продолжает и развивает философию "всеединства". Заветней целью его главного сочинения было осмыслить, отыскать путь в мир христианского умозрения и православной церковности. (Отсюда и название книги: Столпом и утверждением истины апостол Павел назвал Церковь Христа). С христианско-православных позиций философ стремился развить учение о мире и человеке. Свое учение он называл "конкретной метафизикой".
      Обрести Истину, по Флоренскому, - это обрести абсолютные, безусловно достоверные начала, которые дают возможность человеческому сознанию сохраниться, удержаться в несовершенном, раздробленном мире ("падшем бытии"). Рациональные, логические средства необходимы, но недостаточны. Дискуссия должна быть соединена с интуицией. Но и это единство создает лишь условия возможности Истины. Ее действительное бытие требует выхода из области понятий в сферу "живого опыта" - прежде всего опыта религиозного. Содержание духовного опыта - любовь - благодатная единящая сила бытия. Живой религиозный опыт как "единственный законный способ познания догматов" составляет главный смысл и содержание философии Флоренского.
      Русский мыслитель считает недопустимым, когда "жизнь усекается понятием", ибо жизнь бесконечно полнее рассудочных определений. Поэтому он убежден, что ни одна формула не может вместить всей полноты жизни в ее творчестве, в ее созидании нового. Особая красота духовности, которая есть в мире, неуловима для логических формул. Однако Флоренский не склонен умалять роль мышления, дискурсивных понятий в процессе познания. Он указывает, что в познавательном процессе есть "два основных момента мысли": статическая множественность понятий и их диалектическое единство. Тогда как первая из норм рассудка требует остановки мысли, вторая - ее беспредельного движения.
      Автор "Столпа..." отмечает, что статика мысли и ее динамика исключают друг друга, хотя, вместе с тем, они и не могут быть друг без друга. Таким образом, одна функция разума предполагает другую, но в то же время одна исключает другую: так идет бесконечный процесс постижения Истины.
      В этом процессе важнейшую роль играет философия, которая, по словам Флоренского, требует живого, т.е. движущегося наблюдателя жизни, а не "застывшей неподвижности".
      Утверждая "богатство и жизнь", философия своим предметом имеет "не закрепленный, а переменный ракурс жизни", "подвижную плоскость мирового разреза". Исходя из "переменной точки зрения", философия последовательными оборотами "ввинчивается в действительность", "впивается" в нее, проникает в нее все глубже и глубже.
      Важное значение в постижении жизни и открытии Истины, согласно Флоренскому, принадлежит методу. Выступая против "методологической наивности", он считает, что любой метод не должен быть "способом ограничения кругозора и установки неподвижной точки". Изменяется жизнь, изменяется наука - изменяются и методы.
      В этой связи Флоренский отмечает, что если XIX век был ознаменован критикой знания, те XX век осуществляет критику методов знания. В ходе этой критики ключевую роль играет философия, которая "беспощадна к искажению жизни в методе науки". Благодаря философии "мертвящий метод науки теряет свою железную жесткость". Это достигается Временем. Поэтому необходимо "сделать Время, сделать Жизнь своим методом".
      Флоренский убежден, что "объяснять" - это задача (и свойство) не наук, а философии, "с ее непрерывно приспосабливающимся вживанием в предмет познания". Для того чтобы это "вживание" было эффективным и плодотворным, "одна только философия методом своим избрала диалектику". Указывая на объективную необходимость диалектики для постижения Истины, Флоренский отмечает, что диалектика есть не что иное, как "непрерывный опыт над действительностью", "касание действительности", чтобы углубиться в последовательные ее слои. По Флоренскому, диалектика - "единственный христианский, смиренный путь рассуждений". Рассуждать не диалектически значит притязать на абсолютные формулы, на абсолютные суждения, на абсолютную истинность своих высказываний.
      По образному выражению русского мыслителя, в философии мысль "снует" от себя к жизни и от жизни вновь к себе. Это "снование" и есть диалектика, философский метод - "ритм вопросов и ответов". Величайшими "применителями" диалектического метода были Сократ, Платон и Аристотель, убедительно доказавшие, что "философия, она же диалектика, зачинается с удивления". Диалектика есть "организованное удивление".
      Обращая внимание на то, что диалектика есть умение спрашивать и отвечать, Флоренский отмечает, что при этом ряд вопросов-ответов должен быть связан "в единее, сочлененное целое". Диалектика, пишет философ, "расплавляет узы, закрепляющие в недвижимости". Она - то "орлье зрение с высоты", когда острым взором в конкретно-единичном, в отдельном случае видится всеобщее, универсальное. Диалектик тот, кто опирает свой ум на смысл постигаемой им реальности.
      При постижении Истины необходимо, подчеркивает философ, исходить из того, что "Истина есть суждение самопротиворечивое", свое самоотрицание она сочетает с утверждением, ее отражение образуют тезис и антитезис вместе. Истина есть антиномия и не может не быть таковой. Антиномии "раскалывают все наше существо, всю тварную жизнь"; "всюду и всегда - противоречия". Мышление "рассыпается в антиномиях" (которых "без числа много"), оно "раздирается в противоречиях". Вот почему нормы рассудка и необходимы и невозможны.
      Выступая против "салонной и домашней диалектики", мыслитель считает, что мы не должны, не смеем "замазывать противоречие тестом своих философем", не должны "прикрывать" их. Констатируя "бессильное усилие" человеческого рассудка примирить противоречия, он отмечает, что "противоречия в уме устраняются", не не рассудочно, а сверх-рассудочным способом, а именно - "в момент благодатного озарения". Философ и богослов полагает, что "Священная книга полна антиномий, которые принадлежат к самой сущности переживания". Поэтому, заключает он, "где нет антиномий, там нет и веры".
      Как и Вл. Соловьев, Флоренский рассматривает свою философию как "софиологию", следует древним традициям как эллинской мысли, так и Ветхого Завета. "Софийность" в образно-художественной форме передает, выражает идею и чувство мудрости и красоты мироздания, она выражает единство Творца и творения "в любви". Любовь у Флоренского - важнейшая онтологическая категория, сила, которой устанавливается и держится всеединство.
      Отличие русской, вообще православной философии, от западной Флоренский видит в том, что западная философия односторонне рационалистична, как рационалистична и западная (католическая) теология. Рационализм не дает понять главного - что за становящимся, текучим миром ("полубытием") есть и иная действительность ("заэмпирическая сущность"). Этого не может понять разум, который "раздроблен и расколот". Чтобы преодолеть такую раздробленность, нужен "подвиг веры", снятие границ между верой и знанием. Вслед за Николаем Кузанским Флоренский пишет о космосе как "живом целом". Человек не просто мыслит, но и переживает эту целостность, как переживает он тайную силу всякого слова, всякого имени, которое есть не что иное, как глубинный метафизический принцип бытия и познания.
      4. Л. П. Карсавин
      Имя и идеи Льва Платоновича Карсавина (1882-1952) упорно замалчивались официальной советской идеологией не только при жизни, но и после смерти ученого, постигшей его в заточении в одном из лагерей северного Гулага.
      Философия Карсавина (и прежде всего его философия истории), при всей ее оригинальности, сложилась и получила развитие в русле русской религиозно-философской традиции, сосредоточившись на вечных проблемах Бога, человека, бессмертия, нравственных корней и коллизий человеческого существования; близка и дорога была русскому мыслителю и тема судьбы его родины.
      В отличие от многих старших соратников по русской религиозной философии (Н. Бердяева, С. Булгакова, С. Франка и др.), Карсавин не увлекался общественно-политической деятельностью, ему не пришлось также пережить существенную, коренную ломку убеждений. После революции 1905 года (а именно в это время начинается исследовательская деятельность ученого) общественная атмосфера заметно изменилась. Новую притягательность приобретали наука и культура. Юность поколения, к которому принадлежал Карсавин, формировалась на иных ценностях, чем его недавних предшественников. В общественно-гуманитарной мысли, в живописи, поэзии рождались новые идеи и направления, выражающие сложный, многомерный мир личности.
      С ранних лет (Карсавин родился в семье, где тесно переплелись художественно-эстетические и научно-философские традиции) будущий историк и философ проявил большие склонности к интеллектуальному труду, к научно-исследовательской деятельности. Первые самостоятельные исследования молодого ученого, выпускника Петербургского университета Льва Карсавина были посвящены проблемам европейского средневековья - религиозному движению в Италии и во Франции XII- XIII веков. В этих исследованиях автор ставил перед собой куль-туроведческую задачу: реконструировать духовный, психологический мир средневекового человека, выявляя и анализируя структуры средневекового уклада, мышления, психики, - воссоздать именно тот тип культуры, на базе которого подготавливался и вскоре совершился великий поворот к Ренессансу и к Новому времени. Это дает основание считать Карсавина предтечей современных культурологов и социально-исторических психологов.
      Вместе с тем и культурология для Карсавина была лишь промежуточным этапом в его творческой биографии. Интересы ученого все больше и больше перемещались в область философской методологии истории, философии религии и этики. Это были те проблемы, которые особенно занимали мысль и выдающегося предка Карсавина (его двоюродного деда ее стороны матери) - А. С. Хомякова. Философскому осмыслению происходящих событий, трех русских революций посвящена работа Карсавина "Восток, Запад и русская идея" (1922). Карсавин утверждает творческий и народный характер революции, решительно не соглашаясь с ее пессимистической оценкой в достаточно широких слоях русской интеллигенции. Суть происходящего, считает Карсавин, может быть раскрыта только с позиций религиозного опыта, сквозь призму христианских понятий и верований, что поставило мыслителя в оппозицию к большевистской власти и послужило главной причиной скорого изгнания его за пределы России.