Заключительным актом инквизиционного процесса являлось аутодафе, достигшее в Испании поистине грандиозных по своим размерам, пышности и театральности форм. Испанское аутодафе было одновременно и судебным заседанием, и казнью, и религиозной церемонией, и зрелищем. Оно приурочивалось к большим церковным праздникам или торжественным государственным актам - восхождению на престол нового монарха, его женитьбе, именинам или рождению королевского сына. В нем участвовали инквизиторы, королевский двор, высшие церковные, военные и гражданские чины, а также население столицы или города, в котором оно имело место. Как правило, на аутодафе объявлялись приговоры осужденным по многочисленным процессам.
      Подобного рода "праздничные" аутодафе в честь особ королевского дома стали традицией испанской инквизиции. В 1560 г. в Толедо было проведено аутодафе, посвященное королеве Елизавете Валуа, а в 1632 г. в Мадриде таким образом было отпраздновано рождение принца, сына Елизаветы Бурбон.
      В 1680 г. в Мадриде состоялось аутодафе в честь женитьбы Карла II на французской принцессе Марии-Луизе Бурбон, дочери герцога Орлеанского и племяннице Людовика XIV. X. А. Льоренте отмечает по этому поводу, что "суровость инквизиторов была так велика и народное чувство было так испорчено, что думали угодить новой королеве и оказать ей достойную ее почесть, присоединив к брачным торжествам зрелище большого аутодафе из ста восемнадцати жертв, значительное число коих должно было погибнуть в огне и осветить последние моменты этих торжеств". Льоренте X. А. Критическая история испанской инквизиции.
      Вот как аутодафе 1680 г. описывается в официальном отчете, точно передающем изуверскую атмосферу этого "богоугодного" спектакля:
      "Все великолепие сие выступило в достойном восхищения порядке, так что не дрогнул ни один человек, не образовалось ни одного пустого места, не выделился никто в толпе. И, казалось, небо и земля сговорились способствовать тому, чтобы шествие сие появилось во всем своем блеске, небо - даруя ясный день, без оскорбительной пыли, без изнурительной жары, а земля - почтительно предоставляя пространство столь великому стечению народа; итак, безо всяких препятствий шествие следовало по своему пути, а поклонение и благочестие находили себе достойнейшее применение в созерцании всего величия Испании, считая для себя честью служить св. трибуналу и сопровождая хоругвь с достоинством и уважением, подобающим высокому званию столь важных особ и вместе с тем столь великому и столь согласованному множеству монахов и лиц духовных и светских, каковые, в количестве семисот, проходили со свечами в руках, со сдержанностью, в коей отражалась умеренность, соблюдаемая св. трибуналом во всех его действиях.
      Венцом всей славы сей и в чем собственно заключается торжество генерального аутодафе, являлась величественная пышность, с коей выступил трибунал, появившись пред обвиняемыми, дабы судить их у светлейшего трона, на великолепнейшем театре, и сумев привлечь к себе людские взоры, дабы заставить бояться и почитать себя, ибо зрелище сие можно было сравнить с тем, каковое предстанет в великий день всеобщего страшного суда: если, с одной стороны, оно будет внушать ужас - мерзость виновных, запечатленная в отличительных знаках их преступлений и наказаний, то с другой, будет веселить сердца - слава праведных и верховное величие Христа и апостолов, кои, следуя за хоругвию, в сопровождении ангельских хоров, направятся к долине Иосафата, где верховный судия воссядет на свой высокий трон, а те, кто за ним следовал,- на обетованные места, и пред лицом всего мира прочтены будут улики и дела, и, лишая силы всякое ходатайство и заступничество, приговоры будут приведены в исполнение.
      Для соблюдения столь великого порядка необходимо было, чтобы ночью стража была весьма бдительной, и посему преступники, кои раньше были размещены по домам добровольных помощников инквизиции, были уведены в тайные застенки, ввиду большого скопления их при трибунале, а равно, дабы держать каждого из них в отдельности, так, чтобы они не могли сообщаться и переговариваться; и, собрав всех их к десяти часам вечера, дав им сначала поужинать, сеньор дон Антонио Сам-брана де Боланьос, старейший инквизитор двора, в сопровождении дона Фернандо Альвареса де Вальдеса, секретаря сицилийского трибунала, вошел в затворы, где содержались отпущенные преступники, и каждому в отдельности объявил приговор в следующей форме:
      "Брат, ваше дело было рассмотрено лицами весьма учеными и великих познаний; ваши преступления являются столь тяжкими и столь дурного свойства, что, в видах примерного наказания, решено и постановлено, что завтра вы должны умереть: вы предупреждены и приготовлены и, дабы вы могли исполнить сие, как подобает, здесь останутся два духовника". И, объяснив каждому сии слова, приказал он войти двум монахам и поставил двух служителей на страже, у дверей каждого застенка, и в сем порядке и последовательности выслушали двадцать три осужденных свои смертные приговоры; принимая же во внимание бессонницу и скорбь осужденных, а равно работу и усталость духовников и служителей, предусмотрительность трибунала приготовила запасы печений, шоколада, пирожных и прохладительных напитков для подкрепления и ободрения тех, кои в сем нуждались.
      Всю ночь трибунал готов был допустить к себе тех осужденных, кои испросят аудиенцию, и когда две женщины, осужденные, как отпущенные, испросили ее, трибунал, по обычному своему милосердию, допустил их к себе, причем принимал их заявления сеньор дон Антонио Самбрана, занятый этим большую часть ночи и утра.
      Настал столь желанный для народа день 30 июня, и в три часа ночи осужденным начали раздавать одежду, с таким расчетом, чтобы до пяти часов утра закончить распределение завтраков. Тем временем алькальдам трибунала дону Педро Сантосу и дону Хосе дель Ольмо вручили каждому два двойных пакета с именами осужденных. Первый заключал указание о порядке, в коем надо было вывести осужденных из их затворов и построить их для шествия, второй список, по коему надо было вызывать их на помост, когда они должны будут выслушать приговор. Приказ, по коему шествие должно было начаться в шесть часов утра, был оглашен, и с того часа начали прибывать бесчисленные толпы как живущих при дворе, так и приезжих, привлеченных сюда сим известием; однако сей приказ не мог быть выполнен столь точно, как того хотели, ибо аудиенции продолжались так долго, что замедлили предустановленную быстроту.
      Промедление сие дало возможность народу разместиться на помостах и запастись едой на столь длинный день, и в семь часов утра начали выходить солдаты веры, а за ними вынесли крест приходской церкви св. Мартина, одетый в черный покров, и вышли двенадцать священнослужителей в стихарях и вслед за ними сто двадцать осужденных, каждый - между двух служителей.
      Тридцать четыре первых следовали в изображении, и мертвые и бежавшие, из коих тридцать два были отпущены и как таковые шли с коронами на голове, отмеченными пламенем... Другие две статуи шли в санбенито, и у всех на груди начертаны были большими буквами имена тех, кого они представляли. Алькальдам трибунала надлежало идти во главе осужденных, порученных их присмотру, но, работая в тайных застенках, они не могли занять свои места вовремя.
      Из осужденных, представших во плоти, следовали одиннадцать покаявшихся и отрекшихся; одни - осужденные за двоеженство, другие - за суеверия, третьи - за лицемерие и ложь: все с потушенными желтыми свечами в руках. Лжецы и двоеженцы - с колпаками на голове, некоторые с веревками на шее и столькими узлами, сколько сотен плетей они должны были получить по приговору, дабы лучше можно было дать отчет о каждом осужденном в отдельности.
      За ними следовало пятьдесят четыре еретика, примиренные, все в санбенито с полукрестами св. Андрея, а другие с целыми крестами и со свечами, как предшествующие.
      Немедленно следовали двадцать один отпущенный, все с коронами на голове, в коротких плащах с пламенем, а упорствующие - с драконами среди пламени, и двенадцать из них с кляпами во рту и связанными руками. Все они шли в сопровождении монахов, увещевавших их, ободряя одних и приводя к вере других. Шествие осужденных замыкал толедский старший альгвасиль дон Себастьян де Лара...
      Костер был шестидесяти футов в окружности и высотой - семи, и поднимались к нему по лестнице шириной в семь футов, сооруженной с таким расчетом, чтобы на соответственном расстоянии друг от друга можно было водрузить столбы и в то же время беспрепятственно отправлять правосудие, оставив соответственное место, дабы служители и священнослужители могли без затруднения пребывать при всех осужденных.
      Костер увенчивали солдаты веры, коих часть стояла на лестнице, на страже, дабы не поднималось больше определенного необходимого числа лиц; но скопление народа столь увеличилось, что порядок не мог быть соблюден во всем и, таким образом, выполнено было если не то, что надлежало, то хотя бы то, что возможно было выполнить...
      Засим приступлено было к казням: сначала удушены были гарротой возвращенные, засим преданы огню упорствующие, кои были сожжены заживо, с немалыми признаками нетерпения, досады и отчаяния. И, бросив все трупы в огонь, палачи поддерживали его дровами, пока окончательно не обратили трупы в пепел, что совершилось часам к девяти утра".

      В XVIII в. деятельность испанской инквизиции была направлена в основном на борьбу с "новшествами", в первую очередь со сторонниками французского просвещения, английской материалистической философии, французской революции. Инквизиция запрещала и конфисковывала произведения энциклопедистов и им подобных "подрывателей основ". Как отмечал испанский сторонник просвещенного абсолютизма Ховельянос, "св. трибунал невозмутимо запрещает все новое, все, что выступает против прошлого, все, что говорит об эмансипации и свободе". Однако деятелей просвещенного абсолютизма, правивших Испанией при Карле III (1759-1788), хватило лишь на запрещение иезуитского ордена, а не на ликвидацию инквизиции. Они стремились "реформировать", "модернизировать" "священный" трибунал, лишить его карательных функций, но не сдать на свалку истории. Сам же Карл III говорил:
      "Испанцы желают инквизицию, а она меня не беспокоит". Инквизиция продолжала действовать, хотя уже и не столь часто, как в прежние годы, бросала еретиков в костер. Но "священный" трибунал все еще представлял из себя грозную силу.
      Французская революция 1789 г. была встречена в штыки инквизицией. В декабре этого года Супрема особым декретом запретила ввоз в Испанию революционной литературы и осудила французских революционеров за то, что они "под привлекательной маской защитников свободы в действительности выступают против нее, разрушая политический и социальный строй и, следовательно, иерархию христианской религии... и претендуя построить на развалинах религии и монархии эту химерическую свободу, которую они ошибочно считают предоставленной природой всем людям и которая, как они нагло утверждают, сделала всех людей равными и независимыми друг от друга".
      В 1795 г. инквизиция осудила "Доклад об аграрном законе" Ховельяноса на том основании, что автор, требуя отмены майоратов, проповедует "идеи равенства в области собственности благ и земли".
      Все это не помешало инквизиции, когда французские войска вторглись в Испанию, не колеблясь выступить в поддержку иностранных завоевателей в надежде, что таким образом она сможет удержаться на поверхности. Инквизиция осудила антифранцузское восстание в Мадриде 2 мая 1808 г. как "скандальный мятеж невежественных людей", утверждая, что злоба и невежество ввели в заблуждение неосведомленных "простаков, толкнув их на революционные беспорядки, под покровом патриотизма и любви к монархам".
      Но французы, выступавшие сами под маской либералов и преобразователей, не нуждались в поддержке ненавистной народу Супремы. Вскоре после захвата Мадрида французскими войсками 4 декабря 1808 г. Наполеон I издал декрет, отменявший "священный" трибунал как учреждение, "покушающееся на суверенитет и на гражданскую власть". Тем же декретом имущество инквизиции конфисковывалось "в пользу испанского государства".
      22 февраля 1813 г. Кадисские кортесы 90 голосами против 60 в свою очередь запретили деятельность инквизиции, передав, однако, ее функции епископам. 15 марта папский нунций при Регентском совете заявил протест против решения кортесов, утверждая, что оно нарушает права папского престола, единственной инстанции, могущей решить судьбу инквизиции. Решение кортесов о ликвидации Супремы вызвало сопротивление испанского духовенства, которое отказалось обнародовать его с амвона. Это привело к тому, что кортесы распустили Регентский совет и выслали папского нунция в Португалию.
      Но испанская монархия не хотела расставаться со столь дорогим ее сердцу детищем Торквемады. Вернувшись в Испанию, Фердинанд VII поспешил возродить Суп-рему. "Из всех христианских королей,- говорил испанский монарх в декрете о восстановлении инквизиции, опубликованном в 1814 г.,-одни лишь испанские монархи носят славный титул "католических королей" потому, что они никогда не допускали в своем государстве иной религии, помимо католической, апостолической, римской; этот великий титул служит для меня особым стимулом, побуждавшим меня употребить все средства, данные мне господом богом, чтобы заслуженно носить звание католического короля. Недавние беспорядки, шестилетняя война, истощившая все мои провинции, столь же продолжительное пребывание в них иностранных солдат, принадлежавших к различным сектам и почти поголовно относившихся враждебно к католической религии, беспорядок, являющийся неизбежным результатом подобных несчастий, безучастное отношение к религии в течение всего этого времени,- все это в сильной степени способствовало разнузданности страстей, дало возможность скверным людям жить так, как им хотелось, и вызвало появление в Испании испорченных и отвратительных взглядов, которые распространены в других государствах... Я решил, что при настоящих обстоятельствах крайне важно восстановить святой трибунал и дать ему возможность действовать в том объеме, в каком он действовал ранее. В этом смысле мною было получено много адресов от ученых и добродетельных прелатов, от корпораций и частных лиц, занимающих высокое положение как в духовном мире, так и в недуховном; все они без исключения заявляют, что Испания обязана инквизиционному трибуналу тем, что в XVI веке не была заражена тем злом, которое причинило столько несчастий другим европейским государствам. Инквизиции Испания, по мнению названных лиц, также обязана славной плеядой великих писателей и ученых, тем блеском, которым озарен путь святости и добродетели. Все согласны также с тем, что главнейшим средством, к которому прибег притеснитель Европы, чтобы сеять семена продажности, испорченности и беспорядка, было запрещение этого трибунала под лживым предлогом, будто прогресс и культура несовместимы с его дальнейшей деятельностью. Так называемые общие и чрезвычайные кортесы руководились теми же мотивами, что и чужеземный притеснитель, когда они отменили этот трибунал, беспорядочно прибегнув к голосованию конституции к крайнему огорчению народа. Вот почему меня усиленно и неустанно просят о скорейшем восстановлении инквизиции..." Лозинский С. Г. История инквизиции в Испании.
      Фердинанд создал специальный орден для инквизиторов. 14 апреля 1815 г. он нанес визит "священному" трибуналу, присутствовал на его заседании, подписал приговоры инквизиции, посетил тюрьму и изволил вместе с инквизиторами откушать.
      В 1820 г. вспыхнула в Испании буржуазная революция, восстановившая конституцию 1812 г. Возмущенный народ по всей стране нападал на инквизиционные трибуналы, громил и сжигал их. 9 марта напуганный Фердинанд поспешил отменить инквизицию. Теперь в декрете по этому вопросу король утверждал прямо противоположное тому, что он провозглашал в 1814 г.:
      "Принимая во внимание, что трибунал инквизиции несовместим с конституцией монархии, выработанной в 1812 г. в Кадисе, вследствие чего он и был отменен после продолжительного и всестороннего обсуждения общими и чрезвычайными кортесами, согласно декрету 22 февраля 1813 г.; принимая также во внимание постановление хунты, которую призвал к жизни сегодня изданный мною декрет, и в согласии с мнением этой хунты я приказал, чтобы от сегодняшнего дня названный выше трибунал считался упраздненным на всем протяжении монархии, а вместе с ним должна исчезнуть также и Супрема; я распорядился также, чтобы немедленно были выпущены на свободу все лица, томящиеся в инквизиционных тюрьмах по обвинению в политических и религиозных преступлениях, и чтобы все дела относительно религии поступили в ведение епископов, были распределены по соответствующим епархиям, рассмотрены и решены епископами в согласии с декретом чрезвычайных кортесов". Лозинский С. Г. История инквизиции в Испании.
      Восстановленный три года спустя с помощью французских штыков в своих прежних правах, этот гнусный и лживый монарх вновь воскресил инквизицию, правда, на этот раз под новой вывеской - "хунт по делам веры", возглавляемых епископами.
      Хунты по делам веры весьма энергично выполняли свои инквизиторские обязанности в духе "славных" традиций Торквемады. На их совести - два последних аутодафе в Испании, оба были совершены в 1826 г. 7 марта указанного года отлученный от церкви масон Антонио Каро был по приговору королевского суда публично повешен и затем четвертован в Мурсии. 26 июля погибла на эшафоте последняя жертва инквизиции - школьный учитель Каэтано Риполь. Участник освободительной войны испанского народа против Наполеона, Риполь попал в плен и несколько лет провел в заточении во Франции. После падения Наполеона он вернулся на родину, где в небольшом местечке близ Валенсии открыл начальную школу. Инквизиция арестовала Риполя, обвинив его в том, что он запрещал своим ученикам посещать церковь, молиться, причащаться и исповедоваться. На допросах Риполь заявил, что верит в бога, но не считает себя католиком и отрицает за инквизицией право судить его. В течение двух лет инквизиторы добивались от него отречения и "примирения" с церковью. Риполь, однако, мужественно отстаивал свои взгляды. Инквизиционный трибунал объявил его еретиком, "отторг" от церкви и передал его дело "светской руке" - королевскому суду, который приговорил учителя как "упорствующего и злобствующего еретика" к конфискации имущества, смертной казни через повешение и к символическому сожжению. Последнее выразилось в том, что после казни труп Риполя был брошен в кадушку, разрисованную языками пламени, и в таком виде захоронен на "неосвященной" земле.
      Аутодафе над Каэтано Риполем и его казнь состоялись на одной из площадей Валенсии. Монахи, сопровождавшие осужденного на эшафот, пытались вырвать у него отречение обещанием отмены смертной казни, но Риполь предпочел виселицу сделке со своей совестью.
      Это последнее преступление испанской инквизиции вызвало волну возмущения во всем цивилизованном мире, что заставило Фердинанда VII распустить хунты по делам веры. Но инквизиция продолжала формально существовать. Только после смерти Фердинанда она была окончательно и навсегда отменена в Испании. Это произошло 15 июля 1834 г.
      Так бесславно закончила свои дни испанская инквизиция, преступная длань которой простиралась не только на Испанию, но и на ее владения - Нидерланды, Сицилию, Неаполь, Милан, Филиппины. На протяжении трех столетий она действовала в Испанской Америке, но об этом мы расскажем читателю в следующей главе.
      Сколько же людей загубила Супрема? Первым, кто попытался подсчитать число ее жертв, был Хуан Антонио Льоренте. Вот приводимые им данные: сожжено живьем 31912 человек, сожжено в изображении 17659, приговорено к другим видам наказания 291450, всего - 341021
      человек. Льоренте X. А Критическая история испанской инквизиции.
      Церковники и их сторонники всячески поносили Льоренте за эти цифры, утверждая, что они преувеличены, ничем не подтверждены. Действительно, Льоренте не дает разбивки по годам, не указывает всех использованных
      источников. И это естественно, ибо свои труд он заканчивал, находясь в эмиграции в Париже и не имея под рукой необходимой документации. Характерно, однако, что ни один из противников Льоренте не решился сделать свой подсчет, чтобы противопоставить его трагическому балансу автора "Критической истории испанской инквизиции".
      Известны еще два подсчета, которые незначительно расходятся с данными Льоренте. Испанский историк Хоакин дел Кастильо-и-Магоне в своем труде "Трибунал инквизиции", изданном в Барселоне в 1835 г., дает цифры жертв с разбивкой на генеральных инквизиторов (их было всего 41), начиная с Торквемады до Херонимо Кастельон-и-Салас (1818). Общий итог его таков: сожжено живьем 36212 человек, сожжено в изображении 19790, приговорено к другим видам наказания 289 624, всего - 345 626 человек. Лозинский С. Г. История инквизиции в Испании.
      X. Амадор дель Риос уточнил эти цифры сорок лет спустя: сожжено живьем 28540 человек, сожжено в изображении 16520, приговорено к другим видам наказания 303840, всего - 348900 человек.
      Следует отметить, что как Кастильо-и-Магоне, так и Амадор дель Риос свои таблицы подкрепляют ссылкой на многочисленные архивные источники, а так как их цифры почти совпадают с данными Льоренте, напрашивается вывод, что подсчеты последнего были обоснованны.
      Современные исследователи отказались от подобных подсчетов. Ведь насколько бы полными они ни были, они все же не отразят всего того зла, которое принесла инквизиция населению Испании на протяжении своей 350-летней кровавой деятельности.
      Испанская инквизиция умерла, но и поныне в Испании имеются адвокаты инквизиции, для которых эталоном христианских доблестей был и остается генеральный инквизитор Томас Торквемада.
      Но мы знаем и другую Испанию, "Испанию людей, боровшихся против инквизиции, приносивших в жертву свою жизнь за свободу народа".
      Этой - другой, подлинно народной и прогрессивной Испании принадлежит будущее.

      В "классических" книгах по истории инквизиции клерикальных и буржуазных авторов лишь мельком, да и то не всегда, упоминается ее деятельность в колониях. И это вполне понятно.
      Пожалуй, нигде не проявлялся с такой выпуклостью "священный" характер инквизиционных трибуналов, их "цивилизаторская" миссия, их "жертвенная" борьба за пресловутые "христианские ценности", как в колониях, где эти трибуналы служили надежным подспорьем колониального гнета и интересам эксплуататоров.
      Новый Свет был открыт Колумбом в 1492 г. в самый разгар инквизиционного террора в Испании. Это открытие сулило, да и принесло, испанской короне баснословные богатства. Казалось, и так утверждали льстецы-богословы, что всевышний подарил католическим королям Новый Свет в награду за их неустанные труды по преследованию еретиков. Ведь в жизни ничего случайного не бывает, ни один волос не падает с головы человека без ведома господа, как учат теологи. Бог, утверждали они, все видит, все знает, он мудр и всемогущ. Подарив Западные Индии, как окрестили испанцы свои заокеанские владения, католическим королям Испании, он тем самым доказал, что инквизиция мила его сердцу, иначе этот небесный дар, конечно, достался бы не им, а их соперникам.
      Завоевав Западные Индии, испанская корона ни на секунду не сомневалась в необходимости и там бороться против "еретической скверны" с помощью столь близкого ей богоугодного репрессивного органа - инквизиции.