Французские сказки и новеллы
ModernLib.Net / Неизвестен Автор / Французские сказки и новеллы - Чтение
(стр. 14)
Автор:
|
Неизвестен Автор |
Жанр:
|
|
-
Читать книгу полностью
(581 Кб)
- Скачать в формате fb2
(233 Кб)
- Скачать в формате doc
(237 Кб)
- Скачать в формате txt
(231 Кб)
- Скачать в формате html
(234 Кб)
- Страницы:
1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20
|
|
Конечно, слушая меня, вы скажете, мол, чужую беду руками разведу, но ведь все равно никто еще сухим из воды не выходил. Так или иначе, я утверждаю, что у страха глаза велики, а конец - делу венец, и не скажи "гоп!", пока не перескочишь. Болтушка была готова часами разговаривать на такую увлекательную тему, но принцесса, которая в отличие от многих, не забавлялась слушая глупости, приказала ей замолчать. Наконец наступил день этой роковой свадьбы. Все музыканты города были приглашены во дворец, а поварята не успевали снимать пену с кипящих котлов и вертеть вертела. По этому торжественному случаю улицы были подметены, и на них толпился народ, чтобы поглядеть на красавицу невесту и урода жениха. Все радовались предстоящему празднику, или, во всяком случае, казалось, что радуются, печальной была только бедная Скорлупка. Она покорно сидела, пока ее причесывала Болтушка, но была не в силах произнести ни слова. Сейчас ее, невинную жертву, поведут к алтарю, и она, не позволив себе даже вздохнуть, вынесет все до конца. Свадебный кортеж двинулся из дворца в следующем порядке: впереди всех был принц Хек, он сидел верхом на своем скате и его сопровождала многочисленная свита. Следом показался нос короля, который величественно несли двое его пажей, а вокруг шло пятьдесят человек, роскошно одетых, это были самые умелые мастера щелчков и, да будет нам позволено так выразиться, не переставая, прямо на ходу, щелкали королевский нос. Это придавало всему шествию величественность и великолепие, доселе не виданные. Затем шел сам король, ведя под руку несчастную Скорлупку. Принцесса вызвала восхищение всех зевак. Каждый восклицал: "Ах, какая красавица! Ой, какая жалость!" Улицы прямо гудели от этих возгласов. Кортеж замыкали музыканты, игравшие кто на чем горазд. Были тут и флейты, и барабаны, и флажолеты, и корнет-а-пистоны, и простые свистки, и колокольчики, и морские дудки и бубенчики, и гитары, и рупора, и всякие другие инструменты, звуки которых сливались в самую прекрасную в мире гармонию. Свадьба неуклонно продвигалась вперед. Она приближалась уже к собору, как кто-то закричал: "Ой, глядите, летят журавли!" Тут уместно будет сказать, что каждый год в течении шести месяцев над этим королевством пролетало такое количество журавлей, что воздух ими кишмя кишел и часто даже не было видно солнца. А в этот год журавли почему-то долго не прилетали, что заставляло стариков говорить, будто королевству грозит великое несчастье. Поэтому, как только послышались крики: "Летят журавли!", каждый, кто был на улице, радовался, задирал голову и подтверждал: "И правда, вон они летят!" Король отличался безумным любопытством, известно, что это слабость всех великих людей. Он остановился и захотел, как и все, поглядеть на журавлей. Но из-за крайней длины своего носа он был не в состоянии задрать голову, и это его ужасно огорчило. Знаменитый инженер, который случайно оказался рядом, предложил подпереть ворот, на котором был накручен королевский нос, огромной вилкой, и с его помощью поднять его. Так как этот инженер был еще и великим физиком, он сразу сообразил, что таким способом королевская голова откинется назад, и король сможет любоваться журавлями, сколько его душе будет угодно. Предложение сочли очень дельным, и придворные тут же принялись его осуществлять. Итак, король утешился тем, что смог наконец увидеть журавлей, и зрелище это показалось ему до такой степени занимательным, что он велел принести себе стул, чтобы не торопясь и удобно устроившись, всласть наглядеться на птиц. Однако не прошло и минуты, как один из журавлей, тот, который летел ниже остальных, принял нос бедного короля за требуху и с жадностью накинулся на него. Потом еще один журавль последовал примеру первого, за ним - третий, между ними тут же завязалась драка, во время которой они опрокинули ворот, а следовательно, размотали нос. И тогда все несметное количество журавлей налетело на нос, будто коршуны, каждый желал вырвать себе лакомый кусочек. Глядеть на это было и смешно, и страшно. Легко себе представить, что такой журавлиный бой причинил королю Щелчку ужасные страдания. К тому же его наверняка унесла бы эта несметная стая птиц, если бы люди из свиты короля не держали его изо всех сил. Но этим дело не кончилось. Первые журавли, так и не сумев поживиться и устав бессмысленно клевать нос, еще не успели улететь, как прилетели новые, тоже приняли этот нос за требуху и с той же жадностью, что и первые, накинулись на него. Так стало ясно, что, пока не пролетит вся стая, конца королевской пытке не предвидится, а на это уходило, как мы уже говорили, не меньше шести месяцев. Ужасное происшествие с журавлями, естественно, прервало ход свадьбы. И хотя принц Хек, нимало не заботясь о короле, бестактно требовал от Скорлупки, чтобы она, невзирая ни на что, шла скорее в храм венчаться, она, естественно, не могла на это согласиться. Тогда он ее покинул, решив, чтобы не терять зря времени, поохотиться, как обычно, на всякую пакость. А Скорлупка поспешно вернулась во дворец и приказала собрать всех самых знаменитых врачей королевства в надежде, что они найдут средства облегчить страдания короля. Больше ста гонцов отправились во все концы страны, а принцесса, у которой было самое доброе в мире сердце, предалась отчаянию. И в тот момент, когда она собралась вернуться к королю, чтобы его утешить хоть словом, она увидела, что ко дворцу подъехал молодой всадник, красивый как бог. Не буду его описывать, достаточно сказать, что, не считая Скорлупки, он был самым совершенным созданием на свете. Он сидел верхом на великолепном белоснежном коне, седло его было из пряников, стремена - из кожуры апельсина, а уздечка - из жженого сахара. У этого очаровательного всадника латы были из леденца, с его плеч свисал плащ лимонного цвета, элегантно подхваченный пряжкой из цветов апельсина. Его сопровождало шестьдесят всадников, все они восседали на таких же белоснежных конях, и у каждого в руках были сплетенные из лимонной кожуры роскошные корзины, наполненные доверху всевозможными драже, засахаренными орехами, карамельками, пастилой, пралине, меренгами, ромовыми бабами, эклерами, трубочками с кремом, корзиночками со взбитыми сливками, а также анисовым монпасье из Вердена, черносливом из Тура, пряниками из Реймса, бисквитами из Гавра, сардельками с улицы де Бар, голландским сыром и мылом из Булони. Хотя Скорлупка была в страшном горе, она не смогла не залюбоваться этой изящной кавалькадой и не остановит внимательного взгляда на том, который, судя по его облику, был их предводителем. Она даже шепнула своей наперснице Болтушке, что при дворе еще в жизни не видела такого ладного кавалера. - Верно, - поддакнула Болтушка, - этот господин недурно сложен, но справедливо говорят, что по одежке встречают, по уму провожают и как аукнется, так и откликнется. Если бы ваш урод Хек был бы сработан по этой модели, вам бы не хотелось бежать куда глаза глядят и вы бы не рыдали как белуга. Но, повторяю, давайте запасемся терпением, как говорится, человек полагает, а бог располагает, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, а смеется тот, кто смеется последним. Я видела немало людей, которые сражаются с ветряными мельницами, зато другие всегда выйдут сухими из воды и за словом в карман не полезут. И я не стану повторять, что поспешишь - людей насмешишь, прежде чем полюбить, надо познакомиться, ибо не все то золото, что блестит, и нам с лица не воду пить. Молодые люди всегда делают хорошую мину при плохой игре, глаза-то у них завидущие, и вы сами знаете, что значит пустить козла в огород. Впрочем, с волками жить - по-волчьи выть, с этим не поспоришь, хотя верно и то, что рыбак рыбака видит издалека. А еще хочу вам сказать, что береженого бог бережет, а снявши голову, по волосам не плачут. И хоть деньги счет любят, не в деньгах счастье. Плохо плыть по житейскому морю без руля и без ветрил, это точно, но если зайца долго бить, то можно его научить и спички зажигать. Одним словом, жизнь прожить, не поле перейти, а чем дальше в лес, тем больше дров, в этом не сомневайтесь. К тому времени всадник оказался уже так близко от принцессы, что Болтушке пришлось придержать язык - давать советы стало уже неудобно. Приветствуя принцессу самым обходительным образом, всадник склонился так низко, что едва не коснулся лбом седла, а потом легко спрыгнул на землю и, попросив разрешения остановиться во дворце, пожелал, чтобы его без промедления проводили в покои. - Если бы в вашем королевстве зазвенели во все колокола и принялись бы палить изо всех пушек, то шум этот все равно не мог бы сравниться с тем, который наделала во всем мире молва о ваших неотразимых прелестях, сударыня, - произнес он весьма учтиво, но вместе с тем уверенно. - А теперь я убедился, что самые восторженные слухи на этот счет, которые до меня долетали, столь же бессильны передать великолепие оригинала, сколь вывеска пивной не способна передать свежесть пива. Я - принц Леденец, добавил он, - наследник королевства Марцепании. Однако на свою беду, я был изгнан из родного королевства и уже давно брожу по свету, посещая те дворы, чьи сюзерены соизволяют устраивать пышные торжества. Это мое единственное занятие. Празднества, которыми должна быть отмечена ваша свадьба, и привела меня сюда, к вашему двору, и я надеюсь, что вы позволите придать им особый блеск, приняв те редкостные дары, которые производит наша земля и которые я осмеливаюсь вам преподнести. И тут все шестьдесят всадников положили к ногам принцессы свои корзины. - Более блестящего подарка и вообразить нельзя, - сказала Скорлупка Леденцу, - и я вам за него весьма признательна. Но вы выбрали неудачный момент, чтобы говорить со мной о празднике. Если вы гонитесь за удовольствиями, покиньте скорей этот двор, где царит отчаяние из-за несчастья, постигшего только что короля, моего отца. И Скорлупка рассказала Леденцу про беду, случившуюся с королем, и пролила при этом немало слез. Слова принцессы тронули принца, и он впервые ощутил доселе не ведомые ему движения сердца. - Верно, прелестная Скорлупка, - сказал он, - что до сих пор я был повесой и интересовался только развлечениями и удовольствиями. Я тщательно избегал все печальные или даже просто серьезные сборища, но, видно, сам дьявол вмешался в это дело, ибо я чувствую, что больше не в силах соблюдать правило, которое я сам для себя установил. Да, милая принцесса, я испытываю необоримое желание разделить с вами все ваши горести. Я был бы несказанно счастлив, если бы благодаря моему повидлу вы снова обрели бы потерянный душевный покой и счастье, которое вы так заслужили. Леденец произнес свою речь с подлинной страстью, а Скорлупка слушала его в молчаливом смущении, и опытные физиономисты, внимательно наблюдавшие за этой сценой, уверяли меня потом, что с той минуты им стало ясно: эти молодые люди влюбятся друг в друга до безумия. - Изменить ради меня вот так, разом, свой образ жизни и свои вкусы это великая жертва, и сердце мое исполнено к вам благодарности, вымолвила наконец принцесса. - Идемте, принц, поглядите на это печальное зрелище, из-за которого я проливаю столько слез. Леденец тут же подал принцессе руку, и они вместе поспешили навестить Щелчка. Король был все в том же положении, в котором его оставила Скорлупка: его нос развевался на ветру, как знамя, к тому же его беспощадно клевали не меньше миллиона журавлей, которые, не испытывая к его величеству должного почтения, разукрасили его лицо и бороду своим пометом. Щелчок отнюдь не отличался терпением, поэтому все время топал ногами, но эти вспышки гнева не приносили ему облегчения, и, лишь услышав, что вот-вот придут врачи, он немного успокоился. Леденец, выразив Щелчку свое сочувствие с присущей ему сладостью, предложил, чтобы развлечь короля, поведать ему о своих собственных бедах. Когда принесли стулья, он сел между Щелчком и Скорлупкой и начал свой рассказ со следующих слов. ИСТОРИЯ ПРИНЦА ЛЕДЕНЦА Король Эклер, повелитель страны Марципании, взял себе в жены Лакомку, самую красивую и блестящую принцессу своего времени. Вскоре после свадьбы она понесла под сердцем плод, но к концу беременности стала есть столько сладостей, что умерла во время родов. В память об этом меня и назвали Леденцом. После смерти своей любимой супруги король был сперва безутешен и каждый день проливал не меньше полбочки слез. Но горе не может длиться вечно, ему было скучно жить вдовцом, и он вступил в новый брак с принцессой Эссенцией. Насколько моя мать отличалась мягкостью и доброжелательностью, настолько Эссенция была хитрой, завистливой, любопытной, сварливой и неуживчивой. Ко мне она с самого начала питала сильную антипатию, которая переросла в настоящую вражду после того, как она родила дочь. Девочку назвали Орешенька из-за темного цвета ее кожи, а может, еще и из-за того, что Эссенция безумно любила грызть орехи, ими были набиты все ее карманы. К слову сказать, некоторые историографы, ссылаясь на это обстоятельство, утверждали, будто она родом из Амьена. Власть, которую новая королева возымела над Эклером, проявилась прежде всего в том, что она заставила его изменить герб королевства, на котором вот уже пятнадцать, а то и двадцать тысяч лет была изображена морда быка, перекрещенная петушиными лапами. Бычью голову она заменила на коровью, а петушиные лапы на лапы каплуна. Эти своевольные новшества сильно взбудоражили умы, и все возненавидели королеву, которая их навязала. Она не смогла смириться с тем, что я - законный наследник королевства Марципании, и мысль, что ее ненаглядная Орешенька станет когда-нибудь моей подданной, была ей до того невыносима, что она решила сыграть со мной самую злую из всех шуток, которые ей подсказывал ее дурной нрав. Еще во времена нашего детства родители всегда были ко мне несправедливы, а мою сестру Орешеньку баловали и всячески выказывали ей свое предпочтение, хотя она с самого младенчества была хитра и завистлива - вся в мать. Она меня постоянно обижала, но мне было запрещено на нее жаловаться. Если мы играли в салочки, то она осаливала меня кулаком между лопаток изо всей силы, а если в прятки, то запирала в чулан и днями оставляла там без еды и питья. Когда мы играли в крокет, она била меня молотком по лодыжкам, а когда в классики, то толкала меня, да так, что я расквашивал себе нос. Когда мы играли в серсо, она колола меня палкой, словно шпагой, а когда в жмурки, то, неслышно подкравшись, лила мне за шиворот холодную воду. Если она проигрывала в шашки, то лупила меня доской по голове, а если в шахматы, то засовывала мне пешки в ноздри. А когда мы играли в чехарду, она вскакивала мне на спину, стискивала меня своими острыми коленками до синяков и гоняла по комнате, пока я не падал обессиленный. Но хуже всего с ней было играть в лото: она обстреливала меня деревянными бочоночками, как из мортиры. Мне надоело все время оказываться в дураках, и я постоянно менял наши игры, но все равно она всякий раз умудрялась меня перехитрить. Когда мы кидали кости, она жульничала, когда садились за карты, подглядывала, а в домино путала костяшки. Стоило нам сесть за крестики нолики, как она тут же перечеркивала все клетки и кричала: "Я выиграла!", а когда мы играли в балду, то на третьей букве я уже болтался на виселице. Всего не перескажешь. На свете не было ребенка несчастнее меня, а за малейший вздох меня стегали кнутом. Я не могу сказать, что король не испытывал ко мне настоящей нежности, но он был человеком добродушным, мягким, и мачеха всем командовала. Он боялся ее властного характера, не смел ей перечить, и хоть он сокрушался над моей участью, никогда не защищал меня от ее злости. Помню, как однажды, чтоб отпраздновать день рождения моего отца, все придворные приняли слабительное. Дело в том, что именно так справляли в нашем королевстве самые большие праздники, ибо у нас лекарства не были противными, как в других странах, а слабительным у нас считался медовый пряник, который ели просто в таких количествах, что он оказывал свое лечебное действие. Так вот в тот день, о котором я сейчас вспомнил, все придворные съели невообразимое количество медовых пряников и побежали туда, куда сам король пешком ходит. И тут моя мачеха заявила, что я должен пропустить вперед свою сестру. Хоть я был еще совсем юным, я не мог стерпеть такого публичного ущемления своих законных прав и заявил протест. Тогда созвали государственный совет, и, как мачеха ни пыталась подкупить одних и запугать других, все высказались в мою пользу. И моя честолюбивая сестра была так глубоко оскорблена этим решением, что предпочла вообще не ходить в отхожее место, чем уступить мне дорогу. Когда мне исполнилось пятнадцать лет, я осмелился попросить, чтобы мне выделили мой удел. Мачеха, желая меня унизить, тут же подарила своей дочери несколько замков, а мне выделила садик такой величины, что стоило открыть зонтик, и ни одна капля дождя не упала бы на его землю. К тому же земля эта была такой плодородной, что из тех гусениц, которые как-то утром туда случайно забрались, две умерли с голоду, а третью постигла бы та же учесть, если бы ее не спасли. Королева высокомерно заявила, что ее щедрость не ограничится этим наделом и что она хранит для меня сто дюжин рубашек, у которых, правда, нет ни переда, ни зада, но она мне их передаст, как только привезут полотно, чтобы сделать им рукава. Людоедка Канкан, которая в дни моего детства еще питалась свежим мясом, - она его предпочитала вафлям и трубочкам с кремом, хотя они ей были явно по вкусу, - приехала как-то во дворец к моему отцу, чтобы пополнить свой запас этих самых вафель и трубочек, в изобилии растущих на нашей земле. Она получила у нас всего столько, сколько хотела, и пришла от этого в прекрасное расположение духа. За то время, что она у нас гостила, королева имела с ней несколько секретных разговоров - о чем они говорили, уединившись, так никто и не узнал. Но так или иначе, в день, когда людоедка собралась уезжать, моя мачеха, ссылаясь на то, что желает оказать ей честь, взяла перчатки и муфту и без всякой свиты, не считая Орешеньку и меня, оправилась провожать ее за черту города. Когда настало время прощаться, Канкан, делая вид, что хочет меня поцеловать, втянула меня в свою колесницу, и едва я там оказался, как гусеницы припустились галопом, увозя меня от жестокой мачехи, которая для виду подняла крик, но меня она этим не обманула. Колесница мчалась так быстро, что минуту спустя мы уже оказались перед жилищем Канкан - глубокой пещерой, выдолбленной в большой скале. Вход охраняла летучая мышь невероятных размеров. Людоедка велела мне войти в пещеру. - Вот ты какой, - сказала она, внимательно меня разглядывая, лакомый кусочек, ничего не скажешь. Я приготовлю из тебя прекрасное блюдо. Сегодня на ужин у меня есть еда, оставлю-ка тебя на десерт. Или нет, лучше завтра сделаю из тебя такое фрикасе, что пальчики оближешь. Сказав это, она запихнула меня в какой-то закуток, привалив к выходу обломок скалы. По натуре храбрый как лев, я дрожал там как заяц. Мысль, что завтра из меня сделают фрикасе, меня настолько пугала, что у меня пропало всякое обоняние. Скала, которой был закрыт выход из моего закутка, была неотесана, поэтому оставались щели, благодаря которым я мог наблюдать, что происходит в пещере. Содрогаясь, я увидел, что людоедка взяла мальчика примерно моего возраста, аккуратно нашпиговала его салом, живым насадила на вертел и стала поджаривать на тихом огне. Одной рукой она крутила вертел, а другой выколупывала уже подрумянившиеся шкварки и пожирала их с большим аппетитом. Когда мальчик зажарился, она облила его лимонным соком, положила на блюдо, подала на стол и съела. Затем, как настоящая пьянчужка, она стала пить вино, да столько, что тут же заснула. И летучая мышь, охранявшая вход в пещеру, тоже заснула. Окончательно убедившись, что оба чудовища погрузились в глубокий сон, я стал соображать, не удастся ли мне вылезти из закутка через одну из щелей, в которые я наблюдал за людоедкой. Я долго искал подходящую щель, и наконец мне повезло: я нашел одну, сквозь которую в обычное время я, конечно, не мог бы пролезть, но, как мудро говорит Арлекин, ожидая виселицу, худеешь. Итак, мне все же удалось выбраться из закутка, правда, с большим трудом, я был весь в крови, в синяках. Я двинулся дальше на цыпочках, едва ступая, и сравнительно легко добрался до выхода из пещеры, заранее благодаря небо за свое спасение. Мне оставалось сделать только один шаг, чтобы оказаться на свободе, опустил ногу на каменный порог, но это оказалась ловушка, и она с невообразимым шумом захлопнулась. Канкан, конечно, тут же проснулась. - Это вы, цыпленок? - воскликнула она с издевательской улыбкой. - Вы думаете, что сможете удрать от меня? Уж больно вы хитры, а поглядишь, ведь молоко еще на губах не обсохло. Что ж, с таким, пожалуй, шутки плохи. Придется им сразу заняться, не откладывая дело в долгий ящик. Но вот беда, наелись мы до отвала. Ну ничего, мы его засолим. С этими словами - у меня кровь от них стыла в жилах - людоедка засучила рукава, поточила нож и подошла к моей каменной клетке. В этом месте принцу Леденцу пришлось прервать рассказ, потому что прибыли вызванные врачи. Они внимательно осмотрели нос Щелчка, подробно расспросили, где и при каких обстоятельствах произошло то, что с ним произошло, осведомились, как развивается болезнь, и после того как неторопливо все обсудили, употребляя при этом немало греческих и латинских слов, они по зрелом размышлении пришли к выводу, что журавли клюют королевский нос и что это, несомненно, представляет серьезную опасность. А вот по поводу мер, которые необходимо принять, единого мнения не было. Все сошлись на том, что необходимо отрезать королевский нос и отдать его на съедение журавлям. Но из-за того, в каком именно месте надо его отрезать, разгорелся спор. Одни считали, что его необходимо отсечь прямо у основания щек, другие предлагали сделать это чуть дальше, третьи настаивали, что нужно оставить кусок длиною в локоть, четвертые - в десять локтей; нашлись и такие, кто полагал, что меньше двадцати локтей никак нельзя, и каждый в подтверждение своей правоты цитировал Гиппократа, Галена и ряд других авторов, которых в жизни не читал. Постепенно спор становился все более жарким, от слов перешли к оскорблениям, от взаимных оскорблений к драке, но договориться не удавалось. Перепалка эта продолжалась целых два дня, по истечении которых сошлись на том, что резать нос будут где придется. Врачи тут же решили приступить к этой удивительной ампутации и поэтому велели, заметим, весьма неосмотрительно, удалиться всем, кто окружал короля и держал его за фалды. И случилось неизбежное: поскольку противодействие тем усилиям, которые делали журавли, разом прекратилось, они унесли несчастного короля в небо, причем все это произошло так стремительно, что никто и охнуть не успел, не то что его удержать. Легко себе представить, сколь потрясены были зрители этим новым несчастьем. Они долго следили за полетом журавлей, вцепившихся клювами в свою королевскую добычу, но птицы летели так быстро, что вскоре скрылись из виду. Бедная Скорлупка причитала так жалостливо, что заплакали даже фонтаны, а ее стоны, подхваченные эхом, прокатились по всему королевству. Леденец тщетно старался утешить принцессу, ее страдание было так велико, что она упала без чувств и ее пришлось унести во дворец. Принц не отходил от нее ни на шаг, он как бы превратился в ее тень, изо всех сил стараясь привести ее в чувство. Что же касается принца Хека, то он нисколько не сочувствовал несчастью короля и нимало не заботился о болезненном состоянии принцессы, он спокойно съел обед, приготовленный для свадебного пира, а потом полакомился еще той пакостью, которую добыл охотой, пил при этом за троих и в конце концов заснул, чтобы лучше переварить пищу; он храпел, как орган, а когда проснулся снова потребовал, чтобы Скорлупка поскорее шла с ним под венец, раз уж им пришлось прервать эту церемонию из-за пустякового приключения, о котором и говорить-то не стоит. - Как вы смеете, - возмутилась печальная принцесса, - оскорблять меня и говорить о свадьбе, когда все королевство в горе! Ваше поведение, принц, лишь усиливает мое негодование. Уходите! И если вы когда-нибудь снова посмеете показаться мне на глаза, я сочту это за дерзость! Гнев Скорлупки вызвал у Хека только смех. - Поскольку вы моя жена, ну пусть не совсем, но почти жена, я не собираюсь вас покидать, чтобы вас не огорчать. - Она еще не ваша жена, - сказал тогда Леденец. - И я вам великодушно советую слушаться ее приказаний, раз она еще не стала вашей женой. - Кто вы, такой, дружок, и почему вы даете советы? Разве вас кто-нибудь об этом просит? Дорогуша, будьте добры, - добавил он, обращаясь к Скорлупке, - объясните мне, кто этот юный хлыщ, который вмешивается в чужие дела? Разве вы ему поручили отвечать за вас? И вообще, как вы посмели встречаться с ним без моего разрешения? - Я не обязана давать вам отчет о своем поведении! - воскликнула принцесса. - Не доводите меня до крайности. Поскольку из-за несчастью, постигшего нашего бедного короля, вся власть в этом королевстве принадлежит теперь мне, вы не имеете права меня ослушаться. Уходите! Ваше присутствие мне отвратительно, оно оскорбляет мое горе. Однако принц Хек продолжал настаивать на своем и объявил, что удалиться только после того, как состоится свадьба. - Напрасно вы упорствуете, - гордо сказал ему тогда принц Леденец. Учитесь, невежа, подчиняться воле принцессы, не то, клянусь, я возьму метлу и всыплю вам пятьдесят ударов по пузу. Эти слова были произнесены с такой твердостью, что принц Хек, который в довершение всех своих замечательных качеств был еще и трусоват, испугался. Он вышел из дворца, не оглядываясь, сел на ската и отправился на свой остров, обдумывая планы будущей мести. Скорлупка была очень благодарна Леденцу за ту горячность, с которой он принял ее сторону и избавил ее от присутствия Хека. Ведь от него можно было ожидать чего угодно, не пошли ей судьба столь благородного защитника. И с этой минуты она, сама того не замечая, в знак признательности отдала ему свое сердце, за которое готовы были драться даже те, кто утратил к жизни всякий интерес. Что же до Леденца, то он принял такую дозу любви, что не мог ни спать, ни бодрствовать. Он ел теперь всего лишь четыре раза в день, одежда болталась на нем, как на вешалке, на него просто жалко было смотреть. Горе, которое обрушилось на принцессу, не позволяло принцу ей открыться, признаться в том пламени, которое его пожирало. Зато он прекрасно закатывал глаза и кидал столь огненные взгляды на Скорлупку, что она их, конечно, замечала, хотя и имела осторожность не подавать вида. Однажды она попросила его досказать ей свою историю, которая ее волновала больше, чем она смела себе признаться. Леденец, отличавшийся особой вежливостью, не заставил себя дважды просить. ПРОДОЛЖЕНИЕ ИСТОРИИ ПРИНЦА ЛЕДЕНЦА Мы остановились на том, что я оказался в ловушке, словно в мышеловке. Нож был отточен, Канкан подходила ко мне все ближе, я пребывал в ожидании верной смерти, и вот в этот момент людоедка, ища соль, случайно угодила рукой в корзину с вафлями, которые ей дала моя мачеха. В порыве чревоугодия она схватила одну из них и так жадно, так неосторожно сунула в рот, что те несколько зубов, которые у нее еще оставались, тут же сломались. Людоедка пришла от этого в бешенство и издала такой чудовищный вопль, что у всех беременных кобыл в округе двадцати пяти лье наверняка случились выкидыши. - Увы мне, - вопила она, все больше распаляясь. - Я уже никогда не смогу есть свежатину. Ах, если бы я хоть успела слопать этого мальчишку, меня бы это утешило, я могла бы примириться со своей судьбой. Но потерять все зубы как раз тогда, когда появился такой лакомый кусочек, нет, этого пережить нельзя, это выше моих сил! Это ты, подлая Эссенция, сделала мне такой коварный подарок! Из-за твоих проклятых вафель стряслась со мной беда! Чтобы тебя наказать, я верну свободу этому молодому принцу, тем более что он мне уже ни к чему. Ты мечтала от него избавиться, но он будет жить тебе назло! Уходи! - крикнула она мне, открывая западню. - Спасайся, пока не поздно! Твое счастье, что во мне так и клокочет ненависть к твоей чертовой мачехе! Не то тебе бы несдобровать! С этими словами она схватила меня за руку и отшвырнула за три лье от своей ужасной пещеры. К счастью, я упал на нос, поэтому не ушибся. Но я не знал, какую дорогу мне избрать в жизни, у меня не было ни опыта, ни средств, и я то и дело попадал в безвыходное положение. Я уже готов был стать на путь разбоя, когда волею небес, видимо, ко мне благосклонных, я повстречал отряд савояров-золотарей. Я сразу оценил их великодушие, они избавили меня от всех забот. Безо всяких колебаний вступил я в этот прославленный отряд и скажу, не хвастаясь, что довольно долго прослужил в нем и не раз отличился. С первых же шагов я стал мастером своего дела и достиг вскоре таких успехов, что товарищи начали мне завидовать. При первых же неприятностях я решил уйти из отряда. Если раньше меня кормило дерьмо, то теперь я получал доход от дыма - я сделался трубочистом. Эта профессия, которая ежедневно возвышала меня над людьми, приносила большое удовлетворение моему честолюбию, подогретому высоким происхождением. Моя храбрость и песни, которые я распевал, стоя на самом краю высокой трубы, вызывали у людей восхищение. Но опасно долго играть с огнем, да к тому же мне хотелось отточить свой художественный вкус, и я выбрал себе новое дело по душе: выступать на ярмарках. Я купил шарманку и живого сурка и стал бродить по стране. Я зазывал публику подивиться на всякие чудеса, на "Волшебный фонарь", зазывал с такой страстью, так серьезно и благородно, что один крупный финансист заметил меня, выделил из всех и взял к себе в дом плясать под его дудку. Кем только я не перебывал у него за годы службы: сперва лакеем, потом камердинером и, наконец, его секретарем. Мой хозяин относился ко мне с большим доверием и даже хотел, чтобы я женился на некоей племяннице его брата, которую он с детства воспитывал в пансионе втайне от своей жены. К этой племяннице он был очень привязан, потому что своих детей у него не было. Я поблагодарил его за доброту, но отказался, и это лишь подтвердило его подозрения на мой счет. Он стал меня с таким пристрастием расспрашивать, что в конце концов я сдался и открыл ему свое происхождение.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20
|