Попугай и собачка стали горячо меня убеждать, что, если я буду продолжать упрямиться, я навлеку на себя страшные беды. Но я так гордилась тем, что мне принадлежит сердце могущественного государя, что пренебрегла и гневом фей, и советами моих бедных маленьких приятелей. Я не стала наряжаться и нарочно причесалась кое-как, чтобы отвратить от себя Мигонне. Наше знакомство произошло на террасе. Он спустился туда на своей огненной колеснице. С тех пор как в мире появились карлики, никогда еще свет не видывал такого крошки. Он ступал по земле своими орлиными лапами и в то же время коленями, потому что ноги у него были без костей, да вдобавок ему еще приходилось опираться на алмазные костыли. Его королевская мантия, длиной всего в половину локтя, на треть волочилась по земле. Голова у него была размером с громадный бочонок, а нос такой длинный, что на нем сидела целая стая птиц - карлика забавлял их щебет; борода у него была такая густая, что в ней свили гнезда канарейки, а уши на целый локоть торчали над головой, но это было почти незаметно, потому что карлик носил высокую остроконечную корону, чтобы казаться выше ростом. От пламени, извергаемого его колесницей, спеклись плоды, высохли цветы и иссякли родники в моем саду. Он двинулся ко мне, открыв объятия, я застыла на месте как вкопанная. Первому конюшему пришлось приподнять карлика, но, едва он поднес его ко мне, я убежала к себе в комнату, заперла все окна, а Мигонне в страшном гневе отправился к феям.
      Они снова и снова просили у него прощения за мою неустойчивость и, чтобы умилостивить Мигонне, так как они его боялись, решили ночью, когда я буду спать, привести карлика в мою комнату и, связав меня по рукам и ногам, погрузить в его огненную колесницу, чтобы он увез меня с собой. Составив такой план, феи почти не стали меня бранить за мое поведение. И только сказали, что надо постараться искупить мою вину. Попугай и собачка очень удивились такой снисходительности фей. "Мое сердце чует недоброе, госпожа, - сказала мне собачка. - От фей можно ждать чего угодно, в особенности от Злодейки". Но я посмеялась над ее страхами и с нетерпением стала ждать своего дорогого супруга. Также сгорая от нетерпения, он не замедлил явиться: я бросила ему веревочную лестницу в решимости бежать вместе с ним. Он легко взобрался в мою комнату и стал говорить мне такие нежные слова, что я и сейчас не решаюсь их вспоминать.
      Мы беседовали так безмятежно, как если бы находились на его дворце, и вдруг кто-то вышиб окна моей комнаты и влетели феи на своем ужасном драконе. За ними в огненной колеснице следовал Мигонне, а за ним его телохранители на страусах. Принц бесстрашно выхватил шпагу, думая только о том, как уберечь меня от самой страшной участи, какая только возможна, и что вам сказать, государь? Жестокосердные создания натравили на принца своего дракона, и дракон сожрал его на моих глазах.
      Обезумев от горя, я сама бросилась в пасть чудовища, желая, чтобы дракон проглотил и меня, как он только что проглотил того, кто был мне дороже всего на свете. Дракон и сам был не прочь меня сожрать, но этого не захотели феи, более жестокие, чем дракон. "Нет, - воскликнули они, - ее надо беречь на более долгие муки, быстрая смерть - слишком мягкая кара для этой недостойной особы!" Они дотронулись до меня своей палочкой, и я вдруг превратилась в Белую Кошку. Они привели меня в этот замок. Они превратили в кошек и котов всех дам и кавалеров, подданных моего отца, а некоторых сделали невидимками, у которых видны были только руки. Меня же оставили в том горестном виде, в каком вы меня нашли, и, открыв мне, кто были мои покойные отец и мать, объявили, что вернуть человеческий облик мне может только принц, как две капли воды похожий на супруга, которого они у меня отняли. Это вы, государь, оказались на него похожи, - продолжала она, - те же черты, те же манеры, тот же голос. Они поразили меня при первой же нашей встрече. Я знала обо всем, что должно случиться. Я и сейчас знаю, что меня ждет: мои мучения кончатся". - "А долго ли будут длиться мои, прекрасная королева?" - воскликнул принц, бросаясь к ее ногам. "Я уже полюбила вас больше своей жизни, государь, - отвечала королева, - но пора ехать к вашему отцу, посмотрим, как он меня примет и согласится ли на то, чего вы хотите".
      Королева вышла, опираясь на руку принца, и села с ним в карету, куда более роскошную, чем те, что были у него прежде. Да и все остальное убранство их экипажей было под стать карете, а подковы у лошадей изумрудные и подбиты алмазными гвоздями. Такого великолепного выезда, наверное, никто никогда больше не видел. Не стану пересказывать приятных бесед, какие вели между собой королева с принцем: никто не мог сравниться с ней не только красотой, но и умом, а молодой принц не уступал ей ни в чем, не мудрено, что им приходили в голову самые изысканные мысли.
      Когда они оказались вблизи замка, где принца должны были ждать два его старших брата, королева спряталась в маленькой хрустальной скале; все грани хрусталя были усыпаны золотом и рубинами, сама скала - вся занавешена, чтобы королеву нельзя было увидеть, а несли скалу молодые люди, стройные и богато одетые. Принц остался в своей карете, он заметил братьев, которые прогуливались об руку с принцессами замечательной красоты. Узнав младшего брата, принцы тотчас подошли к нему и спросили, привез ли он невесту. Он ответил, что ему не повезло, за время путешествия он встречал только уродливых женщин, но зато он привез другую редкость маленькую Белую Кошку. Братья стали потешаться над его простодушием. "Кошку, - сказали они, - вы что, боитесь, как бы мыши не опустошили наш дворец?" Принц ответил, что, пожалуй, и впрямь неразумно было привозить такой подарок отцу. И с этим все они направились в город.
      Старшие братья вместе со своими принцессами сели в кареты из золота и лазоревого камня, лошади их были украшены султанами и эгретами. Блистательней этой кавалькады ничего нельзя было представить. Наш молодой принц следовал за братьями, а за ним несли хрустальную гору, которой восхищались все встречные.
      Придворные поспешили сообщить королю о прибытии принцев.
      "Привезли ли они прекрасных дам?" - осведомился король.
      "Таких прекрасных, что прекраснее быть не может". Этот ответ раздосадовал короля. Старшие принцы поспешили явиться к отцу со своими удивительными принцессами. Король встретил их очень радушно и не мог решить, какой отдать предпочтение.
      Потом он взглянул на младшего сына и спросил: "А вы на сей раз явились ни с чем?" - "Ваше величество увидите в этой скале маленькую Белую Кошечку, - ответил принц. - Она так нежно мурлычет и у нее такие мягкие лапки, что она вам понравится". Король улыбнулся и сам подошел к скале, чтобы ее открыть. Но едва он приблизился к ней, королева нажала пружинку, скала распалась на части, а она сама явилась, как солнце, некоторое время скрывавшееся в тучах. Ее золотые волосы рассыпались по плечам и крупными локонами спускались до самого пола. На голове ее был венок из цветов, платье из легкого белого газа подбито розовой тафтой. Она сделала королю глубокий реверанс, а тот не смог сдержать восторга и воскликнул: "Вот она, та, с которой никто не может сравниться и кто заслужил мою корону". "Государь, - отвечала она, - я явилась сюда не затем, чтобы отнять у вас королевство, которым вы правите так достойно. Мне от рождения принадлежит шесть королевств. Позвольте преподнести одно из них вам и по одному каждому из ваших сыновей. Взамен же я прошу у вас только подарить мне свою дружбу и дать мне в супруги этого молодого принца. А нам с ним хватит оставшихся трех королевств". И король, и все его придворные долго восклицали от радости и изумления. Свадьбу младшего принца сыграли тут же, как и свадьбы двух его братьев, так что весь двор много месяцев подряд предавался увеселениям и удовольствиям. Потом каждый уехал к себе править своим государством. А прекрасную Белую Кошку до сих пор помнят в ее королевстве, как из-за ее доброты и щедрости, так из-за ее красоты и редких добродетелей.
      Лишилось силы колдовство,
      И в Кошечке наш принц увидел совершенство
      Красавицу, что всех желанней для него,
      Готовую делить и труд с ним, и блаженство.
      Когда внушить любовь захочет чудный взгляд,
      Противятся не слишком яро,
      А благодарность эти чары
      Усиливает во сто крат.
      Забыть ли эту мать, что прихотью своею
      На Кошечку удел накликала такой,
      Желая плод отведать роковой?
      Она свое дитя пожертвовала фее.
      Сокровищем таким владеющая мать,
      Безумию ее не вздумай подражать.
      АНН КЛОД ФИЛИПП ДЕ КЕЛЮС
      ПАРШИВЫЙ ВОЛК
      Жили-были король с королевой; они очень любили друг друга и страстно хотели иметь детей, хотя мало что могли оставить им в наследство. Частенько обивали они пороги у фей: подавали прошения, хлопоча, чтобы те даровали им детей, но феи, если и соглашались принять просителей, отвечали всегда одно и то же:
      "Не ищите далеко того, что рядом с вами. Супруги, ничего не смыслившие в этих загадочных речах, уходили, целуясь и спрашивая друг друга "Что же это такое с нами рядом? Рано или поздно мы его найдем". "Нам надо успокоиться", - говорила королева. "Отлично сказано, давай, если сумеем, - отвечал король впрочем, волновался он только на словах: небо наградило его величайшим спокойствием и терпением.
      Однажды королева пряла, сидя под самой красивой в их владениях живой изгородью, а король охотился на жаворонков в ближайшем поле, и ему посчастливилось поймать одного некоторые уверяют, что король был не слишком ловок и удачлив, - мысль, не лишенная оснований, ибо пятнадцать лет он охотился ежедневно и еще ни разу ничего не поймал. Как же дался ему этот жаворонок? Это очень важно знать. Птичка сама бросилась в руки королю, спасаясь от настигавшего ее ястреба Ястреб несколько раз повторил с угрозой:
      "Отдай моего жаворонка, король, не то пожалеешь, но государь, не намеренный, что вполне естественно, расставаться со своей дичью и пребывая, по счастью, в несвойственном ему горделивом расположении духа, отвечал:
      "Жаворонок находится в моих владениях, в моих полях, и попросил у меня прибежища; я не желаю отдавать жаворонка".
      С этими словами он взглянул на птичку: живые, быстрые глазки удвоили его храбрость, а сердечко, трепещущее под рукой, исполнило его душу сострадания. Движимый этими чувствами, он поглубже надвинул шляпу, бросил гордый взор на ястреба и произнес, указывая на жаворонка:
      "Гляди-гляди, не видать тебе его как своих ушей, как говорят в моем королевстве, клянусь честью, ты его ни за что не получишь; я не позволю невежам чинить несправедливость в моих владениях".
      С этими словами он повернулся к ястребу спиной и, не обращая больше на него внимания, понес свою добычу королеве - спросить, не грозит ли его гордый и благородный поступок какими неприятностями. Еще задолго до того как королева могла его услышать, он стал кричать о своих охотничьих успехах и показывать ей издалека маленького жаворонка. Добрая королева бросила веретено и поспешила к нему - посмотреть, что же такое он ей показывает. Король, радостный и довольный, словно доезжачий, указывающий господину след зверя, поднес ей жаворонка со словами:
      "Примите, сударыня, в знак глубокого почтения".
      Королева взяла птичку и сказала, покрывая ее поцелуями:
      "В следующий раз, когда поедете в город, купите для нее клетку, она станет нам петь, мы приручим ее она будет играть с малышом, который у нас когда-нибудь родиться".
      У нее тут же возникла целая сотня всяких планов, король все их одобрил и она бы, наверное, придумала еще что-нибудь, но тут маленький жаворонок, который, пока они воздвигали свои воздушные замки, успел прийти в себя, спросил:
      "Который час?"
      Король и королева так обрадовались, что птичка говорящая, что поначалу даже не ответили; но на повторный вопрос, благо ответ не составлял для них труда, как и для большинства людей, оба отозвались:
      "Должно быть, половина пятого".
      "Сейчас увидите", - продолжала птичка. Речи эти, разумные и складные, так поразили короля с королевой, что они, разинув рот, уставились на птичку, боясь пропустить обещанное зрелище. И действительно, через несколько минут жаворонок обернулся красивой и статной дамой средних лет; по расшитой шапочке, волшебной палочке и красивому кольцу с ключами они признали в ней фею. Государи задрожали, и король спросил, падая ниц
      "Боже, не сдавил ли я вас случайно в руке, сударыня?"
      "А я, - подхватила королева, простираясь рядом с мужем, - припомните, пожалуйста, я сразу сказала, какая вы красивая, и ласкала вас, а в клетку хотела посадить, только чтобы уберечь от кошки".
      "Встаньте, - ласково сказала фея. - Я обязана вам жизнью: когда бы не смелость и твердость короля, меня бы погубила злая фея. Рано или поздно она за все мне заплатит. Но говорите, - продолжала она, - есть ли у вас какие-нибудь желания? Могущество феи Мими не безгранично, но ее признательность будет сопровождать вас всю жизнь".
      "Мы просим, - сказали вместе после долгих благодарностей король с королевой - мы просим подарить нам маленького мальчика который стал бы для нас утешением в старости".
      "Ребенка? - переспросила фея. - Ребенка завести нетрудно; правда дети частенько причиняют горе, люди сами не знают, чего они просят; но вы хотите ребенка, и вы его получите - это самое меньшее, чем я могу вас отблагодарить. Но посмотрим сначала, отчего у вас его нет, когда вы оба такие здоровые; видно, тут что-то нечисто".
      "Все тут чисто, сударыня, уверяю вас", - перебила королева, приседая в полуобиженном, полуучтивом реверансе.
      "И все-таки посмотрим", - отвечала добрая Мими, коснулась волшебной палочкой своей книги, которая тут же открылась на нужном месте и прочла:
      "Фея Бурьянница не желает, чтобы у короля с королевой были дети".
      "Значит, у нас никогда и не будет, великая Мими, - сказали король с королевой, - ведь этого не хочет фея".
      "Дело, оказывается, не простое, - заметила их покровительница. - Тут замешана женщина злобная, мрачная и упрямая. Вообразите себе, это она насылает головню на хлеб и оспу на баранов; это она повелевает гусеницами, которых у нее всегда полны карманы, и заставляет их пожирать все земные плоды."
      "Что за женщина! - вскричали король с королевой. - Прямо дрожь пробирает".
      "Это еще не все, - продолжала фея, - Именно она, рассердившись на меня в порыве гнева превратилась в ястреба, именно она растерзала бы меня, простого жаворонка, если бы не вы. Я хочу и должна помочь вам, я все книги свои сожгу - или у вас будет ребенок. Я в долгу перед вами, а иначе отвечала бы вам так же, как все мои подруги: кому же понравиться иметь дело с особами подобного нрава? В моей книге написано, что все феи, к которым вы приходили, говорили вам "не ищите далеко того, что рядом с вами". - Верно, сударыня, они говорили именно так, как вы прочли". - "И были правы, - продолжала фея. - Видите заросли бурьяна там, за кучей камней, в сотне шагов отсюда?" - "Да, сударыня". - "Так вот, - произнесла Мими, - в этом-то бурьяне и живет та, что не дает вам иметь детей. Подождите меня здесь, я постараюсь заставить ее выйти: к ней без ее согласия я войти не могу, хотя сейчас она мне нисколько не страшна. Это лучшее доказательство моей вам признательности".
      Король с королевой повиновались и остались на месте. Пока Мими шла к куче камней и вершила с помощью палочки какие-то заклинания, они потирали руки и целовались от радости, говоря: "У нас будет наконец ребенок, уж если за дело взялась фея, тут и сомнений быть не может". - "Нет, я словно уже вижу его, - твердила королева. - Ах! Как я рада; я стану его кормить". - Нет, вы не станете его кормить, - отвечал король, - мы возьмем кормилицу". - "А я вам говорю, что буду его кормить". - "Нет, вы не будете его кормить, это я вам обещаю, вы что, уморить себя хотите, в могилу свести?"
      Королева расплакалась, король рассердился, - словом, ребенка еще и в помине не было, а в примерном семействе уже случилась из-за него первая, и весьма жаркая, ссора.
      Король с королевой так бы и спорили о кормлении, если бы внимание их не привлекли громкие взрывы смеха и они не увидели стайку маленьких детей, игравших с той беззаботной беспечностью, какая ведома лишь счастливому этому возрасту.
      Для феи Бурьянницы с ее нравом слышать у себя под дверью смех было оскорблением, и она появилась на куче камней с плеткой в руках, готовая обратить несносное веселье в слезы; Мими, выманив ее, сделала так, что дети исчезли, и подошла к ней. Король с королевой, увидев, что обе феи направляются к их дому, прошли, как подобает, полпути им навстречу, но сняв шляпы и держась учтиво и просительно: от них не ускользнуло, что разговор у Мими с феей Бурьянницей идет далеко не мирный.
      "Я согласна забыть нанесенную вами обиду и все ваши злобные намерения, - говорила Мими, - обещаю никому не жаловаться, если вы будете хоть немного снисходительнее к этим людям и позволите им иметь ребенка".
      "Королевство у них хоть и маленькое, - отвечала фея Бурьянница, - но оно подойдет одному моему другу. Я терпеливо жду, пока они умрут, чего же вам еще? Да, я не хочу, чтобы их род продолжался; да и как я могу позволить иметь ребенка людям, которым нечем его кормить? Я им услугу оказываю, не давая иметь детей, и если вы хоть немного заботитесь об их интересах, то должны быть мне только благодарны".
      Тут король с королевой потянули Мими за рукав и сказали: "Уверяем вас, люди и победней нашего каждый день кормят своих детей, и мы в состоянии иметь одного ребенка, а больше мы и не просим; судите сами, можно ли просить меньшего. Мими снова начала настаивать, и в конце концов разгневанная фея заявила: "Что ж, пускай, будет у них ребенок, но он им дорого обойдется".
      Король с королевой, не обращая внимания на угрозу и на то, какой ценой добыто обещание, запрыгали от счастья, повторяя:
      "У нас будет ребенок!" - "Надеюсь, по крайней мере, - проговорила госпожа де Бурьян, обращаясь к доброй Мими, - что вы оценили мою снисходительность", - и, не дожидаясь ответа, надменно повернулась к ней спиной, удалилась к своей куче камней и исчезла. Король же с королевой, глядевшие не дальше собственного носа, в радости и ликовании едва слушали Мими, которая хотела посочувствовать им в грядущих горестях; поняв, что не в ее силах заставить их внять голосу разума, она дала им свиток и сказала: "Всякий раз, как я кому-нибудь из вас понадоблюсь, свистните, и я появлюсь; но старайтесь им не злоупотреблять. Прощайте, будьте разумниками, я буду вам помогать", - и с этими словами поднялась в прилетевшую по ее знаку колесницу, запряженную двумя маленькими белыми барашками.
      Спустя некоторое время королева заметила, что беременна; событие это доставило отцу и матери столько удовольствия, словно само по себе это было дело невероятное и словно феи не давали на него своего согласия. Королю, похоже, это льстило еще сильнее, чем королеве: у него был такой вид, будто он единственный на свете знает, как заиметь ребенка.
      Но при малейшей тошноте жены, самом малейшем капризе или нездоровье, каковыми всегда сопровождается беременность, король сразу мчался за свистком, и добрая фея тут же появлялась. Она не раз ласково пеняла обоим, говоря, что звать ее следует, когда это действительно надо; но король с королевой разбирались в том, когда надо и когда не надо, ничуть не лучше, чем тысячи самых обыкновенных людей, и добрая Мими в конце концов почувствовала, что благодарность иногда превращается в большую обузу, но по доброте своей ни разу не дала этого понять.
      Беременность королевы протекала прекрасно, но едва начались первые родовые боли, голова у короля пошла кругом и он дул в свисток больше четверти часа подряд; уже и фея появилась, а он все свистел. На сей раз Мими ни в чем его не упрекнула - ведь присутствие ее было необходимо, чтобы одарить всевозможными совершенствами дитя, которое через несколько минут после ее появления произвела на свет королева. То была очаровательная маленькая принцесса; Мими взяла ее на колени и, желая одарить ребенка без спешки, как в целом так и во всех частностях, начала с рук и сказала: "У нее будут белые и красивые руки". Но тут в комнате показалась фея Бурьянница: "Никто этого не увидит без моего согласия. Одаривайте ее, Мими, одаривайте сколько угодно, меня вам не одолеть", заявила она и в бешенстве уселась в свою колесницу, запряженную ужасными нетопырями. Подобная любезность повергла всех в полное смятение. Фея, как могла, успокоила остолбеневших от изумления супругов и пообещала не покидать их и утешать в несчастьях. Шепотом она одарила красивую девочку всеми достоинствами и решила унести свисток, из-за которого ей пришлось столько бегать впустую, уверив короля с королевой, что он им больше не нужен и что она сама станет неусыпно печься об их интересах. У маленькой принцессы благодаря дару Мими были такие белые и красивые руки, что ее прозвали принцессой Белоручкой: всякий, кто хоть раз их видел, не мог звать ее иначе.
      Возможно, родители и не давали ей другого имени: окружающие, во всяком случае, звали ее только так.
      Детство ее не может служить похвальным примером. Король с королевой воспитывали девочку как могли и как умели; могли и умели они не много, но добрая натура девочки помогла делу.
      Когда фее Бурьяннице случалось проходить мимо - а случалось это очень часто по причине соседства, - она пугала маленькую принцессу злыми духами или вырывала у нее куклу; помимо прочих гадостей, она обычно давала ей пару пощечин и восклицала: "Ну до чего же она безобразная!" При этих словах маленькая принцесса всякий раз принималась плакать, но король с королевой, любившие ее до безумия, утешали ее и, похлопывая по спине, говорили, правда, совсем шепотом: "Все она врет, эта фея не плачь, дитя мое, ты очень мила". При этом добрые родители, не забыв угрозу феи Бурьянницы, твердили друг другу: "Наверное, нам она позволяет видеть ее такой, какая она на самом деле; заклятие на нас не распространяется; не правда ли, она очаровательна, женушка?" - говорил король. "Конечно, муженек", - отвечала королева. Сказать по правде, им она должна была казаться безобразной, как и всем, кто ее видел; но отцы и матери будут слепы до тех пор, покуда существуют на земле дети.
      Однако фея Бурьянница с ее изощренным злонравием позволила видеть девочку такой, какой ее создала природа, то есть очаровательной, всем горбатым и калекам, так что все увечные, увидев ее, страстно в нее влюблялись, и, когда в деревне появился горбун, девочки говорили: "этот для королевской дочки".
      Но напрасно все эти уроды славили ее и ластились к ней, она не могла привыкнуть к их наружности и без конца устраивала над ними всякие проказы; больше всего она потешалась, заводя с ними беспрерывные беседы об их горбе и не давая ни на минуту поверить, что им удастся как-то сгладить или ловко скрыть его от ее глаз. Она расспрашивала, какое несчастье сделало их калеками, и без конца сравнивала один горб с другим, причем всегда в присутствии их обладателей. Таким образом, она в конечном счете в пух и прах сокрушала всех горбатых принцев и прочих дворян, каковые с тех давних пор стали именовать себя развалинами, и избавилась от них раз и навсегда. Так что, когда в один прекрасный день принцессу заметил принц, сын соседнего короля, отправленный родителями в путешествие, ни одного горбуна рядом с нею не было; По правде говоря, принц обратил на нее больше внимания, чем того заслуживала ее невзрачная наружность, но его мучила жажда, и он сказал:
      "Милое дитя, нельзя ли мне испить воды?" Белоручка, не приученная к особым почестям, предложила принцу, который очень ей понравился, отвести его к роднику, да так учтиво и изящно, что тот был очарован. Беседа с нею отнюдь не развеяла благоприятного впечатления, произведенного ее кротостью; с удивлением и восторгом узнал он, что перед ним королевская дочь. Простое платье не позволило ему угадать в ней столь благородную особу и извиняло ту вольность в обращении, которую он себе позволил. Принцесса с белыми руками разумно отвечала, что богатства даруются судьбой, а чувства - доброй натурой. Эта столь уместная банальность внушила принцу больше почтения к девушке, чем если бы она предстала его взору на золотом троне, усыпанная бриллиантами и в окружении самого блистательного двора. Но когда они подошли к роднику и принцесса вынула из кармана чашку, чтобы дать юноше воды, он увидел ее красивые руки, которые она все время прятала под фартуком - то ли по скромности, то ли, что вероятнее, оберегая их от жарких лучей солнца, - и пришел в восторг и смятение. Он без устали восхищался их красотою; вообще-то, из этого следовало, что руки - единственное, что есть в ней красивого; но, когда сердце и ум возносят хвалу, думать о чем-то другом не приходится и для начала всегда хватает того, что нравится в человеке. Словом, любовь в мгновение ока так прочно утвердилась в сердце принца, что он решил не расставаться с девушкой всю жизнь и тут же признался ей в самых нежных чувствах. Белоручка, которой он понравился тем больше, что прежде ни один хорошо сложенный мужчина не удостаивал ее даже взглядом, не знала, как отвечать. Молчание для возлюбленного почти всегда означает благосклонность. В этом нежном смущении их и застигла вдвоем фея Бурьянница, которой от злобы не сиделось на месте.
      "Как, - заявила она принцу, - ты ее любишь и не горбат! Пусть же твой печальный пример станет назиданием для всех стройных мужчин".
      С этими словами она коснулась его волшебной палочкой, и он превратился в прелестнейшего на свете белого козленка, без рогов и без бороды. Но чувства принца с переменою облика отнюдь не изменились; он выказывал принцессе еще большую преданность, ибо после метаморфозы увидел ее в природной красоте. Так что, даже и не помышляя покинуть ее или попрекать своим несчастьем, он без конца на нее любовался, скакал на лужку, играл с собаками, развлекал стада - те, что ни говори, всегда не столько предаются удовольствиям, сколько удовлетворяют насущные потребности.
      Словом, он делал все, чтобы понравиться Белоручке и сохранить память о себе в ее сердце; так всегда и бывает: кто меньше имеет, тот больше отдает другому. Впечатление, которое он произвел на Белоручку, было неизгладимо, забвения он мог не бояться, но страх утраты или, верней, скупость любви от века поддерживала любовное пламя. От внимания Мими, по-прежнему заботившейся о девушке, не ускользнули все эти события; она примчалась утешать принцессу, велела ей быть мужественной и удалилась, пораженная той подлостью, на какую, к ее стыду, оказалась способна одна из ей подобных. Принцесса же привела маленького Козленка к королю с королевой - не говоря, однако, кто он такой, - и те приняли его с восторгом. Скоро он совсем их очаровал, и они бы играли с ним целые дни напролет, если бы принцесса, стремившаяся держать его при себе, не твердила им чуть не плача, что хочет играть с ним сама. Король и королева сочли, что разумнее будет ей уступить.
      Злые, скверные люди обыкновенно не лишены ума и умеют им пользоваться, оценивая сложившиеся обстоятельства, разрушая их счастливое, приятное стечение и поддерживая тяжелое, удручающее. Вот и фея Бурьянница скоро поняла, что принцесса Белоручка и принц Козленок безмерно счастливы. Они встречаются, любят друг друга без помех и соперников - нет, для нее с ее жаждой мести это было уже чересчур; чужие радости посеяли у нее в сердце тоску, к тому же она сокрушалась, что не в силах помешать принцу любоваться ослепительной красотой принцессы, - таково было условие заклятия. Чтобы лишить их столь сладостных утех, она решила их разлучить: ведь они любили друг друга, значит, разлука уже сама по себе несомненно доставит им страдания. Для начала она выкрала принцессу, а Козленка оставила с королем и королевой, которые хоть и не знали, кто он такой, но любили его, как собственное дитя, и заботились о нем больше, чем хотелось фее.
      А он нуждался в уходе, ибо, утратив принцессу, сразу перестал есть, не скакал больше и лишь с блеянием бродил повсюду, не умея спросить о любимой, не иначе пожаловаться на горе, что принесла ему разлука. Между тем фея, выкрав принцессу Белоручку, первым делом наклеила ей на обе прекрасные руки перчатки, да так крепко, что их ничем нельзя было содрать. Затем она отправила девушку в свой блошиный дворец; истинное и хорошо продуманное злодеяние всегда должно внешне казаться добрым: каких только удовольствий, какой придворной роскоши не было в том дворце! Но при этом фея изобрела настоящую пытку, вполне отвечающую ее нраву, - ведь несмотря на непрекращающиеся укусы и жестокий зуд, все, соблюдая приличия, держались друг перед другом как ни в чем не бывало. Во дворце было черно от насекомых - никому и в голову не приходило искать блох.
      Дворец этот, в остальном великолепный, населял многочисленный двор; но придворные дамы и кавалеры привыкли к блохам, несчастная же принцесса испытывала неизъяснимые мучения. Однако злобной фее мало показалось ее телесных страданий и печали от разлуки, она решила добавить к ним еще и душевных мук. При дворе она с жестокой иронией не только представила ее как королевскую дочь, но и приказала всем ее почитать, - одним словом, считать королевой. Белоручка никогда прежде не видела столько народу, она совершенно не знала светской жизни: фея поместила во главе этого двора только для того, чтобы безжалостно насмеяться над нею.
      Робость девушки, ее деревенские ухватки вызывали бесконечные взрывы хохота, а вскоре на нее обрушился и град насмешек из-за неуместных речей, которые она держала, восседая на троне и понемногу привыкая к сладости власти. Фея Бурьян частенько наведывалась туда позлорадствовать и полюбоваться на зрелище бесконечных мук, ею же самой, к своему удовольствию, придуманных. Появляясь, она просила рассказать, какие еще нелепости произнесла или совершила принцесса, издевалась над нею в ее присутствии, а потом говорила: "Теперь ступайте править". И та должна была немедленно взойти на трон, а фея тут же выпускала на нее многие тысячи блох, заставляя их кусаться вдвое больнее обыкновенных. Она с удовольствием наблюдала, как корчится бедная принцесса, и чем меньше соответствовало ее поведение величию трона, тем больше наслаждалась и развлекалась фея.
      И все же Белоручка извлекла из того зла, какое фея намеревалась ей причинить, не только страдания, но и пользу на всю дальнейшую жизнь, ибо в конечном счете она попала ко двору, а двор, как бы он ни был плох, всегда оказывает на человека влияние.