Хоть королева неправа,
      Дать н'Арчимбауту знак велела,
      820 Что у нее к нему есть дело.
      И вот уж он пред ней стоит,
      При нем копье его и щит.
      Значок, турнирному бойцу
      Вручаемый, ему к лицу.
      Приблизясь к королеве, он
      Вмиг спешился, его поклон
      С приветствием учтивым слит.
      Взяв за руку, она велит
      Ему садиться у окна:
      830 "Я, - молвя, - н'Арчимбаут, больна.
      Коль не дадите вы совета,
      Беду лишь усугубит это".
      Он говорит: "Дай вам господь
      Страданья ваши побороть".
      Жест делает она такой,
      Чтоб тронуть правою рукой
      Фламенку, так как у окна
      Сидела рядом с ней она:
      "Нельзя ль с эн Арчимбаутом мне
      840 Поговорить наедине?"
      Та ей в ответ, беды не чуя:
      "Того же, что и вы, хочу я".
      Близ окон, где сидят они,
      Графиня де Невер в тени
      Под пальмами стоит укромной.
      Но от волос ее не темный
      Струится блеск, а ярче злата,
      Вот чем была она богата.
      Фламенка приступает к ней,
      850 Предпринимая без затей
      Беседы вежливой попытку,
      Подушкой подложив накидку,
      Чтоб дальше был обзор и шире
      Ристаний славных на турнире.
      А королева в тот же миг,
      К эн Арчимбауту скорбный лик
      Поднявши, молвит: "Милый друг,
      Не муж ли на меня недуг
      Наслал, нося открыто знак
      860 Любви? По поступивши так,
      Он напоказ не только мною
      И вами пренебрег, не скрою".
      Эн Арчимбаут увидел сразу,
      Что ко Фламенке эту фразу
      Она относит, мол, рукав
      Дан ею. Эту мысль поняв,
      Ответил словом он таким:
      "Клянусь вам тем, кто столь любим,
      То не бесчестья знак греховный,
      870 Но символ радости любовной:
      Долг исполняет наш король
      Мне б так! Но где велела роль
      Лишь радость показать ему,
      Хотел бы я любовь саму.
      Он видит в том лишь развлеченье".
      - "Понадобится утешенье
      Вам это, н'Арчимбаут, скорей,
      Чем пролетит пятнадцать дней".
      - "Не вмешивайте ревность в дело,
      880 Без повода и неумело".
      Не поднимая головы,
      Она в ответ: "Ревнивым вы
      Все ж станете, бог нас рассудит.
      Тем более, причина будет".
      - "К чему мне наставленья эти?
      Подобные я знаю сети,
      Наш бесполезен разговор".
      Тут к ним жонглер спешит: "Сеньор,
      Король наш препоясать хочет
      890 Мечом {68} - и дела не отсрочит
      Тибаута, графа де Блуа {69}.
      Тибаута просьба такова,
      Чтоб вы стояли близ него,
      Когда начнется торжество".
      Эн Арчимбаут кладет поклон,
      Не выказав, сколь угнетен,
      Чтоб до красотки не дошло.
      Ах, грех какой, какое зло!
      И королевы то вина,
      900 Что н'Арчимбаут лишится сна,
      Покоя обрести не сможет,
      Что сердце злая боль изгложет,
      И не вернуть ничем здоровья,
      Как лишь лечением любовью.
      Увы, настудит исцеленье,
      Коль подтвердятся подозренья.
      Едва пред королем встал он,
      Как граф Тибаут был посвящен
      И с ним четыреста - они
      910 Все были из его родни.
      Дон Арчимбаут, скорбя, ушел
      От королевы, столь тяжел
      Был новости зловредной гнет.
      Оруженосца он зовет:
      "Вели звонить к вечерне; нужен
      Нам времени запас - на ужин
      Король пойдет лишь после храма".
      Но к окнам сшедшиеся дамы,
      Желавшие, чтоб без заминки
      920 Шли рыцарские поединки,
      В крик, услыхав колокола:
      "Еще часов не подошла
      Пора {70}, а тут вечерня уж!
      Пусть ту из нас оставит муж,
      Кто в храм пойдет в такую рань,
      Оставив рыцарскую брань!"
      Но тут король прошел, явив
      Сколь нравом добр он и учтив,
      Туда, Фламенка где стояла,
      930 И вышел вместе с ней из зала.
      Бароны поспешили вслед;
      Избрали темой для бесед
      Любовь все кавалеры, в храм
      Сопровождая милых дам.
      Хор службу спел на голоса,
      Король немедля поднялся.
      Расположенье вновь свое
      К Фламенке показав, ее
      Взял, по обыкновенью, руку,
      940 Чем отягчил супруги муку,
      И н'Арчимбаут был раздражен,
      Хоть виду и не подал он.
      Вот ужин. В сотах ли пчелиных,
      Во фруктах, в пирожках ли, в винах,
      В жарком - ни в чем нехватки нет.
      Фиалки, свежих роз букет,
      Для охлажденья лед к вину
      И снег - чтоб не мешало сну.
      Пора и отдохнуть - устав
      950 От всех сегодняшних забав,
      В преддверье завтрашних событий.
      С утра, продолжить разрешите,
      Вдоль улиц скачут новички
      Из рыцарей, надев значки.
      Пришпоривает всяк коня,
      В лад колокольцами звеня.
      От этой суеты растет
      Круг н'арчимбаутовых забот,
      А сердце так тоска спирает,
      960 Что он решил, что умирает.
      Отбросить подозренья хочет
      И королеву лишь порочит
      За то, что смутная тревога
      В него вселилась без предлога.
      Беду искусно он таит,
      Всем вход в казну его открыт,
      Ею даяния щедры,
      Он счастлив, коль берут дары.
      Семнадцать дней и больше длился
      970 Прием, никто бы не решился
      Определить: из этих дней
      Всех интересней и пышней
      И всех радушней был который.
      Могущественные сеньоры
      Дивились, сколь запас богат
      Был у хозяина для трат.
      Лишь на двадцатый день дворец
      Король покинул наконец
      Знать, королева не желала
      980 На месяц продолженья бала
      В уверенности, что влюблен
      Серьезно во Фламенку он.
      А он любил ее не страстью
      Он мнил, что радуется счастью,
      Пожатье ли увидев рук,
      Лобзанье ли, ее супруг:
      Король не находил в том зла.
      Пора отъезда подошла,
      Хозяин слышит хор похвал,
      990 Довольны все, жонглерам дал
      По стольку он, что кто был беден,
      Теперь богат, брось даже петь он.
      Эн Арчимбаут всех проводил их,
      С тоской расстаться ж он не в силах,
      Вернулся, а она уж ждет.
      Ему сжимает сердце, жжет
      Беда, звать Ревность ту беду.
      Из-за нее он как в бреду,
      Такие думы все на ум
      1000 Идут, что не избыть тех дум.
      Когда домой вернулся он,
      Друзья, решив, что поврежден
      В нем разум, разбежались вскоре.
      Заламывал он руки в горе
      И плакал из-за пустяков.
      Не думал прежде, что в альков
      К жене захочет он ворваться,
      Чтобы, прибивши, поквитаться.
      Но обнаружил, что она
      1010 Была там вовсе не одна:
      Сидело множество вокруг
      Дам, городских ее подруг.
      Оттуда вышел, как больной,
      Он, повернувшись к ним спиной,
      Стонать на лавку в уголку
      Лег, словно боль была в боку.
      Жизнь сделалась ему постыла:
      Коль осужденье б не страшило,
      Весь день с постели б не сходил.
      1020 Всех сторонясь, всегда уныл,
      Стенал: "Я был безумен. Что же
      Я сделал, взяв жену? О боже!
      Иль дом не благ был у меня?
      Да, благ! Будь проклята родня,
      Которая всегда заманит
      Взять то, нам отчего добра нет!
      Теперь у нас жена, жена!
      Увы! мне сила не дана
      Гнет ревности перенести!
      1030 Не знаю, как себя вести!
      Красотка эту хворь наслала
      И, видит бог, ей горя мало!
      Ну что ж, ее я огорчу.
      Как сделать то, чего хочу?"
      Впрямь злая блажь им овладела.
      Ни кончит, ни назначит дела,
      В дверь выйдет - тотчас же войдет,
      Снаружи жар, на сердце лед,
      Вдруг взор ревнивый стекленеет,
      1040 Вдруг, петь задумав, он заблеет,
      Вдруг крик раздастся вместо вздоха.
      Работает рассудок плохо,
      И хочется бубнить ему
      Вздор, непонятный никому.
      Весь день брюзжит он и бранится,
      Ему страшны чужие лица.
      Коль кто врасплох его застанет,
      Он притворяется, что занят,
      Свистит для вида и сквозь зубы
      1050 Цедит: "Не знаю, почему бы
      Мне вас не вышвырнуть, коль так!"
      То в пальцах скручивать кушак
      Начнет, то напевать бай-бай,
      То танцевать шаляй-валяй.
      Глаз обратив тайком к супруге,
      Другим велит, чтоб воду слуги
      Для омовенья рук несли
      К обеду: в смысле - чтоб ушли
      Все подобру бы поздорову.
      1060 Он ткал уток и плел основу,
      Шагая вдоль и поперек.
      Когда же более не мог,
      Просил: "Сеньор, угодно ль сесть
      К столу вам - оказали б честь
      И нас обрадовать могли вы
      И показать, сколь вы учтивы".
      Тут он глаза по-песьи пялил
      И без улыбки зубы скалил.
      Будь по его, всех гнал бы вон!
      1070 О встречном думает, что он
      Его жену склоняет к блуду:
      Будь проклят богом он повсюду!
      Беседует ли кто с женой,
      Он чует замысел дурной.
      "Я сам на это их подначил,
      Но и король давно все начал:
      Уже к отъезду из Немура,
      Поняв, что это за натура
      И что нет дам ее прелестней,
      1080 Позволил вольным быть себе с ней.
      Жди я, что так он поведет
      Себя, - немедля б запер вход:
      Кто хочет, ходит взад-вперед
      Теперь - и кто еще придет?
      Вон, как ко всем она радушна
      И напоказ - нам не послушна.
      Чтоб увести, ей лгут безбожно!
      Быть пастухом ей невозможно,
      Поскольку тот пастух негож,
      1090 Кто плох к себе, к другим хорош.
      Как - увести! Сказать легко:
      Король едва ли далеко
      Зашел, ей пожимая руку.
      Увы! родился я на муку!
      Коль плохо нес я оборону
      При ней, то и поднять колонну
      Не мог бы пред Святым Петром {71},
      И повалить Пюи-де-Дом {72},
      Коль тщетны все мои потуги
      1100 С девчонкой сладить. Без супруги
      Жить лучше, чем, что ты учтив
      И юн, из-за нее забыв.
      Клянусь, сменять добро на зло
      Меня безумье увлекло.
      А королева, предсказав
      Мне ревность, злейшей из отрав
      Дала - пророчица, исчадье
      Злых сил - не дав противоядья!
      Из бывших прежде ни с одним
      1110 Ревнивцем, впрямь, я не сравним:
      С мою - их муки не потянут.
      И буду точно я обманут.
      Звучит здесь "буду" невпопад,
      Я знаю, что уже рогат!"
      И, на себя в безумной злобе,
      В жару дрожит он и в ознобе,
      Рвет волосы, кусает губы,
      Бьет по щекам, сжимает зубы,
      Взгляд, жалящий Фламенку, дик.
      1120 Он с наслажденьем бы остриг
      Ее волос тугие пряди.
      "Н'Изменница {73}, чего я ради
      Не колочу вас, не душу,
      Прически вашей не крушу?
      Вы отрастили хвост, но он
      Вот-вот пойдет вам на шиньон,
      Чтоб я не вырвал сам его.
      А вам-то будет каково
      Знать, что он ножницами срезан!
      1130 И станет, видя, что исчез он,
      Печальна свита волокит,
      Что нынче только и твердит:
      "О, кем столь чудный видан локон!
      Блеск золота затмить бы мог он".
      Я знаю взор их воровской,
      Пожатье рук, толчки ногой.
      Каких вы ищете интриг?
      Я хитрость лучше вас постиг,
      Но тем я слаб, а вы сильны,
      1140 Что худо мне вам хоть бы хны
      Во мне все мышцы и все кости
      И жилы все болят от злости;
      Стерплю ль, чтоб вы, чья в том вина,
      Не получили долг сполна?"
      - "Сеньор, что с вами?" - лишь спросила
      Она в ответ. - ""Что с вами?" Мило!
      Источник мук моих вы всех.
      Клянусь Христом! мне - смерть, вам - смех!
      А грех - на этих ухажерах.
      1150 Господь свидетель, на запорах
      Все двери здесь они найдут.
      Следить за дамой - зряшний труд,
      Коль не свести ее в тюрьму,
      Куда нет входа никому,
      Лишь господину или стражу,
      Тогда предотвратишь покражу.
      Увы! ты скорбен, зол, угрюм,
      От ревности в расстройстве ум,
      А сердце от любви горит,
      1160 Взлохмачен, шелудив, небрит.
      Твоей щетине безобразной
      Фламенка предпочла бы грязный
      Хвост белки или терна ветки.
      И сам в бесчестье ты, и предки.
      Но будет. Лучше умереть,
      Чем за потачку стыд терпеть,
      И лучше уж прослыть ревнивым,
      Чем рогоносцем терпеливым.
      Да, лучше числиться завзятым
      1170 Ревнивцем, чем страдать рогатым".
      Уже весь край не держит в тайне
      Того, что он ревнивец крайний.
      И вся Овернь про то поет
      Стишки, кансону, эстрибот,
      Куплет, сирвенту, ретроенку {74},
      Как любит н'Арчимбаут Фламенку.
      И вот, чем больше он их слышит,
      Тем больше лютой злобой пышет.
      Не думайте, что из друзей
      1180 Он осуждающих - сильней
      Любил; нет, он кричал им гневно:
      "Сеньор, речь ваша задушевна.
      Пусть я ревнив, но, видит бог,
      Уместен ли за то упрек?
      Кто не ревнив, тот пожил с наше ль?
      Те, чьи смешки звучат и кашель,
      Ревнивей были бы меня,
      Коль видели б день изо дня
      Созданье, сладостное столь.
      1190 Ни император, ни король
      Женой меня прельстить не может.
      Хоть я кляну свою, не множит
      Она тех мук, что есть уже.
      Но умный - будь настороже,
      Беде напасть врасплох не дай.
      Что как нагрянет негодяй,
      В любовном раже куры строя,
      Не зная, что любовь такое,
      И дурь ей в голову втемяшит?
      1200 Пусть, что неправ я, каждый скажет,
      Но все ж опять не промолчу:
      Жить ни за что так не хочу!
      Да и страшна ль бесчестью речь?
      Блажь - ей служить, ее стеречь,
      Не стоит моего труда.
      Кто хочет пусть идет сюда,
      Но моего расположенья
      Пускай не ждет, ей разрешенья,
      Клянусь, не дам на разговор
      1210 Ни с кем, кто б ни был визитер:
      Граф ли отец, сестра ли, мать,
      Жослин ли брат - им не видать
      Ее!" Когда ж он друга бросит,
      Ибо укоров не выносит,
      То сам себе под нос бубнит:
      "Вот, он за то меня бранит,
      За что звучать бы похвале;
      Не знает толка он в хуле;
      Он ищет славы краснобая,
      1220 Меня ревнивцем называя.
      Но хоть слова его и тонки,
      За мудрость этой побасенки
      Я глупость не отдам свою.
      В Болонье {75}, иль в другом краю
      Их учат этим экивокам?
      Чем нынче лезть ко мне с упреком,
      Сказал бы: "Друг, побольше прыти!
      За вашей милой последите
      Фламенку я в виду имею,
      1230 Чтоб, честью одолев своею,
      Не провела, как хочет, вас".
      Слов этих было б в самый раз.
      Но говорун - ни ну, ни тпру,
      А вкривь и вкось несет муру:
      Мол, ты ревнив, прими на веру.
      Он что, пронзает взором сферу {76}?
      Глуп выдумщик таких речей,
      Их слушатель - еще глупей!
      Он в этом деле бестолков.
      1240 Но, может быть, от дерзких слов,
      Что ныл он, в дом забравшись мой,
      Я не оправлюсь и зимой!"
      Затем он вскакивает в спешке,
      Бежит ретиво, при пробежке
      Полами меховыми машет,
      Как баба, что в галопе пляшет,
      Повыше юбки подобрав,
      И поднимается стремглав
      На башню. И Фламенку там
      1250 Находит в окруженье дам,
      Ее охране безотлучной.
      Он гневается, злополучный:
      "Здесь кто-то есть, кто не наказан!"
      Тут оступается как раз он
      И по ступеням кувырком
      Вниз скатывается, при том
      Лишь чудом шеи не ломая,
      Удел злосчастный, доля злая!
      Он темя трет, затылок гладит,
      1260 То приподнимется, то сядет,
      Сапог упавший надевает,
      Застегивает гульф, зевает,
      Потягивается устало,
      Крестясь: "Ей, господи! начало
      Хорошее, счастливый знак!"
      Затем идет искать кушак,
      Так на жену взглянув украдкой,
      Что той становится не сладко.
      "Я, - шепчет, - спятил, я в бреду.
      1270 Другой такой я не найду!
      И что ж не выбрал ты манеры
      Вести себя, не принял меры?
      Не можешь? - Смог бы. - Как? - Прибей!
      Прибить? Но станет ли нежной
      Она, прибавится ль добра в ней?
      Иль сделается лишь злонравней:
      Я до сих пор еще не слышал,
      Чтоб толк битьем из дури вышел,
      Напротив, злее после кар
      1280 Горит в безумном сердце жар:
      Оно в плену любви - не страшен
      Ему плен крепостей и башен,
      И своего оно в свой срок
      Добьется, как будь страж ни строг!
      Мой замысел таков: на голод,
      На солнцепек, по и на холод
      Ее в каморку помещу.
      Ее любя, я не прощу
      Себе, коль ей уйти от стражи
      1290 Удастся; сам пойду я в стражи:
      Таких, за совесть, не за страх
      Мне верных, нет и в небесах.
      Лишь это в силах сделать я.
      Здесь вдоволь пищи и питья.
      Езда претит мне верховая,
      Я растолстею, отдыхая:
      Что ж, нужен старику покой,
      Да без заботы бы такой:
      Совсем не отдых, прямо скажем,
      1300 Быть старику девчонке стражем.
      Где взять я хитростью смогу,
      Где силой - но устерегу.
      Весь опыт нужен будет мне,
      Не влезть на башню по стене,
      Пусть посидит там взаперти.
      Девицу нужно мне найти,
      Иль двух, чтоб находились с нею;
      Повесят пусть меня за шею,
      Коль без меня она хоть в храм
      1310 Пойдет, хоть к мессе, хоть к часам,
      Будь то великий праздник даже",
      Срывается он с места в раже,
      Бежит на башню прямиком,
      Уже и камнетес при нем.
      Велит пробить, как для затвора,
      Лаз узкий вроде коридора,
      Чтоб выход к кухне был в стене.
      Забыв об отдыхе и сне,
      Он занят только этим лазом.
      1320 Уж ревность отняла и разум,
      И сердце, одолев беднягу.
      Меж тем он в сторону ни шагу,
      Но день за днем ее питает,
      Растит и с ней в союз вступает.
      Отныне он не моет лоб,
      Похожа борода на сноп
      Овса, который плохо связан,
      Ее дерет и рвет не раз он
      И волосы пихает в рот.
      1330 Когда от ревности трясет
      Его, он словно пес шальной.
      Ревнивый - то же, что больной.
      Писателям из Меца {77} сил
      Хватило б вряд ли и чернил,
      Чтоб описать тех действий пыл
      И все, что н'Арчимбаут творил.
      Едва ли Ревность бы сама
      Сошла от ревности с ума,
      Как он; смолкаю тут, и впредь
      1340 Даю ревнивцам преуспеть
      В воображенье диких дел
      И злобных мин - то их удел.
      Меж тем красавица в смятенье:
      Угрозы все и нападенья
      Ревнивца выносить должна,
      Ей меньше смерти жизнь ценна.
      Коль плохо днем, то ночью хуже:
      Тоска сжимает только туже.
      И утешаться нечем ей
      1350 В той смерти, в горести своей.
      При ней две девы пребывали,
      Всегда, подобно ей, в печали.
      Живя, как пленницы, в затворе,
      Они ей скрашивали горе
      Учтивой службой, как могли,
      И в благородной к ней любви
      Позабывали о тоске
      Своей. Зажав ключи в руке,
      Ревнивец часто появлялся.
      1360 Надолго он не оставался,
      Но, не затеяны ли шашни,
      Следил, и целы ль стены башни.
      Девицы ставили на стол
      Что было, так как он завел
      Через окошко, не мудря,
      Как в трапезной монастыря,
      Заране ставить все, откуда
      Те брать могли питье и блюда.
      После обеда всякий раз
      1370 Он выходил, как напоказ,
      Гулять; но были все стези
      Его протоптаны вблизи,
      Ибо на кухню заходил
      Он и внимательно следил
      За тем, что делает жена,
      И часто видел, как она
      Изящно режет хлеб, жаркое
      И подает своей рукою
      Двум девушкам, а заодно
      1380 Еще и воду и вино.
      И заключен был тайный сговор,
      Чтоб не проговорился повар,
      Что с них шпион не сводит глаз.
      Но не хватило как-то раз
      Вина девицам за обедом,
      И был им тот секрет неведом,
      Когда из-за стола одна
      Пошла к окошку взять вина.
      И н'арчимбаутова засада
      1390 Открылась ей: таясь от взгляда
      Ее, он вышел, но уже
      О том сказала госпоже
      Алис, девица, коей равных
      Нет и средь самых благонравных.
      Была другая, Маргарита,
      Благоусердьем знаменита.
      Старались оказать почет
      Они Фламенке и уход
      Создать. Ей выпало без счета
      1400 Невзгод, преследует зевота
      Ее, и вздохи, и тоска,
      И все по воле муженька.
      Слез выпила она немало.
      Но бог - за то ль, что так страдала,
      Ей милости явил свои,
      Не дав ребенка и любви,
      Ибо, любя, но не питая
      Ничем любви, она до края
      Дошла бы в горести своей.
      1410 Вовек не полюбить бы ей,
      Когда б Любовь - чтоб не уныла
      Была - ее не обучила
      Тайком себе, но до поры
      Ей не открыв своей игры.
      Ей смерть мила. Из башни тесной
      Открыта дверь лишь в день воскресный
      Иль в праздник. Даже малословных
      Бесед никто с ней, из духовных
      Или из рыцарей будь он,
      1420 Не вел, ведь в церкви отведен
      Темнейший угол был Фламенке:
      С двух от нее сторон по стенке,
      Пред ней же сбитый из досок
      Заборчик частый столь высок,
      Что доходил до подбородка,
      И там она сидела кротко.
      Могли с ней вместе две подружки
      И сам ревнивец быть в клетушке,
      Но он любил вовне сидеть,
      1430 Как леопард или медведь,
      Всех озирая с подозреньем.
      Ее, лишь в ясный день, за чтеньем
      Евангелия, стоя рядом,
      Вы б различили острым взглядом.
      Ей подношенье отнести
      Нельзя, к священнику ж пути
      Не дать - все ж мудрено супругу,
      Однако целовала руку
      Лишь сквозь какой-нибудь покров.
      1440 Податчиком ее даров
      Был н'Арчимбаут, ее защита.
      Священник, так как было скрыто
      Лицо, рука же под перчаткой,
      Ее не видел и украдкой
      Ни в Пасху, ни пред Вознесеньем.
      К ней служка шел с благословеньем {78},
      И он-то бы увидеть мог
      Ее, коль было бы вдомек.
      Эн Арчимбаут, лишь missa est {79}
      1450 Звучало, поднимал их с мест:
      Полуденной молитвы {80} глас
      Глушил он, и девятый час,
      Когда кричал: "Вперед! вперед!
      Меня обед давно уж ждет.
      Довольно мешкать, поспешим",
      Не дав молитв окончить им.
      Так шли дела два с лишним года.
      Встречала новая невзгода
      Их что ни день, росла печаль.
      1460 Меж тем, под вечер ли, с утра ль,
      Не останавливаясь, кроет
      Себя эн Арчимбаут и ноет.
      Был славен ваннами Бурбон;
      Вход для купанья разрешен
      И местным был, и чужестранным
      Гостям; прибиты плитки к ваннам
      С пометой, прок в какой каков.
      Здесь делался совсем здоров
      Хромой иль вообще недужный,
      1470 Курс этих ванн принявши нужный.
      А чтобы в час любой для всех
      Купанье было без помех,
      Хозяин хлопотал о том,
      За плату ванну сдав внаем.
      Тек в каждую воды поток,
      Горячий, словно кипяток;
      Холодной же воды подачей
      Вы охлаждали жар горячей.
      Там ванны были против хвори
      1480 Любой; на крепком дверь запоре,
      Как в доме - стены, нет прочней.
      При каждой комната, чтоб в ней
      Для освеженья или сна
      Прилечь - кому на что нужна.
      С владельцем ванны, всем известной
      Своим богатством, в дружбе тесной
      Был н'Арчимбаут, и так как ванна
      Была близ дома, постоянно
      В ней с давних пор купался он.
      1490 Всегда следил Пейре Гион,
      Той ванны и других хозяин,
      За чистотой; пол был надраен,
      Блестело все; особам знатным
      Сдавал он их: вход был бесплатным
      Для н'Арчимбаута и свободным.
      Он иногда считал угодным
      Жене доставить развлеченье
      Иль выказать расположенье
      И брал с собой; но было кратко
      1500 Оно, так вел себя он гадко:
      Она должна была в одежде
      Стоять подолгу в ванной, прежде
      Чем он везде не сунет нос;
      Затем он прочь трусил, как пес,
      Что выставлен, визжа, за дверь
      И кость начнет стеречь теперь.
      Он ванну запирал ключом,
      Который был всегда при нем,
      И в комнате сидел наружной.
      1510 Когда же выйти было нужно
      Фламенке, девушки звенели
      Бубенчиком, для этой цели
      Подвешиваемым внутри.
      Эн Арчимбаут спешил к двери
      И выпускал их, но тотчас
      Набрасывался всякий раз
      На госпожу, как озверелый:
      "Вы год не выходили целый!
      Мне Пейре Ги прислал вино,
      1520 По вкусу было б вам оно,
      Но гнев вы распалили мой,
      Я отношу вино домой.
      Вы видите, который час!
      Обедать уж пора, а вас
      Все нет. Даю вам обещанье:
      Я на год вас лишу купанья,
      Коль это повторится снова".
      Тут тычется он бестолково
      В дверь ванной - нет ли там кого,
      1530 Ибо от зренья своего
      Подвоха ждет: бедняге мнится,
      Что кто-то там в углу таится.
      Но объясняет Маргарита:
      "Сеньор, уж госпожа помыта
      Была и вышла бы, но сами
      Мы, услужая нашей даме,
      Купаться стали вслед за ней,
      Зато и вышло все длинней.
      Вина и грех лежат на нас".
      1540 - "Мне что, - он говорит, - я пас,
      Кусая пальцы. - Даже гусь
      Не плещется, как вы. Но злюсь
      Я вовсе не на ваш заплыв".
      Алис, на госпожу скосив
      Глаза, в ответ: "Сеньор, как странно,
      Вы чаще принимали ванны
      И мылись дольше госпожи",
      И собственной смеется лжи,
      Ибо о том не шел с тех пор,
      1550 Как он женился, разговор.
      Ногтей и косм уже не стриг,
      Он жил одним: как он в тайник
      Отправится и пошпионит.
      Ничей упрек теперь не тронет
      Его: не сбреет он вовек
      Усов - как славянин или грек.
      Так думает нагнать он страх:
      "Жена, такого, при усах
      И бороде, меня боясь,
      1560 В любовную не вступит связь".
      В те дни, когда, свиреп и шал,
      Эн Арчимбаут так ревновал,
      В Бургундии был рыцарь, в коем
      Природа самым лучшим кроем
      Свой разверстала матерьял,
      Чтоб он со временем крепчал.
      Не пожалев трудов и знаний,
      Прекраснейшее из созданий
      Она явила - мир воочью
      1570 Узрел достоинств средоточье:
      Красив, умен и храбр был он.
      Авессалом и Соломон {81},
      Стань существом они одним,
      Сравниться не могли бы с ним.
      Парис и Гектор и Улисс {82},
      Когда б втроем в одно слились,
      Не стали б вровень все ж ему
      По доблести, красе, уму.
      Чтоб описать столь превосходных
      1580 Людей, и слов-то нет пригодных.
      Но хоть частично, как умею,
      Исполню эту я затею.
      Златые локоны волнисты,
      Чело высоко, бело, чисто;
      Густы, изогнуты, черны
      С разлетом брови и длинны;
      Глаза смеющиеся серы;
      Изящно вырезанный, в меру
      Длинен и тонок нос прямой
      1590 И с арбалетной схож лукой;
      Лицо округло, краски живы.
      Средь майских роз, как ни красивы,
      Таких и самых свежих нет,
      Чтоб этот повторили цвет,
      Где белое смешалось с алым
      В подборе, прежде небывалом.
      А уши розовые, лепки
      Искусной, и крупны, и крепки;
      Прекрасен также рот точеный,
      1600 Во все, что произнес, влюбленный;
      Во рту белеют зубы ровно,
      Все из слоновой кости словно;
      Чуть-чуть раздвоен подбородок,
      Став лишь милей, - но контур четок;
      Прямая шея - сгусток силы,
      Не выперты в ней кость иль жилы;
      В плечах широких мощь - они
      На вид атласовым {83} сродни,
      Предплечий мышцы не малы
      1610 Отнюдь, но плотны и круглы;
      Ладони тверды, и суставы
      У длинных пальцев не костлявы;
      Грудь широка и узок стан;
      В ногах не сыщется изъян:
      Хоть бедра мощны, но не тяжки,
      И стройны выпуклые ляжки;
      Коленки плоски; все в порядке
      И с икрами: продолги, гладки;
      Ступня крута, подъем высок
      1620 Его догнать никто не мог!
      Тот, кто теперь знаком вам ближе
      Со слов моих, учась в Париже,
      Все семь искусств {84} там превзошел,
      И сам сколько угодно школ
      Открыть бы мог по всей стране.
      Читать и петь он наравне
      Мог в церкви с братьей клерикальной.
      Домерг, учитель фехтовальный,
      Так научил его колоть,
      1630 Что видел он, где шпаге плоть
      Открыта, за любой защитой.
      Красивый столь и родовитый,
      Прямой и умный человек
      Никем не видан был вовек.
      Семь футов рост, плюс до руки
      Два фута, встань он на носки,
      Чтобы на стенах место для
      Свечи найти иль фитиля.
      В семнадцать лет и день всего
      1640 Он - рыцарь. Посвятив его,
      В дар герцог, дядя, от щедрот
      Дал ливров тысячу семьсот;
      Король дал столько ж; такова