Богоподобие человека, его метафизическое достоинство в христианской идейной традиции всегда виделось по преимуществу в его духовности. Именно дух в христианской идейной традиции предстает как то, что способно вывести человека за пределы мира, сделать его причастным божественному. Иными словами, дух выступает как условие возможности трансценденции человека, что, в свою очередь, обусловливает и объясняет всю драму его земного существования.
      Естественно, что именно на философскую концептуализацию в соответствующем ключе духа человека и направляются основные усилия представителей философско-религиозной антропологии. Хотя они по-разному решают задачу концептуализации духа человека, общим является стремление отождествить духовность с "открытостью человека миру", а последнюю истолковать в смысле его открытости Богу и соответственно представить как нечто богоданное. Открытость человека миру в современной философской антропологии понимается в основном как априорная поведенческая структура, определяющая специфику отношения человека к миру. Это понятие осмысливается главным образом в космологической перспективе, т.е. через соотнесение с иными формами жизни, прежде всего с формами поведения животного. А в такой разновидности философской антропологии, как философско-религиозная антропология, открытость миру предстает как соответствующий божественный проект относительно человека, как основа его богоподобия.
      Феликс Хаммер (р. 1932) - американский философ, теолог. Автор работы "Theonome Anthropologie?: Max Schelers Menschenbild und seine Grensen" (Den Haag, 1972). Исходным моментом своего философского построения Хаммер использует то очевидное, по его мнению, обстоятельство, что повседневный опыт позволяет констатировать неодинаковую степень интенсивности проявления основных видов жизнедеятельности у различных людей, и особенно таких характеристик, как способность мышления, моральное чувство, которые Хаммер называет основными "измерениями человека". Опыт недостаточности, незавершенности многообразных способов самореализации человека возможен, как считает Хаммер, только на основе постижения полной, завершенной сущности всех этих способов. Человек как бы априорно обладает знанием полноценной сущности того или иного вида жизнедеятельности, в соотнесении с которой его конкретная реализация воспринимается как неполноценная, недостаточная. Главный вывод, который делает Хаммер из этого, заключается в указании на конечность, "недостаточность" человека. Философско-конкретный опыт конечности, недостаточности человека должен быть, по замыслу Хаммера, использован для указания на существование Бога.
      Однако опытная основа сама по себе еще недостаточна в данной проблемной сфере. Требуется некий общий финальный, или смысловой, принцип, который заключается в посылке о том, что испытываемое человеком стремление к полной реализации постигнутого сущностного содержания является "объективной смысловой данностью", которая нуждается в объяснении. Объективность этой данности, считает Хаммер, по крайней мере столь же велика, как и объективность природы и ее законов.
      Финальный принцип в сочетании с постулируемой им сущностной идеей человека позволяют Хаммеру, как он считает, сделать завершающий шаг в философско-антропологическом доказательстве существования Бога. Человек, как утверждается, не может пребывать в самом себе, он постоянно нуждается в дополняющем его партнере, который испытывает такую же потребность. Обе стороны, однако, на опыте убеждаются, что другой не может дать всего, что требуется, поскольку сам не обладает всем требуемым. Постоянно ощутимая недостаточность приводит к убеждению, что встреча в том объеме, в каком она нужна человеку, может состояться только с партнером, который сам совершенно ни в чем не нуждается. На основании этих рассуждений Хаммер делает вывод: "Встреча, которая возникает не из потребности, но из чистого совершенства, возможна только с бесконечным личностным существом Бога".
      Наряду с обоснованием существования божественной реальности важнейшими задачами философского богопознания являются определение, по мере возможности, природы этой реальности и осмысление характера ее отношения с мирской действительностью.
      Философско-теистические концептуализации природы Бога исторически весьма разнообразны. Воспроизведение в полном объеме истории этих концептуализаций во многом совпало бы с историей европейской метафизики в ее философско-теологическом аспекте. Однако, с эпохи средневековья и особенно после Декарта, философско-теологическое понятие Бога воспроизводится в более или менее устойчивых содержательных контурах. Можно сказать, что именно это понятие доминировало в истории теологической и философской мысли.
      Характеризуя классическое философское понятие Бога, представляется целесообразным прибегнуть к одному различению, использовавшемуся в поздней схоластике - к различению между метафизической и физической сущностью Бога.
      Бог является праосновой мира. В нем коренится все, поскольку все исходит из него как первопричины и влечется к нему как последней цели, поскольку все участвует в его полноте и потому является его подобием или, по крайней мере, хранит следы его величия. Сама праоснова как таковая коренится не в чем-то ином, но только в самой себе. Первая и последняя причина всего должна быть причиной самой себя. Бог как такая причина существует в силу абсолютной необходимости своей собственной сущности. Это из самого себя бытие. Поэтому в Боге полностью совпадают сущность и наличное бытие. Он не только обладает бытием как сущее, т.е. имеющее бытие, но есть само бытие, или есть субсистирующее бытие. В этом заключается метафизическая сущность Бога, посредством которой он конституируется и посредством которой отделяется от всего, что не является им самим.
      Физическая сущность Бога охватывает вместе с субсистирующим бытием все его совершенства. Они определяют конкретное субсистирующее бытие, их называют свойствами, или атрибутами, Бога. В самом Боге они не образуют множество, но суть простая и вместе с тем бесконечная полнота.
      Богу мы можем приписать лишь чистые совершенства, которые означают чистое бытие (мудрость, благо, мощь), но не смешанные совершенства, в сущности которых бытие смешано с небытием или с несовершенством.
      Как само бытие Бог есть вся полнота бытия и потому бесконечен. Бог несказанно превосходит конечное, подверженное становлению сущее, т.е. он трансцендентен по отношению к сущему, хотя и пребывает одновременно в нем как его праоснова (имманентен сущему). Поскольку телесное бытие содержит небытие, то Бог есть чистый дух. Вместе с тем Бог есть личностное существо.
      Если применить использованное здесь различение в целях характеристики современных концептуализаций философского понятия Бога, более или менее позитивно соотносящихся с классическим философским понятием, то ситуация представляется следующим образом.
      В характеристике метафизической сущности Бога во все большей степени используется концепция Бога как всесовершенного существа или совершеннейшей реальности. Максимально совершенная реальность может быть определена как реальность столь большая и совершенная, что никакая актуальная или возможная реальность не будет большей. Утверждать, что Бог максимально совершенен, значит, заявлять не только то, что ничто в актуальном мире не превосходит его, но и то, что ничто не превосходит его в каком-либо возможном мире.
      Можно утверждать, что если какое-либо свойство является совершенством и никакое равное или большее совершенство несовместимо с ним, то максимально совершенная реальность будет обладать им.
      Усилия современной философской теологии сосредоточены на проверке того, является ли когерентным понятие абсолютно совершенного существа, каким его утверждает традиционный философский теизм.
      Стремление к познанию физической сущности Бога заключается в постижении атрибутов как его сущностных свойств. Ни систематическая теология, ни философская теология в христианской традиции не претендуют на исчерпывающее и полное постижение природы Бога. Всякое постижение понимается как ограниченное по охвату и глубине.
      В рамках такого ограничения философская теология налагает на себя еще одно ограничение. Философская теология призвана указать лишь некоторые основные атрибуты божества, в принципе доступные "естественному" человеческому разуму, сознательно отвлекающемуся от того знания, что стало достоянием человека благодаря самораскрытию Бога, божественному откровению. Традиционно приписываемые Богу атрибуты в различной мере поддаются философскому осмыслению.
      Следует отметить, что современная философская теология не занимается концептуализацией каких-либо ранее не известных атрибутов как сущностных свойств Бога. Разработка классического философско-теистического понятия Бога в современной философской теологии - это по преимуществу концептуальный анализ божественных атрибутов, их совместимости, сочетаемости. При таком подходе традиционные атрибуты воспринимаются как сугубо религиозные данности, которые можно анализировать без соотнесения с нерелигиозной сферой.
      В то же время демонстрация концептуальной несостоятельности, логической непоследовательности, несовместимости божественных атрибутов является основным средством критики религии и теологии в рамках академической философии.
      В подходе современной философской теологии к традиционному философскому теизму можно вычленить два основных направления. Первое образуют попытки рассматривать всемогущество, всеведение, всеблагость, вездесущность, неизменность, нематериальность как независимые, уникальные свойства, образцово представленные в Боге.
      Второе направление видит эти свойства в тесной взаимосвязи, причем представляет каждое как отличный аспект одного и того же первичного свойства, а именно божественного совершенства. Приверженцы второго направления предполагают, что Бог воплощает каждое из своих свойств в степени не меньшей, но и не большей, чем требуется его совершенством.
      Наиболее влиятельной альтернативой традиционному философскому теизму является неклассический теизм, представленный в учении о Боге процесс-теологии. Спор между классическим теизмом и процесс-теизмом образует ядро современной философско-теологической дискуссии. Этот спор давно вышел за пределы англоязычной философской теологии, где он первоначально велся.
      Философская процесс-теология представляет собой попытку создать целостное метафизическое построение, могущее послужить альтернативой классическому теизму. Соответственно процесс-теизм как основа такого метафизического учения призван быть альтернативой классическому философскому теизму как основе классического метафизического мировоззрения. Философская процесс-теология ориентирована на создание философского учения о Боге в традиционном понимании этого термина; ее нерв образует дискуссия с классическим философским теизмом.
      Исходным материалом процесс-теологии являются прежде всего опыт, мир, естественная действительность, в которой действительными являются процессы, события, а не субстанции мира. Процесс означает не только переход к какой-либо актуальности - процессуальными по природе являются существование и жизнь всех актуальных событий.
      Весь космический процесс предполагает Бога как творца и как творческую силу. При этом процесс-теологи придерживаются разных воззрений относительно того, каким образом сам Бог включен в этот процесс. В философской теологии могут предприниматься попытки так концептуализировать божественную реальность, что результат будет являть весьма незначительное сходство с философско-теистическим понятием Бога. Общие моменты сведутся к ограниченному набору свойств, которые позволят квалифицировать реальность, концептуализируемую в новаторском философско-теологическом построении, как "божественную". В конечном итоге это будет определенная трансцендентность по отношению к природному и прочему сущему, к суверенности по отношению к этому сущему, а также к абсолютной или безграничной мощи той реальности, что концептуализируется как "божественная". В XX в. наиболее интересной представляется теория В. Вайшеделя.
      Вильгельм Вайшедель (р. 1905) - немецкий философ, теолог. Автор работы "Der Gott der Philosophen: Grundlegung einer philosophishen Theologie im Zeitalter des Nihilismus" (Munchen, 1979. Bd. 1-2).
      Реализовать программу философской теологии как действительно философскую, т.е. исходящую из своих собственных проверенных предпосылок, возможно, согласно Вайшеделю, только если будет обретена опытная основа для философской теологии. Такой основой является "радикальная сомнительность действительности", предстающая как ее наиболее общая и глубинная характеристика.
      Сомнительность реальности в целом проявляется в сомнительности отдельных реальностей, примерами которых могут служить жизненные неудачи, измены друзей и близких, быстротекучесть жизни, страх перед болезнями, смертью, потрясения от неожиданного и резкого нарушения уклада вещей и т.п. Эти виды опыта, эти реальности не исчерпывают содержание совокупного опыта действительности. Однако они позволяют отчетливо осознать, что мир, в котором они встречаются, "в высшей мере сомнительный мир". Опыт сомнительности реальности обозначается как "фундаментальный опыт". Фундаментальный опыт является опытом сомнительности действительности в первую очередь потому, что она находится в колеблющемся состоянии между бытием и небытием.
      Всякое "есть" испытывается как находящееся под знаком и угрозой небытия и в то же время не исчезающее в него. Всякое "ничто" со своей стороны испытывается как находящееся в какой-то таинственной связи с бытием. Истина существующего - "колебание его действительности".
      Фиксация содержания опыта еще не есть его понимание. Понять что-то значит прежде всего постичь условия его возможности. В первую очередь необходимо заменить чисто формальное выражение "условия возможности" конкретным понятийным обозначением, причем следует учитывать, что речь идет о "чем-то", предшествующем действительности.
      С целью избежать все возможные недоразумения статического, вещного и субстанционалистского характера предлагается слово "откуда". Это слово не указывает ни на какое сущее. Оно только показывает направление, откуда нечто "происходит". "Как последнее и абсолютное, что можно сказать о действительности, подчеркивает Вайшедель, - "откуда" радикальной сомнительности занимает место, принадлежащее в традиционном словоупотреблении Богу. Слово "откуда" соответствует единственно возможным сегодня способом тому, что под именем "Бог" искалось во всей философии". В эпоху нигилизма, когда явили свою бездоказательность и несостоятельность традиционные представления о Боге, "откуда" - "единственно возможное понятие Бога философов".
      "Откуда" Богу, как процессу, обусловливающему, вызывающему сомнительность реальности, присуща безграничная мощь. Этот могущественный процесс не следует понимать как какое-то могущественное сущее. Это могущественность самого процесса, держащего реальность в состоянии колебания между бытием и небытием.
      Соответственно три структурных момента радикальной сомнительности реальности - бытие, небытие и колебание между ними - предстают как три аспекта явления "откуда".
      1. Действие "откуда", ставящее всякое сущее на грань небытия, показывающее непрочность и недостоверность вещей и "я", испытывается как "потрясение".
      2. "Откуда", поставив сущее на грань небытия, удерживает его в бытии. Оно - "удержание-в-бытии".
      3. "Откуда" осуществляет колебания между двумя крайностями. Сущее не есть чистое небытие. Оно и то и другое в модусе сомнительности или колебания.
      Еще одной важнейшей задачей философской теологии, как и всякого богопознания, является определение, по мере возможности, отношений между Богом и мирской действительностью.
      Философская теология в своем осмыслении отношений между Богом и мирской действительностью исходит из определенных устоявшихся представлений о природе этих отношений. В христианской теологической и философской традиции вопросы отношения между Богом и творением, Богом и миром, разумеется, играли очень значительную роль. В процессе многовекового осмысления этих вопросов была разработана дифференцированная типология отношений между Богом и миром. Эта типология опирается на два источника - библейские содержания и философскую рефлексию.
      Теологическая традиция при определении отношений между Богом и миром всегда стремилась избежать двух крайностей: пантеизма, т.е. отождествления Бога и мира, с одной стороны, и дуализма, т.е. полагания Бога и мира как двух совершенно раздельных и различных видов бытия - с другой.
      Основные понятия, с помощью которых христианская теология во всех ее разновидностях осмысливает отношения между Богом и миром, - это понятия "теизм", "деизм", "пантеизм" и "панентеизм".
      Теизм подчеркивает полную независимость и самодостаточность Бога. Только теизм в полном смысле утверждает творение мира Богом. Деизм отрицает действенное присутствие Бога в мире после сотворения мира.
      Пантеизм утверждает тождество Бога и Вселенной. Бог предстает как универсальное присутствие, но не представляется как какая-то конкретная сущность. Пантеизм не отождествляет Бога с космосом, но и не разделяет их. Сущее есть часть Бога, но не сам Бог. Все эти виды понимания отношений между Богом и миром имеют множество нюансов.
      Приведенные здесь краткие характеристики достаточны с философско-теологической точки зрения. Рассмотрение отношений между Богом и миром в систематической теологии предполагает рассмотрение всего спектра проблематики "теологии творения".
      Устоявшиеся базисные воззрения, нашедшие отражение в данной типологии, определяют содержание философско-теологической дискуссии по проблемам отношений между Богом и миром даже в тех случаях, когда не используются понятия "теизм", "деизм", "пантеизм", "панентеизм".
      Все позиции в дискуссии, ведущейся в настоящее время по этим проблемам, можно разделить на две основные группы. Одну группу образуют концепции, авторы которых предпринимают попытки показать, что отстаиваемое ими какое-то отклонение от традиционных воззрений на отношения между Богом и миром ведет не к ереси, а наоборот к единственно адекватному пониманию подлинной христианской интуиции. К другой группе относятся концепции, в которых ставится цель обосновать истинность традиционного понимания отношений между Богом и миром. Этой цели они стремятся достичь главным образом посредством критического анализа предлагаемых новаций.
      Выбор между этими позициями зависит от общего характера той или иной философско-теологической концепции. Понятно, что при позитивной разработке или просто воспроизведении традиционных доказательств существования Бога будут воспроизводиться и традиционные воззрения на отношения между Богом и миром. В то же время попытка альтернативной по отношению к классической концептуализации природы Бога может вести или даже предполагает определенные изменения в понимании характера отношений между Богом и миром.
      Для дополнительного чтения
      Кимелев Ю.А. Современная философско-религиозная антропология. М., 1985.
      Кимелев Ю.А. Современная западная философия религии. М., 1989.
      Кимелев Ю.А. Философский теизм. М., 1993.
      Никонов К.И. Критика антропологического обоснования религии. М., 1989.
      Contemporary Classics4n_Phflosophy of Religion. La Salle, 1991.
      Philosophy of Religion. An Anthology of Contemporary Views. N.Y., 1996.
      Глава 4. Философия творчества
      Творчество является одной из волнующих проблем XX в. Вероятно, никогда в прошлом творчество не было предметом такого пристального внимания философов, психологов, социологов и педагогов, как сейчас, когда человечество во многих направлениях своего развития зашло в тупик и необходимость в новых идеях, в людях, оригинально мыслящих все более усиливается. Вместе с тем рост массовой культуры создает опасность угасания творческого потенциала, поскольку миллионы людей могут жить, потребляя чужое творчество, размноженное, тиражированное, превращенное в готовые схемы и технологии.
      Как возможно творчество?
      Творчество - яркое переживание, великое счастье для людей, которым оно доступно. Например, И.В. Гете вдохновенно описывал творческие минуты жизни, когда как бы останавливается время, спадает пелена с глаз, и мир, преображаясь, является в своей первозданной нетронутости и необычности. Подобные мгновения могут вызывать, говорил он, особого рода возвышенные, иногда даже пугающие переживания. Душу охватывает восторг, возникает чувство причастности к великому, но затем чаще всего на помощь приходит "деятельный сводник" - рассудок, который быстро все переводит в обыденные штампы и образцы [1].
      1 См.: Гете И.В. Избранные философские произведения. М., 1964. С. 348.
      В современной научной литературе, посвященной проблеме творчества, прослеживается очевидное стремление исследовать конкретные виды творчества творчество в науке, технике, искусстве, - его психологические основы и т.п. Применяется и соответствующая методология: естественнонаучная, философская или психологическая. Так, психология исследует творчество как классическими методами (самонаблюдение творца, изучение биографических данных, анкетирование, интервьюирование), так и современными (выявление прямого и побочного продуктов предметного действия, кинорегистрация движения глаз и т.п.).
      Подобные разработки, несомненно, служат своеобразной техникой, с помощью которой и эвристика, и психология помогают нам ближе подойти к пониманию сущности творчества. Но, тем не менее, все рекомендации подобного рода исследований не обладают общеобязательностью, поскольку отталкиваются от конкретных эмпирических ситуаций и обстоятельств, в которых почему-то состоялся творческий акт. Во всех работах такого рода мы имеем дело с прикладными аспектами творчества, но в них не ставится и не исследуется собственно философский вопрос: как вообще возможно творчество?
      При анализе наследственных способностей субъекта творчества, его таланта, голосовой, слуховой или зрительной исключительности, которые всегда уникальны и неповторимы, мы никаких теоретических выводов о сути и истоках творчества сделать не можем. Точно так же мы не уйдем далеко, изучая психологию субъекта: его темперамент, скорость психических реакций, способность образовывать далекие ассоциации, - эти и другие не менее важные характеристики всегда относятся к конкретному эмпирическому субъекту. Описание психологических механизмов интуиции или озарения - это всегда описание задним числом уже случившихся актов творчества. Какие выводы можно, например, сделать из признания многих великих творцов, что очень часто озарения приходили к ним во сне? Мы можем последовать совету Эйнштейна и профессионально заниматься музыкой, играть на скрипке или внимательно вчитываться в Достоевского, то есть соблюдать все, по Эйнштейну, условия, необходимые для творчества, и, если нам повезет, натолкнуться на счастливую идею в физике или математике. Однако это всегда будет неконтролируемым чудом. Сами по себе способности, таланты, воспитание, образование, культурная изощренность еще не делают человека творцом.
      Попытки понять и описать феномен творчества сразу наталкиваются на неразрешимые парадоксы: люди, много знающие о творчестве, сами не творят (разве что пишут интересные статьи и книги по проблеме творчества, что тоже в определенном смысле является творчеством). Тот же, кто творит, создает совершенно новые ценности в науке или искусстве, чаще всего не знает, как он это делает, (а то, что он потом рассказывает теоретикам творчества, особой ценности не представляет, ибо никаких общих выводов или рекомендаций из его сугубо индивидуального опыта получить нельзя).
      Когда мы говорим о творчестве, то прежде всего имеем в виду великих людей: писателей, художников, ученых. Однако, каждый человек занимается в своей жизни творчеством, когда он пытается не просто механически выполнить свою работу, но и внести в нее что-то от себя, хоть в чем-то ее усовершенствовать. Везде, где цель деятельности рождается из глубины человеческого духа, имеет место творчество. Везде, где человек работает с любовью, вкусом и вдохновением, он становится мастером.
      Творчество как образ жизни
      Творчество, считал Н. Бердяев, выдает гениальную природу человека, каждый человек гениален: "...Гениальной может быть любовь мужчины к женщине, матери к ребенку, гениальной может быть забота о ближних, гениальной может быть внутренняя интуиция людей, не выражающаяся ни в каких продуктах, гениальным может быть мучение над вопросом о смысле жизни и искание правды жизни. Святому может быть присуща гениальность в самотворчестве, в превращении себя в совершенную просиянную тварь, хотят никаких продуктов он может и не создавать" [1].
      1 Бердяев Н. А. О назначении человека. М., 1993. С. 119 - 120.
      Гениальность - это прежде всего внутреннее творчество, самотворчество, превращение себя в человека, способного к любому конкретному виду творчества. Только такое первотворчество и есть исток и основа любой творческой деятельности.
      Перед людьми издавна вставал вопрос: откуда берется новое - новая идея, новая мысль? Ведь новая мысль не складывается из суммы старых, иначе вообще не было бы проблемы творчества, каждый мог бы походя творить новые идеи. В истории философии известен "парадокс Сократа - Платона": чтобы прийти к новой мысли, надо ее уже каким-то образом знать, иначе не известно - куда идти и что искать. Но как можно знать что-то, чего еще никто не знал и ты сам не знаешь?
      Можно сколько угодно перебирать знания, полученные в школе, вычитанные из книг - ничего нового не создашь. Нужно самому измениться, нужно научиться все время удивляться миру, все время видеть тайны и проблемы там, где другой ничего подобного не видит. Творчество - это образ жизни.
      Увидеть что-либо впервые чрезвычайно трудно. Потому что наши знания, наше образование, наша привычка сейчас же все объясняют, переводят в привычные штампы. Мы видим, как идет первый снег за окном, он пошел вдруг, хотя его ждали давно, и вместо того, чтобы поразиться тому, как большие белые хлопья медленно, словно танцуя, падают в вечернем темнеющем воздухе, мы говорим: "Подумаешь! Что тут удивительного? Это просто циклон принес холодный воздух со Скандинавского полуострова!"
      Однако творчество начинается с такого удивленного видения. Выше мы уже говорили о "памяти сердца". Здесь можно добавить, что память сердца - это достигшие глубины души живейшие впечатления, когда мы действительно увидели что-то сами в мире. "Того не приобресть, что сердцем не дано", - писал поэт Евгений Баратынский.
      Каждый ребенок в детстве, в пору формирования личности должен что-то "увидеть", и важно, чтобы увиденное глубоко запало ему в душу, в память сердца, чтобы произошло "прикосновение" к миру и родилось изумление перед ним, будь то солнце, пробивающееся через кроны деревьев, или полная луна в бездонном весеннем небе.
      Если не было такого видения, то не возникло и главных условий для творчества, для того, чтобы человек стал творцом. Что-то не состоялось в человеке, недозавершилось, осталась пустота, на которую не могут опереться ни интеллект, ни чувства. Если у человека никогда не было переживания удивительной новизны, свежести и бездонной неисчерпаемости мира, не было прорыва к этому состоянию, то он остается один на один с собой, со скудным набором правил жизни, с постепенно крепнущим убеждением, что жизнь скучна, уныла, однообразна и не имеет никакого внутреннего смысла. В философии такое видение, такое открытие мира называется созерцанием. Созерцание - это смотрение не только глазами, не только умом, но всей душой, всей человеческой сущностью. С него всегда начинается творчество.
      Увидеть мир по-новому, не так, как его видели и объясняли до тебя, значит увидеть его вне готовых стереотипов видения и объяснения, которые постоянно наваливаются на наше восприятие, "гасят" его, переводят в общеизвестные штампы и стереотипы видения. Тень прошлого постоянно висит над нами. Когда мы говорим себе: "Это оригинальное настоящее, этого никогда раньше не было", то этот самый момент уже поглощается прошлым, настоящее исчезает, как только мы пытаемся схватить его и выразить.
      В оригинальном видении мир всегда нов, поскольку это живое, непосредственное восприятие, состояние непосредственной актуальности, здесь нет мертвого прошлого, с которым мы сравниваем настоящее. Здесь новое - не просто в сравнении со старым, не в тени старого и не на фоне старого. Это принципиально новое видение: мы вдруг видим мир так, как будто увидели его впервые, переживаем удивительный подъем духа и чувствуем, что происходит наше "слияние" с миром и понимание его "изнутри". В эти мгновения и рождаются новая мысль и сам человек как творец.
      Увидеть впервые трудно еще и потому, что для рассудочной мысли и механической памяти - а именно ими мы обычно и пользуемся - все тривиально, для них нет ничего оригинального, на любое внешнее воздействие или проблему следует тот или иной ответ, та или иная автоматическая реакция. Мы часто действуем, основываясь не на личном наблюдении, а на знаниях, полученных извне, и такой способ бытия отчасти превращает нас в бездумную машину, делает неспособными к творчеству, мы автоматически проецируем свои знания, свои старые навыки на новую ситуацию. Нужно изменить отношение ко всему известному, прошлому, чтобы получить возможность действительно увидеть настоящее. Это не значит, конечно, что мы должны стереть воспоминания, нужно только перестать реагировать на настоящее, исходя исключительно из прошлых знаний и привычек. Без памяти и прошлых знаний, без преемственности человек не может существовать и развиваться. Но новое знание возникает не тогда, когда мы, утилитарно относясь к своей памяти, пытаемся отыскать аналогичный образчик нового явления и не успокаиваемся, пока не отыщем, не классифицируем его, не переведем в ряд типичных, но тогда, когда, сталкиваясь с новым феноменом, воспроизводим заново свое живое и полное присутствие.
      Это восприятие мира похоже на то, как если бы мы смотрели на реку, плавно текущую и заливающую берега. Если утром вы смотрите на солнечный свет, отражающийся от реки, на всю ширину танцующей воды, не рассуждая, не переводя все это в какие-нибудь обозначения, то вы сами входите в этот свет, в его бесконечное движение, похожее на прилив моря, растворяетесь в нем, чувствуете охватывающую вас красоту мира, а себя и свой разум просветленными до самых глубоких основ. Это и есть то, что называется созерцанием, (или медитацией - в восточной традиции), с него начинаются и мысль, и действие, и сам человек, почувствовавший смысл своего существования и свою опору в природе.